Мобильная версия сайта |  RSS
 Обратная связь
DrevLit.Ru - ДревЛит - древние рукописи, манускрипты, документы и тексты
   
<<Вернуться назад

КОЗЛОВ П. К.

Тянь-шань, Лоб-нор и Нань-шань

Глава восьмая

ОЧЕРК ПУТИ ОТ КУРЛЫКА К ЖЕЛТОЙ РЕКЕ И ОБРАТНО

Оставление Курлыка. До Курлыка, или северо-восточного угла Цайдама, окруженного горами и высотами и представляющего как бы мелководную бухту, или залив, древнего водоема, экспедиция двигалась верблюжым караваном; ее главные члены, хотя и уезжали в сторону от общего пути, но периодически снова собирались и, снова следовали одним отрядом. Теперь же, с приходом в монгольское княжество Курлык, период рекогносцировок должен был временно замениться более легкой одиночной экскурсией, так как выполнение дальнейшего плана экспедиции лежало в местности, носившей более дикий характер.

Курлыкский бэйсе предложил экспедиции свои услуги отводом в крепости достаточного помещения для ее багажа и разрешил пастьбу экспедиционных верблюдов в лучших местах его владений, лошадей же — сдать в княжеский табун, под непосредственное наблюдение конюхов бэйсе. При имуществе экспедиции оставлены были четыре казака (Правильнее два солдата и два казака), из которых один, Ворошилов, был назначен старшим. Всевозможные хлопоты по снаряжению в Сы-чунь, а главное болезнь В. И. Роборовского, замедлили наше выступление до 1 декабря, когда экспедиция могла оставить Курлык. В означенный день караван, состоящий из 19 вьючных домашних яков и 10 верховых лошадей, на которых ехало восемь участников Тибетской экспедиции, направился в далекий и малоизвестный путь...

Путь до хырмы Шан-рди. Первые дни по Курлык-Цайдаму экспедиция двигалась медленно, держа курс к юго-юго-востоку; новые караванные животные, с которыми мы никогда раньше не путешествовали, оказались гораздо непокорнее верблюдов. Между тем необходимо было пройти пустыню в три перехода, делая ежедневно более 20 верст, на что с яками требовалось от 7 до 8 часов, или, другими словами, на передвижение уходил весь короткий зимний день. Вся пройденная местность состояла из совершенно голых лёссовых и галечных площадей; местами залегал песчанистый солончак, на котором росли кое-где кусты саксаула. Кругом было тихо; только изредка раздавалось трещание сойки (Podoces Hendersoni) да слабоватый писк жаворонков (Otocorys albigula). Погода за это время [293] стояла довольно порядочная. Днем на солнце было тепло, ночные же морозы достигали —20° и более. Земная поверхность была свободна от снега; он встречался только в выемках, куда не заглядывали лучи солнца.

Р. Баин-гол (Самая богатая и многоводная в Цайдаме), на которую мы вышли, вытекает из озера Тосо-нор, лежащего в окрайних к Цайдаму тибетских горах. В своем горном течении она носит название Еграй-гол. По выходе из гор Еграй-гол скрывается под землей и только через 20—30 верст выходит снова на поверхность, уже под именем Баин-гола. Вступив в равнину южного Цайдама, описываемая река течет здесь около 250 верст в северо-западном направлении и впадает в мелководное соленое озеро.

В том месте, где мы вышли на Баин-гол, река эта состоит из двух рукавов, текущих в расстоянии около двух верст один от другого. Северный рукав, второстепенный, имел по ледяной поверхности 12—15 сажен ширины, тогда как главная водная ветвь достигала 100—150 сажен.

Берега Баин-гола довольно густо поросли кустарниками, среди которых преобладают хармык (Nitraria Schoberi) и гребенщик (Tamarix Pallasii); в меньшем гораздо количестве встречается сугак (Lycium ruthenicum, реже L. turcomanicum) и кое-где кендырь (Apocynum venetum); из трав, кроме нескольких злаков, здесь часто попадаются касатик (Iris) и Salsola sphaerophyza. В числе птиц на Баин-голе впервые теперь нам встретился цайдамский фазан, найденный H. M. Пржевальским еще в 1872 г. и описанный им под именем Phasianus Vlangalii; кроме того, из оседлых видов встречались: сойка (Rhopophilus albosuperciliaris) и уже указанный жаворонок; сюда же залетали из гор гриф-монах (Vultur monachus) и бородач-ягнятник (Gypaetus barbatus) в надежде поживиться добычей.

Из зверей мы нашли на Баин-голе антилоп харасульт, волков, издававших по ночам громкое завывание, лисиц и зайцев.

Стойбища монголов расположены по среднему течению Баин-гола. Эти кочевники, из боязни тангут, производящих разбойничы набеги на Цайдам, держатся здесь сосредоточенно. Вблизи ставки монгольского князя, Барун-засака, на одном из ключей экспедиция устроила дневку. В день нашего прихода, этот местный правитель явился первым с визитом. Будучи старыми его знакомыми, мы встретились с ним по-приятельски.

Пользуясь прекрасной погодой и свободным временем, я уехал на охоту за фазанами, которые ютились по камышам болот, отстоящих в 5 верстах от бивуака. Днем на солнце было настолько тепло, что ледяной покров таял. По открытым водным площадкам плавали утки-кряквы, крохали; вблизи берегов летали щеврицы и бекасы: там и сям над желтым фоном камыша, отливая своей матовой белизной, проносились белые цапли и лебеди.

Из рыб цайдамских речек и ключей добыты Nemachilus и Schizothorax.

Настреляв фазанов, я на другой день к полудню вернулся на бивуак.

Дальнейший путь экспедиции шел в том же юго-восточном направлении [294] к хырме (крепость) Шан-рди. Р. Баин-гол приходилась севернее. Покинув орошаемую ею полосу, мы: вступили в каменистую равнину и на третий день, по выступлении от ставки Барун-засака, прибыли в Шан-рди.

С приходом экспедиции в означенную хырму, наши яки заболели «ха-сой». Это обстоятельство задержало выступление до конца декабря. Болезнь животных выражалась выделением из рта вонючей слюны и слабостью ног, отчего яки большую часть времени лежали. Такое состояние продолжается около недели, после чего отпадают копыта. Болезнь переходит постепенно на всех яков каравана. По совету монголов, мы лечили своих заболевших животных заячьим супом. Это лекарство нам рекомендовали и цайдамцы во время последнего путешествия H. M. Пржевальского, когда той же болезни подверглись верблюды (На лошадей эта болезнь, как говорят номады, не распространяется). В скором времени мы должны были заменить тяжело переболевших яков «хайныками» (Помесь яка с коровой), которые значительно выносливее и лучше в движении, но и ценятся много дороже яков.

Отсюда, собственно говоря, и начинался наш горный путь.

Общая характеристика северо-восточной части Тибетского нагорья. Вот общая характеристика той части Тибетского нагорья, в которой нами проведено более двух месяцев в пути к извилине Желтой реки, у восточного склона величественной снеговой громады Амнэ-мачин. Рассматриваемое нагорье лежит на границе сурового Тибета, отличающегося сравнительным бесплодием, мягким доступным характером хребтов и междугорных долин, и восточной его окраины, где уже господствуют резко выраженные альпийские формы, т. е. вечные снега, скалы, россыпи и глубоко врезанные узкие ущелья, по дну которых шумно несутся ручьи и речки, окаймленные характерной растительностью. С увеличением глубины балок и улучшением растительного царства улучшается и животная жизнь, смягчается и климат, а вместе с тем увеличивается и плотность населения. Кочевники то теснятся в живописных ущельях, то широко размещаются на высоком луговом плато или в альпах, откуда берут начало глубокие ущелья. Тангуту и его стадам, состоящим из баранов, яков, хайныков и лошадей, горы — родная стихия. В глубине гор они все родились, живут, никогда не спускаясь в низкие культурные долины, в глубине гор они и помирают. Только тангут-тибетец, возросший в разреженном воздухе, по соседству со снегами и скалами, может постоянно жить и довольствоваться в этой высокой стране. Угрюмая природа и тяжелая борьба за существование наложили особый отпечаток на грубое, почти не знающее улыбки, лицо тангута...

Особенно недоступны тангуты-голыки, которые со времени предпоследнего дунганского восстания оставили Сычуань и перешли в извилину Желтой реки, заняв горы Амнэ-мачин, обеспечивающие им полную изолированность. Эти тибетцы номинально подчинены Китаю, фактически же никому; они управляются собственным наследственным князем и имеют родовых [295] старшин. «До последнего времени, лет 25—30 тому назад, голыки признавали духовное владычество Далай-ламы, хотя имели собственных лам. Несколько же лет тому назад, у них народился свой Далай-лама, вследствие чего произошел раскол. Усмирять этих раскольников, а кстати подчинить непокорное племя своей власти, пытались китайские войска из г. Хо-чжеу, но безуспешно. По образу жизни и обстановке голыки не отличаются от тангутов-кам; сходствуют с ними также и по своему наружному виду, но отличаются несколько своим наречием от куку-норских тангутов...» (H. M. Пржевальский. От Кяхты на истоки реки Желтой. Четвертое путешествие в Центральной Азии. СПб., 1888, стр. 186).

Теперь перейдем к более детальному рассмотрению посещенной нами части Тибетского нагорья.

Более подробное рассмотрение посещенной нами части Тибета.

Лабиринт гор, протянувшийся в длину от северо-запада к юго-востоку на 300—400 верст, а в ширину наполовину меньше, образуется, главным образом, из двух горных цепей — Бурхан-Будда и Амнэ-мачин (На наших картах — 100 и 125-верстной — простирание цепей изображено неправильно. Между Тосо-нором и Цайдамом тянутся горы Бурхан-Будда или их непосредственное продолжение, которое прорывает река Еграй-гол). Между ними в широкой возвышенной долине покоятся темно-голубые воды оз. Тосо-нора. Несколько южнее этого обширного водоема находится водораздел вод внутреннего (Цайдамского) и внешнего (Желтой реки) бассейнов. Южная часть этого угла Тибета опоясывается характерным полукольцом, составляющим еще до сих пор никем не исследованную извилину Желтой реки. Северная же часть, наоборот, имеет дугообразную выемку, некогда бывшую заливом моря, покрывавшего Цайдам. К стороне последнего тибетская ограда круто ниспадает, развиваясь крупными альпийскими формами.

Западная, более возвышенная, часть всей описываемой страны несет характер, общий Тибету; здесь горы спускаются сравнительно полого, незаметно переходя в волнистое плоскогорье; долины, и их реки доступны; растительная и животная жизнь однообразнее. Человек здесь бывает только периодически, да и то в образе охотника, разбойника или искателя золота.

На нашем пути эта часть гор на северных склонах была местами покрыта густым лесом древовидного можжевельника (Juniperus pseudosabina), местами же в горных лощинах произрастал низкорослый тальник, сплошными зарослями; травянистая растительность сопутствовала нам повсюду, в особенности в долинах рек и речек, где, кроме того, преобладающими формами были гребенщик и мирикария.

Животная жизнь в этой стране состоит из следующих млекопитающих: дикий як, хулан, аргали, антилопа-ада, волк, лисица (Canis vulpes, С. Ekloni), медведь, предававшийся зимней спячке; цэбер, или альпийский волк (Cuon alpinus); из грызунов, также частью уснувших на зиму, помимо [296] зайцев, скрывавшихся большею частью в пребрежных зарослях, теснились везде на луговом плато пищухи (Lagomys melonostomus) и кое-где попадались Microtus. Вместе с зверями появились и птицы, свойственные высокому нагорью: сойка (Podoces humilis), земляной вьюрок (Pyrgilauda rificollis), клушица (Pyrrhocorax graculus), державшаяся огромными стадами и громко разносившая по сторонам свои крики; ворон (Corvus corax), сарыч (Buteo) и сокол Гендерсона (Falco Hendersoni); последние два вида усиленно преследовали пищух. В более низких и защищенных долинах, по речкам, ютилась водяная оляпка (Cinclus sordidus, С. cashmeriensis), на соседних скалах держался кэкэлик (Caccabis chukar), а в прибрежных зарослях серая куропатка (Perdix dahurica), фруктоед (Carpodacus Severtzowi) и завирушка (Accentor fulvescens); по болотистым луговым площадкам вспархивали большие (Melanocorypha maxima) и чернолобые жаворонки (Otocorys Elwesi).

В таких местах на второстепенных ручьях, бывших, несмотря на зимнее время, без ледяного покрова, добыто два вида рыб Diptychus и Nemachilus.

Восточная, или, точнее, юго-восточная часть рассматриваемых гор, заполняющих собою с этой стороны, как замечено выше, извилину Желтой реки, принадлежит главным образом; снеговому хребту Амнэ-мачин и лишь отчасти продолжению Бурхан-Будда или его системе. Главный массив, по всему вероятию, простирается с северо-запада на юго-восток, резко выделяясь из всей своей группы высокою белою стеною. Средняя из седых вершин этой священной цепи особенно недосягаемо поднята вверх и своей общей конфигурацией напоминает главную вершину. Шатолин-намдзила в Нань-шане. Как там, так и здесь могучие пики представляются стражами, смотрящими по сторонам на зарожденные потоки.

От восточной окраины высокой стены Амнэ-мачина спускается ледник до самого перевала — Мджугди-ла, свыше 15 000 футов абс. высоты, представляющего соединительный луч главного хребта с одним из второстепенных — Гайярэ. Означенный ледник плоский, с легким наклоном к востоку и югу; к северу он ниспадает круто. Ледник был покрыт чистым блестящим снегом. У своего основания он имеет линейные шрамы от действия движущихся камней; с северной же стороны, кроме того, заметны выдутия. Белое поле на востоке граничит мореною, протянувшеюся грандиозным каменным валом. Летом у подножья ледника низвергаются каскады; в наше же там пребывание они представляли ледяные толщи. Только значительно ниже из-под толстого ледяного покрова шумно неслась серебристая влага.

Ущелья, сбегавшие от восточной части Амнэ-мачина, резко отличались во всех отношениях от ущелий внутреннего Тибетского нагорья. Ниже я целиком привожу выписку из своих путевых заметок, касающихся описания Амнэ-мачина. Ущелье, по которому мы прошли от перевала к юго-востоку 25 верст, понизилось до 12 000 футов, т. е. почти на версту по вертикали. Здесь, между прочим, устье другого ущелья — Юнги-чюнак. Направление [297] последнего простирается к юго-западу, вглубь Амнэ-мачина, куда мы и направили свои дальнейшие шаги. Пройдя несколько верст по глубокому живописному ущелью и поднявшись на одну из луговых террас, экспедиции расположилась бивуаком. В таком прекрасном месте, богатом животной жизнью и красотой картин природы, решено было пробыть два дня.

Ущелье Юнги-чюнак, по каменистому дну которого шумно бегут воды реки Дэйб-чю, берет свое начало в 20 верстах — у перевала через хребет Амнэ-мачин — Мцый-Гунтук. На всем означенном протяжении описываемое ущелье глубокое, дикое, извилистое. По сторонам: высятся гигантские горы, густо прикрытые Juniperus pseudosabina и сплошными зарослями тальника и других кустарников. Из соседних лощин круто ниспадали обледенелые ручьи. Среди лесов ущелья пролегает тропинка, которая, как змея, вьется по крутым откосам гор; порою она высоко подымается вверх и лепится там по карнизам, и висячим мостам; затем отлого или круто сбегает вниз на дно ущелья. Сколько чудных картин путешественник видит по сторонам, пробираясь в этих местах. Внизу блестит река, по бокам: подымаются скалы, убранные зеленым лесом, на фоне последнего блестят серебристые каскады; выше — россыпи и дикий гребень, на котором нанизано несколько снеговых шапок. Под сенью растительности, или на открытых лужайках, вблизи шумящих вод, таятся или свободно разгуливают пернатые обитатели. Из них первое место занимает, конечно, ушастый фазан (Crossoptilon auritum), который был замечен при самом входе в ущелье и который здесь очень распространен.

В первый же день прихода в ущелье, я отправился на охоту за голубыми фазанами. Здесь они, никогда и никем не преследуемые, были довольно смелы и не боялись охотника. Тем не менее, высмотрев первое стадо и удобно поместившись на скале, я долго любовался этими прекрасными птицами. Удивительно красивы они на свободе: нарядные голова и хвост, голубое оперение, гордая походка и нежное ухаживание друг за другом невольно приковывают взор наблюдателя и отдаляют минуты выстрелов (Подробно о голубом фазане см. H. M. Пржевальский. Из Зайсана через Хами в Тибет и на верховья Желтой реки. Третье путешествие в Центральной Азии. СПб., 1833, стр. 360—365). Наконец, охотничья страсть, главным же образом желание пополнить коллекцию, выводят из нерешительности. В две-три охоты я убил 10 отличных экземпляров, пополнивших нашу орнитологическую добычу. Список последней увеличился вообще за время, проведенное в этом, оживленном ущелье. Тут были: красные вьюрки (Carpodacus dubius, С. pulcherrimus), завирушки (Accentor erythropygius, A. fulvescens, Prunella rubeculoides), маленькие синички (Leptopoecile Sophiae, Poecile affinis), дрозд Кесслера (Merula Kesderi). Все эти птички громко и нежно лили свои звуки в чаще кустарников. Высоко у скал проносились дубоносы (Pycnorhamphus carneipes) и мелодично свистели в воздухе. На местах старых стойбищ копались каменные [298] и белоспинные голуби (Columba rupestris и С. leuconota), красноклювые и желтоклювые клушицы (Pyrrhocoras graculus и P. alpinus), вьюрки (Pyrgilauda ruficollis, Leucosiicte haematopygia), сойка (Podoces humilis) и др. С россыпей верхнего пояса гор доносились громкие голоса уларов (Megaloperdix tibetanus). Могучие пернатые — грифы (монах, снежный) и бородач-ягнятник (Vultur monachus, Gyps himalayensis и Gypaetus barbatus) — заканчивают собою поверхностный список пернатого царства.

Из зверей, по словам местных тавгутов, в ущелье держатся: марал, кабарга, барс, волк, рысь, заяц, хорек, пищуха и более мелкие грызуны.

В боковых ущельях находятся небольшие молельни и жилища тибетских лам. В передний путь мы здесь никого не встречали; на обратном же, и то случайно, экскурсируя в горах, столкнулись с ламами-пустынниками. Последние заявили, что здесь святые места и стрелять нельзя. Их просьба была в точности исполнена, тем более, что к тому времени мы уже успели собрать почти всех птиц, представлявших интерес для коллекции. На верховье Дейб-чю стоит кумирня в плавном ущелье. Служители ее видели наш проходящий караван, но на бивуак не приходили.

Вообще надо заметить, что горы Амнэ-мачин богаты всякого рода святынями. Многие богомольцы, даже женщины, предпринимают сюда паломничество, совершая обход этого священного хребта. Где-то во льдах таится монастырь влиятельного ламы. На возвышенных ступенях к небу человек может отдаться, в полном уединении, глубокому религиозному чувству. Только в таких местах — вдали от сует мира — и можно пребывать аскету!

Казалось бы здесь, в стране монастырей и их служителей-лам, которым религией запрещено убивать даже паразитов на собственном теле, не говоря уже про более высшие животные твари, и можно было рассчитывать европейцу на лучшие мирные условия поездки по стране и знакомства с нею. На деле же выходит обратное. Нигде мы не берегли себя так, как здесь, нигде не старались так глубоко изучить народ, его дикие привычки, чтобы путем дружбы расположить номадов в свою сторону; нигде мы так дорого не платили за все, как здесь, и нигде больше так не обманывали нас, как здесь, в этом священном углу, где на каждом шагу молящиеся, громко взывающие, при посредстве труб, морских раковин и барабанов, к богу о всех мелочах жизни номада, с включением даже божьего благословения на успех при открытом, с оружием в руках, грабительстве.

Осложнение болезни В. И. Роборовского. Ко всем невзгодам зимнего тибетского путешествия, нежданно-негаданно обрушилось на экспедицию великое горе. В ночь на 28 января, в ущелье Юнги-чюнык В. И. Роборовский внезапно заболел, будучи поражен параличом. Нечего говорить, как печально подобное обстоятельство вообще в путешествии, в особенности же в глубине негостеприимного Тибета, тем более, что оно вызывало неожиданный крутой поворот по старым следам, не дойдя до [299] Желтой реки, куда мы так стремились, всего 5—7 переходов. Казалось, против нас восстали и природа, и люди! Последние, конечно, пользуясь нашим удрученным состоянием...

Наше обратное движение. На девятый день невольной стоянки караван потянулся вниз по живописному ущелью. Бедный товарищ двигался пешком по льду реки, будучи поддерживаем урядником Байковым; сидеть на лошади больной не мог; идти по горам, по которым ведут головокружительные тропинки, также. Первое время В. И. Робровский сильно уставал, и мы с большим трудом в три перехода пришли на то место ущелья, где еще недавно с таким удовольствием! провели два дня. Здесь устроили снова дневку. Из всей зимней экскурсии ущелье Юнги-чюнык было самым интересным уголком. К сожалению, теперь мы уже не могли охотиться, давши в том слово местным богомольцам.. Погода между тем стояла превосходная; дни настали продолжительные; воздух был особенно прозрачен. Красоты соседних ущелий манили к себе. Голоса голубых фазанов разжигали охотничью страсть...

Нападение тангутов. Еще несколько переходов, и мы миновали высокий перевал Мджугда-ла, спустившись по его северному ущелью к стойбищу тангутов. Здесь, 13 февраля 1895 г., тангуты произвели на экспедицию предательское нападение.

Дальнейшее следование. Отсюда мы следовали в том же северо-западном направлении по междугорной долине и через 75 верст достигли восточной оконечности оз. Тосо-нора, там, где при урочище Джамкыр, проходит дорога на верховья рек Желтой и Голубой.

Озеро Тосо-нор. Тосо-нор, содержащее прозрачную пресную воду, лежит в долине, обставленной с севера и юга высокими горами (Абсолютная высота озера Тосо-нора 13 240 футов). Оно простирается с юго-востока на северо-запад, в длину до 35 верст, а в окружности имеет около 80 верст. Глубина озера, по всей вероятности, значительная. На скалах, омываемых волнами Тосо-нора, отлично был виден прежний более высокий уровень воды; разница же между зимним и летним уровнями простирается до двух футов. Толщина льда около 1 1/2 аршина. В восточной половине из вод Тосо-нора выступают два небольших острова. Берега озера изрезаны заливами; дно песчано-галечное. На берегах его найдены водоросли и моллюски. Озеро вскрывается в марте, когда настает период весенних бурь. Питается озеро ключевыми родниками урочища Джамкыра, многоводной рекой, впадающей с севера, а также и речками южных гор. В северовосточном углу озера, у подножья известковых скал, бьют горячие ключи. Температура их при выходе из земли была (в 1 час дня 20 февраля) +27,8° С. По соседству с ключами виднелись открытые полыны, приютившие стайку крохалей и чирков; здесь же пойман пескарь. Излишек вод описываемого озера стекает по Еграй-голу в Цайдамские болота. Южные [300] берега озера во многих местах скалисты, на северной же стороне взамен скал раскидываются широкие луговые террасы; горы здесь несколько отодвинуты. На более низких площадках желтели густые мото-ширики.

В это пребывание Тосо-нор представилось нам более нарядным, нежели в передний путь, когда ледяной покров был занесен густою пылью и поверхность его нельзя было отличить от окружающей местности. Интересно то обстоятельство в Центральной Азии, что зимою во время штормов ледяная поверхность обильно покрывается пылью; с первыми же теплыми днями согретый песок уходит в лед, вследствие чего ледяной покров начинает снова блестеть на солнце. Жителей на северном берегу озера не было, тогда как на противоположной стороне по ночам блестели огни, словно маяки, а днем на соседних высотах виднелись черные палатки тангутов.

Долина Еграй-гола. Река Еграй-гол, по которой нам предстоял дальнейший путь к Шан-рди, имеет протяжение около 120 верст. В верхней своей части, до слияния с р. Алак-нором, широкая долина Еграй-гола характеризуется крайней бедностью, в среднем же и нижнем течении Еграй-гол несет свои прозрачные воды большой рекой, заключенной в глубоком, узком и извилистом ущелье. Соединившись с Алак-нором, он вначале направляется к северу, затем вскоре уклоняется на северо-запад, чтобы вступить в равнину Цайдама. На всем последнем протяжении долина Еграй-гола представляет более отрадную картину. Боковые ущелья покрыты травянистою растительностью, а дно — кустарною. В месте расширения долины залегают отличные луговые площади, среди которых с шумом бегут серебристые ручьи. На более быстрых местах река осталась незамерзшей и неслась то одним, то несколькими рукавами. В нижнем течении описываемая река принимает справа приток Какты-гол. Пойманные здесь рыбы принадлежат к гольцам (Nemachilus) и губачам (Diptychus).

Погода. Весь проведенный на нагорье январь стояли сильные холода, в особенности по ночам, когда температура понижалась до —33,5° С. Правда, днем на солнце было теплее, но лишь в тихую погоду; когда же поднимался ветер, леденящая стужа становилась невыносимой. Снег лежал в верхнем поясе гор и по глубоким оврагам; на открытом же плато он был сносим ветром.

В глубоких ущельях бассейна Желтой реки в начале февраля зима была значительно мягче; но и здесь соседний Амнэ-мачин нередко дает о себе знать. В половине описываемого месяца погода совершенно испортилась: ночью с северо-запада пришла густая пыль и понизила температуру, а на следующее утро, когда мы двигались по всхолмленной долине верховья Чур-мына, начался сильный шторм, разметавший в воздухе тучи пыли. Встречные временные порывы останавливали вьючных животных, а нам спирали дыхание, обдавая невыносимой стужей. Тончайшая пыль слепила глаза, налетавшие вихри не давали возможности двигаться вперед. Пройдя с неимоверными усилиями 7 верст, караван остановился. Наши палатки сильно [301] трещали под напором разбушевавшегося шторма: деревянные устои скрипели, точно снасти на судне (Можно себе представить, как было холодно под нашим белым покровом. Особенно тяжела была в это время служба казаков. Ночные дежурства по-прежнему держались усиленные. Вследствие малочисленности конвоя, приходилось стоять на часах каждому человеку в течение ночи 6—7 часов. Но к чести и славе чинов отряда, они все время держали себя поистине героями).

Вторая половина февраля, проведенная на высоком нагорье, вообще была также холодна, как и минувший месяц. Ветры дули почти ежедневно. Когда же днем случалось затишье и небо прюяснялось, солнце грело ощутительно и жаворонки пели по-весеннему. Подобные проблески весны случались в последней трети месяца в долине Еграй-гола; там выдавались нередко и отличные вечера, в особенности на урочище Цаган-сайгик, где экспедиция дневала. Как сейчас помню ту дивную ночь, когда глубокое ущелье Еграй-гола было освещено луной, находившейся почти в зените. Светло было так, что я свободно читал. Соседние горы казались близкими; освещенные стороны ущелий резко граничили с погруженными во мрак, как день и ночь. Кругом все спало; абсолютную тишину нарушал лишь шум реки; да и эти монотонные звуки скорее увеличивали, нежели ослабляли прелесть весенней ночи в горах.

В Шан-рди, куда экспедиция прибыла в начале марта, мы прожили три дня. Подле нашего бивуака держались по-прежнему каменные голуби; вблизи с криком проносились тибетские больдуруки, на которых от времени до времени налетал сокол Гендерсона; из мелких же птиц чаще других показывались красные и земляные вьюрки, каменные воробы и чернолобые жаворонки. Река стояла в оцепенении, лишь днем вскрывались боковые ручейки и тихо несли свою воду. Ликующих, радостных голосов птиц совсем не было слышно. Словом, природа хранила мрачный характер.

Путь к горной ставке Барун-засака. Из Шан-рди мы направились в горы Бурхан-Будда, где проживал теперь Барун-засак, правитель местных монголов. Его ставка находилась на р. Ихэ-голе, в глубоком кормном ущелье, в виду главного хребта, который в это время был покрыт снегом. Означенной ставки мы достигли в четыре перехода, следуя на юго-юго-запад. На всем пути пересекали горные отроги, уходящие к пустыне Цайдама. В нижнем поясе гор изобилует травянистая растительность; в среднем, кроме того, довольно часто попадается древовидный можжевельник и тальник. Воды было мало, русла речек по большей части стояли сухими. Погода в горах была отличная: ясная и днем очень теплая; по временам набегавший ветерок навевал прохладу. Несмотря на это обстоятельство, в природе еще было мало жизни. Лишь изредка в голубой выси описывал красивые круги могучий гриф; дозором вдоль скал пролетал бородач-ягнятник, да внизу у тропинок испуганно вспархивало стадо кэкэликов, или на кустах бударганы металлически звенел Accentor fulvescens. [302]

Стоянка на Ихэ-голе. Придя на Ихэ-гол, экспедиция расположилась по соседству с Барун-засаком. С этим старинным знакомым мы встретились снова по-дружески. Он обязался доставить багаж экспедиции в Курлык на верблюдах, правда получив за этот труд дорогую плату — всех яков и хайныков.

Моя легкая экскурсия в горы. Пользуясь хорошей погодой, прежде чем покинуть горы я съездил на охоту вверх по ущелью. Вся долина Ихэ-гола была заполнена стойбищами монголов, среди их войлочных юрт странно было видеть три черных тибетских палатки. Оказывается, в прошлом 1894 году две коренные тибетские семьи, покинув родные места (окрестность горы Бумза), прибыли во владения здешнего засака, объявив, что они тут сложат свои кости, и, в знак подчинения ему, остригли свои длинные, ниспадавшие до плеч волосы. Восточный засак их принял и разрешил остаться навсегда. По отзывам монголов, пришельцы пока ведут себя отлично.

Миновав стойбища, разъезд через пять верст следования по Ихэ-голу, свернул к юго-западу ущельем Улкюн-бамбурчиту (Медвежье ущелье; бамбурчик по-монгольски — «медведь»). Означенное ущелье глубоко, дико, с страшным падением; этим объясняется его безводие. Красота боковых лощин столь оригинальна, что невольно приковывала наше внимание. Дно их устлано травянистой и кустарной растительностью. По гребням гор и их утесам лепится арча, то сплошным лесом, то одиночными деревьями. Через два часа мы уже были на перевале Бамбурчитын-хутул. С вершины его открывается лабиринт гор того же характера. Вниз убегает глубокое извилистое ущелье Ару-бамбурчиту. На всем своем пути зверей мы не встречали вследствие многолюдства. Только когда монголы покидают горы, спускаясь в Цайдамскую равнину, сюда приходят маралы, кабарга, а главное, медведи. Из птиц были замечены тибетские улары, красные вьюрки (Carpodacus dubius), альпийские синицы (Poecile superciliosa) и дрозды Кесслера. На этих наблюдениях и закончилась охотничья поездка.

Следование до Курлыка. Утром 16 марта наш караван потянулся вниз по Ихэ-голу. Верблюды двигались несравненно быстрее, нежели яки и хайныки. В два перехода; экспедиция перенеслась к хырме Барун-засака, а 20-го числа бивуак ее стоял уже в долине Баин-гола. В это время река быстро катила свои грязные воды; глубина брода простиралась до трех и более футов; у берегов держался лед.

Благополучно переправившись на правый берег реки, караван направился вниз по ее течению. Одним переходом мы достигли того места на северном рукаве, куда впервые вступили, идя в передний путь. Здесь, на урочище Ханан-цаган, в виду предстоящей пустыни устроили дневку. Кстати удалось произвести астрономическое наблюдение. Погода выдалась редко хорошая; днем на солнце грело по-летнему; в глинистой почве в полдень [303] термометр показал +40,3° С. Воздух был настолько прозрачен, что хребет Бурхан-Будда — эта гигантская стена, огораживающая Тибетское нагорье,— был виден отчетливо; главные вершины, покрытые снегом, ярко блестели на солнце. Покинув растительную полосу Баин-гола, мы вступили на солончаковую равнину, раскинувшуюся в ширину на 20 верст. Между той и другой лежат пески, протянувшиеся грядой с запада на восток. Однообразна и утомительна картина солончаковой равнины, ее не оживляет и р. Булун-гир, протекающая в северной части. Мутные и соленые воды Булунгира несутся в широком русле, то одним, то несколькими рукавами.

Тотчас за Булунгиром поднимается каменистая возвышенность, отделяющая орошенный Курлык от Цайдама. С вершины ее открывается вид на долину Баин-гола курлыкского. Камыши на своем желтом фоне резко выделяли как реку, так и несчетное число водных площадок, красиво блестевших под лучами низко опустившегося солнца. У окраин болот ютились номады, подле юрт которых паслось много скота. Вскоре затем и мы вступили на левый берег Баин-гола. Всю ночь — тихую и ясную — раздавались голоса черношейных журавлей, разных пород уток и гусей.

25 марта, переправившись через Баин-гол, экспедиция по распустившимся болотам направилась к хырме Курлык-бэйсе — своему складу. Птиц было так много, как мы еще в ту весну нигде не видели. Несмотря на их обилие, на всем сонме лежала печать заботы. Для большинства из них Курлык — только временная станция отдыха; впереди еще предстоял тяжелый и далекий путь до северных стран. Вот почему не было ни игривости, ни тех ликующих звуков, которые свойственны птицам, достигшим мест своего гнездения. В наблюдении за пернатым царством мы незаметно подошли к хырме, где радушно встретились с людьми, охранявшими склад. У них оказалось все благополучным. Бивуак свой мы теперь расположили вблизи хырмы, при одном из многочисленных болот. На второй день отправились с визитом к бэйсе, с которым встретились самым дружеским образом. Остававшиеся при складе люди сумели расположить в свою пользу не только правителя, но и всех подвластных ему монголов, живших по соседству. Один из туркестанских стрелков, Замураев, сопровождал даже курлыкского бэйсе в Дулан-кит, когда тот в наше отсутствие навещал кукунорского вана. Старший на складе предложил было управителю бурята-забайкальца, как знавшего местный язык, но бэйсе иронически заметил: «У нас таких — и своих много; мне надо русского, только одних русских боятся тангуты».

Перевезя багаж со склада к бивуаку, экспедиция соединилась, за исключением двух казаков, находившихся при верблюдах. Эти последние держались у полуденного подножья Южно-кукунорского хребта, там, где в это время проживал бэйсе со своими подчиненными.

Вблизи хырмы мы прожили неделю; здесь же провели и праздник пасхи. Христосовались гусиными яйцами, собранными накануне в камышах соседних болот. У людей отряда нашлись красные чернила, которыми [304] окрасили яйца. По вечерам я уходил на охотничы стойки стрелять гусей и уток. Погода в это время стояла хорошая. Невольно вспоминались вечера на родине, когда бывало стоишь на тяге вальдшнепов. И мысль уносилась на далекую родину.

Весенний пролет птиц. Пролет птиц за весну этого года пришлось наблюдать частью на окраине Тибетского нагорья, частью в Цайдаме и Курлыке.

10 февраля на берегах Баин-гола появились турпаны (Casarca rutila), 12-го — гуси серые (Anser cinereus), 13-го — цапля белая (Herodias alba), 15-го — утки-кряквы (Anas boshas), 16-го — цапли серые (Ardea cinerea), 18-го большим обществом пронеслись по реке журавли серые (Grus cinerea). Тогда же на нагорье, вблизи Тосо-нора, замечены большие стаи уток-шилохвостов (Dafila acuta), быстро летевших к северу, и несколько одиночек чирков-свистунков (Querquedula crecca). 19-го показались гоголи (Fuligula clangula), при небольшой стайке которых находился и одинокий крохаль длинноносый (Mergus serrator); 20-го в Курлыке появилось много серых гусей, а на нагорье в этот день наблюдались нырки белоглазые (Nyroca ferruginea).

21-го почти одновременно прибавилось в Курлыке несколько видов лтиц, державшихся по оттаивающим болотам — утки-шилохвосты (Dafila acufa), чирки-свистунки (Querquedula сгесса), чайки (Larus ridibundus), утки-свиязь (Mareca penelope), полуха (Chaulelasmus streperus) и крохали большие (Mergus mer ganser). На следующий день появилось особенно много гусей и уток, приютившихся на более сухих местах у камышей. 25-го прибыла стайка журавлей черношейных (Grus nigricollis).

1 марта на устье Какты-гола — правом притоке Еграй-гола — заметили журавлей серых (Grus cinerea); стая за стаей неслись эти сильные пернатые странники, оглашая воздух громким криком. Красивый остроугольный строй этих стай с течением времени менял свою форму. Тогда же были наблюдены кулики серпоклювы (Ibidorhyncha Struthersii) в соседстве с парой бекасов (Gallinago solitaria); 2-го — нырки красноголовые (Fuligula ferina) и красноносые (F. rufina), 8-го — коршун черноухий (Milvus melanotis) (9 марта в Курлыке поймана первая муха; 12-го вскрылся Баин-гол, а 16-го поползли по нагретой поверхности жуки).

15 марта — лунь полевой (Circus cyaneus); 17-го на Цайдамских болотах услышали беспокойный крик улита настоящего (Totanus calidris); там же пролетали дрозды черногорлые (Merula atrigularis). 19-го по дороге к Баин-голу, в Цайдаме, на одиноко стоящих деревцах сидели вороны (Corvus corax), свившие гнездо, в котором уже были сильно насиженные яйца. Над камышом плавным полетом перемещался лунь болотный (Circus spilonotus); 20-го по долине Баин-гола замечены лебеди (Cygnus), индийские гуси (Anser indicus) и кроншнепы (Numenius arquatus). [305]

21-го — чеккан пустынный (Saxicola deserti); 24-го прибавляются — одновременно с приходом экспедиции на Баин-гол курлыкский — зуйки морские (Charadrius cantianus), шилоклювки (Recurvirostra avocetta), черноголовый хохотун (Larus ichthyaetus), сорокопуты (Lanius leucopterus), плисицы — белые и желтые (Motacilla personata, Budytes titreola); 21-го удод-пустошка (Upupa epops); тогда же наблюдались сукалени чернохвостые (Limosa melanura); 28-го — пеганки (Tadorna carnuta).

К 1 апреля на болотах Курлыка много гнездилось серых гусей; 3-го пронеслись по берегу Баин-гола ласточки деревенские (Hirundo rusiica); 6-го — ласточки другие (Chelidon urbica).

18-го в долине Дзухын-гола замечены плисицы (Motacilla baicalensis) и улиты-черныши (Totanus ochropus); 20-го — нырец-чомга (Podiceps cristatus), орланы — белохвост и длиннохвост (Haliaetus albicilla и H. leucoryphus), выпь (Botaurus stellaris), крачка-ласточка (Sterna hirundo) и ласточки горные (Biblis rupestris).

21-го прилетели галки (Coliaus monedula) и славки-пересмешки (Sylvia curruca); 22-го в окраинных тибетских горах наблюдались краснохвостки (Ruticilla rufiventris, R. alaschanica), дрозды рыжегорлые (Merula ruficollis) и пеночки (Phylloscopus); 29-го — ласточки земляные (Biblis riparia), Corydalla Richardi, стрижи башенные (Cypselus apus), коньки-щеврицы (Anthus rosaceus); 30-го — краснохвостки (Ruticilla Hodgsoni) и чеккан соловый (Saxicola isabellina) (Около начала мая можно было видеть во многих местах курлыкской долины несколько видов ящериц (Phrynocephalus Vlangalii, Eremias sp) и змею (Tragonocephatus intermedius), пробудившихся от зимнего окоченения).

1 мая в лесах Южно-кукунорского хребта добыты краснохвостки (Ruticilla schisticeps), а по горным речкам плисицы (Budytes melanope); 7-го были встречены на равнинном Баин-голе кулики-ходулочники (Himantopus candidus), лысухи черные (Fulica atra), камышовка индийская сверчок (Acrocephalus agricola и Locustella locustella), береговик серый (Actitis hypoleucos) и чибис (Vanellus cristatus); 10-го — крачки черные (Hydrochelidon nigra). К этому же времени могут быть отнесены песочник малый (Tringa Temminckii) и ржанка-тулес (Charadrius helveticus), заканчивающие собою весенний список пролетных пернатых.

Текст воспроизведен по изданию: П. К. Козлов. Русский путешественник в Центральной Азии. Избранные труды. К столетию со дня рождения (1863-1963). М. АН СССР. 1963

Еще больше интересных материалов на нашем телеграм-канале ⏳Вперед в прошлое | Документы и факты⏳

Главная страница  | Обратная связь
COPYRIGHT © 2008-2024  All Rights Reserved.