Мобильная версия сайта |  RSS
 Обратная связь
DrevLit.Ru - ДревЛит - древние рукописи, манускрипты, документы и тексты
   
<<Вернуться назад

ПИСЬМО ИЗ ПЕКИНА

Миссионерство в Китае и антиевропейское движение.

I.

Миссионерский вопрос, благодаря недавним волнениям в портах р. Янъ-цзы-цзяна, направленным, главным образом, против проповедников христианства и их деятельности, привлек в последнее время внимание правительств и общества и потребовал разрешения. "Du choc des opinions jaillit la verite", говорит пословица, и на этом основании правда должна была бы несомненно получиться из той массы противоположных мнений, которые были высказаны в последнее время. Между тем горячая полемика, возгоревшаяся по этому поводу в здешней англо-китайской прессе между защитниками миссионеров и их противниками, среди которых нашлось много европейцев, мало выяснила дело, подтвердив лишь факт неудовлетворительности и неуспешности нынешней системы пропаганды.

Во все времена деятельности миссионеров в Небесной империи, началом коей можно признать XIII век, китайское правительство по отношению к ним держалось принципа невмешательства и веротерпимости. Правда, некоторые из монархов Китая, под влиянием личных побуждений и по причинам политическим, подвергали их гонениям, иногда довольно жестоким, но в общем к миссионерам относились скорее благоприятно, чем враждебно. Их принимали как мудрых людей Запада, дабы воспользоваться их знаниями и наукой, не препятствуя распространять христианское учение. Китайцы как будто предвидели, что христианство не [4] пустит глубоких корней в народе и не разрушит древних верований и традиций. Факты подтвердили такой взгляд, ибо если сопоставить массу потраченных на проповедь нравственных усилий, материальных средств и человеческих жертв с достигнутыми результатами, то нельзя сказать, чтобы успех христианства был особенно значителен. Католики насчитывают около миллиона обращенных китайцев. Даже если допустить, что цифра эта не преувеличена, то и тогда подобная пропорция, принимая во внимание 400-летнюю пропаганду и население Китая — не должна показаться очень большою. Китайцев-протестантов насчитывают сто тысяч. До 1858 г. миссионеры подвергались периодическим преследованиям властей и пользовались довольно необеспеченным положением в стране, в этом же году последовало заключение трактатов с Европою, коими проповедники христианства поставлены были под защиту правительства. Так, вторая половина 8-й статьи трактата России с Китаем гласит следующее: "Считая христианских миссионеров за добрых людей, не ищущих собственных выгод, китайское правительство дозволяет им распространять христианство между своими подданными и не будет препятствовать им проникать из всех открытых мест внутрь страны, для чего определенное число мисионеров будет снабжено свидетельствами от консулов или пограничных властей". Для нас эта статья не имеет практического значения, ибо в Китае нет русских миссионеров. В Пекине имеется духовная миссия, состоящая из архимандрита и трех иеромонахов, но существует эта миссия по традициям прошлого, а не ради пропаганды (миссия основана слишком 200 лет тому назад). Русские миссионеры, если их можно так назвать, совершают церковную службу в церквах дипломатической миссии и в своей собственной и поддерживают православие среди потомков албазинцев, уведенных некогда в плен в Пекин. Православных китайцев в Пекине и его окрестностях не более 400 человек. На основании этой статьи, китайское правительство приняло на себя формальную охрану миссионеров, но в действительности положение последних нисколько от этого не улучшилось. Миссионеры, покинувшие страну во время войны Китая с европейцами, вернулись туда под покровом своих правительств подкрепленные иностранной военной силой, и были причислены китайцами к [5] остальным заморским диаволам, не миссионерам. Народ же, не связанный никакими обязательствами относительно миссионеров и игнорирующий международные соглашения, чувствуя за собою молчаливую поддержку своих правителей, начал с этого времени подвергать проповедников христианства систематическому преследованию и выживанию.

Почему же христианство, это возвышеннейшее из учений, так туго распространяется в Небесной империи? Дело в том, что христианской пропаганде, с первых шагов ее в этой стране, пришлось действовать не на девственной новой почве, готовой воспринять всякое живое откровение, а среди народа с древнейшею цивилизациею и с установившимися, освященными временем, религиозными формами. Христианство натолкнулось на высокомерие и индифферентизм язычества, вернее язычеств, и ему пришлось считаться с выработанными, организованными культами и мировоззрением. На такой почве трудно проповедывать современному миссионеру, не обладающему — подобно предшественникам апостольских вре-мен — ни непоколебимою, пламенною верою, ни религиозным фанатизмом. У миссионера нашей эпохи дело часто расходится с словом; он действует по другой методе, далеко не чуждой эгоистических стремлений и материальных расчетов.

Другими, немаловажными препятствиями к распространению христианства служили и служат недостаточное знакомство с языком, труднейшим на свете, требующим трудов целой жизни, черствый, материалистический характер народа и конфущанство. Учение это, сущность коего заключается в обоготворении духов, населяющих небо и землю, а также умерших предков, в корне противоречит основным принципам христианства и образует крепкий оплот, за которым засело ученое и чиновное сословие Срединной империи, готовое до последней крайности защищать язычества.

Бестактность и промахи бывших и настоящих миссионеров также много способствовали дискредитированию в глазах китайцев христианской религии. Темного простолюдина, незнакомого с историею христианской церкви и ее разветвлениями, прежде всего смущает антагонизм и разногласия между проповедниками одной и той же веры. Католический миссионер не довольствуется поучением истинам своей религии, он при случае старается уронить в глазах поучаемых авторитет всех других вероучений. Также точно поступает [6] протестантский проповедник, не щадящий католицизма и его представителей. Вдобавок и тот и другой подвергают беспощадному осмеянию все языческие обряды и верования, к немалому неудовольствию языческого духовенства. Подобный антагонизм, само собою разумеется, вредит больше всего обаянию христианской религии и ее служителей и подает повод к глумлению желтокожих над миссионерами.

Естественно, что, при означенных неблагоприятных обстоятельствах, процент обращений в христианство не велик. В городах, вследствие ли вообще скептицизма городского населения или же благодаря влиянию языческого духовенства и близости властей, миссионеры находят мало прозелитов. Поэтому миссионеры направили всю свою деятельность на села и в некоторых местах действуют довольно успешно. Число обращений особенно увеличивается во время каких-либо народных бедствий, как то: неурожаев, наводнений и пр. Конечно, нельзя утверждать, что все принимающие христианство китайцы поступают по искреннему убеждению; многие видят в таком переходе просто коммерческую сделку и принимают крещение, когда оно сулит им земную выгоду, в виде денежной подачки или поддержки. Некоторые изворотливые подданные Богдыхана умудряются снимать с одного вола две шкуры, крестясь попеременно у католиков и у протестантов и оставаясь в душе язычниками.

Миссионеры обыкновенно одаряют обращающихся деньгами или одеждою. При католических миссиях устроены приюты и школы для обучения сирот и детей китайцев-христиан. В программу школ входят китайский и латинский языки (последний необходим для понимания церковной службы). Юношам не преподают новых языков (протестантские мис-сионеры держатся другой системы) и по весьма веской причине. Коль скоро желтокожий узнает европейский язык, он спешит утилизировать приобретенные познания, покидает школу и своих благодетелей и устремляется в один из портовых городов. Там для него всегда находится хорошо оплачиваемая должность компрадора (торговый посредник между китайцами и европейцами), счетчика или приказчика в которой-нибудь из многих торговых фирм. Госпитали служат в руках миссионеров также серьезным орудием пропаганды. Несмотря на врожденное недоверие к чужеземной медицине и ее представителям, китайцы обращаются за помощью в [7] европейские госпитали, тем более, что помощь там оказывается даром. Нередко больной, тронутый добротою и человеколюбием сестер милосердия, поддается убеждениям миссионеров, не теряющих золотого времени, и выходит из госпиталя христианином.

Чтобы уловить в свои сети побольше китайских душ, коснеющих во мраке идолопоклонства, патеры идут на всевозможные уступки. Следя исключительно за обрядовой стороной дела, они всячески облегчают переход в христианство, сглаживая шероховатости, приспособляя свою религию к Mиpoсозерцанию, понятиям и вкусам китайцев и прибегая подчас к уловкам довольно странного свойства. Так, например, Конфуций превращен католиками в христианского Святого, а Спаситель и Св. Дева — в китайские божества, в качестве каковых изображаются в китайском наряде. Католические миссионеры не требуют от обращенных китайцев соблюдения поста и вообще дозволяют им много иных льгот. Здесь кстати будет историческая справка из деятельности миссионеров в ХVП веке, показывающая, что проповедники христианства, стремясь достигнуть большего успеха пропаганды, уже в то время старались примирить принципы язычества с принципами христианства. Между различными духовными орденами, действовавшими в то время в Небесной империи — иезуитами, доминиканцами и францисканцами — издавна существовали разногласия относительно степени и рода послаблений и уступок, которые можно было дозволить при переходе китайцев в христианство, дабы переход этот не казался слишком резким. Главным предметом спора был вопрос о том, насколько поклонение предкам совместимо с христианством. Многие китайцы того времени желали, как желают и ныне — принять христианство, не отказываясь в то же время от этого краеугольного камня конфуцианства. Противники иезуитов — доминиканцы и францисканцы обвиняли их, и не без основания, в том, что они, для временного успеха и в ущерб чистоте христианства, примешали к нему суеверия язычников. Кроме того иезуитов осуждали за чрезмерное честолю6иe и стремление занять исключительное положение в стране.

Спор этот, возбуждавший не малый соблазн среди китайских христиан, представлен был на решение папы Климента XI, который отверг допущенные иезуитами толкования хри-стианских догматов на китайский лад, а также послабления, [8] делавшие переход из язычества в христианство почти незаметным. Так, иезуиты допускали ранние браки с 4, 5 летнего возраста, поклонение и почитание духов умерших предков и вообще целый ряд языческих обрядов и суеверий, противных духу христианства. Папа даже прислал двух легатов, которым поручено было разобрать дело на месте. Благодаря интригам иезуитов, первый из этих легатов — епископ Турнон, не был допущен к Богдыхану и после многих перипетий умер в заключении в Макао.

Затруднения, с которыми приходилось бороться христианским проповедникам в XVII веке, не утратили своего значения и теперь, и современный китаец также неохотно расстается с языческими суевериями, как и его предок. Для увеличения числа обращенных в христианство, католиками издавна практикуется обычай заносить в списки крещеных имена подкидышей и сирот, принятых в приюты. В списки вносятся также опасно больные и умирающие дети, крещение коих совершается без ведома родителей. Делается это следующим остроумным образом. Разузнав, что в известной семье есть больной ребенок, не подающий надежды на выздоровление, патеры отправляют к родителям старую китаянку или китайца-катехизатора, который, кстати сказать, служит главным посредником между миссионером и народом и оказывает серьезную помощь в деле пропаганды. Эти агенты предлагают родителям безвозмездно полечить ребенка, на что, в большинства случаев, получается еогласие. Лечение заключается в погружении ребёнка в предварительно освященную воду, причем родители и не подозревают, что невинное омовение символизирует собою таинство. Само собою разумеется, что ребенок, оставшийся в живых, растет и умирает язычником, не зная, что его когда-то окрестили и что имя его, не настоящее, а христианское, фигурирует в миссионерских списках. Впрочем, дальнейшая судьба его мало интересует миссионера, которому нужны только цифры для помещения их в "Annales de la propagation de la foi". При обращении в христианство взрослого, миссионер также не стремится насильно и сразу перевернуть душевный склад и миросозерцание прозелита, довольствуясь наружными признаками обращения— посещением церкви, исповедью и причастием.

Не знаю как на других, но на меня китаец-христианин производит впечатление человека ни то ни сё, который от одних [9] (язычников) отстал, а к другим (христианам) не пристал. В нравственном же отношении китаец-язычник стоит несомненно выше своего собрата христианина — в наших миссиях в Пекине (духовной и политической) большинство слуг китайцы-албазинцы и притом православные христиане. Все они, как люди и как слуги, значительно хуже язычников, — видят в своем христианстве только лишний повод к эксплуатации европейца. Церковная служба, совершаемая китайцами, кажется какою-то фальшивою обрядностью, а китайцы-церковнослужители и певчие — бездушными автоматами, не понимающими решительно ни смысла молитв, ни святости таинства. Католики, для привлечения верующих в храм, прибегают к различным эффектам, так напр. у них во время службы играет духовой оркестр. Эта музыка во всяком случае лучше, чем коверкание гимнов китайчатами по американской пресвитерианской методе. Впрочем, я может быть и не прав и вынес такое впечатление, благодаря странности и необычности обстановки и недостаточному знакомству с духовною жизнью и взглядами китайских христиан. Следует заметить, что женщины относятся к службе и к исполнению христианских обрядностей гораздо усерднее и благоговейнее мужчин.

Худо ли, хорошо ли исполняют свою задачу миссионеры, но несомненно то, что эти люди, избравшие неблагодарную почву Срединной империи для безвестной деятельности, совершают геройский подвиг. Приезжая в страну на продолжительный срок, часто на всю жизнь, они прерывают всякие связи с родиной и с прошлым и всецело отдаются неблагодарному делу просвещения людей,не имеющих желания быть просвещенными. Особенно тяжел и непривлекателен удел католических миссионеров, не имеющих, подобно протестантским священникам, семейного очага, у которого последние отдыхают и почерпают новые силы для борьбы с окружающей их невежественной, враждебной средой. Чтобы меньше отличаться от окружающей обстановки и китайцев, признающих хорошим только свое, католический миссионер, как только подучится языку, отпускает себе косу, облекается в китайский наряд и старается усвоить себв все внешние отличия, жесты и манеры настоящего желтокожего. Такое обезличение и окитаивание не мало помогает миссионеру как в практической жизни, так и в сфере пропаганды, [10] и облегчает его задачу в глухих весях Небесной империи.

Аборигены относятся к нему с гораздо большим доверием, менее его чуждаются и если не признают своим, то во всяком случае считают его выше остальных заморских диаволов. Иногда, впрочем, довольно редко, миссионepy удается даже снискать любовь местного населения; но в большинстве случаев к нему относятся прямо враждебно или если терпят, то только ради выгод, который надеются получить чрез его посредство.

II.

Китайские сановники в объяснениях, представленных ими иностранным правительствам по поводу нынешних антиевропейских беспорядков, указали на поведение миссионеров, которое, по их мнению, вызвало народное неудовольствие и было причиною восстаний и бунтов. Объяснения эти очень любопытны и указывают ясно причины ненависти к европейцам. Миссионеры совершенно отступили от принятых ими на себя высоких задач, ради осуществления которых были допущены в страну, и занимаются возбуждением в населении неверия, раздоров и вражды. Когда же посеянная ими вражда обращается против них самих, то они прибегают к угрозам и к помощи своих правительств. Самая проповедь и пропаганда христианства поставлена ими на ложную почву. Прежде всего следует отметить тот факт, что ряды китайских христиан пополняются не лучшими представителями интеллигентного и состоятельного классов, а отребьем населения — бродягами и бездельниками, принимающими христианство с затаенным умыслом. Некоторые, совершив преступление, ищут защиты от преследования властей под крылом миссионеров, считающих почему-то своею обязанностью оказывать таким людям, — верно потому, что они плохие христиане — покровительство. К содействию миссионеров прибегают лица, ведущие дела в судах, расчитывая, и не без причины, что рекомендательная карточка патера будет иметь гораздо большее влияние на Фемиду ямыня, чем самая доказанная претензия. К разряду ищущих покровительства и поддержки миссионеров можно также причислить [11] неисправных должников, арендаторов, желающих избежать взноса аренды, и людей с сомнительным или преступным прошлым. Благодаря такому вмешательству миссионеров, христиане-китайцы уклоняются от юрисдикции своих властей, что вызывает пререкания между последними и проповедниками и поддерживает тех и других в состоянии постоянного взаимного раздражения. Христианские клиенты миссионеров, чувствуя за собою их сильную руку, держат себя самоуверенно и вызывающе в отношении своих языческих соотечественников, не хотят участвовать в общих повинностях и сборах на общественные нужды и не желают подчиняться установленным для всех государственным порядкам. Таким путем создается ряд маленьких христианских общин, разбросанных в густом языческом населении, с которым они, благодаря усилиям миссионеров, находятся в полном разобщении.

Почтенные китайские сановники, высказывая столь тяжелые, хотя отчасти и заслуженные обвинения против миссионеров, не только не придают значения духовной помощи и просвещению, которые принесли с собою миссионеры, но даже приходят к совершенно противоположному заключению.

Европейцы, говорят они, смотрят на Китай, как на свалочное место для помещения всех тех лишних людей, которые, по неспособности или иным причинам, не могли пристроиться у себя дома — а главный контингент таких людей состоит из миссионеров. Китайцы согласны принимать техников, инженеров, инструкторов, дабы воспользоваться их знаниями и умением, но миссионеры, не приносящие с собою ничего кроме проповедей и старающиеся жить на счет населения, навязывая свою религию, — им не нужны. Отсюда уже вполне ясно вытекает, что в последних антиевропейских беспорядках виноваты именно миссионеры, раздражившие население, и что во избежание повторения неприятностей в будущем необходимо удаление из страны всех проповедников.

Но дело обстоит однако не совсем так, как то желают показать почтенные мандарины. Причину беспорядков следует искать не исключительно в частных недоразумениях между миссионерами и китайскими властями и населением, а в и недовольстве народа своим чиновничеством, недовольстве, которое по разным причинам выразилось в антиевропейских, в [12] частности антимиссионерских бунтах. Некоторые говорят о расовой ненависти китайцев к европейцам и vice versa. Если подобная ненависть и существует, то скорее со стороны ученого сословия. Простой же народ прекрасно понимает, что иностранец, хоть он и заморский диавол, приносит с собою деньги, оживление торговли и заработок.

Гораздо более серьезного внимания заслуживает мнение людей, в том числе китайцев, приписывающих возникновение беспорядков деятельности тайных обществ. Самым могущественным из них по числу членов и органнзации считается в настоящее время общество братьев "Гэлао-хэй", имеющее разветвления по всей Срединной империи. Восстание тайпингов началось в 60-х годах вследствие злоупотреблений чиновничества. Во главе недовольных появился некто Хун-Сютсюэн, человек энергичный и фанатик. Называя себя мстителем за несправедливости, совершенные царствующею династиею, он собрал вокруг себя приверженцев и двинулся на город Вучанг-Фу, которым и овладел. В 1852 г. мятежники взяли Нанкин, где предводитель их устроил свою резиденцию и основал новую династию тайпингов, себя же самого назвал Тянь-Ван — небесный царь. Отсюда восстание тайпингов, сторонников новой династии, начало распространяться на север, захватывая все больший район — войска, посылаемые против восставших, терпели поражение или переходили на их сторону. Трудно сказать, что произошло бы с Манчжурской династиею да и с самой империей, если б в дело не вмешались европейцы; торговые интересы сильно страдали от господствовавшей в стране анархии. Начальником отряда, который должен был оказать помощь китайскому правительству против мятежников, назначили Maйopa Гордона, известного впоследствии по несчастной Хартумской экспедищи. Гордон вскоре справился с восстанием и в 1864 г. захватил Нанкин, после чего бунтовщики были частью рассеяны, частью казнены. Общество Гэлао-хэй образовалось в Хэнаньской провинции, причем ядром его послужили тай-пинги, уцелевшие от разгрома империалистов. Кроме этого общества есть множество других, как-то: Триада, Белая Лилия и проч. Все они преследуют более или менее одинаковые цели. Члены общества поставили себе целью — помогать друг другу и оказывать активное противодействие злоупотреблениям и произволу гражданских и военных [13] чиновников. Организация и устав общества чрезвычайно суровы. За измену или донос члены его наказываются смертью. Церемониал вступления в общество состоит в том, что кандидат выпивает кровь только что зарезанного петуха. В общество принимаются лица всех общественных положений; но иногда случается, что в него завербовываются люди без их ведома, путем обмана. Человеку, которого хотят завербовать, предлагают, под каким-нибудь предлогом, написать свое имя в книге или на куске материи (отличительный значок общества); после чего подписавшийся считается действительным членом общества, и всякая попытка освободиться от надетого по легкомыслию ярма наказывается смертью.

Материальные средства общество добывает, облагая членов небольшим взносом. О числе членов и составе "Гэлао-хэй" известно очень мало, ибо те из них, которые попадают в руки правительства, несмотря на жестокие пытки, редко выдают, а может быть и не могут по неведению выдать своих товарищей. Есть основание предполагать, что в числе гэлао-хэйцев — не мало мандаринов, военных и гражданских, недовольных нынешним режимом. Передают, что Кантонский генерал-губернатор, для поддержания спокойствия в вверенной его управлению провинции, уплачивал предводителям шайки ежегодно довольно солидную сумму отступного, и что будто-бы самовольное прекращение этой дани и было первоначальною причиною беспорядков. При последних беспорядках грозным именем "Гэлао-хэй" несомненно пользовались, кроме настоящих членов шайки, также люди, к ней не принадлежавшие, а прикрывавшиеся этим именем для того, чтобы парализировать действия властей, которые в большинстве случаев не дерзают вступать в открытую борьбу с обществом, боясь его мщения. Как бы то ни было, но возмущения минувшего лета показали, что гэлао-хэйцы не намерены довольствоваться разрушением и сожжением европейских миссий и избиением миссионеров и сестер милосердия, а хотят вступить в борьбу с правительством, начинающим по-видимому понимать серьезность настоящего движения. Следующее обстоятельство еще более увеличило всеобщее напряженное состояние. Дело в том, что не так давно таможенные власти Китая наткнулись на [14] большое число ящиков с оружием, патронами и динамитом. Ящики эти, как оказалось, были выписаны при посредстве служащего в китайской таможне англичанина Мэсона и предназначались для бунтовщиков. Из показаний этого человека и его соучастников выяснилось, что сам Мэсон быд подкуплен гэлао-хэйцами, подготовлявшими организованное восстание. Хотя бунтовщики намеревались действовать против правительства, но не может быть сомнения в том, что во время предстоявшей анархии должны были пострадать и европейцы. Некоторые данные довольно запутанного процесса Мэсона наводят на мысль, что вся история заговора и привоза контрабандного оружия была штука, подстроенная китайскими властями с целью напугать европейцев, впутав в дело одного из их соотечественников. История эта могла быть подготовлена китайцами также с тою целью, чтобы показать иностранным дипломатам, что само правительство находится в затруднении и не может поэтому удовлетворить их настоятельных требований — произвести расследование и наказать виновных первоначальных беспорядков, так как излишняя строгость в подавлении бунтов будто бы повлечет за собою, в виду возбуждения умов, дурные послъдствия. Какова бы ни была действительная подкладка означенного дела, но открытие заговора Мэсона произвело немалый переполох среди европейцев, увидевших, что они не застрахованы от измены своих же соотечественников, готовых ради выгоды помогать бунтовщикам. В портовых городах — Шанхай, Ханькоу, Тянцзине и других закипела лихорадочная военная деятельность; европейцы начали готовиться к защите, образовали комитеты обороны и выписали всевозможное оружие, в том числе скорострельные пушки.

Возмущениям и бунтам нынешнего лета предшествовало, как и в прежних случаях, появление на улицах воззваний, плакард и афиш, а также печатных памфлетов и брошюр. Все эти произведения, в которых разные писаки из quasi-ученого сословия, иногда по тайному заказу самих мандаринов, стараются натравить невежественную и легковерную толпу на европейцев, наполнены вздором. Они тем не менее охотно читаются и принимаются на веру толпой, готовой поверить всякой лжи об иностранцах, которых искренно ненавидят, а последние не имеют в своем распоряжении никаких средств, чтобы опровергнуть, китайские же [15] власти, по-видимому, к этому вовсе не склонны. Вот несколько выписок из памфлетов, дающих понятие о том, , как настроены современные китайцы по отношению к иностранцам. "Диавольские короли всех заморских стран (сохраняю некоторые выражения оригинала, ибо они дают понятие о стиле китайских памфлетов) замышляют раздел Китая и нарочно фабрикуют опиум, чтобы извлечь из страны все деньги. Китай поддался обману и, благодаря такой эксплуататорской системе, страна обеднела. Чтобы облегчить надувание народа, диавольские правители придумали действовать через миссионеров, задача коих состоит якобы в привлечении людей к добродетели; они начали строить диавольские храмы и проповедовать диавольскую религию. Затем диавольские правители отправили толпу диавольских священников различных наименований, которые всюду действуют на народ".

Автор другого памфлета распространяется об христианской религии и об семейных отношениях христиан. "Первого и 15-го числа каждого месяца мужчины и женщины собираются в храмах для молитвы, в сущности же, вступают между собою в беспорядочные плотские сношения. Свободные отношения полов у европейцев, при которых мужчины и женщины видятся друг с другом и живут вместе, как напр., католические миссионеры, живущие обыкновенно в одном здании с сестрами милосердия, всегда не мало смущали китайцев, ибо у них также, как и у мусульман, женщина ведет замкнутый образ жизни и не показывается публично. Лечение женщин мужчинами по европейской системе также противоречит нравственным понятиям китайцев, объясняющих такое поведете европеянок варварством и развратом. Не надо забывать, что китаянка, в случае болезни, даже не видит лечащего ее врача, который судит о состоянии ее здоровья посредством ощупывания пульса. Религия их (христиан) ведет начало от Иисуса; ее исповедуют все западные народы. Основатель ее был пригвожден к кресту злыми людьми и замучен на смерть. Его ученики разбрелись затем по миpy, чтобы распространять его учение. Когда они женятся, то не различают ни возраста, ни родства. Всякий мужчина может сойтись с любой женщиной, помолившись предварительно Шанг-Ди (высшее [16] существо). Невеста до свадьбы обязана непременно иметь предварительное сношение с духовным отцом. Двух жен, по их мнению, нельзя иметь, ибо Шанг-Ди создал первоначально одного мужчину и одну женщину. Поэтому в названных странах многоженство не в ходу, зато разврат в других видах свободно процветает".

"Когда умирает отец, сын может жениться на матери, а по смерти сына, отец имеет право жениться на его вдове и даже на собственной дочери. Братья, дядья и племянники могут вступать в брак между собою".

Другой уличный памфлет наполнен еще большими нелепостями. "Основывая церковь, заморские диаволы (иностранцы) начинают с того, что дают новообращенным женщинам (китаянкам) пилюли. Это делается, чтобы их околдовать, ибо затем они позволяют себя осквернить. После того, как священник их осквернил, он произносит заклинания. Тогда уже не трудно бывает вынуть внутренности новообращенных и истолочь таковые для приготовления волшебного питья".

В некоторых манифестах и воззваниях иностранцы обвиняются не только в околдовывании бедных китайцев, но и в отравлении народа разными поразительными способами. Напр., в одном воззвании сообщается, что европейцы распространяют среди китайцев отравленных насекомых, укушение коих причиняет смерть. "Заморские диаволы", гласит другая афиша, "ходили в Кантоне и бросали яд в колодцы, вследствие чего люди заболевали странною болезнью, которую могли излечить только иностранные доктора. Неисчислимое множество народа умерло. Наконец, областной начальник открыл причину смертности, арестовал 30 человек и всех их казнил".

Наиболее укоренившимся и популярным среди граждан Небесной империи является убеждение в том, что миссионеры и сестры милосердия вырывают глаза и сердца у детей, взятых ими на, воспитание, для приготовления лекарств. По другой версии европейцы употребляют китайские глаза для получения серебра, смешивая их с оловом. "В Тянцзине", — значится в одной из афиш, обнародованных минувшим летом, — "заморские диаволы постоянно околдовывали и завлекали детей, дабы вырывать их глаза и сердца. Когда народ об этом узнал, то разрушил высокие заморские [17] дома и нашел в них груды тел похищенных мальчиков и девочек" (автор афиши ссылается на Тянцзинскую резню 1870 года, вызванную подобною же нелепою баснею, когда избиению подвергались французские сестры милосердия. Жертвами народной ярости сделались также трое русских). Для придания большей достоверности этому документу, на нем имеется подпись, конечно, апокрифическая, главнокомандующего Кантонской провинциею.

Что может быть безобразнее и бессмысленнее всего этого? Между тем, этими выдумками разжигают повсюду страсти черни и вызывают ее ярость, которою, в данный момент, умело пользуются коноводы. Почти все нынешние беспорядки происходили при одинаковых условиях и отличались поразительным однообразием. Какая-нибудь китаянка или китаец, по собственной инициативе или вследствие подговора, начнут орать на улице, что у них украли ребенка. В Небесной империи, где улицы городов кишат народом, немного нужно, чтобы собрать толпу, в особенности, когда предстоит разрушение и грабеж европейских зданий и избиение ненавистных чертей. Толпа выростает с быстротою катящейся лавины и, не встречая помехи со стороны полиции и властей, которые на это время скрываются, начинает неистовствовать. В большинстве случаев миссионеры и сестры милосердия, переодетые в китайское платье, успевали скрываться. Только в Вузиэ дело закончилось двумя смертями — были убиты миссионер и таможенный служащий г.г. Арджент и Грин. Жены их, испытав много ужасов и оскорбления от бушевавшей черни, успели скрыться. Китайское правительство уплатило семьям убитых по 20 долларов каждой, около 30 тысяч рублей.

Иногда текст уличных прокламаций иллюстрируется грубыми и гнусными карикатурами на христианскую религию и ее представителей.

Во время летних бунтов, когда толпа разрушала церкви и приюты и разрывала могилы, чтобы найти доказательства виновности миссионеров, произошло не мало комических эпизодов. Так желтокожие, производившие обыск в комнате одного патера, отыскивая вещи поценнее, наткнулись в буфете на несколько банок с маринованными луковками для закуски. Нашедшие эти банки восторжествовали и устремились на улицу, чтобы показать соотечественникам это [18] доказательство злобы и вероломства европейцев. Нужно ли говорить, что луковицы были приняты за китайские глаза. В другом случае, разъяренная чернь, в поисках за злополучными глазами, ворвалась в сад миссии, где устроен был пчельник, и потребовала, чтобы ей выдали хранящиеся в ульях глаза китайских детей. Напрасно смущенные и напуганные миссионеры пытались объяснить назначение ульев, — ульи были опрокинуты и разбиты бунтовщиками (китайцам неизвестно пчеловодство). Но едва лишь успели они это сделать, как рой пчел с остервенением набросился на желтокожих, которые обратились в позорное бегство, приписав это явление колдовству заморских чертей.

В Хэнаньской провинции (жители этой провинции считаются очень воинственными и из них набираются преимущественно китайские войска), считаемой очагом всех нынешних возмущений, появилось недавно воззвание, в котором предлагается изменить тактику будущих возмущений. Автор воззвания разражается потоком брани и обвинениями против "диавольских заморских коз и свиней" (европейцев) и изъявляет готовность от лица хэнаньцев — защищать династию и отечество от нашествия иностранцев. Но вместе с тем автор советует своим соотечественникам, на будущее время, не жечь и не разрушать собственности европейцев и не убивать последних. Подобные крайности, по его мнению, излишни, в виду того, что собственность эта стоит денег и вместо уничтожения ее лучше конфисковать, кроме того, при пожаре европейских зданий, подвергаются опасности соседние китайские дома. Автор воззвания мог бы добавить, что беспорядки сверх того обходятся довольно дорого населению, которое принуждено платить пострадавшим вознаграждение и уступать земли для постройки новых зданий.

Трудно объяснить появление такого воззвания благоразумием Гэлаохэйцев, если они инициаторы бунтов. Если же допустить предположение, что движение до сих пор происходило при тайном подстрекательстве провинциальных властей, получавших внушения свыше, то предлагаемое воззванием прекращение неистовств и пожаров можно объяснять новым "mot d'ordre" правительства или одного из влиятельных членов последнего. Первоначальная цель беспорядков — совершенное изгнание европейцев из пределов империи, конечно, не оставлена, но во всяком случае в [19] настоящее время настала легкая пауза, если не считать бывших на днях возмущений в Нью-Чуане (Манчжурия), где была сожжена церковь и убито несколько миссионеров и китайских катехизаторов, и в Жохэ (Джилийской провинции). В последнем месте, как передают, возмущение направлено было против злоупотреблений властей. Разрушены ямыни (присутственное место) и убито около 200 человек; из Пекина потребованы войска.

В ожидании дальнейших событий, канонерки почти всех держав прогуливаются вверх и вниз по Ян-цзы-цзяну или стоят в более беспокойных портах по временам высаживая команду на берег и производя учения для устрашения, а шанхайские и тянцзинские волонтеры воинственно бряцают оружием. Все эти демонстрации, по-видимому, мало тревожат китайских сановников, уверенных, что державы не решатся перейти от слова к делу. На народ же подобная воинственная бездеятельность иностранцев производит весьма дурное впечатление, ибо он обьясняет ее слабостью варварских государств и страхом перед драконом.

И. КОРОСТОВЕЦ.

Пекин, 18 ноября.

Текст воспроизведен по изданию: Письмо из Пекина. Миссионерство в Китае и антиевропейское движение // Русский вестник, № ?. 1892

Еще больше интересных материалов на нашем телеграм-канале ⏳Вперед в прошлое | Документы и факты⏳

Главная страница  | Обратная связь
COPYRIGHT © 2008-2024  All Rights Reserved.