Мобильная версия сайта |  RSS
 Обратная связь
DrevLit.Ru - ДревЛит - древние рукописи, манускрипты, документы и тексты
   
<<Вернуться назад

4. О ВОЕННОЙ СТРАТЕГИИ МОНГОЛЬСКИХ ЗАВОЕВАТЕЛЕЙ В СЕВЕРНОМ КИТАЕ

В среде военной верхушки монгольских завоевателей — окружения Чингисхана с самого начала прослеживается скрытая тенденция к применению на войне несколько иной стратегии, чем известные приемы самого Чингисхана. И. П. Петрушевский [65] отмечает, что старший сын Чингисхана Джучи осуждал политику массовой резни и опустошения покоренных стран, проводившуюся его отцом, а Угэдэй-хан своими действиями в интересах оседлого населения, по сведениям из персидских рукописей, вызвал даже протест со стороны монгольской военно-кочевой знати против восстановления разрушенных городов и против каких бы то ни было уступок оседлому населению, в частности таджикам 262. В. В. Бартольд также отмечал, что в 1221 г. затянулась осада Гурганджа вследствие раздоров между сыновьями Чингисхана Чагатаем и Джучи, которые, по рассказу Несеви, возникли из-за того, что Джучи прилагал все усилия, чтобы сохранить в целости богатый город, который потом должен был перейти в его владение 263.

Однако в странах Средней Азии сторонники более мягкой политики по отношению к оседлому населению не имели успеха. Непререкаемый авторитет Чингисхана, сделавшего массовую резню и опустошение территории противника одним из основных стратегических приемов, всегда заставлял их действовать по приказу императора, так же как в более позднее время, уже после смерти завоевателя, его пример долго оставался образцом для монгольской военно-кочевой знати.

Стратегия Чингисхана, заключавшаяся в уничтожении городов и населения противника при малейшем сопротивлении с его стороны, в Китае в отличие от Средней Азии не всегда применялась последовательно, хотя в целом методы ведения войны завоевателями в Китае существенно не отличались от тех, которые применялись ими в других странах.

В 1215 г. население Чжунду (“Средней столицы” Цзинь, совр. Пекин) не было вырезано и сам город был оставлен в целости, несмотря на сопротивление его защитников, продолжавшееся около года. Во взятии города принимали большое участие наряду с монголами киданьские войска и некоторые отряды цзиньских полководцев, перешедших на сторону монголов. Это, очевидно, сыграло свою роль в судьбе города. Немаловажное экономическое значение имело сохранение такого большого города. Как сообщается в биографии Мухали в “Юань ши”, в году и-хай (1 февраля 1215 г. — 20 января 1216 г.) он пощадил Бэйцзин (“Северная столица”, город в совр. пров. Жэхэ) по совету командующего киданьскими войсками киданьца Сяо Е-сяня, бравшего город вместе с монгольскими полководцами. Характерно описание этого события в “Юань ши”: “Когда город сдался, Мухали, разгневанный тем, что [город] долго не капитулировал, захотел срыть его. Е-сянь сказал: “Бэйцзин — важный [66] город в Ляоси. Если срыть его после капитуляции, разве в будущем будут такие, которые сдадутся”. [Мухали] согласился” 264.

В надписи Сун Цзы-чжэня рассказывается о том, что население столицы чжурчжэней Бяньцзина (совр. Кайфын) в 1233 г. не было перебито благодаря вмешательству Елюй Чу-цая, несмотря на то что город оказал завоевателям длительное сопротивление. Сообщение Сун Цзы-чжэня об этом случае интересно по содержащимся в нем деталям, поэтому приведем его полностью: “Как только враг, отклонив приказ [о сдаче], выпускал хотя бы [одну] стрелу или камень [по осаждающим войскам], в соответствии с [существовавшей] государственной системой, [все] убивались без пощады во всех случаях. Накануне падения Бяньцзина главнокомандующий (шоу-цзян) Субудай прислал [к императору] человека с донесением. Притом [в докладе] говорилось: “Этот город долго сопротивлялся нам, и убито и ранено много [наших] воинов. [Поэтому] хочу вырезать его весь”. Его превосходительство (Елюй Чу-цай. — Н. М.)поспешно прошел [в императорскую ставку] и в докладе императору сказал: “Воеводы и воины вот уже десятки лет мокнут на земле и пекутся на солнце (бао-лу), борясь только за земли и народ. Если получить земли без народа, то как они будут использованы!” Его величество колебался, но еще не решался. [Тогда его превосходительство] доложил ему еще: „Все мастера-лучники, оружейники, золотых дел мастера и семьи богатых и знатных чиновников и народа собрались за стенами этого города. Если перебить их, то не будет никакой прибыли, а это означало бы, что [войска] потрудились напрасно!” Его величество только теперь согласился с ним и издал указ, кроме одного [только] рода Вань-янь 265, всех остальных простить и освободить [от наказания]. В то время в Бяньцзине скрывалось от войны 1470 тыс. семей” 266. В этом: отрывке перед нами выступает, с одной стороны, полководец Субудай, сподвижник Чингисхана, убежденный сторонник приемов ведения войны, установленных самим основателем монгольского государства, и, с другой стороны, хан Угэдэй, человек, не чуждый некоторых новшеств, но скованный в своих действиях традицией, и его советник — представитель китайских помещиков Елюй Чу-цай. Угэдэй не сразу решается отойти от традиции и воспрепятствовать намерениям старого полководца Субудая: для него, Угэдэя, так же как и для других чингисидов, установления Чингиса являются священным законом. Только соображения экономического порядка заставляют его отступить от традиции.

В надписи Сун Цзы-чжэня также сообщается о том, что, после уничтожения государства Цзинь по совету Елюй Чу-цая [67] было оставлено в целости более 20 других городов, оказавших многолетнее сопротивление монгольским захватчикам 267.

Часть городов и населения Северного Китая, по-видимому уцелела также благодаря тому, что они были захвачены бывшими цзиньскими войсками под командованием киданей, китайцев или чжурчжэней, перешедших на службу к завоевателям. Эти полководцы были непосредственно заинтересованы в сохранении городов и хотя бы части населения как объектов эксплуатации.

Однако в целом монгольские завоеватели произвели в стране огромные разрушения материальных и культурных ценностей накопленных на протяжении многих веков китайским народом и уничтожили весьма значительную часть населения.


Комментарии

262. И. П. Петрушевский, Рашид-ад-дин и его исторический труд, стр. 13—14.

263. В. В. Бартольд, Туркестан в эпоху монгольского нашествия, ч. II, стр. 168.

264. “Юань ши”, гл. 119, стр. 3а.

265. Т е. императорского рода (см. прим. 132).

266. ГЧВЛ, гл. 57, стр. 14б—15а; см. также “Юань ши”, гл. 146, стр. 5б. О цифре “1470 тыс. семей” см. прим. 133.

267. ГЧВЛ, гл. 57, стр. 15б—16а.

Текст воспроизведен по изданию: Китайский источник о первых монгольских ханах. Надгробная надпись на могиле Елюй Чу-Цая. М. Наука. 1965

Еще больше интересных материалов на нашем телеграм-канале ⏳Вперед в прошлое | Документы и факты⏳

Главная страница  | Обратная связь
COPYRIGHT © 2008-2024  All Rights Reserved.