Мобильная версия сайта |  RSS
 Обратная связь
DrevLit.Ru - ДревЛит - древние рукописи, манускрипты, документы и тексты
   
<<Вернуться назад

КИТАЙСКИЙ ПУБЛИЦИСТ

По поводу временного занятия русской эскадрой порта Артур и бухты Да-лянь-ван.

__________________ 

В самом конце прошедшего года, 28 декабря, в пекинской газете “Го-вэнь-бао" появилась весьма любопытная и характерная - руководящая статья от имени редакции, где автор старается выяснить, со своей национальной точки зрения, отношения Китая к европейским правительствам вообще, и в частности - к Германии. Приводим ее в нижеследующем переводе.

“Когда 1-го ноября германская эскадра овладела бухтой Цзяо-чжоу, то наша редакция, порицая все неблагоразумие (взбалмошность) поступка немцев, между прочим, позволила себе заметить, что сегодня немцы заняли Цзяо-чжоу, а завтра русские утвердятся в порте Артур. Это было высказано нами только из соображения положения дел и притом в смысле предположения, что такова должна быть политика русского правительства. Но не прошло и месяца, как действительно поднят был вопрос об охране Россией для Китая порта Артур, а когда это состоялось, то пошла речь о занятии Англией Чусанскаго архипелага и о невозвращении Японией бухты Вэй-хай-вэй. Таковой тоже должна быть политика всех иностранных государств. Почему? А в силу закона борьбы за существование, распространяющегося и на государственную политику. Кто не борется, тот не заслуживает права на существование. В данном случае это вовсе не обозначает, чтобы Россия, Англия и Япония имели намерение воспользоваться нашей территорией и завладеть нашими стратегическими пунктами, но они вынуждены прибегнуть к этому, в виду собственных соображений, исходя из обстоятельств. Так люди ведут свою государственную политику. В чем же заключается наша политика? По этому предмету мы слышали со стороны рассуждения иностранцев, проживающих в Пекине, и потому несколько ознакомлены со стремлениями Китая. Наш друг иностранец сообщает нам: - Я слышал, что китайское правительство полагает, что Россия связана ныне с Китаем узами крепкой дружбы. В 1894 г., она сумела настоять на возвращении Японией Китаю утраченного ими Ляодуна. В настоящее время, она, не требуя ни малейшего вознаграждения, взялась охранять для Китая бухту Люй-шунь (порт Артур и Да-лянь-вань). [383]

Всем недоброжелателям Китая она, без сомнения, даст отпор так что отныне Китай может быть совершенно спокоен...

Допустим, что, благодаря помощи России, иностранные державы уже не будут более питать против Китая коварных замыслов, и он получит возможность влачить свои недолгие дни, предаваясь забавам и удовольствиям. Отчего бы и не так? Но я слышал, что государству прежде всего необходимо самому заботиться о поддержании своего существования, тогда и люди будут поддерживать его. Никто, конечно, не скажет, что без собственной заботы о внутреннем благоустройстве, и только при чужой помощи, Китай мог бы обеспечить себе продолжительное благоденствие и спокойствие; а без сомнения скажут, что настоящее обращение с нами русских есть в сущности желание их приобрести порт Артур и бухту Да-лянь-вань и, под благовидным именем охранения их для нас, в действительности овладеть ими навсегда. Впрочем, это по всей вероятности только плод излишней мнительности посторонних наблюдателей, и я не смею положительно утверждать, чтобы русские имели подобные намерения. Коль скоро сказано, что они охраняют это место для нас, то конечно оно будет передано Китаю, когда он будет в силах защищать его сам. Теперь я позволю себе спросить: при каких силах и когда Китай будет в состоянии сам охранять занятые порты? Если с подобным запросом мы обратились бы к нашему правительству, то я уверен, что члены его, обменявшись молчаливым взглядом, не в состоянии были бы ответить на него ни одного слова. До 1894 г., нельзя сказать, чтобы укрепления и доки порта Артура и Да-лянь-ваня не были устроены в совершенстве, и чтобы сухопутные и морские силы их были незначительными; и, несмотря на это, все это погибло в течении каких-нибудь нескольких дней под ударами незначительного японского отряда. Теперь допустим, что, по возвращении этих бухт, Китай, ценою полнейшего истощения своих сил, смог бы довести их до того состояния силы, в котором они находились до 1894 г., и тогда русские, конечно, скажут: - Да, ведь этими крепостями в прежнее время в состоянии были овладеть японцы. Ясно, что они сами не в состоянии держаться и дать отпор неприятелю? Удобнее будет, если мы будем охранять их вместо вас. Что может сказать в ответь на это Китай? И тем более, что при настоящем положении своих финансов он при всем желании никоим образом не может восстановить их в том виде, в каком они были до 1894 г. В таком случае, России едва ли когда-нибудь будет возможно сложить с себя бремя охранения для нас этих портов. Но этим дело не оканчивается. Известно, что в обороне морских портов [384] укрепления играют важную роль. У нас же в портах Артур и Да-лянь-вань в некоторых местах остались одни укрепления без орудий, а в других - и самые укрепления разрушены. Коль скоро мы попросим кого-либо защищать для нас эти бухты, то само собою разумеется, что их нельзя защищать с пустыми руками, а следовательно, необходимо потребуется возвести укрепления и вооружить их. Далее, известно, что в местах стоянки военных судов для исправления их необходимы доки, а доки в порте Артур в настоящее время находятся без машин и материальных складов. Когда же мы просим кого-либо со своей эскадрой оберегать наши порты, то невозможно, чтобы суда могли вечно обходились без починки - значит, потребуется восстановить доки. Допустим, что укрепления и доки будут восстановлены китайским правительством, но если они в каком-либо отношении не будут соответствовать своему назначению, то непременно пойдут бесконечные протесты. А если так, то России не только придется оберегать эти бухты вместо нас, но еще и работать в них для нас. При таких условиях, я опасаюсь, что никогда не наступит день возвращения их Китаю. Приняв на себя это тяжелое бремя, Россия, даже если бы и пожелала когда-либо избавиться от него, то не могла бы сделать этого в силу обстоятельств.

“Жаль, что Китай, не торопясь сам изысканием средств к обеспечению самостоятельного существования, возлагает на других такое тяжелое и великое бремя, лишая их возможности когда-либо избавиться от него, - а сам, напротив, пользуясь тем, что есть кому поручить его, получает возможность предаваться лени, самоуслаждению и мимолетному покою. Но я опасаюсь, что внезапный удар грома разразится так быстро, что мы не успеем закрыть уши, и что постигшая нас беда извне повлечет за собою скорбь внутреннюю, так что не останется ни минуты, чтобы насладиться даже мимолетным покоем. Прискорбно!

“Из вышесказанного явствует, что до тех пор, пока Китай сам не будет в состоянии защищать бухты Артур и Да-лянь-вань, до тех пор Россия не может сложить с себя заботу по охране их. Таким образом, от этих двух бухт за Китаем останется одно только пустое имя, да и оно в глазах посторонних зрителей будет казаться не принадлежащим нам. Тогда Англия потребует Чусан (Группа о-ов у Нинпо'ского побережья под 30° слишком с. ш., которую по конвенции 1846 г., Англия обязалась защищать от всякого неприятельского нападения, а Китаю - никогда никому не уступать ее), а Япония завладеет бухтою Вэй-хай-вэй (Бухта на северном берегу Шаньдунского полуострова, занятая японцами по симоносакскому договору впредь до уплаты Китаем военной контрибуции). [385]

Под влиянием обстоятельств требования этих держав будут без сомнения настойчивы. При невозможности сопротивляться им, Китаю останется только поднести им эти места. Но этим дело не окончится. За этими державами поднимется также Франция - и скажет, что эти несколько держав имеют в Китае порты для стоянки своих эскадр, и только у одной Франции нет такого порта. Какой же после этого, скажут французы, смысл иметь постановление договоров о предоставлении иностранным державам в Китае одинаковых преимуществ? И, конечно, Франция не удовольствуется до тех пор, пока не получит в южном Китае какого-нибудь порта вроде Амая и т. п. В таком случае, Китай будет походить на расчлененный человеческий организм, с оставленным одной только бессмысленной головы на огромном, неуклюжем теле, - в уверенности, что этого вполне достаточно, чтобы оно услаждало свои чувства и вкус и тем поддерживало свое существование и радовалось своими радостями. Невозможность этого не может не сознать самый глупый человек! И это вовсе не мои преувеличенный опасения! Из того, как Китай думает бороться с иностранными державами за свое существование, следует, что в будущем, вне всякого сомнения, его постигнет такое несчастье. Если китайцы добровольно и без сожаления примирятся со своим несчастьем, то это будет служить решительным указанием на то, что у них нет уже ни человеческого чувства, ни небом дарованной природы, и тогда напрасно, со чувством глубокой скорби, я писал бы это никому ненужное рассуждение. Но если у них сохранилось еще человеческое чувство и небом дарованная природа, то почему бы им, в то время, когда хотят расчленить Китай, но еще не расчленили его, не воспрянуть духом, не приободриться и не приняться энергично за изыскание средств к обеспечению самостоятельного существования? Как же быть, чтобы достигнуть этого?

"Всякое действие непременно имеет свои причины. Желание Англии и Японии приобрести Чусан и Вэй-хай-вэй вызвано охраной для Китая Россией порта Артур и бухты Да-лянь-вань, а это последнее занятая Германией бухта Цзяо-чжоу. Это настоящие - ближайшие причины. Занятая же немцами бухта Цзяо-чжоу вызвано было завистью к выгодам, полученным от Китая Россией и Францией, а зависть к этим выгодам произошла от того, что по ляо-дунскому вопросу все три державы работали совместно, но получили неодинаковую благодарность. Таковы прошедшие и отдаленные причины настоящего положения вещей. В то время, когда Россия, Франция и Германия требовали от Японии возвращения Ляо-дуна, германский посланник просил китайское правительство о предоставлении Германии 20-летней привилегии на снабжение Китая оружием, а оно оставило [386] эту просьбу без ответа. Тогда германский посланник с недовольством заявил: “Китай не уступает нам такой мелочи, и я опасаюсь, что ему дорого придется поплатиться за это". Вследствие этого, германское правительство посоветовало Японии увеличить военную контрибуцию на 30 миллионов лан. Китай негодовал на ненасытную алчность Японии, не зная, что к этому ее втайне подстрекала Германия, которая под влиянием чувства недовольства давно уже искала случая показать себя Китаю. Но теперь уже поздно думать о поправлении прошедшего и о разъяснении старого неприязненного чувства. Поговорим лучше о настоящем цзяо-чжоунском приключении.

“Несмотря на то, что Китай изъявил свое согласие на все шесть требований Германии по миссионерскому делу, представитель до сих пор не обмолвился ни одним словом о возвращении Цзяо-чжоу. Относительно движений в Китае только и слышно о подвозе провианта, постройке казарм, захвате таможенной станции, учреждении местного управления и издании объявлений о покупке земли. Это служит ясным указанием на то, что Германия смотрит на Цзяо-чжоу'скую бухту как на свою территорию. А деятельность ее дома, заключающаяся в отправлении в Китай новой эскадры с сильным десантом под начальством принца Генриха, объявление манифеста о войне одним братом с поручением ведения ею другому, - все это ясно указывает на то, что Германия смотрит на Цзяо-чжоу как на базу для осуществления своих широких замыслов в Китае. Несмотря на это, Китай все еще продолжает унижаться и, не обращая внимания на свое критическое и опасное положение, стремится во что бы то ни стало к мирному разрешению вопроса, нисколько не думая об изменении плана и о принятии хоть каких-нибудь мер к самозащите. В данном случае, наше положение совершенно тождественно с тем, когда, при вторжении разбойников в дом, вся семья, сложа руки, ожидает поголовного истребления. Конечно, пассивная ли смерть от руки злодеев, или же смерть после взаимной борьбы с ними, будет та же смерть, - но смерть неодинаковая по обстоятельствам, тем более, что оказывающее сопротивление разбойникам едва ли всегда и все погибают. Связанное животное и то борется, а тем более - человек. В настоящее время Китай действительно хуже связанного животного. Во время падения Вэй-хай-вэй'я, когда адмирал Дин-Жу-чан с остатками разбитой эскадры защищался до последней крайности и когда силы истощились, умер, оставив суда неприятелю, то все лучшие люди укоряли его в том, что он погубил флот. Почему он не попытался, - говорили они, - прорваться и умереть в бою с японцами, вместо того, чтобы отравляться [387] опиумом? И никто не жалел об его смерти. Со своей стороны и правительство также поставило ему это в вину. А между тем, настоящее положение самого правительства, по отношению к чужеземному оскорблению, ничем не отличается от поведения Дин-Жу-чана в Вэй-хай-вэй, доведшего его впоследствии до самоубийства. Вдобавок, в данном случае китайское правительство, унижаясь, добивается во что бы то ни стало мирного разрешения нзяо-чжоу'ского вопроса, не осмеливается заикнуться ни одним словом о разрыве и войне, и только трепещет при мысли о повторении того, что было в японо-китайской войне 1894 г. Ставший привычным, вечный страх перед призраками прошлого, незнание собственная положения и положения иностранцев - вот больное место наших государственных людей. В наших международных сношениях с иностранными державами мы, благодаря отсутствию обстоятельного знакомства с их внутренней и внешней политикой, ходим во мрак и, основываясь на собственных соображениях, то хвастливо утверждаем, что нам нечего бояться, то впадаем в другую крайность, - проникаемся постоянным страхом перед ними и думаем, что их нельзя оскорблять. Это - другое больное место в нашей иностранной политике.

“Мы не будем говорить о минувших делах с начала открытия торговых сношений с посторонними державами, а позволим себе обратить внимание на ближайшие события.

“В деле Китая с Японией в 1894 г., в столице и захолустьях, в высших и низших слоях, знатоки и невежды все имели смелость в один голос требовать войны с Японией, считая ее, под влиянием пустого тщеславия, вызванного минувшими успехами над французами в Лансоне, не страшной. Эти воинственные клики были обязаны нашему незнакомству с внутренней и внешней политикой Японии. В настоящее время, по поводу захвата немцами Цзяо-чжоу'ской бухты, ни в столицах и захолустьях, ни в высших и низших слоях общества, ни между знатоками и невеждами, нигде не раздается ни одного голоса за войну. Всех обуяла робость, под влиянием прошлого столкновения с Японией, доходящая до того, что сопротивление Китая Германии признается делом немыслимым. И это опять-таки объясняется нашим незнанием ни внутренней, ни внешней политики Германии.

“Теперь я позволю себе сделать сравнение между силами Японии и Германии в приложении их к Китаю.

“Япония отделена от Китая незначительным водным пространством, которое переходится пароходами в три, и самое большее - в пять дней, что обеспечивает ей удобную и быструю перевозку войска [388] и провианта. Германия же отделена от Китая громадным пространством, для перехода которого через Суэц, при самых благоприятных обстоятельствах, требуется не менее 37 дней, так что перевозка войска и провианта сопряжена с затруднениями (Японская эскадра снабжается углем из собственных копей и починку судов производит в собственных доках, тогда как Германии за углем и починкой судов придется обращаться к другим.). Далее, Японии, благодаря ее исправному положению, при единственном условии внутреннего спокойствия, нечего бояться внешнего нападения, и потому, в случае войны на китайской территории, это даст ей возможность сосредоточить здесь все свои силы и помыслы и не отвлекаться в другое место. Что же касается Германии, то, благодаря занимаемому ей положению в центре Европы, с которой ее границы повсюду переплетаются, ей необходима везде самая бдительная оборона. К тому же император Вильгельм II - человек отважный и воинственный, напоминающий Наполеона и часто помышляющий, при помощи своей армии, поднять значение государства, так что все государства остерегаются его и заблаговременно принимают меры с целью положить преграду его необузданности. Поэтому немцы, хотя и ослеплены блеском своего внешнего могущества, но в действительности у них много забот внутренних. Это - второе несходство Германии с Японией.

По своей торговле в Китае Япония, сравнительно с другими странами, занимает 8-е или 9-е место, тогда как Германия идет непосредственно за Англией, занимающей первое место. Купцы ее рассеяны повсюду, и нет ни одного порта, открытого для иностранной торговли в Китае, в котором не было бы множества немецких фирм. Потому торговые потери Японии, в случае разрыва ее с Китаем, были бы не особенно значительны. Не в таком виде, представляется дело в случае разрыва Германии с Китаем. Если бы она захотела повсюду защищать своих купцов, то для этого ни в каком случае не хватило бы ее военных сил; если бы она отозвала их всех, то это вызвало бы шумные протесты в среде ее торгового мира. Мы не можем знать, какие выгоды она получила бы после войны, но верно то, что, в ожидании их, торговые интересы ее понесли бы громадный вред. Это - третья черта несходства в положении Германии и Японии по отношению к Китаю. Из этого видно, какие затруднения встретит Германия, в случае разрыва ее с Китаем, при перевозке войск и военных запасов, в снабжении углем и в починке своих судов, и какие заботы и опасности ожидают ее дома, вместе с утратою торговых выгод. Ясное дело, что при таких условиях она не может долго держаться против [389]Китая и не пойти на уступки. Но если бы она, не обращая ни на что внимания, отважилась бы затеять ссору, то что же из этого? Ей, без сомнения, давно уже известно, что Китай не будет посылать ультиматум в Берлин.

“Кроме того, известно, что между Германией и Францией существует старинная вражда. Настоящий союз ее с Россией и Францией вызван глубоким опасением только что установившейся непоколебимой дружбы Франции с Россией. Если я не присоединюсь к ним, рассуждает Германия, а он соединенными силами нападут на меня, то мне будет угрожать наступление неприятеля и с фронта, и с тыла. Вот почему она не может не соединиться с Россией, а соединяясь с нею, не может не соединиться и с Францией. Но, поддерживая союз с Россией и Францией, Германия в то же время, для обеспечения себя со стороны Франции, заключила союз с Австрией и Италией. Идея этого союза принадлежит ей, тогда как союз ее с Россией и Францией есть союз невольный. Эти тайные замыслы Германии и тонкие расчеты не могут быть неизвестны французами которые разве могут хоть на минуту забыть позор посрамления государства и поражения своей армии?

“Далее, известно, что отношения Германии с Англией дружественны только по наружности, а в душе Германия ее ненавидит. В нынешнем году, когда Германия задумала посягнуть на власть Англии в Африке, тогда английский первый министр, маркиз Солсбери, отдал тамошнему английскому гарнизону следующий приказ: “Если германская эскадра вздумает нарушить неприкосновенность нашей территории, то бейте ее хорошенько". Поняв трудность своего предприятия, немцы отступили. Однажды германский император Вильгельм II упал с лошади и зашиб палец до крови; увидав лившуюся из пальца кровь, он вскричал: “я быль бы очень рад, если бы у меня вылилась вся английская кровь". Известно, что мать его - англичанка. Вот какую глубокую ненависть питает к англичанам германский император.

“Обрисовав действительное положение настоящих международных сношений Германии, я хотел познакомить моих соотечественников с великими заботами ее в Европе, требующими от нее напряженного внимания и потому лишающими ее возможности, в случае разрыва с нами, двинуться на нас всеми своими силами. В таком случае, чего же нам беспокоиться, преклоняться в страхе, трепетать и, под влиянием минувшей японо-китайской войны, не сметь с достоинством и прямотою обратиться к Германии с порицанием ее действий? Без войны Германия не вернет нам Цзяо-чжоу'скую бухту; без возвращения ее и русские войска, конечно, не очиcтят [390] порта Артур и бухты Да-лянь-вань, а без этого требования Англии и Японии относительно уступки - одной Чусана, а другой Вэй-хай-вэй'я - день ото дня будут настоятельнее. Во всяком случай лучше погибнуть, оказывая сопротивление, тем пассивно ожидать, пока вас истребят, - тем более, что проведенная мною параллель между положением Германии и Японии на Востоке еще не дает оснований предрешать победу в ее пользу, и едва ли немцы будут в состоянии довести Китай до полного уничтожения. Я желал бы, чтобы наши государственные люди, серьезно взвесив эти див альтернативы, немедленно принялись за отыскание средств к самосохранению. Тогда пылкие энтузиасты, поборники правды и глубокие патриоты, при виде грозной опасности, будут знать, как им поступить".

Перев. Н. Попов.

Пекин. - 28-го дек. 1897.

Текст воспроизведен по изданию: Китайский публицист по поводу временного занятия русской эскадрой порта Артур и бухты Да-лянь-ван // Вестник Европы, № 3. 1898

Еще больше интересных материалов на нашем телеграм-канале ⏳Вперед в прошлое | Документы и факты⏳

Главная страница  | Обратная связь
COPYRIGHT © 2008-2024  All Rights Reserved.