ЛЕБЕДИНСКИЙ М. И.

ПЕРВЫЙ ГОСПИТАЛЬ В АБИССИНИИ

(Из личных воспоминаний)

Теперь, когда русский госпиталь в Аддис-Абебе (столице Абиссинии) прекратил свою деятельность, когда постоянная миссия наша в Абиссинии, с особым медицинским при ней отделом, свелась к пребыванию там лишь одного поверенного в делах и одного же врача, с деятельностью специально для потребностей состава миссии (поверенный в делах, его жена, драгоман, два-три русских слуги, несколько десятков абиссинских слуг), когда дело, потребовавшее значительных расходов, но зато блестяще поставленное и приносившее громадную пользу, помимо специально медицинской, еще как светоч знаний и рассадник культуры и гуманных идей, исходящих из единоверной России, сошло почти на нет, — теперь, может быть, наступило время рассказать историю возникновения, роста и жизни первого госпиталя в Абиссинии и первого, вероятно, и единственного, русского лечебного заведения в Африке.

К сожалению, цифровые данные будут лишь обнимать периоды с 1898 по 1900 г. и с 1903 до 1905 г., т. е. те годы, в течение которых в госпитале работали автор настоящей заметки и д-р Бровцын, так как материалы за промежуточные годы в госпитале не сохранились, а имеются ли данные за 1905 г. (вторая половина) и за 1906 и часть 1907 г., нам неизвестно. [812]

В начале марта 1896 г. в Европе было получено известие о разгроме, которому подверглась в Восточной Африке итальянская армия в сражении с абиссинцами под городом Адуей. Маленький городок в северной Абиссинии в провинции Тигрэ (14° 10' сев. широты и 36° восточной долготы от Парижа), до этого времени почти никому неизвестный, привлек к себе внимание всего мира. В России тогда мало кто интересовался тем, что где-то в далекой Африке итальянцы ведут какую-то войну, еще менее интересовались, чем была вызвана эта война и что за люди абиссинцы, и только, когда эти абиссинцы разбили прекрасно организованную европейскую армию, заговорили и в России об этом интересном, родственном нам по вере черном народе и об его славном вожде-победителе негусе Менелике.

Правда, летом 1895 года в Петербург приезжало посольство от императора Эфиопии негуса Менелика с подарками к Государю Императору, пробыло оно в Петербурге около месяца, пробыло почти незаметно и также почти незаметно уехало в свою далекую таинственную страну.

Известие о том, что снабженная всеми новейшими усовершенствованиями в области военной техники, хорошо дисциплинированная итальянская армия, со всею артиллерией, подверглась почти полному уничтожению со стороны людей, вооруженных лишь копьями, саблями и щитами (тогда не знали, что у абиссинцев имелись и винтовки, правда, в очень небольшом количестве и далеко несовершенные) поразило всех, как громом.

Так как, по дополнительным сведениям, выяснилось, что потери с обеих сторон были громадные (Считаю не лишним привести данные о числе участвовавших в бою и о потерях убитыми, ранеными и взятыми в плен (бежавших, во главе с начальником армии генералом Баратьери, было всего около 500) с обеих сторон: со стороны итальянцев принимало участие около 17.000 при 62 орудиях; убито, ранено и взято в плен два генерала (?), 296 офицеров и 14.275 нижних чинов (Н. Орлов. “Итальянцы в Абиссинии”); два генерала, 383 офицера и 11.000 нижних чинов убитых и тяжело раненых, один генерал, 41 офицер и 3.600 нижних чинов — пленных (Елец. (“Император Менелик и война его с Италией”); число абиссинцев, принимавших участие в сражении, надо считать около 80.000, что же касается потерь, то точно определить число невозможно, следует считать убитых от 4 до 5 тысяч и раненых от 6 до 10 тысяч; пленных, по понятным причинам, не было.), а медицинская помощь на стороне абиссинцев совершенно отсутствовала, то российское общество Красного Креста решило немедленно организовать и выслать санитарный отряд для обеих воюющих сторон с целью оказания пособия пострадавшим.

Тогда еще никто не знал и даже не мог предполагать, что битва под Адуей была финалом борьбы, борьбы, которую вел за свою независимость и самостоятельность маленький геройский [813] народ, вооруженный копьем и мечом, против одной из великих европейских держав, имевшей в своем распоряжении все, что мог придумать человеческий ум для истребления себе подобных.

Посылка отряда Красного Креста и послужила началом правильных сношений России с Абиссинией, причем спустя шесть лет, в 1902 году, учреждена и постоянная миссия.

Отряд, снаряженный Красным Крестом, на что, благодаря крайней энергии участников экспедиции, потребовалось всего десять дней, отправился из Петербурга 25-го марта и состоял из семи врачей, одного фармацевта, четырех студентов-медиков старших курсов, четырех классных фельдшеров, двадцати сестер милосердия и шестнадцати санитаров из нижних воинских чинов.

Такой же отряд одно время предполагалось отправить и в распоряжение главнокомандующего итальянской армией, но Италия категорически отказалась от всякой помощи и даже, разрешив вначале отряду, предназначенному для Абиссинии, проследовать на театр военных действий через принадлежащий ей на Красном море порт Массову, затем совершенно неожиданно, когда отряд находился в Александрии, отказала в том.

Так как другие пути были в то время мало известны, а для России и вовсе почти неизвестны, а между тем приближался период дождей, когда передвижения в тропических странах становятся крайне затруднительными, — часть отряда, а именно всех сестер милосердия, пришлось из Александрии отправить обратно в Россию.

Несмотря, впрочем, на это, отряд Красного Креста, высадившись во французском порте Джибути (за Ваб-Эль-Мандебским проливом, на южном берегу Таджурского залива), т.е. уже на совершенно противоположном конце театра военных действий, после тяжелого пути чрез Сомалийскую пустыню и Данакильскую степь, благополучно прибыл в столицу Абиссинии Аддис-Абебу. В пределах Абиссинии отряду пришлось перенести все трудности пути вследствие того, что подошло время большого периода дождей 1), бывшее особенно тяжелым в этом году. По пути отряд выделил часть своего персонала для оказания пособия больным и раненым из армии раса Маконена, правителя Харрарийской области, и оставил его в городе Харраре, резиденции раса (350 километров от Джибути, около 600 от Аддис-Абебы).

Санитарный отряд пробыл в Абиссинии около полугода. Деятельность его была очень разнообразна и плодотворна. Полный [814] отчет о ней представил бы громадный интерес, и остается только пожалеть, что до сих пор он не составлен и не издан (По-абиссински “кромт”. Охватывает наши летние месяца с мая по сентябрь, оканчиваясь около 17-го сентября (весенний абиссинский праздник Маскаля — Воздвижение св. Креста).).

По отъезде отряда Красного Креста негус Менелик начал тотчас же хлопотать перед русским правительством о присылке из России вновь врачей, взамен уехавших, так как он сам и народ, впервые познакомившиеся с методами лечения и увидавшие блестящие результаты лечения и операций, были поражены всем ими виденным.

Просьба его была уважена. В состав чрезвычайной миссии, отправившейся по высочайшему повелению в Абиссинию в октябре 1897 года, вошел особый отдел — санитарный, состоявший из двух врачей, одного фармацевта и двух классных фельдшеров. Во главе посольства находился П. М. Власов, почти всю свою жизнь проведший в Персии и отлично изучивший Восток, его потребности и нужды (умер в Тегеране в 1903 году от крупозного воспаления легких, будучи нашим посланником в Персии.). Он понимал все громадное значение, которое могут и должны иметь врачи в Абиссинии в деле распространения русского влияния, и сделал все, чтобы медицинский отдел был обставлен и снабжен, насколько возможно, богато.

Миссия прибыла в Джибути 8-го ноября. Здесь в ожидании снаряжения каравана пришлось прожить около месяца, и здесь уже началась деятельность отряда.

За помощью обращалось все местное и окрестное население, европейцы и туземцы-сомали, но в широких размерах она проявилась по вступлении миссии в пределы Абиссинии, так как во время пути ежедневно приходилось оказывать врачебную и хирургическую помощь значительному количеству являвшихся из окрестных местностей туземных жителей

Месяц спустя по прибытии миссии в Аддис-Абебу, резиденцию негуса Менелика, в начале марта 1898 года был открыть госпиталь с амбулаторией, хотя прием и оказание помощи больным и раненым не прерывались почти вовсе.

Санитарный отдел миссии расположился в том же самом помещении, где находился ранее и отряд Красного Креста, на западной окраине города, у подножья горного хребта Экка-Марьям на высоком склоне берега горной реки Кабаны, притока Акакэ, впадающей в Аваш, в версте расстояния от помещения миссии, находящейся на другом берегу реки Кабаны.

Для нуждавшихся в госпитальном лечении больных и раненых были поставлены оставленные отрядом Красного Креста наши [816] русские палатки офицерского образца; для большого удобства палатки эти были соединены по две и но три вместе.

Для амбулатории негус Менелик предоставил большую, круглой формы, абиссинскую палатку, диаметром около шести метров; двумя перегородками из бумажной ткани (абужедди) палатка эта была разделена на три части: в средней производилась запись больных, выдача им очередных билетов и лекарств, а из боковых — в одной принимались больные, требовавшие хирургического лечения, а в другой с внутренними, венерическими, кожными, ушными и глазными болезнями.

Под операционную также была дана императором Менеликом такого же типа палатка, но меньших размеров, около четырех метров в диаметре.

До наступления периода дождей, абиссинской зимы, т. е. до второй половины мая, дело шло сравнительно благополучно, но вот дожди пошли каждый день, пошли настоящие тропические ливни, с грозами по целым часам, и скоро земля превратилась в жидкую кашу, а сама местность в болото; палатки перестали просыхать и начали пропускать чрез себя воду и гнить.

Во время приема толпы больных, укрываясь от дождя и непогоды, стали наполнять амбулаторную палатку, — нечем было дышать, невозможно становилось работать.

А в палатках, где лежали больные и оперированные, было и того хуже: там стояла сплошная, непролазная грязь. Чтобы согреться, больные разводили костры, в палатках стояли чад и дым; тут же они готовили себе пищу, тут хранили убитых баранов и запасы провизии; тут же, не желая мокнуть под дождем и стыть от холода, отправляли все свои естественные потребности, выкапывая для этой цели в земле ямку (айн-мэдыр — земляной глаз).

В операционной палатке часто во время производства операции дождь пробивал материю и вода каплями падала и на оперируемого, и на оперирующего, и на присутствующих.

Все эти неудобства, а с ними и много других привели к конце концов к тому, что негус Менелик послушался советов и убеждений врачей о необходимости выстроить постоянный госпиталь, где бы больные не подвергались влиянию перемен погоды и который в тоже время стоил бы дешевле, нежели палатки, выдерживавшие только один период дождей.

В октябре 1898 года, с уходом Менелика в поход против восставшего раса Мангаши, сына покойного императора Иоанна, и приступлено было к постройке первого в Абиссинии госпиталя, причем имелось в виду все постройки закончить к марту следующего 1898 года. [818]

Госпиталь был построен на том же месте, где в 1896 г. находился временный госпиталь русского Красного Креста, рядом с помещением санитарного отдела русской миссии, ее временным госпиталем и амбулаторией, на берегу реки Кабаны.

Постройка госпиталя не мешала правильному течению дел, и только пришлось убрать две палатки, т. е. уменьшить число коечных больных, что не легло особенной тяжестью на население, так как с уходом Менелика в поход город совершенно опустел.

Дом построен по плану швейцарского инженера Ильга, проживавшего в Абиссинии, при дворе негуса, свыше двадцати лет и занимавшего тогда пост советника по иностранным делам.

К сожалению, добрые отношения между посланником Власовым и Ильгом во время постройки госпиталя были нарушены, почему, при составлении плана и расчетах, русские врачи не принимали участия, и для нас явилось неожиданностью, что на другой день по отбытии императора в поход прибыл министр двора Азаг Гезау с заявлением, что со следующего дня начнется, по приказанию негуса, постройка госпиталя.

Впоследствии, благодаря этому обстоятельству, многое пришлось переделать и изменить, так как многое не соответствовало требованиям и назначению.

Госпитальное здание построено абиссинскими рабочими так, как строят все дома в Абиссинии, но по наружному виду оно явилось совершенно новым и произвело переворот в постройке домов в Аддис-Абебе.

Построено оно было из камня, тут же ломаемого, очень рыхлого и легко выветривающегося известняка; вместо извести при постройке служила жидкая липкая грязь, смешанная с тонкой, нежной соломой тэфа (наиболее распространенное хлебное растение из семейства просовых), для чего солома замешивалась тут же в ямках вместе с грязью и подвергалась брожению.

Дом одноэтажный, имеющий форму длинного четырехугольника с закругленными углами; размеры его по длине 24,5 метра, по ширине 9,5 метра. В средней части помещаются шесть отдельных квадратных комнат по четыре метра в длину и ширину, по три комнаты с каждой стороны коридора в 1,5 метра ширины, идущего по середине; каждая комната имеет дверь в коридор и большое окно: отделены комнаты одна от другой деревянными перегородками из расколотых на щепы тисовых досок, вымазанных глиной с тэфовой соломой; перегородки вышиной в три метра и не доходят до потолка.

Пол в здании из толстого слоя известняка, разбитого на мелкие части, плотно утрамбованного; потолка, как и во всех абиссинских постройках, начиная с дворцов вельмож и кончая хижиной бедняка, не имеется. Крыша соломенная, из очень [820] толстого слоя особой высохшей на корню травы, причем отдельные пучки переплетены узкими лентами разноцветных материй и привязаны такими же лентами к поперечным тонким лучинам из тискового дерева, со свойственным в деле покрытия крыш абиссинцам искусством.

Дом снаружи и внутри выбелен белой клеевой краской.

В каждой палате поставлено по четыре кровати (альга); по две вдоль боковых стен. Кровати абиссинского типа: на раме из деревянных брусьев, шириною около двух вершков, укрепленной на четырех толстых точеных ножках, натянута частая сетка из переплетающихся воловьих сыромятных ремней, шириною в 1,25 — 1,5 пальца (Ремень вырезывается из целой шкуры один; шкура намачивается и растягивается на земле, причем плотно прибивается к ней колышками; ремень начинают вырезывать от средины, идя концентрическими кругами к наружным частям кожи.); поверх сетки обыкновенно кладется ковер. В госпитале, вместо ковров, положены парусинные мешки, набитые сеном, а поверх простыни, подушки и одеяло. Кровать описанного типа довольно удобна и покойна, и в достаточной степени гигиенична.

Таким образом, в шести комнатах имелось 24 кровати, в случае необходимости число это могло быть увеличено до 30, так как у стены с окном вполне свободно можно было поставить еще по одной кровати в каждой комнате, тем более, что высота окон от полу была один метр.

Из краевых помещений во время постройки госпиталя одно предназначалось для амбулатории, а другое для операционной, причем имелось в виду последнюю отделить плотною дверью. Впоследствии прибывшему из похода негусу были выяснены все неудобства такого совместительства в одном здании и амбулатории, и госпитальных палат, и операционной, — и для последней было решено выстроить отдельное помещение, что и было вскоре исполнено.

Амбулатория устроена по тому же типу, как и прежняя в палатке, т. е. комната двумя перегородками из абужедди разделена на три части. Средняя для записи больных, здесь же имеется большой стол с необходимыми растворами и лекарствами в жидком виде и мазями, шкап с прочими медикаментами и умывальник.

Одна из боковых частей приспособлена для приема хирургических больных, а также для оказания первой помощи приносимым раненым и для производства различных легких операций; другая для приема с внутренними и прочими болезнями.

Крыша поддерживается внутренними стенами, отделяющими коридор от палат, а снаружи деревянными столбами, [821] поставленными вокруг всего дома на расстоянии от него на 1,5 метра и между собою на два метра. Пространство между стенами дома и этими столбами все заполнено мелким камнем и плотно утрамбовано. Таким образом получается нечто вроде веранды; в ненастное время года здесь же прогуливаются больные, находящиеся в госпитале, а во время амбулаторных приемов ожидают своей очереди приходящие за помощью.

Другое краевое помещение двумя бамбуковыми перегородками разделено на три части: — средняя является продолжением коридора, расположенного по средине здания, а из боковых — одна предназначалась для помещения больных, другая для хранения расходного белья и различных принадлежностей ухода за больными.

Вскоре после окончания постройки госпиталя было приступлено к постройке отдельной операционной: на расстоянии восьми метров от госпиталя выстроен небольшой круглой формы деревянный дом, абиссинского типа.

Стены из толстых щеп тисового дерева (taxus baccata), врытых на поларшина в землю; снаружи и внутри залеплены жидкой грязью с тэфовой соломой и вымазаны гладко жидкой [822] глиной, точно также смешанной с мелко изрубленной соломой тэфа и затем выбелены, пол цементный, крыша соломенная, потолка не имеется. С трех сторон дома под прямым углом друг к другу имеется три небольших окна со стеклами, на четвертой стороне дверь. Внутри все деревянные части, а равно поддерживающий крышу проходящий по средине столб выкрашены белой эмалевой краской.

В операционной имеется составной из двух частей стол для производства операций, шкап для инструментов, стол для растворов, стол для необходимых при операции инструментов и стол, где помещается умывальный прибор. Все столы и шкапы со всех сторон выкрашены белым риполином.

Почти все инструменты и приборы приобретены на заводе военно-врачебных заготовлений.

По окончании постройки госпиталя и операционной имелось в виду приступить тотчас же к постройке нового помещения для аптеки, отдельных помещений для кухни, для прислуги, а также кладовых для хранения запасного белья, различных госпитальных принадлежностей, перевязочного материала и проч., но, в силу различных условий, план этот был приведен много позднее, а именно в 1903 — 1904 годах.

Постройка госпитального здания, помимо цели, для которой оно строилось, представляла еще особенный интерес в том отношении, что дом этот является новшеством в строительном деле.

Обыкновенно дома в Абиссинии строятся одноэтажные, круглые, различных размеров, — из дерева или камня. Есть, правда, несколько церквей в покинутой столице Энтото двухэтажных не круглой формы, но выстроены они индусами по индусским же образцам; есть и продолговатые дома, но комнаты в них расположены в один ряд, а не в два, как в госпитальном здании.

Не даром негус Менелик очень гордился своей новой постройкой и каждому прибывавшему в Аддис-Абебу знатному человеку настоятельно советовал посмотреть на госпиталь.

Негус Годжама, блестящий Текля-Хайманот, с любопытством осматривал постройку, восхищался ею, но тут же прибавил:

— А все-таки в таком доме я бы не согласился жить, мне бы все казалось, что он упадет.

Вся европейская колония приезжала смотреть новый дом-госпиталь, и все поражались и удивлялись тому, чего достигли русские врачи.

Только человек, живший в Абиссинии и хорошо ознакомившийся с местными условиями и укладом жизни, может понять, насколько действительно трудно: было выполнение сделанного. [824]

Профессор медицинского факультета парижского университета Р. Вюрц, прибывший в столицу Эфиопии со специальной целью организовать на широких началах оспопрививание и предохранительную прививку чумы рогатого скота, в течение целых месяцев едва мог добиться кое-каких переделок в отведенном ему помещении: около двух месяцев он ожидал, неоднократно обращаясь с просьбами даже к самому императору, чтобы ему увеличили оконное отверстие и вставили рамы в два маленьких стекла; столько же времени ему пришлось ожидать изготовления двух небольших столов, необходимых для лабораторной работы.

Прибыв в русский госпиталь, он был поражен виденным и высказал прямо:

— Да я вижу, что отношения Менелика к русским врачам совершенно иные, чем к кому-либо, и вы можете этим гордиться.

Много лестного для имени русского врача пришлось выслушать от посетившего госпиталь английского врача Р. Кетлица и члена германской научно-дипломатической миссии д-ра Фольбрехта.

Фактически госпиталь начал функционировать с лета 1899 г., хотя капитальные работы были закончены лишь к осени этого года, а внутренняя отделка потребовала еще значительного времени.

Конечно, далеко не совершенен был этот первенец Абиссинии, далеко ему до европейских собратьев, но важен был почин, важно начало.

Россия может гордиться: принесенная ей крупная жертва не пропала даром, она дала богатый плод. Пройдут года, много, может, будет в Абиссинии лечебных заведений, но первый госпиталь есть всецело дело России, русских врачей. В темное сознание людей она внесла свет, не путем насилия, а путем разума и высокой гуманной идеи оказания помощи больному и раненому.

К глубокому сожалению, впоследствии многое изменилось. Дело, богатое по идее и по его первоначальному осуществлению, дело, которое, казалось бы, имело все данные, чтобы окрепнуть и разрастаться все более и более, по прошествии уже нескольких лет пострадало в самой основе своей, и в 1907 году госпиталь закрылся, имущество его частью было перевезено в распоряжение миссии, частью распродано, а само помещение было передано императору Менелику, распоряжением которого наведывающим госпиталем был назначен уроженец острова Мартиники, французский врач Витальен. Русская миссия спокойно отошла от своего детища, передав его в чужие руки, и как будто никогда не была хозяйкой великого дела.

Здесь считаю не лишним привести список лиц медицинского персонала, работавших в Абиссинии. [825]

В экспедиции Красного Креста 1896 г. приняли участие следующие лица: врачи Г. В. Бобин, Н. П. Бровцын, Л. Д. Глинский, Ф. Ф. Гольцингер, М. А. Перфильев, Б. А. Родзевич, К. А. Якса-Выковский, фармацевт А. П. Вильде; студенты-медики (ныне врачи) К. Н. Кречунеско, П. П. Миллер, Г. Г. Федоров, П. В. Щусев; классные фельдшера и кандидаты на классную должность — П. К. Кузнецов, С. Э. Сасон, П. Рошковский, В. Филиппов и Ф. Павлов.

Медицинский отдел чрезвычайной миссии, отправившейся в октябре 1897 года, составляли врачи: Н. П. Бровцын и М. И. Лебединский, фармацевт Б. Г. Лукьянов и классные фельдшера П. К. Кузнецов и С. Э. Сасон.

В начале 1901 года означенных лиц сменили вновь прибывшие врачи А. Н. Кориандер и А. Е. Корсунский и фельдшера-кандидаты на классную должность А. П. Нилов и А. А. Петухов.

В 1903 году (в начале) вновь прибыли врачи Н. П. Бровцын и М. И. Лебединский, фармацевт Б. Г. Лукьянов и классный фельдшер С. Э. Сасон, причем из находившихся ранее остался классный фельдшер Петухов, перешедший на службу в министерство иностранных дел.

Все выше перечисленные лица были командируемы из состава чинов военного ведомства, кроме врачей Гольцингера и Быковского.

В 1905 году прибыли в Аддис-Абебу лица достоянного состава миссии, зачисленные по министерству иностранных дел, врач Н. А. Владыкин и фармацевт Б. Э. Бушман, пробывшие — первый около двух лет, второй немного больше года..

В настоящее время находится в Аддис-Абебе врач А. И. Кохановский.

Деятельность госпиталя распадается на два самостоятельных отдела: собственно госпиталь и амбулатории при нем.

За период времени с 5-го марта 1898 г. по 20-е января 1900 года, т. е. за один год и 10 месяцев в госпитале находилось на излечении 338 человек, а с 1-го апреля 1903 г. по 18-е февраля 1905 г., т. е. за один год и десять с половиною месяцев — 355; приходящих больных принято в первый период 10,237 (не считая повторных), а за второй 21,237, повторных за первый период принято 15,589 в Аддис-Абебе (в 1898 г. — 4,489 и в 1899 г. — 10,600), сверх того тогда же, вовремя похода негуса Менелика в Тигрэ против раса Мангаши, принято 6,219 человек; за второй период число повторных 27,916 (в 1903 г. — 9,816 и в 1904 г. — 18,100). Число оспопрививаний за второй период — 1,754.

Приведенные цифры следует считать ниже действительных, так как в книги о больных редко заносились те больные из более или менее знатных людей, которые, приезжая на дом к [826] врачам с визитами, в сопровождении иногда большой свиты, обращались за помощью для себя, своих близких и слуг. А таких посетителей бывало в день иногда по несколько человек.

Операций сделано за первый период 629, из них под хлороформенным наркозом 160, под местной анестезией 184, а за второй период 581, причем 194 под хлороформом и 259 под местной анестезией.

В виду небольших размеров госпиталя и ограниченного числа кроватей, в госпиталь на излечение принимались главным образом требовавшие хирургического вмешательства (в первый период многие раненые в битве под Адуей), а с внутренними болезнями или очень тяжелые, или когда имелось достаточное количество свободных мест.

Услугами госпиталя пользовалось в широких размерах все население Абиссинии, без различия сословий и классов, начиная с императора, императрицы, их родственников и лиц приближенных, митрополитов и кончая полуголодными, полуголыми поденщиками гурауги и неграми-рабами.

Вся европейская колония, от посланников великих держав до последних их слуг, частные лица всех держав: французы, англичане, итальянцы, греки, армяне, индусы, все обращались постоянно к помощи русских врачей и русского госпиталя. Двери госпиталя были широко открыты для всех ночью и днем.

Госпиталь видел в своих стенах людей всевозможных религий: за помощью шли и христиане, и мусульмане, и последователи учения браминов, и язычники. Главный контингент стационарных больных состоял из людей среднего и низшего класса, но ложились часто в госпиталь, как больные или для производства операций, и люди богатые или высокого положения, даже главный священник всего абиссинского духовенства, лицо наиболее почитаемое всей страной, Ичачэ-Габро-Сэлясие, старик 95 лет, по личному совету и настоянию негуса Менелика, заболев тяжело, лег в госпиталь, где и пробыл свыше месяца, выйдя из него совершенно оправившимся и сохранив о госпитале почти благоговейное воспоминание.

Император Менелик был очень частым посетителем госпиталя, присутствуя многократно при производстве операций; все знатные лица считали своим долгом навещать госпиталь, знакомиться с постановкой дела, методами лечений и производством операций.

М. И. Лебединский.