ГЛАВА XI

Общее сходство нравов и обычаев разных званий китайцев. — Язык и воспитание. — Трудолюбие и бережливость китайцев. — Должность мандарина нищих. — Характеристический анекдот. — Кантонская полиция. — Проворство и искусство воров. — Ростовщики. — Начало европейской торговли с Китаем. — Запрещения. — Затруднения купцов Хонг

В Китае богатые и бедные, высшего и низшего звания, все соблюдают одни и те же церемонии и обряды; их нравы, обычаи и одежда сходны между собою, исключая различия, естественно происходящего от обладания богатством или от возвышенности звания. Почти все, исключая людей самого низшего класса, даже многие и из сего последнего, умеют читать и писать. Воспитание бедных в некотором отношении в Китае гораздо обыкновеннее, чем в других странах; однако ж, читатель не должен из сего заключать, что китайское воспитание много просвещало ум.

В стране, где прилежный всегда может найти средства жить и где много шинг-шангов, издержки для обучения ребенка нескольким письменным знакам не могут быть значительны или не по силам большой части простого народа. К сему же китайцы вообще понятливы и прилежны и за что раз возьмутся с охотою, тому скоро научатся. Одним словом, они по природе добрый, одаренный способностями народ, который при лучшем правительстве был бы богатым и счастливым. Нельзя, даже и при настоящем правительстве, поживши один месяц в Китае, не удивляться проворству, прилежанию, терпению и умеренности низшего и среднего классов. Китаец, имея несколько пиастров, будет до тех пор работать и стараться, доколе не приобретет столько, чтобы быть навсегда вне нужды. Но между ними также есть много распутных и невоздержанных, хотя по пропорции народонаселения менее, чем в других странах.

Обстоятельства, описанные мною, показывают слабость и недостаток ума в их правительстве, к вящему стыду коего всегда будет относиться и то, что в Китае нет общественных госпиталей или мест для призрения бедных и больных и вообще богоугодных заведений, равномерно и то, что нередко целые толпы нищих от недостатка умирают на улицах!

Никто не имеет права убрать тела сих злосчастных, разве с дозволения мандарина над нищими; посему-то он часто нарочно оставляет перед домами жителей мертвые тела, чтобы вынудить их заплатить ему за дозволение убрать оные.

Однажды нищий подошел к дверям моим и лег от изнеможения и голоду, а когда ему подали несколько денег, то он не имел даже сил привстать, чтоб купить себе пищи. Это случилось около 4 часов, и я приказал слугам своим отнести к нему пищи, но они все решительно отказались, ибо в случае смерти нищего они подпали бы ответственности в участии; к вечеру, однако ж, решились снести ему несколько сарацинского пшена, но это было уже поздно: он уже умер. Наутро я послал за мандарином и, не входя в объяснение, как случилась смерть нищего, предложил ему 10 пиастров (50 рублей), чтоб он приказал убрать от дверей моих мертвое тело. Он тотчас согласился, и дело было слажено. Хозяин дома, узнав о сем, немедленно возвратил мне 10 пиастров с изъявлением благодарности, ибо, сказал он, «если бы я просил мандарина о сем, то, вероятно бы, и тридцатью пиастрами не отделался».

С другой стороны, кантонская полиция весьма строго наблюдает за порядком. Вечером в 8 часов ворота каждой улицы запираются, и каждый прохожий должен запастись фонарем, на коем большими буквами означено имя хозяина дома, в коем он живет. Иначе сторожа у ворот останавливают его и допрашивают, откуда, куда и зачем он идет. Во всякой улице есть еще свой особый сторож, независимо от полиции, который утверждается правительством, но получает содержание от обывателей. Сии-то сторожа стоят у ворот и отворяют и запирают оные. Каждый хозяин дома отвечает за всех живущих в оном, что весьма способствует к сохранению полицейского порядка.

Случалось, что купец, нуждающийся в наличных деньгах, покупал на кредит товар, который тотчас же закладывал с убытком, чтобы достать наличные, и продолжал сию операцию до совершенного разорения. Игроки также закладывают все, что имеют, чтобы отыграться. В странах, где банки не существуют, ростовщики были бы весьма полезны; но следует подчинить их благоразумным правилам, дабы они не могли притеснять нуждающихся и ускорять их гибель. Если заложишь какую-либо вещь у сих ростовщиков, то дается одна только расписка с означением суммы заложенной вещи и срока, не означая имени хозяина залога; так что кто представит сию расписку, тому и залог выдают, не обращая внимания на то, как ему расписка досталась.

Если мы обратим взор на обширность внутренней китайской торговли и на производимую ими с Индо-Китайскими островами, то нельзя не удивляться, что при всех затруднениях, недостатках и поборах она могла достигнуть сей степени. Причиною сему расположение китайцев к трудолюбию, терпению, постоянству и бережливости и великое народонаселение. Правительство китайское полагает, что народ подобен пчелиному улью и что для получения части произведений его можно истребить половину населения и быть уверенным, что в скором времени оно опять пополнится.

Подозрительное, боязливое и слабое правительство с охотою приняло предложение о монополии, посредством коей оно могло всегда иметь строгий надзор за чужестранцами и не допускать их до ссор, неминуемо ведущих к войне; а чтоб иметь сей надзор, оно выбрало для сего торговый город Кантон, в коем живет генерал-губернатор, обладающий всеми средствами наблюдать за торговлею и исправнее собирать пошлину. Кроме сего, правительство наложило на сию монополию ответственность за все поступки иностранцев. Сей компании предоставлено исключительное право вывоза и привоза так, что одни только купцы Хонг могут вывозить некоторые произведения страны сей; впрочем, и фабрикантам фарфора и фаянса дозволено отправлять за границу свои изделия. Компании запрещено вывозить: свинец, медь, железо, олово, цинк, золото, серебро, серу, селитру, соль и порох, на нее наложен также исправный взнос в казну пошлин за вывозимые и привозимые³ на европейских судах товары. Огромный список запрещенных товаров усугубил обманы и лихоимства и сделал контрабанду весьма прибыльным промыслом, столь же безопасным, сколь и честная торговля, особливо если местные начальства задобрены⁴. Полагали, что монополия дает все средства компании Хонг производить торг без соперников, но вышло совершенно противное от бесчестного поведения ее членов: они, будучи небогаты, под видом своих вывозили товары, принадлежащие лавочникам, для получения от них наличных денег на уплату пошлины, которой правительство не требует с них прежде истечения 12-месячного срока. План сей много повредил компании Хонг, ибо иностранцы могут покупать у лавочников товары дешевле, нежели у компании, и вывозить оные через посредство небогатых членов Хонг.

Комментарии:

1. В журнале «East-India Magazine» между прочим напечатано: «Хотя китайцы, с помощью земледелия и обширных своих внутренних сношений, могут почти вовсе обойтись без торговли с иностранцами, но при всем том, чувствуя важность оной, стараются ее поддерживать. Китайское правительство получает сим путем ежегодно 650 000 фунтов стерлингов, не считая в сей сумме сбора кантонского казначейства, который, как говорят, есть самый прибыточный во всем государстве. Из сего явствует, что местное начальство находит свои выгоды в поддержании сих сношений. Также жители Кантона и его окрестностей и весь многочисленный класс народа, занимающийся разведением и приготовлением чая, чувствует благодеяния торговли. Доныне сношения с иностранцами (исключая России) ограничивались одним Кантоном. Но с некоторого времени начали производить, без всякой помехи со стороны правительства, значительную контрабандную торговлю, особенно опием, в лежащей к северо-западу от столицы гавани. Чай хотя разводится и по берегам, но привозится в Кантон большею частию сухим путем, потому что перевозка оного морем запрещена китайцам. Однако, невзирая на сие запрещение, значительное количество чаю привозится морем в Индийский архипелаг и даже в Кантон. Большая часть купцов соглашаются в том, что нигде дела не производятся тайным образом скорее и легче, как в Кантоне. Ост-Индская компания обыкновенно менее сбывает английских мануфактурных изделий, нежели закупает китайских произведений. В Северном Китае особенно покупаются шерстяные изделия. Важнейшие, привозимые из Индии в Китай произведения суть: опий и хлопчатая бумага. Из Китая компания теперь вывозит один только чай, а именно черные сорта оного; зеленые более покупаются американцами. Русские исключены из Кантона, потому что пользуются привилегией сухопутной торговли. Сношения с Китаем французов, шведов, голландцев, датчан и австрийцев очень незначительны. С американцами хорошо обходятся в Китае и отдают преимущество их торговле по причине значительного ввоза пиастров. Зато торговля сия с 1814 года и была прервана только один раз». — Прим. перев.

2. Во II и IV главах первой части сего творения автор, упоминая о председателе компании Хонг Пхан-куэй-куа, уже познакомил читателей с сим смешливым и высшего ума китайцем; посему, может быть, кстати будет сказать здесь несколько слов о разговоре, который он имел с автором перед смертию своею в 1820 году относительно торговли русских с Китаем. Пхан-куэй-куа имел весьма основательные понятия о географическом положении азиатской части нашего отечества, смежной с Китаем, неоднократно в 1805 году изъявлял автору опасения свои насчет могущества и воинственности России и между прочим сказал: «Я весьма страшусь, чтоб северным соседям нашим — уллуссу (так в Кантоне называют русских) не вздумалось покорять и наши области, ибо я слышал, что они уже многие азиатские страны завоевали, и посему их должно остерегаться». Когда же автор вновь, в 1820 году посетил Китай, то нашел, что мысли Пхан-куэй-куа весьма изменились в пользу России, и он при первом свидании спросил его, видел ли он императора Александра. На вопрос сей автор отвечал утвердительно, рассказав ему вкратце о войне 1812 года, о великодушии и истинно благородных действиях Александра Благословенного. Он, выслушав все сие со вниманием, сказал: «Все, что вы теперь говорили, совершенно справедливо, ибо я уже знал и слышал о сем прежде и теперь совершенно переменил мнение свое об императоре Уллуссу (Российском), потому что хотя в его владение и вторгнулся Бонапарт без всякой причины, однако ж он, покорив французов, поступил с ними великодушно, а не как честолюбивый завоеватель, чем приобрел уважение всего света, и даже наше великое правительство возымело более доверенности к его народу». После сего разговор обратился на торговлю в Кяхте и Маймачине; он особенно удивлялся великому расстоянию, по коему перевозили сухим путем чай из Кяхты в Санкт-Петербург; при сем случае автор спросил его: почему бы не допустить русских участвовать в торговле с китайцами в Кантоне подобно англичанам, американцам и пр.? «Теперь я припоминаю, — отвечал он, — вы мне уже о сем прежде говорили, но тогда я не был расположен к этим уллуссу, чтоб дать ход сему делу; теперь же я рад буду споспешествовать торговле уллуссу, и коль скоро вы приедете сюда опять из Макао, мы сим займемся». К несчастию, это был последний разговор умного Пхан-куэй-куа, ибо по приезде автора через месяц в Кантон его уже в живых не было; он вскоре после сего разговора умер. — Прим. перев.

3. Главнейшие предметы, ввозимые в Китай, суть: шерстяные и бумажные ткани, вырабатываемые в Англии. Их много требовалось бы в северные области, где зима бывает холодная, но сей род торговли ограничен тем, что для иностранцев открыт один порт (Кантон), находящийся в южной части империи. Средняя ценность тканей, привезенных в Кантон в 1828 году, простиралась до 668 418 фунтов стерлингов (13 млн. рублей); все сии ткани идут из английских мануфактур. Ценность же других европейских товаров, ввезенных в Китай в том же году, равнялась 5 500 000 рублей ассигнациями. Если бы в Китае торговля была свободною, то английские ткани, по дешевизне и добротности своей, вошли бы во всеобщее употребление. Кроме сего, привозят в Китай много произведений Индии и индийского архипелага, между прочим: гвоздику, перец, трепанг, или морскую лопатку, род моллюсков, живущих в морях индийского архипелага; сих последних привозили на 3 млн. рублей, а ныне еще более, ибо китайцы очень уважают сию пищу. Из Европы привозят также большое количество часов, особенно карманных, ибо китайцы носят по двое часов английской работы, кои предпочитаются по той причине, что кантонские часовщики не умеют починивать других европейских часов.

(Выбрано из рапортов Комитета британского Парламента.) — Прим. перев.

4. В дополнение к сообщенным уже нами сведениям о контрабанде и в подтверждение оных представляем читателям здесь выписку из напечатанной в «Bibliotheque universele» и в «Московском телеграфе» статьи о сем предмете.

«Торговля незаконная, или контрабандная, производится с удивительною легкостью на всем протяжении Китая.

Этим родом дел занимаются и англичане, и американцы. Угодно ли иметь понятие, что значит в Китае контрабанда? Стоит только развернуть известия комитета парламентского и обратить внимание на следующие вопросы, сделанные одному из торгующих опием.

Когда он описал пристань, где находился в 150 милях на север от Кантона, подле одного большого города, с кораблем под испанским флагом и с 40 человеками экипажа, у него спросили:

”Позволена ли китайскими законами торговля, которую вы производили?” — ”Нет, но она производилась явно”. — ”На какую сумму было у вас всего, селитры и опиума, в одно путешествие?” — ”После второго путешествия своего я вывез 132 000 испанских пиастров, отчасти испанскою монетою, отчасти серебром Сай-си”. — ”Платили ли вы правительству пошлину с вашего груза?” — ”Никогда не платил, но знал, что китайские чиновники получают около двадцати пиастров с ящика опиума. Это платят сами китайцы, и корабельщик не вмешивается в их дела”. — ”Выходили ли вы на берег?” — ”Очень часто, почти каждый день, и шел куда хотел”. — ”Но, в этом случае, не были ли вы стеснены и не оскорбляли ли вас китайские власти или народ?” — ”Никогда; напротив, я всегда был принимаем учтиво. Меня приглашали в гости и потчевали чаем и сластями”».