Мобильная версия сайта |  RSS
 Обратная связь
DrevLit.Ru - ДревЛит - древние рукописи, манускрипты, документы и тексты
   
<<Вернуться назад

К. А. СКАЧКОВ

МОЙ ДНЕВНИК

ЧАСТЬ II

14 октября.

[377]... Сражение, Шэн Бао преградил инсургентам переправу из Хаочжоу на север на раскинутом ими плавучем мосту, дал 1/2 инсургентов переправиться, затем сжег мост, и с той и с другой стороны реки побил инсургентов без счета, они в беспорядке заперлись в Хаочжоу. Взято пленных, орудий, верблюдов без счета, множество, нет числа.

Резолюция императора та, что «при таких счастливых обстоятельствах, когда еще подойдут свежие лучшие войска пекинские, то то-то будет плохо маленьким чертенятам, в указанный час и одним ударом будет их истребление»... [161]

15 октября.

[378]... Толки. Сэн-ван действительно одержал сражение, следующее: за Лянсянсянь, на станции Доудянь ночью он заслышал гам извозчиков, на голоса коих собралось и множество публики. Толк шел о том, что извозчики не хотели везти войско, зная, что им не будет платы. Вся публика была на стороне извозчиков. Князь вышел, приказал тотчас же закладывать телеги, народ не двигался с места. Князь пообещал употребить силу, народ тоже грозил недобрым. Князь скомандовал, и пошла междоусобная драка, сколько погибло солдат — неизвестно, а публики убито с лишком 40 человек. Затем заложены были телеги и поехали далее, при таком примере, вероятно, князь не встретил других сопротивлений. Вот отсюда видно, какое содействие народа к воле императора, дарованной ему небом, и как отечески народ хранится.

Все давно бывшие частые жалобы на беспорядки при проходе войска чрез станции служат пояснением к настоящему случаю.

Сегодня 15 число 3 луны, с неделю пророчили, что с сего числа начнется в Пекине бунт, но, по-видимому, день идет благополучно. По крайней мере теперь полдень, а не слышно, чтобы на улицах было шумно, только шумит ветер, да попевает мой соловей...

19 октября.

[379] Три дня газеты преисполнены назначений на должности, распоряжениями самыми незначащими. Все это ведет к тому, что в публике толки: «Скоро быть худым известиям». И я думаю, что на днях грянет известие о взятии Баодинфу, ежели только Сэн-ван не уделает чудес. В Пекине, почти осажденном, свыклись уже с новым положением, оно сделалось старым, здешняя беспечность забыла, что висит грозная туча. Поставленные цижэни на стене мало-помалу оставляют свою исправность, в мою обсерваторию опять возвратились наблюдатели, весьма благодарные прибавочному суточному пайку 9 фэнов, но тем не менее, рассуждающие, что не для чего стоять на стене по-пустому. Когда осматривают стражу Сюнфанчу чиновники, то оставшийся при палатке один цижэнь отвечает, что [162] товарищи его спустились со стены чифань 110, это существеннейшая необходимость, и кто станет восставать против нее, а между тем расходится весть, что сюнфан на стене и все дежурные гунжэни являются к своим местам. Да, какая бы ни была строгость, поощрения, а порядок невозможен. Юйши вчера доносит, что у внутренних императорских ворот он не встретил ни одного цижэня, ни одного чиновника, все они в привратном доме отдыхали (разумеется, играли в шашки или в карты). Меняльные лавки с каждым днем закрываются, промен весьма меняющийся, неровный, утром с вечером разнится (выше или ниже) до 400 чохов. Притом в иных лавках вместо 1000 чохов дают по 800, 900 чохов. Нигде не выдают ассигнаций...

22 октября.

[380] «Цзинбао». Шэн Бао доносит, что, замечая план инсургентов прочистить себе путь в Шэнчжоу, он сделал секретное (?) распоряжение, чтобы весь город очистить от человеческой и нечеловеческой живности, убрать оттуда за город, на север весь провиант и казну. Потом маневром своим «отступления» действительно ввел инсургентов в Шэнчжоу (т. е. они действительно взяли его), входя в него, они были слегка отражены со стен гарнизоном, но и тот, согласно приказанию, вовремя скрылся со стен, так что инсургенты посажены в клетку (их 3 тысячи человек) голодную и окружены со вне нашим храбрым воинством. Посему инсургентам предстоит явная гибель. В резолюции же император прибавляет: «Да, теперь, в указанный час инсургенты будут истреблены до одного».

Буду ждать последующих известий, а теперь пока думаю, что инсургенты взяли Шэнчжоу так же, как брали сотни чжоу, а Шэн Бао, желая снять с себя заслуженное за то наказание, написал цзяды 111, вплетя в свой цзяды маневр и очистку города секретную. Как же это может быть секретно, когда как в Шэнчжоу, так и везде, и в Пекине, [города] населены партиями инсургентов, которые полицейски следят за всяким движением маньчжуров... [163]

...Из сего же номера, из доклада юйши видно, что Шэнчжоу взят инсургентами не 17 числа 9 луны, как сказано в указе, а многим ранее, ибо юйши, прося о защите южного города и исправлении его стен, между прочим прибавляет, что эта мера весьма важна при известии, что цзэи убежали в Шэнчжоу.

Доклад этот, конечно, не вчера представлен императору, здесь обыкновение читать доклады не ранее 7 дней, потому весьма вероятно, что Шэнчжоу взят инсургентами не 17, а 10 числа 9 луны, потому возможно, что теперь они в Баодинфу или еще севернее. В газетах не объявляют об успехах инсургентов из боязни, чтобы здесь не было возмущения, а ждут его, чему может служить доказательством то, что, как слышно, Сэн-ван вместо цзюньина остановился со своим войском в Чжоучжоу [381] (отсюда 120 ли), это почти половина пути между Баодином и Пекином. Князь тотчас явится сюда при известии [о] бунте, а Чжоучжоу будет защищать от инсургентов при неудаче отступить к Лугоцяо, и здесь будет окончательная штука...

23 октября.

[383] «Цзинбао». Указ о туаньлянь 112 во всех губерниях, возлагая содействие в сем во всех местных властях, за что впоследствии, при наступлении тишины в Поднебесной, будет благоволение как содействующему губернскому начальству, так и действующему народу. А тому, кто представит убитого или пойманного тоура цзэев 113, то может ожидать больших наград. Притом предписывается, что даже в деревнях и в селах, где будут пойманы инсургенты, убивать их без всякого предварительного донесения о них. В особенности в настоящее время возлагается строжайшая обязанность на фуина и цзунбина Чжили ревностно составлять народное ополчение, убеждая их, что при сем лишь достигнуто будет всеобщее спокойствие. Указ ко всем тиду представить подробнейшие списки всем убитым чиновникам в сражениях и при осаде городов для внесения их имен в Либу для последующих вспоможений семействам их и наград существенных и церемониальных. [164]

Оба эти указа направлены с той целью, чтобы возбудить народ и войско к дружному бою против инсургентов. Теперь явно, что войско с народом будут — войско трусить инсургентов, а народ трусить грабительства этого же войска, потому ни те, ни другие не двигаются с места. В указе о народном вооружении, между прочим, замечено, что Шэн Бао поднял 10 000 народа для ополчения. Это дело сомнительное, здесь народ ополчится за чью угодно сторону, только бы дать ему плату, а как слышно [у] Шэн Бао недостаток и в содержании своего войска, все износились, наступили холода, а укутаться нечем, то почему им не разбегаться из лагерей.

Вот история. Объявлен доклад императору от незначущего чиновника цзолина чжэнбайци 114. Его содержание: «В древности приходящие из вне войска посеяли лишь беспорядки в Китае, теперь же мы видим противное. Это происходит от обширного блеска императорского правления, простирающегося на десятки тысяч ли. Дунсаньмэнские монголы, предводительствуемые своими князьями, идут возвратить спокойствие императору, это было беспримерное в истории. Впрочем, ежели эти монголы будут ограждать окрестности столицы, то это ладно, ежели же они удалятся от столицы на юг для преследования инсургентов, то можно опасаться, что там неблагоприятный для монголов климат сделает их неспособными для исполнения своих целей. Когда был бы приказ, чтобы все князья и графы и другие мелкие владетели, ведущие своих монголов, подступили к столице в скорейшем времени и тем скорее, что можно опасаться, что в непродолжительном времени инсургенты могут заградить им от столицы путь, то не было бы опасности. [384] Некоторые толкуют, что [если] инсургенты по мере приближения к северу более и более встречают сопротивление от наших войск, кои соединяются все более и более в общем числе, то потому разве может быть опасность, чтобы инсургенты были допущены к столице. Мой ответ тот: наше войско, будучи впереди инсургента, бежит от него в беспорядке, а будучи позади, то пятится еще более назад. Тот и другой маневр мы видим при взятии Нанкина, в Хубэй и прочих губерниях. А почему это? Потому, что в городах мало [165] гарнизона, в действии мало знающих свое дело людей, оружие негодное, то в действительности войско не затруднено ли в действиях против инсургентов. Я после продолжительных соображений прошу императора, чтобы, приказано было монголам окружить Пекин и чем более их масса, тем лучше, и вместе с сим предлагаю 6 пунктов: 1. Запасы пороха перевезти внутрь города и раздать их по знаменам для снесения на стену; 2. Около магазинов хлебных за стеною Тайпин и Ваньань поставить сильный лагерь; 3. Хлеб для города, предметы продовольствия и потребляемую для сего посуду и уголь указом воспретить купцам продавать за поднятую цену; 4. Жителей в окрестностях пекинских впускать в городские ворота по имеющимся у них от местного начальства билетам; 5. Теперь цижэни и народ (в столице) в крайнейшей бедности, следует назначить порционную сумму ... 6... 115». За сим следует доклад от тиду, что представленный доклад вышеозначенного чиновника представлен императору, а по законам, простого человека (миньжэнь) следует посадить за вину к императорскому докладу в Синбу, но этот чиновник задержан лишь в ямэне тиду впредь до распоряжений.

Доклад тот есть слабое выражение действительных нужд цижэней и народа в Пекине, он составлен одним из сочувствующих — сочувствующего общества стариков-цижэней, оно вовсе не секретное, и речи его громко воспринимаются. Девиз их: предложить все возможные способы охранения столицы от бунта, ежели же они не будут услышаны, то тогда воля ребятам распорядиться по-своему. Этот доклад нисколько не тронул сюнфан, но те же старики находят его слабым, они говорят, что надо, и как можно скорее, высказать императору всю правду, ежели тогда будет не действовать, то начинай. А в чем вся правда: 1) мошенничество чиновников и незнание ими положения народа; 2) фальшивое вооружение, когда оружие — палки, полосы железа; 3) лживые доносы от Шэн Бао и министров и т. д.

24 октября.

[385] Чувствительного содержания указов и докладов нет. Указ о награде чжисяня одного из уездов Хунани, [166] пограничного с Гуанси, за многократный отпор из сего уезда инсургентов.

При сем доклад, что теперь в Хунани вовсе нет инсургентов, так часто входящих туда из Гуанси, а в Гуандуне инсургенты занимают целые уезды. Теперь, видя не по газетам, а «наяву» храбрость маньчжуров, вполне не верю «газетным» сражениям; ежели бы все победы, публикуемые в течение года, существовали в действительности, то можно бы насчитать до миллиона убитых инсургентов, а маньчжуров человек 10, на деле же выходит наоборот.

Сэн-ван даже не в Чжоучжоу, а в Доудянь остановился. Чего он ждет? Палатки на стенах стоят по чжанам по 8 лан серебра, а тиду их устроил по 10 тысяч, прочее поступило в его карманы, вместе с шубэнами и яи 116.

26 октября.

«Цзиибао». Одержана великая победа. Шэн Бао доносит, что инсургенты вышли из Шэнчжоу, наши войска с 5 дорог их окружили, смяли, убили множество сотен, взяли оружия, скота и прочего без счета, несчастные инсургенты убежали к юго-востоку. Резолюция императора, что при таких действиях, когда еще подойдет князь Сэн, то одним ударом будут уничтожены враги, впрочем пока приказывает Шэн Бао и другим следить конницей и пешими за инсургентами, поражать их.

Обещанная тактика Шэн Бао заморить инсургентов не совершилась, а напротив, они выиграли тем, что подвинулись на север, ежели же действительно они «убежали» на юго-восток, то разумеется, тотчас же заняли Хэцзяньфу, отсюда будет им прямой путь в Ичжоу, миновав с востока Баодин.

Шэнчжоу и до прихода инсургентов представлял развалину, стена его существует лишь по названию, там для них был плохой укрепленный пункт. Как ловко Шэн Бао отделывается в своих докладах, назвав свое наступательное действие «большая победа», а император верит. Надо думать, что Шэн Бао имеет правою рукою одного из министров, в таком случае нетрудно играть докладами, потому что, собственно-то говоря, император [167] хотя и император, но все же его 23 года, подробнейшая неизвестность в делах житейских, будучи воспитан одними цзинами и далее своей кладбищи не ездивший никуда, уверенный с детской уверенностью, что он — первый туз, а инсургенты — несчастные беглецы, ищущие повсюду куска хлеба, как же не уничтожить их огромным войскам, кои храбры и вооружены отлично, только одно обстоятельство удивляет, быть может, его: как так, что в моем великославном царстве недостаток в деньгах. Был доклад, в коем сюньфу объясняет императору, что требуемую им сумму [386] 300 000 лан он вовсе не знает откуда взять, «нынешние обстоятельства вовсе прекратили деятельность казначейства, оно пусто, погодите, я надеюсь собрать податями, пошлинами эту сумму и тогда доставлю 300 000 лан и то не за раз, а по мере получек, что же касается до пожертвованных сумм, то 50 000 лан было уже доставлено, а остальные 50 000 не внесены пока от подписавшихся». Хой Лан предлагает ввести по всем губерниям ассигнации чохов, уверяя, что при толковом уразумении народа они примут их, тоже и ассигнации на серебро. Доклад этот передан в Хубу. Указ: за неимением особых сумм закупить в Чжэцзяне крупу на государственные ассигнации серебра. Пекин теперь в состоянии полуосадном по паническому страху народа, по дороговизне жизненных запасов, по оскудении всех привозимых товаров. Байцай 117 теперь стоит в цене 12-й луны, ляо 118 для коровы сегодня я купил за 4500 [чохов] вместо всегдашних 4000. Угольщик мой еще не возвратился, но сын его доставил 2400 гинов [угля] по той же цене — 9,5 чохов = 1 гин — в уважение, что мы покупаем его уголь 15 лет и всегда на чистую. Уголь доставлен не [на] верблюдах, которых теперь вовсе нет в окрестностях Пекина, а [на] сяочэцзы 119, на одном привешено 360—400 гинов.

27 октября.

Указ о разжаловании и доставке в Синбу чжисяня, ошибочно донесшего о нахождении инсургентов в Шэньси, в месте Утайсянь, и вместе с сим строго [168] предписывается всем губернским тиду строго следить за своею губернией. Где действительно окажется, что в расстоянии 300 ли подступают цзэи, то приготовиться к их упорнейшему отражению.

Как приготовиться и чем, [когда] нет ни денег, ни войска. Настоящее положение маньчжурского войска к инсургентам можно сравнить [с] 5—6-ю охотниками, кои без ружей, голодные, промокшие гонятся за сотнею зайцев в пространной степи, все окружают одного, который бойко сам шел им навстречу, а остальные проберутся уже без преграды. Охотники просят, чтобы соседи [из] деревень помогли их ловле; зайцы, уделив им свою добычу, отнятую у охотников же, сходятся с соседями сяньхао 120. Тогда охотники оставят свою охоту и пойдут голодные в свои хаты, побарничав в степях, когда они были еще не степи и когда у охотников был еще порох, чтобы по капризу своего кармана пользоваться своим порохом — бить честную публику, всякими нечестивыми неправдами. Видимо, что инсургенты идут со всех сторон к Пекину, они обманули Шэн Бао, когда, оставив сладкий кусочек — Пинъюаньфу, повернули в голодную Чжили. Шэн Бао погнался за ними (но не торопясь, и не оставив, за неимением войска, часть [сил] в Шаньси). А тогда заслышалась весть, что появились; инсургенты в [387] Хубэй после Хэнани, теперь имеются так называемые фальшивые слухи, что инсургенты у Утайшань (800 ли), (за фальшивый слух не пригласили бы в Синбу, теперь, когда чиновники редки). От Чжан Лан-цзи доклад, что цзэи вступили в Шаньдуне в Тяньчжэн (здесь в народе голодном помощь инсургентам будет огромная, родители продают своих детей по 1 тысяче чохов, но здесь же инсургенты встретятся с монголами). Чжан Лан-цзи разжалован не напрасно. И в Хэнани опять многие уезды заняты инсургентами. Сегодняшним указом Лу Ин-гу отставлен с причислением в пекинский сюньфан. Мы вполне окружены инсургентами отовсюду не долее 700—500 ли, потому скоро конец. Об увеличении чиновников в сюньфан можно приложить следующую китайскую поговорку: «Один водовоз притащит воды 1 тяоцзы 121, 2 водовоза вместе на общем коромысле [169] понесут лишь одно ведро, а при трех водовозах не будет вовсе воды, каждый водовоз в неисправности будет ссылаться друг на друга». Назад тому дней 15 были пригнаны лошади 3 тысячи из Чжанцзякоу, они околевали дорогою и по сие время видно еще трупы на улицах. Я проездом в Южное подворье на той улице видел 5 штук, одна лошадь невдали от другой. За Цяньмэнем до Хайцзы лежит 50 с лишком лошадей, а в Хайцзы околевают без счета. Этих лошадей не убирают с улиц, ожидая инспекции Синбу, а до инспекции протянется еще недели две в докладах и прочем, так что лошади загниют и могут дать заразу городу. В Хайцзы из прекрасного воздух згадили во вредоносный, там сотни умерших монголов и тысячи лошадей незарытых. Заразили всю местность, и теперь пришедшие монголы Дунсаньмэнь ненадежны в своей силе, впрочем им приказано идти (это распоряжение для 1-го отряда 250 человек) к Шэн Бао. Генералы этих монголов только потому генералы, что с красным шариком, а костюм их — живые лохмотья. Оставлены каждодневные ученья стрельбы в ружья за недостатком пороха...

28 октября.

[388] ...Лю Цзя-дуань доносит, что в Аньхой, в Хучжоуфу, восстание при междоусобной драке китайцев с татарами. Татарин тоур пойман и казнен. В резолюции император дает наставление, что[бы] все уездное начальство одинаково обходилось как с маньчжурами, такие китайцами и с татарами, ибо все они одинаково дети императора, и приказывает добрыми увещаниями все усмирить... [389] Толки. Сай дажэнь с компанией сюньфан около Аньдяньмэня на стене осматривали пушки, нашли их вовсе негодными для бомбовой стрельбы, потому Сай предложил прострелами холостыми очистить их от 100-летней ржавчины, другие на таковую пальбу не согласились, потому Сай предложил убрать пушки со стены, как вещь бесполезную. Потому теперь наша линия обезоружена, вероятно и по другим линиям стены сделано то же. Что намерены сделать с убранными пушками, неизвестно. Сегодня же исполнено приказание сюньфан, чтобы на стенах, уворотных 122 и угловых [170] башнях находились лишь цижэни ружейники, а цижэни луковой стрельбы нашего знамени поставлены за Аньдяньмэнскими воротами на площади, туда же снесены и все палатки их. Теперь они будут мерзнуть на другом месте. Ропот между цижэнями необыкновенный, а положение их вне города они считают вполне невозможным, говоря, что куда же они убегут, когда подступят инсургенты. Ружейники по преимуществу ханьцзюни.

29 октября.

При отправлении монголов Дунсаньмэна отправлены пушки (сколько — неизвестно), они носят название тесинтунпао — медная пушка с железною внутреннею оправою. При каждой пушке по 2 цижэня ханьцзюнь 123...

...Толки. Моему художнику беглец-цижэнь из Шэнчжоу рассказывает, что при очистке Шэнчжоу [от] народа, при вступлении туда инсургентов, инсургенты все же захватили большую часть семейств чиновников, чиновников всех перерезали, а пробыв в Шэнчжоу, дождавшись позади шедших отрядов, чтобы оттуда благополучно, без всякого боя выйти, всех жен и дочерей чиновников одели в мужское [390] платье и при фальшивой тревоге выгнали их ночью из города. Бабы, конечно, побежали к Шэн Бао, осаждавшему Шэнчжоу, встревоженный Шэн Бао, видя бегущую в его лагерь толпу, скомандовал пальбу, бабы были перебиты. А в это же время инсургенты вышли из города и направились к Хэйцзянфу, который теперь и окружен ими.

Тоже толкуют, что отряд монголов в 500 человек, пришедший при Сэне в Чжоучжоу, оказавшись по крайнему истощению вовсе негодным, был отправлен в Пекин для переправки их домой в Монголию.

Они пошли, конечно, без всякого оружия, ночью они вступили в одно село, жители, с каждой минутой ожидая гостей-инсургентов, почли монголов за них — тем более, что кто же может войти с юга, как не инсургенты, — принялись за таску и как баранов перебили всех монголов. Язык монголов они в страхе приняли за наречие Цзяннина. Это было при реке Люлихэ. [171]

Я спросил Бао: «Конечно, Вы скучаете, что сын Ваш отправился на войну?» — «Отчего же скучать?» — «А его могут избить!» — «Бусин 124, — ответил Гао, — ежели представится опасность, то он убежит». — «Да разве это можно, он обязан защищать, и сын такого отца, как Вы, так хлопочущего о целости о спокойствии государства». — «Оно так, — отвечал Гао, — но не оставаться же ему при инсургентах, когда все товарищи его разбегутся». — Вот экземпляр воинского духа маньчжуров!!

30 октября.

К этому монологу можно еще прибавить: «Шилао 125, ну ежели он останется один между инсургентами, тогда-то что, ведь убьют». Ответ: «Бусин 126, он сам зарежется или утопится, ведь за такой самопожертвуемый подвиг его семья будет награждена». — «Буцо!!» 127 — Здесь, когда нет возможности убежать при вступлении неприятеля в город, начальство топится или давится на домашнего произведения виселице. За это бупасы 128 дети их получают награды по службе. Хорош закон!..

...По докладу из Гуанси, что там издавна, беспрестанно формируются и расходятся снова по домам мятежники, ныне разогнана их большая часть, приказано все же строжайшим образом следить за возмутителями.

Доклад, что «для обезопасения северных границ окрестностей округа столицы, когда со всех сторон других обезопасено хорошо, недостает лишь главы, который управлял бы сформированной милицией в Губэйкоу и других местах, потому предлагается назначить такого-то чиновника (имя рек), служащего в Нэйуфу. Он известен во всех местах окрестностей севера как за честнейшего и [391] достойнейшего человека. Этот человек отлично подействует на энергию милиции».

Надо думать, что сей господин трусит жить в Пекине, подарил часть своих цяней цзишичжуну, тот и сделал этот доклад цзяды 129, дабы трусливый господин [172] отправился жить восвояси с семейством своим, в горы, чем он избавится от «кровожаждущих» цзэев. Спекуляция верная. Как слышно, этот трусливый господин — богач и знаменитый взяточник, а в его селе он никому неизвестен, живя в Пекине более 20 лет. Императора обманывают на все манеры, только дай денег...

1 ноября.

[395] ...Начинается месяц худой вестью. Тотчас вбегает в неопределенный час, 4 часа вечера, мой почтенный Гао, запыхавшись, мокрый от пота, не поклонившись, молча схватился за сегодняшнюю газету: «Нет указа, а Тяньцзинь взят». — «Как так!» — «Да, — продолжает сяньшэн, — толкуют люди умные, что инсургенты морем поехали на Тяньцзинь двумя тьмами (две вани) и при небольшом сопротивлении тамошних цижэней заняли город, а с ним и сделались обладателями тамошней запасной крупы». Правда ли это, узнаю чрез два-три дня, а пока сегодня в убеждении, что есть что-то недоброе, ибо в Пекине большая тревога по сбору множества цижэней для отправки в Тяньцзинь; вчера им объявлено это (маньчжурам ружейникам всех знамен) и сегодня должны все собраться к вечеру в Тунчжоу. На подъем дано по 1 тысяче чохов с обещанием, что в Тунчжоу выдастся все остальное. А сколько? На 10 лан теперь не может быть и надежды. На улицах сегодня необыкновенное явление, цижэни, выбегая из переулков, хватаются за первого извозчика, с седоком ли он или порожний, седока высаживают с силою, о боже, где китайские церемонии, высаживают даже ножки китаянок, и они (о срам!) должны идти по улице пешком 130. «Да, — продолжает Гао, — все ли в Поднебесной хуайлао!» 131. Как бы там ни было, но что же делать цижэням, ежели действительно надо быть вовремя в Тунчжоу, казенных подвод давно уже нет, а дело военное. Извозчикам обещается плата в Тунчжоу, это то же, что плата за верблюдов. Конечно, они волей-неволей, а поедут к Тяньцзиню. Вот еще обстоятельство. Цижэни отборные оставляют Пекин, остаются лишь [173] луконосцы маньчжуры, да все ханьцзюни (горько жалующиеся на Дацинчао 132). Отборные цижэни сухопутно попадут к Тяньцзиню, а в это время легко может статься, что инсургенты на суднах подъедут к Тунчжоу, им препятствия по Байхэ нет вовсе, дорога водою чиста от казенных суден, а военных суден вовсе нет здесь. Увидим вскоре большие происшествия. А между тем настала 10 луна, надо выдать цижэням жалованье. Все одно другого затруднительнее. Где деньги? Где подводы для доставления в Пекин угля, для выгрузки внешних хлебных магазинов? А не поспешить, то 12—15 дней и все кончено!

1 ноября.

[396] В «Цзинбао» новостей ровно никаких нет.

Я ездил в Южное подворье: именины Ю. Л. Нанимаю извозчика, он с тем уговором взялся везти меня, чтобы на нем и возвратиться, говоря, что ежели поедет обратно порожнем, то его повезут в Тяньцзинь. Сыпайлу вполне в ином виде, нет фокусников и комедиантов — смотреть некому, всех внимание обращено было на едущих по улице монголов и идущих цижэней. Народу тьма, как, примерно, у нас при чрезвычайных церемониях, стояло по обе стороны улицы. Все глазели, поглазел и я. Монголы все верхами, но ежели представить себе, что на тощей лошаденке, кроме плечистого монгола помещается грузное седло, набитое кирпичным чаем, маслом и куском баранины, на монголе ружье, 1—2 сабли, до 15 стрел и лук, то сомнительно, чтобы и половина лошадей увидала стены Тяньцзиня. Цижэни — маньчжуры всех знамен — по преимуществу идут пешком, фигуры их унылы, но не потому, что идут на опасность и расстаются с родственниками и с Пекином, а от стыда, что пришлось идти вдаль пешком, по крайней мере городом, ибо каждый убежден, что на дороге вот-вот добудут извозчика, но извозчики теперь редкость в городе, еще поди реже за городом. Теперь обилие в пешеходах, даже женщин идущих много, но девиц все же не видно. Большая часть цижэней в подкладном лишь в платье, в ватном редкость, а в меховом платье я вовсе не заметил, но тоже каждый надеется, что дай вот [174] прийти в первое село и там добудет щегольское меховое платье, грабеж для него — раздолье.

Замечательно, что хотя отправившиеся цижэни-ружейники, а ружей видно мало, другие даже без сабли, вооружившись бумажным зонтиком: погода обеща[ет] дождь. Да, видел и чиновника одного с белым шариком, одет весьма щегольски, поступь самая спесивая, а тоже «шел», и куда, в Тяньцзинь, 240 ли, ежели он все же намерен продолжать идти тем же мерным коротким шагом, то не бывать ему в Тяньцзине и чрез 2 месяца. Народ вовсе смотрит с любопытством, не видно особого страха, потому, надо думать, что взятие Тяньцзиня сущая сказка. Ежели бы это было верно, то народ пекинский не преминул бы забушевать, но все же по этой поспешности большого числа войска, надо думать, что на востоке есть нечто. Войско все пошло на Тунчжоу. Не видно, чтобы везли пушки.

[397] «Цзинбао». Несколько докладов из Цзянси от Чжан Фэя: о занятии инсургентами Чанъюсяня, о занятии инсургентами Цзюцзяна, о принесении поклонения в кумирнях за совершенную очистку инсургентами осады Наньчанфу. На это отвечает император, что он саморучно напишет дицзу 133 и прикажет Либу переслать, повесить ее в Чжицзюньмяо. О занятии инсургентами Фуланьсяня. По всем докладам об инсургентах разжалованы чиновники или оплакана их смерть, и во всех докладах Чжан Фэй не упускает сказать, что инсургенты заняли города за малочисленностью городских гарнизонов.

Гуй Лян доносит, что инсургенты заняли Сянсянь (это возле Хэцзяньфу), им было сопротивление гарнизона, но его малочисленность не устояла против множества инсургентов. При сем, когда инсургенты вошли в город, чжисянь, сопровождаемый своим сыном, встретил их ругательством. За это инсургенты убили отца и сына, а потом сожгли их. Император, форменным слогом оплакав их кончину, приказал почтить память его [чжисяня], как чжифу (это огромная награда), а в уезде том поставить его имя в кумирнях наравне с добрыми духами.

Доклад министров по приказу императора составить [175] план об обезопасении столицы. Доклад состоит в 6 пунктах:

1. Установить звание чиновника под именем цзунбань и дать ему несколько помощников. Обязанность их организовать и управлять столичным самосохранением, которое должно состоять в том, чтобы все улицы, переулки столицы разделить на участки, и из среды тамошних обывателей избрать одного навсегда или поочередно для надзора за своим участком.

2. При пространстве Пекина нельзя ручаться за то, что в отдаленных переулках [не] скрываются бездельники, при таком образовании старост приказать им разведывать и доносить цзунбаню.

3. Чиновникам его иметь списки жителей участков, при переезде или отъезде кого делать в списках подробные пометки. Вследствие сего при отыскивании кого-либо подозрительного не будет предстоять труда. Притом будет известно, где живут состоятельные, бедные, [находятся] заведения дев, нищие.

4. Здесь существует издревле обычай между состоятельными держать 1—2 сторожей храбрых, сильных. Приказать, чтобы в каждом доме было по 1—2 [398] охранителя, разумеется, не включая сюда детей, стариков, больных, а здоровых, крепких, летами от 20—50 лет. При воровстве или ином несчастье в 1 доме, чтобы со всего участка эти сторожа собрались на помощь. Притом объявить этой страже, что они никак не будут причислены к казенной страже, а составляют дело домашнее. Семейства малолюдные, лавки мелкие освободить от сего.

5. Как для стражи необходима оборона, то, выключая огнестрельное, приказать обзавестись на свой счет орудиями: ножами, копьями, стрелами и т. п. На каждом орудии должна быть надпись, чье орудие.

6. На постоялых дворах, лесных дворах и в тех кварталах (в южном городе), где есть сборище бездомных пролетариев (тугунь), оставить особую команду.

Назад тому с неделю указом все это утверждено. Император говорит, что даже можно убить грабителя (прежде это строго запрещалось). Цзунбаня звание получил юйши Ван Мао-ин. [176]

3 ноября.

«Цзинбао». Указ, что при пожертвовании чохами принимать 1600 чохов за одну лану серебра. (Это хорошая спекуляция, лучше же пусть пожертвуют половину, чем ничего.)

Других известий нет в «Цзинбао», а касательно Тяньцзиня опровергаются слухи, говорят лишь, что там схвачена шайка буянов, начавших свое дело по причине приближения инсургентов к Хэцзяньфу. Боятся и того, чтобы инсургенты из Хэцзяньфу не перебрались в Тяньцзинь. Есть политики, кои убеждены, что потому Ци Шань и Сян Жун молчат своими докладами из своих цзюньин 134, за что давно бы следовало их разжаловать, что они живут в Шанхае и переговариваются с европейцами для подания помощи против инсургентов. Европейцы тянут переговоры, в ожидании более решительного времени, когда яснее будет чья сторона для них выгоднее. Это очень может быть.

4 ноября.

Толки. Я ездил сегодня на Португальское кладбище. К Цзяо приехал его брат из Шулисянь, что около Шэнчжоу. Он видел инсургентов и рассказ его Антонию не без современного интереса. Я желал о многом сам расспросить, но по русской скромности лишь слушал молча. Вот его рассказ.

Инсургенты были проходом от их деревни в 12 ли, чифанили 135. У них свой запас риса и сянцай 136, но где можно купить, то за все платят чистоганом. Проходя деревни, села и города непременно убивают чиновников и сжигают кумирни, а народ добро милуют, забирая лишь повсюду рабочий скот, да вожатых скота и вожатых для перевоза их многочисленной поклажи, так что забирают людей с целых сел, не трогая стариков и детей. Знамя их с надписью И-чжу (фамилия Минской династии).

[399] Остановившись в Шэнчжоу, убили всех чиновников, а с народом были в дружбе. Важные инсургенты (лаоэ) остановились в богатых домах купцов и [177] пользовались их хлебом-солью. Не заставляют, а предлагают, чтобы богачи уделили им свое серебро, и богачи никто в сем не отказывают. Встретив проезжих купцов, берут часть серебра, а товар и чохи неприкосновенны. Женщин-китаянок нигде не обижают, а маньчжурок убивают.

Этот рассказ очевидца говорит многое: народ расположен к инсургентам, инсургенты, по всей вероятности, — христиане, ежели не закоснелые конфуцианцы, путь их без сопротивления. Да еще он говорил, что прошедший отряд чрез Шулисянь составляет не менее 40 030 человек, но в сем числе много и чжилийцев, вожатых обоза...

...«Цзинбао». Сян Жун доносит об убитых чиновниках и цижэнях при сражении сухопутном и водяном при Чжэнцзяне, но когда было это сражение, кем выиграно, указ умалчивает. Глубокое молчание заставляет шуметь пекинских политиков, равно как и 10-дневное молчание о Шэн Бао все более и более усиливает толки о потере Тяньцзиня. Сегодня уже весь Пекин толкует об этом с теми подробностями, как я писал 1 ноября, и с прибавками яоянь 137. И странно то молчание о Шэн Бао, а доклад Гуй Ляна об убитых чиновниках в Чжили объявлен. Из доклада видно, что инсургенты подвигаются быстро, но нет и намека, чтобы Шэн Бао преследовал их. Из доклада видно, что 30 числа 8 луны они проходили Лунпинсянь и Босянь, 2 числа 9 луны заняли Жаочжоу, 4 числа заняли Луаньсянь (при Жаочжоу была стычка по команде чжисяня), 6 числа — Пучжоу, 7 числа вошли в Шэнчжоу. Но всех уездов чжисяни или убиты инсургентами, или убежали, или самоубиты и семейства их тоже. Доклад этот интересно еще прочесть — в заклю[400]чение Гуй Лян говорит, что весь путь инсургентов потому так для них легок, что ни в одном уезде чжисяни не приготовились предварительно к отражению, а при близости неприятеля уже нет возможности сформировать милицию, а гарнизона везде немного. Потому, прося официального поминовения убитым чиновникам, обещает в скором времени сделать подробный донос о виновных чжисянях и других чиновниках. О чжисяне в Босяне он докладывает, что тот, [178] заслышав о приближении инсургентов, так струсил, [что] побежал к городским воротам, выломал замок и скрылся неизвестно куда за город, в отворенные ворота инсургенты вошли беспрепятственно. Судя по-маньчжурски, надо полагать, что этот чиновник не трус, а с большою печенкою 138, он решился отворить ворота и лично сдаться инсургентам, его приняли за сдавшегося и, разумеется, помиловали.

5 ноября.

Я сделал справки, сделана ли роспись жителей в домах наших, и кто поставлен старостою. Получил ответ, что вслед за указом императора об обоюдном самосохранении сделана была поспешно опись жителей каждого дома, повешены на воротах пайцзы, но не избраны старшины как в нашем квартале, так и повсюду. А указ этот сделал то, что честный народ теперь в страхе, что позволено держать в домах оружие, оружие это в руках негодяев падет на честный народ в случае городского смятения. А до смятения недалеко, ибо инсургенты теперь не более от Пекина как в ли 300. При первом обнародовании о близости их, или же при явной об этом известности народ взволнуется, а волна миллиона народа положит немало честного народа.

О Тяньцзине еще следующие толки: один преступник в остроге Тяньцзиня просил личного объяснения с комендантом, он был допущен. Преступник объявил секрет, узнанный им от содержащихся инсургентов в тюрьме, что завтра внезапно будет нападение на Тяньцзинь отрядом инсургентов, скрывающихся рассеянно около Тяньцзиня. Он сделан был вожатым 500 человек цижэней. Сделана была фацза 139, нарочно подожгли 3—4 дома в Тяньцзине, инсургенты почли это за сигнал, данный им в Тяньцзине скрывающимся инсургентом, собрались к Тяньцзиню и были разбиты вполне цижэнями. Инсургенты эти пришли не морем, а из Хэцзяньфу. Все это сотая сказка.

Носятся слухи, что князь Сэн соединился с Шэн Бао и одержано сражение, где неизвестно. Ежели это не [179] шацза 140, то сегодня же будет указ в «Цзинбао». Толкуют, что император отказался от приема всех докладов, поручив все министрам, а [401] сам усердно занялся с сюньфан об укреплении Пекина. Ежели это правда, то выражает совершенное его отчаяние, а министры, и теперь благотворя взяткам, окончательно погубят династию. Из Гунминчао видно, что каждодневно почти собирается к императору совет князей и сюньфан. Цижэням раздается жалованье медью по 4000 [чохов] за лану, а промен теперь 4380 чохов. Это большая выгода для казны и такой же убыток для цижэней...

6 ноября.

[402] ...«Цзинбао». Указ о поспешном доставлении в Пекин тех денег, кои в разных губерниях пожертвованы, но по сие время еще не высланы. Доклады Чжан Фэя об инсургентах. Повсюду бегут или падают под ножом инсургентов местные начальства...

7 ноября.

...Толки. Толкуют, что сегодня в писаном «Цзинбао» имеется в указе известие о великолепной победе над инсургентами недалеко от Тяньцзиня, [403] причем награждены отличившиеся Сэн, Шэн Бао и Си Лин-га. Ежели это правда, то завтра должно быть и в печатном «Цзинбао». Говорят, что отправленное войско 1 числа в Тяньцзинь стоит пока в Тунчжоу. Цижэни за неимением чидунси 141, а иные и так себе, наполовину возвратились в Пекин, говоря, что когда будет нужда, то они воротятся в Тунчжоу...

8 ноября.

...«Цзинбао». Наконец объявлены давно жданные происшествия Тяньцзиня. Указ начинается так: «До сего был доклад от Вэнь Цяня, что инсургенты в 9 луне 28 числа убежали до пределов Тяньцзиня. Этот Янь Чжэн с войском напал на инсургентов, побил более 200 человек, потом инсургенты скрылись в заливе, и при сем было убито несколько десятков инсургентов, отнято 7 суден, захвачено много длинноволосых. Теперь же [180] Шэн Бао доносит, что он 27 числа дошел до Цзинхайсяня, преследуя большое скопище инсургентов, истребив их весьма много, так что инсургенты снова попятились в город Цзинхай. 28 числа Шань Лу и Си Лин-га, предводительствуя войском, подошли с юго-востока, Шэн Бао пошел с юго-запада. Инсургенты открыли пальбу со стен, инсургенты вышли навстречу тоже с пальбою, тогда Шэн Бао с храбрым войском и с милицией направился прямо на инсургентов, тоже открыл сильнейшую пальбу, разделил инсургентов (ворвался в их отряды). Шань Лу и Си Лин-га, каждый предводительствуя конницей, следя за действиями Шэн Бао, прошли с запада, следя за инсургентами, инсургенты пустились в бегство. Наши войска, увеличив свою храбрость, пустились за инсургентами, убили более 400 человек, захватили [404] 10 суден, пушек и ружей более сотни. 1-го числа 10-й луны инсургенты с южных ворот (вероятно, города Цзинхай) собрались на восточном берегу Юнхэ (Императорского канала) во множестве и представлялись необыкновенно храбрыми, дерзкими. Си Лин-га и Шань Лу с западного берега перешли с конницею на восточный берег вброд, тогда инсургенты еще вышли из южных и северных ворот в числе до 7—8 тысяч человек. Наши войска разделились на отряды, направились на них. Инсургенты бесстрашно на нас напали, Шэн Бао мужественно (восторженно, энергически) приказал храброй милиции направиться впереди. Войско наше и милиция усотерили свою храбрость, бросились, побили и убили множество. Инсургенты опять разделились на несколько отрядов и напали. Шэн Бао мгновенно избрал отряды из Дэчжоу и Синина, вместе прошел чрез брод, дрался 4 часа и повсюду одержали верх над инсургентами, убивали. Инсургенты во множестве в беспорядке полегли (спрятались). Именно длинноволосые, краснохалатные представились будто убитыми, на них напало наше войско и убило 1 тысячу с лишком. Инсургенты снова убежали в Цзинхайсянь. Засим наше войско отрядами окружило оба берега, преградив все средства для бегства инсургентов» (Сим оканчивается выписка в указе доклада, затем пишет император). «Инсургенты, вбежав в границы Чжили, хотя множество наделали вреда, убив много чиновников и прочее, но на сей [181] раз они с поникнутою головою и попали в гнездо. Мои войска с дружною силою поистине одержали большую победу, теперь они [инсургенты] достаточно в плачевном состоянии. Шэн Бао действительно храбро предводительствовал славным войском, Си Лин-га и Шань Лу уже несколько раз отличались, потому жалуются вновь в свои чины и хуалин, отнятые у них прежде. Фудутуны Вэй Лу, Мин Нун получили раны, но они неопасны, потому не должны оставлять команду, и каждый из них жалуется одним пером 142, дахэйпао 143 и по 1 малому ножу. Вскоре прибудет к вам цаньцзань дачэн 144 Сэн Гэ-лин цин для предводительства главного, с храбрым войском, тоже Да Хун-га 145 и прочие, каждый с отрядами отборного войска. Потому я уверен, что с сего дня войско мое в указанное время сметет инсургентов до последнего, не дав ни одному пощады. Быть по сему».

Это буквальный перевод, ежели есть ошибки, то от беглости письма. Он вполне выражает и способ составления докладов и резолюции, то и другое в этом указе фальшь. Ни победа не одержана, потому что инсургенты все же удержали [405] за собою уездный город, ни императора воодушевление не может быть принято за чистую монету. Он все же плачевно сильно боится скорого пришествия в Пекин инсургентов. Ежели сказано, что убито инсургентов до 1500, то сколько убито маньчжуров? Об этом ни слова. Впрочем, указ этот животворно подействовал на умы некоторых пекинцев, кои верят буквам, не рассуждая собственным мозгом, даже мой почтенный Гао ожил, говоря, что теперь уже бояться нечего. Что касается до меня, то, видя теперь положительно, что инсургенты в 30 верстах от Тяньцзиня, что они располагают флотилией на Императорском канале, я еще более убедился, что они не боятся ни усотеренной храбрости маньчжур, ни вмешательства европейцев и идут прямо на Пекин. Скоро явятся и окончательно истребят династию, которая хотя владычество свое и освятила 2 веками, но это освященное право вышло из насильства, насильство, продолжавшееся все 2 века, доведя богатства Китая до нищеты, все подавило [182] своею алчностью. Хороша ли будет новая династия, это скажут века, но все же она будет сноснее для китайца — император будет китаец, свой!

Еще доклады о даху шэнчжань 146 Ци Шаня и в Цзяннане это даже не пин, — а байчжань 147. Император на доклад Ци Шаня ответил, что теперь по всему видно, что инсургентам пришлось в заключение в Янчжоу уже слишком горько, потому приказывает Ци Шаню не терять случая, и уничтожив всех, не пуская ни одного в бегство, взять город...

10 ноября.

[407] «Цзинбао». Указов нет. Юйши Ван Мао-ин доносит, что по качеству его цзунбань, он принял все меры для составления столичного народного взаимного обезопасения. По пунктам, как предложено было министрами, но руководствуясь указом, чтобы сделать свое представление о том, что надлежит еще прибавить или исключить из проекта, буде на деле что окажется не вполне удобным, предлагает, что по пункту, дозволяющему в каждом доме иметь оружие, хотя и не огнестрельное, а холодное, изменить, ибо это может представить опасность для мирных жителей со стороны злоумышленников. Хотя и будут старшины над каждою десятиною, но как можно поручиться, что под личиною смирения не скрывается много негодяев, и как обличить их, ежели найденное у них оружие будет признаваемо делом законным. По мнению юйши пункт этот изменить в следующее содержание: «Семейства, известные своим состоянием и честным образом жизни, чиновники ли они, или купцы, или разночинцы, по избранию цзунбаня обязываются иметь на собственном иждивении команду определенного числа, вооруженную, которая и будет служить защитою для определенного участка своего». Император утвердил это. (Действительно теперь поспокойнее, оружие не будет у каждого головореза.)

Доклад, чтобы детей убитых чиновников награждать, по прежним примерам, и именно выставлено, что в 30 [183] году правления Даогуана 148, при возмущении на острове Формоза, детям убитых чиновников дано было право наследственной должности, ныне в Хэнани убиты такие-то, в Шаньси, в Чжили, то почему же и их детей не наградить так же. При таковой милости чиновники будут более храбры, не жалеть живота, зная, что дети их обеспечены.

Итак, предлагают императору, чтобы чиновники для барышей своих сыновей дрались против инсургентов, а не из убеждения, что они стоят за свою нацию маньчжуров. Хороша нравственность!

11 ноября.

«Цзинбао». Шэн Бао доносит о цюань даху шэнчжань (вполне большая победа). А из указа видно, что инсургенты подвинулись еще на 10 ли, укрепились, кроме Цзинхая, и в Янлуцин (пристань Импер[аторского] канала). Стычки эти от 7 числа 10 луны, говорится, что убито 200 человек инсургентов, захвачено 12 суден (а о том, что вся флотилия суден взята до сего инсургентами, нет и помину). Император приказывает, чтобы ни одного инсургента не оставить в живых.

Ван И-дэ доносит, что вследствие трусости командира чиновника, везшего серебро, серебро отнято инсургентами. Император разжаловал труса и дал срок 1 месяц [408] для отыскания похитителей. В случае неисполнения сего будет поступлено строжайше. Он же доносит на бездеятельную трусость своих подчиненных чиновников, чрез что беспорядки от инсургентов все более и более усиливаются в губернии Фуцзянь. Он же доносит, что ланчжун 149 Лин Го-фан пожертвовал 30 000 лан серебра для найма милиции, император пожаловал его в звание яньюнши и хуалин. Юйши доносит, что во внешних 4 магазинах еще осталось более 10 000 мешков зерна, извозчиков нет вовсе, кои не показываются от страха, что Шуньтяньфу всех забирает в цзюньин, просит продлить он Хубу срок очистки тех 4 магазинов. От императора строгое наставление в ямэнь Шуньтяньфу. Наэр Цзин-га прибыл в Пекин, Хой Цин-ван с другими дачэнами назначен для составления [184] судебной комиссии. Тайчансы докладывает, чтобы ускорить сбор пожертвованных народом денег, о чем местное начальство мало беспокоится, не находя в сем для себя прямых выгод, а быть может, и скрывают пожертвованные суммы. Предлагается посрочно доставлять собранные суммы.

Длинный доклад Ци Шаня о действиях его против инсургентов в Янчжоу, особенно старается показать повиднее свою паотай (батарею), такой вышины, что пули пушек летят в город через стену. Инсургенты, конечно, в необыкновенном страхе. Выставляет множество своих офицеров в делах храбрости, описывает стычку, где убито было множество инсургентов, а с его стороны один солдат.

При каждой порядочной лавке имеются отныне приклеенные объявления 2 человек, обязанных с холодным оружием выступить на улицу при первой шумной тревоге. Предположение хорошее, но общий голос, гласит, что при ожидаемом здесь бунте не выйдет ни одного лавочника, ибо по прежним примерам лавки все запрутся, и хозяин будет дорожить своими людьми, чтобы спасти свой товар от буйной ватаги. То же должно сказать и о предполагаемых малых вооруженных отрядах народных, кому принадлежит отряд, тот и будет мало-мальски спасен, а о спасении других некогда и некому будет думать. Хотя в указе о постановлении учреждения таковых отрядов ясно было сказано, что это не есть казенная служба и лишь мера временная, но мелкая публика, повсюду в Пекине читающая «Цзинбао», но редко понимающая ее, толкует: «Это наконец, уже слишком: нас, простых граждан, вербуют в солдаты». Знали бы они, что такое рекрутский набор, набор испытавший и нижеподписавшийся.

Теперь отряды инсургентов в расстоянии от Пекина в 120 верстах...

19 ноября.

[409] ....«Цзинбао». В номерах «Цзинбао» с 13 по 18 число Шэн Бао докладывал о трех сражениях, все около Дулу—Цзинхай. Но не разберешь, подвигаются ли инсургенты вперед, по-видимому, намерение их — подавить маньчжурское войско около Тяньцзиня. Шэн Бао красноречиво палит пушками в докладах, убивает [185] тысячами, казнит длинноволосых десятками, забирает бесчисленное множество орудий, пленных и скота, а император всему верит, радуется на бумаге и посылает подарки — по усам текло. Да, к Шэн Бао, бедному пока чиновнику послан от императора кошелек с коралловыми горошинками, дан приказ в Нэйуфу исполнить это высочайшее повеление. Оно и исполнено посылкою прекрасного шелкового кошелька с горошинками красного стекла. Конечно, дорого внимание императора, но странно читать, что дарятся кошельки, малые ножи, кольца для луковой стрельбы и прочее. Далеко ли теперь инсургенты en gros 150. Неизвестно. Быть может, заняли уже Тяньцзинь, но отряд, без сомнения, попал и в Пекин. 15 числа нечаянно схвачен был у Пинцзимэня некто, у которого увидали, что темя головы прожжено крестом с кружочком в центре, 17 числа ему отрублена голова. Полиция, узнав, что это метка принадлежности инсургентов, ввела в обязанность подозрительных людей осматривать не с ног до головы, а с головы до ног. Вчера поймано два крестоносца, сегодня еще один, и все у Пинцзымэня, без сомнения, что поймано во всем городе бездна. Сегодня пойманный был в костюме мелкого торговца, но обшарили — у него в сапоге план Пекина, конечно завтра не бывать его голове на плечах.

[410] Сегодня произнесен приговор Наэр Цзин-га: отрубить голову около времени Дунчжи. Все знают, что этому не бывать, а толкуют, что строгий приговор этот необходим для примера, и кому же — Сэн-вану, который уже давно ускакал колотить инсургентов, а по сие время уколотил лишь 700 человек мирных китайцев. Хо Фэн приговором назначен к ссылке на Амур. Касательно крестоносцев толкуют, что теперь уже нет сомнений, что инсургенты — христиане. Цзолин ланчжэнци 151 убежал, куда и при каких столичных обстоятельствах, указ не гласит, но приказано сюньфан дачэн поймать его и казнить. В секретных делах сюньфан под этим бегством, конечно, видят большие хлопоты, иначе не было бы такой строгости в приговоре. Опять поступило несколько списков пожертвований. Эти приливы и [186] отливы в прямом отношении с успехами и неуспехами военных дел в докладах. Когда указ объявляет о дашэнчжань, несколько голов решают, что вот теперь-то инсургентам последний час, жертвуют серебро, пользуясь обстоятельствами пустоты казны, когда за неважное пожертвование получить можно и чин и доходную должность. При известии об успехе инсургентов, каждый прячет свое серебро, теряя кредит к маньчжурским милостям.

Сегодня отправлены белого с каймой знамени оружейники, в Тяньцзинь или в Тунчжоу, неизвестно...

20 ноября.

[413] «Цзинбао». Доклад Шэн Бао о победах 17 и 18 числа 10-й луны. Оба эти пинчжань ограничились тем, что инсургентов убито по 200 с лишком человек, да ранено «шэндо» 152, подожжены деревянные батареи. А из смысла доклада видно, что инсургенты еще более усилились числом, в Цзинхае и в Дулу воздвигли батареи и напором каждый день не дают покою Шэн Бао. А о Сэн-ван Э нет слухов. Замечателен длинный доклад юйши Лун Цина о частых поимках инсургентов, кои отличаются то длинными волосами, то красными нашивками знаков на шапках, на подоле платья и т. п. Оканчивает доклад тем, что, ежели не принять энергических мер для надзора при всех 7 городских воротах, то можно ли отвечать за спокойствие в столице при этих возможностях. Между прочим, приводит в пример, что схвачено было 2 телеги, в каждой было по 2 кувшина (пиньцзы) с водкою, а по усилию лошадей видно было, что тяжесть тележного груза велика. По освидетельствованию оказалось, что в телегах под кувшинами были грузы пороха. О крестных выжегах на голове речей не видно, но это несомненно, и, по-видимому, означает не другое что как знак принадлежности к малоизвестной секте даосы 153, живущей в Гуанси. Вчера пойман был инсургент за Дунчжэмэнь, в чагуань. Пообедавши, он не состоянии был заплатить, хозяин требовал деньги. Сытый объявил, что при нем нет денег и просил указать, где есть закладная лавка, полицейский смекнул, [187] что это пришелец, когда не знает, что тут в окрестностях нет закладной лавки. Он мигнул хозяину, хозяин повел сытого в закладную, сытый заложил свою магуацзы, которая оказалась весьма хорошей при мизерном остальном костюме. Он схвачен, и оказалось, что под халатом имеется красная нашивка. Приведен в полицию. 3 старших полицейских чиновника объявили собственное искусство в поимке, не говоря о младшем полицейском, им даны хуалин. Младший запротестовал, говоря, что не кто другой, как он лишь заслуживает награду. Его отставили, а чтобы он молчал 3 чиновника дали ему 250 лан серебра. Он требует 1000 лан, иначе грозя жалобою.

Чиновники толкуют, что делать нечего, надо дать или ему еще 250 лан, или же в ямэнь юйши 500 лан, чтобы покончить дело. Подобные обстоятельства сильно некстати для поимщиков, многие опустили руки, хотя известны в своем искусстве...

23 ноября.

[414] ...«Цзинбао». Сражение с инсургентами при Тяньчжэне, не видно подробностей, но из смысла доклада и указа можно заключить, что урон маньчжуров силен, убито множество чиновников. В Ганьсу появились туфэй, неужели и там инсургенты! На этот доклад император отвечает, что строжайше предписывает всем губерниям быть готовыми к уничтожению всякого зародыша разбоев. Лишь в сем случае можно надеяться на спокойствие в государстве.

Ци Шань докладывает, что 6 и 8 числа 10 луны вышли из Янчжоу 5—6 тысяч инсургентов, когда часто были обеспокаиваемы пальбою в город с батарей. Убито инсургентов несколько сотен, и потом они убежали, переплыв через реку, или часть вошла в город. Император отвечает, что при таком горьком состоянии теперь надо употребить все усилия окончательно истребить их в Янчжоу. (Надо думать, что 5—6 тысяч инсургентов направились к Тяньцзиню.)

Гуй Лян просит денег для цзюньин, приказано в Хубу скорейше приготовить (!?).

Подробный доклад Хой Цин-вана о допросе Наэр Цзин-га.

Говорят, что из Тунчжоу перевезены все пушки в [188] Тяньцзинь вчера. Пойманных инсургентов в Пекине 6 человек вчера казнили.

24 ноября.

Указ о взятии инсургентами Тунчэнсяня, это богатейший уездный город подле Аньхой.

И сегодня взято до 8 человек инсургентов в Пекине, из Тунчжоу привезено 5 человек. Говорят, что Шэн Бао [415] прислал секретный доклад, в коем описаны признаки, как узнавать инсургентов по красным нашивкам в платье, значкам. Живущие инсургенты в Пекине узнали об этом и тотчас же изменили свои значки на другие условные. Теперь ловят и хватают и тех, у кого в табачном мешке находят медное кольцо. При допросах инсургенты объявляют, что их в Пекине множество, где они необходимы на ту пору, когда около Пекина будут все инсургенты, что смерти они не боятся, ибо за это семейства их будут облагодетельствованы навсегда. По всей вероятности, от пекинских инсургентов разнесен слух, что 23—24 ночью в 2 часа была комета на юго-востоке в виде большого пятна. Тоже толкуют, что одного инсургента как ни резали, отрубали голову, но не шла кровь, и он был жив и здоров, отсюда Гао вывел заключение, что это та же секта Байляньцзяо. Касательно крестоносцев на голове, теперь порешили, что это значок секты гуансийских даосы по имени Хоцзяодао.

25 ноября.

«Цзинбао». Указ о составлении милиции в Пекине, тоже по десяткам семейств, [десяток] будет составлять 1 участок с 1 старшиною. Гао боится, что его сделают старшиною, когда нет человеческих средств наблюдать и за одним соседом не только что за 10-ю. То Мин-га за болезнью от раны получил отставку. Доклад от Гуй Ляна о бывшем взятии Цанчжоу инсургентами, истреблении там местных начальств, присутственных мест и храма татар Либайсы...

26 ноября.

...«Цзинбао». Указ к Сэн-ван Э, что неутолимое усердие его в заботах о защите Чжилийской губернии от инсургентов, усердие, усиливающееся по мере тяжести [189] обязанности той, вынуждает императора благодарить его, князя, и все его воинство. В избытке чувств посылает он князю меховую шапку, снятую с его головы, таковую же желтую магуацзы и нефритовую бияньхор 154. Длиннейший и интереснейший по [416] своей новости для настоящей династии доклад от цзошилан Синбу касательно введения пошлины холстом, материями и зерном при полном уничтожении сбора деньгами. Полагая, что куски холста и материй могут быть ходячею ценностью. Доклад длинен, но ежели найдется время, переведу его целиком. Император киноварью отметил на докладе следующую резолюцию: «Такой-то, озабочиваясь нуждою государства, приложил свое усердие в составлении сего проекта, по новости сего нельзя тотчас порешить, годен он или нет, потому передается на обсуждение комиссии ванов и дажэней»...

27 ноября.

[421] ...«Цзинбао». Ван И-дэ доносит на успехи инсургентов, непослушание некоторых офицеров и об убитых чиновниках в Фуцзяне в Сянъю и других местах...

...Толки... Говорят, что в числе привезенных из Тунчжоу 5 инсургентов было два чиновника настоящего правительства. Им сняты головы. О Тяньцзине ни слова, а доклады теперь хлопочут лишь о средствах приобрести казну, а об инсургентах речи редки. Недалеко от Пекина схвачены телеги с 500 бараньих тулупов. Купец сознался, что вез к инсургентам в Тяньцзинь по заказу их в Пекине...

28 ноября.

[427] ...«Цзинбао». Схвачено 2 инсургента; компания делателей больших чохов. Доклад от Шэн Бао о сражениях 24 и 25 числа, причем оба раза инсургентов убито с лишком по 200 человек, сожжено множество цзянов 155 их деревянных батарей около Цзинхай и Дулу. Доклад о подписавшихся в Шаньси с 3 [по] 10 луну. Пожертвованные суммы 320 000 лан серебра, а собрано [190] пока 10 ваней, остановка в сборе произошла от панического страха жителей при занятии некоторых городов инсургентами в 9-й луне...

29 ноября.

[431] ...«Цзинбао». Длинный манифест императора по поводу старого доклада о том, что жители Шаньси готовы ныне выплатить будущего года посильную подать, а в следующем году за последующий год и т. д., пока не окончатся смуты в государстве, после чего 1 год с них подать не собирать бы, и притом с тем условием готовы выплатить, ежели сбор будет честный, без всяких надбавок по воле сборщиков. Император отвечает, что это дело он дал на обсуждение министрам, кои упрашивают его решиться на то, притом принимая во внимание, что и Шэньси и Сычуань тоже могут приготовить таковые сборы, так как они не были разоряемы инсургентами, а деятельностью своею богаты серебром, то император с удовольствием принимает это от 3 губерний, и это дает средство широко действовать против врагов.

«На инсургентов в продолжение 3 лет истрачено уже 40 000 000 лан серебра, кроме того, сколько бед наделали убийством честных граждан, разорением полей. Я, император, [432] дни и ночи неспокоен, не имею никакого аппетита и лишь утешаю себя в скорби частыми посещениями кумирен. Все желание мое доставить счастье и спокойствие своим подданным, кои моею династией более 200 лет пользовались этим при таких императорах, как Шуньчжи, Канси, Цяньлун и прочие, упрочившие славу монархии. Этим сбором будут все средства истребить врага и вновь осчастливить пострадавшие губернии.

А дабы сборы не были взяточнические, проделки коих мне известны, я учреждаю новое постановление, что всякого уличенного при сем в мошенничестве судить военным судом, при оказавшемся лихоимстве снимать голову. А губернаторы обязаны лично следить завеем, иначе тоже подвергнутся строжайшей ответственности. Этот манифест вырезать на доске, напечатать на желтой бумаге и разослать по всей империи, не минуя и мелких деревень, дабы каждый знал о нем. Быть по сему». [191]

30 ноября.

«Цзинбао». Напрасно и писать о том, что поймано несколько инсургентов, это теперь в ordre du jour 156, и[х] каждый день казнят...

1 декабря.

[437] ...«Цзинбао». Указ об усерднейшем наборе милиции во всех губерниях, есть ли там инсургенты или нет, все равно, предписывая губернаторам поощрять к сему всех чиновников и честной народ, прибавляя (император), «за успешные сборы милиции я награждаю, а щедрости моих наград нет предела». Указ этот написан вследствие доклада, что тунчжи 157 в одном из округов Шаньси собрал милицию в 4 тысячи с лишком человек, много поймал негодяев и, кроме того, действия его вспомоществований не ограничиваются одною Шаньси, он же пожертвовал 10 000 мешков (пустых, для нагрузки риса и прочего) при осаде Хуайцинфу. Император пожаловал ему хуалин и кандидатство в чжифу...

2 декабря.

[442] ...Указы: Ван И-дэ доносит, что вступившие из Цзянси в Хунань инсургенты, занявши 2 уезда, теперь почти изгнаны из предела Хунани храбрыми действиями военных и гражданских чиновников, воинов и милиции. В одном из уездов инсургенты хотя и не входили, чжисянь сжег свой ямэнь. Он разжалован и предан строжайшему суду...

...Толки. Дело о налоге на пекинские дома уже положительно решенное, хотя нет еще объявления проекта Хубу и указа. С цзяна 158 будет браться 200 чохов. Побору подлежат как без исключения все частные дома, так и фу и присутственные места. Исключаются из побора все кумирни и нежилые дома. Те цзяны в кумирнях, кои отдаются в наем, подлежат сбору. Каждый домовладелец обязан составить описи своих цзянов, занятых и пустых, и наклеить их на своих воротах. Это возобновлять к 1 числу каждого месяца. По сей описи: [192] прежде свидетельствуют пинэршан лаоэ 159 с депутатом из Хубу, а после освидетельствования дажэни сюньфан. Каждый месяц должен быть сбор без недоимок, где не платят, то обязан дополнить своею суммою квартальный, которому предоставлено ближайшим образом ведаться с жителями своего квартала.

Гао получил сведение от шубэна 160 Бинбу, что прислано 3 доклада от Шэн Бао. Содержание их то, что инсургенты убежали из Цзинхая (куда убежали, пока неизвестно, но вероятно, что вперед, к Пекину). При сем одержал Шэн Бао большое сражение, передовой отряд его, выступивший в числе 200 человек, был наповал изрублен инсургентами, а следующие отряды силою и многочисленностью вынудили инсургентов к бегству. Верно то, что вчера возвратилось до 150 человек цижэней бедствующих, а откуда — неизвестно...

3 декабря.

[447]... Указ. Доклады от Шэн Бао, что с 27 по 29-й дни 10 луны были беспрестанные сражения с инсургентами, причем он, Да Хун-га, Шан Лин и Си Лин-га убили инсургентов каждый по 3—4 сотни, очистили Дулу и Цзинхай от инсургентов; они убежали (куда, не сказано ни слова). Император объявляет необыкновенную радость, говоря, что Шэн Бао уже многократно показал свое мужество, доведя инсургентов до горчайшего состояния, теперь приказывает, чтобы и всякие слухи об инсургентах уничтожить (снять с лица земли) схвачением атамана живым для доставления в Пекин, для исполнения над ним строжайшей казни. Ежели Шэн Бао сумеет исполнить этот приказ, то он будет награжден высшими почестями (дворянского достоинства) и все соучастники его будут награждены. Ежели же продолжительно будет его неуспех, то будет наказан жестоко. Затем оплакивает убитых чиновников.

[448] Из указа этого не видно, каким образом инсургенты убежали из Дулу и Цзинхая. Убитыми показано с лишком 1300 человек. Положим, что это число верно, все же остальные-то где, не предположить же инсургентов менее 20-ти тысяч. Убитых капля, а, может быть, [193] прорвавшихся на север целое море. Жестоко будет без лица 161 Шэн Бао, ежели доклад его написан под страхом скрыть бегство вперед инсургентов. В Нэйгэ 2 дня не решались объявить императорские указы, ожидая более положительных сведений об инсургентах. А император, по-видимому, всему верит. Пока верно то, что инсургенты оставили 2 уезда, а где они, об этом узнаем скоро...

4 декабря.

[451]... «Цзинбао». Указ. «Я всегда слышал, что жители Тяньцзиня мужественны, получив ныне доклад от тяньцзиньского начальства, что 28 числа 10 луны инсургенты убежали к пределам Тяньцзиня, а великое войско еще не догнало их, то предписываю, чтобы местное начальство собрало милицию и противостало врагу в ожидании, когда придет Шэн Бао, коему предписано окружить врага со всех сторон и истребить окончательно. Кто из милиции [452] изъявит готовность вступить в отряды Шэн Бао, то каждый будет мною награжден, об отличившихся Шэн Бао будет делать особые представления поименно».

Я не понимаю хорошенько сего указа, в нем 2 смысла, и то можно понимать, будто это дело второе, 28 числа 9 луны, а легче понять, что теперь инсургенты окружили Тяньцзинь. Вероятно, в завтрашней газете пояснится эта задача. Ежели написано действительно не ясно, то для того, чтобы в Пекине публика не очень бы забушевала.

Из Хубэя доклад о нескольких сражениях. Из него видно, что инсургенты там весьма сильны.

Предполагают, чтобы запасы хлеба и денег из Шэчан и Ичан употребить для военного продовольствия. Назначено это порешить в Хубу. Всем известно, что это лишь бумажное имущество, в действительности нет таковых магазинов.

Гуй Лян доносит, что схвачен беглый хэшэн, живший в Баодинфу, для разведывания хода дел для инсургентов. Он четвертован (линчи), а голова вывешена на рынке.

Шэн Бао доносит, что при затруднительном положении добытая продовольствия по пути в местах, [194] разоренных инсургентами, он получил вспомоществование от 2 лаосиров 162, всего 5000 лан...

5 декабря.

...Указы. Сян Жун доносит о продолжительной стычке с инсургентами. Указ весьма длинен, особого же дела важности не видно. Резолюция та, что теперь инсургенты весьма слабы и потому следует их преследовать на окончательное истребление. Из смысла доклада можно заключить, что эта масса инсургентов на судах встречена Сян Жуном на перепутье их, а они, собственно, идут к Императорскому каналу в Тяньцзинь.

Доклад от министра о сборе податей за будущий год в сем году и сколько можно поспешнее с Шаньси, Шэньси и Сычуани. С Шаньси в год податей с лишком 3 060 500 [лан], с Сычуани — 660 000. Предлагаются условия и распорядки сбора и прочее.

6 декабря.

Доклад с прошением гэчжи 163 за потерю Дэнчжоу и прочее. По всему видно, что инсургенты подвигаются отрядами на север. Смешно читать, как это будет и с Дэнчжоу, что храбростью войска, при необыкновенной распорядительности такого-то цзунбина, инсургенты вполне изгнаны из такого-то уезда, за что император снова жалует разжалованного цзунбина, а вслед за тем является доклад, что инсургенты заняли следующий уезд той же или соседственной губернии. Опять гэчжи янь на бань 164 и прочее.

[453] Пункт в Дулу тем замечателен, что эта пристань Императорского канала в магазинах своих заключала все тяньцзиньские хлебные запасы, и инсургенты теперь запаслись рисом на месяца два. Местность его образует полуостров, и тем более она служит непреступным пунктом, что в распоряжении Шэн Бао нет ни одного судна. По-видимому, смысл указа 4 декабря тот, что инсургенты окружили Тяньцзинь, оставшись и в Дулу и в Цзинхае, по крайней мере такие слухи [195] ходят между уличными политиками. Те же толкуют, что послание к тяньцзиньскому народу было последним опытом расположить народ к маньчжурам. Цижэни теперь грабят все окрестности Дулу уже не по охоте, а из голодной необходимости. У Шэн Бао деньги теперь, считаются не слитками серебра, а чохами. Богат он ассигнациями, но народ на них не падок. Говорят, что инсургенты в Дулу тешатся театральными представлениями, так они спокойны от бупасы 165 Шэн Бао…

7 декабря.

[456] ...«Цзинбао». Указ по докладу цзунбина Аньхой, что инсургенты заняли Шучэн (Аньхой), и император, сличая числа дня — инсургенты вступили 29 числа 10 луны, а цзунбин Син Ли уехал из города ранее, — император объявляет, что он, цзунбин, и до сего уже разжалованный, шутит всеми горькими заботами его и трус до чрезвычайности. Потому предписывает тиду тотчас же по получении сего указа казнить цзунбина. Ван И-дэ доносит, что Сямэнь в Фуцзяне освобожден от инсургентов храбростью великого войска.

Доклад о выпуске на 1 000 000 лан серебра ассигнаций, а ассигнаций на медь тоже 1 000 000, говоря, что это будет в настоящем положении дел прибыль для правительства без всякого убытка для народа. Буде кто, из купцов будет отказываться от приема сих ассигнаций, то для них наложить особый штраф. Ассигнации, эти ввести во всей империи. Император своим чжупи 166 передал этот доклад на рассмотрение в Хубу...

8 декабря.

[458] ...«Цзинбао». Манифест императора, коим объявляет народу, чтобы он «действовал заодно с войском, против общего (NB) врага — инсургентов, и тот из среды жителей Поднебесной, кто схватит главного предводителя инсургентов, будет высоко награжден. Награда эта даже может обещать дворянское потомственное право (графство), притом принадлежащее к сему счастливому село тоже будет награждено особыми правами, вся губерния его будет на год освобождена от всяких [196] повинностей. Итак, заслуга 1 лица даст счастие всему селу, заслуга одного села — своему уезду, заслуга уезда — всей губернии. Я слышал, что в устах народа повторяются слова, что войско мое бессильно, [459] нет, оно сильно, ежели дух народа будет силен, ежели милиция будет ему дружно содействовать. Силу нашего войска мы многократно доказывали 2 столетия с лишком при царствовании знаменитых предков наших, кои доставили Поднебесной силу, могущество, славу, спокойствие. Обещанная мною награда будет неотъемлемою собственностью удостоившегося, а кто лживо примет ее на себя за другого, тому будет казнь. Да объявят этот манифест по всей Поднебесной. Быть по сему». По-видимому, весьма неполитичное дело напоминать беспрестанно, что династия существует 200 с лишком лет при укоренившемся многовековом убеждении китайцев, что каждая династия в Китае существует 200 лет. Что касается до пышных слов «сила, могущество, спокойствие, слава», то 200 лет все, действительно, это есть, но не для народа, а для пышных речей в указах и докладах. Собственно же 200 лет Китай томится в бессилии, бедности, летаргическом страхе разорения в каждом семействе, в бесславном лице каждого сословия без различия, подавляемого взятками, ложью, ханжеством — и все под тщеславными шелковыми занавесями и халатами. Славна Цинской династии литература, но еще сомнительно, кому Китай обязан в этом деле, и последние 10-ки лет Минской династии от сего не отставали. Не содействовал ли сему возбужденный энтузиазм первых католических миссионеров? Дацинская династия до Даогуна много сделала для китайской литературы, но наводнила ее не китайским, а европейским. Только гений Канси мог поддержать с честью это направление, только подобные ему правители сделали бы этим новым созданием учености славу для Китая. Но таковых императоров после не было, и вышло то, что теперь полузабыта китайская ученость, и вовсе не понятна европейская ученость, книги пылятся в библиотеках и книжных лавках, а в устах так называемых ученых только и слышны цзины с пояснениями Чжу Си 167, светский же ученый бредит ученостью и из [197] цзехай 168, не понимая, что он говорит, слушающий вторит ему ответы тем же цзехай. Манифест этого много подает повода думать, что император или, вернее, министры его все худу 169, потеряли все источники правительственных средств разде[460]латься с инсургентами. Одна надежда на народ, народ двести лет угнетаемый и угнетаемый теперь в барыш маньчжуров. В состоянии ли он помочь при нравственном и физическом своем состоянии?

9 декабря.

Газета без интереса. О Тяньцзине нет и помина...

10 декабря.

...Доклад при указе, что инсургенты разоряют некоторые уезды в Гуандуне, много убито местных начальников...

[461] ...Толки. Говорят, что составляют пекинскую милицию. В каждом семействе должно быть по 2 человека милиции, у каждого должно быть по крайней мере хотя по дубине. Кроме того, в каждом семействе должно быть ведро с водою на случай пожаров...

11 декабря.

[464] ...«Цзинбао». Шэн Бао доносит поименно об убитых офицерах. По докладу же Шэн Бао, что чжилийский босы 170 Чжан Ци-ци пришел со своим отрядом, император прощает определенное ему наказание, какое вследствие доклада Гуй Ляна было определено, «ссылка в Или». Но, в то же время, грозит, ежели он оставит свой пост, то наказание ему будет казнь.

 

Сюньфу Ли Жуй-чжэн доставил длинный доклад о потере Аньхой, прося себе сильного наказания, но и не гадает того, что послана ему казнь. Читал его доклад, право не видно, чтобы он был виновнее Шэн Бао, так же потерял он Аньхой, как Шэн Бао потерял и все пройденные им города в Шаньси и Чжили. Но Ли Жуй-чжэн написал правду, что убито его солдат с лишком 200 человек и т. п. Надо заметить, что в настоящих обстоятельствах важные правительственные лица в [198] губерниях даже ищут случая, чтобы их вызвали в Пекин для какого-либо строжайшего над ними следствия в Синбу, ибо в губерниях ежеминутно каждый из них ждет себе ножа инсургентов, а в Пекине, конечно, они будут помилованы от казни, по примеру Сай Шан-га. Определение неминуемой казни Ли Жуй-чжэну несколько напугает провинциальное правительство.

Про Лу Ин-гу толкуют, что при приближении инсургентов к Гуйдэфу, он, не смея войти в город для личных распоряжений отражения неприятеля, послал туда свои носилки. В носилках висела его парадная шапка. Носилками сими он думал оморочить городскую публику и гарнизон, заставить их быть храбрыми. Но недалеко от городских ворот носилки были схвачены инсургентами, носильщики убиты, в носилки сел один из командиров инсургентов, надел шапку. У ворот его приняли за Лу Ин-гу, ворота отворили с честью, тогда и вошли инсургенты. А Лу Ин-гу, чтобы снять с себя вину, ложно донес, что городничий предательски отворил ворота, а министрам он подарил огромную сумму. Чтобы все прикрыть, его вызвали в число сюньфан...

13 декабря.

[471] ...«Цзинбао». Указ. Тай Лян доносит об отражении инсургентов от Шанхая с полным успехом и одержав победу. Император отвечает, что на сей раз действительно отличное действие войска, но замечает, чтобы не быть каждое мгновение врасплох.

Да, ежели инсургенты осаждают Шанхай и намереваются занять его, то европейское [население] им нисколько не мешает, а Цзянси вся в руках инсургентов...

14 декабря.

[474] Указ с многочисленными наградами милиции Тяньцзиня за то, что в 9 луне она не допустила инсургентов вторгнуться в пределы Тяньцзиня. При сем 42 человека, до того содержащихся в тяньцзиньской тюрьме, а потом вступивших в милицию, прощаются в своих преступлениях. Всем обещается большая награда при мирном времени. (Упоминание здесь о 42 человеках, заключенных в тюрьме, несколько подтверждает давнишний слух, что один из заключенных открыл заговор своих тюремных собратьев.)... [199]

16 декабря.

[476] «Цзинбао». Указы. Шэн Бао доносит о поражении инсургентов до такой степени, что надо предполагать, что скоро инсургенты вовсе пропадут (это его слова: цзи тумэ 171). При обыкновенных терминах такого рода докладов он пишет, что смято и убито более 100 человек инсургентов, орудий и платья отнято множество, инсургенты теперь в жалком оцепенении. Все это происходило у тех же Дулу и Цзинхай. Замечательны последние слова доклада: «К концу нашего сражения подъехал и провиант наш и порох». Как слышно, нужда там необыкновенная в этом продовольствии. В резолюции император отвечает, что доклад этот необыкновенно радует его, радует его тем более, что теперь уже ясно, что любезный народ его «скоро будет спокойно спать ночи, а ежели им спокойно, то и я вполне успокоюсь, не так как теперь, когда не знаю сна и аппетита». Предлагает Шэн Бао не плошать. Си Жуй-чжэн предлагает, чтобы за пожертвование определенной суммы давать звание цзюжэнь 172. Император отказал в этом проекте, говоря, что он награждает за пожертвование согласно 173 своей воле, а не руководствуясь уставными рамками.

Ци Шань доносит о нескольких сражениях при Янчжоу и Хучжоу, убито тысячами, главных предводителей взято десятками, орудий отнято бесчисленное множество. Император в резолюции отвечает, что он предлагает Ци Шаню, чтобы доносы были об успешных сражениях, а всякие стычки не должны считаться победами.

Эта резолюция весьма метка. Итак, сам император согласился, что доклады всегда преувеличены, ибо иначе он не назвал бы байчжань 174 такое сражение, где пало тысячи инсургентов. Теперь Ци Шань вполне сконфужен. Чрез месяц будет год как Ци Шань стоит у стен Янчжоу, инсургенты дурачат его на все манеры.

Шэн Бао докладывает, что 27 числа 10 луны при сражении погибло 80 человек цижэней. Когда они [200] подступили к воротам, то инсургенты закидали их известью, почти ослепленные, идя вперед, цижэни попадали в прорубь воды 175. Просит себе и князю Сэну, которого показания совершенно согласны с его, наказания. Далее он прибавляет: «Я с горькими слезами узнал об этом несчастии и распорядился положить всех прилично в гроб». Император указом прощает князя Сэна и Шэн Бао.

Ван Мао-ин докладывает, что в Аньхой повсюду инсургенты, для истребления их есть войско и милиция, но недостаток в денежных средствах, потому просит снабдить ту губернию монетою и ассигнациями...

[477] ...Толкуют, что инсургенты, коих хватают в Пекине и других местах и режут, потому клейменные, что получили [478] эти знаки, как негодяи в лагерях инсургентов. Это, разумеется, далеко неверно...

17 декабря.

[481] ...Я читал о сражении при Шанхае, понял плохо замаскированные речи. На поверку выходит, что Шанхай давно в руках инсургентов, а маньчжуры пытались отбить его. Значит, европейцы в Шанхае не тужат, конечно, их предместье в совершенном спокойствии...

19 декабря.

[485] ...«Цзинбао». Указ с выговором представившему доклад Чжуан Цин-вану о том, чтобы объявить принятие пожертвования сумм из внешних государств. Император отвечает: «Мое государство дает милости внешним государствам подарками и помощью. Монголы изъявили желание войском своим воспомоществовать при настоящих смутах, то для них я увеличил еще милостивую щедрость (какая? подарки баранов!), но можно ли предполагать, чтобы я обратился к ним за пожертвованиями. Князь представил доклад фальшивый (ложный), не зная основы нашего государства!»...

21 декабря.

[493] ...«Цзинбао». Указ по докладу об обстоятельствах взятия инсургентами Аньхоя. Лу Сань-цзи при вторжении инсургентов удавился. За это особым указом [201] император награждает его в звание шаншу 176 и сына его награждает 3 тысячами лан серебра, для приличных похорон отца. Сын обязывается тотчас же ехать в Аньхой и взять тело своего отца (удавленника, да как и попасть в город, когда там не жалуют инсургентов 177). Все виновные чиновники при входе в Аньхой инсургентов отданы под суд, а цзунбин Хэн Син согласно бывшему указу казнен. (Я ошибочно тогда назвал вместо Хэн Сина, имя Лю Жуй-чжэна, Лю Жуй-чжэн донес на него.) Бао Лин доносит о безденежье войска при Шанхае, отчего они терпят холод и голод и потому нехрабры. Приказано позаимствовать из казны Шанхая впредь до доставки (и доставка ненадежна, и в Шанхае денег для него нет, ибо там хозяйничают инсургенты).

Шэн Бао с князем Сэном опять докладывают о бывшем случае 27 числа 10 луны погибели цижэней в проруби. На сей раз понятно сказано, что при противном большом ветре брошена была известь инсургентами, конечно, немудрено ей лететь в глаза...

[494]... Толки... Уже несколько дней носятся слухи, что Сэн-ван Э в больших хлопотах, ибо его монголы большой частью передались инсургентам. Монголы считают: там лучше, где лучше кормят, а Сэн-ван Э и рад бы кормить, да нечем. То же толкуют за положительное, что все хэйлунцзянцы передались инсургентам. Вчера разнесся слух, что инсургенты осадили Дунлин. Это было бы горчайшее происшествие для настоящей династии. Так или нет, но сегодня, верно, отправляются цижэни, за малостью оруженосцев идут со стрелами, назначено с каждого знамени по 30 человек, итого 400 человек, но отправляется 1200 человек. Что-то делается на нашей пространной долине. По сие время нет еще слухов, ни официальных известий, как велик был сбор с домов....

22 декабря.

[495] ...«Цзинбао». Представлением Шэн Бао об отличившихся при сражении в Дулу и в Цзинхае император наградил до 80 человек хуалин, кандидатством на повышение в должности и чинами. И Цзы Сы повышен, хотя все же при 6 классе с белым матовым шариком... [202]

...Толки. Слухи о монголах и амурцах, передававшихся инсургентам, более подтверждаются. То же о занятии инсургентами уездов близ Дунлин...

23 декабря.

[499] ...«Цзинбао». Чжу Цин докладывает, что в «военно-походных провиантах огромное несообразие. Главные командиры получают карманных денег по 600 лан в месяц каждый. Старшие начальники (шафу) не менее — 200—300 лан в месяц каждый. Младшие офицеры — около 50 лан. А войску часто недостает денег на содержание, оно голодает и зябнет. Но после сего можно ли ожидать энергии от войска и преданности к начальникам? Я думаю, что ежели и бывают такие случаи, что невольно войско голодает, то должны вместе голодать и начальники, зябнет войско, то пусть зябнут и начальники, дабы сладкое и горькое вкушали вместе. Притом у каждого главного и младших начальников по множеству слуг, кои числятся будто милиция, и на них тоже идет большое содержание. При нынешнем безденежьи, когда император принимает и те средства к приобретению денег, кои в другое время он бы откинул (намек на сбор с квартир), нельзя не обратить внимания на указанные мною большие расходы, почему прошу издать повеление, чтобы управляющий раздачей порционных денег не убавлял бы от войска солдат, а чиновникам давал бы определенные суммы, именно главнокомандующим 100 лан в месяц и т. д. менее и менее, но не ниже 40 лан (младшим офицерам), писарям и прочим не более 10 лан. Всем офицерам, кои разжалованы с оставлением при должности, вовсе не давать порционных денег, этим они почувствуют более и свою вину и, желая скорее получить содержание, тем скорее будут искать средств отличиться. Управляющий сим чтобы вел подробные книги, когда, кому и сколько он выдал, и представлял бы эти книги в контроль в Хубу чрез каждые 3 месяца. При этих мерах никто из офицеров не посмеет требовать лишних денег, а тем самым средства казны многим выиграют. Я сам был в походах и лично уверился в том, что доношу императору».

Толки. Не слышно, как получают жалованье у Шэн Бао, а в Шанхае и около Дунлина внутренние гарнизоны не получали жалованье за 9 и 10 луны, а за 11 луну [203] дано половина жалованья, то есть по 1 лане, с обещанием, что при всеобщей тишине в Китае будет доплачено. Но солдату все же есть нечего, потому толпами перебегают к инсургентам...

24 декабря.

[501] ...«Цзинбао» и толки. Указ по докладу Ци Шаня о нескольких сражениях при Янчжоу, с 11 числа 11 луны убито мэйю шур 178. Императора резолюция, что при таковых успехах, он надеется, что Ци Шань скоро вовсе истребит тамошних инсургентов. (Из доклада можно заключить, что в Цзянси как главном пункте инсургентов количество их все более усиливается. Ци Шаню скоро не сдобровать, он да и Сян Жун таинственный ожидают ту же участь. Они, конечно, будут окружены и окончательно разбиты, у них остались горсти войск небольшие.)...

25 декабря.

[505] …«Цзинбао». Указ по докладу сюньфу Аньхоя Цзян Чжун-юаня, что 12 числа 11 луны инсургенты в огромном количестве окружили Лучжоу. Цзян Чжун-юань, услыхав, что инсургенты приступают к этому городу, поспешно туда приехал, сделал все распоряжения для отражения, запер все ворота.

12 числа инсургенты окружили весь город, лезли на стены на веревочных лестницах, делали подкопы под стены. Повсюду их отражали с большим уроном, что продолжается и по сие время — 15 число. Резолюция императора: «Цзян Чжун-юань и при слабости своего здоровья умеет отразить врага, в распоряжениях его превосходных видно единодушие с войском, он уже несколько лет участвует в военных действиях, и всегда на его стороне успех». Другой доклад, его же, о наградах [506] за храбрость. 3-й доклад о том, что чиновник, виновный при потере Аньхой и содержавшийся в остроге в Лучжоу до будущей осени как назначенный на казнь, выпущен волею Цзян Чжун-юаня. Нуждаясь в командирах, император дарует ему свободу, грозя, что ежели еще он будет виновен в трусости, то последует неминуемая казнь... [204]

27 декабря.

[508] ...Толки. Распространился со вчерашнего вечера слух, что у Шэн Бао что-то случилось неладное, что у него отбиты 4 пушки, а их всего-то, кажется, 6, и убито множество войска, что Шэн Бао разжалован, а Да Хун-га и разжалован и имение конфисковано. [509] Слухи эти ходят между всеми, но в большую тихомолку, боясь надзора сюньфан. По этому случаю я лишь слушаю рассказы, когда говорится не мне, а 3-му лицу, а сам стараюсь не входить в расспросы. Действительно много вероятия возможности, что дело приходит к концу, я тут вполне лицо лишнее. Уныние в рассказчиках особое незаметно...

28 декабря.

[511] «Цзинбао». В Гунминчао объявлено, что имение Да Хун-га оконфисковано. Далее посмотрим на указ: «Шэн Бао доносит, что войско его, напав на, инсургентов, прежде одержало большую победу, а затем ошибочное отступление нашего войска было причиною смерти важных офицеров. Донос в следующем: 11-й луны 23 числа Шэн Бао, предводительствуя войском, напал при Сихэ с большою силою и с храбростью. Инсургенты разделились по отрядам, на них кинулись наши войска и убили инсургентов более 100 человек. Инсургенты отступили, потом опять выступили во множестве. Войска опять разделили их на отряды, бросились на них, Тун Цзянь (это имя начальника артиллерии) пустил пальбу из пушек, чжисянь Тяньцзиня Се Цзы-чжэн и чжифу Тяньцзиня Чжу Чжэн, предводительствуя милицией, бросились на врагов, отняли желтое знамя, Тун Цзянь, видя, что инсургентов выступает еще больший отряд, бросился в передовой их отряд (уже действующий), инсургенты его окружили, и он был в большой опасности. (NB. Тут надо заметить, что ежели Тун Цзянь бросился, то почему не подразумевать, что он бросился со всей своей артиллерией, а как китайскую артиллерию подвинуть весьма тяжело, то понятно, ежели прочесть в обратном смысле: ”инсургенты бросились на артиллерию и окружили ее, и артиллерия была в опасности”.) [205]

Тогда Се Цзы-чжзн бросился с милицией на эту толпу инсургентов, чтобы спасти Тун Цзяня, побили множество инсургентов, но оба они Тун Цзянь и Се Цзы-[чжэн] подверглись одной участи — убиты. (NB. Вообще доклад толкует лишь об этом несчастии, а о прочем умалчивает или вернее Нэйгэ или Цзюньцзичу выкроили доклад по-своему. А почему не верить слухам, когда наполовину они оправданы и докладом. Толкуют, что отбита артиллерия и убито множество милиции и инсургентов, из доклада все это видно, будто через призму. Инсургенты напали на артиллерию, ее хотели спасти, и все за то перерезаны, а артиллерия осталась трофеем инсургентов. Посмотрим, что говорит далее доклад.) Чжифу Чжу Чжэн тоже ранен. А Да Хун-га командуемым своим отрядом с северной стороны прежде заставил инсургентов отступить. Инсургенты опять выступили во множестве, подошли к отряду Дэлэкэсэлина, который со своей кавалерией бросился на них. Шэн Бао еще до сего с северной стороны разбил инсургентов, убив кавалеристов, начальников инсургентов, 4—5 человек, длинноволосых 30—40 человек, инсургенты обратились в бегство, но за неимением суден, им некуда было деться, тогда мы пустили пальбу и сжали их с южной 179 и северной стороны. Но на сей раз с южной стороны учинена была ошибка, ибо Да Хун-га, сделав с сей стороны на инсургентов напор, потом отступил». Резолюция императора: «Шэн Бао главнокомандующий всех войск, то почему допустил, что Да Хун-га [512] поступил своевольно, а не по команде Шэн Бао? Обыкновенно Да Хун-га всеми считается храбрым генералом и с инсургентами видится уже не в первый раз, то что за причина его отступления. (NB. Храбрый по его действию с англичанами на острове Формоза, знакомый с инсургентами в бытность его при Сай Шан-га, когда они с каждым днем отступали в Гуанси.) Дэлэкэсэлин, хотя занимает столь важный пост, а не мог сделать отпор инсургентам. Действительно, нельзя не взять за это ответственность. Повелеваем: Шэн Бао и Дэлэкэсэлина разжаловать на 4 степени, оставить при тех же должностях и лишить хуалин. Да Хун-га дерется с инсургентами не [206] в первый раз, неужели же он не мог изучить тактики инсургентов, и сначала [действовал] храбро, а потом [допустил] ошибочное отступление, [что] весьма меня оскорбляет, его разжалуем, но быть [ему] при Шэн Бао, для выкупа храбростью своей вины, с приказом, что ежели еще преступит распоряжения Шэн Бао, то будет казнен в лагере же. Этого же разжалованного генерала повелеваем опечатать все имущество, но пока не конфисковать, буде ежели он еще отличится, то не будет и конфискации. Тун Цзянь 180, мужеством своим потерявший свою жизнь, жалуется на 2 степени, прах его дозволяется ввезти в столицу со всеми подобающими почестями, он именуется в звание цзянцзюнь (а был фудутуном), как не оставил сыновей, то представляется его семье избрать ему наследника». Прах храброго Се Цзы-чжана дозволяется доставить на его родину в Сычуань и тоже сделана приличная награда. Чжифу Чжу Чжэн награждается хуалин...

30 декабря.

[521] Указ по докладу о грабителях в Чаннинсяне в Хунани. Длинно описываются воинские подвиги начальников и войска, но в резолюции император все же разжаловал нескольких офицеров: теперь и он не верит пышным словам даху шэнчжань 181.

31 декабря.

[525] Указ. Шэн Бао доносит о сражении, причем упоминаются те же Цзинхай и Дулу, почему надо заключить, что уже месяц как неприятельские обе стороны не подвигаются ни на шаг. На сей раз доложено, что убитых инсургентов было до 300 человек, ни слова о привычной речи: [отнято] «множество» орудий, а пышны слова, что действовали монголы и хэйлунцзянское войско. (Сильно мне не верится искренности этого доклада, а указ этот для того, чтобы помазать по губам пекинскую публику, которая вполне упала духом, со дня на день ожидая вестей о близости инсургентов, и толкуют, что монголы и амурцы давно передались инсургентам. Толкуют и то, что опять Чанпинчжоу посещен [207] отрядом инсургентов. Но к чести полиции пекинской, которая истребляет пекинских возмутителей казнию, или же по природной скромности... 182 китайца толковать и роптать на настоящее горько не осмеливаются во всеуслышание. Даже при бдении полиции купцы волею или неволею принимают ассигнации, но не на серебро, а ассигнации на медь.)...

Шэн Бао доносит, что вследствие летних дождей Чжилийская губерния теперь страдает многоместно от голода и это причиною многоместных беспорядков. Так в Чэндэфу преступники вышли из тюрьмы и убили тюремного смотрителя. (Это значит, что там был народный бунт.) В окрестностях Тунчжоу множество грабежей от ватаги бродяг. Приказывается усилить надзор во всех воротах столицы и блюсти за бдительностью местных полицейских начальников в столице, буде они окажутся недеятельными, то им будет немедленное наказание 183.

Государственная библиотеки СССР имени В. И. Ленина, Рукописный отдел, фонд 273, шифр 2876, стр. 21—525.

Комментарии

110. кушать.

111. лживый (доклад).

112. ополчении (милиция).

113. главаря повстанцев.

114. От командира войск белого знамени.

115. В подлиннике пропуск.

116. писцами и приказными (служащие ямэня).

117. капуста.

118. корм для скота.

119. тележках.

120. дружески.

121. ноша, здесь: коромысло с ведрами.

122. Так в подлиннике.

123. солдата китайских частей в маньчжурской армии.

124. Не могут.

125. Глубокоуважаемый (обращение).

126. Ничего подобного.

127. Правильно!

128. бесстрашное отношение к смерти.

129. ложным.

130. На полях сноска: «Гао высадили, и он пробежался пешком 7 ли. Как не вспотеть».

131. В Китае все церемонии пошли прахом!

132. Великую Цинскую династию.

133. молитву об уничтожении врагов.

134. военных лагерей.

135. кушали (искаженное от чифань — кушать).

136. овощи.

137. слухов.

138. Т. е. очень храбрый.

139. прием.

140. Здесь: глупая выдумка.

141. съестного.

142. В подлиннике, «одной перою».

143. большим черным халатом.

144. помощник военного губернатора, советник.

145. В подлиннике: «То Хун-га».

146. большой победе.

147. «не пин, — а байчжань». Пинчжань — сражение, в котором победы не добилась ни одна из сторон, байчжань — поражение.

148. В 1850 году.

149. чиновник.

150. Здесь: основная часть армии, главные силы.

151. Так в подлиннике. Очевидно: Цзолин чжэнланци — командир левого крыла синего знамени.

152. очень много.

153. последователей даосизма.

154. табакерку.

155. Счетное слово в китайском языке. Примерно соответствует русскому «комплект», «штука».

156. в порядке дня.

157. заместитель начальника округа.

158. Здесь: комната.

159. квартальный.

160. заместителя начальника канцелярии.

161. Т. е. опозориться.

162. «старых уксусников». — Прозвище жителей провинции Шаньси, данное им за невзыскательность в одежде и пище.

163. снятие с должности.

164. снятие с должности и вынесение строгого наказания.

165. Здесь: храбреца.

166. резолюцией, написанной красной тушью.

167. Чжу Си — философ XII в., основатель неоконфуцианства.

168. Очевидно, подразумеваются многочисленные комментарии других (кроме Чжу Си) комментаторов классических книг.

169. бестолковые.

170. Офицерский чин в маньчжурской армии.

171. будут скоро уничтожены.

172. кандидата (ученая степень).

173. В подлиннике: «не согласно».

174. Здесь: мелкой стычкой.

176. министр.

177. Так в подлиннике.

175. Так в подлиннике.

178. бесчисленное множество.

179. В подлиннике южной написано вместо зачеркнутого северной.

180. В подлиннике: «Дун Цзянь».

181. великая победа.

182. Далее неразборчиво одно слово.

183. В заключительной части дневника среди записей 1854, 1855, 1856 гг. нет сведений о восстании тайпинов.

Текст воспроизведен по изданию: Пекин в дни тайпинского восстания. М. Издательство восточной литературы. 1958

Еще больше интересных материалов на нашем телеграм-канале ⏳Вперед в прошлое | Документы и факты⏳

Главная страница  | Обратная связь
COPYRIGHT © 2008-2024  All Rights Reserved.