В Гидрографическом департаменте Морского министерства хранятся четыре старинных гравированных плана, или вида, Чесменского сражения и при них «для изъяснения сих планов приложено подлинное донесение ⁷⁸ о совершенном истреблении турецкого флота... полученное сентября 13 дня [125] 1770 года ко двору ее императорского величества от генерала графа Алексея Григорьевича Орлова с курьером из Сталии».

Мы помещаем здесь... самое описание, полагая, что многим читателям нашим любопытно будет увидеть этот давнишний документ.

«Когда контр-адмирал Эльфинстон со своею эскадрою соединился при береге Морейском с эскадрою под командою адмирала Спиридова и получено было известие от упомянутого контр-адмирала, что он на пути своем с подкреплением нескольких кораблей от адмиральской эскадры гнал неприятеля, который, для соединения с оставшимися позади его кораблями, бежал к стороне Азии, то в то время генерал граф Орлов, прибыв из Мореи с двумя кораблями, по соединении всего флота взял главную команду над оным. Первое его попечение было запастись провиантом и водою. Что исполнив, опасались одного только того, дабы неприятеля не упустить за Дарданеллы, чего для с благополучным ветром и отправились искать оного. Подъезжая к острову Хио, уведомились, что турецкий флот находится в канале за оным островом. Отряжен был туда для получения точного известия корабль «Ростислав», на котором послан был от главнокомандующего контр-адмирал Грейг. Сей по возвращении объявил, что неприятельский флот усмотрел ходящий под парусами в девяти больших кораблях; но как уже было под вечер, то положено лавировать во всю ночь в устье оного канала, а на рассвете войти туда. Исполнив сие в назначенный час и увидев стоящего неприятеля в боевом порядке, убавили парусов, чтоб дождаться отставших судов. По приближении которых главные командиры, съехавшись вместе, сделали распоряжение к атаке следующим образом: кораблям команды адмирала Спиридова сочинять передовой строй боя, а кораблям графа Орлова средний, Эльфинстоновым же делать сторожевой край. Как разъехались начальники по своим местам, то дан был сигнал с корабля «Трех иерархов», дабы строиться к бою по вышеположенному расписанию и идти к атаке. Первым был корабль «Европа», вторым «Евстафий», третьим «Трех святителей», четвертым «Януарий», пятым «Трех иерархов», шестым «Ростислав», седьмым «Не тронь меня», восьмым «Святослав», девятым «Саратов», а два фрегата, которым должно было быть тут же, к тому времени не подоспели. В сем порядке 24-го дня июня в половине двенадцатого часа подошли к турецкому флоту. Оный стоял, одним крылом примкнувшись к мели и к небольшому каменному острову, другим протянулся к порту, называемому [126] Чесме, находясь в весьма выгодном положении. Вдруг началась с турецкого флота по нашему жесткая пальба. «Европа» вступила в бой, который в половине первого часа сделался общим. «Евстафий», на котором был наш заслуженный адмирал Спиридов, с несказанным терпением и мужеством выдерживал все неприятельские выстрелы, подходя к ним ближе; а пришед в меру, зачал производить свой огонь без умолка с такою жестокостью, что неприятель от того великий вред почувствовал ⁷⁹. Однако ж ядра неприятельские с разных кораблей противу его устремляющихся не переставали осыпать его. Тут вступил в сражение и корабль «Трех святителей», также и «Януарий», выдвинувшись вперед из своих мест. По сем стал сражаться и корабль главнокомандующего, называемый «Трех иерархов», за которым последовал «Ростислав», на коем находился князь Юрий Долгоруков. Корабли же команды Эльфинстоновой по положению своему были в некотором отдалении. Удар за ударом выстрелов пушечных, сливаясь, беспрерывный гром производили. Воздух, наполнен будучи дымом, скрывал корабли от вида друг у друга так, что и лучи солнца померкли. Свист ядер летающих и разные опасности представляющиеся и самая смерть, смертных ужасающая, не были довольно сильны произвести робости в сердцах сражавшихся с врагом... В самом жесточайшем сражении были четыре корабля: «Евстафий», «Трех святителей», «Януарий» и «Трех иерархов». Напоследок корабль «Евстафий», сцепясь с кораблем, главнокомандующим над неприятельским флотом, производил и в самое то время пушечную и оружейную пальбу; от чего оный и загорелся. Корабль же «Трех иерархов», лежа на якоре и сражаясь с двумя неприятельскими, увидел в опасности адмирала и, тотчас отрубя якорь, изготовился к абордажу. Но, приметя, что неприятельский корабль горит, принужден был принятое намерение оставить, дав сигнал, чтобы все военные шлюпки поспешали к «Евстафию». Подгоревшая у турок мачта упала поперек на наш корабль, сцепившийся и почти уже завладевший оным, и тем в пламень привела и наш. В самим скором времени после того корабль наш взорвало, за которым следовал и неприятельский. Сие происшествие и то, что турки не могли уже более терпеть зря столь жестокую и неустрашимую с нашей стороны атаку, привели флот оттоманский в трепет, который, отрубя якоря и подняв [127] паруса, бежать начал в великом смятении в порт под защищение крепости Чесме. Граф Орлов, подняв все паруса на корабле «Трех иерархов», стремился в самый нутрь неприятельского флота, но не был в силах догнать оный за легкостию турецких судов. Скоро после того обрадован он был известием, полученным о спасшихся с корабля «Евстафий», между которыми адмирал ⁸⁰, капитан и брат его граф Федор Орлов находились.

После сего сделано распоряжение запереть неприятельский флот со всех сторон в гавани, служившей ему убежищем, что вскоре и исполнено. Наряжен для бомбардирования неприятеля один бомбардирский корабль, который через целые сутки и причинял ему великий вред и беспокойство. Неприятель со своей стороны изготовил на берегу большую батарею и поставил там более двадцати пушек. Между тем наши приготовляли четыре брандера. На другой день по собрании совета положено было производить атаку ночью, к коей наряжены были четыре корабля: «Не тронь меня», «Ростислав», «Саратов» и «Европа» и два фрегата под командою контр-адмирала Грейга. Под сим прикрытием следующую ночь... брандеры и отправлены, на которых посланы были явившиеся к тому охотники: двое из россиян и нашей службы двое англичан, прочим же кораблям велено быть в готовности для подкрепления. Неприятель, приметя идущих, начал производить преужасный огонь со всех своих кораблей и с берега. Наши не упустили ничего, чтобы равномерно им ответствовать. Начали оттоманские корабли загораться, но скоропостижно пожары сии ими утушаемы были, пока, наконец, загорелся на одном их корабле марсель, что контр-адмирал Грейг приметя, сам перестал производить стрельбу и велел идти брандерам. Оные, не мало не мешкав, исполнили свою должность с великим терпением и неустрашимостью по данному им наступлению с желаемым успехом, в чем отменно отличился господин Ильин, который, подошел к турецкому кораблю, с полным экипажем находящемуся, в глазах их положил брандкугель в корабль и, зажегши брандер, возвратился без всякой торопливости с присутствием духа, как и прочие, назад. Тут уж увидели вдруг в разных местах загоревшийся флот неприятельский, узрели и победу свою совершенну... Вскоре по сем начало рвать неприятельские корабли один по другому. Сие чрезвычайное явление столь ужасно было, что и берега стонали, и по истечении малого времени весь неприятельский флот обращен [128] в пепел, исключая один корабль о шестидесяти пушках и пять галер, которые нашим достались в добычу с несколькими малыми судами. По сему высадили наших людей на берег, кои взяли неприятельскую батарею...

В порту сочтено огнем истребленного турецкого флота: 15 линейных кораблей, из коих шесть от 80 до 90 пушек, прочие были от 70 до 60, шесть фрегатов, несколько шебек и бригантин, множество полугалер, фелук и других малых судов, а всех вообще около ста судов...»

* * * * *

...Приводится еще одно любопытное описание этого события, находящееся в записках князя Юрия Владимировича Долгорукова, того самого участника Чесменской кампании, о котором неоднократно упоминается в журнале адмирала Грейга ⁸¹.

«...После сей экспедиции мы... вышли в море, где к нам пришел контр-адмирал Эльфинстон ⁸² с тремя кораблями, а прежде нас было шесть линейных и несколько фрегатов. Пришло к нам известие, что шестнадцать турецких кораблей и множество разных судов находится в море и вблизи от нас. Тотчас на адмиральском корабле созван был военный совет, куда главнокомандующий пригласил адмирала Спиридова, генерал-майора графа Федора Орлова, контр-адмирала Эльфинстона, капитана нашего корабля, Грейга и меня. Видя, что начали колебаться, мы с Грейгом решительно сказали, что должно искать турецкий флот и атаковать его, и на сие мнение, хотя с трудностью, согласили главнокомандующего. Счастье, что мы имели капитана Грейга, мореходца самого искусного, какого только желать можно ⁸³. Он сделал диспозицию таким образом. В авангарде под начальством адмирала Спиридова корабли: «Европа», «Евстафий», на коем были адмирал с графом Федором Орловым, и «Януарий»; кор-де-баталь ⁸⁵: «Трех святителей», «Трех иерархов», где находились главнокомандующий и я, и «Ростислав». В арьергарде контр-адмирал Эльфинстон с кораблями: [129] «Не тронь меня», восьмидесятипушечным «Всеволодом» и «Саратовом». В предписании сказано, чтобы корабли между собою расстояния имели не более полкабельтова, шедши один за другим, от неприятеля на пистолетный выстрел ложились в линию и всею дистанциею, проходя мимо неприятеля, производили пальбу. Накануне атаки Грейг ко мне подошел и просил, чтобы я взял команду над кораблем «Ростислав». Я сперва засмеялся, что он меня находит способным к морской части. Но он начал меня убеждать, и я переехал на «Ростислав». Генерал Пален, подполковник Порет и многие другие просились со мной и переехали. На другой день мы увидели турецкий флот в канале между островом Хиос и азиатским берегом, на якоре.

По сигналу вступили мы в атаку; корабль «Европа», первым придя в дистанцию, поворотил вдоль флота турецкого и производил пальбу; за оным кораблем «Евстафий» тоже, а потом «Януарий». «Европа», придя напротив корабля «Капудан-паша», увидела пред собою мель. Капитан, опасаясь потерять корабль, повернул назад. «Евстафий» думал то же сделать, но его паруса были повреждены; начал «Евстафий» дрейфовать на корабль «Капудан-паша», и думали, что будет ручной бой; адмирал ⁸⁷ и граф Федор сели в лодку и погребли на фрегат, стоящий в отдалении от флота. Адмирал забыл на корабле своего сына, а граф Федор друга своего, князя Козловского ⁸⁶. «Евстафий», нанесенный на корабль «Капудан-паша», с ним сцепился. Капитан Крузе⁸⁷, видя турецкий корабль пустым, послал на последней при нем имеющейся шлюпке сына адмиральского к графу Алексею Григорьевичу с поздравлением о взятии турецкого корабля; но когда Крузе со своими взошел на корабль, увидели снизу дым и перебежали на свое судно. Вскоре турецкий корабль был весь в огне, и наши люди в изумлении ожидали своего жребия, как вдруг мачта турецкого корабля упала на наш корабль; искры посыпались в крюйт-камеру, которая была открыта по причине сражения. Мгновенно подняло «Евстафий» на воздух. Крузе, штурман и еще человека четыре попали на обломки; прочие все, и в числе их князь Козловский, погибли в волнах. Потом взлетел на воздух и турецкий корабль; третий корабль нашего авангарда, «Януарий», еще прежде поворотил из боя вон. Корабль [130] «Трех святителей» прошел сквозь турецкую линию, а «Трех иерархов» и «Ростислав» со своей стороны повернулись против турецкого флота и в весьма близком расстоянии открыли пальбу, которая недолго продолжалась. Турки обрубили якоря и в большом беспорядке вошли в глухой бассейн при Чесме. Об арьергарде невелика повесть: он убавлял парусов и пришел, когда мы уже обложили Чесменский бассейн, но еще издалека стрелял из пушек на воздух.

В сие время, как корабль «Евстафий» взорвало, граф Алексей Григорьевич бросил имевшую в руках брильянтовую табакерку и только выговорил: «Ах, брат!..» Вскоре потом приехал адмиральский сын с известием, что отец его и граф Федор Орлов уехали с корабля прежде. Граф Алексей Григорьевич, Грейг и я поехали их отыскивать и нашли графа Федора со шпагою в одной руке, а в другой ложка с яичницей; адмирала с превеликим образом на груди, а в руке превеликая рюмка водки. Мы взяли их и перевезли к себе на корабль.

Тут опять Грейг со мною посоветовался, как турецкий флот истребить ⁸⁸. Велел Грейг сделать четыре брандера, и ночью, под прикрытием корабля «Европа», капитан Клокачев вошел с брандерами и стал на самой ближайшей дистанции от врагов. На турецком флоте еще с первого сражения не опомнились, и такая была суматоха, что иной корабль стоял к нам кормою. С нескольких выстрелов брандскугелями Клокачев предал огню весь турецкий флот. К этому вдобавок из четырех брандеров один, Ильина, прицепил себя к турецкому кораблю. Мы с Грейгом, на шлюпке разъезжая, на рассвете увидели, что один только корабль «Родос» не сгорел, взяли и привели его в наш флот. Хотели вытащить еще один корабль, но на него с другого горящего судна упала мачта; он сам весь загорелся, и мы принуждены были его оставить. Почти неможно себе вообразить сего ужасного зрелища, кое мы видели в Чесменском порту. Вода, смешанная с кровью и золою, получила прескверный вид. Трупы людей, обгорелые, плавали по волнам, и так ими порт наполнился, что с трудом можно было в шлюпке разъезжать...»

Комментарии

78. Напечатанное на русском и французском языках.

79. В отличие от журнала Грейга, в сообщениях Орлова приподнимается роль адмирала Спиридова.

80. Г. А. Спиридов.

81. Записки князя Ю. В. Долгорукова сначала напечатаны были в журнале «Отечественные записки», 1840 г., № 12, а потом в книге «Сказания о роде князей Долгоруковых».

82. Английский уроженец, после Чесменского боя оставивший русскую службу.

83. Здесь ощущается сильная личная симпатия Долгорукова к Грейгу, отчего преувеличивается его роль в организации сражения.

84. Центр боевой линии кораблей.

85. Г. А. Спиридов.

86. Федор Алексеевич Козловский, гвардии офицер, молодой человек с блистательными дарованиями.

87. По другим источникам А. И. Круз.

88. Здесь автор воспоминаний, вопреки сведениям из журналов Грейга и Спиридова, а также из донесения Орлова, превозносит роль Грейга и занимается самовосхвалением.

Текст воспроизведен по изданию: Морские сражения русского флота: Воспоминания, дневники, письма. М. Военное издательство. 1994