ПОВЕСТЬ О ПРИХОЖЕНИИ СТЕФАНА БАТОРИЯ НА ГРАД ПСКОВ

ПОВЕСТЬ О НАШЕСТВИИ ЛИТОВСКОГО КОРОЛЯ СТЕФАНА С ВЕЛИКИМ И ГОРДЫМ ВОЙСКОМ НА ВЕЛИКИЙ И СЛАВНЫЙ БОГОСПАСАЕМЫЙ ГРАД ПСКОВ; ОТКУДА И КАК И КАКИМ ОБРАЗОМ ПОСЛАЛ ЕГО БОГ ЗА ГРЕХИ НАШИ НА РУССКУЮ ЗЕМЛЮ И КАК ПО ВЕЛИКОЙ МИЛОСТИ ПРЕБЕЗНАЧАЛЬНОИ ТРОИЦЫ К НАМ, ГРЕШНЫМ ХРИСТИАНАМ, УШЕЛ ОН ОТ ГРАДА ПСКОВА СО СТЫДОМ МНОГИМ И С ВЕЛИКИМ СРАМОМ

Было же это в год 7085 (1577), в царство благоверного и христолюбивого государя нашего, царя и великого князя Ивана Васильевича, всея Руси самодержца, и при благоверных его царевичах, царевиче князе Иване Ивановиче и царевиче князе Федоре Ивановиче.

Достойно правили государи наши православным христианским Российским царством, всех живущих под их царскою высокою десницею обороняли и защищали от соседних иноверных царей, и королей, и всяких военачальников, воюющих и разоряющих его, государя, Российское царство православных. Особенно твердо стояли и боролись они против врага за святые церкви и честные монастыри и за святую православную христианскую веру, ибо от бога поставлен первопрестольный [347] наш христианский царь на все четыре конца вселенной, хранящий святую христианскую веру и повелевающий твердо ее держать и хранить непорочно.

В это время в его государство пришла к нему, государю, из северной стороны Российского его царства весть о нашествии Лифляндской земли немцев, из всех народов самых злых воинов, и о насилиях их: они не только многим государевым городам и селам в той стороне много зла учинили и насилия, но и около чудотворного и святого места, Печерского монастыря Успения пречистой богородицы, все повоевали и привели в запустение и монастырю много зла принесли.

Христолюбивый царь-государь, князь великий Иван Васильевич всея Руси услышал, что не только его государевы города и близлежащие села разоряют, но и чудотворный Печерский монастырь, крепко вооружась, притесняют, поэтому на отмщение царь-государь не только свои войска посылает на лифляндеких немцев, но и сам ополчается на врагов за богородицын дом вместе с благоверным своим царевичем, князем Иваном Ивановичем. Приняв благословение от отца своего духовного, митрополита Антония, царь-государь пускается в путь. Прибыв в свою отчину, славный град Псков, благоверный царь-государь по чину распределяет в граде Пскове своих бояр и воевод, повелевает каждому в указанном ему полку воеводствовать и исполнять должное; ибо стоял этот город на границе с городами иноверных врагов, творящих насилие, и путь на врагов начинался из славного города Пскова.

Приходит благоверный царь-государь в соборную церковь живоначальной Троицы и пред святым образом живоначальной Троицы, коленопреклоненный, со слезами молит в Троице прославляемого бога, дабы ему, государю, бог даровал свыше милость свою и победу над иноверными врагами и насильниками верующего во Христа народа. Также приходит он и к чудотворной иконе пречистой богородицы, слезы многие проливает пред святым ее образом, говоря: «Знаю, госпожа богородица, что если ты просишь у сына своего и бога, то не оставляет он без внимания моления твоего. Помолись, госпожа богородица, о рабе своем; и пусть исполнит бог желание сердца моего, пусть укрепит руку грешного раба твоего в борьбе с врагами, творящими насилие над христианами и даже над святым монастырем, в котором по изволению твоему угодно тебе [348] славить имя свое святое, над живущими в нем слугами сына твоего и бога, славословящими пресвятое имя твое и тебя возвеличивающими». Приходит и к сроднику своему, благоверному великому князю Гавриилу-Всеволоду, псковскому великому чудотворцу, к честной раке его; и сего подолгу со слезами о молитве просит. Получив благословение от печерского игумена Сильвестра знамением креста Христова, поклонясь чудотворным иконам и многие дары пообещав воздать святым местам и чудотворным святым иконам, особенно же Печерскому монастырю, в дом пресвятой богородицы, благоверный царь-государь отправляется в поход.

Когда достиг государь Лифляндской земли, прослышали жители Лифляндской земли, немцы, о царском на них нашествии, пришли в смятение и зашатались от страха, как пьяные, зная о сильном и храбром войске его и осознавая бессилие свое. Одни из них в иные земли побежали; другие в своих городах затворились, надеясь на крепость городских стен; третьи же колебались: обороняться в городе или же покориться и с дарами встретить русского царя, великого князя-государя, ибо знали они, что укрепленные твердо их каменные стены не смогут устоять против русских стенобитных орудий.

Божиею милостию и молением пречистой богородицы и святых великих чудотворцев царь-государь и великий князь Иван Васильевич всея Руси не только отомстил врагам божиим, но и прославился как властитель всей земли той Лифляндской. Некоторые города силою взял, их жители никакой милости и пощады не получили. Другие же немцы с женами своими и детьми вышли из городов своих за несколько поприщ со многими дарами и царю поклонились; к ним явил свое милосердие государь. Те же города, жители которых, надеясь на свою силу и крепость городских стен, твердо решили выдержать осаду, повелел государь до основания разрушить, а всех жителей с женами и детьми умертвить разными мучительными способами, чтобы и другим внушить страх.

И узнали от ближайших соседей Курляндской земли немцы, что перед российским царем-государем ни одна твердыня устоять не может, а приходящие к нему, государю, с дарами и с честию великое послабление получают; собрались военачальники страны той, курляндских немцев, на совет и решили послать к нашему государю со многими дарами своих послов и просить [349] русского государя смилостивиться над ними и над их землею и обложить их ежегодной данью по его государеву усмотрению. Когда они так поступили, то смягчился государь, дары у них принял, им же на старых своих местах повелел жить, ежегодною данью их обложил и обратно в свою землю отпустил. Лифляндскую же землю всю завоевал, многие города взял, их жителей в плен отвел, богатство же их и бесчисленное золото и серебро и сокровища всякие в царствующий град Москву отвез. Сам же царь-государь в добром здравии и со славой победителя возвратился в свою отчину, на Русскую землю.

Вначале приходит государь в дом пречистой Богородицы, Печерский монастырь честного и славного ее успения, и преклоняет колена на мрамор помоста церковного у подножия чудотворной иконы пречистой богородицы, потоки слез из очей испуская, вознося из уст благодарные молитвы богородице, все свои обеты богородице исполняет, бесчисленное множество злата, и серебра, и драгоценностей передает в дом пречистой, многие села, только что завоеванные, к монастырю присоединяет. Затем прибывает в Псков, приходит в соборную церковь живоначальной Троицы и перед святыми иконами проливает благодарные слезы, богу и пречистой богородице и всем святым и благоверному князю Гавриилу-Всеволоду во многой радости сплетенные похвалы возносит, обеты свои все исполняет. После того в славный свой град Москву возвращается и там как прославленный победитель пред всеми предстает: не только в Российском его царстве, но и по всем окрестным царствам и королевствам пронеслась слава о высокой его победе над Лифляндией.

По возвращении же его, государеве, в свою государеву отчину, в славный царствующий град Москву узнали курляндские немцы, что царь от них ушел и воинов своих по домам на покой распустил; и, надеясь на дальнее расстояние до их земли, вместе с укрывшимися у них лифляндскими немцами принимают новое, противоположное первому решение. Соединившись с силами Литовской земли, вместо дани они послали полки на только что взятые государем города, многим зло причинили, иные же из них вновь захватили.

Узнал русский государь, что они не только свои клятвы и свои законы забыли, но и к войне приготовились, и города захватывают, разгневался на них царь-государь и [350] на третье лето после своего первого похода отправился в путь на отмщение.

Узнали враги и льстецы немцы о царском свирепом ополчении на них, стали думать о том, где помощи искать, от страха и трепета взволновались они, понимая, что бессильны, как муравьи. Приходят они в Литовскую землю к литовскому королю Стефану, в своей беде у него о помощи моля и поднимая его на войну с российским царем. Просителями же от себя к нему посылают богомерзких ненавистников христиан и осквернителей Христовой веры и силы креста Христова, не сохранивших веру, но преступивших клятву на кресте Христовом, Российского государя нашего изменников, князя Андрея Курбского с товарищами. Эти ненавистники христиан, услышав их просьбу, охотно, будто жаждущие олени (как говорится в Писании), на христианского царя в своих помыслах ополчаются и обещают, подобно иудеям, против господина своего заговор составить, степенно и важно к королю литовскому приходят и поднимают его на войну с российским царем.

Он же всегорделивый совет их радостно принимает, ибо и сам тот литовский король, неистовый зверь и неутолимый аспид, лютеранской своей веры воин, всегда был рад кровопролитию и началу войн. Лютый и свирепый змеиный яд злобы из своей ненасытной утробы изрыгнув, он повелел воинам своим вооружаться и готовиться к походу, и устремился с ними на Русскую землю, к бывшему Литовской земли городу Полоцку, на семнадцатый год после того, как взял его у Литвы наш государь.

Когда русский государь отправился в поход на немцев и прибыл снова в славный град Псков, прибежали гонцы из Полоцка с вестью, что литовский король Стефан со многим войском идет на город Полоцк. Царь-государь и великий князь Иван Васильевич всея Руси, услышав о неправом его и коварном зверином устремлении, направил воевод своих и многие войска в города около Полоцка, а в Полоцк для усиления обороны послал военные отряды стрельцов, ибо были с государем в собранном им великом войске люди и из тех краев.

За грехи наши бог послал сильного врага на христиан. И вот к государю нашему в Псков пришла весть, что литовский король взял Полоцк и окрестные города. Многие воеводы государя и бесчисленные воины и в [351] Полоцке и в окрестных городах храбро бились и кровь свою проливали за христианскую веру, особенно же в городе Соколе. Узнав об этом, государь закручинился, но сказал только: «Воля господня да будет, что господу угодно, так тому и быть». Сам же царь-государь возвратился в царствующий град Москву.

После того, в 7087 (1579) году, на второй год после взятия Полоцка, рассвирепел и возгордился лютый этот варвар, литовский король Стефан, и вновь устремился в поход на Русскую землю по попущению божьему за грехи наши. И захватил он русские окраины, и было это началом бед для Русской земли, ибо забыли мы бога и вернулись к грехам, как говорит Писание, И надумал король идти на Великие Луки.

Царь-государь и великий князь Иван Васильевич всея Руси, услышав о его свирепом нашествии, великой печали исполнился. В Великие Луки он воевод своих посылает, а в окрестных городах многое войско к осаде подготавливает, к королю же послов своих отправляет, чтобы тот с государем нашим мир заключил.

Он же, всегорделивый, и слышать о мире не захотел, государевым же послам ответил отказом в оскорбительных и бесчеловечных словах. К тому же, изрыгнув словно из адской утробы затаенный и злобный яд, он в сатанинском своем возношении не только гнев свой на Великие Луки простер и на окрестные города, но кроме Великих Лук посягнул и на славный град Псков, говоря: «Не только Великие Луки с окрестными городами захвачу, но и славный ваш Великий Псков, подобно жернову каменному, поворочу против вас и буду в нем государем». Так же многогорделиво он говорил и о Великом Новгороде: «Не может ни один город укрепиться и выдержать осаду великого польского короля и множества его литовских храбрых воинов. О мире даже и думать не хочу». Послов же государя он повелел взять с собою под Луки, сказав: «Смотрите, как города государя вашего захвачу и завоюю».

Пришла к государю нашему весть, что король не только не захотел принять его предложения о мире, но и послов его бесчестно с собой под Луки повез, а хвастливые свои помыслы нацелил не только на Луки, но, превознесясь в гордости, — на Великий Новгород и, более того, — на славный и богоспасаемый град Псков, говоря: «Слышал, что есть на земле вашей град Псков, очень велик он, больше иных городов и лучше защищен [352] он каменными крепостными стенами. Его мне и надлежит взять прежде всего; Великий Новгород ни одного дня против меня устоять не сможет».

Государь же, узнав об этом, горестно вздохнул из глубины сердца и сказал: «Да будет воля господня!» В Великий же Новгород послал воевод. В славный же и великий богоспасаемый град Псков послал благоверный царь-государь и великий князь Иван Васильевич всея Руси боярина своего и воеводу князя Василия Федоровича Шуйского-Скопина, да боярина своего и воеводу князя Ивана Петровича Шуйского, да воеводу Никиту Очина-Плещеева, князя Андрея Ивановича Хворостинина, князя Владимира Ивановича Бахтиярова-Ростовского, князя Василия Михайловича Ростовского-Лобанова и с ними много воинов. Этим упомянутым боярам своим и воеводам царь-государь и великий князь Иван Васильевич всея Руси, отпуская их в Псков, дает свои царские наказы, как им за православную христианскую веру, и за святые церкви, и за его, государя, и за его государевых детей, и за все православное христианство против врагов стоять и вместе с подчиненными им воинами биться от всей души и сердца и со всем мужеством не на жизнь, а на смерть; и как разными укреплениями превратить в твердыню стены града Пскова, и приготовить все к бою, как подобает, чтобы выдержать долгую осаду. Такие многочисленные наказы царские дал им царь-государь и словом царским поклялся, что если господь бог пошлет избавление и сделает град Псков неприступным благодаря изобретательности бояр и воевод, то обещал государь одарить их с такой щедростью, о которой никто из них и не помышлял в сердце своем. Бояре же и воеводы, как истинные слуги, заверили своего владыку, что все совершат по его приказанию, в чем поклялись ему на кресте. И так отпустил он их в богоспасаемый град Псков, сказав: «Бог и богородица и все святые да будут с вами!»

Бояре и воеводы, приехав в богоспасаемый град Псков, начали все делать так, как наказал им государь: стены городские укреплять каменными, деревянными и разными другими сооружениями, как бог им в сердце вложил, готовясь к долгой осаде. Головы же и дети боярские, головы стрелецкие и стрельцы, и псковичи от мала До велика, и все сбежавшиеся сюда люди, которым предстояло держать осаду, были приведены к присяге, то есть крестному целованию. [353]

Король же литовский Стефан пришел под Великие Луки и привел с собою послов государя, и за бесчисленные грехи наши и за лживый и нечестивый ум наш, и за все преступления наши перед богом и человеком, и за все злые прегрешения наши отдал бог этому агарянину Великие Луки и окрестные города в год 7088-й (1580). И потом, после взятия Великих Лук, он возвратился в Литовскую землю, возгордившись и вознесясь, войска же распустил на отдых.

Весной же вновь велел готовиться к походу. «Нынешнее мое наступление на Русскую землю, — сказал, — должно быть еще более славным и похвалы достойным, потому что пойду на славный град Псков. Вы же, любимые мои и храбрые воины, блестящие, закаленные храбростью, ярые царские отроки и непобедимые витязи превысокого моего Польского королевства и Великого княжества Литовского со всеми подвластными мне землями, поезжайте в свои отчины и владения, тела свои и твердые мускулы укрепляйте, могучим своим коням дайте отдохнуть, ратные свои доспехи проверяйте и приводите в исправность и готовьтесь со мною в поход на славный град Псков. Те же, кто имеет жен и хочет с ними в Пскове панствовать, пусть готовятся в путь со своими супругами и детьми».

В таких льстивых словах отдав приказ знатным своим гетманам и ротмистрам и всему войску своему, он распустил их по своим владениям, добавив, что о времени выступления в поход он известит их специальными грамотами. Знатные его гетманы, эти волки, всегда готовые к кровопролитию, с подвластными им свирепыми воинами, мертвотрупоглодающими псами, обещали своему королю, неутолимому аспиду, совершить все по его повелению и разъехались по своим землям.

Государь наш, царь и великий князь Иван Васильевич всея Руси узнал о готовящемся наступлении на его, государя, отчину, на славный град Псков. Когда близилось время злых бед, а по нашим христианским законам подходил святой великий пост, благоверный царь-государь в преславный град Псков послал за боярином своим и воеводой князем Иваном Петровичем Шуйским. Когда же тот приехал к государю в Москву, то стал расспрашивать его царь-государь об укреплениях великого града Пскова: как были укреплены ими великие крепостные стены города, какие орудия и в каких местах стоят, кто в каком месте будет оборону держать [354] и хватит ли людской силы, чтобы выдержать долгую осаду.

Боярин же и воевода князь Иван Петрович Шуйский рассказал царю-государю подробно и по порядку о всяких укреплениях, сделанных ими с надеждой на бога, присоединив к рассказу слово упования на божью милость: «Надеемся, государь, в светлой надежде твердо на бога и на истинную богородицу нашу, необоримую крепкую стену, и покров, и христианскую заступницу, и на всех святых, и на твое государево царское высокое имя, что град Псков, всячески укрепленный, может выстоять против литовского короля». Что и было по благодати Христовой.

Благоверный царь-государь выслушал речи боярина своего и воеводы, князя Ивана Петровича Шуйского, о многих сделанных в городе укреплениях, о твердом и неослабевающем стремлении бояр, воевод и всех подчиненных им воинов выстоять осаду, о непреклонной вере всех жителей богохранимого того града Пскова, со всей ревностью готовых за бога, и за своего государя, и за его, государевых, детей, и за православную христианскую веру, и за свои дома, жен и детей лучше всем от руки литовского короля умереть, но живыми не отдать град Псков литовскому королю. После этого, внимательно выслушав рассудительную речь боярина своего о надежде на бога в защите града Пскова от литовского короля, царь-государь, омочив лицо свое слезами, сказал: «Богу и богородице и святым великим чудотворцам град сей Псков предаю в руки, более всего сроднику своему, благоверному князю Гавриилу-Всеволоду, который сам пожелал, чтобы мощи его были положены в том богоспасаемом граде Пскове в соборной церкви живоначальной Троицы. Своею милостию может избавить он город от наступающих на него врагов, и потому ему в руки город предаю. И вам, боярам своим и воеводам, всем воинам и псковичам, как истинным слугам, град Псков в руки отдаю, чтобы сделали все, как обещали богу и мне, и наставляемые в замыслах господом богом, вы укрепляли бы град Псков, кого как бог вразумит».

Потом благоверный царь-государь и великий князь Иван Васильевич всея Руси боярина своего и воеводу, князя Ивана Петровича Шуйского, отпускает в богоспасаемый град Псков, вновь наставляет его всякими царскими поучениями и наставлениями, ему одному дает [356] государь устный и письменный наказ, утвержденный его высокою царскою рукою. И обращается к нему царь-государь: «С тебя одного подобает спрашивать мне за всю службу, а не с других товарищей твоих и воевод». Он же, услышав: «С тебя мне прежде всего взыскивать надлежит за все, что произойдет в Пскове, — и за оборону, и за службу», — всем сердцем ревностно воспринял эти слова. Как верный слуга, он не смел возразить своему государю и против тяжкого бремени, возложенного на него государем, ни единого слова не сказал, но только ответил царю-государю: «Если на то благая воля бога и твое, государь, изволение, то все сделаю по повелению твоему, государь, я — слуга твой. И по наставлению господа и богородицы всею душою, от всего сердца, непритворно рад буду исполнить порученную службу в граде Пскове». Кроме того, в царствующем граде Москве, в соборной церкви Пречистой богородицы, пред чудотворным святым образом, честным словом и крепкой клятвой поклялся государю все делать по государеву наказу, для того чтобы держать осаду и стойко обороняться со всеми находящимися в граде Пскове христианами, и биться в Пскове за град Псков с литвою безупречно, даже до смерти, — что и свершилось по милости Христовой, — и затем царь отпустил князя в Псков.

Государев же боярин и воевода, князь Иван Петрович Шуйский, приехав в Псков, вместе с боярином и воеводами, с князем Василием Федоровичем Шуйским-Скопиным с товарищами, вновь усердно занялся укреплением града Пскова, постоянно град Псков объезжал и приказывал надежно укреплять стены города. И кроме того, всех голов боярских, и сотников, и стрельцов, и всех псковичей вторично приводят к присяге, то есть к крестному целованию, чтобы за бога, за своего государя, царя и великого князя Ивана Васильевича всея Руси, и за его, государевых, детей, и за святые церкви, и за православную христианскую веру, и за град Псков биться с литвою до смерти, безо всякого обмана. В окольные же псковские пригороды непрестанно с гонцами рассылали грамоты об укреплении городов, приказывая строить разные заграждения. Посылали также и в соседние села и волости, приказывая, чтобы все ехали в ближайшие города с женами, и с детьми, и со всем имуществом сидеть в осаде. Так и готовились [356] к обороне в богоспасаемом граде Пскове и в окольных пригородах волею бога.

За грехи наши посылаются богом на христианский народ различные испытания, и вот высокогорделивый литовский король Стефан разгорелся сердцем на богоспасаемый град Псков. Распалясь сердцем и разгорясь своей неутолимой утробой, горлом и языком изрыгнув яд своей злобы, он объявил всем время своего похода на Русскую землю, на богоспасаемый град Псков, послав по всей своей Литовской земле письма с призывом.

В другие же страны и многие земли, правителям каждого государства и их воинам посылает молебносовещательные грамоты, в которых было написано так: «Король польский, князь великий литовский, русский, прусский, жемойтский, мазовецкий, князь семиградский и иных земель Стефан. Ближайшим моим друзьям и соседям (указывалось имя каждого) в своей державе желает здравствовать! Известно вам, ибо вы, конечно, уже слышали, сколько в прошедшие два года причинил я бед русскому царю и сколько городов, граничащих с моею землей, отнял у него и присоединил к своей великой державе; сколько побед одержал над его войском в боевых сражениях; как сам обогатился русским богатством и воинов своих обогатил, и землю свою наполнил несметными сокровищами Русской земли; сколько унижения и страха принес Русской земле, и какую славу завоевал могущественному своему Польскому королевству и Великому княжеству Литовскому, и всем подчиненным мне великим панам и гетманам, и всем бесчисленным воинам. Все это было в прошлом, но о том же и ныне помышляю. Высоко стоя, к высшему и высочайшему стремлюсь, как пишут и учат мудрецы: «Если на высоком холме стоишь, то выше его и изобильнее гору ищешь и владеть ею хочешь. Так и лев, если держит зайца и видит верблюда, то оставляет зайца и гонится за верблюдом». Таким образом мудро и рассудительно все рассмотрев, в нынешний, третий год с великою силою, большею, чем прежде, поднимаюсь я на Русскую землю. Сам же к своим друзьям и ближайшим соседям обращаюсь с исполненным дружбы советом: если хотите, посовещайтесь да подымайтесь со мною, каждый со своим всесильным войском, и все вместе устремимся на Русскую землю, прежде всего — на славный в Русской земле великий град, именуемый Псков. [357]

Об этом граде Пскове и хочу посоветоваться с вами и сообщаю вам, что о нем слышал. Во-первых, рассказывают, что он очень велик, да еще огражден четырьмя каменными стенами, прославлен в земле той и многолюден. Говорят, что сквозь каменные стены этого великого града Пскова течет река и пересекает весь город, а по берегам реки той расположено в городе все необходимое, богатства же его, говорят, неисчислимы. На этот великий и славный град Псков всех вас, друзей своих, зову в поход. Взяв великий город с окрестными городами, я покрою себя величайшею многославною славою и вас вместе с собой возвеличу, как советников моих и друзей. Богатством же многим в городе Пскове обогащусь безмерно, и вы, друзья мои, и все наши великие и храбрые бесчисленные войска обогатятся. Всех пленных, знатных людей града Пскова и народ, беспристрастно и справедливо поделим, непокорных же людей в городе мечу предадим. Назначив великих гетманов в град Псков, мы возвратимся в Литовскую землю сильными и славными победителями и разъедемся по своим владениям с великим богатством и пленом. Русского же великого князя окончательно обесчестим и опозорим, сердце его наполним великой кручиной, болью и жалостью о таком великом городе. Мы же на всю вселенную прославимся тем, что победили русского великого князя и взяли славный его град Псков».

Так написав, он разослал многогорделивое и безбожное свое послание во многие страны и земли.

Это послание от литовского короля Стефана пришло во многие земли и края. Там прочли его, и каждый в ответ отправил послание, подобное этому: «Честнейшему и высокостольнейшему королю польскому и великому князю литовскому здравствовать! Мудросложное, и дружелюбное, и наставительное твое послание к нам с любовью приняли, и прочли, и рассмотрели, и уговора с тобой не нарушаем, но с еще большей любовью тебе отвечаем. Мы со своими войсками готовы идти на Псков-град и уже выступаем. А что писал ты о граде том Пскове, то и в наших странах пронеслась слава о его богатстве. А что касается четырех каменных крепостных стен города, то и мы о них знаем. Но если и десять, и в два раза больше каменных стен в граде Пскове будет, то и столь укрепленная твердыня против твоего великого и высокого имени устоять не сможет, всевозможными хитростями и мудрыми измышлениями [358] сможем город взять». И так все пишут и посылают к королю свои хвалебные послания.

Из многочисленных земель собираются к королю Стефану в Литву бесчисленные полки и вооружаются на славный град Псков. Привлеченные славой города, собираются многие народы, их имена таковы: литовские люди, польские люди, угорские люди, мазовшане, немцы цесарские, датские, свейские, сшлоцкие, бруцвицкие, любечские. Всего наемных людей шестьдесят тысяч да своих людей у короля собрано сорок тысяч; и всего у него войска сто тысяч, помимо торговых людей.

Когда все эти многие народы собрались в Литве у короля Стефана, тогда увидел всегорделивый тот король многую собравшуюся у себя великую силу и еще больше возгордился в своем тщеславном безбожном помысле, говоря: «Не только Псков-град и его пригороды с такою силою возьму, но и Великий Новгород со всеми уделами новгородскими». Об этом же говорили и приближенные его наилучшие гетманы: «Милостивый государь, король Стефан, увидев столь бесчисленное войско твое, все пребывающие в граде Пскове люди, государь, убоятся и устрашатся и не станут сопротивляться такой силе. Какая гора сможет устоять против потопа, и какая, государь, огороженная стеной крепость сможет укрепиться против твоих стенобитных орудий? И еще напомним нечто приятное для тебя. Милостивый государь, король Стефан, какой ум должны иметь воеводы Пскова и всякие мастера, чтобы в замыслах быть выше твоего великого разума и глубокомысленного ума твоих великих гетманов? И еще, государь, какой город и какая оборона могли прежде и ныне устоять перед нашими крепкими и храбрыми и непобедимыми витязями и искусными градоемцами? Ныне же, государь, поспеши готовиться в путь на град Псков и здравствуй, в славном граде Пскове владычествуй. Также и к нам милостивым будь, ибо всем сердцем были мы с тобой, усердно готовясь к взятию города».

Выслушав эти многохвалебные речи своих первосоветников, король еще больше вознесся гордынею на град Псков, как в древности гордый Сенахирим, царь Ассирийский. Тот, когда взял многие города окрест Иерусалима, то в высокомерном помысле и на Иерусалим устремился, также на многую силу свою надеясь и говоря: «Не только царь Иезекия с народом своим не [359] сможет защитить от меня город Иерусалим, но и бог ему не поможет против моей бесчисленной силы». Его надменное хвастовство и богохульные речи услышал бог и так совершил: когда пришел Сенахирим, царь Ассирийский, под Иерусалим и осадил город, то наутро, встав, обнаружил в войске своем сто восемьдесят пять тысяч убитых; и увидев это, он убежал с малой дружиною в Ниневию, и там был убит своими детьми. То же, что и с Сенахиримом-царем, случилось под Псковом и с горделивым королем Стефаном по неизреченному промыслу божию. Об этом пространно впоследствии скажем, пока же поведем речь о происходящем ныне.

Король литовский Стефан на прегорделивом своем престоле панов советников рядом с собою посадил, и начали они распределять полки, кому из его великих панов и гетманов в каком полку быть воеводами. Сначала он назначает воевод в передовой полк. В передовой полк он ставит пана Николая Радзивилла, виленского воеводу, гетмана великого литовского, и пана Остафия Воловича, пана виленского, да пана Яна Дорогостайского, воеводу полоцкого.

Полк правой руки. В полк правой руки ставит пана Яна Тишку жемойтского и пана Мерхеря Шеметю, кухмистра литовского.

Полк левой руки. В полку левой руки ставит пана Яна Глебова, пана минского, подскарбея земского литовского, и пана Николая Сапегу, воеводу минского, и пана Кристофа, воеводу новогрудского.

Сторожевой полк. В сторожевом полку ставит пана Троцкого Николая Радзивилла и пана Филона Кмиту, старосту оршанского.

Большой полк. В большой полк ставит пана канцлера, гетмана великого польского, а с ним много ротмистров; и тот полк стал называться большим польским. А сам король пошел за канцлерским полком, и с ним пошли его приближенные: пан Тишка, воевода польский, пан Бекеш, гетман угорский, пан Николай Кристоф, маршалок великий литовский, пан Ольбрихт Радив, староста ковенский. А у орудий велел быть воеводе угорскому пану Юрию Зиновьеву, старосте чечерскому.

Всех своих великих панов распределив и дав им наставленья, литовский король Стефан отправляется в нынешний свой хвастливый поход на славный великий град Псков. [360]

В преименитом же и богоспасаемом граде Пскове государевы бояре и воеводы, услышав, что литовский король уже идет на Псков-град, по-прежнему неустанно укрепляли град Псков, готовясь к осаде по мудрой воле бога. Посылая непрестанно в волости, в села и в засады, они велели свозить в город всякие запасы: дворы же и оставшиеся кормовые запасы повелевали жечь, чтобы не было у врагов крова; живущим в селах строго приказали бежать в укрепленный Псков.

Православный царь-государь и великий князь Иван Васильевич всея Руси узнал, что литовский безбожный король действительно на его государеву отчину, на Псков-град, с многогорделивою и великою силою устремился; услышав это, царь-государь с умиленностью и мудростью, дарованной от бога, пишет свои царские грамоты в Псков к боярам своим и воеводам и всем воинским людям и псковичам, повелевая стойко и мужественно держать оборону и всем до последнего насмерть с литвою за Псков-град беззаветно биться.

И преосвященный архиепископ Великого Новгорода и Пскова Александр в свое святительство, в преименитый град Псков, государевым боярам и воеводам и всем воинам и псковичам посылает благословение. И с состраданием, как умудренный богом врач и любимый детьми отец, он призывает их на ратный подвиг, и благословляет, и вдохновляет, и святительскую свою молитву вместе с честными своими священниками и дьяконами как победную руку помощи простирает. Также обращается и ко всем священнослужителям: инокам, священникам и дьяконам, и ко всему причту церковному. Тогда в преименитом и богоспасаемом граде Пскове из духовенства были игумен Печерского монастыря Успения пречистой богородицы Тихон; соборной церкви богохранимого града Пскова, пребожественной и неразделимой Троицы настоятель протопоп Лука, протодьякон Алексей. Этим упомянутым начальникам священнического чина и всему священническому и дьяконскому чину и всему причту церковному преосвященный архиепископ пишет, чтобы они беспрестанно и неустанно в соборе молебны пели, а также и по домам день и ночь за православного царя-государя и великого князя Ивана Васильевича всея Руси, и за его, государевых, детей, и за все православное христианство бога молили, чтобы отвел господь бог праведный свой и справедливый, по грехам нашим, гнев от всего [361] православного христианства и в своем неизреченном милосердии обратил взор на честное то место, на град Псков, не предал бы его господь бог в руки врагов, насилие творящих над верующим во Христа народом. Он призывает их также к посту и коленопреклонению, и к беспрестанному молению, чистоте, и целомудрию, и братолюбию, и всем добрым делам; и этому же повелевает учить детей своих духовных, с этим мир и благословение дает. Но расскажем о происходящем.

Уже близилось жестокое время, литовский король Стефан со многою своею силою пришел к рубежам Русской земли. В Псков дошли слухи о том, что литовский король пришел уже на псковскую землю, к городу Вороничу, за сто поприщ от града Пскова. Узнав о том, что близок Псков, он раскрыл свою бездонную пасть, как адскую бездну, и хотел поглотить град Псков. Спешно и радостно, как лютый великий змей из великих пещер, он полетел к Пскову; окруженный чудовищами своими, как искры огненные темным дымом, летел он на Псков; и еще не долетев, уже думал, что град Псков у него в утробе. Аспидов же своих и приближенных змей и скорпионов великий тот литовский король из утробы извергнутыми остатками хвалился насытить. И так все, как змеи на крыльях, летели к Пскову и высокомерием своим, как крылами, повалить его хотели, змеиными своими языками, как жалами, всех живущих в граде Пскове умертвить думали. Все ценное в нем хвалились вынести в своих адских утробах в свою Литовскую землю, говорили, что оставшихся в живых людей, как сокровище, на хвостах своих принесут в дома свои. И уже мнил себя змей победителем над Псковом.

В богоспасаемом же граде Пскове государевы бояре и воеводы, и все воины и псковичи, и весь христианский священный собор, церковного кормила правители, слышали, во-первых, что уже приближаются к граду Пскову; во-вторых, что хочет король поглотить их живыми, как лев свирепый. Благочестиво посоветовавшись, государевы бояре и воеводы с печерским игуменом Тихоном и с протопопом Лукою и со всем священным собором обходят вокруг всего града Пскова с честными крестами и святыми чудотворными иконами и со святыми чудотворными мощами благоверного великого князя Гавриила-Всеволода, псковского чудотворца, и с другими многими святынями, умиленно и по чину [362] совершая молебны к богу. За ними шествовал псковский народ, мужи и жены с малыми младенцами, с плачем и рыданием молясь об избавлении града Пскова; и все вместе, как любящие братья, священнический чин и воинский, и все мужчины и женщины, от мала и до велика, непрестанно с мудрой смиренностью и братской любовью в сердцах своих бога молили и в смиренной мудрости находили утешение. Не мнили о себе высоко, не возносились горделиво в сердцах своих, не хвастались надеждами своими, но только все вместе и сердцем и устами повторяли: «Надежда наша и упование, живоначальная и неразделимая Троица; стена наша, и защита, и покров, пренепорочная богородица; помощники наши и молебщики за нас богу, все святые избранники божий, первый среди них — воевода, великий начальник ликов ангельских, архангел Михаил со всеми святыми небесными силами». С такими словами и богомудрыми мыслями в богоспасаемом граде Пскове готовились к осаде. Благодать божия и надежда на всесильную помощь бога зародили в сердцах всех стремление к подвигу; лед отчаяния и безнадежности не коснулся ни единого в Пскове, огонь же благодати Христовой зажег сердца всех жаждой подвига, вера в благородное дело — умереть за веру христианскую — сделала тела их тверже алмаза. И так по благодати Христовой каждый, согласно своему положению, неустанно и без всяких сомнений готовился к подвигу. И узнали в Пскове, что литовский король Стефан уже пришел под пригород Остров, за пятьдесят поприщ от Пскова, и по Острову-городу бьет из орудий; узнав об этом, государевы бояре и воеводы не дрогнули сердцем и не устрашились, но возложили надежду на бога. Государевы же бояре и воеводы без устали занимались своими делами: для орудий готовили места и расставляли там, где они должны стоять. Также государевы бояре и воеводы всю Окольную стену в Пскове разделили между собой и указали, какому воеводе в каком месте быть. Каждый у себя распределил согласно чину и поставил на места детей боярских, голов стрелецких и стрельцов, затем всех псковских посадских людей и нарвских стрельцов и всех остальных псковичей. По всей стене расставили воинов и простой народ, приготовили пушки, пищали и ручницы и всякие укрепления против государева врага. Так и вершилось все, как здесь описано. [363]

С южной стороны богохранимого града Пскова поднялся дым темный — то литовская сила черная пошла на псковские белые каменные стены, но и вся Литовская земля не смогла бы их окружить. Этот дым, литовские воины, приблизился к Пскову на пять поприщ. В том месте, на реке Черехе, были в засаде государевы дети боярские, чтобы известить о приходе литовских людей. Увидев их на реке Черехе, они прибежали в Псков и возвестили государевым боярам и воеводам, что первые литовские отряды уже пришли на Череху. Государевы же бояре и воеводы повелели звонить в осадный колокол, поджечь посады за рекою Великою, чтобы не было врагам жилья.

Так началась осада богоспасаемого града Пскова в год 7089-й (1581), 18 августа, в день памяти святых мученников Фрола и Лавра.

Потом начали литовские войска переправляться через реку Череху, и под городом начали появляться их полки. Государевы бояре и воеводы совершили вылазку против них. И литовские воины обратились в бегство и тем положили начало своим несчастьям, к городу же приблизиться не осмеливались.

И вот, как дикий вепрь из пустыни, пришел и сам литовский король со всем своим огромным войском того же месяца августа в 26 день, на память святых мучеников Андреяна и Натальи. Этот неутолимый зверь пришел, чтобы насытить свою алчную голодную утробу, и, увидев великий град Псков, словно огромную гору, на которую трудно взойти и невозможно скоро обойти вокруг, так велико ее основание, распалился умом и велел войскам своим окружить и осадить град Псков.

Получив такой приказ, они начали объезжать город, государевы же бояре и воеводы велели стрелять по ним из орудий. Когда пушкари обстреляли их, то многие полки их расстроили и многих людей у них снарядами побили. Приехав к королю, литовцы известили его, что невозможно град Псков объехать вблизи из-за частой стрельбы из города и дальнобойности орудий. Король же повелел объезжать подальше от города, лесами. Когда они поехали, то из города казалось, будто тьма движется. Государевы же бояре и воеводы и туда по ним велели стрелять из больших орудий, и от псковских снарядов леса повалились и многие полки полегли. Королю и об этом сообщили, он же сказал: «Кто наставники мои, которые вели меня на Псков и [364] говорили, что в Пскове нет больших орудий, что князь великий все орудия велел вывезти из Пскова? И что я вижу и слышу? Что у меня и с собою, и в Литве нет ни одной такой пищали, которая бы так далеко стреляла!»

Один из полков остановился и начал расставлять многочисленные шатры. Говорили, что королевский шатер должен стоять около Любятова, на Московской дороге, у церкви Николы Чудотворца. Государевы же бояре и воеводы не велели стрелять по шатрам днем, но все орудия для этого велели днем приготовить. Когда же были поставлены многие шатры и наступила ночь, приблизительно часу в третьем, повелели ударить по ним из больших орудий. Наутро же не увидели ни одного шатра, и, как рассказывали языки, многие знатные паны были тут убиты.

Узнав об этом, король побежал назад к реке Черехе и там стал лагерем за великими и высокими горами на Промежице. Стремясь утолить ненасытную свою алчность, он искал место, удобное для взятия города, и, посоветовавшись со всеми своими приближенными первосоветниками, выбрал такое место — угол городской стены на Великой реке у Покровских ворот; это место надлежало из орудий разбить и таким образом взять град Псков. Так твердо порешил совет.

И повелел лукавый литовский король Стефан приступить к взятию города. Свирепые же и лютые его градоемцы с радостью восприняли его повеление и начали усердно готовиться к взятию города. Первым делом в начале индикта, в сентябре, в первый день семь тысяч девяностого года, начали копать большие траншеи от своих станов по большой Смоленской дороге к Великим воротам и к церкви Алексея, человека божия, и также от нее к городу — к Великим, Свиным и Покровским воротам. И выкопали за три дня пять больших длинных траншей да семь поперечных траншей. А в тех траншеях, как впоследствии подсчитали ходившие туда, выкопаны в земле большие землянки, как целые дома, и даже с печками, сто тридцать две большие избы и девятьсот четыре меньшие. В больших тех землянках расположились ротмистры и сотники, в меньших устроились жить гайдуки. И так, окопавшись землею, хитрым таким способом совсем приблизились к городу, так что между ними и городской стеной был только один городской ров. Злоумышленно и очень хитро они приблизились к городу, копая и роя землю, как кроты; из земли, [365] которую выкапывали для траншей, они насыпали огромные горы со стороны города, чтобы с городской стены не было видно их передвижения. В насыпных земляных валах провертели бесчисленные окна, предназначенные для стрельбы во время взятия города и вылазок из города против них.

Потом, того же месяца сентября в 4 день, ночью прикатили и поставили туры. Первые — у церкви человека божия Алексея, на расстоянии около полупоприща от града Пскова, тут решено быть съезжему двору; также и другой двор турами защитили, рядом с первым, но ближе к Великой реке; да туры боевые поставили: одни против Свиных ворот, вторые — против Покровской угловой башни, третьи туры боевые — за Великою рекою против того же Покровского угла. Все те пять тур засыпали в ту же ночь землею. В пятый день сентября приволокли и поставили в три боевые туры орудия. И так, приготовив всевозможные приспособления для взятия города, лютые литовские градоемцы вооружились на богоспасаемый град Псков.

Государевы бояре и воеводы, увидев все эти литовские ухищрения против града Пскова, бога на помощь призвав и богородицу-заступницу, и всех святых, молящихся богу за нас, это же место начали укреплять, с помощью божьей, против литовцев. Во-первых, печерский игумен Тихон со всем освященным собором, с честными крестами, и с чудотворными иконами, и со святыми чудотворными мощами благоверного великого князя Гавриила-Всеволода, приходят в Угол, в храм пречистой богородицы, честного и славного ее Покрова, что рядом с тем местом, где лютые литовские градоемцы замышляли взять город. Здесь они пропели молебен богу и богородице, то место крестом осенили и святою водою окропили. Также и государевых бояр и воевод крестом благословили, и святою водою окропили, и на подвиг воодушевили, и всех воинов и псковичей вооружили силою крестного знамения Христова; и все к подвигу готовились.

Государевы же бояре и воеводы повелели в том месте укреплять стены города разными способами, за каменной стеной, чуть подальше, начали делать деревянную стену и строить разные укрепления на тот случай, если каменная стена будет пробита из орудий литовскими воинами. Установили и орудия, и детей боярских и стрельцов с их головами на этом же месте распределили [366] и псковских посадских приписных стрельцов здесь же поставили, у Покровских ворот, где ожидали приступа литовских войск. И таким образом приготовились в этом месте. Также и вокруг всего града Пскова, по Большой Окольной стене и в Среднем городе, каждый воевода свою часть стены укреплял, и наблюдал за людьми и сторожами, и неустанно день и ночь готовился к приступу.

В той части крепостной стены, где Покровские и Свиные ворота, был поставлен государев воевода князь Андрей Иванович Хворостинин, кроме того, ревностно трудился здесь и государев воевода князь Иван Петрович Шуйский. Также и все государевы бояре и воеводы съезжались к тому месту на совет, с ними же держали совет и государевы дьяки богом хранимого города Пскова Сульмен Булгаков и Афанасий Малыгин, и пушечного приказа дьяк Терентий Лихачев приезжал к воеводам на совет. И мудро размышляли они об укреплении города, кого как бог вразумит, такой и совет давали; ведь не множеством правителей осуществляются начинания, но добрым советом; им же и бог помогал в благом решении стойко готовиться к славным подвигам и всячески укреплять городские укрепления.

Литовского короля гетман, поставленный во главе орудий, староста чечерский пан Юрий Зиновьев Угровецкий, приехав к королю, возвестил ему: «Государь король Стефан, уже все готово для взятия города: и орудия приготовлены и поставлены на удобные для стрельбы по городу места». Король, услышав это, обрадовался и повелел пану Юрию Угровецкому бить по городу из орудий и сделать в стене, и не в одном месте, большие проломы для взятия града Пскова. Он же приступил к исполнению приказа короля.

Того же месяца сентября в 7 день, в четверг, в первом часу дня, начали бить из орудий по городу — из трех тур, из двадцати пищалей; и били по городу беспрестанно весь день до ночи. Так же и утром пять часов беспрестанно по граду били из орудий и разбили двадцать четыре сажени городской стены до земли, и Покровскую башню всю до земли сбили, и у Угловой башни разрушили весь охаб — до земли, и половину Свиной башни сбили до земли, и стены городские разбили местами на шестьдесят девять саженей. Все это разбили и городскую стену во многих местах проломили. И сообщили об этом королю; он же был очень [367] обрадован этим и повелел своим гетманам и ротмистрам с гайдуками и всем военачальникам прибыть к нему.

И когда сошлись все к королю, то литовский король Стефан, горделиво сидя на своем королевском месте, пригласил всех на обед к себе — и гетманов своих, и великих панов, и всех своих первых сотников, и всех ротмистров, и всех военачальников, и градоемцев, и гайдуков. После обеда же велел готовиться к взятию города Пскова. Они же, радостные и самодовольные, сошлись перед королем и сказали ему гордо и хвастливо: «Сейчас, государь король, по милостивой доброте твоей обедаем и пируем у тебя в обозе и сегодня же, государь, просим у тебя ужина в крепости Пскове, чтобы поздравить тебя с великим и прекрасным градом Псковом».

Король, услышав это, всех гетманов и ротмистров и всех военачальников на обеде у себя обильными угощениями угостил, и с дружеской любовью и просьбой ласково говорил о полном и безусловном взятии города, и клятвенно обещал всем военачальникам быть милостивым и щедрым, и сказал, что все богатство псковское, весь плен и добычу они беспристрастно, согласно их чинам, разделят. Они же отвечали ему на это: «Государь, крепость Псков сегодня непременно возьмем на щит, вернее, государь, они сами твоему имени покорятся, не смогут устоять против твоей бесчисленной армии и искусных градоемцев». И своим женам велели радостно встречать их с добычею из Пскова. И затем литовский король Стефан гетманов своих и ротмистров и всех градоемцев посылает на взятие Пскова.

Того же месяца сентября в 8 день, в праздник рождества пречистой богородицы, в пятом часу дня (был тогда день недели — пятница), литовские воеводы и ротмистры, и все градоемцы и гайдуки проворно, радостно и уверенно пошли к граду Пскову на приступ.

Государевы же бояре и воеводы и все воины и псковичи, увидев, что из королевских станов многие великие полки с знаменами пошли к городу и все траншеи плотно заполнили литовские гайдуки, поняли, что они идут к проломным местам на приступ, и велели бить в осадный колокол, что в Среднем городе на крепостной стене у церкви Василия Великого на Горке, подавая весть всему псковскому народу о литовском наступлении на город. Сами же государевы бояре и воеводы со всеми воинами и стрельцами, которым приказано то место защищать, изготовились и повелели из многих орудий по [368] вражеским полкам стрелять. Стреляя беспрестанно по полкам из орудий, они многие полки побили; бесчисленных литовских воинов побив, они устлали ими поля. Те же упорно, дерзко и уверенно шли к городу, чудовищными силами своими, как волнами морскими, устрашая. Тогда в соборной церкви живоначальной Троицы духовенство с плачем, и со слезами, и с воплем великим служило молебен, об избавлении града Пскова бога моля; псковичи же, простившись с женами и детьми, сбежались к проломному месту, и приготовились крепко против врага стоять, и всем сердцем богу обещали честно умереть всем до одного за христианскую веру, за Псков-град, и за свой дом, и за жен, и детей.

После всего этого в тот же день, в шестом часу, словно великий поток зашумел и сильный гром загремел — то все бесчисленное войско, закричав, устремилось скоро и спешно к проломам в городской стене, щитами же и оружием своим, и ручницами, и бесчисленными копьями, как кровлею, закрываясь.

Государевы же бояре и воеводы со всем великим войском, бога на помощь призвав, бросили христианский клич, призывно вскричали и так же стойко сражались с врагом на стене. А литовская бесчисленная сила, как поток водный, лилась на стены городские; христианское же войско, как звезды небесные, крепко стояло, не давая врагу взойти на стену. И был гром великий, и шум сильный, и крик несказанный от множества обоих войск, и пушечных взрывов, и стрельбы из ручниц, и крика тех и других воинов. Псковские воины не давали литовским войскам взойти на городскую стену, а они, нечестивое литовское воинство, все же упорно и дерзко лезли на стену. Пролом, пробитый литовскими снарядами, был велик и удобен для прохода, даже на конях можно было въезжать на городскую стену. После литовского обстрела не осталось в местах пролома, у Покровских и Свиных ворот, никакой защиты и укрытия, за которыми можно было бы стоять. В то время у проломов внутри города деревянная стена со множеством бойниц для защиты от литовцев во время приступа к городу еще не была закончена из-за бесчисленной и беспрестанной пальбы литовских орудий, только основание ее было заложено. Поэтому многие литовские воины вскочили на стену града Пскова, а многие ротмистры и гайдуки со своими знаменами заняли Покровскую и Свиную башни и из-за щитков своих и из бойниц в [369] город по христианскому войску беспрестанно стреляли. Все эти проверенные лютые литовские градоемцы, первыми вскочившие на стену, были крепко в железо и броню закованы и хорошо вооружены. Государевы же бояре и воеводы со всем христианским воинством твердо стояли против них, непреклонно и безотступно, сражаясь доблестно и мужественно, неослабным сопротивлением не давая врагу войти в город.

Литовский же достохвальный король Стефан, увидев, что его ротмистры и верные градоемцы и гайдуки уже влезли на стены града, и в башнях стоят со знаменами, и в город по народу беспрестанно стреляют, очищая путь для взятия города, исполнился радости несказанной и уже надеялся увидеть взятие города. И сам король к городу приблизился, остановившись в храме Никиты, великомученика Христова, что в одном поприще от города. Тогда приближенные его первосоветники и любимые его избранные дворяне радостно окружили его, уверенно и льстиво говоря королю: «Ты, государь наш, милостивый король Стефан, уже прославился как истинный завоеватель и победитель славного града Пскова. Зная твою превеликую доброту, молим тебя отпустить нас и послать вперед на крепость Псков, чтобы не хвастались потом перед тобою ротмистры, что они с гайдуками одни взяли град Псков».

Король же, услышав от своих дворян и первосоветников, что те радостно и по собственной воле сами хотят исполнить его желание, еще больше радости исполнился. С веселым лицом и радостным сердцем он отвечал им, как своим братьям: «Если вы, мои друзья, такое дружеское решение принимаете, то и я с вами иду и не отстану от вас, друзей моих». Они же отвечали ему: «Ты, государь король Стефан, вступишь в столь великий град Псков подобно великому и славному королю, как великий царь Александр Македонский, всей вселенной властитель, торжественно вступил в великий Рим. Мы же, твои рабы, государь, как рабы Александра-царя в Риме, с честью встретим тебя в твоем великом граде Пскове, и победные хвалебные песни тебе вознесем, и несметное псковское богатство к твоему приходу все приготовим. А государевых бояр и воевод, поставленных великим князем русским в граде Пскове, пленниками приведем. И даже, государь, самое ценное сокровище и русского царя достояние, двух его бояр и воевод: первого — самого главного в граде Пскове, [370] великого гетмана князя Василия Федоровича; второго — славного, стойкого и непобедимого, великого храброго гетмана, князя Ивана Петровича; обоих Шуйских, прославленных в Руси и у нас, связанными перед тобою поставим. Ты же, государь, за их непокорство перед тобою, как хочешь, так и поступай с ними и со всеми их военачальниками». Король, услышав это, с радостью отпускает их на стены града Пскова, им следующее сказав: «Верю, друзья, как доселе все сбывалось по вашему доброму предсказанию, так и ныне сбудется. Что хотите делать, то и делайте, ничто и никогда не устоит против вас и ваших разумных замыслов».

И собралось их, избранных градоемцев и приближенных к королю дворян, две тысячи; и хлынули они через пролом в Свиную башню и начали стрелять из бойниц по христианскому народу, по их ополчению; как из огромного дождевого облака бесчисленные капли, полились на народ ружейные пули, словно змеиные жала, язвя насмерть христиан. И в Покровской башне и по всему пролому сильно наседали литовские воины, оттесняя от того места русское христианское воинство, очищая путь для взятия города.

Государевы же бояре и воеводы, и все ратные люди, и псковичи с ними тоже крепко и мужественно бились: одни под стеною с копьями стояли, стрельцы стреляли по врагам из пищалей, дети же боярские из луков стреляли, другие же бросали в них камни, остальные, кто как мог, помогал спасению града Пскова, И из орудий непрестанно по врагу стреляли и никак не давали сойти в город. Литовское же воинство упорно и настойчиво со стен, и из башен, и из бойниц беспрестанно стреляло по русскому воинству; сменяя друг друга, литовцы бились, говоря: «Град Псков возьмем!» Король же литовский часто посылал к ним, спрашивая о взятии города, и грозно торопил гетманов и ротмистров литовских и все многочисленное войско литовское.

А в богоспасаемом граде Пскове государевы бояре и воеводы с любовью и слезами призывали своих воинов на бой, и христианское воинство самоотверженно и стойко билось с врагом. И можно было видеть, как христианские воины, словно пшеничные колосья, вырванные из земли, погибали за христианскую веру. Другие же изнемогали от многочисленных ран, нанесенных литовским оружием, и ослабели от усталости — день тогда [371] был очень солнечный и знойный; но все крепились, вооружаясь надеждою на бога и его заступничество. В богоспасаемом граде Пскове и в соборной церкви живоначальной Троицы беспрестанно со слезами и скорбью многою молили бога о спасении. И как пришла в храм живоначальной Троицы весть всему освященному собору, что литовские воины уже на стенах и в башнях, и со знаменами ходят, и по городу стреляют, очищая путь для схода, тогда печерский игумен Тихон и протопоп Лука и всего того богоспасаемого града Пскова христианский священнический и дьяконский освященный собор, услышав это, вскричали голосами неумолчными, руки простирая к пречистому образу, на колени пали и мрамор помоста церковного слезами, как струями многими реки, омочили, слезно молясь богородице о спасении града Пскова и живущих в нем. И жены знатные сошлись в соборную церковь на молебен, крича и в голос рыдая, в грудь себя ударяя, богу и пречистой богородице молились, о перила и о пол бились, жалобно восклицая. Так и во всем великом богоспасаемом граде Пскове женщины, оставшиеся дома со своими детьми и малыми младенцами, пред святыми иконами слезно молились и в голос рыдали, в грудь себя били, богородицу со всеми святыми призывая на помощь и прося о молитве, о своих грехах и об избавлении града Пскова бога молили. По всем улицам богоспасаемого того града Пскова стоял крик страшный, и стенанье громкое, и вопль несказанный.

Литовское же воинство крепко и упорно наседало, крича: «Вперед, друзья, уничтожим всех живущих в Пскове за непокорность их; и не вспомянется имя христианское в Пскове, ибо покрыла их тень смертная, и нет того, кто спасет их от руки нашей!»

Кто поведает о силах господа и кто огласит хвалы ему? Блаженны, сказано, все боящиеся бога, ходящие по путям его плоды трудов своих вкусят. Услышьте это, все народы, внемлите, все живущие во вселенной, земные сыны человеческие, равно богатый и убогий. Придите же, все святые Русской земли и земель христианского православия, кто нам соболезновал и помогал молитвами своими к богу, придите в богом прославленный град Псков, воистину же скажу, в богоспасаемый град Псков. Вместе прославим и возвеличим святую Троицу, торжественно помолимся: «Бог нам прибежище и сила, помощник в бедах, охвативших нас». Потому и [372] не страшимся мы, воистину говорю, не страшимся, ведь сказано пророком: «Велик господь и прославлен в городе бога нашего, на святой горе его; бога в беде познаем, когда защищает он свой город». И в смирении нашем вспомнил нас господь, когда цари земные собрались вместе на богоспасаемый град Псков, говоря: «Бог его оставил, поспешим и возьмем его, ибо нет избавляющего его».

О начальник окаянного и горделивого народа твоего литовского, Стефан Обатур, и все твое безумное войско! Как можете говорить, окаянные, что нет избавляющего нас? Господь сил с нами, заступник наш, бог Иакова, бог, в Троице славимый, единый бог, на три имени разделяемый, но в единой сущности познаваемый — Отец и Сын и святой Дух! На него надеемся и уповаем, не то что ты, Обатур, в безбожной своей ереси не признаешь его, а до небес вознесся, идя на град Псков, в безумии своем надеясь и хвалясь множеством силы своей. Подожди, окаянный, узришь, что станет с твоею силою, и уразумеешь, что значит «нет избавляющего» нас, как ты написал о граде Пскове в своем гордом и полном хвастовства послании. За это и унижение примешь: за свое гордое возношение в ад сойдешь со всем своим воинством, ибо в смирении нашем вспомнил о нас господь и избавил нас от врагов наших. И услышал господь мольбу слуг своих, и начало совершаться все по воле неизреченного милосердия владыки, когда взглянул он с участием на своих подданных и явил слугам своим великую милость свою.

С Похвальского раската из огромной пищали «Барс» ударили по Свиной башне, и не промахнулись, и множество воинов литовских в башне побили. Кроме того, государевы бояре и воеводы повелели заложить под Свиную башню много пороха и взорвать ее. Тогда все те высокогорделивые дворяне, приближенные короля, которые у короля выпрашивались войти первыми в град Псков, чтобы встретить короля и привести к королю связанными государевых бояр и воевод (об этом мы говорили, рассказывая об их первой похвальбе), от руки тех «связанных русских бояр и воевод» по промыслу божьему эти первые литовские воины смешались с псковской каменной стеной Свиной башни и из своих тел под Псковом другую башню сложили. Так первые королевские дворяне под Свиною башнею до последнего воскрешения были связаны русскими государевыми [373] боярами и воеводами, о которых они говорили, что приведут их связанными к королю, и телами своими псковский большой ров наполнили.

О них впервые известили короля, после того как он спросил: «Уже в крепости мои дворяне?» Ему же сказали: «Под крепостью». Когда он вопросил: «Что, уже ходят мои дворяне за стеною в городе и русскую силу уничтожают?» Ему же ответили: «Государь, все те твои дворяне в Свиной башне убиты и сожжены во рву лежат>. Тогда король едва не кинулся на свой меч, и сердце его, думается мне, едва не разорвалось, уж так случается с неистовыми, а тем более с язычниками. Тогда разъярился король, послал приказ к тем, кто был в Покровской башне и по всему пролому, строго веля всем ротмистрам и градоемцам во что бы то ни стало взять град Псков. Государевы же бояре и воеводы, видя упорный и беспрестанный огонь, решительные приступы врага, множество своих воинов, погибших и изнемогших от ран, все равно неослабно надеялись на бога. Посылают они в соборную церковь живоначальной Троицы за великим и надежным избавлением, за святыми чудотворными иконами и чудотворными мощами благоверного великого князя Гавриила-Всеволода, псковского чудотворца и избавителя от врагов, и повелевают принести их к проломному месту. Так принесли в царствующий град Москву чудотворную святую икону пречистой богородицы из Владимира для спасения от нашествия царя Темир-Аксака, здесь же, в богоспасаемом граде Пскове, — от нашествия польского короля. Там — от знаменитого Колтыря, здесь — от прославленного Обатура, там посылали за Владимирской иконой, здесь — за Печерской иконой. Там была принесена пресвятая икона из Владимира в Москву в день праздника успения богородицы, и в этот же день Темир-Аксак был посрамлен, образом пречистой невидимо устрашен и со всем воинством побежал от Москвы и с Русской земли. Здесь же, в преименитом и славном граде Пскове, в день праздника богородицы, честного и славного ее рождества, была принесена к проломному месту из соборной церкви живоначальной Троицы святая чудотворная икона успения пречистой богородицы Печерского монастыря вместе с другими чудотворными иконами и мощами благоверного князя Гавриила-Всеволода и другими святынями; и в тот же час невидимо пришло спасение граду Пскову на этом месте. [374]

Крепко билась литва с русским воинством на стенах города у Покровской башни и на всем проломе, государевы же бояре и воеводы со всем христианским псковским воинством так же крепко против них стояли и не давали сойти в град Псков. Когда же, как говорил уже, пошли к проломному месту со святыми иконами, то в тот же час, будто по воле святых икон, вестники примчались на конях, не обычные воины, но Христовы воины против невидимых врагов, черных ликом и делами. Один из них — Арсений, именуемый Хвостовым, келарь Печерского монастыря, где и была чудотворная икона пречистой богородицы; с ним же второй — казначей Снетогорского монастыря Рождества пречистой богородицы Иона Наумов; третий же с ними был Мартирий-игумен, и этот был известен в Пскове всем. Эти упомянутые выше монахи, по плотскому рождению — дети боярские, когда жили в миру, то были искусными воинами. Потому, умудренные богом благодаря вере и честным своим молитвам, они, прибежав к проломному месту, где совершалось для обеих сторон кровопролитное торжество, громкими голосами государевым боярам и воеводам и всему христианскому воинству будто от имени святых икон (как я уже прежде сказал) милость возвестили: «Не бойтесь, станем крепко и устремимся все вместе на литовскую силу! Богородица с милостью и защитой идет к нам на помощь со всеми святыми!»

И услышали государевы бояре и воеводы и все христианское воинство эти слова, что богородица со всеми святыми идет на помощь, и одновременно с этой вестью осенила богородица все православное христианство своей милостью и помощью; и сердца немощных окрепли и стали тверже алмаза, и все вместе приготовились к подвигу. Тогда все, единым сердцем восприняв богородицы милость и ее помощью вооружившись, едиными устами богородицу на помощь призвали, и государевы бояре и воеводы, с ними же упомянутые выше монахи и все воинство христианское в один голос вскричали: «Сегодня, друзья, за христианскую веру и за православного государя нашего, царя и великого князя Ивана Васильевича всея Руси умрем все вместе от руки литовцев, но не отдадим государя нашего града Пскова польскому королю Стефану!» Также великого заступника псковского, князя Гавриила-Всеволода, с ним же князя Довмонта и Николая, Христа ради юродивого, в сердцах своих призвав на помощь, все [375] христианское воинство в едином порыве устремилось на литовскую силу, на стены города, на проломное место. И так божьей милостью, молитвою и заступничеством пречистой богородицы и великих святых чудотворцев сбили литовскую силу с проломного места, и по благодати Христовой там, где на псковской стене стояла литовская нога, в тех местах вновь христианские воины утвердились и со стены били литву уже за городом и добивали оставшихся еще в Покровской башне.

В то время, когда по предначертанию бога одолели христиане литву и сбили литовских воинов, ротмистров и Гайдуков с проломного места, тогда благодать Христова не утаилась от всех оставшихся в граде Пскове жен. И по всему граду Пскову промчалась весть? «Всех литовских людей бог помог с городской стены сбить и перебить, а вам, оставшимся женам, велено, собравшись у пролома, идти за литовскими орудиями и оставшуюся литву добивать».

Тогда все бывшие в Пскове женщины, по домам сидевшие, хоть немного радости в печали узнали, получив благую весть, и забыв о слабости женской, и мужской силы исполнившись, все быстро взяли оружие, какое было в доме и какое им было по силам. Молодые и средних лет женщины, крепкие телом, несли оружие, чтобы добить оставшихся после приступа литовцев; старые же женщины, немощные телом, несли в своих руках короткие веревки, собираясь ими, как передают, литовские орудия в город ввезти. И все бежали к пролому, и каждая женщина стремилась опередить другую. Множество женщин сбежалось к проломному месту, и там великую помощь и облегчение принесли они христианским воинам. Одни из них, как уже сказал, сильные женщины, мужской храбрости исполнившись, с литвою бились и одолевали литву; другие приносили воинам камни, и те камнями били литовцев на стене города и за нею; третьи уставшим воинам, изнемогшим от жажды, приносили воду и горячие их сердца утоляли водою.

Было это в пятницу, в праздник рождества пречистой богородицы, уже близился вечер, а литовские воины все еще сидели в Покровской башне и стреляли в город по христианам. Государевы же бояре и воеводы вновь бога на помощь призвали, и христианский бросили клич, и в едином порыве все, мужчины и женщины, бросились на оставшихся в Покровской башне литовцев, [376] воoружившись кто чем, как бог надоумил: одни из ручниц стреляли, другие камнями литву побивали; одни поливали их кипятком, другие зажигали факелы и метали их в литовцев, и по-разному их уничтожали. Под Покровскую башню подложили порох и подожгли его, и так с божьей помощью всех оставшихся в Покровской башне литовцев уничтожили, и по благодати Христовой вновь очистилась каменная псковская стена от поправших ее поганых литовцев. Когда наступила ночь, свет благодати воссиял над нами по божьему милосердию, и отогнали их от стен города.

И побежала литва от города в свои станы. Христиане же выскочили из города и далеко за ними гнались, рубя их; тех, кого настигали в псковском рву, поубивали, многих живыми взяли и самых знатных пленных привели к государевым боярам и воеводам с барабанами, трубами, знаменами и боевым оружием. А сами невредимыми вернулись в Псков с победою великою и бесчисленным богатством, принеся очень много оружия литовского, дорогих и красивых самопалов и ручниц самых разных. И так по божьей благодати и неизреченному милосердию пребожественной Троицы и молитвами и молением пречистой богородицы и всех святых чудотворцев спасен был великий град Псков в день честного и славного рождества богородицы; в третий час ночи бог даровал христианскому воинству великую победу над горделивой и безбожной литвой.

Государевы бояре и воеводы, и весь освященный собор, и все православные христиане, мужчины и женщины со всеми детьми, узнав о неизреченном и несказанном милосердии бога, пресвятой и пребожественной, живоначальной и неразделимой Троицы, и о молитве и молении верной нашей христианской заступницы, крепкой в бранях воеводы, истинной богородицы и приснодевы Марии, и всех святых великих чудотворцев, за всю Русскую землю заступников, а особенно — великого светильника, по сю пору истинного заступника славного именитого града Пскова, благоверного великого князя Гавриила-Всеволода, с ним же и князя Довмонта и Николая, Христа ради юродивого, и всех святых, — исполнились неизреченной радости и великую благодарность богу вознесли. И после великого своего труда государевы бояре и воеводы и все православное христианское воинство получили малое отдохновение и отерли храбропобедный свой пот. [377]

Потом государевы бояре и воеводы обратились ко всему христианскому воинству и псковичам, мудроучительно наставляя их: «Сегодня, братья, для нас был первый день плача и веселья, храбрости и мужества. Плача — ибо за грехи наши подверг нас бог тяжелому наказанию; веселия — ибо сподобляемся мы умирать за христианскую веру и законы отцов. Ныне настает время храбрости и мужества; как начали, так молим бога и постараемся завершить, видя такое великое милосердие бога к нам. Ибо сказано: «Сильные враги наши пали, а мы, немощные, обрели силу; и ненасытные вовсе хлеба лишились, а мы по милосердию божию исполнены благ». И еще: «Не вспомнит господь бог о грехах наших и отвратит праведный свой справедливый гнев». И, видя его великое милосердие и доброе начало, надеемся и на славный конец: ибо говорят некоторые о нравах хвастливых литовцев, что если ошибутся они в начале, то потом еще более опрометчивыми будут. Мы же благодатию Христовою и по имени его христиане зовемся. Будем же готовы умереть за святую ту Христову веру и за православного государя нашего, царя и великого князя Ивана Васильевича всея Руси, и за его государевых детей, наших государей. И в помыслах и в сердцах наших не изменим им и не поддадимся страху и отчаянию, ибо ему, государю, непобедимое оружие — животворящий крест целовали. Как говорит святое Евангелие, неизреченные Христовы уста: «Что пользы человеку, если он приобретет весь мир, а душу свою опустошит? Или что даст человек за душу свою?» С такими премногими утешительными словами обратились государевы бояре и воеводы, как истинные христианские поборники, к подвластному им войску.

Христолюбивое воинство, услышав это, с плачем и со слезами, благонравно и благочестиво отвечало так: «От прародителей своих мы — христиане, и сами в Христовой вере родились и ныне готовы умереть за Христову веру; как начали — с богом, так и завершим, без всякого обмана». Так и свершилось по благодати Христовой.

Потом государевы бояре и воеводы повелели похоронить доблестных храбрецов, погибших от руки литовских мучителей, пострадавших за веру Христову, как древних мучеников. Всего же было убито после первого большого приступа восемьсот шестьдесят три человека. А раненых повелели лечить за счет государевой казны. [378] Всего же ранено было в первый большой приступ 1626 человек.

Литовский же многогорделивый король Стефан, увидев, что желания его не сбылись, а его литовское воинство постыдно и со срамом бежало от города, великого стыда исполнился, гетманов своих и ротмистров даже видеть не мог. И гетманы не смели явиться к своему королю, стыдясь своего позора и неуемной похвальбы перед королем. К тому же услышал король, что великий угорский гетман, любимый им Бекеш Кабур, убит под Псковом и иные великие славные литовской земли люди убиты: пан Стефан, пан Мартын, великий угорский гетман Петр, пан Ян Сиос, пан Дерт Томас, пан Генес Павлов, пан Береденик и иные многие великие и славные литовские паны. А всех градоемцев, убитых под Псковом, как говорили они сами, было более пяти тысяч, а раненых вдвое больше.

Услышав об этом, король впал в отчаяние и великую кручину, осыпая себя и свое войско многими упреками. К тому же слышит король у себя в станах плач сильный, и крик, и рыдание, и вопли многие, будто весь лагерь пришел в волнение и смятение: пани о панах плачут, мужьях своих, матери с детьми своими прощаются, брат с братом разлучаются. Жестоко поплатились они под Псковом жизнью своей: повелели супругам своим встречать их из Пскова, но за эту похвальбу и сами не вернулись с псковского поля, изо рва не вышли, и тела их были брошены на съедение псам.

И снова сел король на свой высокогордый престол, а пред ним предстали великие его гетманы и паны рад, его первосоветники, и все размышляли: «Каким образом можно взять град Псков, и какой хитростью и мудростью одолеть в Пскове неукротимых воевод и непокорный народ?» И вновь держат совет, как взять богоспасаемый град Псков. Одни говорят, что нужно брать приступами, другие же первосоветники велят с ласкою и угрозами просить град Псков у государевых бояр и воевод и у народа, о том написать грамоты и кидать их на стрелах в город. «Если же и так не одолеем, и ласкою и угрозами не уговорим, то пусть великие гетманы и паны первосоветники, каждый продумав, как устроить свой подкоп, подведут их под городскую стену, чтобы, подкатив потом порох, поджечь его; так, не проливая крови литовского своего войска, легко и быстро можем взять град Псков». Выслушал король этот [379] безбожный совет их, кощунственное их умышление, это суетное и тщеславное возношение ума их и многие похвалы расточил их разуму, и решил поступить по их совету. Вновь литовские ротмистры и гайдуки, следуя решению совета, начинают каждодневные воровские приступы на места пролома.

Государевы же бояре и воеводы с христолюбивым воинством никак не давали врагу взойти на городскую стену. Тогда же государевы бояре и воеводы повелели построить против проломного места деревянную стену с многочисленными бойницами, и многие башни поставили, и во многих местах поставили орудия, готовясь к приступу литовских сил. Между обеих стен — каменной и деревянной стеной в городе — повелели выкопать ров и поставили в нем острый дубовый чеснок, также и по всему пролому и в башнях поставили и укрепили плотный острый чеснок, так что человеку невозможно было никаким образом пробраться через него. По-разному готовились к приступам! кто готовился, зажигая смолье, метать его в литовцев, кто подогревал в котлах кипяток с нечистотами или готовил кувшины с порохом, чтобы метать их в литовцев, кто сухую сеяную известь приготавливал, чтобы засыпать литовскому воинству бесстыдные их глаза. И так благодатию Христовою основательно и надежно приготовились к приступам. Литовское же воинство ежедневно, а иногда дважды и трижды в день и ночью штурмовало город, но всегда, с помощью бога, христиане отбивали литву от стен и многих литовских воинов во время приступа уничтожали, христианское же воинство всегда богом защищено было.

Гордонапорная литва, увидев, что невозможно стены города взять штурмом, нехотя сказали об этом королю, король же повелел в Псков государевым боярам и воеводам писать грамоты о сдаче града Пскова. «Уведайте, — писал он, — бояре и воеводы, что не затем я пришел под ваш град Псков, чтобы уйти, не взяв его. Да и сами знаете, сколько городов государя вашего взял я в прошедшие два года и ни от одного не ушел, не взяв; не только передо мною, но и перед посланными мною гетманами не мог устоять ни один из городов. Ныне же пишу вам, жалея вас и щадя ваше благородство, помилуйте себя сами и покоритесь моему великому имени, сдайте город без крови. Если так поступите, да известно будет вам, что ни один из вас, знатных, не [380] был так пожалован вашим государем, как мною будет обласкан и облагодетельствован. Если же явитесь ко мне, надеясь на мою ласку, то даю вам свое королевское слово и вместе с избранными своими панами обещаю вам, что не только наместниками моими будете в граде Пскове, но и многие города в вотчину вам дам, если мирно сдадите мне город. Весь народ в городе помилую, и будете вновь жить по своим законам, и каждый свои обязанности исполнять, и торговать по-старому на своих торгах. Если же не покоритесь, то ни один человек во всем великом вашем граде Пскове не увидит моей милости, но все самыми горькими смертями умрут». И написав грамоты, пускают их на стрелах в город, и не один раз, и не дважды, но много раз пускают стрелы с такими грамотами в Псков. Государевы же бояре и воеводы пишут в ответ так: «Пусть знает твое величество, гордый литовский правитель, король Стефан, что в Пскове и пяти лет христианский ребенок посмеется над твоим безумием и твоими глупыми первосоветниками, о которых ты нам написал. Какая польза человеку возлюбить тьму больше света, или бесчестие больше чести, или горькое рабство больше свободы? Чем лучше нам оставить святую свою христианскую веру и покориться вашей плесени? И какое приобретение чести в том, чтобы оставить нам своего государя, православного великого христианского царя, и покориться иноверному чужеземцу и уподобиться иудеям? Тем более что они по незнанию или по зависти распяли господа славы, нам же, зная своего православного царя-государя, в царской державе которого и прародители наши родились, как оставить его? Или думаешь прельстить нас лукавой ласкою и пустой лестью или суетным богатством? Но и всего мира сокровищ не хотим за свое крестное целование, которым присягнули своему государю. И что ты, король, стращаешь нас горькими и позорными смертями? Если бог за нас, то никто против нас! Все мы готовы умереть за свою веру и за своего государя, но не сдадим града Пскова, не покоримся льстивым твоим словам. Ни один из младоумных в граде Пскове не последует твоему совету, из степенных же и зрелых мужей в Пскове никто даже слушать не будет о твоем безумном умышлении. Готовься к битве с нами, а кто кого одолеет, то бог покажет». И так же, на стреле, пустили врагу свой ответ. [381]

Государевы бояре и воеводы совершали частые и каждодневные вылазки за город; божьей милостью и царским счастьем и благодаря своей боярской и воеводской находчивости многих языков литовских захватывали и в город приводили и выведывали у них, пытая и истязая, о замыслах против Пскова короля и его первосоветников, и так готовились против их козней. В один из дней была вылазка за Варлаамские ворота, в которой схватили литовских языков, от них же точно узнали, что литовские гетманы самонадеянно похвалились своему королю подкопами взять град Псков, и каждый из военачальников разных земель свой подкоп повел: подкоп королевский польский, подкоп литовский, скорый и хвастливый, подкоп угорский, подкоп немецкий, и всего в разных местах девять подкопов. Эти же литовские языки сказали государевым боярам и воеводам, что все те подкопы повели еще 17 сентября, а вперед всех готов будет угорский подкоп. Но ни один из тех литовских языков не знал, к какому месту ведутся те подкопы, и говорили они, что в литовском войске зорко следят, чтобы о тех подкопах никто не знал.

Государевы бояре и воеводы, разведав, что литовский король под Псков многие подкопы повелел вести, возблагодарили бога, что узнали об этом умысле литовском, сокрушались только, что не узнали, под какие места ведутся подкопы. И, призвав бога на помощь, повелели против подкопов из города повести несколько слуховых ходов, не только от пролома, где ожидали подкопов, но по всему Пскову в слуховых ходах велели внимательно следить за подкопами.

Также и освященный собор беспрестанно, день и ночь молил бога о избавлении града Пскова от нынешних бед; трижды в неделю приходили на пролом с крестами, святыми чудотворными иконами и чудотворными мощами благоверного князя Гавриила-Всеволода и с другими святынями и совершали молебны. Литовские же гайдуки, как только слышали, что христианские священники служат молебен у пролома, рядом с Покровской угловой башней, то, догадываясь, что там собирается много народа, начинали метать туда камни и ими христиан увечили.

Однажды, 20 сентября, священники, как обычно, пришли с крестами к Покровской угловой башне и совершали молебен, литовские же гайдуки опять, по дикому [382] своему обычаю, начали швырять камни в город. И огромным камнем попали в принесенный из собора живоначальной Троицы чудотворный образ великого страстотерпца Христова и великомученика-победоносца Дмитрия Солунского, икону греческого корсунского письма, в надетый на нем золоченый доспех, и пробили доспех повыше пояса, у правого плеча, так глубоко, что и левкас до доски отбили. Священники же, а также государевы бояре и воеводы и все православные христиане, увидев свершенное над образом страстотерпца, обратились к святому великомученику Христову Дмитрию: «О великомученик и победоносец, узнай врагов наших дерзость: не только над нами, но и над святым твоим чудотворным образом надругались. Так помолись же, святой Дмитрий, господу и избавь нас от врагов наших своею молитвою и помощью, как умолил ты милостивого владыку за свой град Солунь и как помог некогда в битве с погаными немцами на великом Чудском озере великому князю Александру Невскому, защищавшему великий град Псков: тогда, как знак твоей милостивой помощи, нашли на месте великого побоища великого князя Александра Невского с немцами серьгу из правого уха, оброненную с твоего чудотворного образа. Так и ныне, святой Дмитрий, яви милость свою и избавь нас и град наш Псков от врагов наших, злогордой литвы». Разве можно чудо молчанию предать? И о новом милосердии божьем нужно рассказать. В тот же день, когда безбожные дерзнули и на святой образ страстотерпца посягнуть, полностью открылся умысел литовского короля и всех его первосоветников, какие подкопы ведутся и под какие места городской стены. А случилось это таким образом. Из литовского войска прибежал в город Псков перебежчик, прежде русский, полоцкий стрелец по имени Игнаш. Тот Игнаш государевым боярам и воеводам и рассказал, против каких мест ведутся подкопы, и со стены указал те места. Государевы же бояре и воеводы, услышав это, радости исполнились и возблагодарили бога, и пречистую богородицу, и святых великих чудотворцев, и святого великомученика Дмитрия, ибо ради его святого образа бог и это неведение рассеял. Против тех подкопов скоро и спешно начали копать слуховые ходы, и сентября в 23 день, божьей милостью, наши русские слуховые ходы сошлись с литовскими подкопами между Покровских и Свиных ворот, и злодейский их умысел с [383] помощью Христовой расстроился. Так же и другой подкоп, под Покровскую башню, перехватили, а остальные литовские подкопы за городом сами обрушились. И так, божьей милостью, и этот литовский план окончательно расстроился.

Увидев безнадежность своих планов и неосуществление замыслов своих первосоветников, литовский король и его войско ежедневными приступами вновь пытаются занять городскую стену и внезапно ворваться в город с многою силою. Русское же христианское воинство даже ступить на городскую стену им не дает. Вновь литва, стремясь осуществить свои неосуществленные замыслы, обсуждает старые свои приемы взятия городов: «Если вызвать как-то смятение в городе, то через проломные места сможем войти в город». И вот октября в 24 день из-за Великой реки начали стрелять по жилым домам раскаленными ядрами и чуть ли не весь день стреляли. Но милостию божьей и от этих литовских козней бог сохранил великий град Псков совершенно невредимым.

Гордонапорная литва, увидев, что и так не добилась она даже малого из того, что хотела, другое дерзкое решение принимает. 28 октября со стороны реки Великой под городскую стену пробрались литовские гайдуки, градоемцы и каменотесы и, закрывшись специально сделанными щитами, начали подсекать кирками и всякими орудиями для разбивания камня каменную стену от Покровской угловой башни и до водяных Покровских ворот, чтобы вся стена, подсеченная, упала в реку Великую. А деревянную стену, что построена для укрепления рядом с каменной, хотели зажечь. В то же время из-за реки Великой по народу, стоящему у городской стены, решили стрелять из орудий, и так надеялись окончательно взять город.

Государевы же бояре и воеводы, увидев такой над городом умысел, против замыслов литвы для обороны города со своей стороны повелевают зажженное смоляное тряпье на литву и на щиты их метать, чтобы от огня щиты их загорались, а сами они от удушливого дыма из-под стены выбегали или же там сгорали. Литовские же воины, понуждаемые силой, все это терпели и стояли, упорно и настойчиво подсекая стену.

Государевы же бояре и воеводы повелели провертеть сквозь деревянную и каменную стены частые бойницы и из тех бойниц стрелять по подсекающим из ручниц [384] и копьями их колоть. Кроме того, лили на них горячую смолу, деготь и кипяток, зажженный просмоленный лен на них кидали, и кувшины с порохом в них бросали. Те литовские гайдуки, что надежно укрылись, продолжали долбить стену; другие же, охваченные огнем и дымом, не в силах терпеть, стремглав выбегали из-под стены. Чтобы ни одному из этих проворных литовских гайдуков не дать убежать, были расставлены опытные псковские стрельцы с длинными самопалами. Некоторые же литовские градоемцы так глубоко продолбили стену, что уже и без щита могли ее подсекать, и ни горячей водой, ни огнем пылающим их нельзя было выжить, но и против этих, особенно смелых, благомудрые государевы бояре и воеводы с мудрыми христианскими первосоветниками придумали для спасения города следующее: повелели навязать на шесты длинные кнуты, к их концам привязать железные палки с острыми крюками. И этими кнутами, спустив их с города за стену, стегали литовских камнетесов и теми палками и острыми крюками извлекали литву, как ястребы клювами утят из кустов на заводи; железные крюки на кнутах цеплялись за одежду и тело литовских хвастливых градоемцев и выдергивали их из-под стены; стрельцы же, как белые кречеты набрасываются на сладкую добычу, из ручниц тела их клевали и литве убегать никоим образом не давали.

Бедные же литовские градоемцы, гайдуки и каменотесы, увидев, что и этот замысел их гордых воевод не осуществился, не могли терпеть больше их понуканий, прибежали в стан к королю, от горечи сердечной с плачем говоря: «Да повелит твое величество, государь король Стефан, всем нам в станах от меча твоего умереть, но не вели всем до единого погибнуть под крепостью Псковом. Насмерть бьются, упорно и умело русские люди из крепости Псков, и еще более умело и мудро справляются со всеми нашими уловками главные их гетманы, и никак не можем устоять против них». Король, услышав это от своих верных градоемцев и гайдуков, осудил их за эти слова в сердце своем, но только сказал в ответ: «Пане гайдуки, еще два или три приступа к городу совершите ради меня, если и тогда не возьмем город, то сделаю все, как вы хотите, — из окопов и от крепости отведу».

И повелел из-за Великой реки беспрестанно все дни из орудий бить по стене, и ежедневные приступы повелел [385] совершать. И пять дней подряд из орудий по городу били, и все те пять дней упорными приступами осаждали город, стену же городскую и со стороны реки Великой разбили. Наконец 2 ноября по льду пошли на большой приступ от Великой реки, а гетманы и ротмистры их на конях наезжали, саблями секли гайдуков, понуждая их идти к городу на приступ. Но стоило им броситься с криками к городу, как из города всех их, подгоняемых гайдуков и подгоняющих ротмистров, уложили, словно мост по льду. Так и в этот день божьей милостью спасен был великий град Псков.

Государевы бояре и воеводы послали донесение государю из его государевой отчины, именитого града Пскова, об убитых и раненых в первый большой приступ и просили о пополнении, чтобы отстоять град Псков от множества замышлений литовского короля. Благоверный царь-государь и великий князь Иван Васильевич всея Руси, узнав о том, в своем царском величии через свои Стрелецкие приказы повелевает голове стрелецскому Федору Мясоедову со своим отрядом стрельцов пройти через литовский лагерь в осажденный град Псков на пополнение. Стрелецкий голова Федор Мясоедов, желая достойно исполнить царское повеление, мужеством своим и храбростью отринул страх перед литовской силой, и божьей милостью вооружившись и царским наказом укрепившись, не щадя своей жизни ради христианской веры, желая царской милости и боясь царского гнева, добр-здоров прошел сквозь литовское войско со всеми стрельцами и обозом. Когда услышали о его приходе в Псков государевы бояре и воеводы и все христианское русское воинство, что было в Пскове, возблагодарили о том бога и государя; литовские же воины познали унижение и страх из-за того, что пропустили, не заметив, русское войско в град Псков.

Гордый король, увидев, что никакими способами и злыми умыслами нельзя взять град Псков, повелел ротмистрам с гайдуками отойти от города в станы и орудия оттащить. И так, ноября в 6 день, на память преподобного отца нашего Варлаама Хутынского, в четвертый час ночи все литовские гайдуки и ротмистры из окопов вышли и орудия от всех тур отволокли. Государевы же бояре и воеводы, а также все христолюбивое воинство вместе со всем народом, пребывающим в Пскове, услышав об этом, благодарно и радостно вознесли хвалу [386] богу, надеясь, что вскоре и король со всем войском отойдет.

Но король еще стоял под городом и размышлял о своем безуспешном походе, думая, как и чем смыть стыд и срам с лица своего и как хоть немного оправдать пустую и гордую похвальбу свою. Ибо за высоту гордыни он был повержен, многие богатства свои истратив, желаемого не получил, бесчисленное свое войско уложил, а столь желанным для него градом Псковом не овладел, но еще и несказанным позором покрыл себя. Пока литовский король Стефан все еще стоял под Псковом, благоверный царь-государь на Литовскую землю послал воевод своих с войсками, и там, в Литовской земле, государевы воеводы многие литовские города завоевали и пленили и невредимыми возвратились на Русскую землю с большим богатством и пленом. И потому король должен был призадуматься.

В это время приехал к нему лютеранской веры римского католического папы протопоп Антоний. Король же, увидев его, сильно обрадовался. Первым призывает его к себе на совет, открывает протопопу Антонию крушение своих желаний и, чтоб покрыть свой позор, просит у него помощи, вместе они советуются, как заключить мир с государем нашим. О премудрость и милость божия, ибо гордых господь смиряет, а смиренных возносит! Некогда литовский король говорил, что о мире с русским царем даже мысли не допускает, ныне же сам советуется, как бы ему с государем нашим мир заключить. Решение это король с радостью принимает, а также посылает гонцов своих к государю царю и великому князю, чтобы договориться о съезде послов.

Протопоп же Антоний, усвоивший Ихнилатово лукавство и льстивость хитрой лисы, является к государю до съезда послов и по желанию обеих сторон берется помирить их, и говорит, что он послан от римского папы для примирения государя и короля. Король же по его совету для начала так поступает: сам король от Пскова в свою Литовскую землю уходит в тот же семь тысяч девяностый год (1582), декабря в 1 день, на память святого пророка Наума. Под Псковом же оставляет пана канцлера, польского гетмана, и с ним множество людей для продолжения осады великого града Пскова, страша и угрожая город осадой вымотать или голодом уморить, надеясь, что беды, охватившие город, вынудят град Псков сдаться. Такой совет король поляку [387] канцлеру оставляет, сам же король в Литву отъезжает. Поляк же канцлер тоже похваляется длительной осадой взять Псков-град.

Где же твой ум, польский король? где твои безбожные планы, князь великий литовский? где же твой здравый смысл, Стефан? Думаешь ветрами повелевать, в морской пучине хочешь найти дорогу, высоко парящего орла круги сосчитать? Невозможно тебе против рожна идти! Если бог за нас, то ты ли на нас?! В том и проявилось твое безумие, что сам и при своем пребывании здесь всякими своими разными хитростями не взял великого града Пскова, ныне же, после своего унизительного и постыдного отступления от Пскова-града, холопу своему велишь взять великий град Псков. О глупость! о неразумие! голова с ногами советуется, господин рабу своему честь воздает! Если бы какой-нибудь твой воевода, посланный тобою под который-нибудь из городов, повеление своего государя не исполнил, это было бы неудивительно: но если сам господин, не справясь, холопу исправить велит — позор это и для простых воинов, а тем более для военачальников; даже если бы потом и сам исправил.

Что же ты хвалишься в лютой злобе беззакония? Не своею ведь силою нас одолеваешь, но за свои грехи мы несем наказание. Говорится в Писании о пленении Иерусалима Титом, царем римским: «Не Тита бог любил, но Иерусалим казнил». Ты же похвалился до конца разорить царство христианское. Как посмел ты своим дерзким языком такую похвальбу произнести, что христианское царство разоришь, или предтеча ты отступника, который явится перед концом царства? Говорит ведь Писание: «Нет под небом народа, который сможет одолеть царство христианское», ибо посреди него воздвигнута крестная сила, этим крестом вселенские концы премудро определяются по широте, и долготе, и высоте, и глубине. Какая мощь и какая сила сможет когда одолеть крестную силу? Почитая крест, христианское царство оберегается недвижимо распятым на нем владыкою Иисусом Христом. Когда же придет время отступничества, объявится антихрист, сын погибельный, когда, как сказал апостол, упразднится всякий порядок и власть, тогда, сказано, и сам сын предаст царство богу и отцу. Какое же это царство, как не христианское? Если же видим, что бог карает христианское царство всякими бедами, то за грехи карает. [388]

Ибо кого бог любит, того и наказывает, бьет сына, которого приемлет. Устремятся, сказано, все царства со всех четырех сторон на христианское царство, но не одолеют его. И как чистое золото, христианский род проверится всякими испытаниями, но сказано — претерпевший до конца и спасется. Так и сам Спаситель наш сказал в святом Евангелии: «И придя, найдет сын человеческий веру во время ослабления веры». За эту же Христову веру желаем умереть, на бога надеемся, что избавит нас от посланных на нас бед. Ибо написано: «Многие скорби суждены праведным, и от всех избавит их господь»; «Потерпи, господа ради, и вознесет тебя, как наследника земли». Но расскажем о происходящем.

Когда король литовский ушел в свою Литовскую землю, то польский гетман, пан канцлер остался под градом Псковом со многою силою, Псков же град еще оставался в осаде. Государевы бояре и воеводы против литовского воинства совершали частые вылазки из града Пскова через разные ворота, и с божьей милостью литовское воинство побивали, и языков в город приводили. К государю же царю и великому князю Ивану Васильевичу всея Руси государевы бояре и воеводы часто из Пскова гонцов с грамотами посылали, писали обо всем происходящем в Пскове и о неослабной надежде на бога, извещая государя о том, что было при королевской осаде, и о королевском отступлении от города и о стоянии под Псковом воевод его, пана канцлера с товарищами. С этими грамотами из Пскова многие гонцы к государю через литовское войско проходили.

Государь же, узнав о благоздравной христианской победе над литвою в своей отчине, граде Пскове, и о бегстве с позором от града Пскова короля литовского, богу и пречистой богородице и всем святым великую благодарность воздал с благоверными своими царевичами и царицами. Преосвященному же митрополиту в царствующем граде Москве повелел повседневные молебны петь и такие же молебны совершать во всех архиепархиях и епархиях.

Канцлер же пан, польский гетман с литовскою силою еще стоял под Псковом, град Псков войском держа в осаде, на взятие города не решался и даже приблизиться не осмеливался, но только стоял, окружив град Псков своими войсками. Государевы же бояре и воеводы тоже действуют: января в 4 день из Великих ворот [389] сделал вылазку большой отряд конных и пеших, и в той вылазке более восьмидесяти почтенных и прославленных, знаменитых панов убили и много важных языков в город привели. Это была последняя вылазка. Всего же вылазок из города было сорок шесть, а приступов литовских к граду Пскову — тридцать один.

Жестокосердный тот, великогордый поляк канцлер, увидев неожиданную кончину своих великих знатных и храбрых панов, впал в великую кручину. Против государевых бояр и воевод, более всего против государева боярина и воеводы князя Ивана Петровича Шуйского, измышляют они великую хитрость.

Того же месяца января в 9 день пришел из литовского лагеря в Псков пленный русский и принес с собою большой ларец. Его впустили в город и привели к государевым боярам и воеводам, он же сказал им о ларце и грамоте, что они присланы от королевского дворянина Гансумеллера. В грамоте же было написано: «Первому государеву боярину и воеводе, князю Ивану Петровичу, Гансумеллер челом бьет. Бывал я у вашего государя с немцем Юрием Фрянбреником, и ныне вспомнил государя вашего хлеб-соль, и не хочу против него стоять, а хочу выехать на его государево имя. А вперед себя послал с вашим пленным свою казну в том ларце, который он к тебе принесет. И ты бы, князь Иван Петрович, тот мой ларец у того пленного взял и казну мою в том ларце один осмотрел, а иным не давал бы смотреть. А я буду в Пскове в скором времени».

Государев же боярин и воевода, князь Иван Петрович грамоту прочел и, посоветовавшись со своими товарищами, почувствовав, что ларец тот с обманом, повелел найти таких мастеров, которые ларцы отпирают, и отнести ларец подальше от воеводской съезжей избы своей, и отпереть его со всей осторожностью. Когда мастер открыл тот ларец, то увидел, что он дополна наполнен: двадцать четыре заряженных самопала смотрели на все четыре стороны, поверх их было насыпано с пуд пороха, взведенные же замки самопалов были соединены ремнем с запором ларца, стоило только дотронуться до него, как спускались курки взведенных самопалов, высекая огонь, поджигая порох. Таков был умысел канцлера и хитрый план его подчиненных против государева боярина и воеводы, князя Ивана Петровича Шуйского; за его верную государеву службу, и за его непобедимое воеводство, и за его [390] благоразумный разум в государевых делах против государевых недругов, и всех королевских умыслов, и канцлеровой похвальбы, и всего литовского войска гордости хотели они его погубить таким образом.

Но что твоя безумная гордость, глупый воевода, канцлер, с подчиненными тебе и с помощниками? Затеял ты выше своего ума дело, выше бога замысел. Я же. тебе так скажу: кого бог хранит, того и вся вселенная не сможет убить, а от кого бог отвернется, того и вся вселенная не сможет укрыть. Ибо сказано: праведный жив будет, вместо него погибнет нечестивый. Ведь сказал господь в святом Евангелии своим ученикам, и не только им одним, но и всем верующим истинною верою в его имя: «Ныне даю вам власть наступать на змею, и на скорпиона, и на всю силу вражию, и ничто не повредит вам». Мы же по благодати Христовой царскую Христову печать — крест на лицах своих запечатлеваем, и все ваши бесовские умыслы с Христовой помощью можем расстроить.

И от этого смертоносного хитрого умысла в Троице славимый бог и богородица уберегли и не погубили государева боярина и воеводу, князя Ивана Петровича Шуйского с товарищами, да и того не погубили, кто ларец тот отпирал.

После этого минуло несколько дней; и в 17 день того же месяца января с южной стороны богохранимого града Пскова, от церкви Нерукотворного образа с Поля, где литовский воевода, польский гетман, канцлер с литовским войском стоял лагерем, из литовского лагеря вышло много людей, конных и пеших, направляющихся к городу. Государевы бояре и воеводы, увидев их, думали, что литовское войско вновь идет к городу на приступ, и приготовились всем христианским войском к бою. Но затем увидели, что литовские воины остановились, от них только один конный к городу направился, тогда же увидели, что это русский, великого князя сын боярский Александр, именуемый Хрущов; он въехал в в город и отдал государевым боярам и воеводам грамоты от государевых послов. В тот день пришло в Псков государевым боярам и воеводам первое известие о том, что государевы послы по государеву приказу с королевскими послами мир заключили.

Так, благодаря великому и неизреченному божьему милосердию пребезначальной Троицы и помощницы нашей и молебницы о всем роде христианском, истинной [391] богородицы и приснодевы Марии; и благодаря заступничеству пребожественных сил и покровительству и молению великих святых чудотворцев: великого прославленного чудесами чудотворца Николы; и сподобившейся увидеть образ бога, трисолнечную зарю, пребожественную Троицу, основательницы богохранимого того града Пскова, положившей начало истинной вере во всей русской земле, родоначальницы семьи благоверных царей и великих князей, благоверной и христолюбивой великой княгини Ольги, нареченной во святом крещении Еленой; и святого правнука ее, благоверного князя Гавриила-Всеволода; и преподобного отца нашего Евфросина; псковских чудотворцев и всех святых молитвами — благоверный и христолюбивый царь-государь и великий князь Иван Васильевич всея Руси свою государеву отчину, град Псков, и всех пребывающих в нем, только богу известно какими судьбами, избавил от литовского короля и от всего его войска.

Затем, месяца февраля в 4 день, польский гетман, канцлер отошел от града Пскова в Литовскую землю со всею силою литовскою. Тогда же в граде Пскове раскрылись затворенные ворота; так пришел конец и повести этой.

Написана же повесть эта в том же богохранимом граде Пскове жителем того богоспасаемого града Пскова, художником по роду занятий, имя же его таково: единица дважды, с единицей, пятьдесят удвоенное дважды, и четверка удвоенная, и три десятки, с пятеркою, заканчивается же десяткой, а всего букв в имени — семь.

Меня же, грешного и всех недостатков исполненного, не оскорбят учености вашей исправления; в своем совершенстве исправляйте и наши ошибки, как сказано в Писании: «Облегчайте тяготы друг друга и так исполните закон Христов».