ПОХОД АНГЛИЧАН В АБИССИНИЮ

в 1867-1868 году.

Поход англичан в Абиссинию принадлежит, бесспорно, к числу замечательнейших военных предприятий нашего времени. Не одно счастливое или, лучше сказать, блистательное ведение и окончание этой экспедиции дают нам право так выразиться, но безпристрастная оценка тех нравственных и материальных усилий, которые были вложены в это дело как государством, так и отдельными личностями, начиная теми, которые составляли душу всего предприятия и являются его главными руководителями, и кончая последним солдатом, который весело шел в далекий, неведомый край подраться за честь и славу старой Англии.

Если английскому корпусу и не пришлось встретить серьезного сопротивления со стороны неприятеля, если единственные столкновения лицом к лицу с войсками императора Феодора и ограничиваются делом на аррогийском плато и штурмом Магдалы, которые не могут иметь для нас особенного интереса, так как они представляют явление, всегда повторяющееся при встрече безпорядочной, деморализованной и дурно вооруженной толпы с противником, войска которого отлично вооружены и дисциплинированы и проникнуты тем чувством долга и чести, которые в известные минуты обыкновенных людей превращают в героев; то, с другой стороны, англичанам выпало на долю выдержать трудную борьбу с элементами другого свойства: с теми местными условиями, которые представлял самый театр военных действий, с теми затруднениями, в которые их ставило отдаление предмета действий от базиса, и необходимость окончить предприятие в известный, весьма ограниченный, срок. В этом-то именно и заключаются первостепенный интерес и поучительность экспедиции. [170]

Поход англичан имеет еще и другое весьма важное значение: это приобретения, которые, вследствие его, сделала наука вообще. Абиссиния до последнего времени представляла страну мало исследованную; самые сочинения путешественников и ученых об этом далеком крае были достоянием избранного кружка специалистов и почти вовсе не были знакомы большинству читающей публики. Теперь все это изменилось: поход англичан возбудил любознательность и обратил внимание общества на интересный и богатый край; множество сочинений, лежавших под спудом, приобрели вдруг большой круг читателей; еще большее число сочинений явилось в свет, как результат самой камлания, и обогатило и существенно дополнило имевшийся уже материал. Образованный мир имеет теперь более точные сведения о благословенном крае, природа которого только ждет трудолюбивой руки и предприимчивого ума европейца, чтобы щедрою рукою поделиться своими богатствами. Нет сомнения, что и в этот уголок направится часть капиталов и рабочих рук, которых так много в Европе, и что этот уголок, населенный христианами, мало по малу процветет и цивилизуется.

Предлагая нашим читателям очерк замечательной экспедиции, мы сочли необходимым предпослать ему краткое описание страны и ее населения, а равно и беглый перечень событий, предшествовавших вооруженному столкновению, причем естественно пришлось сосредоточить наше главное внимание на личности императора Феодора.

Ниже помещается список сочинениям, могущим служить источниками для изучения как Абиссинии вообще, так и самой экспедиции. Те из сочинений, которыми мы могли воспользоваться для составления нашего очерка, отмечены звездочками.

БИБЛИОГРАФИЧЕСКЙ ЛИСТОК.

** 1) Markham. A history of the abyssinian expedition. London. 1869.

** 2) Hozier. The british expedition to Abyssinia.

3) Henty. The march to Magdala.

4) The abyssinian expedition and the life and reign of king Theodore. London. 1868.

5) Rassam. The british mission to Theodore, emperor of Abyssinia. London. 1869.

6) Stern. The captive missionary, being an account of the country and people of Abyssinia etc. London. 1869.

7) Prideaux. A journey through the Soudan amd Western Abyssinia (Illustrated travels ed. by Bates). [171]

8) Plowdetl. Travels in Abyssinia. London. 1868.

9) Blanc, D-r. Narrative of a captivity in Abyssinia. London. 1868.

*10) Abyssinia, irom the Illustrated London News.

*11) Routes in Abyssinia.

*12) Papers connected with the abyssinian expedition, preseuted to both Houses of Parliament.

*13) Cost of the abyssinian War (Colburn's Magazin 1869 p. 381).

14) Chandler. Abyssinia, mythical and historical. L. 68.

15) Graham. Glimpses of Abyssinia. London. 1867.

16) Peacoc Hand-book of Abyssinia.

**17) V. Heuglin. Reise nach Abessinien 1861-62. Jena 68.

*18) V. Heuglin. Reise zu Konig Theodor und nach der Festung Magdala. 1862 (Petermann Geogr. Mitlheil. 1868).

*19) Der englische Feldzug in Abessinien (таи же).

**20) Die geographischen Ergebnisse des englischen Feldzuges in Abessinien (там же).

*21) Munzinger. Abessinien (там же).

**22) Kadolitsch. Die englische Armee in Abessinien im Feldzuge 1867-1868. Wien. 69.

*23) Seckendorff, Graf. Meine Erlebnisse mit d. eugl. Expeditionscorps in Abess. Potsdam. 69.

*24) Eohlfs. Im Austrage S. M. d. Konigs von Preussen m. d. Expeditionscorps in Abessinien. Bremen. 69.

*25) Waldmeier. Erlebnisse in Abess. Basel. 69.

26) Flad. 12 Jahre in Abess. Basel. 69.

*27) Abessinien u. d. Krieg m. England (Unsere-Zeit 68).

*28) Andree. Ein deutscher Maler in Abessinien (таы же).

29) Stumm. Meine Erlebnisse bei d. englischen Expedition in Abessinien. Frankfurt. 68.

30) Flad. Kurze Schilderung d. abessinischen Suden (Falascha) Basel. 69.

31) Schimper. Geognostische Skizze der Omgegend von Axum u. Adoa in Tigre (Zeitscrift d. Gesellsch. f. Erdkunde in Berlin).

*32) Schweinefurth. Pflanzengeographische Skizze des Nil-Gebiets u. d. Uferlunder d. Rothen Meeres (Peterm. Geogr. Mittheil. 68).

33) Baker. Die Nilxuiluesse in Abessinien. Braunschweig. 68.

34) V. Beurmann. Glossar d. Tigre-Sprache (Jahresbericht d. Vereins т. Freunden d. Erdkunde zu Leipzig. 1866).

35) Heller. Abessinien (Oesterreichische Militar-Zeitschrift 68.)

36) Pougeois. L'Abissiuie etc. Paris. 1868.

*37) Blerzy. La guerre d'Abyssiuie (Rev. d. deux. m. G8).

*38) D'Hendecourt. L'expedition d'Abyssinie en 1868 (там же 1869)

40) Halevy. Excursion chez les Falacha en Abyssinie (Bull, de soc. geogr. d. Paris 69).

41) Gilbert. Notes sur l'Abyssinie. (там же 68).

42) Lejean. Voyage en Abyssinie (Le Tour du moude — 67).

43) Lejean. Theodore II etc. Paris. 1867. [172]

ОПИСАНИЕ СТРАНЫ.

У южной оконечности Красного Моря поднимается, над низким и пустынным прибрежьем, высокими и крутыми обрывами, Габеш, или Абиссиния, одна из высочайших горных стран земного шара. Она состоит из плоскогорий, средняя высота которых достигает 7,000 футов; глубокие долины с крутыми, местами отвесными скатами отделяют горные плато друг от друга, а над ними, преимущественно по краям, возвышаются еще отдельные горные хребты, высотою до 12,000 и 15,000 футов.

Абиссиния лежит приблизительно между 8° и 16° северной широты и 53° и 58° восточной долготы (от острова Ферро); она ограничена с севера и запада горами Менза и степями, стелющимися по правому берегу Нила, по низовьям его притоков, Ашбары и Абая; с юга течением рек Собаша и Хаваша, а с востока низким прибрежьем Красного Моря. На севере, около города Массавы, ширина прибрежья не превышает нескольких миль, между тем как на юге расстояние от Таджурского Залива до гор не менее 200 миль. Пространством Абиссиния почти равняется Франции, и населена тремя, а по некоторым, быть может преувеличенным, показаниям, четырьмя миллионами душ. Край этот составляет, таким образом, большую часть отдельной орографической области, к которой принадлежит все гористое пространство между Нилом и Красным Морем, от широты Суакина на севере до рек Сабаша и Хаваша на юге.

Абиссинское нагорье замечательно своим орографическим развитием, богатством форм и грандиозностью своих горных масс. Из трех главных хребтовых линий, которые можно различить в этой горной системе, южная самая важная; она большою спиралью огибает озеро Тану и идет сначала от крайнего восточного изгиба реки Абая, после выхода его из озера, по хребту Талба-Ваха, огибающему Тану с юга. После впадины на западной оконечности этого хребта, в которой берет начало верхний Абай, поднимается, на западе от озера, плато Дагосса и тянется отлогою дугою на север.

Из впадины, лежащей у северной оконечности Дагоссы, вытекает река Ашбара и течет в северо-западном направлении к Нилу, принимая с правой стороны несколько притоков, между которыми самые значительные Сетит, или Такассиэ, и Мареб. Последний, впрочем, не исследован на всем протяжении. [173]

На восток от Дагоссы громоздится Самиен, высочайшая горная масса Абиссинии, ограниченная, с севера и востока, глубоким ущельем, в котором протекает Такассиэ, а с юга долиною реки Манна или Минна, впадающей в эту последнюю реку слева. Достигнув наибольшего поднятия, хребет разветвляется: одна отрасль его тянется на восток реки Такассиэ и наполняет область Ласту, другая идет западнее этой реки и образует богатые пастбищами плато Бегемедера, в северной части которого, изрезанной глубокими ущельями и пропастями, несется, диким горным потоком, Реб, впадающий в озеро Тану с востока. Бегемедер простирается на юго-восток до глубокой долины реки Бэшило, одного из главных притоков Абая. На север от Бегемедера, между этою областью и Самиеном, лежит менее возвышенное, скалистое плато Баласса, ограниченное с востока рекою Такассиэ. Южнее Ласмы поднимается высокое плато, ограниченное с запада Абаем, а с севера и юга притоками его Бэшило и Джамма, и уставленное хребтами Колло и Джимба, принадлежащими к числу высочайших гор Абиссинии; здесь же находится сильнейшая крепость страны — Магдала. Дальнейшее продолжение этой системы на юге составляют высокие плоскогорья Шоа и Волла-Галлас.

Окруженное перечисленными нами горами, лежит озеро Тана или Тсана (Бар-Тана — красивое озеро), на высоте 6,100 футов над уровнем моря; оно имеет до 50 верст в поперечнике и значительную глубину.

Окрестности озера представляют собою наносную почву, весьма плодородную, волнистая поверхность которой резко отличается от плоскостей и глубоких долин нагорья. К северу от Таны растилается плодородная и прекрасно орошенная равнина Дембеи, богатейшей области страны.

Абай (Бар-ель-Азрек, Синий Нил) берет начало, как мы уже заметили, между хребтом Талба-Ваха и горами Дагосса и течет первоначально в северном направлении до впадения в озеро Тану; по выходе из озера, он течет сначала на юго-восток, а потом, крутым изгибом, изменяет это направление на северо-западное и, сливаясь, при Хартуме, с Бар-эль-Абаядом, образует Нил.

Область второй хребтовой линии абиссинской горной системы ограничивается с юга и запада глубокими и узкими долинами Такассиэ и Ашбары, а с севера река Мареб и рекою Хаддас, впадающею в Аннеслейский залпв. Самую возвышенную часть этого [174] района составляют плато Тигре, которые поднимаются до 7,000 футов над уровнем моря, и уставлены горами, высота которых доходит до 10,000 футов.

Южнее Тигре лежат вплоть до Ласмы несколько менее высоких обширных горных плато, имеющих общий скат на запад к долине реки Такассиэ и орошенных многочисленными притоками этой реки.

На север от Мареба и реки Хаддас лежит район третьей хребтовой линии. У устий реки Барки возвышается хребет Джебель-эль-Хамра; южнее тянутся кряжи Менза и Багос, а еще далее на юг высокие горные плато Агамета и Алота, и, наконец, эта система достигает наибольшего возвышения в горах Таранта, лежащих по левую сторону верхнего течения реки Хаддас.

Геогностическая характеристика страны складывается гораздо проще, чем того можно было бы ожидать вследствие большего разнообразия и резких изменений, представляемых поверхностью Абиссинии в вертикальном отношении. Шиферные формации, а над ними песчаник, образуют равнинные плато, представляя собою то горизонтальные напластования, то, напротив, являясь, вследствие позднейшей вулканической деятельности, разорванными, раздвинутыми или приподнятыми лавою, которая образовала на них более возвышенные горные вершины. Между тем как плато, покрытые сухим песчаником, отличаются отсутствием производительной почвы, вулканические горные массы, которые не только занимают все более возвышенные части нагорья, но преобладают и в низменных частях, напротив того, образуют, разлагаясь, те необыкновенно плодородные и способные к обработке пространства, которыми так богата Абиссиния. Следствием вулканической же деятельности является множество подземных естественных водохранилищ и таких же каналов, которым низменные места обязаны своим прекрасным орошением и изумительным богатством растительности.

Ваки, шифер, песчаник, базальт, трахит и трахитические лавы являются преобладающими горными породами; все остальные встречаются несравненно реже. Меловые скалы и известняк попадаются местами на северо-восточной окраине Абиссинии.

Минеральных произведений вообще немного. Каменный уголь и железо хотя и встречаются в большом изобилии, но руда содержит небольшое количество (около 20°/_о) метала; золото промывается из песку некоторых горных рек, но в количестве крайне ограниченном: большая часть находящегося в обращении [175] золота добывается около Фадазии, в земле галласов; соль привозится из страны Тахтал, лежащей на три дня пути южнее Массавы; оттуда же идет и сера, встречающаяся, впрочем, и в других местах; селитрою снабжает весь край область Годтам, занимающая юговосточный склон хребта Талба-Ваха до долины Абая. Разного рода минеральные источники встречаются почти повсеместно и в большом числе; целебных источников и в настоящее время, при неполных и отрывочных сведениях о крае, можно насчитать до 50. Вследствие разнообразных изменений в вертикальном направлении, встречаются все видоизменения климата, от стужи далекого севера до влажного зноя тропических стран.

В Абиссинии два времени года: дождливое и сухое; первое начинается, в северных и западных частях, в начале мая, в южных и восточных лишь в начале июля и продолжается до середины сентября. Количество выпадающей влаги неравномерно и местами довольно ограничено.

Климат более высоких частей нагорья принадлежит к числу самых приятных и здоровых и соединяет в себе все условия, способствующие возможно-полнейшему развитью органической при роды. Температура подвержена, во все времена года, лишь незначительным колебаниям; термометр никогда не поднимается на продолжительное время выше +20°Р. и самая низкая температура, в январе, бывает не менее +10°Р. Совершенного бездождия здесь никогда не бывает; даже в самые сухие месяцы выпадают иногда дожди, освежающие воздух и оживляющие растительность. Морозы бывают в самых возвышенных частях, но они не продолжительны и ртуть падает не более как на несколько градусов ниже нуля.

В более низких местах, куда должны быть отнесены нижние части западного склона нагорья и глубокие долины Абая, Такассиэ и низовий их притоков, климат, естественно, более жаркий. Разница между сухим и дождливым временем года более ощутительна, что.и отражается вредно на здоровье человека, в особенности европейца, который с трудом и не без вреда для здоровья переносит влажный зной и страшную засуху, чередующиеся в этих местах.

Береговая полоса имеет климат сухой и еще более жаркий; с ноября до марта, ночи прохладные и дневная жара еще сносна, но в остальное время года дневной зной и жаркие душные ночи нестерпимы. С мая до августа свирепствуют страшные бури, поднимающие целые облака песку, который, в виде тонкой раскаленной пыли, кружится в воздухе и до того сгущается, что становится [176] невозможным различать, на расстоянии нескольких шагов, даже большие предметы.

Абиссинцы делят местности своего отечества, смотря по степени возвышения их, на три разряда: Куола — низкие места, Война-Дека — переходный, промежуточный пояс, и Дека или Дега, куда относятся все более возвышенные части. Разделение это имеет для нас значение в том отношении, что природа каждой из перечисленных нами областей имеет свои характеристические особенности, которые отражаются и на естественных произведениях края: в каждой области встречаются свои особые типы как растительного, так и животного царства.

Куола или Квола обнимает все местности, лежащие ниже 5,500 футов над морем; сюда относятся области: Квола-Вогала, Вохна, Ермеджого, Волкаит, лежащие на западном склоне Абиссинии, и долины Такассиэ, Мареба, Хаваша, Джиды и Бешило. Отличительная ж черта Кволы та, что в жаркое время года растения теряют листья. Вообще растительность поражает разновидностью и необыкновенно-роскошным развитием форм; вдоль берегов рек стелятся густые кустарники, между которыми преобладающими являются великолепные раскидистые кусты гребенщика (tamarix), украшенные большими гроздьями красивых белых цветов; затем встречаются здесь несколько видов сикоморов и фикусов, кигелии, акации, стрекулии, дальбергии, масличное дерево и другие; тут же высятся могучие тамаринды и раскинулись исполинские адансонии (баобаб), достигаюшие до 10 сажен в окружности. Хлопок, кустовый маис, и в особенности множество разного рода пряных растений и лекарственных трав, составляют также принадлежность этого пояса. В средней Кволе начинают появляться многочисленные виды алоя, которые распространены далеко, до высоких областей Деги.

Война-Дека (от амхарского — «война» вино) занимает части нагорья, лежащие выше Кволы до 7,500 футов над уровнем моря; к характеристическим растениям этого пояса принадлежат многие виды акаций, множество роз, абиссинское масличное дерево, Carissa edulis (красивое дерево, цвет которого похож на жасмин), кусты и деревья разных видов Celastrus, Hypericum (растение с светло-желтым цветом), которому приписывают целебные свойства и из которого добывают красное красильное вещество, Rumex alismaofel и много других. Здесь же разводят разного рода масличные растения и в особенности много льна, но не для волокна, а исключительно для семени, из которого жмут [177] масло; кроме того хорошо родятся Lathyrus (вид душистого горошка, коренья которого, похожие на картофель, употребляют в пищу), Ervum (тоже вид душистого горошка), чечевица, Eleusine (растение, из которого приготовляют пиво), несколько видов проса, играющего весьма важную роль в народном продовольствии, и особый вид маиса, дающий, при надлежащей обработке и искусственном орошении, до трех жатв ежегодно. Пшеница начинает появляться на высоте 5,000 футов и встречается выше повсеместно вместе с ячменем и Triticum monocoecum (вид пшеницы) до высоких частей Деги. Вообще растительность Войны-Деги еще разнообразнее и роскошнее, нежели в остальных, как более низких, так и более возвышенных частях нагорья, и если ей не достает исполинских адансоний и кигелий кнолы, то в ней есть целые рощи прекраснейших тропических растений: бананов, кволквалов (Quolqual), множество великолепных цветущих луковичных растений и других питомцев наших садов и оранжерей. В особенности здесь иного разновидных бегоний и орхидей. В садах чаще всего встречаются мирты, гранатовое дерево, лимонное, персиковое и другие. Виноградная лоза, которая прежде была одним из характеристических растений Войны-Деги, на что указывает и самое местное название этого пояса, ныне, от распространившейся повсеместно болезни, почти совершенно исчезла.

В области Деги поспевают, до высоты 12,000 футов, пшеница, ячмень, овес, Triticum monocoecum, несколько видов Celastrus, деревовидного Hypericum leucaptychodis и Erica arborea. Выше начинается область альпийской флоры.

Из этого беглого очерка видно, как велики производительные силы богатого края и какую пользу возможно было бы извлечь от разведения здесь разного рода культурных растений и полезных животных.

Из растений, которые, в настоящее время, возделываются жителями. следует упомянуть еще о следующих: Pennicellaria, в жарких низменных местностях; Quixotia olifera, на высот от 4,000 футов до 6,000 футов; Carthanus (красильное растение) до 7,000 футов. Лучший хлопок разводится в Телемте и Вохне; волкаитский менее высокого качества; табак (двух сортов: для курения и нюхательный) на высоте от 4,000 до 10,000 футов. Кофе разводится в Волкаите, на высотах Кволы; преимущественно же его разводят в южной Абиссинии, на юг от озера Тапы в [178] Годшаме, Дамате и в стране галласов, где он встречается на высоте от 5,000 футов до 7,500 футов.

Жителям известны разного рода огородные овощи: бобы, горох, чечевица, морковь, картофель, лук и прочее; для построек употребляют: бамбук, ротане, Arundo doenax, Cordia, сикоморы, масличное дерево, акации и другие.

Не менее богато представителями царство животных: обезьян встречается около семи видов; из хищных животных выдры, шакалы, гиены, дикие кошки, львы, леопарды, рыси. В низменностях, на север и на запад от абиссинских гор, водятся слоны и жирафы; в реках носороги. Нагорье богато антилопами, которые, быть может, нигде не встречаются в таком изобилии и столь различных видов, как там; нередки дикие буйволы и свиньи.

Из полезных насекомых следует упомянуть о диких пчелах, которых везде много и мед которых одно из важнейших произведений страны.

Абиссиния изобилует домашними животными. Верблюд встречается в местностях, — лежащих ниже 5,000 футов; лучшие лошади, особенно верхового сорта, разводятся в Шоа, Гадшаме, Дамате и в некоторых частях земли галласов; по типу они ближе всего подходят к арабским, хотя несколько короче и полнее; удивительно крепки, сносливы и в местности гористой, на трудных подъемах и спусках, незаменимы. Мулы очень хороши и употребляются под верх и для вьюков; они разводятся, в большом количестве, преимущественно в землях галласов, Шоа и Тигре; ослы малорослы и употребляются исключительно под вьюки. Жители держат много крупного рогатого скота и овец; в гористых местностях Ласмы и Самиена разводят много коз; куры и другие домашние птицы составляют принадлежность каждого зажиточного хозяйства.

Известно, что описываемая нами страна в древности составляла могущественное эфиопское царство, хорошо известное грекам и римлянам. Вторжение разных диких племен из Аравии, которое относится к эпохе совершенного Магометом религиозного и политического переворота, дали этой стране новое имя: Габеш, откуда впоследствии образовалось ее настоящее название (Абессиния или Абиссиния). Самое слово «Габеш» (смесь) указывает на происхождение современного населения Абиссинии от смешения нескольких народов, да и в самом типе лица жителей довольно явственно различается отпечаток двух главных рас: кавказской и [179] африканской. Цвет лица вообще темнокоричневый, но он бывает иногда светлее, в особенности у жителей высокого нагорья; нос прямой и правильный; губы тонкие и с приятным очертанием; большие огненные глаза придают лицу выразительность; длинные черные волосы слегка вьются; ноги и руки небольшие; рост средний; сложение правильное.

Одежда мужчин состоит из длинной накидки (шама), одинакового покроя для всех классов и состояний (шама богатых отличается только лучшим качеством материи и красными полосами), и из белых бумажных панталон. Ношение рубашки составляет особое отличие, жалуемое негусом (царем). Воины одеты точно также, с тою разницею, что они еще накидывают на плечи род короткого суконного плаща или мех.

Женщины носят длинные бумажные рубашки, с таким же поясом; более зажиточные накидывают сверх того шаму, а знатные украшают свои рубашки шитьем, иногда довольно затейливым и нелишенным своеобразного вкуса; вне дома знатные женщины надевают широкие вышитые панталоны. Все абиссинцы-христиане носят вокруг шеи синий шелковый шнурок, как отличительный признак своего вероисповедания.

Главную пищу народа составляют квашеные просяные лепешки, приготовляемые на масле, и молоко; зажиточные люди едят, кроме того, свежее и сушеное вяленое мясо, баранину, разного рода живность, дичь и т. п.; мясо приготовляется с овощами и зеленью и приправляется маслом, луком и большим количеством красного перцу. Бедняки и солдаты в походе питаются, иногда в продолжение целых месяцев, сушеным зерном. Мед — любимое питье, но доступное только богатым; бедные довольствуются напитком, похожим на пиво.

Жилища состоят из жалких плетеных лачужек, обмазанных глиною и крытых соломою или тростником. Городские постройки ничем не отличаются от сельских — та же теснота и неопрятность. Вообще жители не любят городов и предпочитают селиться, небольшими поселками и хуторами, вблизи своих полей; поэтому городов мало и в каждом из них население незначительно: ни в одном не превышает 7,000

В Абиссинии довольно много церквей и монастырей, но и они не представляют ничего замечательного в архитектурном отношении, исключая тех немногих, постройка которых относится к давно-прошедшим цветущим временам государства. К замечательным [180] зданиям должны быть отнесены царский дворец в Голдаре, от которого, впрочем, после недавнего разрушения этого города императором Феодором, остались одни развалины.

В политическом отношении, Абиссиния не представляет одного округленного целого: она распадается на множество отдельных, более или менее крупных владений; некоторые из них, по временам, соединялись и образовывали более обширные политические тела, то снова дробились на мелкие, почти самостоятельные участки, которые иногда признавали главенство какого-нибудь сильного соседнего владения. Как ни непостоянны эти деления, тем не менее нетрудно различить в Абиссинии две части, существенно различные в этнографическом отношении и представляющие, в то же время, главное политическое подразделение страны: 1) земли, лежащие на север и на восток от реки Такассиэ (Самиен, Ласма и Тигре): они образуют царство Тигре, с многими мелкими вассальными владениями, и 2) югозападная часть Абиссинии, или царство Амхара, занимающее все остальное пространство, от левого берега Такассиэ до Абая и притока его Дшаммы. Между этою последнею рекою и верховьями Хаваша лежит царство Шоа, входившее прежде в состав Абиссинии, но теперь составляющее совершенно отдельное владение.

В Тигре жители, по своему характеру, нравам и обычаям, горцы по преимуществу, между тем как население Амхары, по типу, ближе подходит к жителям равнины. Те и другие никогда не жили в полном согласии; напротив того, антагонизм, который непременно всегда и везде возникает между горцами и соседними с ними жителями равнин, существует и между Тигре и Амхарою; но большее развитие гражданской жизни и богатство материальных средств всегда ставили север в известную зависимость от юга.

В Амхаре, в состав которой входят богатейшие области всего края — между ними первое место принадлежит плодородным равнинам, окружающим Тану — население естественно плотнее и обставлено большим довольством; здесь же встречаются значительнейшие городские поселения современной Абиссинии: Гандар, бывший, до разрушения его в недавнее время императором Феодором, главным городом; Дженга на северо-восточном, Ифак и Курата — на восточном и Цаге на западном берегу озера; Дебра-Табор, с европейским поселением Гаффат, верстах в 70 от Кураты и около 100 верст от Гандара. Магдала, самая сильная крепость страны, находится также на юге, в Амхаре, и лежит на высокой скале, поднимающейся над глубоким ущельем реки Бешило. [181]

Язык в Тигре — испорченное наречие древнего, неисследованного языка «Геез», который сохранился в богословской и летописной литературе страны, но с сильною примесью еврейского и арабского элемента. Другим языком говорят в Амхаре и в Шоа, хотя в нем много сходных и тождественных слов; язык агавов, жителей Ласмы, является особым самостоятельным наречием.

Все эти племена исповедуют христианскую веру и принадлежат к сохранившейся до настоящего времени в Египте коптской отрасли христианской церкви.

Жители Тигре заимствовали, повидимому, много верований и обрядов от беглых евреев, которые вышли из Аравии и поселились в Абиссинии незадолго до завоевания Магометом западной Азии. Вообще в религии абиссинцев заметна сильная примесь иудаизма и отчасти магометанства; влияние первого из этих начал выразилось, между прочим, и в древнем, свято народом хранимом предании, по которому все царские, княжеские и другие более знатные роды произошли от Менилека, сына царя Соломона и царицы савеян, которая владела также и нынешнею Абиссиниею. Менилек, по смерти матери, ездил в Иерусалим и венчался в Соломоновом храме царем всей Эфиопии. Христианство введено, по народному преданию, апостолом Филиппом, почему абиссинцы и гордятся древностью своей церкви, сохранившейся, по их мнению, во всей первобытной чистоте в течение стольких веков. Все эти предания, к которым народ относится, как мы уже имели случай заметить, с величайшим уважением, и в которых он видит доказательство своего превосходства над другими племенами, составляют единственную нравственную связь между жителями Тигре и Амхары, связь, которая им не мешает враждовать между собою, но, с другой стороны, достаточно сильна, чтобы повести к прочному союзу и единодушным действиям, как скоро дело коснется магометан, которых христианин-абиссинец фанатически ненавидит.

В умственном отношении, население Абиссинии представляет выродившееся племя. В древности, оно стояло на известной степени цивилизации и в VI столетии нашей эры еще составляло могущественное, промышленное государство, которое деятельно занималось судостроением, владело торговлею на Красном Море и поддерживало сношения с Византиею, но впоследствии, наводненное полудикими мусульманскими народами, которые лишили его доступа к морю и оторвали, таким образом, от сношений с образованным христианским миром, снизошло до нынешней низкой степени развития. [182]

Абиссинцы знают грамоту ¹; они имеют Библию на своем природном языке; у них есть свои летописи, но нет народного эпоса, нет, вообще, народной литературы; они не знают искусств и мануфактурной деятельности; земледелие и скотоводство их главные занятия. Единственные ремесленники между ними — фалаши, еврейские переселенцы, между которыми есть каменьщики и плотники, кузнецы и гончары; в магометанских же поселениях занимаются выделкою бумажных тканей. Между местным населением купцов нет; торгуют, почти исключительно, приезжие аравитяне. В городах и в местечках бывают рыночные дни и, по временам, более значительные ярмарки, но лавок и вообще постоянной торговли нигде нет.

К немногочисленным предметам вывоза принадлежат: кофе из Дембеи и Годшама, воск и мед в большом количестве, слоновая кость, кожи, золото, добываемое около Фадазии, в земле галласов, мулы, лошади, скот, коровье масло, мускус, разного рода пряности и проч.

Главные предметы ввоза составляют: оружие и порох, красный шелк, шелк сырец, синие шелковые шнурки, белые и синие бумажные ткани, бархат, сукно, легкие материи для тюрбанов, красная бумажная пряжа, медь, олово, антимоний, небольшое количество тонких стальных изделий, бутылки, стаканы, чашки, бумага, зеркала, табакерки, сафьян, табак, сахар и рис.

Австрийский талер (Maria-Teresia-Thaler) — единственная ходячая монета Абиссинии; куски бумажной ткани и, в особенности, призматические куски соли, служат разменными знаками.

Все племена, населяющие Абиссинию, управляются своими владетелями совершенно деспотически: ни обеспеченной собственности, ни ограждения личной свободы и неприкосновенности они не знают ²; над всемя тяготеют произвол владетеля и стеснительная опека и поборы многочисленного духовенства, в главе которого стоит«обуна салама» (отец мира), подчиненный александрийскому патриарху. Другое тяжелое бремя, которое несет несчастный, угнетенный [183] народ — это содержание огромного войска, вовсе несоразмерного со средствами края и его производительным населением.

Войско состоит преимущественно из конницы; всадники и пехотинцы вооружены одинаково: копьем, мечем и щитом; кроме того, были устроены негусом Феодором особые отряды стрелков, вооруженных, правда, весьма плохими ружьями. Артиллерии очень немного и она, разумеется, в крайне-первобытном состоянии.

НЕГУС ФЕОДОР.

После краткого очерка Абиссинии и ее населения, нам необходимо ознакомиться с личностью главного виновника похода англичан в этот далекий и мало известный край.

Император Феодор II — явление во всех отношениях замечательное. Богато одаренный, необыкновенно сильный и страстный, восприимчивый и впечатлительный, он вечно впадал в крайности: бывал великодушен и щепетильно-деликатен как рыцарь, и зверски-жесток и предательски-мстителен, не хуже любого коканского хана, или всякого другого восточного деспота, Ему были доступны лучшие чувства: он глубоко любил и уважал свою первую жену и потеря ее была для него жестоким ударом; он искренно привязался к двум, трем европейцам и охотно подчинялся тому благотворному влиянию, которое эти достойные люди не него имели. Но личные привязанности, по счастью хорошо направленные, и были, как мы увидим, едва ли не главною причиною, что дикарь-варвар, составлявший настоящую, кровную подкладку характера Феодора, подавлялся более гуманным и честным направлениям: раз этого влияния не стало, он оказался бессильным в борьбе против самого себя; грубые побуждения, ничем несдержанные, вступили в свои права и мы видим негуса тем кровожадным деспотом, которым он был в последние годы своего царствования.

Первоначальное имя этого замечательного человека было Лий-Касса. Он происходил из древнего, но обедневшего владетельного рода и родился в 1818 году в Куаре; годы отрочества провел в монастыре Джанкер, где даровитый и пылкий мальчик с особенным рвением предался изучению история своего отечества; мысль о прошлом величии родины, представлявшей тогда картину полного безначалия и раздираемой междоусобиями князей и управителей, не давала ему покоя; чем далее он углублялся в чтение древних летописей, тем сильнее укреплялся в намерении посвятить себя великому делу восстановления эфиопского царства в [184] прежнем его могуществе. Влияние монастыря и богословской эрудиции отразилось на нем и в том отношении, что развило и укрепило честолюбивого юношу в присущем более или менее каждому абиссинцу чувстве враждебности к магометанам; их он ненавидел вдвойне: как неверных и как главных виновников того жалкого политического положения, в котором находилась Абиссиния.

Лий-Касса еще очень молодым оставил монастырь и, как кажется, вел в течение некоторого времени жизнь безпорядочную и тревожную. Амхара управлялась тогда Мененою, княгинею Дембейскою, матерью слабого и бездарного Рас-Али, который был царем только по имени. Непрерывная вражда мелких владетелей и открытые возмущения дали молодому, предприимчивому и жаждавшему деятельности Лию полную возможность выказать свою храбрость и распорядительность, составить себе известного рода репутацию и приобрести друзей и приверженцев. После смерти своего дяди, управлявшего много лет областями Куара, Дембеа и Челга, ему удалось самому сделаться правителем Куары и занять, таким образом, прочное положение, дававшее возможность располагать средствами вверенной ему провинции. Недолго новый управитель оставался спокойным на своем месте: первым удобным случаем он воспользовался, чтобы подпять знамя бунта, и наводнил своими шайками окрестные области и овладел Дембеею. Успех этот до того поразил безхарактерного и растерявшегося царя, что тот вступил с мятежником в переговоры, утвердил его снова управителем Куары и отдал ему руку своей дочери Туавич («она прекрасна»). Лий-Касса, повидимому, успокоился и, продолжая управлять Куарою, ограничивался частыми набегами на магометанские поселения, в которых он находил богатую добычу, дававшую ему возможность щедрыми подарками и благодеяниями увеличивать число своих приверженцев. В непродолжительном времени он считал под своими знаменами до 16,000 человек, и тогда решился предпринять нечто выходившее из ряда его прежних разбойничьих набегов и направился против Египта. Поход этот, в котором ему впервые пришлось сражаться против дисциплинированных и, сравнительно, хорошо-вооруженных войск, не мог не иметь гибельных последствий: при первой встрече с горстью египетских войск у Гедарефа, армия его потерпела сильное поражение и сам он был тяжело ранен. Поспешное отступление спасло Лия от конечной гибели; но весть о поражении его опередила, и враждебная ему партия, во главе которой стояла мать царя Менена, решила, что теперь [185] или никогда представляется возможность отделаться раз навсегда от опасного вождя, готового воспользоваться первым удобным случаем, чтобы захватить власть в свои руки. Но у ловкого и предусмотрительного Лия были приверженцы везде, тем более в самом неприятельском лагере, и прежде чем успели принять относительно его какое-либо окончательное решение, он уже был извещен о собиравшейся грозе и, со свойственною ему энергиею, принял свои меры. Наскоро устроив и увеличив свое войско, он объявил себя независимым владетелем Куары, удерживаясь до времени от наступательных действий. Высланный для его усмирения отряд был разбит наголову и большинство оставшихся в живых царских воинов перешло на сторону молодого вождя, служба у которого сулила каждому беззаботную, веселую жизнь и богатую добычу. То же повторилось и с несколькими новыми отрядами, направленными против Лия; все они, после непродолжительного боя, сдавались и почти в полном составе переходили на его сторону. Наконец Лий-Касса мог считать себя достаточно сильным для наступательных действий: он двинулся, все уничтожая на пути своем, к Годшаму, встретился при Джизелле с главными силами Рас-Али и одержал над ними решительную победу. Это случилось в 1853 году.

Лий-Касса овладел таким образом всею Амхарою, исключая Годшам; но это могло считаться лишь первым шагом к осуществлению его заветной мечты: соединить всю Абиссинию под своим скипетром. Ему оставалось еще овладеть вышеупомянутою областью и завершить свое дело покорением сильного царства Тигре на севере, которым правил храбрый и умный Убие. Лий-Касса не любил откладывать дела в долгий ящик; на следующей же год он разбил войско Биру-Гажу годшамского и самого его взял в плен, и уже в начале 1855 года выступил с большими силами против своего последнего противника. Враждебные армии встретились 10-го февраля у урочища Дерезгие (Божьи холмы), в Самиене, и, несмотря на то, что войска Убие были хорошо дисциплинированы, дрались отчаянно и вступили в бой свежими, между тем как люди Лия прибыли на поле битвы измученные и усталые от длинного и трудного перехода; счастье и на этот раз покровительствовало своему любимцу: полное поражение, нанесенное неприятелъским войскам, и пленение самого Убие отдало в его руки обширное царство Тигре и сделало его единодержавным властителем всей Абиссинии. [186]

Сам абуна торжественно венчал вождя-победителя абиссинскою короною, причем Лий-Касса принял имя Феодора и титул негус-негусие (царь царей) Абиссинии. Побудительною причиною к перемене имени было древнее предание, очень распространенное в народе, по которому прежнее могущество и слава эфиопского царства долженствовали быть восстановлены государем, носящим имя Феодора.

Первые годы царствования Феодора были ознаменованы рядом преобразований и улучшений внутреннего порядка в государстве. Прежде всего он озаботился очистить страну от наводнявших ее разбойничьих шаек; улучшил пути сообщения и значительно уменьшил пошлины, сбираемые с товаров и сельских произведений; покровительствовал бедным; устраивал правильные суды; стал выдавать своему войску жалованье, между тем как прежде армия жила поборами и реквизициями, походившими на постоянный организованный грабеж; наконец он безусловно запретил торговлю невольниками.

Если принять в соображение ту бедную подготовку, которую имел этот человек, и припомнить в какой среде он вращался до своего возвышения, то нельзя не удивляться такому здравому направлению его первоначальной правительственной деятельности. К сожалению, все это было не что иное как прекрасное начало, которому суждено было погибнуть бесследно, чуть не в зародыше, не давши никаких положительных результатов; в самом характере царя произошла вдруг заметная перемена: варварские инстинкты, необузданное своеволие, безграничная гордость, самоуверенность и самолюбие стали с каждым днем проявляться более и более; на место прежней трезвой и благотворной деятельности являются сумасбродные мечты о невозможных предприятиях. Так, например, Феодор, с детским непониманием своих средств и сил, серьезно помышлял о завоевании Иерусалима и об уничтожении турецкой империи.

Чем объяснить столь внезапную перемену? Она не была следствием болезненного состояния или какого-нибудь нравственного потрясения; она объясняется отчасти тем, что новое могущественное положение не могло не подействовать опьяняющим образом на человека, лишенного прочных нравственных оснований, человека не посредственного, пылкого и увлекающегося, как и всякий другой дикарь. Но главную причину перемены следует искать в том обстоятельстве, что Феодор, в первые годы своего царствования, [187] действовал не один: благодаря благотворному влиянию его умной и доброй жены, которую он безгранично любил и уважал, и двух приближенных к нему европейцев-англичан Плоудена и Белля — глубоко ему преданных и истинно-нравственных и честных людей, порывы дикой и пылкой натуры Феодора сдерживались в известных границах благоразумия и умеренности, и самая его деятельность направлялась надлежащим образом. В один роковой год, негус теряет этих друзей, составлявших его лучшее я, и из государя-преобразователя, друга и покровителя народа, делается опустошителем своей собственной страны, бичом своих подданных.

Белль и Плоуден прибыли еще в 1842 году в Абиссинию и скоро заняли влиятельное положение при тогдашнем царе Рас-Али, который особою милостью отличал Плоудена и отправил его с подарками к королеве Виктории. Плоуден вернулся из Англии в 1846 году, уже в качестве великобританского консула, и снова занял место первого советника и друга царя. После сражения при Джизеле, и тот и другой вступили в службу Феодора, который всею душею привязался к Беллю, платившему ему такою же глубокою и бескорыстною привязанностью.

К первому периоду царствования Феодора относится его поход против галласов, который он предпринимал еще в конце 1855 года, в отмщение за то, что, несколько времени тому назад, галласы разрушили христианские церкви и завладели частью абиссинской-территории. Поход был вполне удачен: негус не только вытеснил галласов из занятых ими земель по ту сторону реки Бешило и заложил сильную крепость Магдалу, для удержания вновь-покоренного края в повиновении, но и овладел лежащим южнее царством Шоа, столица которого, Анкобар, была взята приступом.

Продолжительным отсутствием царя воспользовались два вождя: Тадла-Гуалу, который восстал в Годшаме, и негусие Самиенский, объявивший себя независимым владетелем в Тигре; но эти восстания не могли долго продержаться, и когда наступил роковой для Феодора 1860 год, оставались лишь слабые остатки войск у возмутившихся князей. Несмотря, однако, на счастливое окончание междоусобий, звезда негуса клонилась к закату, и именно в этом году суждено было ему понести невозвратные потери.

Плоуден получил от своего правительства предписание вернуться в Массаву, которая собственно и должна была быть его постоянною резиденциею; но, задержанный сначала болезнию, а потом восстанием в Тигре, он мог выехать не ранее марта 1860 [188] года. В это же самое время двоюродный брат Феодора, Гарад, пристал к восстанию и на его-то шайку наткнулся несчастный Плоуден, сопровождаемой немногочисленною свитою; тяжелораненый, он был взят в плен, и хотя негусу и удалось его выкупить за значительную сумму денег, но он лишь несколькими днями пережил свое освобождение из плена.

Феодор поклялся страшно отмстить за это убийство. С значительными силами он лично двинулся против Гарада, и хотя, после жаркой схватки, победа осталась за ним, но она была куплена дорогою ценою — верного друга, неизменного спутника не стало: Белль, с самоотвержением бросившийся вперед, чтобы грудью защитить царя, был убит наповал братом Гарада. Ярости Феодора не было пределов: весь отряд мятежников был изрублен до последнего человека.

Потеря преданных друзей глубоко поразила Феодора; он почувствовал себя тем более одиноким и беспомощным, что, короткое время спустя, похоронил своего доброго гения, свою нежно-любимую жену, последнего нелицемерно ему преданного друга и умную советницу.

С этих пор негус начал страдать взрывами неукротимого гнева, сделался подозрительным, жестоким и мстительным до кровожадности; с этих же пор он стал вести жизнь развратную, и в особенности пристрастился к горячим напиткам. Между тем, Феодор находился на высоте могущества: восстания повсюду были подавлены, и около 150,000 воинов окружали ставку негуса в Дебра-Таборе. Три года все оставалось спокойным: вся страна цепенела от ужаса и никто не решался заявить протеста против актов зверской жестокости, повторявшихся ежедневно. Но подобный порядок вещей мог поддерживаться лишь существованием огромной массы войск вовсе несоразмерной со средствами края, и это-то обстоятельство и было одною из главных причин конечной гибели Феодора. Числительная сила его армии простиралась, как мы видели, до 150,000 человек; если прибавить к этому значительное число нестроевых и разного рода слуг, погонщиков и прочих, которых было принято содержать при войсках, то общая числительность легко могла простираться до 400,000 и более — цифра громадная, если припомнить, что население всего края не превышало четырех, а по некоторым исчислениям даже и трех миллионов душ.

Содержание этой толпы истощало и разоряло народ; через несколько лет тяжесть налогов и всякого рода поборов и [189] насилий сделалась невыносимой. Многие зажиточные хлебопашцы оставили плодородные равнины и ушли, под предводительством избранных из своей среды вождей, в горы или скрывались в глубине неприступных ущелий; в то же время вспыхнуло открытое восстание в Годшаме, Волкаите; Шоа и Тигре. Феодор поневоле должен был отказаться от прежних своих завоевательных замыслов и направить все усилия к подавлению волнений у себя дома. Походы его против восставшего народа имели ту особенность, что ему нигде не приходилось встречать активного сопротивления: при первом известии о приближении негуса, жители спешили скрыться в безопасные места, и возвратившись, по удалении полчищ Феодора, к своим разоренным полям и разрушенным жилищам, устраивались кое-как, ограничиваясь самым необходимым, так как никто не мог поручиться, что вскоре новый набег не лишит их последнего достояния. Целые области, в том числе и богатая Дембеа, житница центральной Абиссинии, представляли пустынные, невозделанные пространства, с покинутыми жилищами.

С упадком производительности и быстрым истощением средств края, и самая армия приходила в совершенное расстройство: оборванное и голодное войско потеряло доверие к своему вождю; ежедневные побеги сделались явлением обыкновенным, и наконец дело дошло до того, что Феодор, для удержания остатков своих войск, вынужден был грабить и те немногие области, которые ему оставались верными.

Известие о трагической смерти консула Плоудена достигло, между тем, Англии, и британское правительство, решивщись поддерживать дружественные сношения с Абиссиниею, назначило на ту же должность капитана Камерона, предписав ему устроить свою главную резиденцию в Массаве и обязав его, вместе с тем, лично представить негусу подарки, заключавшиеся в винтовке и паре пистолетов, также письмо от имени королевы, с изъявлением благодарности за участие, принятое в покойном Плоудене. Камерон прибыл в лагерь Феодора 7-го октября 1862 года, в то самое время, когда негус был занят войною против возмутившегося Тадла-Гуалу Годшамского. Новый консул был отлично принят; негус сообщил ему подробности обстоятельств, сопровождавших смерть его предшественника, говорил с большим одушевлением о домогательствах турок и египтян и выразил надежду на установление прочных дружественных отношений с Англиею.

Камерон нашел значительное число европейцев при дворе [190] негуса. Епискои Иерусалимский Габат, еще несколько лет тому назад, отправил в Абиссинию известного путешественника, маститого старца д-ра Крапфа, хорошо знакомого с краем, с целью облегчить, путем переговоров с негусом, организацию светской миссии в этой стране. По состоявшемуся соглашению, вскоре прибыли туда ремесленники-миссионеры: Флад, Вальдмейер, Зальмюллер, Бендер, Шейер и Кейнцлин; но так как негус нуждался не столько в их проповедях, сколько в работе, то все они и были поселены в Гаффате, близ Дебра-Табара, и употреблялись исключительно для постройки дорог, литья пушек и изготовления других военных принадлежностей. Кроме того, четыре миссионера: Штерн, Розенталь, Брандейс и Штейгер жили в Дембеи; старый ботаник Шищер, проведший слишком двадцать пять лет в крае, живописец Цандер из Ангальта, поляк Галл, французский оружейник Бурго, французы Манерер и Бардель, из которых последний был прежде лакеем у Камерона, два немца, Шиллер и Еслер, жили частью в Гаффате, частью в лагере негуса. Розенталь, Флад и Бурго приехали из Европы со своими женами; Вальдмейер и Зальмюллер женились на дочерях Белля, а Бендер и Кейнцлин на дочерях Шимпера, от их абиссинских жен; наконец Цандер, Галь и Мейер были женаты на туземках, так что существовала целая европейская колония в Гаффате и Дебра-Табаре.

Все эти люди не могли иметь и тени того значения для Феодора, которое имели покойные друзья его Плоуден и Белль; единственный человек, который мог бы еще сблизиться с негусом, был новый великобританский консул, но он не имел на это времени, так как уже в ноябре был отправлен в Англию, с письмом Феодора к королеве Виктории ³. Бывший слуга Камерона, Бардель, получил подобное же поручение к императору Наполеону.

Камерон, однако, в Англию не поехал, а послал письмо с двумя абиссинцами из своей свиты в Аден, откуда оно, по почте, было отправлено в Лондон, где на него не обратили внимания и даже вовсе об нем забыли; сам же посланник посетил Кассалу и Гедареф, с целью изучить прилегающие к Абиссинии [191] египетские провинции. Серьезно заболев в Метемме, он наконец решился вернуться в Дебра-Табар, чтобы получить врачебную помощь от находившихся там миссионеров и воспользоваться здоровым и более прохладным климатом для восстановления своих сил. В августе 1863 года он прибыл к Феодору, полагая, что ответ на письмо уже получен; но, к несчастью, ответа не было и не могло быть, потому что в Лондоне не придавали никакого значения этому делу, и самое письмо лежало под сукном. Месяц спустя, вернулся другой посланный, Бардель из Франции, правда с ответом, но не от самого императора, как того ожидал негус, а от министра Друен-де-Люиса. Феодор, глубоко оскорбленный этою неудачею, изорвал полученное письмо, объявил французскому консулу Лежану, прибывшему в Абиссинию, в сопровождении доктора Лагарда и англичанина Дуфтона, вскоре после отправления посольств, что он прерывает всякие сношения с Франциею, и велел ему самому немедленно выехать. Та же участь грозила Камерону, которому едва удалось успокоить взбешенного негуса уверением, что ответ королевы, через несколько месяцев, непременно будет прислан.

Ближайшим следствием всего этого было возраставшее с каждым днем неудовольствие Феодора против европейцев; исключая двух немцев, Шимпера и Цандера, живших уже много лет в Абиссинии, к которым негус оставался попрежнему благосклонным, всех остальных он возненавидел, в особенности когда узнал о существовании мемуаров и заметок, веденных миссионерами, в которых заключались отзывы далеко нелестные о его характере и правительственной деятельности. Первые жертвы доноса, Штерн, Розенталь, Флад, Штейгер и Брандейс, были немедленно закованы и заключены в темницу в Гондаре.

К довершению беды явился вслед за сим (22-го ноября 1863 года) секретарь Камерона, ирландец Киренс, который, вместо давно ожидаемого ответа на письмо Феодора, привез великобританскому консулу категорическое предписание министерства немедленно возвратиться к своему посту в Массаву. Взбешенный негус велел заковать и бросить в темницу Камерона и его несчастного, ни в чем невиноватого секретаря; та же участь постигла остальных европейцев, находившихся при консуле, и наконец сам доносчик Бардель впал в немилость и увеличил своею достойною персоною число заключенных.

В марте 1864 года пришла в Европу весть о несчастии [192] постигшем Камерона, и в конце июня был отправлен ответ на письмо негуса через Ормузда Рассама, первого ассистента политического резидента в Адене. 23-го июля Рассам высадился в Массаве и тотчас отправил гонца к Феодору. с извещением о своем прибытии; но негус, в сознании своей силы, не согласился его принять, и только год спустя, после неудачного похода на возмутившуюся область Шоа, которая тогда окончательно от него отпала, Феодор, думая из дружбы с Англиею извлечь материальную опору своей власти, послал Рассаму дозволение переехать границу.

Когда посланный английского правительства, в сопровождении поручика Придо и знаменитого путешественника по Аравии Пельгрева, в январе 1866 года явился в лагерь Феодора, он был удивлен все еще значительными остатками его войск, блестящею одеждою и богатым оружием начальников; но уже на следующий год, вследствие полного истощения средств к содержанию этого войска, число его, уменьшавшееся с каждым днем от страшно-развившейся холеры и побегов, едва достигало 7,000 человек. Власть Феодора ограничивалась пределами его лагеря в Дебра-Табаре.

Успех посольства, между тем, делался все более и более сомнительным; хотя пленные и были сперва освобождены и выданы Рассаму, но возникшие недоразумения дали дурной оборот всему делу. Английский консул и другие европейцы были задержаны и отправлены в Магдалу, исключая миссионера Флада, которого негус послал в Англию с письмом к королеве, в котором он просил о высылке опытных ремесленников, машин, необходимых для производства оружия и других предметов, и артиллерийского инструктора. Флад выехал 21-го апреля и прибыл в Лондон 10-го июля 1866 года.

Возвращение Флада, в апреле 1867 года, с письмом королевы Виктории, в котором объявлялось негусу, что высланные техники и подарки только тогда будут отправлены из Массавы, когда последует безусловное освобождение пленных, не изменило положения дел. Стало наконец очевидным, что без вооруженного вмешательства обойтись невозможно, и в то самое время, когда Феодор, в октябре 1867 года, выступил из Дебра-Табара в Магдалу, высадился у Мулькутты, в Аннеслейском заливе, первый английский десант.

А. Кр-ь

(Продолжение будет.)

Комментарии

1. Система письмен весьма сложна, так как особых знаков для гласных не существуют, и они изображаются соответствующим изменением знаков предыдущих или последующих согласных букв. Полная азбука состоит из 200 знаков.

2. В Абиссинии существует, правда, как памятник давно минувшего лучшего прошлого, свод канонических, уголовных и гражданских законов: "фета негуста" (руководитель царя), составление которого относится ко времени Константина Великого, но применения этого свода почти не бывает и он заменен личным произволом творящих суд и расправу.

3. Письмо это, в свое время, наделало много шуму и было перепечатано большинством европейских газет. Существенная часть его касаемся заветной мысли Феодора; войны с турками и истребления магометанства вообще. Показание, что в этом письме негус просил руки королевы Виктории — выдумка.