Мобильная версия сайта |  RSS
 Обратная связь
DrevLit.Ru - ДревЛит - древние рукописи, манускрипты, документы и тексты
   
<<Вернуться назад

ЛЮ СЯН

ЖИЗНЕОПИСАНИЯ ЗНАМЕНИТЫХ ЖЕНЩИН

ОБРАЗ ЖЕНЩИНЫ В ДРЕВНЕКИТАЙСКОЙ ПРОЗЕ

В самой отдаленной китайской древности, где-то в IV—III тысячелетиях до нашей эры, “люди,— по утверждению Хань Фэй-цзы (III в. до н. э.),— знали своих матерей, но не знали своих отцов”. Однако с тех пор патриархат в Китае сделал такие успехи, что т прежней женской самостоятельности практически ничего не осталось. Уже в Древнем Китае, когда в семье рождалась девочка, родителям подносили битую черепицу и кирпич как символ того праха, который каждый будет попирать ногами. Когда мужу случалось упоминать о своей жене, он говорил о ней как о “той, что служит ему с совком и метелкой” — тоже нечто имеющее отношение к мусору. Постороннему же спрашивать мужчину о женщине было неприлично, поскольку мужское и женское в идеале должно было быть строго разделено, соединяясь лишь в положенном месте в положенное время. Как утверждала “Книга установлений”, если мужчинам приличествует ходить по левой стороне улицы, то женщинам — по правой; держаться соответствующей стороны следовало также, усаживаясь за обеденный стол и ложась в супружескую постель. Древний “апартеид” имел строгие логические обоснования: ведь обе половины рода человеческого служили олицетворением двух разных космических начал и порядок земной служил укреплению порядка космического.

Женщина считалась воплощением темного начала инь; как и свойственно инь, она тяготела к постоянству, но была существом сугубо земным, низменным. Напротив, светлое, огненное начало ян предопределяло подвижность, изменчивость мужчины, делало его существом возвышенным, тяготеющим к горним сферам. Естественно, что мужчина должен был занимать высшее положение в обществе, подобно тому как светлое небо возвышается над темной землей, лишь изредка одаривая ее благодатным дождем. Если же мы посмотрим на иероглифы, в которых так зримо выкристаллизовывались представления древних о мире, то увидим, что знаки со смысловым указанием “женщина”, за немногими исключениями, служат обозначению чувств, свойств и действий весьма малопочтенных: хитрости, коварства, лести, разврата, ссор и тому подобное.

Задачей общественных установлений было поставить мужчину и женщину на соответствующие им места в человеческом микрокосме и обуздать отрицательное влияние на мир, исходящее от “темного” пола. Его уделом предполагалась присущая натуре инь покорность. Служить мужу, продолжать его род, способствовать процветанию семьи, в которую она вошла,— вот стезя женской добродетели. С этой точки зрения вполне логичными выглядят все семь причин для развода, признанные достаточными в Древнем Китае: тяжкая болезнь жены, ее бездетность, непочитание ею свекра и свекрови, посягательство на имущество семьи, болтливость, которая, как известно, не доводит до добра... Даже ревность считалась недопустимой — ведь ревнивица вносила в семью взаимную неприязнь, мешала супругу оказывать должное внимание другим женам и препятствовала ему продолжить свой род... Уважаемого положения женщина достигала, только дав роду наследника-мужчину, почета и власти в роду — оставшись на старости лет вдовой, матерью нового главы клана. Как часто существование молодой невестки оказывалось наполненным тяжким трудом, страхом и унижениями, а закатные годы “старой госпожи” — сладостным отмщением за прошлые горести! И все-таки при любом стереотипе жизнь остается очень разной. Даже в старом Китае находились мужья, [151] трепетавшие перед своими женами, и женщины, чья смелость и благородство сделали бы честь любому мужчине.

Впервые эти столь разнящиеся между собой женские типы явились объектом внимания Лю Сяна (I век до н. э.), автора книги “Жизнеописания знаменитых женщин”, фрагменты которой мы предлагаем здесь читателю.

Преломленное сквозь сознание конфуцианца разнообразие женских характеров породило галерею запоминающихся образов, сгруппированных автором по разделам: “Жизнеописания образцовых матерей”, “Жизнеописания милосердных и мудрых”, “Жизнеописания целомудренных и смиренных”, “Жизнеописания красноречивых и разумных” и т. д. Все их героини являются воплощением конфуцианских добродетелей, каждая из них оставила свой след в китайской традиции и истории. Но, пожалуй, самыми впечатляющими в собрании Лю Сяна остаются все-таки образы “роковых женщин”, служащие как бы предостережением мужчине, которые читатель находит в самом последнем разделе, “грешных и развратных”. Они суть иллюстрации древней идеи круговорота и взаимопреодоления начал инь и ян не только в природе, но и в человеческой истории. Идея возникла не на пустом месте — она в причудливой форме отразила ту реальную политическую борьбу, в которой придворные клики евнухов, опиравшиеся на безусловное влияние обитательниц “задних покоев”, и весьма агрессивные кланы императриц и императорских фавориток играли самую отрицательную роль. В традиционной интерпретации эта роль воплощалась в известном изречении о том, что “вода тушит огонь”. Особенно прозрачным этот намек звучал в отношении императоров Ханьской династии, которая находилась под покровительством именно стихии огня, однако и в других случаях было ясно, что речь идет о преодолении женским темным, “влажным” началом светлого, солнечного, “огненного” начала я н, воплощенного в особе Сына Неба и правящей династии в целом.

Из всех “роковых” женщин Лю Сяна переводчик отобрал трех самых знаменитых — Да Цзи, Бао Сы и Чжао Фэйянь,— на которых традиционная китайская история возлагала вину за гибель трех великих династий древности: Иньской, Чжоуской и Ханьской. Только в одном из этих случаев — в образе Бао Сы, китайской царицы-несмеяны,— идея предопределения в сочетании с явным мистическим элементом проявлена в полной мере. Однако то, что недосказал в этом плане Лю Сян, сказали более поздние авторы, и образ “роковой” женщины стал все явственнее выступать в китайской литературе как образ колдовской, с одной стороны, воплощающий в себе идею возмездия, претворение воли высших сил — с другой. Например, в средневековых повестях мы узнаем о Чжао Фэйянь, что свое прозвание Летучая Ласточка она получила не просто за легкость походки, а потому, что ходила особым магическим “шагом Великого Юя”, служащим подчинению тайных сил,— непременным атрибутом даосских магов. Фаворитка же последнего иньского императора, Да Цзи, в этих повестях из обаятельной “красавицы превращается в оборотня — тысячелетнюю лису, посланную Небом, дабы покарать тирана”. Попутно решался волновавший всех вопрос: как фаворитке удается безраздельно завладеть вниманием императора, соперничая с тысячами красивейших женщин Поднебесной? Поражавший воображение феномен находил свое “сверхъестественное” объяснение: колдовская сила оборотня дала наконец иньскому императору Чжоу Синю то физическое удовлетворение, которого он роковым образом был лишен в своих дворцах, а овладение тайным даосским искусством концентрации жизненной силы “ци” позволило Чжао Фэйянь и ее сестре открыть ханьскому владыке такие вершины блаженства слияния инь и ян, которые обычная женщина открыть была бессильна.

Текст воспроизведен по изданию: Лю Сян. Жизнеописания знаменитых женщин // Проблемы Дальнего Востока, № 6. М. 1990

Еще больше интересных материалов на нашем телеграм-канале ⏳Вперед в прошлое | Документы и факты⏳

Главная страница  | Обратная связь
COPYRIGHT © 2008-2024  All Rights Reserved.