«Эта экспедиция делает нам стыд и позор»

АФРИКАНСКАЯ АВАНТЮРА ВОЛЬНЫХ КАЗАКОВ

Эфиопия или, как ее называли в XIX — начале XX в., Абиссиния, издавна привлекала русских людей. Питательной почвой этого интереса к далекой стране были не только расчеты политиков, надеявшихся на установление отношений с единственным африканским государством, сохранившим в конце XIX в. реальную независимость от европейских держав, но и слухи о якобы имевшейся вероисповедной близости эфиопской и русской церквей, соблазнявшие церковных деятелей, а также авантюристические наклонности некоторых искателей приключений и славы, не нашедших применения своим силам в России. Одним из таких искателей приключений был Николай Иванович Ашинов, который в конце 80-х гг. XIX в. возглавил необычную экспедицию, получившую в то время широкую и скандальную известность благодаря многочисленным публикациям в русской и иностранной прессе.

О самом Н. И. Ашинове известно немного. Сын царицынского мещанина, в течение ряда лет скитался на Кавказе, в середине 80-х гг. XIX в. в Петербурге выдавал себя за атамана неких «вольных казаков», якобы живших в приграничных с российским Закавказьем областях Персии и Турции. Ашинову, пропагандировавшему идею отправки в Эфиопию дипломатической и религиозной миссии, удалось заручиться благосклонностью и даже прямым покровительством таких высокопоставленных лиц, как обер-прокурор Синода К. П. Победоносцев и управляющий Морским министерством вице-адмирал И. А. Шестаков. Поддержку начинанию Ашинова оказала и влиятельная газета «Новое время». Ашинов дважды, в 1888 и 1889 гг., предпринимал попытки создать русское поселение под названием Новая Москва на побережье залива Таджура (ныне территория государства Джибути) с целью последующего проникновения в Эфиопию. В ходе второй попытки его экспедиция фактически получила полуофициальный статус, так как к ней в качестве посланца Русской православной церкви присоединился бывший настоятель Константинопольского подворья афонского Пантелеймоновского монастыря Паисий, специально для исполнения этой миссии посвященный в сан архимандрита. Однако район залива Таджура уже являлся владением Франции. После вооруженного столкновения с французами русские колонисты были насильственно депортированы на родину. Несмотря на свой скандальный характер и неудачу, экспедиция Ашинова способствовала росту в русском обществе интереса к контактам с Эфиопией и, вероятно, в какой-то мере облегчила успех следующей попытки установления отношений с этим африканским государством — миссии поручика В. Ф. Машкова (Подробно о миссии В.Ф.Машкова см: А.В.Хренков. Машков в Эфиопии (между подвигом и авантюрой)//Вопросы истории.1999).

Публикуемые документы, хранящиеся в Российском государственном архиве военно-морского флота (РГАВМФ) в С.-Петербурге, освещают ход экспедиции Ашинова и реакцию властей России на ее действия. Документы публикуются в современной орфографии, некоторые сокращения раскрыты с использованием квадратных скобок, сохранены подчеркивания. [38]

Донесение посла России в Турции А. И. Нелидова (Нелидов Александр Иванович — дипломат, действительный тайный советник.) министру иностранных дел Н. К. Гирсу (Гирс Николай Карлович (1820-1895) — министр иностранных дел в 1882-1895 гг.) .

7 ноября 1888 г.

М[илостивый] г[осударь] Николай Карлович

В дополнение к предыдущей переписке относительно известного Ашинова и затеянного им поселения на африканском берегу Красного моря, имею честь представить при сем Вашему Высокопревосходительству протоколы, составленные в здешнем генеральном консульстве нашем по показаниям двух из сопровождавших Ашинова в Таджуру лиц, выбравшихся оттуда через Аден и прибывших на днях в Константинополь.

Оба эти лица, русский унтер-офицер Самусеев и турецко-подданный Шелипенко, показывают, что покинули Таджуру ввиду полного истощения оставленных им для их содержания средств и отсутствия какого бы то ни было руководства за невозвращением самого Ашинова.

Насколько можно придать веры их показаниям, судить трудно, но следует заметить, что протоколы показаний сняты были с каждого из двух лиц отдельно и что показания обоих, как Ваше Высокопревосходительство изволите усмотреть, совершенно сходятся.

Во всяком случае, положение нескольких русских, высаженных в Таджуре Ашиновым и остающихся уже несколько месяцев без главного начальника экспедиции (по показанию Самусеева и Шелипенко их осталось всего пять, из коих двое лежат во французском госпитале в Обоке (Обок — населенный пункт на побережье залива Таджура, в 80-е гг. XIX в. центр французских колониальных владений в этом районе.)), может угрожать им самим несомненной опасностью, а императорскому правительству и представительству нашему на Востоке непредвиденными затруднениями.

Из секретных телеграмм, обмененных в ноябре прошлого года (телеграмма моя от 12 ноября и ответная Вашего Высокопревосходительства от 14) между императорскими министерством и посольством, Ваше Высокопревосходительство изволите припомнить, что уже в то время экспедиция Ашинова связывалась газетной молвой и им самим с особой миссией в Абиссинию и с отправлением туда же русского духовного лица для завязания правильных сношений с Абиссинской церковью. С тех пор слухи и предположения эти получили еще большую огласку и подтверждение и, при отъезде своем из Константинополя в мае месяце с[его] г[ода], Ашинов в разговоре со мной связывал свое таджурское предприятие с дальнейшими поступами (Так в документе) своими в Абиссинии, о чем я и имел честь донести Вашему Высокопревосходительству в секретном письме моем от 2/14 июня с[его] г[ода].

С тех пор здесь получены положительные сведения о предстоящем назначении в качестве духовного посланца в Абиссинию бывшего настоятеля здешнего Пантелеймоновского подворья, ныне посвященного в сан архимандрита, о. Паисия, который уже производит будто бы с этой целью сбор на юге России. Сведения эти производят покамест значительный соблазн в среде всей Пантелеймоновской братии, знающей о. Паисия за человека совершенно неграмотного и лишенного вследствие этого самых первоначальных сведений и просветительных качеств, подобающих главе духовной миссии, отправляемой впервые в Абиссинию.

Не имея между тем никаких официальных данных для суждения о цели, размерах и направлении этого предприятия, которого самая мысль в прошедшем году положительным образом отрицалась с официальной стороны, я считаю долгом обратить на все вышеизложенное внимание Вашего Высокопревосходительства на тот случай, когда вопросы эти, тесно связанные с внешним политическим строем, поступят на заключение импер[аторского] минист[ер]ства.

Так и документе.

Подписал     Нелидов

Верно              лейтенант Шванк

РГАВМФ. Ф.417. Оп. 1.Д. 451. Л. 6-7. Заверенная рукописная копия. [39]

Объявление о сборе средств для отправки миссии в Эфиопию, данное архимандритом Паисием в газете «Новое время» (19 ноября 1888 года.) (В публикации приводится только фотокопия этого объявления. Прим. OCR)

Христолюбивые благотворители

С благословении высшего духовенства я отправляюсь на восточный берег Африки, в Абиссинию. Там, на Индийском океане, наши православные казаки заложили станицу под дорогим нам именем «Москва».

Во вновь возникшей Москве, на приличном для святыне месте, с соблюдением всех правил, принятых православной церковью, мы получили благословение высшего духовного начальства приступить к устройству храма во имя св.Пророка, предтечи и Крестителя Господня Иоанна.

Помогите православные, этому святом уделу!

Всякому понятно, что значит жить русскому человеку без православного храма и вдали от отечества. Храм вообще для русского – тихое пристанище и в горе и в счастье; но вдали от отчества храм для русского человека и твердыня и оплот.

Католики и протестанты, преследуя свои политические интересы и задачи, шлют в Абиссинию в свои порты и поселения своих епископов, строить храмы, основывают семинарии и различные школы, с тем, чтобы завлечь в последние абиссинцев и, склонить их в свое лжеучение, - сделать их оружием своей политики. Мы же идем туда без всякой задней мысли с единственной целью выполнить там святую задачу – построить в Абиссинии благолепный православный храм и обитель при помощи русских людей, украсить его так, чтобы он в той Москве напоминал нам златоглавую нашу Москву, показать абиссинцам наше богослужение, наши в нем обряды и нерушимость сохранившегося в нем древнего многовекового предания. Сам абиссинский народ, со своим царем, прислал к нам своих послов и через них просил нас стать к абиссинцам в близкие религиозные отношения, пожалеть их, как родственных по вере братьев, в течение многих веков разобщенных с истинным православием.

Православная Россия всегда откликалась на нужды религиозные. Она и теперь может пособить Абиссинии, обращающей к ней свои взоры, полные ожидания той благодати, которая осенит ее из святой православной церкви.

При храме, конечно должна быть школа. Как для обители, так и для школы, известно всякому, потребно множество разнообразных предметов, а потому все истинно православные русские люди не замедлят принести свою посильную лепту на это святой дело.

Пожертвования принимаются в конторе газеты «новое время» и отделениях книжного магазина «Новое Время» и у С.Д.Лермонтова, казначея Палестинского Общества, Спб., Манежный пер. д.7. А. 000 4-1, Архимандрит Паисий

28 октября 1888 г.

28 октября 1888 г. явился в канцелярию генерального консульства в Константинополе называющий себя турецким подданным, родом из Аккермана, Платон Федоров Шелипенко, вероисповедания православного, лет 29; на допросе показал следующее:

Я лет 7 служу в различных пароходных агентствах в Константинополе. В марте этого года, около 20 числа, некие унтер-офицеры Семен (фамилии не знаю) и Иван Зайцев наняли меня ехать во Владивосток от имени русского полковника, — фамилии не сказали, — на работу; говорили: будут копать что-то, — (они покупали — я это видел — лопаты, кирки и тому подобные инструменты), предложили 25 руб. и харчи. Говорили поедем на «Костроме». 25-го или 26-го пришла «Кострома» и нас повезли туда. Нас было отсюда 4 человека: один грек, один армянин Сергей, русский дворянин, и два русских, Федор и Иван. Федор, матрос, служит здесь на греческом судне (имени не знаю), другой, Иван, служит кем-то в театре. Был еще один черногорец. Из Одессы пришли Степан Самусеев и Литвинов. Кроме нас еще Зайцев, Семен и Василий (унтер-офицер); эти трое жили в Пантелеймоновском подворье, при хозяине. Когда мы пришли на «Кострому», мы встретили там хозяина. Он вышел к нам, сосчитал нас, — оказалось нас 10 человек. Мы слышали на пароходе, что его зовут Николаем Ивановичем; что его зовут Ашиновым, мы узнали только в Таджуре. Он нам велел (в Таджуре) говорить, что его зовут Демонским, если бы англичане или французы спросили.

Пока мы шли на «Костроме», хозяин каждый день наведывался к нам. Прибыли в Порт-Саид. По дороге он посылал нас в машину, лить пули, снаряжать патроны, работали все 10 человек. В Порт-Саиде ушли 4 человека: черногорец, грек, Семен и Зайцев и не вернулись. «Кострома» ушла в 3 часа; хозяин тоже остался в Порт-Саиде. Он нагнал нас в Суэце, где мы его ждали целый день, на английском пароходе. В Красном море он дал нам по ружью или револьверу. В апреле пришли мы в Таджуру. Тут мы высадились, хозяин с женою и нас 7 человек. Вещи тоже были выгружены, 6-7 ящиков, — после оказалось, что ящики были с церковными вещами, — 3 ящика пороху, 20 ружей Берданов, 2 турецкие и 2 русские новые магазинки, несколько сабель и 12 каких-то станков, для установления ружей при стрельбе. В Таджуре — аул черных, которые живут под французским покровительством; начальника называют султаном и он выкидывает французский [40] флаг. Султан указал место на берегу, где раскинули палатки. Султан приходил ежедневно к Николаю Ивановичу. О чем они говорили, мы не знали. Через 14 дней хозяин собрался уезжать, оставил нам 60 талеров, чтобы платить по 8 талеров в месяц абиссинцам (12 человек стражи), купил им еще 9 мешков рису и сказал, что через 3 месяца приедет, привезет других людей, а нас отпустит. Он нам говорил, что когда приведет еще людей, то пойдет в Абиссинию, — кто из нас пожелает, тоже может идти, а кто назад захочет, того назад отправить; в Абиссинию, говорил он, нужно будет попов привести, чтобы обучать их христианской религии (т.е. православию. Эфиопская церковь придерживается монофизитского вероисповедания.) (абиссинцы, которые у нас были, крестятся по-католически). Нас он привез сюда, говорил, чтобы сторожить вещи. Показывал нам пакет, говорил, будто от Русского Государя царю Ивану (Речь идет о негусе (императоре) Эфиопии Йоханнысе IV (правил в 1872-1889 гг.)) везет, и говорил, что будет строить в Абиссинии церковь. А после сказал, что порт будет строить в Таджуре и угольный склад для Добровольного флота, а в Абиссинию пойдет через год. Уезжая, он осматривал место для постройки дома, хотел привезти лес. Приказал обучать абиссинцев стрельбе, а двух мальчиков, нанятых для него вроде слуг, велел обучать грамоте; мальчики учиться не хотели. После отъезда он прислал всего 3 письма, а денег на харчи не присылал. Все обещал приехать через 15 дней, а потом не приезжал. Абиссинцы хотели уйти, бросить нас и взять с собою ружья. У нас в пшене и сухарях завелись черви, — абиссинцев тоже нечем было кормить в сентябре. Самусеева и меня решили послать в Обок (верст 70) к французскому коменданту просить спасти вещи и нас отправить на родину или же дать денег. Комендант дал нам два письма хозяина к нам, велел прочесть и, когда оказалось, что там о деньгах речи нет, он дал нам 10 талеров, чтобы поехать в Аден заявить о нашем деле русскому консулу. Прямо из Обока мы поехали в Аден, шли на баркасе 4 дня. Пришли к консулу, — консул немец (воспитанник, который был тоже с нами, говорит по-арабски и был нашим переводчиком). Консул объявил, что ничего не может понять в этом деле. Спросил, сколько нас. Мы сказали, что семь. Он нам ответил: вас там целый батальон, зачем вы неправду говорите. А после сказал, что через несколько дней придет «Петербург» и чтобы мы подали на «Петербург» прошение по-русски, он же сам по-русски неграмотен. Через 4 дня пришел «Петербург», ночью в 12 часов, и нас консул потребовал к себе ночью же. Офицер с парохода прочел прошение и велел прийти завтра на пароход к капитану. Капитан нам сказал: вы тут не ходите, спасайтесь, а не то вас англичане поймают и перестреляют. «Петербург» ушел, не взявши нас. Мы жили у греков, которые помогали нам. Дней 15 мы прожили в Адене; консул отказывал отправить нас в Россию, дал нам только 15 рублей. Один вечер я был немного выпивши и меня арестовала на улице полиция и передала коменданту английскому. Там были евреи за переводчиков. Комендант начал спрашивать, что мы тут делаем (Самусеева тоже привели). Мы объяснили, что хотим ехать в Россию, а средств нет. Он нас отправил в благотворительный институт, где нас поместили. Откуда мы приехали и зачем — он не спрашивал. В институте мы прожили еще дней 15, комендант нам прислал билет на австрийский пароход; австрийский пароход не хотел нас принять, потому что у нас не было харчей, так сказал капитан. Приехала от коменданта полиция (капитан сигнал что-ли показал) и нас взяли с парохода опять к коменданту. Он начал нас допрашивать, почему мы в Обок ушли. Мы сказали: с хозяином приехали, но не знаем, почему. Чем он занимается? Мы ответили: купец, торговлей. И он опять отправил нас в институт. Еще два дня мы прожили в институте и пошли к русскому консулу (русский, прусский и итальянский консулы живут в одном доме), а отправил нас итальянский консул на английском пароходе. После сам итальянский консул приехал на пароход и позаботился, чтобы нам от капитана давали кушать. Приехали в Порт-Саид, а оттуда сюда.

Арап воспитанник, бывший с нами, уехал из Адена дней 5 перед нами. Сам ли он уехал или его отправили, не знаю.

Про разговоры с султаном Таджурским и с капитаном английского парохода Шелипенко показал тоже, что и Самусеев; добавил только, что капитан засмеялся, когда мы назвали Ашинова Демонским, и поправил: Ашинов. Капитан тоже не поверил, что нас 7 человек, а сказал: вас целый батальон.

Показания снимал: N. N.

Верно:лейтенант Шванк

РГАВМФ. Ф. 417. Оп. I. Д. 451. Л. 8-11. Заверенная рукописная копия. [41]

Письмо министра иностранных дел Н. К. Гирса управляющему Морским министерством вице-адмиралу Н. М. Чихачеву (Чихачев Николай Матвеевич (1830-1917) — адмирал (1892), генерал-адъютант (1893), член Государственного совета (1896). В 1888-1896 гг. управляющий Морским министерством.).

27 января 1889 г.

секретно

Милостивый государь Николай Матвеевич,

Поверенный в делах наш в Париже, на основании переданных ему французским министром иностранных дел сведений, уведомил меня, что, по прибытии в Таджуру Ашинова, французские власти в Обоке предложили ему сдать им имевшееся у него оружие за исключением того, которое оказывалось необходимым для безопасности как его, Ашинова, так и его спутников. Предложение это обуславливалось существующим между Францией, Англией и Италией соглашением, на основании коего воспрещена продажа оружия на африканском побережье.

По предъявлении ему означенного требования, Ашинов выехал из Таджуры в Сагалло — местность, равным образом находящуюся в пределах французского протектората, занял там покинутое уже французами старинное укрепление, поднял русский коммерческий флаг и объявил себя владельцем означенной местности в силу соглашения, заключенного будто бы им с начальником туземного племени. Ввиду этого французский министр иностранных дел пожелал узнать от нашего поверенного в делах: сочувствуем ли мы предприятию Ашинова? К этому г. Гоблэ (Гоблэ — министр иностранных дел Франции.) присовокупил, что на случай если бы означенное предприятие было одобряемо императорским правительством, французское правительство намерено просить нас о содействии в видах понуждения Ашинова подчиниться правилам, установленным в пределах французского протектората; в противном же случае оно поступит по своему усмотрению.

Испросив по этому предмету Высочайшие указания, я отвечал действительному статскому советнику Коцебу (Коцебу Эрнест Карлович — дипломат, впоследствии тайный советник.), что императорское правительство не принимает никакого участия в предприятиях Ашинова, который действует на свой собственный страх; что нам ничего не известно о заключенном будто бы означенным лицом соглашении с местным туземным начальником, и что, если Сагалло находится в пределах французского протектората, то, как само собою разумеется, Ашинов обязан подчиниться существующим в этой местности правилам.

Сообщая Вашему Превосходительству о вышеизложенном, ввиду существующего предположения отправить опытного командира судна для негласного осмотра Таджурского залива, считаю долгом обратить внимание Ваше на сведения, имеющиеся о положении французских поселений на берегах означенного залива.

Согласно данным, заключающимся в книге Элизе Реклю (Nouvelle geographie Universelle, par Elysee Reclus. Paris. 1886), местности на северном берегу Таджурского залива: Сагалло, Амбобо и Таджура были уступлены в 1882 году Франции, которая заняла их в 1884 году. Центром французского протектората избрано местечко Обок, где имеется удовлетворительный порт, каковой выгоды преимущественно в том отношении, что, будучи расположен поблизости от Баб-эль-мандебского пролива, представляет удобную станцию для судов, следующих чрез этот пролив. Территория, на которую Франция имеет право на берегах Таджурского залива, равняется приблизительно трем тысячам квадратных километров.

Затем в книге Ланессо (L'expension coloniale de la France, par Lanessau. 1886) сказано: «Для обеспечения торговой будущности колонии Обок представлялось необходимым расширить ее территорию до глубины залива и обеспечить за нею дорогу, ведущую в Шоа. Несмотря на разнообразные препятствия и поборов многие, как явные, так и скрытые противодействия, майор Ля-гард (commandant Lagarde) успел заключить ряд трактатов, при помощи коих достигнута была вышеуказанная цель, и каковые правительство, совершенно основательно, поспешило ратификовать. Этими трактатами укреплены были за нами территории: Таджура, Амбобо, Сагалло и, наконец, Губбет-Караб, каковая охватывает глубину залива».

Из этого отрывка следует заключить, что все северное побережье Таджурского залива несомненно принадлежит Франции, территория коей простирается частью и на южном берегу того же залива.

Если только состоится отправка командира судна в Таджурский залив для вышеупомянутой цели, мне казалось бы необходимым поручить сему командиру дополнить означенные сведения, так как с того времени могли произойти перемены в положении французских владений на африканском побережье.

Примите, милостивый государь, уверение в отличном моем почтении и совершенной преданности.

Н. Гирс

РГАВМФ. Ф. 417. Оп. I. Д. 451. Л. 36-38 об. Рукописный подлинник. Подпись — автограф. [42]

3 февраля 1889 г.

Повергаемою у сего на Высочайшее Вашего Императорского Величества воззрение телеграммою наш поверенный в делах в Париже сообщает, что Ашинов упорствует в своем отказе подчиниться правилам, установленным французами в пределах их протектората в Таджурском заливе, и что, дабы избавиться от необходимости прибегать к понудительным мерам, французское правительство желало бы, чтобы само императорское правительство потребовало от Ашинова, чтобы он подчинился означенным правилам.

Осмеливаюсь доложить Вашему Величеству, что, ввиду деликатности образа действий французских властей в настоящем случае, мы едва ли можем отказать им в ожидаемом от нас содействии, и что, за отсутствием в этих краях русской власти, было бы может быть возможным предъявить Ашинову требование в вышеизложенном смысле чрез командируемого Морским министерством для осмотра Таджурского залива капитана 2 ранга Чирикова (Чириков Сергей Николаевич (1844-?) — капитан 1 ранга (1892).), снабдив его на этот предмет надлежащим предписанием. Такая мера казалась бы уместною и в том отношении, что за Ашиновым, сколько нам известно, последовало более сотни русских, увлеченных его фантастическими рассказами и предположениями, и что было бы желательно хотя их обеспечить от неблагоприятных последствий, коим они могут подвергнуться вследствие необдуманного образа действий их предводителя Ашинова. При том подвергаемая мною на Высочайшее усмотрение мера может только облегчить выполнение прямого поручения, которое предполагается возложить на капитана Чирикова, появление коего в Таджуре без определенной цели не преминет, конечно, подать повод к произвольным толкам и напрасным подозрениям.

На случай, если бы Вашему Величеству благоугодно было одобрить изложенные выше соображения, осмеливаюсь испрашивать Высочайшее соизволение войти с управляющим Морским министерством в соглашение относительно подробностей и вместе с тем уведомить французское правительство чрез нашего поверенного в делах в Париже, что, нисколько не оспаривая его права принимать в пределах его протектората те меры, которые оно признает необходимым для обеспечения французских интересов, мы тем не менее не отказываемся предъявить Ашинову требование в желаемом правительством республики смысле.

Что же касается имеющего отправиться из Одессы в Таджурский залив с грузом оружия судна «Царица» (На судне «Царица» предполагалось отправить большое количество оружия для экспедиции Ашинова.), о коем упоминается в телеграмме действительного статского советника Коцебу, то казалось бы, что после предупреждения французского правительства, было бы лучше задержать отправление означенного судна.

РГАВМФ. Ф. 417. Оп. I. Д. 451. Л. 42-43 об. Рукописная копия.

Выписка из донесения командира парохода Добровольного флота «Нижний Новгород» капитана 2 ранга П. И. Пташинского (Пташинский Павел Иванович (1848-?) — капитан 1 ранга (1892)), сделанная в Морском министерстве.

Не ранее 10 февраля 1889 г.

В Порт-Саиде ко мне явился казак Ашинов с просьбой оказать ему содействие попасть в Абиссинию, а именно: чтоб телеграфировать в Петербург о разрешении мне вернуться в Красное море и отвезти его с его людьми; я, конечно, объяснил ему невозможность для парохода подобного [43] плавания, ввиду пассажиров и грузов, которые я скорее должен доставить в Одессу, и громадной стоимости подобного плавания; засим он просил меня телеграфировать Его Императорскому Высочеству великому князю Александру Михайловичу (Александр Михайлович (1866-1934) — великий князь, вице-адмирал (1909). В конце 80-х гг. XIX в. участвовал в кругосветном плавании на корвете «Рында».) в Аден, куда Его Высочество должен был прийти на днях на корвете «Рында», чтоб корвет подождал приезда Ашинова с отрядом на частном пароходе и доставил бы его в Обок, так как он не имеет возможности иначе туда попасть. В этой просьбе я ему тоже отказал, объяснив, что не считаю себя вправе корреспондировать с Его Высочеством, и притом навряд ли бы корвет стал ждать и перевозить его войско в Африку, имея известную программу плавания, да притом правительство смотрит сквозь пальцы на его экспедицию, но никак не поощряет явно, что было бы в том случае, если военный корвет высадил бы подобный десант на чужой территории. Сам же Ашинов не хотел делать все эти депеши, так как уверял, что находится под бдительным надзором англичан и итальянцев. Другие его просьбы я счел возможным исполнить, именно: я разрешил варить пищу для его команды в одном из котлов арестантской кухни, так как его люди были несколько дней без теплой пищи, которой негде варить, разрешил продать оставшуюся провизию командной артели; принял на ночлег в свободные пассажирские каюты священников, находившихся при его отряде, и дал некоторое вспомоществование от себя и желавших на пароходе. Я счел нужным упомянуть об этом всем в донесении, так как слышал стороной, что Ашинов жаловался и бранил Добровольный флот, что не оказывают ему сочувствия и поддержки, что обещали дать пароход «Россия» и не дали, и что вот стоит пароход «Нижний Новгород» чуть ли не в Абиссинии и тоже не хочет перевезти его людей. Все, мною виденное здесь, произвело на меня самое гадкое впечатление, так как эта экспедиция делает нам стыд и позор. Вся команда состоит положительно из [44] каких-то оборванцев, пьяных и шумящих на весь город. Пароход Р.О.П.и Т.( Русское общество пароходства и торговли) высадил их всех на 2 баржи, и вот эти баржи стоят у пристаней в самом бойком и чистом месте набережной, а так как ночью все 150 чел. не помещаются для спанья на барже, то часть спит прямо тут же на улице на земле. Днем и поздно вечером дружина вся бродит по улицам в невозможных костюмах при том рваных и грязных от спанья на земле. К сожалению между ними многие духовного звания и гуляют в рваных рясах. Все в веселом бесшабашном настроении духа, кричат и поют песни днем и ночью. А так как место, где стоят баржи, прямо на пути всех пароходов, идущих и выходящих из канала, и очень узко, то наша дружина комментируется всеми, которые подсмеиваются и говорят, что это наше войско, идущее завоевывать Индию. Сам Ашинов и его приближенные живут в лучшей гостинице, и я его видел вечером, игравшим на рулетке на золото; нанять же, хотя бы сарай какой-нибудь, для людей, он считает дорого стоящей роскошью. Нам, привыкшим до щепетильности оберегать за границей добрую славу и достоинство русского имени, — просто невыносимо было смотреть на зрелище, представляемое этой бандой оборванцев, кричащих везде: мы русские волонтеры. Я полагаю, что раз допускается подобная экспедиция — надо ее погрузить на пароход вроде «Нижнего Новгорода», с решетками, и отвезти прямо из Одессы на место, куда она предназначалась, не выпуская из клеток в портах. Из команды парохода убежали: ученик мор[еходного] клас[са] Степовой и два кочегара; Ашинов прислал ко мне просить выдать их вещи и жалование за 3 месяца, которое они не получали, — я не счел возможным это исполнить, так как люди эти дезертировали с парохода в заграничном плавании. Когда я потом встретил Ашинова на берегу, то он мне сказал, что он не знал, что эти люди самовольно ушли, и что он их не примет в свое войско; однако люди на пароход не явились, и я в день ухода видел Степового переодетого в рясу и громадных размеров соломенную шляпу. О дезертирах я заявил консулу.

Подлинное донесение подписал капитан 2 ранга     Пташинский

С подлинным верно      лейтенант подпись неразборчива

Резолюция генерал-адмирала великого князя Алексея Александровича (Алексей Александрович (1850-1908) — великий князь, генерал-адъютант (1880), генерал-адмирал (1883). Глава морского ведомства в 1882-1905 гг.): Государь приказал напечатать эту выписку в Крон[штадтском] вест[нике]. Прошу Вас сделать распоряжение. Алексей.

Помета без подписи: выписка из донесения напечатана в № 18 Кроншт[адтского] в[естника] от 10 февраля 1889 г.

РГАВМФ. Ф. 417. Оп. I. Д. 451. Л. 59-61 об. Заверенная рукописная копия, резолюция — автограф.

10 февраля 1889 г.

Вследствие произвольного занятия Ашиновым французской местности Сагалло и его отказа подчиниться местным правилам, французские власти в Обоке нашлись вынужденными прибегнуть к употреблению силы. В происшедшем столкновении пало несколько жертв. Остальные русские интернированы в Обоке. Вследствие сделанного французским правительством предложения выслать в Суэц русских подданных, управляющий Морским министерством отправляет туда одного из офицеров клипера «Забияка» для приема русских и отправления их в Одессу. Благоволите оказать содействие, весьма важное ввиду буйных наклонностей многих спутников Ашинова. Командировка капитана Чирикова отменяется.

РГАВМФ. ф.417.Оп. 1. Д. 451. Л. 77-77 об. Рукописная копия. [45]

13 февраля 1889 г.

«Забияке» немедленно отправиться Суэц, принять там с французских крейсеров Ашинова и его спутников. По прибытии Ашинова на палубу «Забияки» объявить его арестованным и с клипера не спускать. Если «Забияка» не может по тесноте доставить в Дарданеллы всех спутников, то большую часть из них передать на пароход Р. О. П. и Т. в Порт-Саиде, если там пароход будет находиться, в противном случае Александрии, где всегда имеется пароход общества; но главных сотрудников Ашинова держать на клипере и доставить Дарданеллы, где передать на «Псезуапе» («Псезуапе» — шхуна, входившая в состав Черноморского флота.); телеграфируйте о времени выхода из Пирея; все расходы делайте из вашего кредита и представьте отчет. № 144.

Подписал: Кремер (Кремер Оскар Карлович (1829-1904) — адмирал (1896), член Государственного совета (1896). Начальник Главного морского штаба в 1888-1890 гг.).

Верно: Лейтенант Шванк.

РГАВМФ. Ф. 417. Оп. 1. Д. 378. Л. 134. Заверенная рукописная копия.

19 февраля 1889 г.

Командированный в Суэц Иванов (Иванов — служащий русского консульства в Каире (других сведений не обнаружено).) сообщает: Ашинов и его спутники сданы сегодня утром на «Забияку», который, приняв их багаж, вероятно, сегодня же выйдет из Суэца.

РГАВМФ. Ф.417. Оп. 1. Д. 451. Л. 106. Рукописная копия.

28 февраля 1889 г.

Конфиденциально.

Ваше Превосходительство Николай Матвеевич.

Одновременно с вверенным мне корветом на аденский рейд вошла французская канонерская лодка «Meteore», пришедшая из Обока. При обмене визитов командир лодки лейтенант виконт de St Sauveur Bougainville заговорил со мною о деле, которое они имели с Ашиновым и его партией.

Без всякого сомнения в Петербурге знают все подробности этого дела через французское правительство и от самого Ашинова, тем не менее, ввиду того интереса, который это дело должно было возбудить, я считаю своим долгом донести Вашему Превосходительству о том, что я слышал от лейтенанта Bougainville.

В день прибытия «Амфитриды» в Тетжура 19 января нового стиля «Meteore» находился в бухте Jibuti и ночью к нему доставлено было из Обока на местной парусной лодке приказание осмотреть, где остановился пароход «Амфитрида» и что делает партия Ашинова. 19 же января он [46] подошел к Тетжура, видел высадку партии Ашинова уже наполовину оконченную и с этим известием в ночь на 20 прибыл в Обок.

20 января офицер, посланный от местных французских властей из Обока, прибыл в Тетжура на «Meteore» и просил Ашинова, чтобы он отправился с ним в Обок, чтобы условиться и переговорить о своих намерениях с губернатором Обока. Ашинов отказался исполнить эту просьбу.

В следующее прибытие «Meteore», партия Ашинова уже не находилась в Тетжура, а перебралась берегом в местечко Sagalo, где заняла форт, выстроенный испанцами несколько столетий тому назад. На прилагаемом рисунке, который составлен лейтенантом Bougainville, видно, что фортом они называют блокхауз, показанный в левой стороне рисунка.

Когда Ашинов отказался отправиться в Обок для переговора с местными французскими властями и поднял на форт Sagalo русский коммерческий флаг, то французы прислали ему письмо с требованием, чтобы флаг был спущен. Требование это, кажется, еще повторялось, но Ашиновым не было исполнено. Все эти переговоры заняли три недели времени, в течение которых «Meteore» несколько раз посылали в Аден с телеграммами, содержание которых командиру «Meteore» не известно, но ответ на одну из них он ждал около шести дней и лейтенант Bougainville думает, что вероятно в это время происходили переговоры между французским и русским правительствами.

17 февраля нового стиля французский адмирал подошел к Sagalo с тремя судами: крейсер «Primauguet», канонерка «Meteore» и авизо «Pingouin». В полдень Ашинову передан был ультиматум о спуске флага на форте и предложено было, что если он хочет сопротивляться силой, то выслал бы в сторону к показанным на рисунке двум парусным лодкам всех невооруженных, женщин и детей, дабы не было излишних потерь. Ашинов не находил нужным этого сделать.

Лейтенант Bougainville говорит, что Ашинов не сообщил никому из своей партии о полученном им ультиматуме, которым назначался двухчасовой срок для спуска флага.

Около 2,5 часов «Primauguet» получил приказание обстреливать форт. Капитан Veran, весьма почтенный пожилой человек, которого я лично знаю и часто встречал в Владивостоке и разных портах Японии, около 3 часов сделал первый выстрел через форт и переждал еще пять минут в надежде, что флаг будет спущен и можно обойтись без человеческих жертв. По истечении пяти минут он открыл медленный огонь разрывными снарядами, которые легли, как показано на рисунке. В правую часть форта, где был поднят флаг Красного Креста, старались не стрелять, тем не менее осколками одного из снарядов, разорвавшихся перед фортом, пробило в нескольких местах тент Красного Креста.

С форта ни ружейным, ни другим огнем не отвечали, и после девятого выстрела флаг был спущен и огонь с «Primauguet» прекращен.

Посланный на берег офицер привез известие, что Ашинов сдается без сопротивления. Потери оказались следующие: две женщины, один ребенок и один казак тяжело ранены. По словам лейтенанта Bougainville потери произошли оттого, что Ашинов, по непонятным причинам, поместил женщин и детей не под ту часть форта, где был Красный Крест и по которой не стреляли, а под другую часть форта.

Главные потери по-видимому произошли от обрушившегося потолка вследствие попадания снарядов в верхнюю часть стены форта.

Адмирал находился на авизо «Pingouin» и кроме крейсера «Primauguet» никто не стрелял. Вечером началась посадка партии Ашинова на суда, на которых она и была доставлена в Обок.

Командир «Primauguet» капитан Veran, узнав об убитых и раненых женщинах и детях, был так расстроен, что не мог удержаться от слез; с таким же соболезнованием относились и все французские офицеры. Цель стрельбы заключалась в том, чтобы сломить сопротивление Ашинова и большие потери в его партии произвели на всех французов удручающее впечатление.

В Обоке Ашинов держал себя так дерзко (impertiment), что принуждены были поместить его вместе с супругой на одном из судов.

Лейтенант Bougainville передавал мне, как слышанное им вообще, что многие из партии выражали свое неудовольствие на действия Ашинова; что архимандрит Паисий иногда претендовал на действия Ашинова, а иногда напротив принимал сторону Ашинова и винил французов.

Лейтенант Bougainville в своем рассказе несколько раз останавливался на том, как тяжело было им открывать враждебные действия против русских, которым они в душе симпатизируют. На мой вопрос о том, могу ли я написать в Петербург все слышанное от него, он ответил утвердительно и сказал мне следующее:

«Капитан, вы хорошо понимаете с каким сожалением мы должны были прибегнуть к силе [47] против Ашинова. Вы видите, что никакой горячности с нашей стороны не обнаружено и, разумеется, понимаете лучше, чем я, как важно в настоящую минуту всеми возможными мерами не допустить, чтобы случай, виновником которого является только один Ашинов, повел за собой охлаждения взаимной симпатии между Россией и Францией, которая теперь больше чем когда-нибудь проявляется в каждом возможном случае».

Я лично верю в искренность и правдивость рассказа лейтенанта Bougainville и вынес то впечатление, что французы действовали достаточно осмотрительно и имели право употребить силу против Ашинова, если действительно территория, на которой он поднял флаг, принадлежит им. Полагаю, что на месте капитана Veran я тоже выбрал бы способом действия артиллерийский огонь, а не своз десантных партий; но так как Ашинов не имел орудий, то вероятно капитан Veran упрекает себя, что не стрелял гораздо медленнее. Надо думать, что Ашинов достаточно хорошо понимает, что без орудий невозможно было сопротивляться артиллерийскому огню и потому он вероятно спустил бы свой флаг после второго или третьего выстрела, если бы они делались с большими промежутками времени.

Настоящее мое письмо я посылаю конфиденциально с тем, что если Ваше Превосходительство, зная хорошо как взглянули на дело в Петербурге, найдете его неуместным и полагаете, что оно может усложнить дело, а не успокоить его, то уничтожить настоящее письмо, так как ничто не обязывало меня ознакамливаться с этим делом и доносить об нем.

Прошу Ваше Превосходительство принять уверение в моем совершеннейшем почтении и преданности.

Покорный слуга С. Макаров (Макаров Степан Осипович (1848-1904) — выдающийся деятель русского флота, вице-адмирал (1896). В 1886-1889 гг., командуя корветом «Витязь», совершил кругосветное плавание, во время которого и был составлен публикуемый документ. Погиб во время обороны Порт-Артура)

Публикация Алексея БОЧАРОВА

С.-Петербург