А. К. БУЛАТОВИЧ

ИЗ АБИССИНИИ ЧЕРЕЗ СТРАНУ КАФФА НА ОЗЕРО РУДОЛЬФА

(Читано в общем собрании Русского географического общества 13 января 1899 г.) ¹

Часть Средней Африки, заключающаяся между областью больших озер и южными границами Абиссинии, представляла из себя до последнего времени географическую тайну. Крайний южный предел, достигнутый исследователями Эфиопского нагорья, составляли северные границы Каффы, вовнутрь же ее до сих пор удалось проникнуть только трем европейским исследователям: Чеки, Киарини и монсеньеру Массая ². Они побывали в столице Каффы г. Бонге, но дальше, внутрь, их не пустили.

В 1897 г. я предпринял второе путешествие в Абиссинию, войдя в состав нашей чрезвычайной дипломатической миссии к императору Менелику. Во время моего прибытия туда снаряжалась значительная экспедиция абиссинских войск в южные области. Мне представилась возможность сопутствовать этому экспедиционному отряду, чем я не приминул воспользоваться, так как путешествие в эти не исследованные еще страны было уже давно моей заветной мечтой. В это время наша дипломатическая миссия находилась еще только в Джибути, и мне предстояло испросить предварительно у нашего посланца д[ействительного] с[татского] с[оветника] Власова разрешение предпринять это путешествие. С этой целью, выступив 27 ноября из Адис-Абабы, я отправился в Джибути, 8 декабря встретил нашу миссию в урочище Бэяде, в 50 верстах от Джибути, и, получив разрешение, вернулся обратно в Адис-Абабу 20 декабря, употребив на всю поездку туда и обратно 23 дня, считая в том числе три дня остановки и сделав в это время около 1800 верст. 27 декабря я выступил в Каффу. Караван мой состоял из 32 человек: меня и состоящего при мне рядового л.-гв. гусарского полка Зелепукина, 30 нанятых мною ашкеров, при 18 мулах и 3 лошадях. Сформирование этого каравана произошло удачно, без особых затруднений. Люди, познакомившись со мной и моими требованиями в предыдущую мою поездку, охотно шли вновь наниматься. Им давалось в виде задатка несколько талеров на одежду, и этим все предварительные траты ограничивались. По окончании же похода им было обещано заплатить каждому по заслугам. Животные стоили мне около 30—40 рублей мул и 18—25 талеров лошадь. Вещей с нами было взято немного, только самые необходимые.

От Адис-Абабы дорога шла на запад к р. Хауашу и, перейдя ее, поднималась на водораздельный хребет между Хауашем и Гибье, затем спускалась в долину р. Уальги и следовала по правому ее берегу. Долина эта ограничена с севера высоким хребтом, на котором высятся достигающие трех тысяч метров над уровнем моря вершины Чобо, Денди, Роге, Джибат. Из них первые две — потухшие вулканы, в [158] кратepax которых находятся теперь маленькие озерца. Из оз. Денди вытекает р. Улука, а из оз. Чобо, или Уонч, вытекает р. Уальга. Последняя, по словам туземцев, проходит в подземном русле под стенами кратера. Относительная высота долины р. Уальги над уровнем моря — 1800 метров. С юга долину ограничивают высокие горы Содо и Гурагье. Климат этой местности очень благоприятный, и почва отличается плодородием. Вершины гор покрыты густыми лесами хвойных деревьев и величественных деревьев куссо. Плато и низменные долины поросли одиночными акациями и мимозами разных пород. Местность эта населена галласами, которые не коренные обитатели страны, а пришельцы с юга; они завоевали земли в XV—XVI вв. по Р. X. и основались тут. По типу они мало чем отличаются от абиссинцев, черты лица у них не очень грубые, выражение лиц мужественное, открытое, все они очень большого роста — как мужчины, так и женщины — и отлично сложены. Цвет кожи у них каштановый. Одеваются они в ткани, женщины же и более бедные галласы — в кожи. Мужчины носят маленькие бараньи шкурки кругом бедер, женщины же обворачивают кругом пояса большую воловью шкуру так, что она образует из себя как бы юбку, отороченную сверху оборкой. Прически как у мужчин, так и у женщин довольно разнообразны. Чаще всего волосы отпускаются до плеч и свиваются в тоненькие косички; иногда их обмазывают желтой глиной, смешанной с маслом, и тогда издали убранные таким образом дамы кажутся блондинками. Как мужчины, так и женщины любят украшать себя браслетами и кольцами. Первые делаются из слоновой кости или меди и надеваются на руки и на ноги. Оружие галласов состоит из метательного копья, кинжала за поясом и круглого большого щита.

Галласы — язычники-политеисты. Главное божество называется Уак, но кроме него они почитают и другие божества: Оглье, Отетье, признают Христа, богоматерь, св. Георгия Победоносца, поклоняются духам, которые, по их мнению, живут в больших реках, больших горах и больших деревьях, и всем им приносят жертвы, состоящие или из домашних животных, или из хлеба, пива, меда или наконец просто из свежесорванной травы. Кровь закалываемого жертвенного животного собирается в сосуд, и мужчины вымазывают себе ею лбы, из сальника вырезывают ожерелье и браслеты, которые надевают на себя и на своих жен.

У галласов существует многоженство, причем жених платит родителям невесты выкуп, и она становится затем неотъемлемой собственностью своего мужа. Каждая жена живет в отдельном доме и имеет отдельное хозяйство. Селятся галласы врозь, каждый хозяин отдельно на своем земельном участке. Дома построены довольно основательно, низенькие, круглые, крытые соломой, они разделяются внутри на три части, куда ведет только одна дверь, окон не имеется. Первая от входа часть предназначена для загоняемого на ночь скота, в середине дома находится очаг, а крайняя часть представляет из себя спальню хозяина. Галласы — хлебопашцы и скотоводы. Поля они обрабатывают очень хорошо, вспахивая их волами. Засевают, в зависимости от высоты местности, все известные в Абиссинии хлебные злаки. Они хорошие коневоды, и их лошади хотя не отличаются красотой, но известны своей быстротой и выносливостью. Из рогатого скота они разводят коров, овец и коз общеабиссинской породы.

Язык галласов очень благозвучен и легок в произношении.

1 января мы перешли р. Гибье, называемую ниже Омо. Она в этом месте течет в глубоком ущелье. Ширина 160 шагов, глубина в месте брода 1 аршин. Благодаря быстрому течению, переправа была довольно [159] затруднительна. Относительно течения этой реки оставалось до сих пор неизвестным, куда она впадает. Первый ее исследователь, Антуан д'Абади, высказал предположение, что Гибье есть, вероятно, верховье Нила. Она, по его предположению, огибает Каффские горы с юга и впадает в Великую реку. Открывшие оз. Рудольфа граф Телеки и Хенель нашли у северной оконечности этого озера большую впадающую в него реку и предположили, что эта река, названная туземцами Няням, есть не что другое, как р. Омо. Дональдсон Смит, посетивший оз. Рудольфа вслед за Телеки и поднявшийся вверх по этой реке на несколько десятков верст, опроверг мнение Холлена, утверждая, что эта река чересчур маловодна, чтобы быть р. Омо, а что последняя, вероятно, течет так, как уже раньше предположил Антуан д'Абади, т. е. в Нил. Впрочем, Дональдсон Смит, поднимаясь вверх по реке, принял по ошибке за главную реку один из ее притоков. В 1896 г. посетила озеро итальянская экспедиция под начальством Ботего. Он, обойдя озеро Уалямо и назвав его именем Регина-Маргарита, прошел оттуда на запад и достиг берегов Няняма. На высоте 6° с. ш. он спустился затем вниз по течению этой реки до озера Рудольфа, причем выразил уверенность в том, что Няням есть устье таинственного Омо, и Итальянское географическое общество нашло это его предположение настолько правдоподобным, что присвоило этой реке название Омо-Ботего. Но во время, соответствующее моему путешествию, труды экспедиции Ботего еще не были обнародованы — и вопрос о том, куда течет р. Омо, еще оставался неразрешенным. Нахождение на крайних юго-западных абиссинских границах большой реки, гораздо более многоводной, чем Омо, текущей с юго-востока, впадающей в Собат и неизвестно откуда берущей свое начало, делало вероятной старую гипотезу д'Абади, подтвержденную Дональдсоном Смитом. Лично для меня она казалась тоже более вероятной, но путешествие мое окончательно опровергло это предположение и окончательно установило, что р. Омо, называемая ниже Шорум, Уар и Няням, есть одна и та же река и впадает в озеро Рудольфа.

Перейдя р. Гибье, мы вступили в зависимое от Абиссинии галласское королевство Джимму. Местность резко изменила свой характер. Гор вулканического происхождения совсем не было заметно. Они имели вид ровных горбов, поросших густым лесом, с довольно редкими вершинами. Климат этой местности более влажный. Растительность более богатая, и из деревьев тут уже начинает встречаться кофейное дерево. Королевство Джимма расположено по течению реки Гибье-Каке. Это очень густо населенная и плодородная страна. Царствует тут король Аба-Джефар, добровольно покорившийся Менелику и сохранивший этим свой престол и благосостояние своего народа. Столица его, г. Джерен, представляет из себя один из самых больших торговых центров в Южной Эфиопии и привлекает к себе купцов всех национальностей. В прежние времена главной приманкой были рабы, так как тут был их главный рынок, но с воцарением Менелика работорговля была уничтожена под страхом смертной казни. Аба-Джефар — молодой изнеженный восточный властитель, он со своим народом исповедует магометанство, которое он перенял, вероятно, от часто посещающих Джимму купцов-арабов. Дворец его сравнительно очень роскошный, не уступает дворцу Менелика по величине, внутри его находится красивое здание гарема, тщательно охраняемое многочисленными евнухами, там живут две его жены и две наложницы. Аба-Джефар платит дань Менелику, составляющую в общей сложности сумму в 15—20 тысяч талеров в год. Во внутреннем управлении он совершенно самостоятелен, [160] верховный же суд и право смертной казни принадлежит императору. При короле находится совет из старейшин населяющих Джимму родов, они помогают королю в делах управления и отправления суда. В административном отношении Джимма разделена на несколько областей, управляемых наследниками або-коро ³.

Я пробыл в гостях у Аба-Джефара один день, причем хозяин выказал мне редкое радушие и гостеприимство, завалив меня массой обычных даров, состоящих из хлеба, меда, масла, быков, баранов и т. п.

6 января я выступил из Джерена в Каффу; мы перевалили хребет Содеро, составляющий водораздел рек Гибье и Годжеба, и затем спустились в долину последнего. Она не населена, будучи нейтральной пограничной полосой между этими двумя государствами, покрыта высокой травой, достигающей трехаршинного роста, и редкими деревьями. Берега Годжеба поросли узкой полосой леса. В этом месте река представляет из себя быстрый поток, очень трудно переходимый вброд, несмотря на свою малую глубину. Высота этого места над уровнем моря — 1400 метров. Высота перевала — 2200. Местность изобилует дичью: сернобыками, антилопами, козами; водятся леопарды, более же крупная дичь держится ниже по течению, у впадения Годжеба в Омо. Перейдя реку, мы поднялись на противулежащие горы и, пройдя ряд пограничных застав, вступили в Каффу. С 1400 метров высоты над уровнем моря мы поднялись на 2400. 8 января мы вступили в столицу Каффы и нынешнюю резиденцию генерал-губернатора всех юго-западных областей Абиссинии — раса Вальде Георгиса. Город Андрачи расположен у слияния двух значительных рек: Гуми и Гича. Это место назначено сборным пунктом всего экспедиционного отряда. Последний еще не весь собрался, и запоздавшие, наиболее отдаленные части ожидались со дня на день. Я пробыл тут две недели, причем рас и вся его семья выказали мне редкое радушие и гостеприимство. Рас Вальде Георгис — один из выдающихся абиссинских вождей. Он приходится племянником императору Менелику, все свое детство провел при его особе, сопровождая его во всех походах, в которых сумел выказать свои военные способности, храбрость, заслужить доверие своего монарха и в конце концов достигнуть занимаемого им теперь положения. Под его властью находятся все юго-западные области Абиссинии, которые он сам завоевал. Под ружьем у него находится в настоящее время около 16—20 тысяч его собственных войск. С расом я совершил всю эту трудную экспедицию и, прожив с ним вместе четыре месяца, близко узнав его, сердечно с ним подружился. Среди его соплеменников я редко встречал такого благородного, энергичного, умного, честного и деликатного человека, как рас. Похожий на средневекового рыцаря, без страха и упрека, он в то же самое время глубоко предан своему государю и не фрондирует и не стремится к феодальной независимости, как большинство остальных абиссинских властителей.

Каффа расположена по гребню и скатам высокого хребта, направляющегося на юго-запад. Высота северной части хребта, на котором расположена Каффа, составляет в среднем около 2400 метров, отдельные же вершины — Бонга-Беке, Бача-Аки-Келя, Гауа-Гудо, Гида и Шонга — достигают 3000 метров. Происхождением своим эти горы, вероятно, обязаны размывающему действию вод.

Климат этой местности очень влажный, так как этот хребет, значительно возвышаясь над остальною местностью и находясь близ экватора в области двух пассатов, привлекает наибольшее количество дождей. Тут существует два дождевых периода: один — в феврале — марте, [161] другой — в июне — июле — августе. Большое количество влаги и умеренная возвышенность над уровнем моря обусловливают замечательное богатство растительности и редкую производительность почвы. Деревья достигают громадной величины. Из наиболее ценных пород встречаются финиковые пальмы и кофейное дерево. Последнее находится в большом количестве во всех лесах Каффы.

Фауна Каффы гораздо менее богата, чем ее флора. Благодаря бывшей раньше густой населенности, хищные животные очень редки. Антилопы и козы держатся только в низменных долинах речек, каффский же буйвол (Bos caffer) и слон сохранились только в заповедных лесах каффского короля. Птиц очень мало, и хищных до последней войны, говорят, совсем не было. Население Каффы родственно абиссинцам, и по типу эти два народа почти не разнятся. Раньше Каффа составляла с остальной Абиссинией одно нераздельное целое. Нашествие галласов в XV в. разъединило эти два народа и, обособив Каффу, надолго задержало ее развитие. В настоящее время они вновь завоеваны абиссинцами. Последний король Каффы, тато Тченито, оказав отчаянное сопротивление, был разбит расой Вальде Георгисом, взят в плен, и в настоящее время Каффа утратила свою самостоятельность, став одной из абиссинских областей. Династия каффских королей, хотя и утратила христианскую веру, которую раньше исповедовала, но сохранила государственный строй Каффы совершенно в том виде, в каком он был при абиссинских императорах XVI столетия и каким он дошел до нас в абиссинских источниках.

Король — тато — был неограниченным властелином, недоступным для своих подданных, окружавшим себя роскошью и самым строгим этикетом. Народ никогда не видел лица своего короля и не слышал его голоса. Когда тато появлялся на судилище, то он закрывал себе лицо до глаз свободным концом своего белого плаща. Подданные при виде его бросались ниц и, хватая землю зубами, произносили установленные приветствия: “Для тебя грызу землю”. Путешествовал король всегда по особо расчищенным для него дорогам. Проживал он в нескольких своих дворцах, построенных в разных местностях Каффы, причем в каждом из них он жил то время, которое для данной местности считалось наиболее благоприятным. Очень важным событием придворной жизни бывали ежедневные обеды и ужины короля. Никто не смел входить в то помещение, где они происходили, кроме одного особо назначенного для этого лица, который и кормил короля из собственных рук. Сам же тато ни до чего лично не дотрагивался. Звание кормящего короля было очень важным в дворцовой иерархии, и в свободное от исполнения своих обязанностей время правая рука его была всегда увязана в холщовый чехол. У короля было несколько жен и наложниц, составлявших его гарем и строго охраняемых. Мне удалось видеть их, причем я нашел среди них несколько очень красивых.

Одним из влиятельнейших лиц, находившихся при дворе каффского короля, был его главный жрец Меречо. С ним запирался каффский король в особом доме, большею частью по пятницам, и проводил там целый день, принося жертвы, гадая по внутренностям жертвенных животных и занимаясь разным другим колдовством.

Он управлял страною при помощи совета из семи лиц ⁴, принадлежащих к пяти каффским родам: хио, амаро, ука, мача и манжо. Один из этих семи лиц назначался быть главным передатчиком королевской воли и главным докладчиком всех дел. Должность эта называлась катамараша. В административном отношении Каффа была разделена на 12 областей, которыми управляли назначенные королем уараба, или [162] раша, становившиеся во время войны во главе собиравшегося в их областях ополчения. Население Каффы разделялось на правящий класс — аристократию, которую составляли лица, принадлежащие к старшим линиям всех родов свободных граждан государства. Следующий класс — дворянство — составляли все свободные граждане. Они пользовались привилегией на право земельной собственности и обязаны были собираться по зову короля для защиты государства. Полусвободный, прикрепощенный к земле класс составляли потомки бывших рабов, поселившихся на землях своих хозяев, и, наконец, совершенно несвободным классом были рабы, по отношению к которым хозяева их имели право жизни и смерти. Каффцы исповедовали раньше христианство, но последнее ими было совершенно забыто, и они вместе со своим королем предались вновь старым языческим суевериям. Впрочем, до последнего времени сохранилось еще несколько церквей, в которых не было ни книг, ни утвари и в которых служили случайно попадавшие из Абиссинии священники. Монсеньер Массая, побывавший в Бонге, вернул в лоно христианской церкви несколько десятков семейств, из которых, некоторых мне удалось увидеть. Бог называется Иер ⁵, похоже на абиссинское слово егзиабеер. Имеется и другое наименование божества: Деонтос, последнее, кажется, языческого происхождения. Дьявол называется сайтана. Большим уважением в стране пользуются жрецы, составляющие как бы отдельное сословие. Они называются бале. Очень невежественны, исполнены всяких суеверий. Жертвенных животных режут, повалив предварительно на правый бок, и по внутренностям гадают. Мужской пол обрезан. Язык каффский очень благозвучен, он очень мягок в произношении, изобилует звуками ча, ша. В нем есть несколько корней, общих с абиссинскими, но таких мало.

Характер каффского народа очень симпатичен. Они воинственны, обожают своего короля и свою родину и с трудом выносят разлуку с последней. Культура их стоит на довольно высокой ступени развития. Одеваются каффцы свободного класса в ткани, причем мужчины носят короткие, не доходящие до колен широкие шаровары, расшитые по краям красивыми узорами, на плечи они накидывают широкий и длинный кусок бумажной материи, очень прочной и красиво сотканной. Носят они эту тогу так же, как и абиссинцы. Головной убор состоит очень часто из конусообразной шапочки, сделанной из шкуры козленка или из листьев бананового дерева кочо. Низший класс населения не имеет права носить одежды из ткани, а одевается или в шкуры животных, или в одежды, сделанные из листьев банана кочо. Костюм знатных, женщин состоит из длинных холщовых рубашек, а женщины низших классов носят кожаные юбочки или сделанные из листьев того же кочо. Прически каффцев иные, чем у абиссинцев, состоят из заплетенных с большим вкусом кос, у короля же и его родни волосы взбиваются кверху. Каффцы любят очень украшать себя серебряными и золотыми, украшениями, кольцами, серьгами, браслетами, ожерельем и т. п.

У каффцев бывает несколько жен, которых они покупают, платя, родителям выкуп.

Смерть является очень горестным событием, умершего оплакивают, близкие родственники носят траур, одеваясь для этого в рубище, посыпают себе голову пеплом и, оплакивая умершего, оцарапывают себе лицо до крови ногтями. Покойников хоронят в очень глубоких могилах, обворачивая в пальмовые ветви и в ткани.

Селятся каффцы, группируясь вокруг старших представителей рода. Их постройки очень хорошо сделаны и окружены большими плантациями бананового дерева кочо, из корня которого приготовляют [163] хлеб. Посевы хлебов встречаются очень редко, так как ввиду предстоящей войны народу было запрещено их делать с целью недостатком продовольствия вынудить абиссинцев уйти из Каффы. В былое время каффцы обладали большими стадами рогатого скота, но война и чума погубили большую часть его. Лошади также имеются, но в малом количестве, и Каффа есть юго-западный предел распространения на Эфиопском нагорье конской породы. Пчеловодство очень развито. В былые времена Каффа славилась своим богатством, привлекая к себе купцов из всей Абиссинии. На рынках ее сосредоточивалось много слоновой кости, мускуса и кофе, в настоящее же время война нанесла сильный удар ее благосостоянию.

К 16 января экспедиционный отряд раса был в сборе, и 24-го он выступил. Я выступил двумя днями ранее, чтобы без помехи сделать более точную съемку Каффы. Путь наш направился сначала на запад; мы поднялись на хребет и, следуя по его гребню, повернули на юг. Ближайшая к столице местность была наиболее потерпевшей от недавней войны: жители ее буквально голодали и казались на вид обтянутыми кожей скелетами. В особенности жалки были дети, бродившие вокруг наших палаток и подбиравшие всякие отбросы. Далее на юг местность была менее разорена и народ не так бедствовал. Высота хребта составляла в среднем 2400 метров над уровнем моря. Перейдя несколько спускающихся с него на восток и текущих в р. Гуми речек, мы вступили в область Уота, и я поднялся на вершину Бокан. Высота этой горы — 2600 метров над уровнем моря, и с высоты ее открывается далекий кругозор. Главный хребет поворачивает отсюда на восток и, пройдя до р. Омо, поворачивает на юг, тянется в виде громадной, более чем на 1000 метров возвышающейся над ее берегами скалы, отстоящей от реки всего на десяток верст. Затем на высоте 6° с. ш. он вновь поворачивается на запад и, пройдя около градуса в этом направлении, поворачивается вновь на юг и расходится громадным скалистым плато на северо-западе от оз. Рудольфа. Отсюда видны были некоторые его вершины: Сай, Кастит, Меру, Машу, Уйта и Шаши, — около которых я впоследствии проходил. Далеко на востоке виднелись две большие вершины, находящиеся по ту сторону Омо. Одна из них имела пирамидальную форму с заостренной верхушкой, это была гора Диме, которую Дональдсон Смит назвал своим именем Mont Smith. Другая гора имела форму наискось усеченной сахарной головы. Мною было определено впоследствии точное астрономическое положение этих двух гор. Гора Диме при этом определилась на несколько минут южнее широты, определенной для нее Дональдсоном Смитом.

Спустившись на южные склоны хребта, мы вступили в земли, населенные племенами гимиро. Они расположились по долинам стекающих на юго-запад и впадающих затем в р. Мену многочисленных речек. Средняя высота этих областей — 1800—2000 метров. Климат здесь такой же влажный, как и в Каффе, растительность так же богата, и местность так же плодородна.

Племя гимиро представляет из себя, вероятно, смесь первобытных досемитических обитателей Эфиопского нагорья с соседними негрскими племенами ⁶. Черты лица у них довольно грубые, цвет кожи темно-каштановый, глаза немного скошены. Лбы низкие, и лицевой угол довольно острый, они отличаются большим ростом, крепким телосложением и сильной мускулатурой. Одеваются они в ткани или в кожи, так же как и прочие эфиопские племена. На головах они носят остроконечные шапки, как и каффцы. Оружие и украшения тоже не отличаются от каффских. [164]

Божество называется uеpo, впрочем, есть местное название — кий ⁷, определяющее одновременно понятия “бог” и “гром”. Так же как и в Каффе, божеству приносятся жертвы, и жрецы затем гадают по внутренностям. Обрезание им неизвестно. Покойников хоронят в глубоких могилах. Жен имеют нескольких.

Язык их очень оригинален и труден в произношении, некоторые слоги произносятся коротко, как бы глотаются, другие же, напротив,— протяжно. Слоги изобилуют согласными, среди которых преобладают буквы т, ц, с, к. Корни этого языка совершенно отличны от остальных, которыми говорят на Эфиопском нагорье.

Характер этого народа менее воинствен, чем характер их соседей каффцев. Они отличаются трудолюбием и ведут оседлую жизнь хлебопашцев. Постройки их очень искусно и прочно сделаны, и дома имеют куполообразную форму. Поля отлично обработаны, их вскапывают кирками; народ этот держит скот в большом количестве и разводит пчел. Последние в этой стране так многочисленны, что есть днем мед является очень опасным делом. Пчелы заполняют ваши палатки, садятся на вашу ложку и лишают вас всякой возможности избавиться от них до тех пор, пока вблизи вас есть хоть капля меду.

Племя это разделяется на следующие маленькие самостоятельные государства: Ишено, Шево, Яйно, Дука, Бенешо, Шяра, Шяко. Все они в настоящее время добровольно признали себя данниками Абиссинии, сохранив этим свое благосостояние и внутреннюю самостоятельность.

4 февраля на границах гимиро я присоединился к отряду раса Вальде Георгиса, и, перейдя густейший пограничный лес, мы вступили в населенные негрскими племенами земли шуро ⁸. Шуро по-каффски значит “черный”, и этим именем каффцы обыкновенно обозначали всех своих соседей-негров, последние же не называют себя этим именем и, не имея, насколько я знаю, общего названия для всего своего народа, называют себя именами тех областей, в которых обитают.

Они занимают ту часть главного хребта, которая тянется с севера на юг вдоль р. Омо, и разделяются на несколько самостоятельных государств, из которых самое главное, самое воинственное и сильное — это государство Гольда. Местность, занятая ими, очень плодородная, и климат тут хотя менее влажный, чем на Каффе, но очень здоровый. Средняя высота этой местности над уровнем моря составляет 1800 — 1400 метров.

Племена эти, вероятно, негрского происхождения и родственны принильским шиллукам ⁹. Они очень большого роста, мускулисты, обладают типичными для негров чертами лица, причем в особенности некрасивы их женщины. Одежды мужчины не носят, в редких случаях только обвязывая себя кругом тела шкурой козленка. Женщины же из воловьих шкур устраивают себе нечто вроде сарафана, обращая пазуху спереди в склады всякого имущества, а на спине, сзади, помещается в образуемом в верхней части одежды мешке грудной ребенок. Как мужчины, так и женщины украшают себя железными браслетами, кольцами и серьгами. Оружие шуро состоит из длинных метательных копий, небольших щитов и коротких толстых палиц. Необходимый боевой аксессуар представляют из себя сделанные из слоновой кости трубы.

Веруют они в бога, которого называют тума, но жертв ему, насколько мне известно, не приносят. Вообще религиозное их мировоззрение очень ограниченно. Они не обрезаны. Покойников хоронят в сидячем положении, с подогнутыми до плеч коленями, в неглубоких могилах. [165]

Культура их гораздо ниже, чем у северных соседей. Ткани им совершенно незнакомы. Обработка полей производится гораздо менее тщательно, постройки меньше и хуже. Скот имеется в большом количестве и хорошей породы. Лошадей совсем нет. Пчел очень мало.

Собираясь в поход, рас предварительно посылал к ним их соседей гимиро, убеждая добровольно покориться его власти. Но несмотря на это, при нашем вступлении они разбежались, угоняя в горы скот и скрываясь там со своими семьями. Тем не менее рас Вальде Георгис, надеясь, что в конце концов, поняв невозможность сопротивления и неизбежность покорения их края абиссинцами, они образумятся, запретил своим войскам предпринимать какие бы то ни было враждебные против них действия. Попадавшихся пленных и скот он отпускал на свободу, передавая предварительно пленным, чтобы они, вернувшись к своим соотечественникам, убедили бы их добровольно и без излишнего кровопролития покориться великому абиссинскому императору.

Без боя, с изредка только происходящими случайными стычками, прошел экспедиционный отряд эти области и спустился в низменную, маловодную и ненаселенную долину р. Чому. Долина поросла низкой травой и редкими кустами, почва каменистая, усыпанная обломками горных пород. Река Чому в сухое время года пересыхает, и вода сохраняется только в нескольких каменных ямах, и эти лужи феноменально изобилуют рыбой. Возвышенность долины составляет 700 метров над уровнем моря.

Перейдя ее, мы поднялись вновь на главный хребет и нашли его населенным неизвестным доселе нам народом. Расположился он по гребню хребта, в той части, которая от р. Омо поворачивает вновь на запад. Внешностью своей этот народ отличается совершенно от негров, более походя на галласов и гимиро. Цвет кожи каштановый, черты лица правильные, разрез глаз не скошенный и красивый. Лицевой угол более тупой и лоб более высокий, чем у шуро. Одежды мужчины не носят никакой, женщины же вместо последней привязывают себе на поясе подвешенные на веревочку железные побрякушки. Правая рука и правая сторона груди и спины у мужчин украшены затейливой татуировкой. По-видимому, эта операция очень жестокая, и выдержавший выказывает этим большое мужество. Производят они ее накаленным докрасна ножом, глубоко разрезая им тело. Руки и ноги они украшают железными и очень редко медными браслетами. В ушах носят большие серьги, представляющие из себя круглый диск величиной в обыкновенные карманные часы. Чтобы их носить, в ухе делается значительный разрез, который постепенно растягивается. Серьга вставляется так, что наружная часть уха натягивается на сделанную в диске выемку. Голову войны украшают себе перьями, шкурами обезьян. Некоторые вставляют себе в волосы деревянную шпильку с прикрепленной к концу ее шкуркой, снятой с головы маленькой красивой красной птички. Это украшение должно приходиться как раз на середину лба. Язык этого народа по звукам схож с языком гимиро, но эти два народа друг друга совершенно не понимают. Я записал некоторые слова этих двух языков и нашел большую часть корней в них разными.

Веруют они в бога, духа, находящегося на небесах, и называют его даду. Ему приносят в жертву животных, хлеб и пиво. По внутренностям убитых животных гадают.

Селятся эти племена скученными поселениями, группируясь вокруг усадьбы своего царька. Поселения эти тянутся почти бесконечной полосой вдоль всего гребня хребта, прерываясь только там, где находятся границы соседних племен. Дома их очень хорошо построены. Они [166] куполообразной формы, со спускающейся до самой земли соломенной крышей. Внутрь дома ведет низенькая дверь, пролезть в которую можно только совсем пригнувшись. Закрывается она толстой, сделанной из сплошного куска дерева доской. В особенности хорошо построены дома племени, расположенного у горы Кастит. Они меня поразили своим внутренним убранством и производили впечатление таинственных храмов. Внутри было совершенно темно, и, только привыкнув к темноте, глаз стал разбирать окружающие подробности. Толстые колонны поддерживали низкие своды этого здания. Сделаны они были из толстых стволов, оплетенных тростником, причем кверху колонна значительно расширялась. Снаружи она была обмазана глиной и украшена лепными затейливыми узорами, такими же, как татуировка этих племен. У противоположной входу стены, между колоннами, висело несколько больших барабанов, точь-в-точь такой формы, какие употребляются в Абиссинских церквах. Тут же лежало еще несколько музыкальных инструментов: громадные трубы, сделанные из целого слонового клыка, железные колокольчики разных величин, инструмент, похожий на абиссинскую арфу. Внутри дома находился очаг, окруженный тремя глиняными урнами, такой же затейливой формы, как и колонны. Наверху были маленькие углубленьица, в которых я нашел завернутые в кусочки кожи пакетики пепла, несколько зерен кофе, несколько гладких камушков, маленькие железные бубенчики и т. п. У основания каждой урны с внутренней ее стороны было приставлено по куску каменной плиты. Внутренность дома, хотя и закопченная дымом, была очень чиста. Справа между колоннами было ложе хозяина, о котором свидетельствовали разложенные на полу шкуры, левая же часть здания сообщалась с коровьим стойлом, большим и хорошо устроенным. Длинная выдолбленная в стволе дерева кормушка находилась в самом здании. Из стойла был очень искусно устроен сток для нечистот.

Побывав в других, меньших домах, я убедился, что основание их устройства везде одинаково. Везде я находил оплетенные хворостом с лепными украшениями колонны, и везде очаг окружался тремя урнами. В доме жреца я видел место, где приносятся жертвоприношения. О нем свидетельствовала куча пепла с зарытыми в него слоновыми клыками и рогами носорогов. Рядом с этой кучей был камень, на который во время жертвоприношения лили пиво. Рядом с усадьбами князьков находились священные рощи. Весьма поразившим меня обстоятельством было нахождение доски с 12 ямочками в ней, которая служила для очень распространенной в Абиссинии и неизвестной у соседних ей народов игры в гибету. Все это наводило меня на разные мысли, к сожалению еще мало обоснованные, чтобы их можно было предложить в виде законченной теории, но тем не менее дающие возможность строить на них некоторые гипотезы. Тип этого народа, сравнительно высокая культура его, язык, вера в единое божество, место расположения на недоступных вершинах горного хребта, способствовавшее сохранению этим народом своей самобытности и независимости, — не давало ли это некоторого права предположить, что этот народ есть уцелевший остаток тех племен, которые населяли раньше все Эфиопское нагорье и которые впоследствии, смешавшись в разной степени с семитами, образовали нынешние населяющие Эфиопию племена. Общего названия для всей этой народности мне найти не пришлось.

Народ этот занимается хлебопашеством, обрабатывая землю очень тщательно и производя количество хлеба, значительно превосходящее [167] местные потребности. Они торгуют им с соседними племенами, обменивая хлеб на скот.

Пища их преимущественно жидкая, состоит из густейшего, приготовляемого из зерен дагусы или машеллы кваса — турча, кислого молока и разных каш. Мясо они потребляют только домашних животных. Большое лакомство представляют из себя мед и имбирь.

Ими добывается много железа из своих гор, и почти все они хорошие кузнецы. Оружие их — копья, отлично сделаны. В бою они употребляют еще пращи. Оборонительное вооружение составляет большой круглый кожаный щит.

Интересно было мое первое знакомство с западным окраинным племенем этого народа при вступлении в их землю нашего отряда. После первой стычки с нашим авангардом жители Беру, как звали эту область, собрались к дому своего царька у священной рощи и, бросив оружие и подняв к небу руки, просили пощады. Никогда перед этим не видали они людей, одетых в одежды из ткани и убивающих врагов огненным дуновением. Отряд наш остановился, и мы знаками объяснили им, чтобы они приблизились к нам. Это было ими понято, и, скрестив на груди руки, толпа этих громадных голых людей подошла к нам на 10—15 шагов расстояния и молча уселась на корточки. Мы были лишены возможности понимать друг друга иначе как знаками, так как язык шуро, переводчик которого у нас имелся с собой, был для этого народа совершенно непонятен. Тем не менее мы объяснили, что зла никакого им не желаем и только требуем к себе их царька. За последним побежали несколько человек, и через несколько мгновений появилась сначала вереница людей, несущих присылаемые нам царьком дары. Они состояли из нескольких громадных полых тыкв, наполненных густым квасом — турча, нескольких тыкв с молоком, кур, пакетиков меду, завернутых в банановый лист, нескольких пакетиков имбиря, кофе, маленького слонового рога, большого медного браслета и, наконец, к довершению всего — собаки. Дары были торжественно поставлены перед нами, но собака, в тот момент, когда они ее нам передавали, к ужасу их, убежала. За ней пустились несколько человек в погоню, но напрасно, и взамен бежавшей через несколько минут принесли из дому царька двух маленьких щенят. Когда дары были благосклонно приняты, вышел сам царек. Толстый, с трудом двигающийся седой старик, такой же голый, как и все его подданные, украшенный несколькими большими браслетами, он спокойно и с большим чувством собственного достоинства подошел к нам и приказал одному из своих приближенных поцеловать старшему из нас руку. Тот хлопнул для этого раз в ладони и, взяв протянутую ему одним из нас руку в обе свои, повернул ее ладонью вверх и несколько раз поцеловал, расставляя при этом губы и прикасаясь ими к руке внутреннею их частью.

По-видимому, у этого дикого народа существуют совершенно определенные, установленные правила этикета.

Таким образом, мир между этим народом и абиссинцами был установлен, но, к сожалению, ненадолго, так как это племя вскоре его нарушило.

Мы пробыли в окрестностях Беру довольно значительное время. Здесь абиссинцы построили укрепления и, оставив в нем часть войска и всех слабых и больных, двинулись отсюда на юго-запад. Тут мне довелось быть свидетелем довольно оригинального метеорологического явления. Днем погода бывала ясная и небо совершенно безоблачное, к вечеру же на северо-западе появлялись маленькие тучки, часам к 9 [168] вечера сильный гул в горах указывал на приближающийся ураган, налетавший на нас со страшной силой и валивший наши палатки, он повторялся несколько раз в виде более или менее сильных порывов и наконец к полуночи стихал. Иногда он сопровождался при этом дождем. Это явление повторялось каждый вечер с 20 февраля по 4 марта. Затем мы спустились с хребта, и там я этого явления больше не замечал. Поднявшись вновь на хребет в половине марта, я был вновь свидетелем этого явления. У устья р. Омо бывали тоже несколько раз такие ураганы, но уже меньшей силы и происходили немного раньше, сейчас же вслед по заходе солнца.

4 марта мы спустились с главного хребта в долину р. Кори и, следуя ее течению, двинулись на запад. В местности Бенемане, населенной негрским племенем, мы нашли лагерь итальянской экспедиции Ботего. О их пребывании там свидетельствовали найденные нами вещи: железные скобы от вьючных ящиков, гильзы патронов и, наконец, несколько страниц литографированных записок из теории вероятности, написанных на итальянском языке. Астрономическое положение этого места: 6° 48’ с. ш. По словам туземцев, Ботего пришел с юго-востока, пробыл тут несколько дней и, сделав отсюда маленький круг к юго-западу, вернулся обратно и направился отсюда через долину р. Чому на северо-запад. По их словам, они хотя никого не убили, но потребовали безвозмездной доставки им продовольственных средств под угрозой в противном случае действовать оружием.

Племена, населяющие долину р. Чому, сходны по типу, обычаям и культуре с племенами шуро, только язык их немного отличается от последних. Часть из этих племен оседлы, живут вблизи от хребта большими, скученными деревнями, окруженными забором, и занимаются хлебопашеством и скотоводством, далее же на юг живущие племена занимаются только скотоводством, выменивая хлеб у своих соседей. Женщины их страшно изуродованы, они прорезают себе нижнюю губу и, постепенно растягивая ее, вставляют в нее деревянный круг, диаметром в три дюйма. Нижние резцы как у мужчин, так и у женщин выбиты.

Тут я впервые услыхал общеупотребительное в сопредельных с оз. Рудольфа областях название, которым туземцы обозначают европейцев. Они их называют гучумба или гутумба, что значит “бродяги”.

Долина р. Кори очень низменна, достигает всего 600 метров над уровнем моря, отличается своим жарким климатом. Она не населена, и там бродят только охотники. Река довольно глубока, течение достигает около 6 верст в час, ширина ее около 60 шагов. Она изобилует крокодилами, чего мы не предполагали, но в чем потом убедились горьким опытом. Один из купавшихся солдат был утащен крокодилом, другого же крокодил схватил пастью поперек тела, но его товарищи подняли такой крик, что крокодил, испугавшись, выпустил его, и затем, когда солдата принесли ко мне, мне пришлось ему зашить 12 глубоких, нанесенных как бы острыми зубцами пилы ран на груди и на спине. По словам туземцев, невдалеке должно было находиться озеро, куда впадает р. Кори, берега которого не населены и где бродят только дикари-охотники, вооруженные луками и стрелами. Но Кори поворачивала на север, и мы были принуждены, не выяснив действительности нахождения озера, повернуть на юг и подняться на горы Мену.

Последние густо населены негрским племенем, родственным, вероятно, с племенем шуро, и местность эта изобилует хлебом. Здесь услыхали мы о нахождении невдалеке незначительной экспедиции гучумба — европейцев. Это меня очень обрадовало, но нам не суждено было [169] встретиться. Подойдя на следующий день к месту их бывшей стоянки, мы нашли их лагерь оставленным, и тлеющие огни костров свидетельствовали о недавнем их тут пребывании. Их лагерь находился на правом берегу тенистого ручья, на границе поселений Мену.

Он был окружен забором из срубленных и наваленных кругом деревьев, внутрь вело двое ворот, и там находились два места, где стояли палатки, 13 лошадей для прислуги и 11 загонов, из которых 6 предназначались для рогатого скота и 5 — для мулов и ослов. Несколько подобранных нами там вещей, между прочим клочок английской газеты, давали возможность предположить, что эта экспедиция принадлежала англичанам. По словам туземцев, они прибыли сюда несколько дней тому назад с востока и остановились тут, покупали хлеб. Ночью, заслышав о приближении абиссинцев, они подняли страшную тревогу. В лагере, говорят туземцы, был большой шум, при свете факелов из сухой травы они быстро снялись и ушли в том же направлении, откуда перед тем пришли. О поспешности их бегства свидетельствовала разрушенная изгородь. Вероятно, двое ворот казались им недостаточными и чересчур долго задерживающими их во время выступления, и они для устранения этой помехи разрушили свой забор. Скот, который у них был с собой, тоже мешал быстрому движению, и они его бросали по дороге. Нам была совершенно непонятна такая их паника, и рас послал им вдогонку даже письмо, недоумевая о причинах их бегства, но последнее не дошло до них. Как потом нам удалось выяснить, они из Мену вернулись на восток к р. Кибишу, где мы нашли их свежую стоянку, а отсюда, перевалив через хребет Тирса, прошли к р. Омо и переправились через последнюю. У оз. Рудольфа мы нашли потом их старый лагерь, где, по показаниям туземцев, они должны были быть в декабре месяце. По сведениям того же источника, они затем поднялись по течению реки, дойдя приблизительно до 6° с. ш., где пробыли довольно значительное время, а затем вдоль южной оконечности хребта прошли в Мену, где мы с ними и встретились.

Мену, по словам туземцев, была крайней населенной областью. Дальше на юг были непроходимые леса и безводные пустыни, и люди, как они говорят, дальше не живут. Отсюда мы решили пройти напрямик к оз. Рудольфа и пошли по скалистому плато. Последнее очень маловодно, вода держится только в глубоких, находящихся в сухих руслах рек ямах, почва покрыта камнем, преимущественно гранитами всяких пород и окраски. Поросло оно низкой травой и редкими деревьями. Местами, как декорации, возвышались красивые скалы, и пейзаж этой местности хотя угрюмый, но был необычайно красив. Ни поселений, ни кочевников мы тут больше не встречали. Даже трава не была выжжена, и здесь в полном смысле слова было царство животных. В окрестностях водяных ям бродили стада зебр, антилоп, диких коз и сернобыков разных пород. Попадались жирафы, и вокруг этих ям виднелись следы носорогов и слонов.

Ввиду недостатка воды для нашего большого отряда, мы должны были повернуть на север и вдоль р. Кибиша спуститься к р. Омо. Средняя высота плато над уровнем моря — 1400 метров.

Во время наших переходов по этому плато для нас служила маяком высокая гора очень оригинальной формы. Она представляла из себя как бы усеченную пирамиду, на вершине которой была поставлена как бы другая пирамида, меньших размеров. Напоминала она нам с Зелепукиным Царский Валик в Красном Селе с разбитой на нем в дни парадов палаткой. Как во время летних сборов ориентировались мы по Царскому Валику, так тут на этом плато ориентировались мы с [170] нашим экспедиционным корпусом по этой горе. Мне не удалось узнать ее местного названия, не нашел я ее также на картах моих предшественников в этой стране, и, привыкнув называть ее как в моем дневнике, так и на планшете Царским Валиком, я и обозначил ее этим именем на моей карте ¹⁰.

Достигнув р. Омо, мы двинулись вниз по ее течению, с трудом прокладывая себе путь в густых зарослях, которыми поросли ее берега. В этом месте Омо называется Уар. Берега ее не населены, и там бродят дикие охотничьи племена, которые туземцы называют иденич, т. е. “нелюдские дети” ¹¹. По типу иденич близко подходят к остальным негрским племенам, только черты лица у них, пожалуй, еще более неправильны, лбы еще уже и глаза еще менее интеллигентны. Они довольствуются исключительно продуктами своей охоты и рыбной ловли, для первой пользуясь западнями и употребляя лук и стрелы, рыб же ловят искусно сделанными удочками. Они не брезгают никаким мясом. Язык у них очень близок с языком других обитающих на низовьях Омо племен, бога же называют так же, как и племена шуро,— тума.

Спустившись ниже по р. Омо, мы вступили в обработанные и населенные племенем машай ¹² земли и наконец 25 марта, пройдя мурле, достигли устья р. Омо, впадающей в оз. Рудольфа. Как мурле, так и машай — племена негрского происхождения. Они не иденич, а считают себя сынами людей. Говорят они языком, близким шуро, но бога называют ниягуч. Р. Омо они называют Няням. Они оседлы, обрабатывают берега Омо, занимаются также скотоводством, владея большими стадами рогатого скота и ослов, последних держат как молочную и убойную породу скота.

По внешности они мало отличаются от остальных негрских племен. Оружие их состоит из длинных копий, луков, стрел, браслетообразных ножей, которые они носят на кисти правой руки. Мужчины одежды никакой не носят, в бою же украшают себе голову страусовыми перьями. Щиты у них очень большие и продолговатые. Одежда женщин отличается от всех остальных, доселе мною виденных. Она состоит из двух шкур, одной очень маленькой, серпообразной формы, расшитой раковинами, которую они надевают спереди, и другой, очень длинной черной воловьей шкуры, которую они носят сзади. Прическа тоже оригинальна, волосы по бокам обриты и оставляются только на верхушке. Украшают они себя железными браслетами и множеством ожерелий, сделанных большею частью из мелко нарезанных рыбьих косточек.

Мы пробыли четыре дня на берегу озера. Омо при впадении в него находится на высоте 525 метров над уровнем моря, в ширину имеет 200 шагов, течение около 4 верст в час. Вода ее очень теплая. Река изобилует крокодилами и гиппопотамами, из которых первые достигают громадных размеров и не боятся показываться на поверхности воды. Залив, в который впадает Омо, называется Рус. К западу имеется еще один большой залив, называемый Лабур. Последний ограничивает с юга высокая горная цепь, вдающаяся в озеро скалистым мысом. В тот день, когда я определял астрономическое его положение и наносил на свою маршрутную карту, ко мне принесли найденного в камышах маленького, четырехлетнего негритенка, брошенного своими родителями. Я приютил его у себя, и мы с Зелепукиным назвали его Васькой, а в честь Васьки прозвали мыс Васькиным мысом.

29 марта рас водрузил на берегу озера абиссинский национальный флаг, и 30-го мы выступили в обратный путь. Я в этот день, желая сделать маленькую географическую рекогносцировку, отделился со своими двумя оруженосцами, которые несли мое ружье и мои [171] инструменты, от отряда и направился к находящейся в верстах 30 от реки к западу возвышенной остроконечной вершине. Мы шли напрямик по низменной, заливаемой во время половодий, усеянной постройками термитов и поросшей редкими деревьями и низкой травой степи. Часов около 9 утра мы натолкнулись на группу туземцев. Мои оруженосцы бросились их ловить, в чем и успели, поймав одного вооруженного мужчину и его жену с ребенком. Остальные убежали. Пленные были в полном отчаянии, думая, вероятно, что им грозит печальная участь быть немедленно же убитыми. Мужчина мычал и протягивал руки, обращенные ладонями кверху, женщина же, умоляя о пощаде, выдавливала себе из груди несколько капель молока на ладонь и протягивала ее мне. Я их успокоил, объяснив как мог знаками, что мне от них надо узнать только название местности и что никакого зла им причинено не будет. Они, кажется, поняли это, и мы направились к высящейся невдалеке горе, которую они назвали Курас. Пленный принадлежал к неизвестному мне еще племени. Он назвал себя тургана, и его тип, а главное, прическа были совершенно схожи с той, которую граф Телеки описал у племен тургана, находящихся на юго-западном побережье оз. Рудольфа ¹³. Одежда его состояла из накинутой на спину шкуры козленка, волосы же были длинно отпущены и сплетены в большой, свешивающийся до плеч шиньон. Наверху были приспособлены две маленькие трубочки, куда вставлялись боевые украшения, состоящие из нескольких перьев. Оружие его состояло из лука, стрел, длинного копья и щита. Женщина была небольшого роста, сравнительно довольно красивая, сложением и внешностью напоминавшая сомалийку. Одета она была в обвернутую вокруг пояса воловью шкуру, на руках у нее были железные браслетки.

К 11¹/₂ часам, с трудом карабкаясь по почти отвесным склонам торы, поросшим низкими колючими деревьями и усыпанным мелким булыжником, под палящими лучами находящегося в зените солнца мы, совершенно утомленные, достигли вершины.

Высота плато — 700 метров над уровнем моря, а вершины — 1200 метров. Женщина осталась внизу, и мы добрались туда только втроем. Отсюда открывался далекий кругозор. Тут я произвел полуденное наблюдение, определение времени и места меридиана, а пленный тургана назвал мне окружающие нас урочища и горы. На западе виднелась горная цепь Накуа. Южнее высилась коническая вершина — вероятно, потухший вулкан горы Эрек. Между Накуа и Курасом находилась долина неизвестной мне реки, в которой последняя обозначалась лентой зеленых деревьев. На востоке среди поросших густым лесом берегов текла р. Омо, а за ней узкой полосой блестел обозначенный на картах предшествовавшими исследователями залив. Долина р. Омо была низменная, широкая, причем левый берег был гористый, а правый — низменный.

В час дня, окончив наблюдения, я поспешил на присоединение к нашему отряду; пленного мы отпустили, а сами, томимые жаждой и зноем, направились к видневшейся вдали реке. Только к 6 часам вечера мы добрались до нее, и только к свету следующего дня мне удалось нагнать отряд.

14 апреля мы прибыли в Каффу, а 5 мая — в Адис-Абабу.

Задача, которую я себе поставил, была выполнена. Удалось пройти через южные абиссинские области, удостовериться в действительности того, что р. Омо впадает в оз. Рудольфа, и найти образующий истоки р. Джубы и разделяющий бассейны Нила и Омо хребет. Последний до сих пор не значился на картах Африки, так как в этом направлении [172] из Абиссинии к оз. Рудольфа еще никто не проходил и я был первым. Крайним пределом, достигнутым европейцами с севера, были границы Каффы, с юга же был более обследован восточный берег р. Омо, на западном же, у южной оконечности хребта и у юго-западных отрогов побывал только Ботего с своими спутниками. Мною было установлено географическое положение хребта и выяснено его важное географическое значение быть водоразделом двух бассейнов — оз. Рудольфа, с одной стороны, и Средиземного моря — с другой. Хребет этот, будучи населен различными и разноязычными племенами, на всем своем протяжении не имеет особого относящегося к нему названия, и казалось бы необходимым окрестить его соответствующим его важному значению именем.

В заключение привожу перечень произведенных работ:

1) Определено 46 широт.

2) По наблюденным истинным азимутам для 34 из этих пунктов определена долгота.

3) Произведена маршрутная съемка, которая, установленная по 34 астрономически определенным пунктам, составила карту.

4) В 22 точках определено склонение магнитного меридиана.

5) Вычислены высоты 80 точек.

6) Составлен небольшой сравнительный словарь.

7) Собрана весьма незначительная по причине сильной стесненности в подъемных средствах этнографическая коллекция. Коллекция горных пород пропала. Собрать зоологическую коллекцию я был совершенно лишен возможности.

8) Снято несколько фотографий.

Во время путешествия я вел подробный дневник. Последний вместе с картой, фотографическими снимками и описанием произведенных работ будет в скором времени обнародован.

Комментарии

1. Печатается по тексту, опубликованному в “Известиях Русского географического общества”, т. XXXV, 1899, вып. 3, стр. 259—283. В архиве Русского географического общества сохранился написанный А. К. Булатовичем черновик доклада. Значительно подробнее это путешествие описано в книге “С войсками Менелика II”.

2. О пребывании в Каффе кардинала Массаи, а также о путешествии Чекки и Кьярини см. вступительную статью И. С. Кацнельсона.

3. Аба-коро — досл. “отец села” — правитель области, имевший свой двор и чиновников. См. также “От Энтото до реки Баро” (стр. 80 настоящего издания).

4. Члены этого совета назывались микиречо. Роды (кланы), о которых пишет А. К. Булатович, назывались хийо, амаро, ако (укко), меччо, минджо. К последнему принадлежал царь. Общее число родов, по мнению Ф. Бибера, достигало 37. (F. Вiеber, Kaifa. Ein altkuschitisches Volkstum in Inner-Africa. Bd II, Modling bei Wien, 1923, стр. 53—55). Э. Черулли насчитывает только 25. (E. Cerulli, Etiopia Occidentale, vol. 1, Roma, 1932, cap. XX). Помимо указанных, следующие кланы считались привилегированными: гирго, аргеппо, дингерато, ячино, каличчо, кулло, матто.

5. Иеро, или Яро, — первоначально бог неба, представления о котором после распространения в XVI в. в Каффе христианства слились с представлениями о христианском боге.

6. Народность гимирра принадлежит к этнической группе сидамо, язык ее, так же как и остальных народностей и племен этой группы, относится к кушитским. К гимирра принадлежат следующие племена, живущие к югу от Каффы: шакко, бенешо, ше (шево), каба, нао, маджи; бенешо и ше объединяют под общим названием диссу.

7. Гимирра поклоняются богу неба Чар, который по-разному именуется отдельными племенами: у бенешо — Чай, у шакко — Саку и т. д. Специального культа он не имеет. Чай иногда отождествляется с Каи, который прежде, вероятно, был верховным божеством.

8. Речь идет, очевидно, о племени суро (шуро), входящем в этническую группу сури-сурма-мекан народов мурле, язык которых принадлежит к языкам Центрального и Восточного Судана.

9. Гольда принадлежат к народности конта, входящей в группу народностей омето, или западных сидамо. Предположение А. К. Булатовича о том, что они родственны шиллукам, т. е. нилотам, таким образом, ошибочно.

10. Гора, названная А. К. Булатовичем, условно Царский валик, была нанесена на карты еще в 80-х годах XIX в. под названием Агуццо (см.: “Bollettino della Societa Geografica Italiana”, ser. IV, vol. 1, 1900, № 2, стр.,136, прим. 19)

11. Охотничье племя иденич стоит на низшей социальной ступени. Отличается от окружающих племен по антропологическому типу и языку.

12. Машай, точнее, масаи — народность, живущая в Кении и Танганьике. В XIX в. область иx расселения простиралась до оз. Рудольф. Их язык входит в юго-восточную группу нилотских языков.

13. Туркана — народность, живущая в районе, прилегающем к оз. Рудольф, в Кении, и в пограничной области Судана. Они занимаются кочевым скотоводством и отчасти земледелием. Язык туркана относится к юго-восточной ветви нилотской языковой группы.