СВАДЕБНЫЕ ДЕЛА XVI ВЕКА

Отнюдь не все документы средневековой Руси, и не только в количественном (до этого еще далеко), но даже в видовом отношении, стали достоянием науки и были опубликованы. Среди других попали в разряд “обиженных” материалы, касавшиеся брачных дел и фиксировавшие многое из того, что относилось к свадьбам и другим брачным церемониям. Этот весьма любопытный и к тому же нестандартный источник содержит ряд ценных сведений о той эпохе. Естественно, что наиболее полно дошли до нас такого рода документы о брачных празднествах высокопоставленных лиц.

Брачные празднества членов правящей династии в России, прежде всего великих князей и царей, являлись общественно важными церемониями и отличались сугубой пышностью. Особенно большую политическую значимость и торжественность свадебный ритуал приобретает с конца XV века. Участие в бракосочетании принимали многочисленные члены “государева двора” — социально-политического института, объединявшего верхушку господствующего класса, рядовые феодалы, обслуживавшие разнообразные потребности дворцового хозяйства. Назначения на почетные службы в ходе свадебных торжеств были свидетельством личной близости к главе государства и поэтому высоко ценились.

Разряды свадеб, то есть росписи придворных и их функций в дни бракосочетания, попали на страницы разрядных книг (в них фиксировались наиболее важные назначения административного и военного характера) гораздо раньше, чем записи о других дворцовых церемониях. Сама документация свадеб - так называемые свадебные дела - хранилась в государственном архиве ¹. Вместе с другими материалами царского хранилища и эти источники претерпели все злоключения, выпавшие на долю архивов в XVI-XVIII вв.: московские пожары (1547, 1571, 1626 гг.) ², петербургские наводнения, небрежность хранения и многочисленные реорганизации архивохранилищ в XVIII-XIX веках ³. Документы гибли даже в XIX веке ⁴. Итоги печальны для историков. Во-первых, утрачена подавляющая часть документации, относящейся к интересующему нас времени. Во-вторых, сохранившиеся материалы оказались в значительной мере перепутанными. “Вина” здесь, конечно, архивистов XVII-XVIII веков. Дошедшие до нас источники являются в основном подлинными приказными черновиками, в которых нередко отсутствуют даты и названия документов. Приказным деятелям уже в XVII в. было трудно точно разделить уцелевшие росписи, “памяти” и грамоты свадеб Василия III в 1526 г., Ивана IV в феврале 1547 г. и его младшего брата Юрия в ноябре того же года. Поэтому в дело свадьбы Василия III включено пять документов бракосочетания Ивана IV ⁵, а вдело свадьбы последнего попали две “памяти” из документации свадебных торжеств его отца и две грамоты из свадебного дела его брата Юрия ⁶.   [111]

Удивительно другое. И прежние и современные исследователи странным образом проходили мимо этих пусть фрагментарных, но важных источников по политической истории страны. Что послужило тому причиной, сказать трудно. Может быть, отсутствие до последнего времени печатного описания ф. 135 ЦГАДА ⁷. Возможно, осуществленная давно публикация свадебных разрядов за XVI-XVII вв. ввела историков в заблуждение: ученые могли полагать, что именно подлинники изданных разрядов находятся в архиве ⁸. Так, например, считал В. Н. Шумилов. Но это неверно. В конце XVIII в. был напечатан (и притом неудовлетворительно) текст свадебных разрядов, помещенный в одной из редакций разрядных книг. В “Древлехранилище” же находятся в подлинниках и списках первоначальные и промежуточные варианты свадебных назначений и окончательные их тексты (в частности свадьбы Ивана IV) ⁹.

Выборочное издание некоторых приводимых ниже грамот в публикациях XIX-начала XX в. также, видимо, способствовало невниманию ученых к этим архивным материалам ¹⁰. Указанные публикации не удовлетворяют современным требованиям археографии. Не говоря об ошибках в датировке некоторых документов, издатели не указали, по какому принципу отбирались материалы, не оговорили зачеркнутые места текста, правку, пометы на обороте, не дали палеографического описания. В результате важнейшие свидетельства оказались вне поля зрения исследователей политической борьбы в России середины XVI века ¹¹. Все это объясняет научную актуальность предлагаемой публикации (включая переиздание некоторых грамот) ¹².

Итак, по какому признаку отбирались источники для данной публикации? Свадебные дела состояли из документации трех типов: свадебного чина (то есть описания хода брачной церемонии и подготовительных к нему материалов), свадебного разряда (предварительные и окончательные его варианты, первичные выписи из текущих “боярских списков” участников свадебного поезда ¹³ и т. п.) и, наконец, документов в узком смысле слова - грамот, росписей, “памятей” и отписок, составлявшихся в связи с выбором невесты, с подготовкой необходимых нарядов, предметов обряда, с назначением караулов на дни свадебных торжеств и т. п. В силу случайных обстоятельств отрывки источников последнего рода дошли до нас только от трех свадеб XVI в.- Василия III, Ивана IV, князя Юрия. Именно они и приводятся ниже ¹⁴. [112]

Прежде чем перейти к характеристике значения публикуемых материалов, следует обосновать предполагаемую датировку. Она устанавливается в необходимых случаях в соответствии с палеографическими признаками документов и показаниями их текста. Датирующее значение для документа № 1 имеет упоминание дьяка Тимофея Клобукова. Он умер не позднее 1539 г. ¹⁵, а в качестве дьяка великого князя впервые упоминается в купчей И. Г. Морозова не позднее 1525/1526 года ¹⁶. В этот промежуток времени известны три свадьбы правящей фамилии: Василия III в 1526 г., кн. М. Л. Глинского (дяди второй жены Василия III) в 1527 г. и младшего брата великого князя кн. Андрея Старицкого в феврале 1533 года. Публикуемая здесь “память” (док. № 1) не может быть отнесена к двум последним, и вот почему. Единственным окольничим в 20-е-30-е годы XVI в., носившим имя Ивана Васильевича, был И. В. Ляцкий. Летом 1534 г. он бежал в Литву, но закат его карьеры начался за несколько лет до того. В разряде свадьбы кн. Андрея он не упомянут, поэтому неправомерно предполагать, что ему поручили ответственное дело выбора невесты. Отпадает и свадьба кн. М. Л. Глинского. По мнению А. А. Зимина, она состоялась вскоре после его освобождения из тюрьмы в конце февраля 1527 г., а в это время И. В. Ляцкий как глава русского посольства был в Литве (вернулся он оттуда только 27 апреля 1527 г.) ¹⁷. Итак, “память” является частью свадебного дела Василия III. Показательно в этой связи, что на свадьбе великого князя Ляцкий исполнял ответственную и почетную службу — “собирал и ведал” детей боярских ¹⁸. О том, что речь идет о свадьбе Василия III, свидетельствуют и палеографические данные: бумага документа однотипна с бумагой отрывка приказного черновика свадебного чина 1526 г., а его почерк идентичен основному почерку того же черновика ¹⁹.

В “памяти”, издаваемой под № 2, среди других лиц, назначенных в караулы, назван подьячий Шемет Воробьев (Г. А. Воробьев-Мотякин). Дьяком он стал не позднее марта 1532 года ²⁰. Этот документ тоже не имеет отношения к браку М. Л. Глинского. В кн. Иване Васильевиче (адресате “памяти”) надо видеть князя И. В. Немого Телепня Оболенского, что и зафиксировано пометой на обороте грамоты, где указано его фамильное прозвище (Телепнев). Кн. Глинского женили на дочери И. В. Немого, а потому он на свадьбе 1527 г. не мог получать каких-либо разрядных назначений. В грамоте князь Иван упомянут без боярского звания, а в свадебном разряде 1526 г. оно приведено. Поскольку “память” составлена за какое-то время до брачных церемоний, то это понятно: боярство кн. И. В. Немой Оболенский скорее всего получил буквально в канун свадьбы Василия III, на которой он выполнял ответственные функции (он назван первым среди бояр “у постели”, первым в числе “мовников” с великим князем, “стелил постель” великому князю и его невесте и пр.) ²¹. Наше предположение не опровергается и другими данными: бумага “памяти” однотипна с бумагой документа № 1 и отрывком черновика чина свадьбы 1526 г., схожи и почерки ²². Для более точной датировки упомянутых источников следует учесть хронологию событий. Развод Василия III с первой жетой, Соломонией, произошел в ноябре 1525 г., а свадебные торжества начались 21 января 1526 года ²³. Смотр невест надо отделить от брачной церемонии несколькими неделями и приурочить к середине декабря 1525 г.- началу января 1526 года. Составление же “памяти” о караулах можно отнести к середине января, так как оно не должно быть слишком удалено от дня свадьбы.

Источников от свадебного дела Ивана IV 1547 г. сохранилось больше. Половина документов (№№ 3, 6-11,13) датируется указаниями в тексте. Известные сложности возникают с материалами, которые оказались включенными в свадебное дело [113] Василия III (ЦГАДА, ф. 135, отд. IV, рубр. II, № 2, лл. 6-15; в публикации документы №№ 4, 12,15-17). Однако и палеографические показания и текстуальные сопоставления полностью убеждают в том, что это документы свадебного дела Ивана IV. В основной части грамот и росписей последнего прослеживаются два почерка. Первым написаны указные грамоты в связи с организацией и проведением смотра невест (ЦГАДА, ф. 135, отд. IV, рубр. II, № 5, лл. 1,2 (вторая половина), 4-6; см. публикуемые документы №№ 3, 5, 9-11) и окончательный вариант свадебного разряда (там же, лл. 43-54). Второй почерк принадлежит человеку, начертавшему два первоначальных варианта разряда свадьбы (там же, лл. 32-42, 18-31), а также ряд вставок и исправлений в тех документах, которые писал первый писец (там же, лл. 1, 5, б) ²⁴. Эти же почерки мы встречаем на лл. 6-15 из свадебного дела 1526 г. (ЦГАДА, ф. 135, отд. IV, рубр. II, № 2): росписи лиц, посланных для осмотра невест (лл. 6—8, см. документы публикации №№ 4, 12), исполнены первым писцом, а правка и дополнения в них принадлежат руке второго. Последний писал и вторую половину текста в перечне дьяков (там же, л. 14; см. док. № 15). Небольшая правка в нем осуществлена писцом склеек 9-13 из этого дела (его почерк схож с почерками указанных выше писцов, но не тождествен им). Возможно, что им же писан и лист 15 (см. док. № 17). Совпадают и филиграни. На указанных склейках встречаются два или три водяных знака: одноручный кувшинчик небольших размеров с инициалами “IM” на тулове и завершием в виде четырехлепестковой розетки ²⁵ и маленькая рука с трехлепестковой розеткой над средним пальцем ²⁶. Отдельные части первой из указанных филиграней обнаруживаются на многих склейках дела 1547 г. (ЦГАДА, ф. 135, отд. IV, рубр. II, .№ 5, лл. 11, 19, 20, 24-27, 29, 34, 35, 40-42 и др.).

Теперь о текстуальных доказательствах. Имена, фигурирующие в росписи лиц, посланных для смотра невест по городам (см. док. №№ 4, 12), совпадают с теми, которые упоминаются в точно датированных грамотах свадебного дела Ивана IV (ср. док. №№ 6, 7, 9, 11) ²⁷. Принадлежность списка дьяков (см. док. № 15) к документации свадьбы Ивана Грозного доказывается наличием в нем ряда лиц, встречающихся с дьяческим званием не ранее 40-х годов XVI века. Так, Чура Руделев еще в марте 1546 г. был толмачом и только в публикуемом перечне (док. № 15) упоминается впервые как дьяк. По актовым источникам, В. Б. Колзаков известен как дьяк не ранее 1544/1545 г., а Б. А. Щекин - в 1547-1549 годах ²⁸. Показательно, что в перечне нет Д. Т. Скрипицына и И. И. Бухарина, которые были в 1546-1548 гг. дьяками в Новгороде ²⁹, а также дьяков, получивших назначения на почетные службы в ходе бракосочетания ³⁰. Сопоставление этого списка с лицами, указанными в росписи караулов (док. № 16), показывает взаимную зависимость данных источников: все лица, перечисленные в документе № 15 (за исключением зачеркнутых Д. Мишурина и Д. Дурова), фигурируют и в документе № 16 ³¹. Принадлежность документов №№ 14, 17 к свадебному делу Ивана IV ясно видна из совпадения упомянутых в них лиц с лицами по разряду свадьбы ³².

Содержание публикуемых источников позволяет обосновать более точную дату возникновения некоторых из них. Документы №№ 4, 5, связанные с рассылкой по [114] городам уполномоченных для смотра невест и “первых грамот”, не могли появиться ранее 12 декабря: именно в этот день после поездки в Новгород и Псков Иван IV вернулся в Москву ³³. Другая крайняя дата определяется как благодаря указанию грамоты -документа № 3, так и содержанием отписки кн. Ф. С. Мезецкого (см. док. № 6). Отпись, полученная в Москве 31 декабря, была отправлена из Ростова Великого 29 или 30 декабря, через 9-11 дней пребывания в нем лиц, посланных для осмотра невест ³⁴. Выезд их из Москвы и время составления отправленных с ними указных грамот приходятся, таким образом, на 16—19 декабря. Документы №№ 14-17, связанные с непосредственной подготовкой к свадьбе (она началась 3 февраля), условию можно отнести к концу января 1547 года ³⁵. Наконец, “память” с приглашением на пир в первый день брачных торжеств (док. № 18, 3 февраля 1547 г. приходилось на четверг) была составлена скорее всего накануне. Последняя из публикуемых грамот явно связана с подготовкой к свадьбе кн. Юрия: Иван IV именуется в отписи царем, а Дмитриев день, как известно, отмечался 26 октября.

Информация, заключенная в публикуемых ниже источниках, важна. Прежде всего они содержат ценные сведения по истории “государева двора”. Это касается и его личного состава и биографических данных о дворовых (немало лиц упоминается впервые). Существенны немногочисленные, а поэтому особенно ценные упоминания о структурных подразделениях “государева двора” (см. док. №№ 10, 17). Уникальна информация о дьяках и приказном делопроизводстве. Перечень дьяков (док. № 15) — вообще первый из аналогичных документов. Для выяснения истории приказного управления показательны формулировки о подьячих (см. док. №№ 11, 12): они именуются подьячими тех или иных дьяков (позднее назывались по тому ведомству, в котором они служили). Приемы ведения делопроизводства выясняются из помет на оборотах грамот (док. №№ 3, 5, 6 и др.).

Интересные подробности сообщают публикуемые документы о самом свадебном обряде, хотя наиболее полно эти сюжеты отразились в свадебных чинах и разрядах ³⁶. Укажем в данной связи на “память” казначеям (док. № 13) и на докладную “память”, из которой следует, что образцом при подготовке свадьбы Ивана IV служило бракосочетание его отца (док. № 14). Теперь мы знаем, каким образом осуществлялось приглашение на свадебный пир (док. № 18). По приводимым ниже материалам можно детально проследить подготовку и осуществление смотра невест. Существовало два варианта: при одном невесты доставлялись в Москву (это были по преимуществу дочери членов двора). Так, видимо, обстояло дело при подготовке свадьбы кн. Юрия. Требуемый приезд княгини А. Пенковой с “дочерью-девкой” в Москву к 16 октября (док. № 19) надо связывать со смотром невест кн. Юрия, иначе непонятен вызов матери именно с дочерью. О смотре невест по городам в данном случае нет никаких сведений. Отметим попутно, что болезнь дочери Пенковой, видимо, носила дипломатический характер. Как известно, кн. Юрий был слабоумным и, несмотря на свое происхождение, вряд ли представлял собой завидную партию. При втором варианте смотр в Москве дополнялся смотринами невест в городах. По сообщению повести о втором браке Василия III, венценосный жених послал “во вся грады и веси” своих бояр и “знатных вельмож” для выбора девицы “лепой, и доброзрачной, и разумной” ³⁷. Был ли И. В. Ляцкий отправлен в какой-то город, или же осуществлял просмотр невест в Москве, сказать определенно трудно: док. № 1 не дает для этого прямых данных. Все же, учитывая близость И. В. Ляцкого к Василию III именно в 1525-1526 гг. и отсутствие адреса в “памяти”, предположение о смотре невест в Москве более вероятно. [115]

Аналогично обстояло дело при подготовке свадьбы Ивана IV. На места рассылались комиссии, состоявшие из членов двора и дьяков с их подьячими (см. док. №№ 4, 12). Состав дворовых был весьма представителен: в комиссии включались думные чины (окольничие И. И. Беззубцев, И. Д. Шеин), титулованные аристократы, давно занимавшие высшие должности в государственном и военном аппарате (князья Ф. А. и П. А. Куракины, С. Ф. Алабышев, И. С. и Ф. С. Мезецкие) ³⁸, относительно молодые лица из тех старомосковских боярских родов, чье положение укрепилось после казней и опал лета 1546 г. (блестящая карьера В. В. Морозова и Б. И. Салтыкова началась в это время). В отдельных случаях комиссия пополнялась представителями администрации на местах — в Великом Новгороде ее составляли наместники бояре кн. Ю. М. Булгаков и В. Д. Шеин, а также присланный из Москвы окольничий И. Д. Шеин. Смотру подлежали “дочери-девки” князей и детей боярских (как дворовых, так и городовых), феодалов, служивших церковным иерархам (док. №№ 5-7, 10). Большинство членов двора, надо думать, представляли своих дочерей на смотр в Москву, и в первую очередь те, которые несли во время смотра придворную службу. На местах же комиссии осматривали “девок” тех дворовых, которые находились в своих вотчинах и поместьях или же на “городовых службах”. Но таких, судя по отпискам (док. №№ 6, 7), было немного. Возможно, что осмотру подлежали и дочери горожан (конечно, из верхушки). Они, быть может, подразумевались в словах “городцкие люди” (док. №№ 6, 7), хотя не исключено, что этот термин мог иметь в виду феодалов, постоянно проживавших в городах.

Из отписок видно, что сие мероприятие не пользовалось успехом. И это понятно: шансы попасть в избранницы были невелики, а демонстрировать членам комиссии лишний раз достоинства и недостатки своих дочерей (учитывая затворнический образ жизни женщин в то время) вряд ли кто стремился. Надо учесть при этом и различные житейские факты, затруднявшие смотр невест в городах,- болезнь родителей (прежде всего отца), отсутствие их в момент смотра в вотчине, трудности дорог и быстрых сборов (для приезда в уездный город) и т. п. К тому же большинство заинтересованных лиц (а ими были в первую очередь члены “государева двора”) скорее всего направлялись со своими дочерьми в Москву. Из переписки членов комиссий и центральных московских ведомств видно, что не воздействовали даже угрозы царской опалы на ослушников. Объяснение этому можно дать только предположительное. Во-первых, членам комиссий — при их немногочисленности и спешности смотра - практически сложно было установить всех тех феодалов, которые действительно имели дочерей брачного возраста и находились во время работы комиссии в своих владениях. Во-вторых, ослушавшиеся правительственных распоряжений и даже подвергшиеся опале могли рассчитывать на скорое прощение. Ведь все “царские радости” (то есть свадьбы и рождения детей в правящей фамилии) обычно сопровождались широкой раздачей чинов, наград и амнистий (в том числе опальным).

Любопытны условия отбора невест. Принимались во внимание возраст, внешние данные претенденток, состояние здоровья (и невест и их родителей), их происхождение. В отписи (док. № 8) члены комиссии подробно описали фигуру (княжна А. Гундорова была “телом ровна, ни тонка, ни толста”), лицо (форма носа, цвет глаз и волос) и историю болезней претендентки. Тщательно учитывалось ее родство (происхождение матери и мачехи; брачные связи ее родных сестер и братьев). Собирались сведения о здоровье родителей. Какое значение придавалось родственным связям кандидаток, видно из “памяти” И. В. Ляцкому (док. № 1). Ему предписывалось “беречи накрепко” и “пытати тайно” о возможном родстве претенденток с Щенятевыми и Плещеевыми. Исключение допускалось, видимо, только в одном случае, когда “девка... добра” и “далече от того роду”. Подобные сведения вводят в закулисный мир ожесточенной политической борьбы различных группировок “государева двора” в середине 20-х годов XVI века. Почему государева немилость была столь сильна в отношении этих двух фамилий, сказать при нынешней степени изученности политических [116] коллизий того времени не представляется возможным. А. А. Зимин связывает опалу М. А. Плещеева с событиями 1525 г. и службой некоторых членов этой фамилии удельному дмитровскому князю Юрию Ивановичу ³⁹. С данным наблюдением пока трудно согласиться хотя бы потому, что М. А. Плещеев в последний раз упомянут в разрядах в 1522 г. (а не в 1533 г., как пишет А. А. Зимин), а это слишком удалено от перипетий дворцовой борьбы в 1525 году. Еще раньше исчезают упоминания о других Плещеевых в официальной документации. К тому же служба рода Плещеевых во дворе дмитровского князя началась, по-видимому, еще во втором десятилетии XVI века. Должно быть, не случайно, что и кн. М. Д. Щенятев фигурирует в разряде в последний раз перед опалой в 1522 году. Надо полагать, был один момент, который можно связать с явно выраженным недоверием великого князя к названным фамилиям: видные представители и той и другой к 1526 г. оказались в Литве. На рубеже 1510/1511 г. туда бежал И. Т. Юрлов-Плещеев, получивший там значительные пожалования, а после известной битвы под Оршей 8 сентября 1514 г. в литовском плену оказались Д. А. Басман-Плещеев (родной брат М. А. Плещеева) и князья М. И. и Д. И. Булгаковы (двоюродные братья кн. М. Д. Щенятева) ⁴⁰.

Публикуемые источники (в сопоставлении со свадебными разрядами) позволяют также точнее представить динамику дворцовой борьбы в 1525-1526 гг. и в 1546-1547 гг., состав соперничавших “партий”, их преобладающее значение в определенное время. Но это задача особого исследования.

Документы публикуются по правилам издания источников XVI-XVII веков. Зачеркнутые места актов приведены в примечаниях за одним исключением: зачеркнутые фамилии тех или иных лиц оставлены в основном тексте и оговорены особо. В примечаниях к текстам приказные пометы и сокращения не указаны. Так, в док. №№ 16-17 часто употребляется сокращение “ч” в кружке для обозначения слова “человек”. В перечнях лиц, посланных для осмотра невест, находятся приказные пометы следующих видов: над большинством названий городов (док. №№ 4, 12) -“пис[ано]”; над абзацами в док. № 4 - “дана запись и грамоты” и пока не расшифрованные “под” и “от”. В публикуемых документах слова, зачеркнутые в строке, даны полужирным шрифтом и вразрядку; слова, вписанные над строкой,- вразрядку; слова или текст, позднее вписанные в строку,- полужирным шрифтом; слова или текст, вписанные над строкой, а затем зачеркнутые, - курсивом.

Назаров В. Д.

1. "Опись царского архива XVI в. и архива Посольского приказа 1614 г.". М. 1960,стр. 32, 41, 44, 48, 60, 61.

2. На оборотной стороне некоторых публикуемых ниже документов отчетливо заметны следы пожарной копоти.

3. Документация свадеб (по крайней мере 1547 г.) хранилась до середины XIX в. главным образом в фонде, который ныне составляет ф. 156 ЦГАДА. С организацией в 1851 г. "Древлехранилища" (сейчас это ф. 135 ЦГАДА) в нем оказалась подавляющая часть свадебных дел.

4. Изданный в начале XIX в. чин свадьбы Лжедмитрия I ("Собрание государст венных грамот и договоров, хранящихся в государственной коллегии иностранных дел" Ч. 2. М. 1819, № 138, стр. 289-293 (далее - СГГиД) больше по объему текста документа (по нему он и печатался), хранящегося ныне в архиве (ЦГАДА, ф. 135, отд. IV, рубр. II, № 12).

5. См. документы №№ 4, 12, 15-17 настоящей публикации.

6. См. документы №№ 1-2, 19 настоящей публикации, а также Н. П. Лихачев. Пенязи великокняжеских и царских свадеб. "Труды" Московского нумизматического общества. Т. I. М. 1898, стр. 107-108.

7. Оно вышло только в 1971 г. ("Государственное древлехранилище хартий и рукописей. Опись документальных материалов фонда № 135". М. 1971).

8. Свадебные разряды были изданы в "Древней российской вивлиофике". Ч. 13. М. 1790 (далее-ДРВ).

9. "Государственное древлехранилище хартий и рукописей", стр. 90-91, 95 и др.; ЦГАДА, ф. 135, отд. IV, рубр. II, № 5, лл. 32-42, 18-31, 43-54.

10. Документы №№ 5, 10, 14, 16 настоящей публикации см. СГГиД. Ч. 2, №№ 34. 35, стр. 43; "Чтения в Обществе истории и древностей российских при Московском университете", 1905, кн. III, смесь, стр. 24-25; "Дополнения к актам историческим, собранные и изданные Археографическою комиссиею". Т. 1. СПБ. 1846, № 24, стр. 21-22. В последней публикации "Роспись лиц, назначенных в караулы в Кремле во время свадебных торжеств" (док. № 16) издателями (вслед за архивистами) ошибочно приурочена к 1526 г. (подробнее об этом см. ниже).

11. Единственное исключение - статьи А. А. Зимина "Дьяческий аппарат в России второй половины XV-первой трети XVI в." ("Исторические записки". Т. 87) и "Наместническое управление в Русском государстве второй половины XV - первой трети XVI в.". ("Исторические записки". Т. 94). К сожалению, в первой из них документы свадьбы Ивана IV отнесены (вслед за указанием описи) к 1526 г., во второй неточно указан год наместничества кн. И. И. Пронского в Пскове.

12. Не переиздается только "память" от 19 октября 1547 г. казначеям в связи с подготовкой к свадьбе кн. Юрия Васильевича. Текст ее в указанной статье Н. П. Лихачева передан безукоризненно.

13. Подобная выпись из свадебного дела кн. Юрия Васильевича опубликована (В. Д. Назаров. О структуре "государева двора" в середине XVI в. "Общество и государство феодальной России". М. 1975, стр. 53-54).

14. Кроме "памяти" от 19 октября 1547 г., не публикуются также два документа из свадебного дела Ивана IV: опись шкатулы с драгоценностями (ЦГАДА, ф. 135, отд. IV, рубр. II, № 5, л. 9) и речь митрополита Макария к царю на его бракосочетании (там же, л. 10). Первая не включена в публикацию потому, что, по палеографическим данным, она относится ко времени после 1547 г., поздравление же Макария сошло в чин свадьбы Ивана IV, который издан.

15. Ю. Г. Алексеев. Аграрная и социальная история Северо-Восточной Руси М.-Л. 1966, стр. 243 (указатель имен).

16. "Акты Русского государства 1505-1526 гг.". М. 1975, № 268, стр. 270-271.

17. А. А. Зимин. Россия на пороге нового времени. М. 1972, стр. 313, "Сборник Русского исторического общества". Т. 35. СПБ. 1882, стр. 755 (далее-РИО).

18. ДРВ, Ч. 13, стр. 15.

19. Ср. ЦГАДА, ф. 135, отд. IV, рубр. II, № 5, л. 58; № 2, лл. 1-5. За консультацию при отождествлении почерков приношу глубокую благодарность Б. М. Клоссу.

20. РИО. Т. 35, стр. 850; А. А. Зимин. Дьяческий аппарат.., стр. 230.

21. ДРВ. Ч. 13, стр. 16-17.

22. Ср. ЦГАДА, ф. 135, отд. IV, рубр. II, № 5, лл. 17, 58; № 2, лл. 1-5.

23. А. А. Зимин. Россия на пороге нового времени, стр. 297,

24. Кроме того, еще три-четыре писца участвовали в правке документов.

25. Может быть, на этих склейках имеются два варианта этой филиграни (ср. ЦГАДА, ф. 135, отд. IV, рубр. II, № 2, лл. 6, 9, 10, 14).

26. Не вполне ясно, является ли филигрань на л. 15 нижней частью данной филиграни.

27. По данным росписей и датированных грамот, в Коломну были посланы окольничий И. И. Беззубцев и дьяк П. Путятин, в Ростов - кн. Ф. С. Мезецкий идьяк Д. Горин, в Вязьму - кн. И. С. Мезецкий и дьяк Г. Белый.

28. ЦГАДА, ф. 123, кн. 9, л. 51; ф. 281, № 6/604 и др.

29. Н. П. Лихачев. Разрядные дьяки XVI в. СПБ. 1888, стр. 248-249.

30. И. Курицын, И. Циплятев, Б. Сукин, В. Г. и Я. Г. Захарышы-Гнильевские, Б. М. Карачаров, П. Губин, Н. А. Курцев (ДРВ. Ч. 13, стр. 31-32).

31. Трудно допустить составление перечня в связи с рассылкой лиц по городам для смотра невест, так как в нем (см. док. № 15) фигурируют 33 человека, а в росписи (см. док. № 4) - только 18 дьяков.

32. Ср. док. №№ 14, 17 и ДРВ. Ч. 13. стр. 30-31 и далее; см. также первоначальные варианты разряда - ЦГАДА, ф. 135, отд. IV, рубр. II, № 5, лл. 32-42, 18-31.

33. Полное собрание русских летописей. Т. XIII. Ч. 1. СПБ. 1904, стр. 149.

34. Дорога от Ростова Великого до Москвы не могла занять менее двух дней. После приезда в Ростов кн. Ф. С. Мезецкий отправил рассылыциков по станам с грамотами, дождался их возвращения и после этого пробыл там еще неделю.

35. Не имеет датирующего значения именование Ивана IV великим князем (см. док. № 14). Хотя венчание его на царство и произошло 16 января, титул царя не сразу утвердился в документации (ср. док. № 13).

36. См. А. И. Козаченко. К истории великорусского свадебного обряда. "Советская этнография", 1957, № 1.

37. Ю. К. Бегунов. Повесть о втором браке Василия III. "Труды" Отдела древнерусской литературы. Т. XXV. М.-Л. 1970, стр. 117,

38. Видные воеводские назначения кн. И. С. Мезецкий начал получать с 1515 г. ("Разрядная книга 1475-1598 гг.". М. 1966, стр.56; далее-РК), князья С. Ф. Алабышев и Ф. С. Мезецкий - с 1515/1516 г. (РК, стр. 59), кн. Ф. А. Куракин - с 1535/1536 г. (РК, стр. 90), кн. П. А. Куракин - с 1539/1540 г. (РК, стр. 98).

39. А. А. Зимин. Россия на пороге нового времени, стр. 276-277.

40. РК, стр. 68, 69; "Описание документов и бумаг, хранящихся в Московском архиве министерства юстиции". Кн. 21. М. 1915. стр. 99, № 131 (ср. стр. 95,№ 99); стр. 221, № 353; стр. 296, № 488; стр. 307, № 610; стр. 308, № 612; ЦГАДА, ф. 389, кн. № 7, лл. 1277, 1278.