БЕЗДНИНСКИЙ ЛЕТОПИСЕЦ КОНЦА XVI в. ИЗ СОБРАНИЯ С. О. ДОЛГОВА

Безднинский летописец (далее — Б. Л.) описан под № 1 в «Кратких заметках о летописных произведениях в рукописных собраниях Москвы» М. Н. Тихомировым, который указал на Барсовский (Б) список этого летописца, хранящийся в ГИМе под шифром Барс, № 1811, в 4° (14,5x18,5), тетрадь без переплета на 12 л., писана скорописью. Рукопись последн. четв. XVI в. (не ранее 1586 г.) ¹

Этот список начинается известием 955 г. («В лето 6463») о крещении Ольги к кончается известием 1586 г. о приезде в Москву антиохийского патриарха Иоакима, который в воскресенье 16 июля 1586 г. «в Чюдове хлеба ял».

Как отметил М. Н. Тихомиров, «особый интерес летописец имеет для 1584-1586 гг. (сл. 11), давая новый текст. Он связан с родом Бездниных, так как специально отмечается роль думного дворянина Михаила Андреевича Безднина» ². Исходя из этого, исследователь предложил называть летописец «Безднинским».

Еще один полный список Б. Л. (почти идентичный Барсовскому) находится в ГБЛ (собр. Долгова, ф. 92, № 3) в 4° (14,5х18,5), тетрадь без переплета на 12 л. ³. Скоропись, близкая к скорописи Барсовского списка. Бумага с тем же водяным знаком, следовательно рукопись датируется также последней четв. XVI в. (не ранее 1586 г.). Назовем его Долговским (Д). Долговский список, так же как и Барсовский, охватывает события от крещения Ольги в 955 г. до 16 июля 1586 г.

Кроме указанных двух полных списков Б. Л. — Барсовского и Долговского — имеются два неполных списка, в которых приводятся лишь события 80-х гг. XVI в.

1. Погодинский (П) из собр. Погодина в VIIБ № 1573, 4°, отрывок № 2, на 6 л. (л. 11-16 об.). Скоропись конца XVII в. В сборнике конволюте, составленном П. М. Строевым. Водяной знак бумаги — голова шута с семью бубенцами. Текст Б. Л. с известиями о М. А. Безднине за 1584 г. является вставкой в краткий летописец, в котором был использован Двинский летописец и известия о Казани, после сообщения о закладке в Смоленске каменного города 12 июня 1597 г. Б. Ф. Годуновым. Затем после отрывка из Б. Л. идут известия о смерти царя Федора Ивановича 7 января 1598 г. и венчании на царство 3 сентября 1598 г. Б. Ф. Годунова.

2. Музейский (М) (ГИМ, Муз. № 2524, 4°, л. 74-76). Скоропись середины XVII в. (Водяные знаки-типа Гераклитов № 296-1650 г., № 326-1648-1649 гг., № 1331 -1656 г.). В сборнике смешанного содержания. Отрывок Б. Л. помещен здесь в составе летописной компиляции. Приведены лишь известия 1584 г. с упоминанием М. А. Безднина.

3. Списки Погодинский и Музейский — позднейшего происхождения, с ошибками (в П и М ошибочно — «земских мест» вместо «Вяземских мест» — Б и Д; в П и М ошибочно «ворота Фроловские выбили и секли» вместо «выбивали и секли» — Б и Д); с распространениями и добавлениями поясняющего характера: вместо «государев воевода Михайло Ондреевич Безднин» (Б и Д) — «государев царев и великого князя Федора Ивановича всеа Руси воевода Михайло Ондреевич Безднин» (П и М); в Б и Д — «того же месяца», в П и М добавлено «майя»; в Б и Д — «к городу Большому», в П и М добавлено их Кремлю»; в Б и Д — «пушку, которая стояла на Улобном месте», в П и М после слова «стояла» добавлено «против Фроловских ворот» и т. п. [193]

Из-за порчи текста в позднейших отрывках Б. Л. (списки П и М), они к изданию не привлекаются.

Публикация осуществляется с использованием списков Б и Д.

Необходимо разобраться в их взаимоотношениях.

Список Б не мог быть списан с Д, так как в Д имеется гаплография: оказался пропущенным текст размером примерно в одну строку. На л. 4 об. под «6930» г. приводятся цены на рожь во время голода. Пропущенный текст отмечен курсивом: «На Москве оков ржи по рублю, а на Коломне оков ржи по два рубля».

Д и Б чрезвычайно близки друг к другу и скорее всего восходят к одному протографу, только в Д есть лишнее по сравнению с Б известие о смерти Иосифа Волоцкого, что может указывать на Иосифо-Волоколамский монастырь как на место составления летописца или по крайней мере его добавления и переписки. В основу издания берем список Д, а список Б привлекаем в вариантах.

При составлении Б. Л. были использованы материалы, сходные со статьей Ефросиновского сборника, где под «6496» г. говорится о доставлении митрополитом Леоном четырех епископов по городам ⁴. Также в Б. Л. это известие датировано «6496» г. (л. 1-1 об.).

Составитель публикуемого летописца привлек и какой-то западнорусский летописный источник, где имелась «Похвала Витовту», в ряде черт отличная от известных в настоящее время. Здесь указаны гости Витовта, отсутствующие в других списках: «Уньштер, великий воевода неметций», «Илияш и Стефан, воеводы волошские», «Фотий, митрополит московский» и др. Оригинально известие летописца о посылке Витовтом гостям «кормов нарядных по выписем» (л. б-5 об.), «съезд в Литве» датирован в Б. Л. «6938» г., тогда как в Академическом списке указан «6939» г., в списке Красинского — «6926» г., в списке Рачинского — «6936» г. (также и в Евреиновском) ⁵.

При этом «Похвала Витовту» подверглась редакционной обработке в промосковском духе. Если в западнорусских летописях на первое место из гостей Витовта поставлены польские короли — либо Ягайло, либо Владислав, то в Б. Л. на первом месте вел. кн. Василий Васильевич Московский, на втором — Ягайло Ольгердович, «король великопольский», затем вел. кн. Борис Александрович Тверской и т. д.

Таким образом, в Б. Л. мы имеем особую московскую редакцию этой статьи и первое свидетельство о появлении этой статьи в русском летописании уже в конце XVI в.

Известия общерусского характера публикуемого летописца близки к известиям Никоновской и Воскресенской летописей и самостоятельного значения не имеют, но в них содержатся подробности, отсутствующие не только в названных летописях, но и в других летописных источниках. Так, при описании «противостояния» на Угре вел. кн. московского Василия Васильевича и вел. кн. литовского Витовта приведена оригинальная мотивировка заключения между ними мира: «занеже нелзе было снитися войском, о том месте дуброва частая и путь узок, и разыдошася». (л. 4), изобличающая человека, которому эти места были хорошо знакомы по личным впечатлениям.

В статье летописца о набеге на Русь крымского хана Магмет-Гирея приведен день 26 июля, очевидно, дата прихода татар к Оке, тогда как в Никоновской и Воскресенской летописях сказано просто — «июля». И в Никоновской, и в Воскресенской летописях не указана численность татарского войска, явно преувеличенная в Б. Л. — «130 тысящь» (л. 8 об.).

При описании победы над татарами на Молодях в 1572 г. после слов «И как будет на Молодях, и государьские воеводы князь Михайло Иванович Воротынской с товарищи» добавлено: «да князь Иван Петровичь Шуйской» («царя крымского обили») (л. 9 об.). Это добавление носит характер вставки в первоначальный текст, ибо кн. И. П. Шуйский находился под началом у кн. М. И. Воротынского и входил в число «товарищей», вместе с которыми он одержал победу.

В летописце имеются обороты, характерные для человека втор. пол. XVI в. Так, сообщение о погребении Стефана Пермского на Москве «у Спаса» заканчивается словами «на государеве дворе» (л. 5).

Допущенный при описании московского собора на еретиков 1491 г. анахронизм (отнесение его ко времени великого княжения Василия III — «при великом князе Василии Ивановиче всеа Русии», л. 7 об.) свидетельствует как будто о том, что составителю Б. Л. была известна Степенная книга, где на соборе 1491 г. упомянут вел. кн. Василий Иванович ⁶.

Из сказанного следует, что составитель публикуемого летописца не ограничился написанием последних статей, в которых упоминается имя М. А. Безднина, но и отредактировал предшествующий летописный текст.

Как уже говорилось, наибольший интерес представляет заключительная часть Б. Л., повествующая о событиях, в которых наиболее значительная роль отводится М. А. Безднину. Приступая к их анализу, необходимо прежде всего отметить [194] нарушение хронологической последовательности в летописце, в котором о поставлении на царство Федора Ивановича 31 мая 1584 г. говорится раньше, чем об отражении татарского набега 7 мая 1584 г. в районе Калуги и о приходе «черни» к Кремлю 22 мая 1584 г., когда в обоих случаях упоминается М. А. Безднин.

Это нарушение хронологии наводит на мысль, что статьи с упоминанием М. А. Безднина были приписаны к уже имевшемуся летописному тексту, который оканчивался известием о венчании на царство Федора Ивановича 31 мая 1584 г. и подвергся редакторской обработке.

Первое известие в летописце, непосредственно связанное с упоминанием М. А. Безднина, относится к набегу на Русь Арослана-мурзы и отражению его русским войском под командованием М. А. Безднина на р. Высе близ Калуги 7 мая 1584 г.

Первенствующая роль М. А. Безднина выделена в этом известии совершенно определенно. Он назван единственным воеводой, действующим против татар, в подчинении у которого находились «государевы выборные дворяне большие» — князь А. В. Трубецкой и А. Д. Хилков. Связь этого текста с М. А. Бездниным ощущается и в неправильном согласовании глагольных форм, когда в начале употребляется 3-е лицо мн. числа, предполагающее совместные действия всех военачальников, упомянутых выше, а затем речь идет об одном воеводе, под которым разумеется М. А. Безднин: «и ногайских людей многих побили и потопили и Дивеева сына убили и языки многие поимали и полону отполонил (так! — В. К.)... и к Москве пришол (так! — В. К.) дал бог здраво со всеми государевыми дворяны».

Кн. А. В. Трубецкой и кн. А. Д. Хилков могли оказаться под началом М. А. Безднина, «лехкого воеводы», в силу чрезвычайной посылки «без мест», что предусматривалось царским приговором 1549/50 г. ⁷. Возможно, мы имеем здесь дело с попыткой возвысить М. А. Безднина в местническом отношении. А такое бывало. Во время местнического дела 1589 г. Р. В. Алферьева, двоюродного брата М. А. Безднина, с кн. Гр. Засекиным последний говорил: «князь Иван Солнцев-Засекин от Михаила от Безнина с сеунчом не езживал, нечто будет Михайло так у себя писал, тем величаяся... (курсив мой. — В. К.)» ⁸.

Записи в разрядных книгах пространной редакции позволяют в какой-то мере восстановить развитие событий и представить действительное место в них М. А. Безднина. В Щукинской разрядной книге оказано, что 7 мая 1584 г. «на берег» были посланы воеводы «для крымского царя приходу» во главе с кн. Ф. М. Трубецким, и приведена роспись всех пяти полков. Предусматривалась возможность соединения «береговых воевод» с «украинными воеводами», которые находились под командованием кн. Т. Р. Трубецкого ⁹. В этой записи М. А. Безднин не упомянут.

Помимо этой записи в Щукинской разрядной книге несколько позднее помещена другая, специально посвященная посылке «против крымских людей» М. А. Безднина, рисующая его в благоприятном свете. Она датирована неопределенно («Тово же лета»), но зато исключительно подробно освещает военные действия под руководством М. А. Безднина. По общему духу, по целому ряду подробностей она близка записи Б. Л. Однако есть и различия. Так, в летописце названо имя татарского военачальника: «Арослан-мурза, Дивиев сын», в разрядной записи оно отсутствует; в летописце говорится о нападении на Русь вместе с крымскими татарами «нагайских людей», в разрядной записи — только о «крымских людях»; в летописце численность крымского и нагайского войска определена в 40 000 человек, в разрядной записи — в 54 000; в летописце разгром татар под руководством М. А. Безднина происходит «на реце на Оке на перелазе усть-Высы реки, свыше Калуги десять верст», в разрядной записи — «на Оке реке, от Калуги восемь верст, под слободою Монастырскою». Некоторые различия наблюдаются и при перечислении местностей, подвергшихся татарскому набегу, и военачальников, находившихся под командованием М. А. Безднина. Но наиболее существенное различие, на наш взгляд, заключается в тех частях разрядной записи, где упоминается о первом «береговом» воеводе кн. Ф. М. Трубецком, который по служебной лестнице стоял неизмеримо выше М. А. Безднина и о котором в Б. Л. даже не упомянуто. В разрядной записи сказано: «Да с Михайлом же Безниным были головы с ратными людьми от князя Федора Михайловича Трубецкова с товарыщи. И от князя Федора Трубецкова для тово татарскова побою к государю пригонял с сеунчом Иван Васильевич Измайлов, а от Михаила Безнина с сеунчом пригнал к государю Андрей Батрак Иванович Вельяминов-Воронцов. И царь и великий князь послал к Михаилу Безнину з золотыми. И языки в распросе сказали Михаилу Безнину, что Есиней-мурза князь Тимофея Трубецкова с товарищи в Белеве осадил; и Михайла Безнин послал от себя голову в Белев на прибавку Матвея Проестева» ¹⁰. [195]

Военные заслуги М. А. Безднина в разгроме татар в 1584 г. в районе Оки не вызывают сомнения, но отсутствие в Безднинском летописце упоминания о первом «береговом» и «украинском» воеводах князьях Ф. М. и Т. Р. Трубецких, свидетельствует о стремлении его составителя увеличить их еще больше.

Известие Б. Л. о походе М. А. Безднина против татар и сражении на р. Высе близ Калуги находит любопытную параллель в Новом летописце. Здесь в гл. 54, озаглавленной «О мору о Псковском и о Иванегородском», сразу после сообщения о «море велии в Пскове и Иванграде» и о переводе во Псков на постоянное жительство людей из других городов неожиданно, без какого-либо перехода рассказывается о набеге татар и успешном отражении его М. А. Бездниным ¹¹.

В известии Нового летописца содержится важное указание на назначение М. А. Безднина (который, по-видимому, был одно время «дядькой» царевича Федора ¹²) по личному распоряжению царя Федора Ивановича, отсутствующее в Б. Л. Однако это известие Нового летописца, довольно близкое в изложении событий Б. Л. в целом, менее конкретно. В нем отсутствует датировка, упоминание о численности вторгшихся татар и нагайцев, имя татарского военачальника и имена «государевых больших дворян» и стрелецких голов, посланных с Москвы вместе с М. А. Бездниным, фамилия которого искажена («Безин»), Искажено и название реки близ Калуги, где происходила битва («Выйса» вместо «Высы»), Возможно, это результат небрежной переписки текста Нового летописца последующими переписчиками. Но наиболее существенно то, что известие Нового летописца о набеге татар и отражении его М. А. Бездниным анахронистично. Оно помещено в Новом летописце между известиями, датированными «7103 (1594/95)» г. — о походе царя Федора в Боровск ¹³ — и «7104 (1595/96)» г. ¹⁴, когда М. А. Безднин уже давно был монахом (пострижен в 1586 г.). Статья 53 Нового летописца, предшествующая статье 54, где говорится о посылке М. А. Безднина царем Федором против татар, повествует о возвращении из Турции русского посла Д. Исленьева ¹⁵.

Таким образом, главный герой рассказа в Новом летописце не М. А. Безднин, как это следует из Б. Л., а царь Федор Иванович. Согласно Новому летописцу, царская молитва и пророчество обеспечивают победу над татарами.

Запись об отражении татарского набега в 1584 г. сохранилась и в Соловецком летописце конца XVI в., в котором наряду с северными и собственно монастырскими имеются и общерусские известия. Там она помещена под «7093 (1584/85)» г., участие же М. А. Безднина в разгроме татар не отмечено. Между тем ранее М. А. Безднин упоминается в Соловецком летописце, когда сообщается под «7088(1579/80)» г. о посылке Иваном IV воевод из Пскова в Ливонию ¹⁶. Это отсутствие имени М. А. Безднина в Соловецком летописце при рассказе об отражении татар в 1584 г. свидетельствует о том, что слава М. А. Безднина не приобрела всероссийского масштаба.

Привлекает внимание запись летописца о восстании 1604 г. в Москве (см. ниже текст Б. Л., с. 208).

Сравнение Б. Л. с Новым летописцем ¹⁷ и Пискаревским летописцем ¹⁸, где также помещены известия об этом восстании, показывает, что при общей близости в изображении происходивших событий, обнаруживаются и две особенности, характерные для публикуемого летописца. Во-первых, в нем назван день восстания — 22 мая 1584 г., тогда как в Новом летописце и Пискаревском летописце даны общие ссылки: «Того же лета», «Того же году, 92-го»; и, во-вторых, в публикуемом летописце подчеркнута выдающаяся роль думного дворянина М. А. Безднина в усмирении восставшей «черни» и ликвидации этого восстания, тогда как, согласно Новому летописцу, из Кремля к восставшим были посланы царем бояре кн. И. Ф. Мстиславский и Н. Р. Юрьев и дьяки А и В. Щелкаловы, а в Пискаревском летописце лишь кратко замечено, что помирившиеся «бояре... выехали во Фроловские ворота». Возникает необходимость проверки оригинальных сведений летописца. Задача в первом случае облегчается указанием в нем на то, что в день восстания у царя на приеме «с утра» был польский посол Лев Сапега. Из посольских же книг известно, что такой прием состоялся 2 апр. 1584 г. ¹⁹. Эта дата получает решительное подтверждение в письме к К. Радзивиллу из Москвы самого Льва Сапеги от 16 (26) апр. 1584 г. ²⁰ [196]

Таким образом, дата летописца, точная лишь по видимости, не может быть принята. Зато в летописце содержится ряд живых деталей, изобличающих участника событий, писавшего позднее по памяти. Так, говоря о двух силах, поднявшихся на Кремль, — «черни московской» (посадских людях) и «детях боярских» (служилых людях), — летописец добавляет: «и дети боярские многие на конех из луков на город стреляли» (курсив мой. — В. К.). По Пискаревскому летописцу, сигнал к восстанию поднял «некий от молодых детей боярских», который ускакал из Кремля после того, как попытка дворян, выступивших на стороне Мстиславских, Шуйских, Романовых и др., убить Вельского не увенчалась успехом. Участие служилых людей, наряду с посадскими, в восстании 1584 г. совершенно определенно видно из рассказа Нового летописца, основывающегося в этой части на летописи Иосифа ²¹. В Латухинской степенной, где также использована летопись Иосифа, сохранилось важное указание на то, что именно Шуйские подвигли служилых людей из Рязани и других городов на выступление ²².

Значительный численный перевес восставших и участие на их стороне провинциальных служилых людей, собранных в столицу, очевидно, по случаю прибытия посла Батория, чтобы продемонстрировать возросшую русскую военную силу, придали событиям угрожающий характер, заставивший враждующие боярские группировки срочно помириться и вступить с осаждавшими в переговоры. Согласно публикуемому летописцу, «в малые во Фроловские вородца выходили ко всей черни думной дворянин Михайло Ондреевич Безднин да дьяк Ондрей Щелкалов. И чернь уговорили и с мосту сослали». В Новом же летописце говорится о посылке царем к восставшим «бояр своих князя Ивана Федоровича Мстиславского да Микиты Романовича Юрьева да дьяков Андрея да Василия Щелкаловых». Противоречие разрешает известие Пискаревского летописца о том, что помирившиеся «бояре... выехали через Фроловские ворота, и народ престал от мятежа».

Очевидно, здесь мы имеем дело с двумя стадиями переговоров. Публикуемый летописец запечатлел начальную их стадию, когда восставшие, захватив мост через ров, отделявший Кремль от города, пытались выбить Фроловские ворота и ворваться в Кремль, и к разъяренной «черни» вышли через «малые Фроловские воротца» М. А. Безднин и дьяк Андрей Щелкалов, чтобы уговорить ее покинуть мост, на который через большие Фроловские ворота, спустя некоторое время выехала делегация более высокого состава, которая и завершила переговоры, выполнив требование восставших устранить Богдана Вельского от управления.

О выходе к восставшим А. Щелкалова сообщает и Л. Сапега, не называя при этом М. А. Безднина, с которым ему не приходилось иметь дело ²³.

Присматриваясь к составу второй делегации, находим в ней представителей двух соперничающих группировок: кн. И. Ф. Мстиславский и Н. Р. Юрьев представляли интересы своей группы, в которую входили Шуйские, Голицыны и тр., а также поддерживающие их дворяне, тогда как дьяки Андрей и Василий Щелкаловы — сторону Годуновых, Трубецких и др. Это наблюдение наводит в свою очередь на мысль о том, не представлял ли думный дворянин М. А. Безднин на начальной стадии переговоров первую группу?

Но не противоречит ли это предположение тому, что М. А. Безднин входил в опричнину ²⁴, а затем в двор Грозного? По мнению Р. Г. Скрынникова, «приведенные Пискаревским летописцем данные не оставляют сомнения в том, что раздор был вызван столкновением между земскими боярами и "двором"» ²⁵.

Но данные Пискаревского летописца не только не подтверждают этого вывода Р. Г. Скрынникова о дворцовых событиях 1584 г., но, напротив, свидетельствуют о куда более сложной расстановке сил, когда основная масса дворян и дворовая аристократия в лице Шуйских выступили на стороне И. Ф. Мстиславского против Б. Я. Вельского и Годуновых, которые смогли опереться лишь на часть верхушки двора (Трубецкие) и таких земских деятелей, как Щелкаловы.

Чем же была вызвана эта позиция основной массы дворян? Дело в том, что сразу же после внезапной кончины Грозного в Москве стали ходить упорные слухи об умерщвлении царя Б. Вельским и Б. Годуновым ²⁶. [197]

Но, по-видимому, еще раньше, чем вырваться на улицы и площади Москвы, это обвинение в адрес Вельского и его советника Б. Годунова прозвучало в ходе дворцовой борьбы в Кремле. Нужна была действительно такая веская причина как месть за смерть своего кумира, чтобы основная масса дворян из окружения Грозного не только пристала к Мстиславскому и его сторонникам, но и активно выступила против Б. Вельского, стремясь убить его.

Для М. А. Безднина Грозный был таким же кумиром, как и для большинства дворян, входивших в государев двор. Достаточно сказать, что царь личным вмешательством спас его от пострижения не далее как за два года от разыгравшихся событий, оградив его в местническом споре с В. Г. Зюзиным «от боярской обвинки» ²⁷. Так что в анализируемой летописной статье М. А. Безднин вполне мог выступать в роли парламентера от группы Мстиславского — Шуйских и тех дворян, которые к ним примкнули, преследуя свои цели.

Следующая запись в публикуемом летописце сделана под «7093(1584/85) — м» годом и касается приезда в Москву крымского царевича Мурат-Кирея «царю государю служити Федору Ивановичу московскому», согласно современной летописной заметке, — 16 июля 1585 г. ²⁸. В летописце в этой статье М. А. Безднин не упомянут, хотя, как явствует из Валуевской разрядной книги, он лично принимал участие в одном из приемов царевича у царя Федора Ивановича в феврале 1586 г., «а встречали царевича на крыльце Иван Бутурлин да Михайло Безднин» ²⁹.

Последняя запись в летописце посвящена приезду в Москву летом 1586 г. антиохийского патриарха Иоакима. В ней привлекает внимание точная датировка посещения патриархом Чудова, монастыря, где ему был дан обед: «а в Чюдове хлеба ял месяца июля в 16 день, в воскресный день».

Патриарх прибыл в Москву 17 июня. О посещении им 17 июля, на которое приходилось в 1586 г. воскресенье, Чудова монастыря и о трапезе там в деле о его приезде ничего не сказано ³⁰. Однако приходо-расходная книга Чудова монастыря 1585/86 г. показывает, что 17 июля патриарх посетил кремлевские соборы и Чудов монастырь, где ему был устроен скороспелый обед ³¹.

Таким образом, запись в летописце была сделана по памяти современником и довольно скоро после посещения Иоакимом Чудова монастыря. Он твердо запомнил день недели (воскресенье) и ошибся в числе, написав вместо 17 июля-16 июля.

Важно отметить, что этот современник-летописец, делая запись, еще ничего не знал об отъезде патриарха из Москвы 11 авг. 1586 г. ³²

Кто же мог быть этим составителем летописца? Учитывая все сведения о М. А. Безднине, отраженные в тексте, и ту окраску, которую получило его участие в политических событиях 1584 и 1586 гг., им можно считать самого М. А. Безднина.

Последняя запись летописца помечена 16 июля 1586 г. Но обращение к вкладной книге Иосифо-Волоколамского монастыря позволяет проследить дальнейшую судьбу М. Безднина. Под 2 авг. 1586 г. во вкладной книге помещена запись о вкладе М. А. Безднина в монастырь, сделанном им при пострижении ³³. Вероятно, сразу после пострижения он и составил свой летописец.

Чтобы представить причины, побудившие М. А. Безднина постричься в монахи в начале августа 1586 г. и написать свой летописец, необходимо обратиться не только к фактам его служебной деятельности, но и проанализировать политическую борьбу, разгоревшуюся в 1586 г. между Шуйскими и Б. Ф. Годуновым.

Видный дворовый воевода, отличившийся во время Ливонской войны и при отражении татарского набега 1584 г., М. А. Безднин в 1585 г. был включен в состав «великого посольства», направленного в Польшу. Ему совместно с боярином кн. Ф. М. Троекуровым и дьяком Дружиной Петелиным была поручена ответственная миссия заключить перемирие с Баторием ³⁴. Несмотря на суровый прием, оказанный посольству польским королем, настроенным воинственно, послам удалось добиться в 1585 г. [198] Двухлетнего перемирия, чрезвычайно нужного для России, с трудом оправлявшейся от тяжких последствий Ливонской войны ³⁵.

1586 год начался для М. А. Безднина удачно. В самом его начале он выиграл местническое дело у кн. М. Щербатова ³⁶. В феврале 1586 г., как указывалось выше, он участвовал в. приеме у царя крымского царевича Мурат-Кирея ³⁷. 26 апреля 1586 г. он присутствовал на большой аудиенции в Кремле при отпуске польского посла Михаила Гарабурды в числе тех думных деятелей, кто составлял тогда правящую верхушку ³⁸. Однако в июне 1586 г. в служебной карьере М. А. Безднина наблюдается крутой поворот. В состав посольства к Баторию, утвержденного царем и Боярской думой 28 июня, он уже не вошел. Вместо него туда был включен близкий к Б. Ф. Годунову Ф. А. Писемский ³⁹.

Послы боярин кн. Ф. М. Троекуров, Ф. А. Писемский и Дружина Петелин вели переговоры в Польше, а М. А. Безднин оказался постриженником Иосифо-Волоколамского монастыря. Конечно, заставить М. А. Безднина постричься в монахи могло сильно развитое у него чувство чести, уже в 1582 г., как мы видели, едва не приведшее его в монастырские стены. Но причины, заставившие М. А. Безднина пойти в монастырь, лежали глубже, и чтобы их обнаружить, надо обратиться к перипетиям политической борьбы 1586 г.

Смерть 23 апр. 1586 г. Н. Р. Юрьева ⁴⁰ вновь со всей остротой поставила вопрос о власти. В предыдущем году Б. Ф. Годунов добился пострижения кн. И. Ф. Мстиславского, удаления из Москвы князей Воротынских и других лиц, поддерживавших престарелого регента. Теперь вспыхнула борьба между Б. Ф. Годуновым и Шуйскими.

Состав правительственных лиц, присутствовавших на приеме польского посла Михаила Гарабурды 26 апреля 1586 г., на третий день после кончины Н. Р. Юрьева, ясно показывает, что в Москву тогда собрались представители обеих группировок. Глава Шуйских — И. П. Шуйский, бывший на воеводстве в Пскове, блистательно защищенном им в 1581 г. в приход Батория, оказался в столице. Вместе с ним упомянуты Андрей Иванович и Дмитрий Иванович Шуйские.

Этот состав в какой-то мере отражал соотношение сил на данном этапе. Показательно, что Б. Ф. Годунов помещен в нем на 4 месте после Ф. И. Мстиславского, И. П. Шуйского и Д. И. Годунова. Ему еще предстояло оттеснить И. П. Шуйского, чтобы стать единоличным правителем. И Годунов теснил группу Шуйских, которых поддерживал митрополит Дионисий. Среди думных чинов, провожавших М. Гарабурду 26 апр. 1586 г. численно явно преобладали сторонники Годуновых и блокировавшихся с ними Романовых. Этот союз нужен был Б. Ф. Годунову, ибо как бы узаконивал его притязания на преемственность власти от Н. Р. Юрьева. Шуйские и митрополит Дионисий были фактически устранены от переговоров с польским послом.

Эти предосторожности, возможно, помимо внутренних причин, имели основания и в международной конъюнктуре: сохранились сведения о пропольской ориентации Шуйских и кн. И. Ф. Мстиславского, выступавшего в союзе с ними. Еще в начале 1585 г. тайный агент Батория в Москве Я. Заборовский, толмач Посольского приказа, доносил королю, что Шуйские поддерживают его сторонников в столице ⁴¹.

В августе 1584 г., лейб-медик Грозного Иоганн Эйлоф (Giovanni Ailoff), высланный за пределы России и оказавшийся в Ливонии, сообщил, что «четыре правителя, назначенные отцом (Иваном IV — В. К), состоят в страшной вражде», и что кн. И. Ф. Мстиславский, близкий к Шуйским, придерживается пропольской ориентации. Эйлоф предсказывал усиление пропольской группировки после смерти Юрьева ⁴².

Позднее в середине 90-х гг. XVI в. Станислав Жолкевский в письме к Сигизмунду III от 25 авг. 1595 г. сообщал о том, что Баторий «привлекал к себе Москву с помощью Ивана Петровича Шуйского» ⁴³. Недаром в своих известных Записках он высоко оценивал И. П. Шуйского, и там же Жолкевский рассказал о тайных переговорах, которые вел в Польше в 1606 г. от имени князей Шуйских и Голицыных их ставленник И. Безобразов ⁴⁴. Очевидно, эта тайная ссылка имела традицию, уходящую корнями в 80-е гг. XVI в.

Так, в обстановке непримиримого соперничества, жгучей подозрительности назревал в апреле 1586 г. кризис в верхах. [199]

События 1586 г. с трудом поддаются восстановлению. С. В. Бахрушин писал, что «мы даже не знаем точно их последовательности» ⁴⁵. Попробуем, привлекая некоторые дополнительные данные, разобраться, пусть пока еще приблизительно, в ходе политической борьбы, вспыхнувшей сразу же после кончины Н. Р. Юрьева.

30 апреля польский посол М. Гарабурда покинул столицу. В тот же день И. П. Шуйский сделал вклад в Чудов монастырь по своей жене, умершей 12 февр. 1586 г., — серебряный кубок затейливой немецкой работы ⁴⁶. По-видимому, к тому же времени относится вклад И. П. Шуйского в размере 60 рублей в Успенский собор ⁴⁷. Готовясь к схватке с Б. Ф. Годуновым, И. П. Шуйский, помимо митрополита Дионисия, хотел привлечь на свою сторону и кремлевское духовенство.

Обстановка в Москве начала накаляться в марте-апреле, когда близкий роковой исход болезни Н. Р. Юрьева ни у кого не вызывал сомнения. Стремясь оказаться в столице в момент его смерти, А. И. Шуйский пошел даже на нарушение царского распоряжения, исходившего, несомненно, от Бориса Годунова, старавшегося держать Шуйских подальше от Москвы, и не явился к войску в Алексин, сказавшись больным ⁴⁸. Отказавшись отправиться в военный поход, мнимый больной в то же время принимал участие в аудиенции в Кремле по случаю отъезда из Москвы М. Гарабурды 26 апр. 1586 г.

К числу мер, направленных Б. Годуновым на укрепление своего положения, надо отнести смену администрации в Новгороде, где кн. Ф. В. Шереметева, сторонника Шуйских, в марте 1586 г. заменил выступавший за Годунова кн. Ф. М. Трубецкой. Одновременно был удален из Москвы в Новгород под начало к Трубецкому переписчик завещания Грозного (по Варкочу) дьяк Сава Фролов. В ходе последующих событий Шуйские широко использовали против Годунова это завещание. Тот же Варкоч сообщает, что Годунов, одолев Шуйских, уничтожил завещание, устранявшее его из числа регентов ⁴⁹.

Одновременно зрело недовольство в среде московского посадского населения, издавна связанного с Шуйскими. Возрастающую напряженность в столице отразили записи в приходо-расходных книгах кремлевского Чудова монастыря. Чудовские монахи в апреле 1586 г. усиленно вооружались ⁵⁰. Эти меры предосторожности оказалась не напрасными, ибо 14 мая была сделана знаменательная запись, на которую впервые обратил внимание С. В. Бахрушин, о покупке в монастыре «на пульки» одного пуда и трех фунтов свинца «для осадного времени» ⁵¹. В инструкции русским послам, направляющимся в Польшу, составленной в декабре 1586 г., предлагалось категорически опровергать разговоры о сидении «от мужиков в осаде» «в Кремли городе» ⁵²

Сопоставление записи от 14 мая 1586 г. с тем, что должны были позднее говорить о майских событиях в Польше русские дипломаты, ясно показывает, что в мае 1586 г. Кремль находился в осаде и осаждали его московские посадские люди. Положение создалось настолько серьезное, что, подобно тому, как во время июньского восстания 1547 г. Иван IV искал убежища в с. Воробьеве, царь Федор Иванович с царицей Ириной Федоровной в мае 1586 г. вынуждены были покинуть столицу и искать убежища в с. Тонинском ⁵³.

Установление даты 14 мая 1586 г. как времени «сидения» в Кремле правящих верхов позволяет отнести решающие события, столь красочно описанные в русских нарративных источниках, к началу мая. Борьба в придворных кругах достигла тогда высокого накала. Шуйские обвиняли Годунова в нарушении завещания Ивана Грозного, определившего при своем слабоумном сыне четырех регентов, в число которых входил кн. И. П. Шуйский, в узурпации власти. Б. Годунов пустил в ход приемы, унаследованные от Грозного, возведя на своих противников обвинения в неповиновении, сговоре, «измене». Среди этих обвинений могли уже тогда прозвучать упреки в тайных сношениях Шуйских с польскими феодалами, но, по-видимому, в полной мере эта тяжкая вина была возложена на них Борисом позднее, когда после возвращения русского посольства из Польши в Москву 1 окт. 1586 г. он получил более веские доказательства [200] своих подозрений ⁵⁴. Согласно «Повести како отомсти», составленной в самом начале царствования В. И. Шуйского, распря Шуйских с Борисом Годуновым всколебала московский посадский мир: «И учинися вестно про сие збывшее всенароднаго собрания московских людей (курсив мой. — В. К.) множеству, еже Борис умышляет на них (Шуйских — В. К.) и восхотеша его со всеми сродницы ему без милости побити качением» ⁵⁵.

«Всенародное собрание московских людей» ворвалось в Кремль. Народный гнев; направился против Бориса Годунова и его родственников. События приобретали грозный оборот. По-видимому, тогда-то и произошла осада двора Б. Ф. Годунова в Кремле.

Спасло Бориса отсутствие единства среди Шуйских. Если А. И. Шуйский заявил себя сторонником решительных действий — стал вместе с братьями «на всякое лихо умышлять с торговыми мужиками», то И. П. Шуйский склонен был придерживаться традиционных, «законных» методов борьбы придворных группировок, и правительство Б. Годунова уже после ссылки Шуйских могло о нем сказать лишь то, что «князь Иван им потакал, к ним пристал и неправды многие показал перед государем», видимо имея в виду коллективное челобитье о разводе царя Федора Ивановича с «неплодной» Ириной Федоровной Годуновой, инициатором которого он явился совместно с митрополитом Дионисием. В. И. Шуйский вообще открытого участия в борьбе не принял. Источники молчат о его пребывании в Москве в апреле — мае 1586 г. Он так и не оставил Смоленск, где находился на воеводстве.

Угроза разрастания народного восстания заставила противные стороны пойти на компромисс. И. П. Шуйский «примирился» с Борисом на виду у московских посадских, ворвавшихся в Кремль. Это примирение было скреплено митрополитом Дионисием. В результате примирения И. П. Шуйский был оставлен в Москве и участвовал в заседаниях Боярской думы и ее судных комиссий, рассматривавших местнические дела. Возникло своеобразное двоевластие. Сохранилось яркое свидетельство большого влияния И. П. Шуйского еще летом 1586 г. 22 июля 1586 г. возникло местническое дело по-челобитью Ф. Лошакова-Колычева, сторонника Шуйских, на думного дворянина Р. В. Олферьева, родственника М. А. Безднина. «И государь, — сказано в Щукинской разрядной книге, — велел их бояром судити и по суду и по щоту Романа Олферьева обвинили, а Федора Лошакова-Колычова оправили» ⁵⁶. В Валуевской разрядной книге приведена интереснейшая подробность, проливающая свет на подоплеку боярского решения: «И тем судом промышлял боярин князь Иван Петрович Шуйской для Крюка-Колычева» ⁵⁷. Этот приговор, несправедливый с точки зрения Р. В. Олферьева, сделал его противником Шуйских и позволил ему уцелеть в ходе репрессий против тех, кто их поддерживал, на некоторое время отсрочив его падение, тогда как его двоюродный брат, сохранивший верность Шуйским, оказался в монастыре уже в начале августа 1586 г.

Состав «великого посольства», направленного к Баторию летом 1586 г., представленного целиком сторонниками Б. Годунова, в которое не вошел М. А. Безднин, показывает, что правитель цепко держал В своих руках внешнюю политику.

Достигнутое в мае соглашение, позволившее правительственным кругам затворить Кремль и сесть в «осаду» от мужиков, было непрочным. Обе стороны, участвовавшие в дворцовой борьбе, рассматривали его как временную передышку. И. П. Шуйский намеревался свалить Годунова, разведя царя с Ириной Федоровной, путем подачи коллективного челобитья, привлекая к его составлению верхи московского посада. Последний старался избавиться от наиболее неугодных лиц, на поддержку которых могли рассчитывать Шуйские.

Перелом начался лишь с принятием 1 июня 1586 г. Уложения о холопах и запрещении записывать в кабальные книги житейские и другие записи, составлявшиеся в посадской среде ⁵⁸. [201]

После того как требования посадской массы и какой-то части холопов, примкнувших к движению, были удовлетворены, Борис Годунов начал расправу над зачинщиками волнений среди московских посадских людей ⁵⁹.

Положение в столице стало нормализовываться. Царь Федор Иванович вернулся в Москву, где 25 июня принимал антиохийского патриарха Иоакима.

Справившись с народным движением, Б. Годунов усилил репрессии против сторонников Шуйских.

Не дожидаясь, пока его посадят в тюрьму или насильно постригут, М. А. Безднин по первым признакам немилости (отстранение от участия в «великом посольстве» в Польшу) сам постригся в Иосифо-Волоколамском монастыре 2 авг. 1586 г., внес богатый вклад и занял в монастыре высокое положение, получив впоследствии должность келаря.

Оказавшись за монастырской стеной, М. А. Безднин не сложил рук, а продолжил борьбу, составив свой летописец, который представляет собой яркий образец использования летописания в политических целях. Б. Л. — это своеобразный политический памфлет, несущий большую пропагандистскую нагрузку. Отсюда понятна отмеченная близость (по сорту бумаги, формату, почеркам) Долговского и Барсовского списков. То, что до пас дошли два почти идентичных списка Б. Л., притом в тетрадях без переплета, может свидетельствовать об изготовлении его по заказу М. А. Безднина в значительном количестве списков, предназначенных для широкого распространения. Тождественность же оформления и чрезвычайная близость почерков указывают на то, что списки изготовлялись в одном скриптории, возможно, Иосифо-Волоколамского монастыря.

Создавая свой летописец, М. А. Безднин стремился прежде всего к самооправданию, показу себя с самой лучшей стороны — как боевого воеводы и смелого усмирителя московского восстания 1584 г. Этой цели был подчинен отбор эпизодов, дававших возможность М. А. Безднину выдвигать себя на первый план. В то же время он склонен выставлять в благоприятном свете и кн. И. П. Шуйского, отводя ему вслед за кн. М. И. Воротынским главную роль в разгроме татар на Молодях, в 1572 г.: «И как будет на Молодях (крымский хан Девлет-Гирей. — В. К.), и государьские воеводы князь Михайло Ивановичь Воротынской с товарищи да князь Иван Петрович Шуйской царя крымского обили и большово воеводу Дивия-мурзу взяли жива». Обращение же к делопроизводственным материалам Разрядного приказа и Повестям о победе на Молодях, опубликованным В. И. Бугановым, показывает, что кн. И. П. Шуйский занимал тогда второстепенный пост воеводы сторожевого полка и упомянут в разрядах один раз в связи с первоначальной стычкой с татарами «на Сенкине броду» ⁶⁰. В первой полной редакции Повести честь победы с кн. М. И. Воротынским делит кн. Д. И. Хворостинин. Имя кн. И. П. Шуйского даже не упомянуто. Во второй полной редакции, широко использовавшей разрядные записи, князь И. П. Шуйский также назван лишь в связи со стычкой «на Сенкине броду» ⁶¹. Подчеркивая второстепенные заслуги И. П. Шуйского в битве на Молодях 1572 г., М. А. Безднин умалчивает о совершенно исключительных его заслугах при обороне Пскова от Батория в 1581 г., мимо которых не проходили другие летописцы-современники ⁶². Это умолчание весьма знаменательно. Оно свидетельствует не только о том, что Б. Л. был написан до смерти Батория 2 декабря 1586 г., но и о сознательном нежелании его автора упоминать о событии, когда кн. И. П. Шуйский и Ст. Баторий выступали друг против друга с оружием в руках. По-видимому, И. П. Шуйский и его сторонники, в числе которых был и М. А. Безднин, придерживались того взгляда, что следует заключить мир с Польшей, даже пойдя на какие-то уступки Баторию, готовившему против России войну. Тогда просьба челобитчиков о разводе царя Федора Ивановича с «неплодной» Ириной Годуновой приобретает смысл не только в плане устранения Б. Годунова от управления государством, но и как необходимое условие принятия одного из важнейших требований Батория при заключении мира ⁶³. Польская сторона, как известно, требовала передачи русского трона польскому королю, если Федор умрет бездетным, и, наоборот, предлагала польскую [202] корону Федору, в случае бездетной смерти Батория ⁶⁴. При сохранении брака между Федором и Ириной это требование становилось невыполнимым, ибо польского короля ни И. П. Шуйский, ни М. А. Безднин не хотели иметь на русском троне, что вело к срыву переговоров. Теперь становится понятным включение в Б. Л. лишь после некоторой обработки в прорусском плане «Похвалы Витовту» и статьи о заключении мира между Витовтом и в. кн. Василием Дмитриевичем после их прихода на Угру. Помещая эти материалы, М. А. Безднин хотел указать на примеры добрососедских отношений и мирного урегулирования споров между Русью и Литвой в прошлом.

Подчеркивание военных заслуг кн. И. П. Шуйского в битве на Молодях, характеризует М. А. Безднина как его сторонника, в то же время не позволяет отодвигать написание летописца сколько-нибудь далеко от момента пострижения его автора. Дело в том, что осенью 1586 г. партия Шуйских в Москве, включавшая верхи московского посада и высшее духовенство, была разгромлена Борисом Годуновым. 1 октября из Польши вернулось прогодуновское «великое посольство», с приездом которого рухнули последние надежды на мирное урегулирование с Баторием. По-видимому, послы привезли какие-то важные компрометирующие Шуйских данные, не вошедшие в отчет, который был ранее отправлен послами в Москву через Смоленск, где 15 сентября 1586 г. еще находился на воеводстве кн. В. И. Шуйский ⁶⁵.

Польская сторона в лице ее высших представителей на переговорах уже была осведомлена летом 1586 г. о происшедших событиях в Москве. Так, польские представители говорили послам о готовности поддержать Батория в его территориальных притязаниях, намекая на затруднения правительства Б. Годунова в связи с московскими волнениями и разногласиями в правящей верхушке: «а на Москве что делатца, то мы ведаем» ⁶⁶. Послы, в свою очередь, в ходе переговоров подчеркивали отсутствие какой-либо оппозиции правительству Б. Годунова, правящему от имени царя Федора, и со стороны низов, и со стороны верхов: «а хто ево государя укоряет и над теми ему государю большую победу бог покажет и царьство его миром оградит и детей ему государю бог даст и царствовати на веку устроит, так надеемся на ево государеву прошенью ему от бога милости, и в людях во всяких по государя нашего правительству розни некоторые нет. То вам такие бездельные речи сказывают собаки изменники. И вам таким потакати нечево и говорити вам изменничих речей непригоже» (курсив мой. — В. К.) ⁶⁷

Содержание того, что послы услышали от польской стороны, передано крайне суммарно, послы предельно дипломатичны. Они опровергают утверждения о «розни», выявившейся в Москве, «во всяких людях», указывают на то, что кто-то изменнически информировал польскую сторону об этом, якобы введя ее в заблуждение. Шуйские в этой отповеди еще не названы, но эта терминология, идущая от Грозного, будет использована в справке Посольского приказа, составленной в декабре 1586 г. для новых послов, которые должны уже были официально объяснять причину выступления Шуйских вкупе с «мужиками» и постигшую и тех и других участь.

По-видимому, послы не хотели раскрывать карты, отправляя дипломатическую почту через Смоленск, где она могла оказаться в руках В. И. Шуйского, и намеревались сообщить об узнанном лично Годунову.

Объяснение этим действиям послов находим в письмах витебского воеводы С. Пацы к К. Радзивиллу от 1 и 4 янв. 1587 г., обнаруженных Б. Н. Флорей. В них С. Паца, ссылаясь на слухи, доставленные витебскими мещанами, сообщал, что «младший Шуйский, воевода смоленский», т.е. В. И. Шуйский, «якобы сносился с панами литовскими и приезжал на границу под видом охоты». «Младший Шуйский» (очевидно, по сравнению с И. П. Шуйским) был вызван в Москву, где ему предъявили эти обвинения. Оправдавшись, он поссорился с Борисом Годуновым так, что в схватке они поранили друг друга. Затем Шуйский, договорившись с дьяком А. Щелкаловым, напал на двор Б. Годунова в Кремле, защищая который тот перебил 80 человек нападающих. Во втором январском письме говорилось, что «Шуйский вместе с А. Щелкаловым убили Б. Годунова» ⁶⁸. Здесь подлинные сведения о В. И. Шуйском, удаленном осенью 1586 г. с поста смоленского воеводы и сосланном в Галич, перемежаются со [203] стереотипами, характерными для подобных известий (В. И. Шуйский и Б. Ф. Годунов ранят друг друга ножами), и совершенно фантастическими слухами (об убийстве Б. Ф. Годунова). На события осени 1586 г. накладываются, по-видимому, майские события того же года, когда в сговоре с восставшими «мужиками» действовал А. И. Шуйский, а В. И. Шуйский находился на воеводстве в Смоленске. Но причины, по которым послы опасались В. И. Шуйского, эти письма, на наш взгляд, раскрывают довольно убедительно: не в нем ли они видели то не названное в донесении лицо, кто информировал польскую сторону о событиях в Москве?

Борис Годунов, получив от послов нужную ему информацию, воспользовался доносом холопов Шуйского — «Федора Старово с товарищи», — чтобы нанести решающий удар. Очевидно, немаловажную роль в разгроме Шуйских сыграли обвинения в изменнических сношениях с Польшей. Вслед за ссылкой Шуйских и их сторонников, казнями московских гостей, прозвучали обличения митрополита Дионисия и Варлаама Пушкина, его ближайшего человека, возглавлявшего Крутицкую епископию, среди которых имелось и обвинение Годунова «перед царем за некоторое неправедное убийство» ⁶⁹. Так осторожно выразился новгородский летописец, имея в виду обвинение Годунова в умерщвлении совместно с Б. Вельским царя Ивана, выдвинутое, как мы видели, уже в 1584 г., но направленное тогда своим острием против Вельского.

13 окт. 1586 г. митрополит Дионисий и Варлаам Пушкин были лишены кафедр и сосланы в новгородские монастыри ⁷⁰. С оппозицией правительству Б. Годунова в Москве было покончено.

Выступать в такой обстановке в поддержку И. П. Шуйского, напоминать о его военных заслугах было бы крайне опасно. Поэтому и с точки зрения рассмотрения внутренней и внешней ситуации, сложившейся в октябре 1586 г., написание летописца следует отнести ко времени вскоре после пострижения его автора.

М. А. Безднин в своей жизни не ограничился лишь составлением публикуемого летописца. Еще будучи наместником в Пайде в 1574 г., он проявил себя как писатель. Отписки, отправляемые от его имени в Ревель, несут черты особого стиля, особого писательского темперамента, далекого от того стереотипа, который присущ отпискам других воевод ⁷¹. Это настоящие послания, близкие по стилю посланиям Грозного.

М. А. Безднину принадлежат тексты приговоров, написанных в Иосифо-Волоколамском монастыре, когда он там занимал пост келаря и проводил нашумевшую хозяйственную реформу, закончившуюся крахом. Мне уже приходилось отмечать характерные для них публицистические черты ⁷². И, наконец, по его указанию, если не под Диктовку, сделана известная запись о волнениях среди монастырской братии и крестьян в 1594-1595 гг., выставляющая действия М. А. Безднина в благоприятном свете и написанная в том же ключе, что и приговоры ⁷³.

Эти материалы, связанные с М. А. Бездниным, заслуживают специального рассмотрения (не исключено, что что-нибудь будет еще найдено), но уже сейчас можно сказать, что в его лице мы, наряду с И. С. Пересветовым и А. Ф. Адашевым, приобретаем еще одного дворянского писателя-публициста XVI в., которому не чуждо было и летописное дело.

Маленький летописец, составленный наспех, в заключительных своих разделах по памяти, вводит нас в сферу большой политики 80-х гг. XVI в. Написанный сторонником И. П. Шуйского он порожден политической борьбой, вспыхнувшей в верхах накануне «Смуты». Сообщая об острой классовой и внутриклассовой борьбе в Москве после смерти Грозного, он свидетельствует не только о сложном переплетении дворцовой интриги с народным движением — во многом противоречивом размежевании, которое происходило тогда в правящих кругах, но и о внешнеполитической ориентации группировки Шуйских.

Б. Л. 1586 г., содержащий важные данные по русской истории накануне «Смуты», представляет собой первый памятник неофициального дворянского летописания, столь бурно развившегося в «послесмутные» десятилетия.

* * *

Текст публикуется по правилам, принятым в «Записках отдела рукописей»: орфография подлинника сохраняется, вышедшие из употребления буквы передаются соответствующими современными, «ъ» в конце слов опускается, титла раскрываются, надстрочные буквы вносятся в строку, добавленные при этом буквы заключены в круглые скобки.

Комментарии

1. Тихомиров М. Н. Краткие заметки о летописных произведениях в рукописных собраниях Москвы. М., 1962, с. 10. Водяной знак у М. Н. Тихомирова определен неточно: «Кувшинчик под короной с розеткой (у Брике № 12743, 12751 — около 1594 г.)». В действительности же, по определению Т. В. Диановой, водяной знак бумаги, на которой написан летописец, — кувшин под короной с розеткой с буквами AL на тулове (у Брике типа № 12697-1589 г.).

2. Там же.

3. Определен Л. В. Тигановой. См.: Тиганова Л. В. Опись собрания рукописных книг С. О. Долгова (ф. 92). М., 1964, с. 2. Машинопись.

4. VIIБ, Кир.-Белоз. № 6/1083, л. 301 об, 302.

5. Полное собрание русских летописей (далее — ПСРЛ). Т. 17. Спб., 1907, стб. 133, 176, 333, 394. См. также: ПСРЛ. Т. 32. М, 1975, с. 81.

6. ПСРЛ. Т. 21, 2-я пол. Спб., 1913, с. 568.

7. Разрядная книга 1475-1598 гг. Подгот. текста, вводная статья и ред. В. И. Буганова. М., 1966, с. 17.

8. Лихачев Н. П. Местнические дела. 1563-1605 гг. Спб., 1894, с. 27-28.

9. ГИМ, Щук. № 496, л. 789-790.

10. Там же, л. 792 об. — 793. В краткой редакции этой записи, помещенной в так называемой «Карамзинской» разрядной книге, сокращению подвергся как раз тот текст, в котором говорилось о кн. Ф. М. Трубецком и кн. Т. Р. Трубецком. — См.: ЦГАДА, ф. 181, № 99, ч. 2, л. 678 об.

11. ПСРЛ. Т. 14. М., 1965, с. 48.

12. ГИМ, Забел. № 441, л. 153-153 об.; Кобрин В. Б. Состав Опричного двора Ивана Грозного. — В кн.: Археографический ежегодник за 1959 г. М., 1960, с. 52.

13. Там же, с. 46.

14. Там же, с. 48.

15. Послан в Турцию из Москвы в июле 1594 г. Соловьев С. М. История России с древнейших времен. Кн. 4. М., 1960, с. 277.

16. VIIБ, Сол. № 664 (22), л. 70 об.

17. ПСРЛ. Т. 14, с. 35.

18. Материалы по истории СССР. Вып. 2. М., 1955, с. 87.

19. ЦГАДА, ф. 79, кн. 15, л. 33-33 об. В следующий раз посол был принят царем лишь 22 июня 1584 г. — Там же, л. 208 об.

20. Scriptores Rerum Polonicarum. Т. 8. Krakow, 1885, p. 174-175.

21. Корецкий В. И. «История Иосифа о разорении русском» — летописный источник В. Н. Татищева. — В кн.: Вспомогательные исторические дисциплины. Вып. 5. Л., 1973, с. 278-279.

22. Горьковская областная библиотека им. В. И. Ленина. Отдел ценной книги. Ц-2658/2, л. 873 об.

23. Scriptores Rerum Polonicarum. Т. 8, p. 175.

24. Биографические сведения о М. А. Безднине см.: Кобрин В. Б. Состав Опричного двора Ивана Грозного, с. 51-52; Мордовии а С. П., Станиславский А. Л. Состав особого двора Ивана IV в период «великого княжения» Симеона Бекбулатовича. — В кн.: Археографический ежегодник за 1976 г. М., 1977, с. 181.

25. Скрынииков Р. Г. Борис Годунов и царевич Дмитрий. — В кн.: Исследования по социально-политической истории России. Сборник статей памяти Бориса Александровича Романова. Л., 1971, с. 183.

26. Корецкий В. И. «История Иосифа о разорении русском» — летописный источник В. Н. Татищева, с. 275, 278-279.

27. ГИМ, Щук. № 496, л. 762 об.

28. ГИМ, Синод., № 963, л. 96.

29. Разрядная книга 1559-1605 гг. Под ред. В. И. Буганова. М., 1974, с. 245.

30. ЦГАДА, ф. 52, кн. 2, л. 167 об. — 169.

31. Там же, ф. 196, № 273, л. 298.

32. Там же, ф. 52, кн. 2, л. 169 об.

33. Там же, ф. 181, № 141, л. 50 — 50 об. Действительно, уже 3 сентября 1586 г. крупное поместье М. А. Безднина в Ростовском уезде было пожаловано кн. А. А. Телятевскому, родственнику и стороннику Б. Ф. Годунова — см.: Сухотин Л. М. Земельные пожалования в Московском государстве при царе Владиславле, 1610-1611 гг. М., 1911, с. 47-48; Платонов С. Ф. Очерки по истории смуты в Московском государстве XVI-XVII вв. М., 1937, с. 449. Упоминание М. А. Безднина под его мирским именем содержится в духовной А. Т. Михалкова 1586/87 г., писанной в Кузмодемьянске, где тот находился на службе. Среди кредиторов А. Т. Михалкова назван и М. А. Безднин: «дати мне Михаилу Безднину 30 рублев без рубля» — см.: Старина и новизна. Кн. 17. М., 1914, с. 4, 11.

34. Там же, ф. 79, кн. 15, л. 369 об.

35. Соловьев С. М. История России с древнейших времен. Кн. 4, с. 206-207.

36. ГИМ, Щук. № 496, л. 821.

37. Разрядная книга Г559-1605 гг., с. 245.

38. ЦГАДА, ф. 79, кн. 16, л. 98-103 об.

39. Там же, л. 124.

40. Там же, ф. 186, № 273, л. 9 об., 57-57 об.

41. Scriptores Rerum Polonicarum. Т. 18, 1901, p. 424.

42. Historica Russiae Monumenta. T. 2. Спб., 1842, с. 7.

43. Macurek J. Za pas Polska a Habsburku о pfistup k Cernemu mori. Praha, 1931, s. 55. На этот факт обратил мое внимание Б. Н. Флоря.

44. Записки гетмана Жолкевского о Московской войне. Спб... 1871, с. 6, 9, 10.

45. Бахрушин С. В. Классовая борьба в русских городах XVI — начала XVII в. — В кн.: Бахрушин С. В. Научные труды. М., 1952, с. 216.

46. ЦГАДА, ф. 196, № 273, л. 38-38 об.

47. Архив АН СССР, ф. 620, № 174, л. 151.

48. Разрядная книга 1475-1598 гг., с. 368-369.

49. Об исключении Б. Годунова Грозным из числа регентов см.: Скрынников Р. Г. Россия после опричнины. Л., 1975, с. 105-106.

50. ЦГАДА, ф. 196, № 273, л. 181-181 об., 182, 183 об., 184 об.

51. Там же, л. 191 об.; Бахрушин С. В. Классовая борьба в русских городах XVI — начала XVII в., с. 215.

52. ЦГАДА, ф. 79, кн. 17, л. 143.

53. Там же, л. 303-303 об.

54. Так излагал в 1589 г. существо разногласий между Шуйскими и Б. Годуновым австрийский посол Варкоч, которому императором было поручено разведать о завещании Грозного — см.: Штендман Г. Ф. Отзыв об историческом исследовании проф. А. Трачевского «Союз князей и немецкая политика Екатерины II, Фридриха II и Иосифа II (1780-1790)». — В кн.: Отчет о 21-м присуждении наград гр. Уварова. Спб., 1880, с. 101-102.

55. Буганов В. И., Корецкий В. И., Станиславский А. Л. «Повесть — како отомсти» — памятник ранней публицистики Смутного времени. — «ТОДРЛ», 1974, т. 28, с. 242. Такую же расправу московский посадский мир в июне 1547 г., как свидетельствует «Летописец начала царства», учинил над ненавистным временщиком Ю. В. Глинским. — ПСРЛ. Т. 29. М., 1965, с. 54; Шмидт С. О. Становление Российского самодержавства. М., 1973, с. 92-97 и др.

56. ГИМ, Щук. № 496, л. 826 об. — 827.

57. Разрядная книга 1559-1605 гг., с. 216.

58. Яковлев А. И. Холопство и холопы в Московском государстве XVII в. Т. I. М.-Л., 1943, с. 52-53.

59. ЦГАДА, ф. 199,1№ 478, ч. 1, № 4.

60. Буганов В. И. Документы о сражении при Молодях в 1572 г. — «Ист., архив», 1959, № 4, с. 179.

61. Буганов В. И. Повесть о победе над крымскими татарами в 1572 г. — В кн.: Археографический ежегодник за 1961 г. М., 1962, с. 270-273.

62. Материалы по истории СССР. Вып. 2. М., 1955, с. 84; Буганов В. И., Корецкий В. И. Неизвестный московский летописец XVII века из Музейного собрания ГБЛ. — «Зап. отд. рукописей», 1971, вып. 32, с. 148.

63. Подаче челобитья о разводе придавалось большое политическое значение и в правительственных кругах. Этот шаг оппозиции расценивался как «мятеж». Только в 1592 г. по случаю рождения царевны Феодосии, согласно Латухинской степенной, в которой использована летопись Иосифа, была проведена амнистия по этому делу: «Многим же виноватым (царь Федор. — В. К.) свободу дал — от темниц выпущал и от казни свобождал, кои мятеж творили о безчадии благоверный царицы». — ГБЛ, ф. 228, № 179, л. 337 об.

64. Соловьев С. М. История России с древнейших времен. Кн. 4, с. 209-210.

65. ЦГАДА, ф. 79, кн. 16, л. 262. 17 янв. 1587 г. на месте кн. В. И. Шуйского был уже кн. Т. Р. Трубецкой при сохранении всех других воевод и дьяков. — Там же, кн. 17, л. 151. В то же время известно из разрядных книг, что в «95» (1586/87) г. он же находился в ссылке, «в опале» в Галиче, где его стерегли приставы А. В. Замыцкий и галичский судья кн. И. Д. Львов (ГПБ, Эрм. № 390, л. 701 об.).

66. Там же, ф. 79, кн. 16, л. 266 об.

67. Там же, ф. 79, кн. 16, л. 365 об.

68. Краков, Archiwum Glowny Akt Dawnych. Archiwum Radziwillow. V, № 11223. P. Г. Скрынников, использовавший эти материалы, неправильно отождествил «младшего Шуйского», про которого сказано, что он «смоленский воевода», с А. И. Шуйским. В связи с этим Р. Г. Скрынников склонен относить осаду кремлевского двора Годунова к декабрю 1586 г., полагая, вопреки Новому летописцу, что разгром церковной оппозиции предшествовал ссылке Шуйских. — Скрынников Р. Г. Политическая борьба в начале правления Бориса Годунова, с. 56.

69. Новгородские летописи. Спб., 1879, с. 449.

70. Строев П. М. Списки иерархов и настоятелей монастырей российской церкви. Спб., 1877, стб. 6.

71. Русская историческая библиотека. Т. 15, Спб., 1894, № 99, 134-135, стб. 201- 204, 305-312. Ср. № 100-102, стб. 205-212, содержащие отписки другого пайденского наместника в Ревель — кн. М. В. Оболенского.

72. Корецкий В. И. Закрепощение крестьян и классовая борьба в России во второй половине XVI в. М., 1970, с. 275-277.

73. Там же, с. 278-282.