П. К. КОЗЛОВ

ТИБЕТ И ДАЛАЙ-ЛАМА

ОЧЕРК ТИБЕТСКОЙ ПРИРОДЫ

«Грандиозная природа Азии, проявляющаяся то в виде бесконечных лесов и тундр Сибири, то безводных пустынь Гоби, то громадных горных хребтов внутри материка и тысячеверстных рек, стекающих отсюда во все стороны,-ознаменовала себя тем же духом подавляющей массивности и в обширном нагорье, наполняющем южную половину центральной части этого континента и известном под именем Тибета. Резко ограниченная со всех сторон первостепенными горными хребтами, названная страна представляет собою, в форме неправильной трапеции, грандиозную, нигде более на земном шаре в таких размерах, не повторяющуюся, столовидную массу, поднятую над уровнем моря, за исключением лишь немногих окраин, на страшную высоту от 13-15.000 футов. И на этом гигантском пьедестале громоздятся, сверх того, обширные горные хребты, правда относительно невысокие внутри страны, но за то на ее окраинах развивающиеся самыми могучими формами диких альпов. Словно стерегут здесь эти великаны трудно доступный мир заоблачных нагорий, неприветливых для человека по своей природе и климату и в большей части еще совершенно неведомых для науки»...

Тибетское нагорье, где покоятся колыбели рек-Инда, Брамапутры, Салуена, Меконга, Голубой, Желтой, раскинулось, действительно, на громадное пространство. Доступное, приблизительно в средней своей части, в направлении от извилины Брамапутры на Куку-нор, влиянию юго-западного муссона Индийского океана, оно в этом районе летом богато атмосферными осадками. Далее на запад, нагорье еще более возвышается, выравнивается, сухость климата постепенно увеличивается, и травянистый покров высокого плато сменяется щебне-галечной пустыней, справедливо называемой «мертвой землей». По мере же удаления от помянутой климатической диагонали на восток [7] и юг, по мере того, как реки, стремящиеся в эти стороны, вырастают в могучие водные артерии, нагорье Тибета все больше и больше размывается, переходя последовательно в горно-альпийскую страну. Долины рек, мрачные ущелья и теснины чередуются здесь с водораздельными гребнями гор. Дороги или тропы то спускаются вниз, то ведут вновь на страшные относительные и абсолютные высоты. Мягкость и суровость климата, пышные и жалкие растительные зоны, жилища людей и безжизненные вершины величественных хребтов, часто сменяются пред глазами путешественника. У ног его развертываются или чудные панорамы гор, или кругозор до крайности стесняется скалистыми боками ущелья, куда путник спускается из-за облачной выси; внизу он слышит неумолкаемый шум, по большей части голубых пенящихся вод, тогда как на верху тишина нарушается лишь завыванием ветра и бури...

В северной части Тибета расстилается высокое холодное плато. Спокойный, мягко-волнистый рельеф, прикрытый характерной травянистой растительностью, изобилует оригинальными представителями животного царства: дикими яками, антилопами оронго и ада, дикими ослами и другими,-приспособленными к разреженному воздуху и климатическим невзгодам [8] копытными. Рядом с травоядными, на соседних глинистых увалах, во множестве населенных пищухами (Lagomys ladacensis), бродят тибетские медведи (Ursus lagomyiarius) не только в одиночку, но нередко и компанией в два-три пищухоеда. Окраска шерсти тибетского медведя сильно варьирует: от черного до чалого и ярко-светлого, чтобы не сказать белого, см. рисунок на 7 стр.

На речках и озерах летом держится много плавающих и голенастых пернатых; среди первых наибольшего внимания заслуживает индийский гусь (Anser indicus) ³, а среди вторых-черно-шейный журавль (Grus nigricollis), открытый Н. М. Пржевальским.

Кочевники-тибетцы, появляющиеся здесь лишь изредка в виде охотников, золотоискателей или просто грабителей-разбойников, не нарушают привольной жизни млекопитающих. [9] Путешественнику в этих местах нужно быть крайне осмотрительным, чтобы не подвергнуть себя неприятной случайности...

В летнее время, в рассматриваемой части тибетского нагорья, погода характеризуется преобладающей облачностью, обилием атмосферных осадков, выпадающих в виде снежной крупы, снега и дождя. Ночной minimum температуры частенько ниже нуля. Однако, не смотря на все это, местная флора, веками приспособленная к борьбе за существование, произрастает сравнительно успешно и в теплые солнечные проблески ласкает взор своими яркими колерами.

В другие времена года погода на севере тибетского нагорья выражается господствующими с запада сильными бурями, в особенности весною, кроме того соответственно низкой температурой, несмотря на столь южное положение страны, и крайнею сухостью атмосферы; результатом этой сухости воздуха является почти полное отсутствие снега в долинах даже зимою, когда иначе было бы невозможно существование здесь многочисленных стад диких млекопитающих. [10]

В южной части тибетского нагорья характер местности круто изменяется: к голубой выси неба поднимаются скалистые цепи гор, между которыми глубоко залегает лабиринт ущелий с стремительно бегущими по ним ручьями и речками. В замечательно красивую, дивную гармонию сливаются картины диких скал, по которым там и сям лепятся роскошные рододендроны, а пониже ель, древовидный можжевельник, ива; на дно, к берегам рек сбегают дикий абрикос, яблони, красная и белая рябины; все это перемешано массою разнообразнейших кустарников и высокими травами. В альпах манят к себе голубые, синие, розовые, сиреневые ковры цветов из незабудок, генциан, хохлаток, Saussurea, мытников, камнеломок и других.

В глубоких, словно спрятанных в высоких горах, ущельях водятся красивые пестрые леопарды, рыси, несколько видов более мелких кошек ⁴, медведи, волки, лисицы, большие летяги, хорьки, зайцы, мелкие грызуны, олени, мускусная кабарга, китайский козел (Nemorhoedus) и наконец обезьяны (Macacus vestitus), живущие большими и малыми колониями нередко в ближайшем соседстве с человеком. [11]

Что касается пернатого царства, то среди последнего замечено еще большее богатство и разнообразие. Особенно резко бросаются в глаза белые ушастые фазаны (Crossoptilon thibetanum ⁵, зеленые всэре (Ithaginis geoffroyi), купдыки (Tetraophasis szechenyi), рябчики (Tetrastes severzowi), несколько видов дятлов и порядочное количество мелких птичек из отряда воробьиных. В поясе скал и россыпей, по утрам и вечерам, раздается звонкий свист горной индейки или уллара (Alegaloperdix Ihibetanus). См. рисунок на 16 странице.

В ясную, теплую погоду в красивых уголках южного Тибета натуралист одновременно услаждает и взор и слух. Свободно и гордо расхаживающие по лужайкам стаи фазанов [12] или плавно, без взмаха крыльев, кружащиеся в лазури неба снежные грифы ⁶ и орлы невольно приковывают глаз; пение мелких пташек, раздающееся из чащи кустарников, ласкает ухо.

Летом погода в южном Тибете непостоянная: то ярко светит солнце, то падает дождь; иногда неделями густые свинцовые облака окутывают горы почти до их подошвы. Выглянувшее солнце жжет немилосердно в разреженной атмосфере.

Лучшее время-сухое, ясное-наступает осенью.

Зима сравнительно мягкая, малоснежная. Значительные реки не знают ледяного покрова, хотя второстепенные реченки и ручьи в декабре и январе бывают прочно скованы льдом. Редко падающий снег или тает по мере своего падения или же испаряется к вечеру следующего дня; словом, южные скаты [13] гор всегда свободны от этого осадка, и только северные склоны или верхний пояс гор чаще покрываются слоем снега, хотя и не столь значительным по толщине. Вслед за выпавшим снегом атмосфера и без того прозрачная еще более проясняется, а небо принимает густую синеву, особенно перед закатом солнца. По ночам планеты и звезды ярко блестят.

В конце февраля температура быстро повышается: горные ручьи журчат, франколины и кундыки токуют, ягнятники бородатые поднимаются на страшную высоту и там ликуют, потрясая воздух своими весенними голосами. [14]

АДМИНИСТРАТИВНОЕ ДЕЛЕНИЕ

Территория с тибетским населением, подвластная с начала XVII-го столетия Дай-цинам и известная ныне под именем Тибет, пользовалась вначале полною автономиею под верховным управлением далай-ламы и разделялась на четыре провинции: У (Уй), Цан (Цзан), Кам и Нгарн (Корсум). Однако, с течением времени, Дай-цины, следуя своей общей политике в отношении инородцев, стали постепенно, почти незаметно для самих тибетцев, усиливать свою власть над их территориею, причем часть ее подчинили надзору властей соседних провинций Собственного Китая, для наблюдения же над более отдаленными от последнего землями назначили в Лхасу своего постоянного представителя-амбаня ⁷. Вместе с тем принимались меры к [15] ослаблению власти далай-ламы и к устранению его от действительного участия в управлении. Кроме того, другие высшие иерархи Тибета стали претендовать на верховную власть над разными областями в ущерб правам далай-ламы, и китайское правительство отнеслось к подобным притязаниям довольно благосклонно.

В настоящее время территория, населенная тибетцами и входившая в состав Китая, делится на ряд почти независимых друг от друга владений, которые в порядке подчинения центральному правительству, распадаются на три следующие группы: [16]

Северо-восточная часть указанной территории, включая сюда Куку-нор ⁸ и Амдо, населенная, кроме тибетских кочевых поселений, еще и монголами, подчинена ведению Сининского цинцай'я.

Юго-восточный угол включен в состав китайской провинции Сы-чуань и подчинен непосредственно генерал-губернатору последней. Важнейшими городами здесь являются: Батан, Литан и Да-цзян-лу.

Вся остальная часть рассматриваемой территории, значительно превосходящая по своим размерам две других и [17] составляющая Собственный Тибет, до последнего времени закрытый для иностранцев, находилась под надзором лхаского резидента. Доныне в памяти народа, повидимому, утверждает В. Л. Котвич, крепко держится деление Собственного Тибета на четыре, отмеченные выше, провинции, но в административном [18] отношении это историческое деление уже утратило в значительной степени практическое значение. В действительности он является в настоящее время разделенным на несколько автономных владений, установить точные границы которых не представляется однако возможным в виду существования спорных областей.

Главную часть из этих владений составляют земли, признающие над собою власть далай-ламы; общую численность подведомственного ему населения французский путешественник Дютрейль де Ренс определяет в 1 1/2 миллиона душ, в том числе триста тысяч монахов. Центром этого владения является провинция У или Уй, но в состав его входят области и других провинций, и вообще далай-ламское правительство не упускает случая к расширению своей власти.

Затем следует область, подчиненная второму тибетскому святителю, перерожденцу будды Амитабы «будды Беспредельного света»-Банчэнь-ринбочэ, пребывающему в монастыре Даший-лхунбо близ г. Шихацзэ ⁹. Ему подчиняется до ста тысяч человек, проживающих преимущественно в провинции Цан; но его авторитет распространяется и на другие местности, как, например, Амдо, где он назначает настоятелей монастырей племени н'голок. [19]

Глава секты сакья, имеющий резиденцию в монастыре [20] того же имени ¹⁰, пользуется правами по управлению последователями этой секты. Равным образом и приверженцы старой религии-бон-по, живущие главным образом в области Чжядэ, в провинции Кам, не признают над собою власти буддийских иерархов, образуя автономные владения.

Все эти многочисленные владения Собственного Тибета объединялись между собою общею зависимостью от лхаского резидента. Кроме того, повторяю, влияние и могущество желтошапочной буддийской секты гэ-луг-па здесь настолько велико, что ее глава далай-лама распространял, а теперь еще [21] больше распространяет, свой авторитет, как духовный, так и политический на всю территорию, населенную тибетцами.

Сношения Тибета с соседними странами, при описанных выше топографических его особенностях, представляют громадные трудности, и главную из них составляет отсутствие удобных путей сообщения.

То, что разумеется в Тибете под именем лам-дорога или даже чжа-лам-большая дорога, представляет на деле узкую тропинку, идущую по глубоким лощинам или ущельям, пересеченным местами бурными потоками, очень трудно, а подчас и вовсе не переходимыми в брод; мосты же на подобных потоках попадаются сравнительно очень редко. Часто дорога идет по крутым утесам, достигающим 15-16.000 футов абсолютной высоты с обледенелыми или снежными склонами. Иногда дорога узкою лентою вьется по карнизу скал, нависших над пропастью, и загромождена камнями или, наоборот, изрезана рытвинами так, что два завьюченных быка или яка едва могут пройти рядом. Для таких дорог лучшим животным является тибетский як. Благодаря устойчивости ног, як проходит по самым опасным местам. Як не прихотлив в корме и всегда довольствуется, сравнительно, небольшим количеством тибетских жестких трав-«шириков». Отрицательными качествами яка служат лень и упрямство, вследствие чего он годится лишь для небольших переходов; кроме того его нельзя употреблять для перевозки тяжелых и в особенности хрупких предметов, так как як в группе не идет вереницей, как ходят верблюды или лошади, а следует обыкновенно беспорядочной толпой, теснясь и беспрестанно толкая друг друга. В горах яки идут медленно, в долине же вдвое быстрее, тем не менее лошадь осиливает в один день два яковых перехода. В виду этого туземцы нередко предпочитают лошадей, в крайнем случае-хайныков, то есть помесей яка с коровою, которые довольно послушны, сильны, имеют обыкновение следовать гусем, но которые и ценятся раза в три-четыре дороже яка... [22]

НАСЕЛЕНИЕ ТИБЕТА

Численность населения Тибета определяется около четырех миллионов, при чем на центральный Тибет приходится значительно свыше миллиона.

Тибетцы делятся на кочевых и оседлых.

Кочевые тибетцы имеют рост средний, реже большой, сложение плотное, коренастое, глаза большие, но не всегда косые, черные; нос не сплюснутый, иногда даже орлиный; скулы обыкновенно не слишком выдаются; уши средней величины; волосы черные, грубые, длинные, спадающие на плечи; подстригаются эти волосы лишь на лбу, чтобы не лезли в глаза; усы и борода почти не растут, притом, вероятно, их выщипывают; зубы отличные белые, хотя встречаются и уродливо-посаженные; [23] череп в общем более удлиненный, нежели округлый; цвет кожи грязно-светло-коричневый, чему отчасти способствует и то, что тело никогда не моется. Тибетцы издают сильный, противный запах, более резкий и иной, нежели у монголов, которые также не отличаются благовонием.

Что же касается до оседлых тибетцев, то они крупнее ростом, значительно благообразнее и чище кочевников, в особенности среди достаточного класса, в котором можно встретить довольно приличных молодых мужчин и грациозных, стройных, румяных девушек; еще более интересными представляются дети с живыми блестящими черными глазенками и густыми, часто вьющимися, хотя и коротко подстриженными у мальчиков кудрями.

Одежда кочевого населения, как мужчин так и женщин, состоит из овчинной нагольной шубы и шерстяного халата; последний надевается только в летнее время, да и то не всеми и не всегда; в главном же употреблении первый костюм, который мужчины, подобрав высоко, подпоясывают таким образом, что вокруг верхней части туловища образуется нечто вроде большого мешка, [24] куда складывается чашка, запасы курительного или нюхательного табаку и проч.

Тибетки же поднимают свои длинные шубы или халаты, при опоясывании лишь на столько, чтобы они не очень затрудняли движения и не касались земли. И мужчины и женщины привешивают к поясному ремню «гирок»-связки ключей; мужчины, кроме того,-огниво, печать, нож, а спереди носят, заткнутую за пояс, саблю.

Со штанами знакомы лишь немногие тибетцы. Сапоги же из цветной шерстяной ткани, с подошвою из сыромятной кожи, носят все.

Большинство тибетцев-простолюдинов никогда не чешет [25] своих длинных волос, отчего шевелюра нередко походит на плотно-сбитые пряди хвоста яка, и голова обыкновенно остается совершенно непокрытою не только летом, но и зимою. Иногда же тибетцы одевают на голову войлочную, с белой матерчатой покрышкой, шляпу, которая имеет высокую тулью и широкие поля; иногда на головах тибетцев встречаются и целые лисьи шкурки, снятые мешком и связанные у головы и хвоста

Чиновники, как равно и многие из состоятельных обитателей Тибета, в особенности молодежь, довольно внимательно относятся к своим волосам, расчесывая их большим деревянным гребнем и заплетая в целый ряд тонких косиц, сходящихся на затылке в одну большую общую косу, которая украшается солидным кольцом слоновой кости и несколькими обыкновенной величины серебряными кольцами, со вставленными в них цветными камнями... Имеющие подобную косу, тибетцы обматывают ею голову таким образом, что украшения косы ложатся выше лба в виде кокошника.

Только женщины заплетают свои волосы в тонкие многочисленные косицы, которые за спиною разделяются на две равные части, скрепленные посредине и по концам нитками стеклянных бус. На верху головы к волосам, тибетки прикрепляют куски янтаря и коралла, которые располагают на голове в виде венка из цветов, при чем в центре его помещают небольшую искусственную серебряную или медную раковину.

При одинаково длинных волосах, одинаково подстригаемых только над глазами, а еще больше одинаковыми косицами, у висков, мужчины нередко походят на женщин, тем более, что усы и борода плохо растут у тибетцев, которые к тому же, на досуге, постоянно выдергивают эту растительность по одному волоску специальными щипцами, носимыми при поясном ремне вместе с ножом, ключами, печатью и прочими мелкими принадлежностями.

На шее тибетцы и тибетки носят ожерелье из цветных [26] камней, а к ожерелью привешивают амулеты и ладонки или «гау», сделанные из серебра или меди. Очень немногие женщины носят на своих, большею частью грязных, руках серебряные кольца и браслеты, а в ушах серьги; такие же серьги, но более массивные и тяжелые, носят и мужчины, обыкновенно в левом ухе.

Курящие тибетцы имеют при себе огниво и металлическую трубку, с длинным деревянным чубуком и каменным или стеклянным мундштуком, хранимую за пазухой в мешочке с табаком.

Тибетские пастухи неизменно бывают вооружены пращой, саблей и кнутом. Сабля-вечная спутница тибетца-носится в видах всегдашней готовности постоять за себя; праща же и кнут,-как средство для управленья скотом. Тибетцы большие мастера в метании камней из пращи, которая, между прочим, входит в состав вооружения тибетских воинов нисшего разряда; часто приходилось наблюдать, как пастухи перебрасываются друг с другом речной галькой с одного ската гор на другой, через ущелье. Быстро пролетающие камни свистят подобно пулям, и, мне кажется, что этот-то самый звук и заставляет животных быть послушными воле пастухов. Иногда пастухи на большие расстояния перекликаются своими звонкими, высокими, голосами, или в одиночестве упражняются игрой на местных дудочках.

Кроме сабли, тибетцы располагают и другим холодным оружием-пикой, а из огнестрельного-фитильным ружьем, с сошками. [27]

Как женщины гордятся своими бусами и янтарем, так одинаково, если не больше, гордятся мужчины своими воинскими доспехами, в особенности ружьем и саблей, на украшение которых серебром и цветными камнями тратится немало денег. Боевым видом, молодечеством, удалью в Тибете, как и вообще в Центральной Азии, главным образом, и оценивается достоинство людей, способных быть начальниками. Резвые кони, с хорошим, звонким убранством, уже издали привлекают внимание придорожного населения или встречного каравана. Пестрый-тёмнокрасный, синий, желтый-наряд очень красит гордых тибетских всадников, в особенности чиновников, перед которыми, как и перед каждым повелительным словом «пэм-бу», местные простолюдины смиренно и низко склоняют головы.

Жилищем для кочевого тибетца служит черная шерстяная палатка-«банаг», формой представляющая несколько удлиненный квадрат. Сверху, вдоль всей палатки, находится отверстие, одновременно служащее и окном и для выхода дыма. Земляной пол в палатке никогда ничем не покрывается, а потому очень грязен, в особенности в дождливое время. Люди спят в палатке либо прямо на земле, либо подостлав под себя войлоки.

Палатки тибетцев располагаются большими или меньшими группами то в долинах, то в ущельях гор и непременно на покатости. В сухую, ясную, теплую погоду кочевник и его, [28] не знающие крова, стада чувствуют себя превосходно; другое дело в холодное ненастье или в зимний снежный шторм. Впрочем, обитатели Тибета большие мастера выбирать наиболее подходящие места для каждого отдельного времени года. Зимою они сосредоточиваются на дне глубоких долин, по мере же наступления весны и развития свежей растительности, радостно стремятся в горы выше и выше-до границы альпийских лугов; затем, снова постепенно спускаются в нижние зоны и так из года в год.

Несколько иначе и по-своему лучше живут оседлые тибетцы, устраивающие постоянные жилища из тонких, реже толстых, бревен или просто из жердей и ветвей, обмазывая стены толстым слоем глины. Изредка тибетские дома возводятся и из дикого камня, в два или три этажа, с галлереями, балконами и крепостными стенками с башенками над воротами. Нижний этаж дома тибетца служит исключительно для загона скота, а остальные для жилья самих хозяев и склада их домашнего скарба; тут же всегда хранится на подвешенных жердях необмолоченый хлеб и сено. Хлеб молотят на плоской кровле нижнего этажа, который для этой цели строится значительно шире верхних. Самая молотьба производится деревянными цепами, напоминающими наши. Заготовленное на зиму сено свивается в длинные жгуты и вешается на изгороди и на ветви ближайших к дому высоких деревьев.

Относительно пищи как кочующие, так и оседлые тибетцы довольствуются преимущественно продуктами молочного хозяйства с значительным прибавлением дзамбы-сухой муки-и кирпичного чая. Оседлые тибетцы едят также репу в печеном виде, но мясом лакомятся очень редко, нисколько притом не брезгая животными, задавленными зверем. Тибетцы едят мясо не только впросырь, но даже и в совершенно сыром виде.

За отсутствием каких бы то ни было овощей, кроме репы, тибетцы копают корешки «джюмы»-гусиная лапчатка (Potentilla anserina), которая растет в изобилии по долинам речек. В сухом [29] виде этот продукт сохраняется прекрасно; в Тибете мы лично также охотно питались им, и мне с товарищами неоднократно приходила мысль: почему бы у нас, в России, где это растение также обыкновенно, не сделать попытку добывать и заготовлять [30] корешки Potentilla anserina, в подспорье к ржаному хлебу, в особенности в период голодовок.

Из горячительных напитков в Тибете известно вино «чан» или «чун», приготовляемое туземцами из распаренного голосемянного ячменя, а из сластей-нечто в роде нашего сахарного песка и так называемый «прром», т. е. мучнисто-медовая твердая масса, в виде маленьких хлебцев, привозимая торговцами из Сы-чуани. Высшее духовенство и чиновники предлагают гостям вместе с прочим угощением и это лакомство.

Занятие кочевых тибетцев заключается, главным образом, конечно, в скотоводстве; многие зажиточные «бок-ба» обладают огромными стадами яков, баранов, понемногу держат также лошадей, хайныков (помесь яка с коровою) и коз. Тибетские лошади, сильные и выносливые, ценятся довольно дорого, несмотря на свой небольшой рост и некрасивые стати; хорошими иноходцами тибетцы также гордятся, как и лучшим оружием. Как и в Монголии, здесь лошадь служит исключительно для верховой езды. В качестве же вьючного животного является неизменный як, который в жизни тибетца вообще играет такую же важную роль, какую у монголов верблюд.

Оседлые тибетцы держат немного скота и засевают свои небольшие поля ячменем, реже пшеницей, произростающей не выше 11.000 футов над морем, а крохотные огороды-только репой.

И кочевые, и оседлые тибетцы по отношению к труду вообще, такие же лентяи, как и монголы. И здесь мужской элемент при каждом удобном случае норовит составить компанию для праздных разговоров. В лучшем случае тибетцы едут на охоту или на грабеж. Домашние же работы ложатся на женщин. В то время как женщина в течение дня трудится, что называется, не покладая рук, мужчина скучает от бездействия и идет к ней на помощь только тогда, когда женщина физически не в состоянии с чем-либо справиться. В качестве носильщика багажа или проводницы чиновника на расстоянии 15-20 и более верст является также женщина. Не надо забывать, что все эти работы исполняются в разреженной атмосфере, на 12-15.000 футов над морем. Верхом на лошади тибетка так же ловка, как и тибетец; поймать из табуна любую лошадь, ухватиться рукою за гриву и, быстро вспрыгнув на спину [31] неоседланного животного, лихо нестись в желаемом направлении-в привычке каждой молодой тибетки; справиться с упрямым яком при вьючке или развьючке-также.

Как и везде, в Тибете имеются болезненные отпрыски человечества-нищие, в большинстве случаев поражающие своей худобой, грязью и рубищем. Одни нищие просят подаяние молча или произнося что-либо шопотом, другие вполголоса с поклонами, иные громко взывают к божествам, некоторые же одевают на головы маски, изображающие животных или зверей и пляшут перед жилищами; иные нищие ходят с нищенским атрибутом, называемым «дулдуй». Орудие это, изображенное на приложенном к этой странице рисунке, вращающимся, а все нанизанное на нем несколько приподнятым вверх, есть достояние таких нищих, которые состоят под непосредственным покровительством монастырей. Каждый тибетец может пожертвовать на убранство дулдуя, что пожелает: один дает монету, другой раковину, третий чётки, иной кольца, бусы и проч. Нищие с дулдуем громко поют или просто кричат, произнося отрывки из первоначальной истории жизни Будды, [32] чем дают возможность последователям буддизма лишний раз вспомнить о том, что и их первый учитель имел такой же образ, как и они, проповедуя свое учение.

В марте месяце в Тибете приступают одновременно и к вспахиванию поля и к обсеиванью его зерном. Из земледельческих орудий тибетцы знакомы только с одной примитивной деревянной сохой с железным сошником, парной или одиночной запряжки; пашут здесь на быках-яках или хайныках,-реже на лошадях.

Интересно, что в период весенних земледельческих работ, в каждом селении раздаются звонкие голоса детей, хором взывающих к Богу о ниспослании на землю хороших урожаев.

В конце августа приступают к уборке хлеба; при жатве употребляют нечто в роде нашего серпа; сжатый хлеб почти тотчас же свозят к жилищам и, по мере просушки, его или обмолачивают или складывают под навес.

Для перемола, зерна имеются ручные и водяные мельницы.

В наиболее красивых, приветливых и вместе с тем уютных уголках Тибета устроены кумирни или монастыри, а при этих последних нередко и управления начальников, и дома их приближенных. При монастырях же проживают и торговцы, со складами своих товаров, словом, монастыри играют роль общественных и религиозных центров, и заменяют собою города, которых здесь вовсе нет.

Грамотность в Тибете, как в былые времена и у нас на Руси, доступна лишь духовному классу, который составляет десять-двадцать, а то и больше, процентов всего населения. [33]

К светочу религиозных знаний тибетский темный народ обращается во всех более или менее важных случаях жизни.

Дороги, пересекающие Тибет, повторяю, исключительно вьючные, пролегают не только по долинам рек и речек, но и через разделяющие их хребты и горы. В области оседлого населения через горные ручьи и речки устроены мосты; в районе же кочевых обитателей переправы производятся вброд. Для переправы через главные реки Тибета служат оригинальные лодки, похожие на кузов саней. Деревянный остов тибетской лодки, связанный из нескольких обручей, прикрепленных к деревянной раме, обтягивается шкурой яка; при спуске [34] на воду швы ее каждый раз смазываются салом. Переезд лодке сопровождается громким гиканьем, подобным тому, какое издают тибетцы при их атаках на неприятеля.

Главные или большие дороги, которые связывают Сы-чуань с Лхасой, постоянно оживлены бычачьими караванами, везущими в столицу Тибета сычуаньский чай, шелк и проч. и вывозящими обратно шерсть, маральи рога, мускус, тибетские сукна ткани, предметы культа и немногое другое.

Вдоль всяких дорог, во многих местах, сложены из сланцевых плит более или менее длинные валы «мэньдоп» или «мани»; также часто можно видеть высеченную огромными буквами на отшлифованных самою природою выступах скал мистическую формулу «ом-ма-ни-па-дмэ-хум», что значит: «о, ты, сокровище на лотосе!» ¹¹, а иногда далее и поясное изображение самих божеств буддийского пантеона.

На перевалах, как и в других местах Центральной Азии, сооружены «обо», а по горным ручьям-хурдэ-молитвенные мельницы, приводимые во вращательное движение, подобно мельничным жерновам.

Среди обитателей Центральной Азии вместо денег, как их представляют себе европейцы, вращается ямбовое китайское серебро в больших и малых слитках, а также изредка и медные круглые монеты «чохи», с отверстием посредине. В Тибете же в ходу преимущественно индийская серебряная монета, рупия, [35] которая чеканится англичанами в Калькутте и которую главным образом признают тибетцы. В центральном Тибете нередки тибетские серебряные монеты «дхамха», фабрикуемые в Лхасе. В Каме или восточном Тибете эти монеты встречаются редко; еще реже непальские.

Во многих местах Тибета вообще и в верхнем бассейне Желтой реки и Ян-цзы-цзяна в частности, тибетцы копают золото, применяя в работе самый примитивный способ и пользуясь самыми грубыми инструментами ¹².

Нравственные качества тибетцев-лень, грубость, лицемерие, корысть в связи с ханжеством и суеверием. Тибетцы лукавы, вороваты; они никогда не могут удержаться от соблазна воспользоваться чужою собственностью. Барантачество развито очень сильно. Все эти отрицательные стороны наиболее присущи тибетскому кочевому населению, среди же оседлых тибетцев нередки и порядочные люди с более мягким характером и некоторым понятием о гостеприимстве. На языке таких людей еще понятна пословица «как в тенистой глубокой воде рыбы больше, так и у хорошего человека больше друзей».

Общей характерной чертой у тибетцев служит, между-прочим, крайняя подозрительность, недоверие, основанные на применении народом древнего обычая избавления от ненавистного и преграждающего дорогу человека при посредстве яда, секретно вводимого в еду и питье, обыкновенно в местном вине. В силу этого, тибетец решается вступить в дружбу не иначе, как только исполнив известный обряд «братанья», основанный на обмене гау и принесений клятвы перед бурханами.

В целях поддержания внутреннего порядка и гарантии безопасности извне, тибетцы, хотя и не имеют постоянного войска ¹³, как мы его понимаем, но, тем не менее, по первому требованию [37] своих начальников, скоро выставляют необходимый по численности конный отряд в полном боевом снаряжении ¹⁴ и походной готовности. Предводителями отрядов назначаются испытанные в боях хошунные начальники, которые бывают вооружены лучше других...

Тибетцы по-своему смелы и воинственны. Они счастливы, когда располагают хорошим конем и отличным вооружением. Превосходные неутомимые наездники, тибетцы имеют привычку подтягивать стремена так высоко, что верхняя часть ноги-бедро лежит у них совершенно горизонтально.

Летом, как только лошади успевают откормиться, тибетцы организуют партии для воровских набегов в соседние или отдаленные хошуны. Чаще воруют в чужих округах, при чем предметом самого воровства является скот, до баранов включительно. Нередко воровство переходит в открытый разбой. Уворованную и доставленную на место добычу делят, приблизительно, таким образом: половину из всего награбленного отдают в пользу своего хошунного начальника, а из остального-одна половина поступает предводителю партии, а другая-всем остальным ее членам.

Общий процент смертности в Тибете невелик, не считая, конечно, неизбежных периодических повальных болезней, как, например, оспа, случающихся сравнительно редко; тем не менее, прирост населения в этой стране крайне ограниченный, что надо приписать главным образом существованию в Тибете полиандрии и присутствию многочисленного класса безбрачного духовенства с одной стороны и междоусобным войнам с другой... [38]

СТОЛИЦА ТИБЕТА-ЛХАСА И ЕЕ БЛИЖАЙШИЕ МОНАСТЫРИ

Самый интересный город по представлению европейцев и самый «идеальный» по представлению самих тибетцев-Лхаса очаровывает путника издали, когда он впервые, с ближайших предгорий, видит лхаскую долину, окаймляющие ее горные цепи, а главное Поталу и храм медицины, расположенные на отдельных горках, по преданию, привезенных на вьюках из Индии.

После тяжелой монотонной дороги, Лхаса с дворцом далай-ламы и массою храмов, ярко блестящих на солнце золочеными кровлями и ганчжирами, действительно производит сильное и вместе с тем обаятельное впечатление. Дивное сочетание долины и божественных холмов-Марбо-ри и Чжагбо-ри,-прозрачных голубых небес и яркого солнца, оригинальных построек и красных, золотых и белых красок, порождает живую сказку.

Недаром буддисты, при первом взгляде на Лхасу, на Поталу, падают в исступлении на колени и со слезами умиления приковываются к «святому святых» горячим молящим взором...

Основание Лхасы, по данным Г. Ц. Цыбикова, относится ко времени хана Срон-цзан-гамбо, жившего в VII веке по Р. X. Рассказывают, что этот хан в числе своих жен имел царевен непальскую и китайскую, которые привезли с собою по статуе будды Шакьямуни, для которых и были построены храмы в Лхасе, а сам он поселился на горе Марбо-ри, где ныне красуется дворец далай-ламы.

Круговая дорога «лингор», по которой паломники совершают молитвенные обходы столицы Тибета пешком, растяжными поклонами, равняется почти двенадцати верстам.

Столь любимые тибетцами сады, или парки придают Лхасе красивый вид, в особенности поздней весною или летом. [39]

Абсолютная высота Лхаской долины определяется около 11.000 футов.

Центром столицы-города служит храм, где покоится большая статуя будды. Храм этот-квадратный дом, в три этажа, с четырьмя золочеными крышами китайского стиля. В среднем помещении восточной стены отведено место главному объекту поклонения-статуе будды Шакья-муни, под роскошным балдахином. Сама статуя из бронзы отличается от общеизвестных изображений индийского мудреца своими головными и грудными украшениями, из кованого золота и драгоценных камней, в особенности бирюзы, изготовленными и надетыми на нее знаменитым реформатором буддизма-Цзонхавой.

Лицо этой статуи со времен того же Цзонхавы красится золотым порошком.

«Не все божества пользуются одинаковым почетом, и посетитель сразу может отличить более чтимых. Так в середине северной стены находится комната с большим числом [40] светильников, среди коих находятся четыре-пять золотых лампад н большие каменные, с прислуживающими при них ламами. В этой комнате помещена весьма чтимая статуя десятиликого Арьябало или Авалокитешвары, по-тибетски Туг-чжэ-чэн-бо «Великомилосердный», или чжан-рай-сиг «Видящий глазами», перерожденцами которого считаются далай-ламы.

Статую эту, по преданию, слепили из смеси разных благовонных трав по приказу царя Срон-цзан-гамбо и поместили в ней также сандальную статую того же Авалокитешвары, привезенную из Индии. К этому присовокупляют еще предание, что в год железной собаки, т. е. в 650-м году нашей эры, сам царь с двумя супругами, непальской и китайской царевнами слился с этой статуей, проникнув во внутрь ея» ¹⁵.

Довольно большим почетом пользуется еще и статуя Бал-лхамо, покровительница женщин.

Благодетельной силе последней приписывается облегчение родов тибетских женщин вообще и лхаских в частности.

«Обстоятельство это», говорит Г. Ц. Цыбиков, «замеченное [41] и нами, должно, без сомнения, объяснять вообще закаленностью тибетской женщины, в особенности принадлежащей к простому классу».

Другая, малая статуя будды помещается в особом храме, в северной части города, и называется «Чжоворамочэ». Как храм, так и изображение, по своим размерам и украшениям уступают первым. Замечается также разница в меньшем чествовании молящимися.

Украшением Лхасы также служат дворцы знатных хутухт или гэгэнов, занимавших должность тибетских ханов. Эти дворцы, с известным штатом лам, представляют собою небольшие монастыри, которых внутри города считается четыре-Тай-чжяй-лин, Шидэ-лин, Цэмо-лин и Мэру-лин, а вне города-к юго-западу, расположен пятый дворец Гун-дэ-лин, принадлежащий хутухтам Дацаг или Дагца.

Домов частных владельцев очень немного, и они находятся преимущественно на окраинах.

И над всеми этими зданиями, в некотором отдалении к западу, царит дворец далай-ламы, Потала, построенный на скалистой горе.

«Дворец этот», говорит Г. Ц. Цыбиков» ¹⁶, вне всякого сомнения, является самым замечательным зданием не только Лхасы, но и всего Тибета. Полное название его [42] Ду-цзин-ньибий-побран Потала, что в переводе значит «Потала, дворец второго кормчего».

Начало этому дворцу, по преданию, было положено Срон-цзан-ханом, но он заново отделан с добавлением главной центральной части, называемой «Побран-марбо»-красный дворец, во время пятого, знаменитого далай-ламы Агван Ловсан-чжямцо, его советником-дэ-бой Санчжяй-чжямцо. Дворец-это замок, в постройке которого тибетские архитекторы проявили все свое инженерное искусство... В длину дворец простирается около двухсот саженей; станет более понятным, если мы возьмем в сравнение здание Петроградского университета, которое имеет всего сто двадцать пять саж. в длину. В вышину же, по лицевой стороне, дворец имеет десять этажей.

В так называемом красном дворце имеются покои самого далай-ламы, который в хорошую погоду очень часто поднимается на самую высокую плоскую кровлю, откуда открываются далекие красивые виды во все стороны. В этом же дворце хранятся самые высокие ценности как Тибета, так и далай-ламы, равно в нем находится и золотой субурган-надгробие пятого далай-ламы, около четырех саженей высоты... Здесь же ютится и община монахов в пятьсот человек, составляющая «Намчжал-дацан». На обязанности этих дворцовых лам лежит богослужение о долгоденствии и благоденствии далай-ламы...

Внутри дворцовой стены, у подошвы горы с юга, находятся: монетный двор, здание суда, тюрьма и проч.

На берегу реки Уй расположен летний дворец далай-ламы Норбулинха. [43]

Медицинский дацан, едва ли не единственный в центральном Тибете, красуется на горе Чжагбо-ри. Он представляет собою небольшое здание, где в комнате, у задней стены, указывают статуи разных божеств (сделанные из коралла, бирюзы, малахита, белого сандала) и другие святыни, связанные с именами знаменитых врачей индийско-тибетской медицины... Теперь, особенно почитается здесь тибетский врач Ютог-гонбо.

Этот дацан основан или коренным образом реформирован знаменитым пятым далай-ламой... Штат духовенства состоит из шестидесяти человек, специально прикомандированных по одному человеку из разных монастырей. Они получают содержание из казны далай-ламы и живут в домах, построенных на этой же горе, подле дацана. Монахи эти и составляют студентов факультета. Заведует ими хамбо-лейб-медик далай-ламы ¹⁷.

Помимо всего этого, в столице Тибета имеется два дацана, изучающих «мистицизм», с духовенством свыше тысячи человек.

Светское население Лхасы едва ли превышает 10.000 человек, причем две трети падает на женщин. Несмотря на это, столица Тибета производит впечатление многолюдного города, что надо приписать с одной стороны соседству двух больших монастырей, с другой-огромному наплыву сюда паломников. По этой же причине, а еще и по сосредоточиванию здесь центрального управления Тибетом-Лхаса является значительным торговым пунктом, а также посредницей в торговле Индии с Западным Тибетом и Китая-с восточным.

Большую славу Лхасы, между прочим, составляют три главнейших соседних монастыря Тибета: Сэра, Брабун ¹⁸ и Галдан, известные под общим именем Сэ-нбрä-гэ-сум, с количеством монахов до двадцати тысяч человек. Все эти монастыри принадлежат одной господствующей секте Цзонхавы и основаны при его жизни в начале XV-го века.

Верховным настоятелем этих монастырей, конечно, считается далай-лама.

Монастыри, в отдельности, имеют свой устав, свои земельные угодья, тем не менее, Брайбун выделяется своим значением уже только потому, что из среды этого монастыря возвысились далай-ламы, которых вскоре судьба поставила во [44] главе духовного и светского правления над центральным Тибетом.

Независимо от сего, каждый из этих монастырей известен чем-либо особенно; так монастырь Брайбун знаменит своими прорицателями, Сэра-ритодами или кельями аскетов и Галдан-разными чудесными остатками.

Культ прорицателей или оракулов основан в свою очередь на культе «чойчжонов»-хранителей ученья. В роли защитника религии чойчжоны или их прорицатели играют огромную роль как в жизни отдельных частных лиц, так и монастырских общин до верховного управления Тибетом включительно. Прорицатели-это своего рода цензора-критики.

«Ритоды, которыми окружен по преимуществу монастырь Сэра,-суть отдельные кельи ушедших от мира и углубившихся в созерцание аскетов-монахов». Созерцание есть одно из шести «средств» для достижения святости. Начало его основывается на том, как Гаутама, удалившись от царской роскоши, искал истины. Позднейшие аскеты избирали местом таких созерцаний глухие уголки в лесной чаще или в скалах, в пещерах.

Чудесные реликвии, которыми славится Галдан, показывают нам, насколько знаменитый Цзонхава завладел умом своих последователей. Часто мечтая о своем божественном учителе, ученики чертили и высекали на скалах его образ и изображения будд, покровительствующих ему. С течением времени все эти признаки и памятники, под известным воздействием суеверия, стали приниматься за чудесные реликвии, и каждый паломник стал с благоговением прикладываться к ним.

Остановимся несколько подробнее на каждом из этих трех монастырей.

Основателем монастыря Сэра считается Шакчжя-ешей, известный у своих почитателей под именем Чжямчэнь-чойрчжэ; С малых лет он был посвящен в монахи и отличался мягким, [45] кротким характером. Когда в Тибете прославился Дзонхава, Шакчжя-ешей поступил к нему в ученики и экономы. Из сильного благоговения перед великим реформатором, он сделался послушным исполнителем его воли.

Стоило Цзонхаве пожелать, чтобы Шакчжя-ешей построил особый монастырь для изучения «тарни»-заклинания, как он и из'явил согласие и вскоре положил основание монастырю Сэра-обиталищу Великой колесницы или Махаяны.

 «Монастырь Сэра», пишет Г. Ц. Цыбиков ¹⁹, «лежит верстах в четырех на север от Лхасы у подошвы гор... В нем три золоченых крыши, и из Лхасы Сэра представляет довольно красивый вид.

«Главнейшей святыней этого монастыря можно считать статую одиннадцатиликого Чжан-рай-сига-Авалокитешвары, про которую существует следующее предание:

«В давнее время монахиня Балмо посетила местопребывание Манджушри и, взяв у него сию статую, улетела. Затем прилетела с этой статуей в местность Пабон-ха, где спрятала ее в одной пещере. В то время, когда настоятелем Сэра был некто Чжялцань-санбо, один пастух, пася своих коз, заметил, что одна из них вошла в ту пещеру, и чтобы выгнать ее оттуда, он бросил камень, который ударился в пещере о [46] какой-то звонкий предмет. Удивленный пастух заглянул в пещеру и заметил лежащую на спине статую. Удивление пастуха еще более увеличилось, когда он увидел подле нее лужу козьего молока и сама статуя заговорила человеческим голосом. Пораженный чудом, пастух побежал к настоятелю Сэра, Чжялцань-санбо, который тотчас пошел в указанную пещеру и перенес статую в свой монастырь, где она находится в дацане Чжеба.

«Этот Чжялцань-санбо считается перерожденцем упомянутой монахини Балмо и жил с 1402 по 1469 год.

Число монахов или лам в Сэра-около пяти тысяч...

«Если Галдан знаменит своими чудесными реликвиями, а Брабун-прорицателями, то Сэра, повторяю, славен своими ритодами, что в буквальном переводе значит «горная цепь», но понимается теперь, как уединенная келья лам-отшельников в горах. Ища удаления от мирской суеты, знаменитые аскеты ставили свои кельи на скалах высоких гор и там предавались созерцанию. Со временем, усердие набожных почитателей стало накоплять в скромных кельях богатство и учеников. Обычай отыскивать перерожденца всякого выдающегося ламы обратил эти кельи в дворцы и поместья перерожденцев, каковыми и являются они в настоящее время.

«Самым древним и самым известным ритодом считается «Пабон-ха», находящийся верстах в трех на северо-запад от Сэра и принадлежащий Далай-ламе.

«Здесь на природной скале стоит дворец Далай-ламы, в котором чтится статуя Чжан-рай-сига. Предание говорит, что этот дворец-храм был построен ханом Срон-цзан-гамбо и имел девять этажей, но известный гонитель буддизма, царь Ландарма, разрушил верхние этажи, оставив только два нижних. Набожные приходят сюда для 3333 круговращений вокруг этого дворца, на что требуется от десяти до пятнадцати дней самой усердной ходьбы. Вероятно, это число имеет какое-нибудь символическое значение.

«Саженях в двухстах-трехстах на восток от Сэра находится большая каменная глыба, которая, по преданию, сама прилетела из Индии. На этом камне разрезают трупы для отдачи их на с'едение грифам и бородатым ягнятникам. Так как этот камень считается священным, то всякий стремится быть разрезанным на нем, но такая завидная доля достается лишь более [47] зажиточным, так как она сопряжена со значительными расходами как по перенесению трупа, так и по плате, вносимой в виде вознаграждения местным монахам за чтение похоронных молитв. Кроме того верят, что если живой человек нагой поваляется на этом выпачканном трупами камне, то его жизнь продлится...

 «Второй знаменитый ритод, Сэра-чойдэн, стоит над монастырем Сэра на уступе северной горы. Он известен тем, что здесь часто живал Цзонхава и проповедывал свое учение. Тут до сих пор сохранился желтый домик позади дугана дацана Чжюд. В нем на стене находится рисованное изображение Цзонхавы с двумя его любимыми учениками...»

«Монастырь Бра-бун, являющийся в настоящее время самым большим из желтошапочных монастырей центрального Тибета, лежит верстах в шести-семи на запад от Лхасы у южной подошвы горы Гэндэл. Находясь под защитой скалистого горного мыса, на значительной высоте, будучи построен амфитеатром и имея по обеим сторонам сады, он издали представляет довольно красивый вид, но по мере приближения этот вид исчезает, и наконец вы вступаете в узкие, устланные камнем улицы, по сторонам которых возвышаются многоэтажные дома...

Основателем Брабуна считается ученик и последователь Цзонхавы Даший-балдан, известный более под названием Чжамыш-чойрчжэ (1379-1448). Учился он сначала в Цзэтане, [48] Санпу и Чжормолуне, но затем перешел к Цзонхаве в только что основанный им монастырь Галдан. Увидев блестящие способности, проявленные сим, сравнительно молодым ламой, Цзон-хава сразу решил расположить его к себе и подарил ему раковину, добытую, по преданию, из скалы. Вскоре он посоветовал Даший-балдану построить монастырь и, если верить словам биографа Цзонхавы, сказал ему, что основанный им монастырь превзойдет Галдан. По этому совету или, может быть, потому, что, согласно предания, он не сходился в некоторых религиозных вопросах со своим учителем, Даший-балдан в 1416 году основал монастырь Брабун или Балдан-Брабун, как он значится в литераторе.

«Самые важные святыни, как вообще в ламаитских монастырях, замечает Г. Ц. Цыбиков, связаны, конечно, с именем основателя». Так в здешнем доме большого собрания, цокчэн-дугане, находится статуя Майтреи, имеющая в вышину свыше пяти саженей...

Между прочим, Брабун служит усыпальницей трех далай-лам-второго, третьего и четвертого. Часть останков третьего далай-ламы, Соднам-чжямцо, вложена в субурган, на устройство которого затрачено немало денег.

Что касается расположения главных зданий монастыря, то в центре, немного ближе к западному краю, стоит громадное здание с золоченой крышей, являющееся домом для большого собрания, т. е. цокчэн-дуган, а на юго-западном краю монастыря-дворец далай-ламы, называемый Галдан-побран. Рядом с последним, уже вне монастырской черты, находится дворец «Даший-кансар», построенный, как говорят, шестым далай-ламой для его светской жизни ²⁰.

По отношению к учебной части, все духовенство монастыря распределяется по дацанам, коих прежде было семь, а ныне-только четыре, в трех из которых изучают богословские науки-цаннид, а в четвертом тантры.

Штат лам в Брабуне определяется в десять тысяч человек, которые полностью собираются лишь в самых торжественных случаях или при раздаче денег... [49]

Остается сказать о монастыре Галдане...

Про основание монастыря Галдана в биографии Цзонхавы сказано, что тотчас после окончания лхаского монлама-торжественного богослужения, учрежденного в 1409 году, Цзонхава с своими последователями отправился на гору Брог-ри-уединенная-и, исследовав ее, нашел, что все приметы земли и неба весьма хороши и что это, поистине, место с признаками полного распространения и исполнения проповеди, а также необходимых богатств. Затем старшим из своих учеников Цзонхава указал места для постройки монастырских зданий, что последние и выполнили в точности в том же году.

Основанный таким образом монастырь Галдан ²¹ находится верстах в двадцати пяти-тридцати на восток от Лхасы. Монастырские здания построены на южной стороне горы полукругом и амфитеатром доходят до самой вершины. С юговостока монастырь еще более живописен от присутствия красивых скал и мелкого леса, растущаго вдоль скалистого оврага.

Главной святыней монастыря, без сомнения, признается так называемый «сэрдон-чэмо» золотое надгробие или золотая ступа-субурган с прахом великого Цзонхавы. Субурган находится в лучшем из здешних зданий, окрашенном в коричневый цвет с небольшой золоченой крышей. После смерти Цзонхавы, в 1419-м году, старшие из учеников, как сказано в биографии его, стали совещаться, сжечь ли его прах или оставить нетронутым. Рассудив, что, если оставить нетронутым, то он, как будто сам, действительно, будет жить, и будет велика польза как для продолжения учения, так и для многих живых существ, [50] решили воздавать почести, оставив прах в целости. Тут же нз серебра, количеством более восемнадцати тибетских мер, поднесенных отдельными учениками из набожности, соорудили субурган, украсили его орнаментами из разных драгоценностей-камней, серег, гау, китайских табакерок, раковин-вставленных в чеканку.

Над этим субурганом в 1420-м году построили большое сумэ; прах же вложили в гробницу из сандального дерева, перенесли из дворца и поместили в бумба ²² субургаиа, лицом на северо-восток и сидячем положении...

Впоследствии, пятидесятый настоятель Галдана, или сорок девятый наместник Цзопхавы, бжябралскпй Гэндунь-нунцог сделал всему субургану облицовку из чистого кованого золота, почему субурган сделался словно золотым, и его теперь, действительно, называют «большой золотой субурган». По правую сторону от него находится субурган первого наместника Цзонхавы, Чжялцаб-дарма-ринь-чэна, а по левую второго его наместника Хайдуб-гэлэг-балсана...

Число монахов в Галдане доходит до двух тысяч.

Комментарии

3. Индийский или правильнее горный гусь впервые добыт в Индии и потому назван знаменитым Латамом индийским (Anser indicus); этот красивый гусь, действительно, водится только в горах и на высоких плоскогорьях Центральной Азии и Тибета и заходит в Туркестан. Гнездится исключительно по горным болотам и речкам или по озерам высоких плоскогорий. С прилета, горный гусь держится в небольших стайках. В период спариванья гусак нередко гоняется за гусынею на лету и при этом кувыркается, подобно черному ворону.

4. Некоторые из них забегают и в долины, см. рисунок на этой странице.

5. Тогда как его собрат-голубой ушастый фазан (Crossoptilon auritum) любит держаться более скрыто, и в местности наиболее скалистой и размытой. (Рис. на 12 стр.).

6. Снежный гриф (Gyps himalayensis) весьма распространен не только в Гималаях, но по всему Тибету и Тян-Шаню. Никогда не преследуемая в Тибете человеком, наоборот постоянно получающая от него подачки в виде мертвых тел, эта громадная и осторожная птица ведет себя крайне доверчиво. Странно с непривычки видеть, как могучая птица, имеющая около девяти футов, в размахе крыльев, пролетает всего на несколько десятков шагов над палаткою или над головою, даже слышен дребезжащий шум ее крыльев, и тут же опускается на землю. Тот же гриф порою парит так высоко в небе, что бывает заметен в бинокль в виде маленькой движущейся точки. (См. рисунок на странице 47).

7. «Регулярные сношения Китая с Тибетом», пишет Rockhill (The Dalai lamas of Lhassa and their ralations with the Manchu Empcrors of China 1444-1908 by W. W. Rockhill): «установились в VII, VIII и IX вв. по Р.-Х., когда наступил расцвет силы Тибета. Армии последнего совершали свои победоносные походы в Индию, Центральную Азию и Китай»...

В Китае тибетцы некоторое время владели значительною частью нынешних провинции: Гань-су, Сы-чуань и Юнь-нань. Они занимали однажды даже г. Чэн-ду-фу, тогдашнюю столицу императоров Таиской династии 618-960 г., и на престоле Китая был их ставленник.

В то время тибетцы были союзниками багдадских халифов, которых они поддерживали силою своего оружия.

С падением политического влияния, Тибет выступает вскоре в выдающейся роли религиозного руководителя буддистов-ламаитов.

После политических сношении Китая с Тибетом в вышеуказанную эпоху наступает реакция: Тибет утратил былое могущество, и Китаю нечего было его бояться.

В XIII в. начинается новая эра в истории Тибета, когда эта страна постепенно приобретает положение религиозного руководителя и, благодаря этому, начинает влиять на политику Китая.

В 1260 г. Хубилай, занявший императорский престол в Китае, жалует Дрогон-наксбе титул императорского наставника, признает его главою буддийской веры и величает «князем великого драгоценного (буддийского) закона».

Сношения монгольской династии с Тибетом ограничились однако этим, и монгольская армия не ходила далее провинций: Гань-су, Сы-чуань и Юнь-нань.

При Юаньской (монгольской) династии и затем Минской (1368-1444) многие ламы Тибета получали пышные титулы и подарки, посылая в свою очередь дары китайскому двору, но дело этим и ограничивалось, и о политическом влиянии Китая на Тибет не было и речи.

Первый император манджурской династии Шунь-чжи, по восшествии на престол, неоднократно тщетно приглашал к себе в Китай пятого далай-ламу, в целях завести с ним дружеские отношения н добиться всевозможных выгод Китая в Тибете, тем более, что в это время Тибет гремел славою желтошапочной секты Цзонхавы, во главе которой стоял тот же далай-лама, имевший огромное влияние и на тангутов и на монголов.

Наконец пятый далай-лама принял третье любезное приглашение Шунь-чжи, посещение состоялось в 1652 году в 10-м месяце. Почести, оказанные далай-ламе, свидетельствовали, что китайцы видят в лице его независимого государя, сношения с которым крайне полезны и необходимы Китаю.

После этого, действительно, сношения Китая с Тибетом сделались обычным явлением, и в XVIII столетии, при седьмом далай-ламе, в Лхасе учредилось правление китайского «да-женя»-политического агента или, как сами китайцы его называли, посредника между Пекинским и Лхаским дворами. Однако, первый такой посредник вскоре был убит тибетским ханом Журчед Намчжилом-светским правителем Тибета-за вмешательство не только во внешнюю политику, но и во внутренние дела Тибета.

Воспользовавшись этим случаем, китайцы назначили в Лхасу своего резидента, с конвоем, передав власть суверенного правителя-тибетского хана, самому далай-ламе. При десятом далай-ламе китайское правительство издало декрет, коим Тибету запрещалось иметь сношение по государственным вопросам с иностранцами. Это первый шаг вмешательства и желание подчинить Тибет своему неограниченному влиянию; хотя рядом с этим Китай заключал с Тибетом договоры о вечном мире и согласим. Такого рода договоры увековечены на каменных монументах, поставленных в Тибете.

Таким образом, до ближайшего времени, Тибет являлся государством, находящимся под протекторатом Китая.

8. Озеро Куку-нор лежит на большом пути богомольцев, следующих из Монголии в Тибет, и покоит свои голубые соленые воды на высоте 10.500 футов над уровнем моря, в превосходной пастбищной долине. Простираясь в окружности до 350 верст, Куку-нор имеет почти в середине остров Куйсу, на который впервые сплавали и изучили его двое членов Монголо-Сычуаньской экспедиции Русского Географического Общества. В административном отношении под словом Куку-нор подразумевают целую область.

9. Основателем монастыря Даший-лхунбо был ученик и последователь Цзонхавы, Гэпдунь-дуб, который считается, как говорит Г. Ц. Цыбиков, («Буддист паломник у святынь Тибета». Петроград. 1918. Стр. 364) первым далай-ламой и жил с 1391 по 1475 год. В 1414-м году он отправился в Уй и в монастыре Даший-донха впервые встретился с Ц-юнхавой, которой сразу приблизил его к себе и не разлучался с ним до конца жизни. После смерти Цзонхавы он продолжал пребывать в Уе, где всюду проповедывал желтошапочное учение и в 1447-м году нашей эры положил основание монастырю Даший-лхунбо.

«Когда подъезжаешь к монастырю», пишет там же Г. Ц. Цыбиков, «то первыми бросаются в глаза пять золотокровельных храмов, стоящих по одной линии с востока на запад. Они почти одной формы и содержат в себе субурганы-надгробия пяти банчень-ринбочэ или банчень-эрдэни. Стены этих зданий сложены из каменных плит и окрашены в коричневый цвет, крыши в китайском стиле из золоченых листов красной меди. Они строились в разное время с востока на запад, так что могила первого банчэня находится на восточном краю, а пятого-на западном...

«Между усыпальницами первого и второго банчэней находится дворец сих перерожденцев»...

Дворец этот сами монахи зовут «Гадам-побран». На восточной стороне, рядом с дворцом, находится здание цокчэнского дугана, главной святыней коего считается статуя Шакьямуни, вылитая еще при Гэндунь-дубе.

На северо-восточном краю монастыря выдается громадная стена-щит, выстроенный с пустым пространством внутри, с окнами и дверью с боков. Эта стена предназначена для выставления на ней большого изображения будд в день годового праздника.

«Монастырь этот, по образцу лхаских, делится на факультеты, из коих три богословских и один тарнистический».

Во всех дацанах насчитывают до четырех тысяч монахов, хотя постоянно живущих из них в Даший-лхунбо едва-ли более двух с половиною тысяч.

Главой монастыря является перерожденец банчэнь-урдэни, который назначает по одному настоятелю в каждый дацан с пожизненною властью...

Почти в одной версте на северо-восток от монастыря, на отдельной горке находится полуразрушенный старинный замок Шихацзон или Шихацзэ, носящий еще название  Сам-дуб-цзэ, принадлежавший прежде светским правителям этой провинции. Говорят, что Цзанба, владелец этого замка, оказал упорное сопротивление Гуши-хану, которому стоило немало труда взять замок...

К востоку от замка, на берегу реки Цзанбо-шяр, находится один из загородных дворцов банчэней, окруженный обширным садом. Рядом с дворцом несколько зданий, среди которых выделяется храм, где банчэнь дает аудиенции высшим представителям духовной и светской власти, а также принимает поклоняющихся богомольцев... В саду на цепи молодом слон и тибетские медведи, в конюшнях любимые породистые лошади банчэня, вывезенные из Европы через Индию.

«Одним из трех великих лам, иерархии современного ламаитского мира, как известно, является хозяин монастыря Даший-лхунбо, перерожденец банчэнь-ринбочэ, коих монголы и официальный язык пекинского правительства зовут «банчэнь-эрдэни». Генеалогию, или точнее, поколения перерождений знаменитых лам ламаиты выводят от времен будды Шакьямуни, а ближайшим образом от современников основателя ламаизма, Цзонхавы. Так говорят они, что банчэнь-эрдэни был во времена Цзонхавы его учеником Хайдуб-гэлэг-балсаном; далай-лама-другим его учеником Гэндунь-дубом и, наконец, ургинский хутухта-Чжамьяном-чойрчжэ-дапши-балданем. Но, как известно, в первое время у последователей Цзонхавы не было в обычае отыскивать и воздавать почести перерожденцам. Культ их начался гораздо позднее, и, в частности, первым банчэнем считается лама Ловсан-Чойчжи-чжялцань, который родился в долине Рона в 1570 году.

Имя второго банчэня было Лобсан-ешей (1564-1737?).

«Третий, знаменитый банчэнь, современник императора Цянь-луна, родился в 1740 году и назывался Балдан-ешей. Он был замечательно способный дипломат и писатель. В своих сочинениях он между прочим развил мысль, на которую намекали его предшественники, что банчэнь будет двадцать пятым ханом Ригдан-дагбо, который будет главенствовать над буддистами в так называемой «северной войне Шамбала», в которой буддисты будут сражаться с иноверными-лало... Он умер в 1780 году.

Четвертый банчэнь, также известный своими многотомными сочинениями, именовался Данбий-ньима- солнце религии» (1781-1854).

Пятый банчэнь Данбий-ванчуг (1855-1881) был, повидимому, человек очень своехарактерный и замечательно способный. Будучи по званию главой желтошапочного учения в этой стране, соседней с влиятельной красношапочной сектой сакья, он не довольствовался своим учением и с увлечением занялся законоучениями названной секты. Свои занятия он довел до того, что открыто принял некоторые наставления от Сакья-пандиты, что переполнило чашу терпения его приближенных, а также монахов монастыря Даший-лхунбо. Последние подняли смуту; предводительницей недовольных была родная мать банчэня, женщина, умевшая, повидимому, с большим искусством разжигать страсти, потому что банчэнь однажды, как говорит предание, в досаде воскликнул: «Ах, как хорошо было бы иметь немую мать»!

Современный или шестой перерожденец, родившийся в 1882 году, имеет полное имя Ловсан-тубдань-чойчжи-ньима-гэлэг-намчжал или, как проще называют его, Гэлэг-намчжал. Родиной его считается южная часть провинции Уй...

10. Сам-яй является первым, по времени своего основания, монастырем Тибета. По преданию, он основан в 811-м году ханом Тисрон-дэвцзаном при помощи известного проповедника буддизма Кадма-Самбавы, именуемого тибетцами чаще Ловбон-чэньбо или Ловбон-Бадма-чжуннай.

11. Лотос (Nelurabium)-прекраснее растение, которое, согласно индийской мифологии, служит троном творцу мира, а также считается и символом земли.

12. Однако, эксплоатирование золота не вяжется с суеверным представлением тибетского народа, поддерживаемым ламами в следующем воззрении: «если выкопать из земли самородок золота, то исчезнет все золото, находимое в речном песке; самородок-это корень золотоносного растения или само растение, золотой же песок-цветы или семена этого растения».

13. Исключая центрального Тибета-самой Лхасы и ее окрестностей.

14. То есть с ружьем, саблей и пикой; пращей пользуются преимущественно пастухи.

15. «Буддист паломник»... Стр. 107-108. Одиннадцатая голова наверху-изображение будды Амитабхи.

16. «Буддист паломник»... Стр. 126.

17. «Буддист паломник»... Стр. 137-138.

18. Брабун произносится еще и Брайбун.

19. Там же, стр. 346 и последующие.

20. «Буддист паломник у святынь Тибета», стр. 325.

21. Полное название которого Брог-ри-галдан-намбар-чжял-бпи-лин-Уединенно-горское вполне радостное обиталище полного победоносца.

22. Бумба-круглая часть субургана.