ПОХОД АНГЛИЧАН В АБИССИНИЮ

в 1867-1868 году.¹

(Окончание)

ВЫДАЧА ПЛЕННЫХ. — ШТУРМ МАГДАЛЫ. — РАЗРУШЕНИЕ КРЕПОСТИ И ОБРАТНЫЙ ПОХОД АНГЛИЧАН.

На другой день после дела на Арогийском плато, 11-го апреля, рано утром, негус отправил поручика Придо и миссионера Флада, в сопровождении князя Даджач-Алами, в английский лагерь для переговоров о мире. Прибытие пленных было встречено восторженными криками солдат, которые окружили их густою толпою и провожали до ставки главнокомандующего. Но переданное поручиком Придо предложение негуса Феодора не могло быть принято. Безусловная выдача пленных, без всякого сомнения, вполне соответствовала первоначальной цели похода и давала блистательное удовлетворение национальной гордости Англии, оскорбленной дерзким и самовольным задержанием ее подданных; но, во время пребывания экспедиционного корпуса в Абиссинии, дело значительно усложнилось, вследствие отношений. в которые стали к предприятию англичан наиболее влиятельные местные князья, а за ними и весь край. Если англичане, при вступлении своем в Абиссинию, встретили со стороны населения и князей вполне дружеский прием, если их дальнейшему движению во внутрь страны не только не препятствовали, Но напротив того, оказывали всякое содействие поставкою провианта и других съестных припасов, фуража и перевозочных средств, то все это делалось в силу глубоко-вкоренившегося в [34] сознании населения убеждения, что, с приходом англичан, наступил для Феодора час окончательного падения, и что победа их навсегда освободит страну от тирана, под гнетом которого она столько лет изнемогала. Поэтому главнокомандующий и не мог иначе отвечать на предложение о мире, как требованием от негуса безусловной покорности.

Придо и другие посланные были отправлены, вечером того же дня, обратно к негусу, с нижеследующим письменным ответом: «Ваше величество сражались как приличествует храброму и должны были уступить превосходству великобританских войск. Я желаю, чтобы кровь более не проливалась. Если ваше величество покоритесь королеве английской и сдадите всех, находящихся ныне в руках вашего величества, пленных европейцев, в моем лагере, то я ручаюсь за почетное обращение как с вами, так и вообще со всеми членами семейства вашего величества».

На возвратном пути Деджач-Алами, которому в лагере показывали слонов, мортиры и пушки, причем объяснили, что оружие, употребленное в дело накануне, не что иное, как игрушка, в сравнении с этими страшными орудиями смерти и опустошения, обратился к Фладу со словами: для нас нет другого исхода: мы должны сдаться или умереть. Убежать нам некуда; англичане нас стали бы преследовать; к тому же мы окружены заклятыми врагами. Я уверен, что негус выдаст пленных, но сам не пойдет в лагерь».

Нелегко было, разумеется, Придо и Фладу вернуться снова под власть самовольного тирана, да к тому же с таким далеко неудовлетворительным ответом на его предложения; они нашли негуса на Селасие. Письмо Непира было переведено Феодору Фладом а потом вторично Вальдмейером. Выслушав внимательно переводчиков, негус спросил: «Что они понимают под выражением: почетное обращение? Думают-ли они оказать мне почет как пленнику, или же намерены помочь мне подавить восстания и снова овладеть моим царством? А взяли ли они в расчет мое многочисленное семейство? У меня столько же жен и детей, сколько волос на голове, и это вовлекло бы Англию в огромные издержки если бы содержание их было принято на счет правительства» На это Придо ответил, что главнокомандующий никаких словесных пояснений письма не делал, а Флад посоветовал снова написать Непиру и просить разъяснения вопросов.

Феодор приказал пленным отойти в сторону и стал [35] диктовать своему секретарю ответ на письмо Непира. Между тем, все остатки войск негуса выстраивались мало по-малу на Селасие, вполне вооруженные и готовые идти в дело. Вид этих грозных рядов снова ободрил Феодора; сосчитав людей, он убедился, что потеря не была так велика, как он сначала предполагал, и мысль о ночном нападении на английский лагерь, со всею заманчивостью успеха, представилась пылкому воображению негуса. «Этот народ любит спать: нападем на них сонных и, прежде чем они успеют проснуться, мы всех их передушим», сказал он солдатам. Что касается послания, написанного под его диктовку, то оно имеет скорее характер манифеста, нежели письма, и не есть прямой ответ Непиру. Оно было вложено в конверт, вместе с письмом английского главнокомандующего, так как негус считал себя оскорбленным тем, что «слуга женщины» дозволил себе обратиться к нему письменно.

Приведем вкратце содержание этого любопытного документа:

«Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа. Один Бог в Его Троице и Его Единстве.

«О, народ Абиссинии, неужели ты всегда будешь бегать перед врагом?

«Мои соотечественники отвернулись от меня, потому что я ввел подати и воинскую дисциплину. Те, которые меня любили и оставались мне верными, побежали от вас, потому что меня не было с ними. Считая себя сильным властелином, я дал вам сражение, но негодность моей артиллерии уничтожила плоды моих усилий.

«Вы, которые провели ночь в веселье, да соделает Господь с вами тоже, что и со мною! Я надеялся, победить всех своих врагов в Абиссинии, повести войска мои в Иерусалим и исторгнуть его из рук нечестивых. Воин, который играл сильными, как малыми детьми, не отдастся в чужие руки».

Можно себе представить, в какое затруднительное положение английский главнокомандующий был поставлен, когда он, от вернувшихся посланных, получил, вместе с посланием негуса, и свое собственное письмо: он знал, что жизнь находившихся в Магдале европейцев висела на волоске и легко могла сделаться жертвою минутной вспышки раздраженного негуса. Но, вместе с тем, Непир понимал, что только непоколебимая твердость в ведении переговоров с самовольным дикарем могла быть ручательством успешной развязки дела; он рассчитывал на [36] впечатление, произведенное на негуса и его окружающих успехами английского оружия; он надеялся, что приближенные Феодора, из боязни страшной и неумолимой мести со стороны англичан, сумеют удержать его от причинения пленным какого-либо вреда и даже открыто этому воспротивятся.

Как ни тяжело ему было отсылать Придо и Флада, подышавших воздухом свободы, в обратный путь к негусу, Непир исполнил это, вручил им, для вторичной передачи Феодору, то самое письмо, на которое он не хотел даже дать прямого ответа.

Между тем, в самой Магдале положение дел успело измениться. Отправив оскорбительный ответ на письмо главнокомандующего, негус провел несколько времени в размышлении и молитве; потом собрал вокруг себя своих советников и предложил им вопрос: как быть с пленными? Немногие стояли за умерщвление европейцев и за то, чтобы биться против англичан до последней крайности; но большинство, в том числе влиятельные Даджач-Алами и другой советник, отвергали это мнение, говоря, что англичане недаром приплыли из-за моря и прошли столь длинный и трудный путь по горам, чтобы освободить своих соотечественников: убить европейцев недолго, но какой от того будет прок для Абиссинии? А между тем, тогда уже никому не избежать страшной мести пришельцев. Эти доводы понравились негусу и убедили его тотчас отдать приказание привести к нему пленных; но едва вождь, которого негус послал за пленными, успел уехать, как мысль о том, что приходится покоряться чужой воле, привела Феодора в неописанное бешенство; он выхватил двухствольный пистолет и готовился уже покончить с собою, предпочитая смерть унижению, как один из его приближенных, заметивший движение негуса, ринулся вперед и схватил его за руку — Хотя выстрел и последовал, но он слегка лишь оцарапал ухо негуса. Изнеможенный этою сценою, Феодор упал наземь, закутал голову в покрывало и только весть о приходе Рассама заставила его подняться. После продолжительного разговора с ним, негус отпустил Рассама, вместе с прочими англичанами и некоторыми пленными других наций, в английский лагерь и послал Мейера вперед, чтобы известить главнокомандующего о их прибытии. Мейер встретил Придо и Флада, возвращавшихся с тяжелым сердцем в Магдалу, и сообщил им радостную весть, которая давала им право вернуться к своим. Через час после заката [37] солнца, прибыли в лагерь: Рассам, Камерон, доктор Блан, миссионеры Штерн и Розенталь с женою, Киренс и Пьетро; с ними пришли, в качестве провожатых, европейские мастера негуса: Мейер, Вальдмейер, Зальмиллер и Мориц, и вожди Деджач-Алами и Айто-Самуил.

На следующий день Непир получил, рано утром, через секретаря негуса Алака-Ингада и немца Бендера, амхарское письмо, которое Айто-Самуил перевел на арабский, а Рассам с арабского на английский язык. Вот краткая выдержка из этого послания:

«Мне очень жаль, что я послал к вам мое вчерашнее письмо и повздорил с вами, мой друг. Когда я убедился в превосходстве ваших войск и пришел в гнев от этого, то дьявол искушал меня и я пытался застрелиться; но Господь спас раба своего, и я тотчас отправил к вам Рассама, дабы возвеселить ваше сердце.

«Сегодня Святая Пасха: позвольте мне прислать к вам несколько коров.

«Вы требуете от меня всех европейцев, даже моего лучшего друга Вальдмейера. Хорошо: пускай будет по вашему. Но теперь мы друзья, и вы не должны оставить меня без мастеров, ибо я любитель ремесла».

Негус, как видно, рассчитывал не только на то, что его подарок будет принят благосклонно — что, по местным обычаям, было бы равносильно заключению мира — но и на помощь англичан: на это указывает конец его письма, где он просит о мастерах и выражает уверенность, что все недоразумения улажены и дружеские отношения установлены.

Трудно утвердительно сказать, на чем именно основывались предположения негуса, так как главнокомандующий публично заявил, что он, с своей стороны, не подал к тому повода и никого не уполномочивал заявить негусу, что отступится от требований, выраженных в первом письме. Очень может быть, что Рассам, которого негус считал лицом весьма высоко поставленным и имеющим решительное влияние на дела, во время своего разговора с Феодором. предшествовавшего освобождению пленных, обещал более одного личного ходатайства перед главнокомандующим: на вероятность этого указывает, между прочим, обстоятельство, что Рассам обещал негусу вернуться и известить его о тех уступках, на которые Непир согласится; но он никогда неимел в виду исполнить обещания, в чем впоследствии сам сознавался. [38]

Главнокомандующий послал негусу словесное извещение, через Айто-Самуила, о том, что он просит немедленно отпустить жену миссионера Флада с детьми и прочих европейцев; Рассам сказал посланному, что подарок принят английским генералом, и отправил его вместе с европейскими мастеровыми негуса, проведшими ночь в лагере, обратно в Магдалу. Как скоро они пришли в Селасие, где находилась ставка негуса, Феодор потребовал Самуила и первый вопрос был о том, принят-ли подарок. Посланный ответил: «Английский вождь говорит я принял подарок, да воздаст вам Господь за него». Услышав эту весть, негус глубоко вздохнул и повеселел; он думал, что мир безусловно заключен, что настал конец его тревоге, что он спасен.»

Обратившись к немцам, он сказал им, что они могут идти в лагерь со своими семействами и со всем имуществом, что он в них более не нуждается, потому что теперь в дружбе с англичанами и получит от них хороших мастеров, сколько пожелает. Вслед за сим, негус отправил подарок, состоявший из 1,000 коров и 500 баранов, а к вечеру вся европейская колония с семействами прибыла в английский лагерь; всех их было 67 человек.

В тот же вечер, негус получил от вождя, посланного с подарком, громовую весть, что скот был остановлен на аванпостах и недопущен в лагерь. Несчастный понял, что посланный от Непира ввел его в заблуждение, что, вместо мира, за которым ему грезилось восстановление, при помощи англичан, прежнего могущества, ему грозили нападение врагов и конечная гибель. Отчаяние овладело негусом; как помешанный. бродил он большую часть ночи один, оставленный самыми приближенными, которые страшились его бешенства; наконец успокоился, завернулся в шаму и погрузился в крепкую думу.

На рассвете он поднялся, собрал свое войско и сказал: «Воины! кто меня любит, пускай берет свое оружие и последует за мною; пришло время искать другое убежище». Негус, в сопровождении четырех вождей и нескольких солдат, пошел в Магдалу и начал спускаться с крутизны амбы, отдав приказание авангарду выдвинуться вперед; но люди отвечали, что они уже более не побегут перед неприятелем и что лучше искать смерти в Магдале. Немного подумавши, негусь сказал: «пускай будет по вашему», и вернулся в крепость, откуда спустился на Исламгие. Там он снова обратился к войску и дозволил тем, [39] которые не захотят разделить его участи, идти куда они хотят. ряды поколебались и разбились на несколько отдельных групп: Лишь несколько вождей и небольшое число солдат остались около негуса; остальные разбрелись в разные стороны и более тысячи передались англичанам.

Между тем, в английском лагере войска уже были готовы к действию, так как срок перемирия, на которое Непир, по просьбе Деджача-Алами, согласился, истек, и негус не изъявил намерения подчиниться требованиям англичан. Перед Магдалою находились: 4-й, 33-й и 45-й английские пехотные полки (всего 1,600 человек), 27-й бомбайский и 21-й и 23-й бенгальские пехотные полки, в полном составе, отряд королевских инженеров, шесть рот саперов и минеров и часть 10-го бомбайского пехотного полка; в артиллерии недостатка не было: армстронговая и две горные батареи, морская ракетная бригада и две 8-дюймовые мортиры были более, чем достаточным материалом для действия. Что касается кавалерии, то вся она была отряжена для наблюдения за дорогами, ведущими из Магдалы и незанятыми галасами.

Армстронговая батарея и две мортиры заняли позицию против Селасие, левее Фалы, для того, чтобы облегчить движение колон, при подъеме их на Исламгие.

Покуда войска устраивались и готовились к бою, главнокомандующий получил известие, что Феодор бежал; тотчас были отправлены гонцы к галасам с обещанием выдать 50,000 талеров тому, кто возьмет в плен негуса; вместе с тем, вся кавалерия, имевшаяся под рукою, т.е. личный конвой главнокомандующего и небольшое число кавалеристов, состоявших в прикомандировании к другим частям, были направлены для наблюдения пространства, расстилающегося на запад от Магдалы.

Около семи часов утра (13-го апреля), главнокомандующий приказал генералу Стевелею двинуться вперед и занять Фалу и Селасие.

Поименованные горы, а также и Магдала, кончаются вершинами, имеющими почти отвесные скаты. Фала и Магдала соединены, как выше уже было упомянуто, с Селасие седловинами (площадка Фала и Исламгие). Сносная, хотя местами довольно крутая дорога вела от английского лагеря на северную сторону Фалы, через площадку того же имени, вдоль южной окраины Селасие на Исламгие в Магдалу, две вьючные тропинки, отделяющиеся от этой дороги близ Фалы и также ведущие на Магдалу, были найдены вовсе [40] неудобными для движения, почему и ограничились описанным выше путем.

К полудню, голова колоны вышла на площадку Фалы, между тем как авангард, состоявший из двух рот 33-го пехотного полка, при горной батарее, получил приказание занять высоты Селасие; но подъем был до того труден, что мулы с орудиями не могли по нем пройти и с трудом удалось поднять три горных орудия на руках. После занятия Селасие, войскам негуса было предложено сложить оружие и отступить в долину. Приказание это было немедленно исполнено: люди тотчас побросали свое оружие и начали спускаться с горы. Число сдавшихся трудно определить с точностью; полагают, что их было около 25,000 человек, из которых одна треть вооруженных.

Высоты Фала и Селасие образуют чрезвычайно сильную, почти неприступную позицию, и если бы неприятель на ней решился обороняться маломальски энергично, то не замедлил бы нанести штурмующим колоннам значительный вред: одними каменьями, которых легко было спускать с высот, можно было бы выбить многих из строя; но ничего подобного не было сделано, и англичане беспрепятственно успели занять вершины, на которые тотчас же на слонах были ввезены армстронговые орудия и мортиры.

Около полудня, Феодор, с сотнею воинов, которых ему удалось собрать около себя, оставил амбу и направился к базару на Исламгие, где стояла его артиллерия, которую он намерен был перетащить в Магдалу и затем драться до последней крайности,

В это же самое время, отряд от бомбайского легко-каваллерийского полка вышел на площадку Исламгие, и генерал Стевелей, заметив движение абиссинцев к их орудиям, немедленно выдвинул вперед роту 33-го пехотного полка, с приказанием держать неприятельскую артиллерию под выстрелами. Феодор увидел эти два отряда, велел себе подать лошадь и приказал два орудия отвезти в Магдалу; сам он, между тем, скакал взад и вперед и джигитовал, вызывая себе противника из неприятельских рядов, который бы согласился померяться с ним, однако не подавался на столько вперед, чтобы стоило попытаться отрезать ему путь отступления в крепость. С крепости, между тем, поддерживали безвредный огонь, из нескольких малых орудий, против выдвинутой вперед английской роты, которая кинулась вперед и, овладев орудиями, обратила их противу Феодора. [41]

Негус находился в это время при людях, занятых перевозкою в крепость вышеупомянутых орудий, которые они уже успели оттащить на некоторое расстояние от остальных; несколько ядер упало около него, но абиссинцы не оставляли орудий, покуда наконец один из них не был убит: тогда все они обратились в поспешное бегство и заперлись в крепости.

Находившаяся на Исламгие горсть английских войск почувствовала страшное зловоние; вскоре причина тому обнаружилась: у подошвы обрыва лежали, огромною, заразу распространяющею, кучею, полусгнившие трупы пленных галасов, которых Феодор, еще 9-го числа, велел изрубить и сбросить в пропасть. Это ужасающее зрелище произвело глубокое впечатление на солдат и было причиною крайнего ожесточения против виновника его,

Главнокомандующий, между тем, приготовил войска для штурма Магдалы. Со стороны Исламгие, скала, на которой была расположена крепость, поднималась крутым обрывом высотою до 300 футов; двойная линия ретраншаментов, из которых в каждом находились узкие ворота, венчала крутизну, по которой вилась небольшая тропинка, крутая и каменистая. Как ни ничтожно могло быть число защитников. запершихся в крепости, тем не менее было очевидно, что в ней еще были остатки войск негуса, готовые драться до последней крайности: ворота, которые, незадолго перед тем, стояли настежь, были заперты и барикадированы; там и сям показывалась за укреплениями, в полном вооружении, темные фигуры абиссинцев, между которыми нетрудно было отличить самого негуса.

В час пополудни, Непир отдал приказание сосредоточить огонь нескольких орудий против ворот. Прежде всего открыли огонь три горных орудия, расположенные на Селасие; но после нескольких выстрелов обнаружилось, что прозрачность воздуха и грандиозные размеры окружных горных масс ввели артиллеристов в заблуждение относительно правильной оценки расстояния, и ядра далеко не долетали до цели. Тогда полковнику Мильфорду было приказано снять эти орудия и присоединить их к остальным орудиям той же батареи и другой горной батареи, которые были выдвинуты на более выгодную позицию у подошвы Селасие, как раз насупротив ворот и Магдалы, на расстоянии 1,300 ярдов от них. В этом месте собралось, таким образом, 12 орудий и, сверх того, действовали еще четыре ракетных станка, огонь которых однако не особенно беспокоил осажденных; [42] главнокомандующий же не решался выдвинуть свою артиллерию далее вперед с занятой ею позиции, с которой она могла действовать успешно по наружным укреплениям, не причиняя вреда женщинам и детям, находившимся во внутреннем пространстве крепости.

Подготовивши успех действием артиллерии, Непир приказал генералу Стевелею приготовить войска к штурму.

33-й пехотный полк, в составе десяти рот, должен был двинуться через Исламгие, имея две роты в рассыпном строе и две другие роты, непосредственно за ними, в виде частных резервов; остальные шесть рот полка, предшествуемые отрядом королевских инженеров и ротою мадраских саперов и минеров, должны были составить штурмовую колону; две роты бомбайских саперов и минеров были в арьергарде за 33-м полком. Приблизившись к подошве крутого подъема, ведущего к крепостным воротам, цепь стрелков должна была остановиться и, усиленная резервами, открыть частый огонь по воротам и соседним ретраншементам, во время движения вперед штурмующей колоны. 45-му пехотному полку приказано следовать непосредственно за арьергардом 33-го полка, а 1-й бригаде, за исключением пенджабских пионеров и двух рот 10-го индийского пехотного полка, оставленных для охранения лагеря на Арогийском плато, двинуться в некотором расстоянии за этими частями, в виде резерва. Две роты 10-го индийского полка оставлены на Селасие при оружии, сложенном войсками Феодора. Армстронговые орудия и мортиры, навьюченные на слонов, направлены по дороге, идущей по южной окраине Селасие, с приказанием соображаться с движением пехоты и прикрывать ее дальнейшее наступление; две горные батареи и морская ракетная бригада должны были, оставаясь на прежней позиции у подошвы Селасие, поддерживать сильный огонь против ворот и прилегающих частей крепости.

Около трех часов пополудни, батареи открыли огонь, причем горные орудия весьма удачно обстреливали дорогу к крепостным воротам и соседние решраншементы; армстронговым орудиям и мортирам не удалось занять столь выгодной позиции, так как, по свойствам местности, не оказалось возможным придвинуть их ближе 2,400 ярдов от ворот. Час спустя, отдано было приказание двинуться на штурм, между тем как горные батареи должны были усилить свой огонь. 33-й полк, под командою майора Купера, прикрытый застрельщиками, открывшими частую пальбу, быстро поднялся по крутому подъему до площадки, лежащей впереди ворот, [43] несмотря на учащенный огонь, поддерживаемый неприятелем с первой линии укреплений, состоявшей из вала увенчанного засекою из толстых колючих сучьев. Когда штурмующие достигли узких ворот, им пришлось остановиться, так как вход был заколочен и барикадирован, а между тем под рукою не оказалось, к несчастью, мешков с порохом, которыми можно было бы взорвать их. Ломы пошли в дело; вскоре ворота были разбиты и за ними оказался тесный проход, заваленный грудою камней, высотою до 12'. Покуда саперы работали около ворот, гарнизон поддерживал по ним из бойниц частый ружейный огонь, от которого выбыло из строя, ранеными и контуженными, 9 человек; между тем, горсть людей 33-го полка завернула вправо и скоро наткнулась на место, где крепостной вал и венчавшую его засеку легко можно было эскаладировать с помощью имевшихся под рукою штурмовых лестниц: перейдя вал, они стремительно ударила во фланг абиссинцев, защищавших ворота, и погнала их по узкой тропинке, ведшей через скалы, мимо разбросанных на них солдатских хат, к другим воротам, находящимся во втором ярусе укреплений! В эти ворота храбрая кучка англичан ворвалась на плечах, бежавших без оглядки, абиссинцев. За ними последовал весь полк; в короткое время крепость была занята и на вершине неприступной скалы взвился английский флаг. Гарнизон немедленно побросал оружие и просил пощады.

Так пала твердыня, взятие которой представило бы неисчислимые препятствия и стоило бы многих кровавых жертв, если бы гарнизон сумел оказать штурмующим мало-мальски серьезное сопротивление, но остатки войск негуса были в конец деморализованы: их оставалось немного, и большая часть из них не сохранила и тени привязанности и уважения к некогда грозному и уважаемому вождю. Все это было причиною, что, раз англичанам удалось ворваться через первую линию ретрантаментов, гарнизон уже не помышлял о дальнейшей защите и поторопился побросать оружие и сдаться победителю, на великодушие которого, он знал, что мог рассчитывать. Между убитыми, которые лежали около наружных ворот, узнали некоторых из самых преданных Феодору вождей; между прочими лежал тут и Рас-Енгеда, тот самый, который на совете настаивал, чтобы европейские пленные были казнены. Труп Феодора был найден близ дороги, от вторых ворот ко дворцу. По показанию слуги негуса, он находился у ретраншаментов, когда английские [44] батареи открыли огонь; когда Рас-Енгеда был убит, негус удалился далее во внутрь крепости, снял с себя красный плащ, полагая, что он служить целью для неприятельских выстрелов, и отдал его одному из слуг. Как скоро он заметил, что штурмующая колона ворвалась в наружные ворота, он обратился к близ стоявшим и сказал им: «Бегите! я освобождаю вас от данной мне присяги. Что до меня, то я никогда живой не попаду в руки неприятеля»! С этими словами он выхватил пистолет, поднес дуло ко рту, выстрелил и упал мертвый. Свита его разсыпалась по крепости; потом пыталась бежать через юго-восточные ворота, но там люди эти встретили грозные толпы галасов, которые сторожили выходы из крепости с этой стороны; не имея возможности бежать, они укрылись в подземелье, из которого однако вскоре вышли и сдались, услыхав, что англичане не убивают пленных.

Главнокомандующий, тотчас после занятия крепости, приказал ее тщательно осмотреть и, выведя жителей из тесных, густо застроенных кварталов, расположить их на просторной, открытой площади, где наблюдение за ними было легче. Вместе с крепостью досталась англичанам вся артиллерия Феодора, состоявшая из 37 орудий всевозможных калибров и образцов; все эти орудия были найдены в состоянии годном для службы и снабжены обильно зарядами и снарядами, исключая одного 56-фунтового орудия; которое разорвало еще 10-го числа.

Артиллерия негуса превосходила, таким образом, английскую и числом орудий, и калибром, и, без всякого сомнения, нанесла бы осаждающим значительный вред, если бы прислуга оказала более стойкости и не побежала после первых удачных выстрелов. англичан.

Потери экспедиционного корпуса, при штурме Магдалы, были ничтожны; из строя выбыло ранеными: 1 офицер и 9 человек нижних чинов; кроме того ранены 3 офицера и 2 сержанта, которые, за легкостью ран, остались в строю.

Бригадный генерал Вильби назначен комендантом крепости, гарнизон которой составлен из 33-го и батальона 45-го пехотных полков. Густое население крепости, в которой в последнее время собралось много пришлого люда, делало чрезвычайно трудным поддержание порядка; караулы были учреждены у всех ворот и в других пунктах, где это было признано необходимым.

Корона и большая печать негуса были взяты для отправления [45] в Англию. Главнокомандующий обратился к вдове Феодора с письмом, в котором уверял ее в своей готовности быть ей полезным и спрашивал о распоряжениях, которые, согласно ее желанию, следует сделать относительно погребения негуса. 14-го числа тело негуса было предано земле, в магдальской церкви, с подобающею торжественностью, но без отдания военных почестей.

На следующий день последовала некоторая перемена в расположении частей войск: 4-й полк сменил 33-й, расположенный в Магдале, а 45-й, в полном составе, был направлен на Исламгие, для усиления 10-го индийского, который находился там для охранения взятых англичанами орудий и прочего оружия. Все жители Магдалы были собраны на Арогийском плато, где их пришлось бдительно охранять от нападений галасов, которые день и ночь неустанно выжидали удобной минуты, чтобы ограбить этих несчастных. Несмотря на дружеские отношения, которые установились с королевами галасов, народ так мало повиновался им и так мало попимал возможность воздержаться от грабежа, когда к тому представлялся удобный случай, что англичанам неоднократно приходилось стрелять по этим дикарям, пытавшимся нападать на транспорты с водою, с целью отогнать мулов Одна такая шайка простерла свою дерзость до того, что пробралась в самую Магдалу, думая найти там случай пограбить, но была окружена и взята караулом от 33-го полка.

Главнокомандующий, достигнув цели похода, намерен был строго следовать принципу невмешательства во внутренние дела страны и предоставить установление нового порядка естественному ходу вещей; но, прежде всего представлялась необходимость позаботиться об участи значительной массы людей, которые, с падением негуса, очутились в самом безвыходном и беззащитном положении и были бы, без всякого сомнения, безжалостно избиты и ограблены Дикими племенами, как скоро английские войска отступят. Между беззащитными жителями Магдалы находилось много женщин и детей некоторые из них владели довольно значительным имуществом. 15-го и 16-го числа им было предложено оставить Арогийское плато и, взявши с собою имущество, направиться во внутрь Страны, в места безопасные от нападений галасов; на пути следования их были расставлены отряды пехоты и караваны их сопровождались кавалерийскими частями до самого Бетора, где переселенцы могли считать себя вне опасности от нападений дикарей. Устроив это дело, Непиру предстояло решить другой важный [46] вопрос, относительно самой Магдалы. По географическому положению своему, эта крепость принадлежит к территории волла-галасов, у которых она была завоевана Феодором, владевшим ею в течение почти десяти лет; в его руках твердыня служила надежным оплотом против покушений галасов распространить своя завоевания и, вместе с тем, магометанство на Абиссинию. Желая передать владение Магдалою в руки одного из сильнейших соседних христианских князей, Непир отправил письмо к Гобазие, с предложением занять крепость; ответа не не было получено, а между тем явилось уже несколько претендентов на обладание крепостью, из которых владетель области Даунт и обе королевы галасов, Веркаита и Мастиата, по своему влиянию и могуществу, заслуживали особенного внимания, Непир однако не обратил внимания на их домогательства, и когда был получен ответ Гобазие, в котором он отклонял предложение главнокомандующего, говоря, что занятие Магдалы требует сильного гарнизона и неминуемо вовлечет его в нескончаемые распри с соседними племенами, то было решено разрушить крепость и сжечь все находившиеся в ней строения.

Слоны и тяжелая артиллерия была отправлены из Магдалы в обратный путь еще 15-го числа; вслед затем сделаны распоряжения о выводе всех остальных, находившихся в крепости, войск и обозов к 17-му числу. Рабочие отряды были оставлены в крепости для разрушения верков и уничтожения взятых англичанами орудий: последние были разбиты на куски; под ретраншементы подведены мины и взорваны; дворец и все прочие жилища преданы пламени.

18-го апреля последняя часть английских войск переправилась через Бешило и расположилась лагерем на плато Даланта, между тем как царица галасов, Мастиата, не теряя времени, водворилась со свитою и войском на развалинах опустошенной крепости. После выступления из Магдалы, в английской главной квартире были сделаны все распоряжения относительно обратного следования войск и тяжестей в Зуллу и приняты меры предосторожности для обеспечения транспортов и обозов от многочисленных разбойничьих шаек, которые беспрестанно следили за тылом и флангами корпуса, выжидая удобного случая к грабежу, и часто делались до того дерзкими, что арьергарду приходилось стрелять по ним. Пионерный отряд, в составе взвода 3-го легко-кавалерийского полка, двух рот бомбайских саперов и минеров и батальона [47] пенджабских пионеров, под командою майора Чемберлена, получил приказание выступить 21-го апреля из лагеря на Даланте и предшествовать главным силам, исправляя дороги, где к тому окажется надобность, и приспособляя их к движению мулов и слонов. Освобожденные англичанами пленные следовали с этим отрядом. Штабу 1-й дивизии со 2-ю бригадою, составленною из 3-го синдского конного и 12-го бенгальского легко-кавалерийского полков, армстронговой батареи, двух 8-дюймовых мортир, горной батареи, роты саперов и минеров, 33-го и 45-го пехотных английских и 10-го туземного индийского полков, приказано выступить из лагеря днем позже и двигаться на Антало, имея дневки у Такасие, Дильди, Ашанги и в Антало. Главная квартира экспедиционного корпуса, с гвардейскими драгунами, 3-м легко-кавалерийским полком, горною батареею, морскою ракетною бригадою, 4-м пехотным полком, ротою королевских инженеров, мадраскими саперами, батальоном пенджабских пионеров и 27-м бомбайским пехотным полком, должна была выступить днем позже 2-й бригады и следовать за нею до Антило, на расстоянии одного перехода. На пути. следования имели присоединяться к своим частям все небольшие отряды, оставленные в разных пунктах для занятия этапных постов, охранения складов и проч. Второй полевой госпиталь, с ранеными, следовал с пионерным отрядом. а первый госпиталь с 1-й бригадою,

В лагере на Даланте сделано распоряжение относительно европейцев, бывших в плену у Феодора и непринадлежавших к английской национальности: все они были переданы тем, находившимся при главной квартире, офицерам иностранных армий, которым было разрешено участвовать в экспедиции и которые уже позаботились о дальнейшей судьбе своих соотечественников, дав им средства к первоначальному обзаведению самыми необходимыми предметами и к возвращению на родину. Перед выступлением из Далантского лагеря, главнокомандующий велел продать с аукциона захваченную в Магдале добычу и вырученные деньги распределить между нижними чинами экспедиционного корпуса, на тех же основаниях, которыми руководствуются при раздаче призовых денег, За взятые на море неприятельские суда.

Задача, возложенная на экспедиционный корпус, могла считаться оконченною: пленные освобождены все до одного; могущество Феодора сокрушено; сам он убит и последний оплот его друзей и приверженцев, Магдала, взята и разрушена; для обеспечения [48] беззащитных жителей ее сделано все, что было во власти англичан. Оставалось отвести войска в Зуллу и посадить их на суда для возвращения на родину; поэтому главнокомандующий признал своевременным и уместным, еще перед выступлением из лагеря на Даланте, объявить об окончании экспедиции и, следующим приказом по войскам, благодарить своих храбрых сподвижников за оказанную ими доблесть и перенесенные ими труды и лишения:

«Солдаты и матросы абиссинской армии! Королева и народ Англии вверили вам опасное и трудное предприятие — освободить наших соотечественников из продолжительного и мучительного заточения, и отмстить Феодору, царю Абиссинии, за оскорбление нашей родины.

«Я поздравляю вас, от всего сердца, с тем, что вы с такою славою исполнили приказания нашей монархии.

«Вы прошли, часто под лучами тропического солнца, или в бурю и под ливнем, четыреста миль по гористой и пересеченной стране.

«Вы переходили через большие горные хребты, возвышающиеся слишком на десять тысяч футов, где обозы не могли следовать за вами.

«В четыре дня вы спустились в глубокое ущелье реки Бешило, переправились через нее и поднялись на противоположный высокий берег, и тогда, усталые от продолжительных трудов и лишений, вы победоносно отразили армию Феодора, которая, уверенная в победе, стремительно ринулась на вас с высот.

«Несколько тысяч врагов сложили к ногам вашим свое оружие.

«Вы взяли и уничтожили до тридцати орудий, из которых иные были весьма значительны по своей величине, а также и большие склады пороха и других припасов.

«Вы взяли штурмом Магдалу, одну из самых неприступных крепостей, которую защищал Феодор с остатком самых отчаянных и преданных ему вождей и воинов.

«После того как вы ворвались в крепость, негус, никому не дававший пощады, отказался принять ту, которую я ему предлагал, и сам лишил себя жизни.

«Вы освободили не только англичан, но и пленных других дружественных наций.

«Вы сняли оковы с девяти-десяти влиятельнейших князей Абиссинии. [49]

«Магдала, где столько жертв погибло, предана пламени, и теперь от нее остается лишь обнаженная и дикая скала.

«Нашим полным и скорым успехом мы обязаны, прежде всего, помощи Господа Бога, поддержавшего нас в правом деле; во вторых, тому прекрасному духу, который вас одушевлял.

«Индийские солдаты забыли предубеждения каст и религии и шли рука об руку с их европейскими товарищами.

«Никогда армия не открывала кампании, одушевленная более благородными чувствами, и это вам помогло перенести столько лишений и превозмочь столько препятствий; ваша единственная забота была сойтись скорее лицом к лицу с неприятелем.

«Воспоминания о ваших лишениях скоро изгладятся; ваш доблестный подвиг будет жить в истории.

«Королева и народ Англии достойно оценят оказанные вами услуги; я, с своей стороны, как ваш начальник, благодарю вас за преданность долгу и строгую дисциплину, которую вы постоянно поддерживали.

«На солдат не поступило ни одной жалобы за опустошение полей или за самовольное обращение с личностью и имуществом жителей.

«Мы не должны, однако, забывать, чем мы обязаны нашим товарищам, которые неутомимо работали для нас в неблагоприятном климате Зуллы, Комайло, и занимали посты охранявшие наши сообщения; каждый из них отдал бы охотно все, что имеет, чтобы быть с нами, и все они заслуживают нашу благодарность.

«Я буду заботиться о вашем спокойствии и удобствах до самой посадки вашей на суда, и до конца жизни с гордостью буду помнить, что я командовал вами».

Обратное движение войск к Антало было исполнено согласно вышеприведенной диспозиции: 22-го апреля главнокомандующий перешел, с арьергардом британских сил, долину Джидды и прибыл на следующий день в Бетор, откуда он, 24-го числа, перешел в Абдикол, где принимал, в торжественной аудиенции, большую часть знатных абиссинских вождей и владетелей, томившихся много лет в плену у Феодора и освобожденных англичанами после взятия Магдалы; между ними было более тридцати владетельных князей, лишенных негусом наследия и свободы. Обратившись к собранным абиссинцам с краткою речью, в которой главнокомандующий увещевал их употребить свое влияние на народ, что-бы поддержать в стране мирные учреждения и порядок, он [50] отпустил их из лагеря, в котором из местной знати попрежнему оставались, на праве гостей, вдовствующая царица, ее маленький, сын и два брата.

26-го числа колоны перешли Такасие; 3-го мая они дошли до Лата, 9-го до Антало, а на следующий день прибыли в Межик. Движение от далаитского плато к Антало было довольно тяжело и затруднительно, вследствие частых гроз, сопровождаемых сильными ливнями, от которых страдали, в известной степени, и самые войска, но которые особенно вредно отозвались на нестроевых, состоявших при транспортах, а также и на вьючных животных. Дикие племена абиссинцев и галасов, через владения которых пролегала дорога от реки Такасие до Антало, мало подчиняясь своим владетелям, влияние которых было более номинальное и ограничивалось преимущественно сбором незначительной дани, скоро открыли слабые стороны английского корпуса и пользовались каждым случаем, чтобы нападать на погонщиков и других нестроевых, когда те отходили слишком далеко от своих прикрытий. В некоторых, впрочем редких, случаях дикари решались нападать даже на вооруженных солдат. Первые из этих попыток им удавались и несколько погоншиков сделались жертвою своей оплошности; что же касается нападений на вооруженных людей строевых, то все они кончились беспорядочным бегством нападавших, после того как часть их была перебита меткими выстрелами англичан. Значительные массы вооруженных туземцев, преимущественно галасов. постоянно занимали, тянувшиеся вдоль пути следования войск, высоты и зорко следили за случаем напасть на: обозы. В пределах владения Касая, князя Тигре, с которым: англичане находились в самых дружеских отношениях, движение значительно облегчилось, как вследствие спокойствия господствовавшего в стране и хорошего состояния дорог, так и вследствие того, что, благодаря большим складам, устроенным в укрепленных лагерях при Антало и Адигерате, оказалось возможным продовольствовать людей самою обильною и разнообразною пищею, что, после перенесенных трудов и лишений, было весьма кстати.

Как скоро пионерный отряд Чемберлена прибыл в Антало, гарнизон этого пункта выступил в Зуллу. Все силы, следовавшие за пионерным отрядом, были, в видах облегчения движения, разделены на пять эшелонов: 1-й выступил из Антало 11-го мая, в составе 3-го синдского конного и 10-го бенгальского легко-каваллерийского [51] полков, горной батареи, двух рот бомбайских саперов и батальоиа 23-го полка пенджабских пионеров, на следующий день вышел 2-й эшелон, в второй были назначены: 12-й бенгальский легко-кавалерийский полк, батальон 33-го пехотного английского и 2-й батальои 23-го индийского пионерного полка; за этим эшелоном следовал, на расстоянии одного перехода, 3-й, именно: армстронговая батарея и мортиры, рота саперов и штаб 33-го полка; 4-й эшелон, в составе 3-го бомбайского легко-кавалерийского полка, горной батареи, роты бомбайских саперов и по одному батальону с полковыми штабами 45-го английского и 10-го индийского пехотных полков, выступил 14-го числа; наконец 5-й эшелон оставил Антало на следующий день; в состав его входили: гвардейские драгуны, морская ракетная бригада, рота королевских инженеров, 4-й английский и 27-й бомбайский пехотные полки. Штаб 1-й дивизии следовал с четвертым эшелоном, а глазная квартира корпуса находилась при последнем эшелоне. При выступлении из Антало, войска были снабжены продовольствием на десять, а при выступлении из Адигерата на пять дней. Главная квартира перешла, согласно ваше сказанному, 15-го мая из Антало к лагерю у реки Хайк-Халат, где Непир получил письмо от Рас-Гуски, старшего брата Касая, с просьбою о дозволении посетить главнокомандующего: последний немедленно пригласил его в лагерь, принял его чрезвычайно ласково и собщил ему о намерении подарить Касаю некоторое количество пороха и других военных припасов. В Хайк-Халате же умерла вдова негуса Феодора, страдавшая чахоткою; тело ее было погребению с большою торжественностью, при огромном стечении абиссинского духовенства и народа, в церкви в Хеликуте; после нее остался малолетний сын, носящий знаменательное имя Аламаю («я видел свет»), который остался на попечении Сэра Гоберта и впоследствии отправился с ним в Англию.

24-го мая глазная квартира пришла в Сеиафе, где, на другой день, Непир, по случаю празднования дня рождения королевы Виктории, произвел общий смотр войскам, на котором присутствовал Касай, владетель Тигре. Главнокомандующий сообщил ему, между прочим, Что уже сделано распоряжение о высылке, в подарок ему, из Бомбая, шести мортир и шести гаубиц с 400 боевыми зарядами и просил Касая отправить в Зуллу доверенных лиц для принятия подарка; тут же ему были подарены 850 ружей со штыками, 40 000 пуль и 28 бочонков с порохом, причем Непир внушал ему, что оружие это дается не для облегчения завоевать [52] соседние страны, но единственно для защиты и охранения собственных владений. Подарки эти были справедливым вознаграждением за те важные услуги, которые Касай оказал англичанам и о которых выше неоднократно было упоминаемо. 29-го мая главная квартира, вместе с последним эшелоном английских войск, выступила из Сенафе; большие запасы продовольствия были оставлены на месте и подарены жителям, так как не хотели терять времени на их перевозку и обозы уже были отправлены вперед для скорейшей амбаркации. Касай сопровождал главнокомандующего до окраины плато, на котором лежит Сенафе; при прощании было сделано несколько выстрелов из орудий, и войска втянулись в проход Сооро, по дороге значительно улучшенной и представлявшей полное удобство для движения.

Посадка войск на суда началась еще 10-го мая, и в течение месяца, как амбаркация, так и нагрузка тяжестей, за исключением нескольких палаток, госпитальных тяжестей, некоторых запасов и проч., могла считаться оконченною. От Сенафе до прибрежья, части войск следовали трое суток: они выступали в три часа утра и приходили к завтраку, заблаговременно приготовленному, в Рарей-Гудди, откуда к вечеру прибывали в Ундаль Вельс (всего 29 1/2 английских миль); следующий переход был в Сооро и затем третий, через Комайло, к месту амбаркации. От Комайло до Зуллы пехота и артиллерийские чины перевозились по железной дороге, а обозы, кавалерия и все вообще лошади следовали обыкновенным порядком; поезда подвозили войска непосредственно к самому месту амбаркации около гавани в Анеслейском заливе, в котором было собрано до 700 судов для перевозки экспедиционного корпуса с его многочисленными обозами, тяжестями и продовольственными припасами. Для подвозки войск и тяжестей с берега к судам имелось 11 больших барок, из которых каждая могла поднять до 300 человек или до 120 лошадей, и которые буксировались посредством четырех паровых баркасов, нарочно купленных для экспедиции. Войска были размещены на транспортах довольно просторно: на каждого европейского солдата было рассчитано по 10 1/2 квадратных футов, а на туземцев по девяти футов; стойла лошадей имели шесть футов длины и два с половиною фута ширины.

Некоторые части войск, выполнившие свой срок службы в Индии, были направлены в Суэс, оттуда, по железной дороге, в Александрию и затем, морем, в Англию. [53]

Быстро развившийся и кипевший неутомимою деятельностью городок, возникший около Зуллы, исчез еще скорее; остались одни только молы и т. п. постройки, да железная дорога памятниками славного похода англичан. Железную дорогу, впрочем, оставленную покуда под присмотром египетских властей, предполагали, по прошествии дождливого времени года, снять и перевезти обратно в Индию.

Главнокомандующий оставил Зуллу 10-го июня и отправился через Суэс в Англию, куда он был призван и где его ожидали блестящие овации благодарных сограждан и не менее щедрые награды правительства за подвиг, совершенный им к чести и славе родины. Благодарственные телеграммы королевы и главнокомандующего всеми английскими войсками, герцога Кембриджского, первая степень ордена Бани, благодарственный адрес парламента, возведение в потомственное перское достоинство с титулом лорда Непира Магдальского и наконец 2,000 фунтов стерлингов вечного потомственного ежегодного дохода — были знаками признания и благодарности правительства и народа.

В заключение очерка абиссинского похода, не будет лишенным интереса рассмотреть, в какой степени издержки, вызванные этою экспедициею, отяготили английский бюджет и в какой соразмерности затраченные капиталы находятся с достигнутыми результатами.

Издержки на экспедицию были весьма значительны и далеко превзошли первоначальную, утвержденную парламентом, смету, составленную на основании данных, выработанных опытом прежних войн, в особенности афганистанской экспедиции, которая стоила около 2,000,000 фунтов стерлингов.

В соображении, представленном парламенту 11-го октября 1867 года, предполагаемые расходы распределялись по следующим главным отделам.

Сверх того считали, что к этой сумме придется еще прибавить по 370,000 фунтов стерлингов ежемесячных расходов, за время, экспедиции, т.е. с 1-го января, когда предполагалось двинуть войска в поход, до конца мая, к которому сроку было признано возможным окончить все предприятие; прибавив этот пятимесячный текущий расход к вышеприведенному итогу, получим общую стоимость всей экспедиции в 3,850,000 фун. стерлингов.

Но эта весьма почтенная цифра вскоре оказалась далеко ниже действительной потребности; так, например, расходы на наем судов и заготовление угля, склады которого были устроены в таких отдаленных пунктах, как мыс Доброй Надежды, Аден и проч., а также и издержки на покупку вьючных животных, которых потребовалось гораздо более нежели сначала предполагали, значительно превышали цифры, выведенные в первоначальной смете.

Адмиралтейство распорядилось заблаговременно принять меры необходимые для заготовления транспортных пароходов с общею вместимостью в 20,000 тонн и для найма трех больших паровых судов в 2,000 тонн, которые имели в виду преобразовать в госпитальные корабли.

В предложениях, со стороны владельцев, соответствующих требованиям правительства, судов, недостатка не было, но требуемая ими фрахтовая плата была чрезвычайно значительна; тем не менее ее пришлось дать, так как время было дороже денег, и необходимо было, по возможности, сократить сложные и продолжительные операции по подготовке похода. Дело в том, что для перевозки из Англии и Индии войск с их тяжестями, артиллерии, разного рода продовольственных и госпитальных припасов, палаток, вьюков, сбруи и тысячи других предметов, потребовался значительный паровой флот, для снабжения которого необходимым количеством угля надлежало устроить обширные склады этого топлива в пунктах, удаленных от мест его добывания, вследствие чего являлась новая, весьма чувствительная трата и времени, и денег. Более 14,000 тонн угля отправлены из Ливерпуля на транспортах к мысу Доброй Надежды, да 7,000 тонн послано туда же на паровых судах. Издержки по этой операции, со включением [55] фрахта судов, доходили до 6 ф. 9 шил. 5 д. (40 руб. 42 коп.) на каждую тонну топлива на пароходах, и до 2 ф. 7 ш. на парусных транспортах. На остров Вознесения отправлено около 1,000 тонн на пароходах и около 2,600 тонн на парусных судах.

Выше мы уже имели случай сказать несколько слов о числе судов, нанятых для экспедиции, и о плате, которая производилась на каждую тонну их вместимости; здесь же приведем несколько общих цифр, дающих понятие о тех громадных затратах, которые вызывались необходимостью перевезти в отдаленный край такую массу людей, животных и тяжестей.

Кроме судов английского и бывшего бомбайского военных флотов и четырех паровых баркасов, купленных для экспедиции, правительство зафрахтовало, в разных местах, 56 паровых и 244 парусных, а всего 300 судов.

Из сравнения этих цифр видно, что для того, чтобы бросить 4,000 человек солдат перед последний оплот негуса Феодора, потребовалось высадить в Анеслейском заливе слишком втрое большее число строевых, две остальные трети которых потребовались для занятия Зуллы и важнейших пунктов на операционной линии, длина которой простиралась до 700 верст. Далее мы видим из тех же данных, что на каждого солдата приходилось не менее 19 тонн судовой вместимости транспортов, что соответствует ежемесячному расходу в 32 фунта стерлингов слишком. Число нестроевых также чрезвычайно велико, хотя значительные сокращения, против штатов действующих в Индии, были сделаны при самой подготовке экспедиции; а также и впоследствии, по распоряжению главнокомандующего, было сделано еще несколько [56] достигнуты результаты самые блестящие, каких только можно была желать, и, благодаря только этому взгляду на дело можно было решиться на столь чувствительные жертвы государству а армии победить почти непреодолимые препятствия. Только этим путем можно было столь славным образом оправдать поговорку:

«Where there is a will, there is a way».

(Где воля, там и путь).

А. Кр-ь.

Комментарии

1. К статье приложена карта Абиссинии.

2. По одному показанию, даже 312,288 тонн, или около 19,370,444 наших пудов (Colburns United Service Magazine 1869. Nov. pag. 385).