СЫМА ЦЯНЬ

ИСТОРИЧЕСКИЕ ЗАПИСКИ

ШИ ЦЗИ

ГЛАВА СОРОК СЕДЬМАЯ

КУН-ЦЗЫ ШИ ЦЗЯ — НАСЛЕДСТВЕННЫЙ ДОМ КУН-ЦЗЫ — КОНФУЦИЯ ¹

Конфуций родился в княжестве Лу, в волости Чанпин, в селении Цзоуи ². Его предок был сунцем по имени Кун Фаншу ³. У Фаншу родился Бо Ся, у Бо Ся родился Шулян Хэ. Уже в немолодых летах Хэ в нарушение обычая женился на девушке из рода Янь ⁴. Жена Хэ молилась у горы Ницюшань и после родила сына — Конфуция ⁵. Так на двадцать втором году правления луского Сян-гуна (551 г. до н. э.) появился на свет Конфуций ⁶. Когда Конфуций родился, у него на макушке головы обнаружили выпуклость и поэтому его назвали Цю («Холм») Его прозвищем стало Чжун-ни, фамилия — Кун. Вскоре после рождения Цю умер его отец Шулян Хэ, которого похоронили у горы Фаншань, что к востоку от столицы княжества Лу ⁷. [По малолетству] Конфуций не знал точно места погребения отца, а мать избегала говорить об этом. В детском возрасте Конфуций любил играть, причем [во время игр] он обычно расставлял жертвенные сосуды, представляя церемонию принесения жертв. Когда умерла мать Конфуция, ее [временно] похоронили возле Уфуцюй (Дороги «пяти отцов»), что, вероятно, было сделано из осмотрительности. [Вскоре] матушка Вань-фу из местечка Цзоу показала Конфуцию могилу его отца, а через какое-то время прах матери перенесли, и могилы родителей оказались рядом у горы Фаншань ⁸.

Когда Конфуций еще носил белый пояс в знак траура, глава клана Цзи собирался пригласить видных мужей на трапезу, и Конфуций тоже решил пойти туда. Но Ян Ху ⁹, возражая против этого, сказал Конфуцию: «Глава клана Цзи, созывая на трапезу видных мужей, не станет приглашать Вас». Тогда Конфуций отказался от намерения идти ¹⁰.

Конфуцию исполнилось семнадцать лет, когда луский сановник Мэн Си-цзы заболел, а затем, уже перед смертью, наставлял сына — своего преемника И-цзы: «Кун Цю — потомок мудрого человека. Власть [их рода] была сломлена домом Сун ¹¹. Его первопредок Фо-фу Хэ вначале правил княжеством Сун, но затем уступил власть Ли-гуну. Потом Чжэн Као-фу из их рода помогал в управлении сунским княжеством Дай-гуну [127] (799-766), У-гуну (765-748) и Сюань-гуну (747-729). Выполняя повеления трех гунов, он все больше укреплял свое высокое положение, и поэтому на его треножнике была отлита надпись, которая гласила: «Когда я служил первому гуну, передо мной склоняли голову, при втором — передо мной низко сгибались, при третьем — передо мной падали ниц. Когда же я проезжал по улице, никто не смел быть непочтительным ко мне. Когда готовили густую кашу или рисовый отвар, то меня всегда угощали». Таково было почтение [к Као-фу] ¹². Я слышал, что ныне потомки мудреца не занимают видных постов, но среди них непременно появится человек высоких достоинств. Хотя Кун Цю годами и молод, но с уважением относится к ли (обрядам и нормам поведения). Не он ли тот человек высоких достоинств? Наверное, я недолго проживу; тебе непременно надо его взять в наставники». Вскоре Мэн Си-цзы умер, его сын И-цзы вместе с лусцем Нань-гун Цзин-шу отправился к Конфуцию учиться ли. В том же году (535 г.) умер Цзи У-цзы, его сменил Цзи Пин-цзы ¹³.

Конфуций [в юности] был беден и занимал низкое положение. Когда он повзрослел, он стал летописцем (чиновником) в клане Цзи ¹⁴. Он обычно следил за исполнением чиновниками своих обязанностей, подсчитывал количество зерна и денег, чтобы в поступлениях все сходилось и умножались стада. Исходя из этих обязанностей, его назначили на пост сыкуна (управителя общественных работ). Через какое-то время [Конфуций] покинул княжество Лу, [направившись в княжество Ци], но, будучи изгнанным из Ци, перебрался в Сун и Малое Вэй. Однако и там он оказался в тяжелом положении из-за столкновений с княжествами Чэнь и Цай и вынужден был вновь вернуться в Лу.

Конфуций был ростом девять чи и шесть цуней, его называли великаном, он сразу выделялся среди других ¹⁵.

Когда Конфуций вернулся в Лу, правитель [княжества] снова стал хорошо относиться к нему. Луский Нань-гун Цзин-шу как-то сказал правителю Лу: «Прошу Вашего разрешения вместе с Кун-цзы отправиться в столицу Чжоу». Правитель предоставил им повозку, двух лошадей и одного мальчика-слугу для сопровождения. Поездка в столицу Чжоу нужна была, чтобы узнать о ли (нормах поведения) и, как говорят, для встречи с Лао-цзы ¹⁶.

При расставании Лао-цзы сказал [Конфуцию]: «Я слышал, что богатые и почтенные люди, провожая гостя, дарят ему ценности, а человеколюбивые мужи провожают гостя [напутственными] словами ¹⁷. Я не обладаю богатствами и знатностью, но меня называют человеколюбивым, и поэтому, провожая Вас, я скажу: «Кто имеет ясный ум, глубоко проникает [в суть явлений] и находится на закате жизни, тот любит общаться с [128] людьми. Кто много знает, широко образован и красноречив, тот навлекает на себя опасности, так как пробуждает недобрые чувства людей. Будучи сыном своих родителей, нельзя думать только о себе, будучи подданным [правителя], нельзя принадлежать только себе»».

К тому времени, когда Конфуций вернулся из Чжоу в Лу, число его учеников увеличилось и их влияние возросло. В это время цзиньский Пин-гун (557-532) распутствовал, а шесть его цинов захватили власть. Они устраивали набеги на чжухоу на востоке, а армия чуского Лин-вана (540-529) стала могущественной и попирала срединные княжества. Княжество Ци тоже стало крупным и к тому же находилось вблизи Лу. А Лу было малым и слабым княжеством. Если бы оно подчинялось Чу, то это вызвало бы негодование в Цзинь. Но если бы княжество Лу примкнуло к Цзинь, то войска Чу напали бы на него, а если бы не уладили отношения с Ци, то вторглась бы циская армия.

На двадцатом году [правления] луского Чжао-гуна (522 г.) Конфуцию было примерно тридцать лет. Циский Цзин-гун вместе с Янь Ином ¹⁸ прибыли в Лу. Цзин-гун спросил Конфуция: «В прошлом, при Му-гуне, царство Цинь было небольшим и окраинным. Как же оно смогло стать гегемоном?» Конфуций ответил: «Хотя Цинь было царством и небольшим, но устремления [его правителей] были большими; хотя расположено оно было далеко, но их действия были точными и правильными. Му-гун выдвинул человека, приобретенного за пять бараньих шкур (Байли Си) ¹⁹, и пожаловал ему звание дафу (сановника), освободив его от тяжких пут. Он с ним беседовал три дня и затем поручил ему управление государственными делами. Если все это принять во внимание, то станет ясно, что можно стать даже государем — ваном [над Поднебесной], а уже стать повелителем над чжухоу — это значительно проще!» Выслушав это, Цзин-гун обрадовался.

Конфуцию исполнилось 35 лет. В это время Цзи Пин-цзы на петушиных боях поссорился с Хоу Чжао-бо. Этим был недоволен луский правитель Чжао-гун. Возглавив войска, он напал на Цзи Пин-цзы. Тогда род Пин-цзы совместно с кланами Мэн и Шусунь напал на Чжао-гуна. Солдаты Чжао-гуна потерпели поражение. Чжао-гун бежал в княжество Ци. Циский правитель поселил Чжао-гуна в Ганьхоу ²⁰. По прошествии некоторого времени в Лу началась смута. Конфуций отправился в княжество Ци и стал служить в доме Гао Чжао-цзы, стремясь вновь установить связь с Цзин-гуном. Он вел беседы о музыке с тай-ши (главой музыкальных дел) в Ци, слушал мелодии шао, изучал их и [так увлекся музыкой], что в течение трех месяцев не знал вкуса мяса ²¹. Жители Ци рассказывали об этом случае.

Затем Цзин-гун стал спрашивать Конфуция об управлении. [129] Конфуций отвечал: «Правитель должен быть правителем, подданный — подданным, отец — отцом, сын — сыном» ²². Цзин-гун сказал: «Превосходный [ответ]. Но если в действительности правитель еще не стал правителем, а подданные не стали еще настоящими подданными, отцы не стали отцами, а сыновья — сыновьями, смогу ли я вдосталь накормить всех, даже если имеется достаточное количество пропитания?»

На другой день гун опять спросил Конфуция об управлении. Конфуций ответил: «Управление состоит в том, чтобы экономно использовать богатства (ресурсы)» ²³. Цзин-гун был удовлетворен [ответом] и намеревался пожаловать Конфуцию поля в Ници. Тогда Янь Ин, выступив вперед, сказал: «Это все ухищрения конфуцианцев, по ним нельзя строить законы [жизни]. Они заносчивы и высокомерны, следуют только своим [положениям], по их правилам нельзя управлять нижестоящими. Они чрезмерно возносят погребальные обряды и последующий длительный траур. Ради пышных похорон они готовы разорить хозяйство. Такие поступки нельзя делать нашими обычаями. [Конфуцианцы] путешествуют и наставляют, домогаясь богатств. Эти люди не могут служить государству. После того, как ушли из жизни великие мудрецы, дом Чжоу пришел в упадок, что отразилось на обрядах и музыке. Ныне Конфуций добивается утверждения внешних форм, возвеличивает обрядность, поднимает на щит отжившие обычаи, стремясь подробно толковать их детали. Многие поколения людей не смогут исчерпывающе вникнуть в его учение. Многих лет жизни человеку не хватит для постижения его [системы] обрядов и ритуала. Вы, правитель, намерены использовать его [учение], чтобы улучшить нравы в Ци, но не это может помочь народу» ²⁴.

В дальнейшем Цзин-гун хотя и принимал Конфуция с почтением, но об обрядах его не спрашивал. Однажды Цзин-гун, остановив Конфуция, сказал ему: «Принимать Вас так же, как это делал глава клана Цзи, я не в состоянии». И потом он принимал Конфуция на среднем уровне [этикета] — между Цзи и Мэн.

Среди сановников в Ци были люди, стремившиеся навредить Конфуцию. Конфуций узнал об этом. И когда Цзин-гун сказал ему: «Я уже стар и не смогу использовать Вас [на службе]», — Конфуций покинул Ци и вернулся в Лу (в 510 г.).

В год, когда Конфуцию исполнилось сорок два года, луский Чжао-гун умер в Ганьхоу; у власти встал Дин-гун. На пятом году его правления (505 г.), летом, умер Цзи Пин-цзы, и во главе клана Цзи встал Цзи Хуань-цзы. Как-то, копая колодец, в усадьбе Цзи Хуань-цзы, обнаружили глиняный сосуд, внутри которого было нечто подобное останкам барана. Когда пошли спросить Конфуция, то ему сказали, что нашли собаку. Чжун-ни ответил: «По моему мнению, это баран. Я, Цю, слышал, что [130] чудище Куй, обретающееся среди лесов и скал, называется Ванлян; священный дракон, царящий над водами, — это Вансян, а удивительное существо, находящееся в земле, — это Фэньян (Могильный баран)» ²⁵.

Когда правитель царства У напал на Юэ, юэсцы засели, [обороняясь], на горе Гуйцзи, где нашли [старые] кости, которыми наполнили целую повозку. Правитель У послал гонца спросить Конфуция: «Почему найденные кости так велики?» Конфуций ответил: «К [великому] Юю на гору Гуйцзи собирались все духи ²⁶. [Глава] рода Фанфэн прибыл с опозданием. Юй убил его и выставил его труп на позор, его-то огромными костями и нагрузили [сейчас] повозку» ²⁷. Посланец из У далее спросил: «Кто же являлся духами?» Конфуций ответил: «Духами гор и рек являются те, кто устанавливает и поддерживает порядок в Поднебесной. Алтари духов Земли и Злаков поддерживают гуны и хоу, которые находятся под властью государя — вана». Уский гонец еще спросил: «Где же обосновался род Фанфэна?» Конфуций ответил: «Глава рода Ванван владел горой Юйшань, он принадлежал к фамилии Си ^27а. Во времена Юя [Шуня] при господстве домов Ся и Шан этот род стал именоваться Ванваном. В период господства дома Чжоу из этого рода вышли чан ди — «высокие дисцы», ныне их называют богатырями. Посланец спросил: «А каков же вообще рост людей?» Конфуций ответил: «Люди из племени цзяояо были ростом всего три чи, это предел малого роста, а предел высокого роста — десять чи». Уский посланец воскликнул: «Вот поистине мудрый человек!»

У любимца [Цзи] Хуань-цзы, которого звали Чжунлян Хуай, произошла размолвка с Ян Ху. Ян Ху стремился изгнать Хуая, но Гуншань Бу-ню останавливал его. Осенью того же года (505 г.) Чжунлян Хуай стал еще более заносчивым, и Ян Ху схватил его и заточил в темницу. Когда Хуань-цзы разгневался, Ян Ху бросил в темницу и Хуань-цзы, но затем пришел к соглашению с ним и выпустил его ²⁸. С этого времени Ян Ху стал еще более презрительно относиться к клану Цзи. [Ведь] клан Цзи захватил в свои руки власть, [принадлежавшую] дому гуна, иными словами, слуга князя стал вести дела всего княжества, поэтому в Лу все, начиная с сановников, и ниже стали нарушать истинные нормы управления и отходить от них. Вот почему Конфуций [в это время] не занимал какого-либо официального поста, он отошел от дел и обратился к совершенствованию книги стихов — Шицзин и книги истории — Шуцзин, улучшению обрядов и музыки. Учеников у него стало еще больше, они прибывали из дальних мест, и среди них не было ни одного, кто не получал бы у него наставлений.

На восьмом году [правления] Дин-гуна (503 г.) Гуншань Бу-ню не добился своих целей в клане Цзи. Тогда он примкнул [131] к Ян Ху, чтобы вызвать беспорядки; он хотел нарушить преемственность власти и наследования в трех фамилиях этого клана и поставить во главе Цзи сына наложницы, любимца Ян Ху. Они намеревались схватить Хуань-цзы, но Хуань-цзы схитрил и избежал опасности.

На девятом году [правления] Дин-гуна (502 г.) Ян Ху, не добившись осуществления своих планов, бежал в княжество Ци. К этому времени Конфуцию исполнилось пятьдесят лет. Гуншань Бу-ню задумал поднять бунт против клана Цзи, опираясь на поселение Фэй, и послал гонца призвать Конфуция [на подмогу себе]. Конфуций [давно] пытался следовать своему пути, хотел как-то применить [свои поучения], многократно думал об этом, но не имел возможности это сделать и приложить свои силы. Он сказал: «По сути, чжоуские Вэнь-ван и У-ван поднимались в Фэн и Хао, а потом стали государями — ванами; ныне, хотя поселение Фэй и мало, оно может оказаться таким же местом!» — и собрался отправиться туда. Цзы Лу это намерение учителя не понравилось, и он стал удерживать Конфуция. Тот ему сказал: «Ведь меня призывают не без оснований. Если я смогу быть полезен, это может стать [началом] государства Восточного Чжоу!» Однако, в конце концов, он так и не поехал. Несколько позднее Дин-гун поставил Конфуция управителем селения [волости] Чжунду. Прошел год его управления, и повсюду стали брать с него пример. С поста управителя селения [волости] Чжунду Конфуция перевели на должность сыкуна (начальника общественных работ), а затем и сыкоу (управителя судебных дел) ²⁹.

На десятом году [правления] Дин-гуна (500 г.), весной, Лу достигло мира с княжеством Ци. Летом циский сановник Ли Чу сказал Цзин-гуну: «Правитель Лу использует Кун Цю, а это обстоятельство представляет опасность для Ци». И тогда [из Ци] отправили посланца в Лу, чтобы предложить правителю Лу встречу для утверждения хороших отношений. Гуны встретились в Цзягу ³⁰. Луский Дин-гун отправился на встречу в добром настроении на обычной коляске. Конфуций, исполнявший в это время обязанности советника князя, сказал ему: «Я слышал, что когда вершат мирные [гражданские] дела, надо быть готовым к военным событиям, когда же вершат военные дела, надо быть готовым к миру. В древности чжухоу, выезжая со своей территории, непременно брали себе в сопровождение [какое-то число] чиновников. Я прошу Вас взять с собою левого и правого командующих — сыма». Дин-гун ответил: «Хорошо» — и отправился, взяв с собой левого и правого командующих. Он встретился с циским князем в Цзягу. На месте встречи соорудили насыпной алтарь, к которому вели три земляные ступени. Перед алтарем оба князя совершили обряд взаимной встречи, они кланялись, сложив руки, поднимаясь на алтарь, уступали [132] друг другу дорогу. Когда закончилась церемония поднесения обеими сторонами угощения, то управитель церемонией из Ци поспешил выйти вперед, сказав: «Прошу исполнить музыку [и танцы] всех четырех сторон» ³¹. Цзин-гун одобрил это. Сразу же появились [танцоры] с бунчуками, с опахалами из перьев, как бы отгоняя злых духов, они потрясали копьями, пиками и мечами, все это сопровождалось барабанным боем. В этот момент Конфуций поспешно вышел вперед и, перешагивая через ступеньки, поднялся к алтарю. Не преодолев еще последней ступени, он взмахнул рукавом одежды и сказал: «Наши два правителя собрались на добрую встречу, зачем же здесь звучит музыка и танцы варваров? Прошу приказать церемониймейстеру [остановить это]». Управитель церемонии велел [танцорам и музыкантам] отойти, но они не уходили. Приближенные [и исполнители] наблюдали за Янь-цзы и Цзин-гуном. Цзин-гун был сконфужен и дал команду исполнителям уйти. Через какое-то время циский управитель церемонии торопливо вышел вперед и сказал: «Прошу [разрешения] исполнить дворцовую музыку!» Цзин-гун дал согласие. Тут вышла вперед группа актеров и скоморохов, карликов-шутов, представляя разные сцены. Конфуций вновь выскочил вперед, поднялся по ступенькам, разом перемахнув их, и сказал: «Если простолюдин вводит в заблуждение князя, то за это преступление он подлежит казни. Прошу приказать управителю церемонии остановить представление». Церемониймейстер был наказан согласно закону, а танцующие были лишены рук и ног ³². Цзин-гун был серьезно напуган происшедшим, осознал, что его понятие долга и справедливости несовершенно. Вернувшись к себе, он был сильно обеспокоен и сказал своим чиновникам: «В Лу совершенномудрый человек помогает своему правителю поучениями, а вы наставляете меня лишь с помощью основ поведения варваров, так что я оказался как бы виновным перед правителем Лу. Что же мне сейчас делать?» Один сановник выступил вперед и ответил: «Совершенный муж, допустив промах, исправляет его реальными делами, низкий человек, сделав ошибку, извиняется на бумаге. Если Вы, правитель, жалеете о происшедшем, то исправьте это с помощью даров». Тогда князь Ци, чтобы загладить свой промах, вернул правителю Лу ранее захваченные у него земли и поля в Юнь, в Вэньяне и в Гуйине ³³.

На тринадцатом году [правления] Дин-гуна (498 г.), летом, Конфуций сказал Дин-гуну: «Простой подданный не хранит в своем доме оружия, в усадьбах сановников не должно быть укрепленных стен длиною в сто чжи» ³⁴. Тогда Чжун Ю послали управителем в клан Цзи, рассчитывая разрушить укрепленные стены главных поселений трех кланов. Прежде всего были снесены стены [в главном селении] клана Шусунь в Хоу, предполагалось также разрушить укрепленные стены поселений клана [133] Цзи в Би, но Гуншань Бу-ню и Шусунь-чжэ, возглавив жителей Би, внезапно напали на лусцев. Гун вместе с представителями трех сильных кланов ворвался в палаты главы рода Цзи; [нападающие] поднялись на террасу У-цзы, жители Би безуспешно бились с ними, когда [вдруг] противники оказались рядом с гуном. Тогда Конфуций приказал Шэнь Цзюй-сюю и Юэ Ци спуститься с возвышения и напасть на бисцев. В результате жители Би отступили. Преследуя, лусцы разбили их отряд у Гуме ³⁵. Оба предводителя [Гуншань Бу-ню и Шусунь-чжэ] бежали в Ци. Тогда разрушили укрепленные стены в селении Би. Когда собрались разрушить такие же стены в селении Чэн, Гунлянь Чу-фу сказал главе рода Мэнсунь: «Если разрушат стены Чэна, цисцы непременно подступят к северным воротам столицы; кроме того, Чэн — это оплот клана Мэн. Не будет укрепленного Чэна, не будет и клана Мэн. Я бы считал, что стены Чэна не следует рушить». В двенадцатой луне гун окружил Чэн, но не смог взять его.

На четырнадцатом году [правления] луского Дин-гуна (497 г.) Конфуцию исполнилось пятьдесят шесть лет. Он исполнял обязанности сыкоу и одновременно вел дела первого советника гуна. Внешне он имел очень довольный вид. Один из его учеников сказал ему: «Я слышал, что, когда к совершенномудрому приходит беда, он не пугается, когда приходит счастье, он не выражает [особой] радости». Конфуций на это сказал: «Есть такое выражение, но разве не говорят так: «Радуйся тому, что ты ценишь нижестоящих»». Вскоре он казнил луского сановника Шаочжэн Мао, который замышлял бунт против власти в княжестве ³⁶.

После того как Конфуций принимал участие в делах управления княжеством в течение трех месяцев, продавцы бараньего и свиного мяса не осмеливались больше набивать цену, прохожие — мужчины и женщины — каждый шли своим путем, на дороге никто не подбирал оставленного, гости, приезжавшие в Лу со всех сторон, не имели необходимости обращаться к властям с какими-то требованиями, все получали надлежащее обхождение и возвращались [довольные]. Цисцы, услышав обо всем этом, встревожились, они говорили: «При ведении государственных дел Конфуцием княжество Лу непременно станет гегемоном; когда же оно станет гегемоном, наши земли будут рядом и мы прежде всего окажемся захваченными. Не лучше ли преподнести им какие-нибудь наши земли?» Ли Чу сказал на эго: «Прошу прежде попытаться помешать им [усиливаться], если не сумеем им помешать, то поднести им земли разве будет поздно?» Тогда отобрали в княжестве Ци восемьдесят красивых девушек, одели их в разукрашенные одежды, научили их танцам и музыке и отправили лускому правителю на тридцати повозках, запрягая в каждую по четыре лошади под [134] вышитыми попонами. Повозки с музыкантшами остановились за высокими воротами к югу от столицы Лу. Цзи Хуань-цзы, узнав о подарке, переоделся и скрытно отправился посмотреть дар. Сделав это два или три раза, он решил принять посланное и предложил правителю Лу приехать [туда] окольной дорогой. Они ездили туда целыми днями, забросив государственные дела

Цзы Лу сказал: «Наступил момент, когда Вы, учитель, можете уезжать». Конфуций ответил: «В Лу вскоре состоится принесение жертв Небу и Земле — цзяо. Если жертвенное мясо после этих жертвоприношений будет роздано сановникам, то я могу еще задержаться». Тем временем Хуань-цзы принял в дар циских певичек и три дня не занимался делами, а после жертвоприношений Небу и Земле [против правил] мясо не было роздано сановникам. Тогда Конфуций покинул столицу Лу и заночевал в Тунь. Его провожал учитель [музыки] Ши И, который сказал Конфуцию: «Не совершаете ли Вы, учитель, ошибки?» Конфуций сказал: «Можно, я вам спою песню [вместо ответа]?» Песня гласила: «Голоса женщин меня изгнали, их приезд может привести к гибели! Мне, вероятно, придется скитаться в треволнениях до конца своих дней!» Ши И вернулся обратно, и Хуань-цзы спросил его: «Что говорил Конфуций?» Ши И рассказал все без утайки. Цзи Хуань-цзы, тяжело вздохнув, сказал: «Учитель осудил меня из-за этих певиц-рабынь!»

Затем Конфуций прибыл в княжество Вэй и поселился в доме старшего брата жены его ученика Цзы Лу — Янь Чжо-цзоу. Вэйский Лин-гун спросил Конфуция: «Какое жалованье Вы получали, находясь в Лу?» Тот ответил: «Я получал шестьдесят тысяч [доу] зерна» ³⁷. Вэйцы тоже стали давать ему шестьдесят тысяч [доу] зерна, но через некоторое время кто-то оклеветал Конфуция перед вэйским Лин-гуном. Тогда Лин-гун послал Гунсунь Юя [с солдатами] сторожить дом, где жил Конфуций. Конфуций опасался, что будет подвергнут наказанию, и поэтому, прожив в Вэй десять месяцев, покинул его. Затем он прибыл в княжество Чэнь. Когда он подъезжал к Куану ³⁸, его ученик Янь Кэ, [который] стал ему слугой, сказал, указывая кнутом: «Когда-то я входил в это селение тут, в брешь, проделанную другими». Жители Куана услышали эти слова и посчитали, что это прибыл луский Ян Ху, который неоднократно тревожил куанцев, и они задержали Конфуция. Конфуций внешне очень походил на Ян Ху. Так Конфуция продержали пять дней. Его ученик Янь Юань прибыл с опозданием. Учитель ему сказал: «Я решил, что ты погиб». Янь Юань ответил: «Пока Вы, учитель, живы, разве я, Янь Юань, посмел бы умереть!» Между тем куанцы стали содержать Конфуция еще строже, и его ученики опасались [за его жизнь]. Конфуций сказал им: «Хотя Вэнь-ван уже давно погиб, разве его благость не [135] пребывает с нами? Если бы Небо и решило похоронить его наследие, то разве мы, уходящие из жизни после него, можем порвать с его наследием? Если же Небо не погубило эту благость, то как это может быть под силу жителям Куана?» ³⁹ Затем Конфуций послал своих учеников стать слугами некоего Нин У-цзы ⁴⁰ в Вэй, а сам вскоре отправился дальше.

Он проехал через Пу, но через месяц с небольшим вернулся в Вэй. Там он поселился в доме Цзюй Бо-юя. Среди жен Лин-гуна была одна по имени Нань-цзы. Она послала человека сказать Конфуцию: «Совершенномудрые мужи со всех сторон [страны] не считают зазорным для себя устанавливать братские отношения с нашим правителем, они непременно наносят визит мне, гуасяоцзюнь ⁴¹. Я бы хотела повидать Вас». Конфуций сначала поблагодарил и отказался от приглашения, но потом не удержался и увиделся с Нань-цзы. Во время приема жена князя сидела за легким пологом. Конфуций, войдя в ворота дворца, отбил земные поклоны в сторону севера, жена гуна в ответ поклонилась за пологом. Звон женских драгоценных украшений на ее голове прозвучал громко и отчетливо. Позднее Конфуций сказал: «Я не намеревался совершать этот визит, но, придя, обнаружил ее ответные поклоны». Цзы Лу был недоволен [этим посещением]. Конфуций так объяснил свой поступок: «Если бы я не пошел, то Небо принудило бы меня это сделать. Небо потребовало бы это от меня!» ⁴²

После того, как Конфуций прожил в Вэй более месяца, Лин-гун вместе с женой сел в экипаж, [чтобы совершить прогулку]. Их сопровождала большая группа придворных и евнухов, управлявших колесницами. Когда [они] выехали из дворца, то заставили Конфуция пересесть во второй экипаж и так с кичливым видом проехали по городу. Конфуций сказал: «Я еще не видывал, чтобы уважение к добродетели подменяли любовью к женщине!» И, устыдившись всего происшедшего, он покинул Вэй и перебрался в княжество Цао. В том же году (495 г.) умер луский Дин-гун.

Затем, уехав из Цао, Конфуций прибыл в княжество Сун. Он вместе с учениками упражнялся в исполнении обрядов, сидя с ними под большим деревом. Хуань Туй, сунский сыма (руководитель военных дел), задумал убить Конфуция и заодно срубить облюбованное им дерево. Конфуцию пришлось уехать. Когда ученики спросили учителя, почему он так поспешно уезжает, Конфуций им ответил: «Небо при рождении вложило в меня добродетельные свойства, что же Хуань Тую надо от меня?»

Конфуций прибыл в княжество Чжэн ⁴³. По дороге он растерял многих своих учеников. Он один остановился у восточных ворог внешней стены чжэнской столицы. Один чжэнец сообщил Цзы-гуну: «У восточных ворот стоит человек. У него [136] лоб, как у великого Яо. Его голова, как у мудрого Гао Яо. Его плечи, как у Цзы Чаня. От поясницы и ниже — он короче Великого Юя [лишь] на 3 цуня ⁴⁴. Этот человек выглядит таким утомленным и потерянным, что подобен собаке, у которой умер хозяин». Цзы-гун правдиво пересказал это Конфуцию. Обрадованный [услышанным], Конфуций со смехом сказал: «Внешний вид — это еще не все, а вот то, что я походил на собаку, потерявшую хозяина, это так, действительно так!»

Затем Конфуций добрался до княжества Чэнь, где поселился в доме Чжэнь-цзы, служившего сычэном (управителем городских стен). Через год с лишним уский ван Фу Ча напал на Чэнь, захватил три селения и ушел. Чжао Ян напал на Чжаогэ, войска Чу окружили столицу княжества Цай, правитель Цай переехал в царство У. Усцы нанесли поражение юэскому вану Гоу Цзяню у [горы] Гуйцзи.

В это время прилетела стая ястребов, которая села на крыше дворца чэньского гуна. Вскоре многие из них сдохли, [потому что] их тела были пронзены деревянными стрелами с наконечниками из камня. Стрелы были длиною в один чи и восемь цуней. Чэньский Минь-гун послал гонца спросить [о значении этого] у Конфуция. Конфуций сказал: «Эта стая прилетела издалека. Это стрелы сушэней ⁴⁵. Когда в прошлом У-ван победил дом Шан, он открыл пути в расположение всех племен и и мань, заставив их всех приносить дань в соответствии с богатствами своих мест, чтобы они не забывали об этом как о своей обязанности и долге. Тогда племя сушэней стало поставлять стрелы длиною в один чи и восемь цуней с деревянным древком и с наконечником из камня. Наши прежние ваны стремились делать ясными свои повеления и добродетели. У-ван отдал стрелы сушэней Да Цзи ⁴⁶, вышедшей замуж за юйского Ху-гуна ⁴⁷, которому и было пожаловано во владение Чэнь. Князьям одной [с чжоуским домом] фамилии дарили драгоценности, чтобы подчеркнуть родственные отношения, а прочим правителям отдавали [в управление] дальние земли и [право] пользоваться их данью, [чтобы они не забывали свой долг]. Поэтому княжеству Чэнь и отдавали стрелы сушэней». Тогда попробовали поискать стрелы сушэней в старых палатах и в результате действительно нашли их.

Конфуций прожил в княжестве Чэнь три года. В это время шла борьба между Цзинь и Чу за господство; они не раз нападали на Чэнь, войска царства У тоже вторгались на земли Чэнь, [таким образом], чэньцы постоянно были жертвами нападений. Конфуций сказал: «Надо мне возвращаться, надо возвращаться. Мои юные ученики [дома, в Лу], разгульны и неразумны, но они стремятся усвоить суть [моих наставлений] и не забывают о своих началах». Затем Конфуций уехал из Чэнь. Когда он проезжал Пу, глава рода Гуншу как раз поднял [137] смуту в Пу, и пусцы задержали Конфуция. Там в это время среди его учеников находился Гунлян Жу, он проводил Конфуция дальше, предоставив ему свои пять повозок. Этот ученик выделялся своим умом, мужеством и силой. Он сказал Конфуцию: «Раньше я вместе с Вами, учитель, пережил трудности в Куане, а сейчас мы вновь встретились с трудностями здесь. Это судьба. Я бы хотел вместе с Вами, учитель, преодолеть эти беды, уж лучше бороться до конца!» И он стал отчаянно бороться с пусцами, так что те испугались. Они сказали Конфуцию: «Если Вы не направляетесь в Вэй, то мы отпустим Вас». Так они договорились, и Конфуций был выпущен через восточные ворота. Однако Конфуций все же отправился в Вэй. Цзы-гун сказал ему: «Разве можно было нарушать договор?» На эти слова Конфуций ответил: «Соглашению, заключенному под угрозами, духи не следуют».

Вэйский Лин-гун, узнав, что прибыл Конфуций, обрадовался, вышел в окрестности столицы, чтобы встретить его. Гун спросил: «Можно ли, по Вашему, напасть на Пу?» Конфуций ответил: «Можно». Лин-гун продолжал: «Мои сановники считают, что нельзя нападать, так как ныне Пу — это место, где наше Вэй противостоит [армиям] Цзинь и Чу. Если мы, вэйцы, нападем на него, будут ли результаты обязательно плохими?» Конфуций ответил: «Действительно, мужчины в Пу готовы сражаться насмерть, женщины там обладают решимостью сохранить свои земли к западу от Хуанхэ. Мне же для нападения было бы достаточно четырех-пяти человек» ⁴⁸. Лин-гун сказал: «Хорошо», но так и не выступил против Пу. В то время Лин-гун был уже стар, пренебрегал делами управления и не использовал [советы] Конфуция. Конфуций с тяжелым вздохом сказал: «Если [правитель] не ищет возможности использовать меня, то нельзя же ждать этого бесконечно! И так я три года провел в ожидании». И Конфуций [вновь] двинулся в путь.

Фо Си был правителем поселения Чжунмоу ⁴⁹. Чжао Цзянь-цзы, выступив против кланов Фань и Чжунхан, напал и на Чжунмоу. Фо Си оказал сопротивление и послал человека за Конфуцием. Конфуций намеревался поехать. Цзы Лу сказал ему: «Я, Ю, слышал от наставника: «Если какой-то человек близок к неблаговидным делам, то совершенному мужу лучше не встревать в это». Сейчас Фо Си на пороге мятежа в Чжунмоу, а Вы, учитель, хотите ехать к нему. Зачем же?» Конфуций ответил: «Действительно, я так говорил, но разве я не говорил и другое: надо быть твердым и даже испытания не должны ослаблять человека. А разве не говорил я о кристально белом, которое, как ни загрязняй, не зачернишь? Неужели я подобен тыкве-горлянке, которую можно только подвешивать, но нельзя есть?» ⁵⁰ Тут Конфуций ударил в каменное било. Этот звук услышал человек, проходящий через ближние ворота и [138] несший на плечах корзины с травой, который сказал: «У Вас сильны человеческие чувства, коли Вы бьете в каменное било. Если бы не было людей, познавших себя, то это было бы очень скверно!»

Конфуций стал учиться игре на цине у учителя [музыки] Сян-цзы. За десять дней учебы он не преуспел. Учитель Сян-цзы сказал: «[Вы] могли бы добиться большего». Конфуций ответил: «Я, Цю, уже получил навыки в мелодиях, но еще не освоил их строя». Прошло некоторое время, и учитель сказал: «Вы уже освоили музыкальный строй, не следует ли добиться большего?» Конфуций ответил: «Я, Цю, еще не усвоил сути музыки». Опять прошло какое-то время, и учитель музыки сказал ему: «Вы уже постигли суть музыки, но могли бы добиться большего». Конфуций ответил: «Я, Цю, еще не понял, как музыка создается человеком». Еще через какое-то время учитель сказал Конфуцию: «Вы глубоко проникли в суть музыки, в ее радостях находите высокие надежды и далекие устремления». Конфуций ответствовал: «Я, Цю, начал понимать, каков тот человек, который создавал эту музыку. Скорбя, он темнел лицом, будучи стройным, он выглядел высоким. Его глаза видели далеко, как будто он управлял государствами во всех четырех сторонах [света]. Кто это мог быть, кроме Вэнь-вана?» Учитель музыки Сян-цзы сошел с циновки и, поклонившись несколько раз Конфуцию, сказал: «Я [тоже] полагал, что это скорее всего музыка, созданная Вэнь-ваном!»

Коль скоро Конфуций не смог найти применения [своим советам] в Вэй, он решил отправиться на запад, чтобы увидеться с Чжао Цзянь-цзы ⁵¹. Когда он достиг берега Хуанхэ, он услышал весть о гибели Доу Мин-ду и Шунь Хуа. Прибыв к реке, Конфуций, вздыхая, сказал: «Сколь прекрасны воды реки, какой простор! Но то, что мне, Цю, не довелось прибыть сюда ранее, — это судьба!» Цзы-гун, стремительно выйдя вперед, сказал: «Позвольте спросить, почему Вы так сказали?» Конфуций ответил: «Доу Мин-ду и Шунь Хуа — мудрые сановники в Цзинь. Пока Чжао Цзянь-цзы еще не добился своих целей, он нуждался в них обоих, чтобы захватить власть, но когда он добился своего, то убил их. Я, Цю, слышал, что когда уничтожают зародыши [живого] и убивают юных, то цилини не прилетают в окрестности столицы; когда осушают пруды и вылавливают всю рыбу, то есть доходят до крайности, то цзяолун не приводит в гармонию инь и ян (силы Света и Тьмы), когда разрушают гнезда и уничтожают яйца птиц, то и фэны и хуаны не прилетают ⁵². Почему же так происходит? Потому что совершенномудрые пренебрегают опытом тех, кто подвергся ударам [судьбы] и понес ущерб, а ведь даже дикие птицы и животные знают, как спастись от беды. Что же говорить обо мне, Цю!» Тогда Конфуций вернулся на отдых в Цзоуи, и там он [139] сыграл мелодии местности Цзоуи, чтобы выразить свою скорбь в связи с гибелью двух сановников. После этого он возвратился в Вэй и поселился в семье Цзюй-бо Юя.

Однажды Лин-гун стал спрашивать о построении войск. На это Конфуций сказал: «О том, что связано с жертвенным столом и жертвенной пищей, я наслышан, что же касается войск и их расположения, — я этого не изучал». Когда через день гун беседовал с Конфуцием, они увидели стаю диких лебедей и проводили взглядом их полет. На душе у Конфуция было тяжело ⁵³. Вскоре Конфуций опять отправился в путь и вновь прибыл в княжество Чэнь. Летом (493 г.) умер вэйский Лин-гун, у власти встал его внук Чжэ, который стал вэйским Чу-гуном.

В шестой луне Чжао Ян направил в город Ци ⁵⁴ Куай-куя — законного наследника [отца Чжэ]. Ян Ху заставил его надеть траурное платье и распустить волосы; восемь одетых в траурные одежды слуг, как бы прибывших из Вэй встретить наследника, притворно плакали. Его [Куай-куя] поселили в [городе] Ци ⁵⁵.

Зимой правитель княжества Цай перенес свою резиденцию в Чжоулай ⁵⁶. Это был третий год [правления] луского Ай-гуна. Конфуцию исполнилось шестьдесят лет. Циские войска помогли вэйцам окружить город Ци, так как наследник Куай-куй все еще находился там. Летом (492 г.) в памятных храмах луских Хуань-гуна (711-694) и Си-гуна (659-627) вспыхнул пожар. Нань-гун Цзин-шу принял меры по тушению огня. Конфуций находился в это время в Чэнь и, услышав о беде, сказал: «Бедствие наверняка случилось с памятными храмами Хуань-гуна и Си-гуна!» Позднее оказалось, что так и было на самом деле ⁵⁷.

Осенью того же года Цзи Хуань-цзы серьезно заболел. Он сел в повозку и отправился повидать столицу княжества Лу. Тяжело вздыхая, он говорил: «В прошлом это княжество было близко к процветанию, но из-за того, что я провинился перед Конфуцием, оно не возвысилось». Поглядев на своего преемника Кан-цзы, он продолжал: «Я скоро умру, тебе надо стать первым советником в Лу, а когда станешь первым советником в Лу, непременно призови Конфуция».

Через несколько дней Хуань-цзы умер, и вместо него во главе клана встал [Цзи] Кан-цзы. Когда Хуань-цзы уже похоронили, Кан-цзы вознамерился призвать к себе Конфуция. Но Гун-чжи Юй сказал ему: «В прошлом наш покойный правитель [Хуань-цзы] не сумел в полной мере использовать Конфуция, чем навлек на себя насмешки со стороны чжухоу. Ныне Вы тоже хотите привлечь его, но если не сумеете подобающим образом это сделать, то также подвергнетесь их насмешкам». Тогда Кан-цзы спросил: «Кого же можно пригласить?» Юй ответил: «Надо пригласить Жань Цю» ⁵⁸. Сразу же послали гонца, чтобы пригласить Жань Цю. Жань Цю уже собрался в [140] дорогу, когда Конфуций сказал: «Лусцы призывают Жань Цю не для малых дел, его хотят использовать для больших дел». В тот же день Конфуций сказал: «Мне надо возвращаться, надо возвращаться! Мои юные ученики хотя и нетерпеливы, но простоваты, они ловко составляют свои сочинения, но я не понимаю, что они пишут и откуда они все это берут». Цзы Гань понимал, что Конфуций стремится вернуться в Лу, и, провожая Жань Цю в дорогу, сказал ему откровенно: «Как устроишься, так скажи им, чтобы они призвали к себе Конфуция».

На следующий год (491 г.) после того, как Жань Цю уехал в Лу, Конфуций из Чэнь перебрался в княжество Цай. Цайский Чжао-гун в это время собирался переехать в царство У, так как правитель У приглашал его.

[Надо сказать, что] ранее Чжао-гун уже обманул своих приближенных с переводом своей резиденции в Чжоулай; теперь он опять собрался переезжать, и сановники опасались нового обмана. Тогда Гунсунь Пянь стрелой из лука убил Чжао-гуна. В это время войска царства Чу вторглись в пределы княжества Цай. Осенью умер циский Цзин-гун.

На следующий год (489 г.) Конфуций из Цай переехал в Шэ; правитель Шэ начал спрашивать [об основах] управления. Конфуций ответил: «[Задачи] управления состоят в том, чтобы далекие от Вас люди отдали бы себя под Вашу власть, а те, кто находится близко, стали бы еще более близкими» ⁵⁹. На другой день Шэ-гун спросил о Конфуции у его ученика Цзы Лу, но тот ничего не сказал. Узнав об этом, Конфуций спросил: «Ю, почему же ты не ответил на вопрос [обо мне]? Сказал бы, что [Конфуций] — человек, без устали изучающий Дао; не пресыщаясь, учит людей; в гневе забывает даже о еде; увлеченный [своими поучениями], забывает о всех [постигших его] неприятностях; [даже] не думает о приближающейся старости. Так бы и сказал!» ⁶⁰

Конфуций уехал из Шэ и вновь вернулся в Цай. И где-то [по дороге] Конфуций принял за отшельников Чан Цзюя и Цзе Жо, которые вели пахоту на поле. Он послал Цзы Лу спросить у них о переправе. Чан Цзюй задал вопрос: «А кто это восседает на повозке, держа повод?» «Это Кун Цю». «Это что, луский Кун Цю?» «Именно он». «Вы хотите знать, где переправа? А как Ваше имя?» — спросил Цзе Жо. «Меня зовут Чжун Ю». «Вы, что же, ученик Конфуция?» «Да, это так». Цзе Жо продолжал: «Бесконечен и разнообразен поток жизни в Поднебесной, но кому под силу изменить порядок вещей? Вы следуете за этим отошедшим от дел чиновником, но разве Вас можно сравнить с действительно ушедшими от мира, работающими на поле без отдыха!» Цзы Лу передал эти слова Конфуцию, который с разочарованием сказал: «Нельзя же жить, [похоронив себя] в такой глуши, в соседстве со стаями птиц и [141] стадами диких животных. Поднебесная имеет свой Великий Путь, и я, Цю, не собираюсь менять его» ⁶¹.

На следующий день Цзы Лу, путешествуя один, встретил старика с корзиной для травы на плече. Он спросил его: «Вы не видели [нашего] учителя?» Старик ответил: «Ваши руки и ноги не трудятся, Вы не различаете основные сорта зерновых, кто же является для Вас учителем?» Затем он воткнул свой посох в землю и стал полоть траву ⁶². Цзы Лу и этот разговор передал Конфуцию, который сказал: «Это — мудрый отшельник». Они вместе вернулись на то место, но этот человек исчез.

Конфуций, переселившись в Цай, пробыл там три года (491-489). В это время правитель У напал на Чэнь. Правитель царства Чу пришел на помощь Чэнь, расположив свои войска в Чэнфу ⁶³. Прослышав о том, что Конфуций находится где-то между княжествами Чэнь и Цай, правитель Чу послал гонца пригласить к себе Конфуция, который с благодарностью принял приглашение и стал собираться к чускому князю. Но сановники из княжеств Чэнь и Цай строили свои планы. Они говорили: «Конфуций — мудрец, он обличает все недостатки, присущие чжухоу. Ныне он уже давно живет между Чэнь и Цай, и поступки наших сановников не соответствуют намерениям и мыслям Конфуция. Сейчас Чу — большое и сильное государство, оно прислало гонца и приглашает Конфуция. Если Конфуций будет использован в Чу, это может стать опасным для всех сановников в Чэнь и Цай, приставленных там к делам». После этого они совместно послали людей захватить Конфуция в пути. Он [с учениками] был лишен возможности передвигаться, их лишили пищи. Сопровождавшие его [ученики] стали болеть, у всех наступил упадок духа и сил. Однако Конфуций не сдавался, продолжал свои наставления, декламировал наизусть [классические] тексты, играл на цине и пел песни. Цзы Лу с недовольным видом подошел к Конфуцию и сказал: «Вы, Учитель, тоже дошли до крайности». На это Конфуций ответил: «Совершенномудрый твердо держится и в стесненных обстоятельствах, а вот мелкий человек, попав в беду, [в своем поведении] выходит за пределы допустимого».

Внешность Цзы-гуна тоже изменилась. Конфуций спросил его: «Сы, многому ли ты научился у меня и многое ли познал?» Цзы-гун ответил: «Разумеется, а разве не так?» Конфуций заметил: «Не так. Я передал тебе одну лишь основу, чтобы с ее помощью проникнуть во все остальное». Зная о недовольстве среди учеников сложившимся положением, Конфуций позвал Цзы Лу и сказал ему: «В Шицзине говорится: «Мы не носороги и не тигры, а нас ведут по бескрайним полям» ⁶⁴. Неужели мои наставления ошибочны? Почему я оказался в таком положении?» Цзы Лу ответил: «Я думаю, что мы недостаточно человеколюбивы, поэтому люди не вполне доверяют нам. Я думаю, [142] что наши знания еще недостаточны, поэтому и люди не следуют за нами». Конфуций воскликнул: «Действительно ли существует такое положение?! Чжун Ю! Если, например, человек, обладающий сполна человеколюбием, должен вызывать к себе доверие, то как расценить [гибель от голода] Бо И и Шу Ци? Если человек, обладающий полными знаниями, должен вести за собой, то почему же вырезали сердце царевичу Би-ганю?» ⁶⁵

Цзы Лу вышел, а вслед за ним пришел Цзы-гун. Конфуций и ему сказал: «Сы, в Шицзине сказано: «Мы не носороги и не тигры, а нас ведут по бескрайним полям». Неужели мои наставления ошибочны? Почему я оказался в таком положении? Цзы-гун ответил: «Поучения Ваши, Учитель, слишком возвышенны, поэтому в Поднебесной нет таких, кто мог бы принять Вас [и Ваши поучения]. Вероятно, Вам, Учитель, надо снизить требования!» Конфуций ответил: «Сы, хороший крестьянин может отлично засеять поле, но это еще не значит, что он соберет урожай. Хороший ремесленник может проявить свое умение, но он все равно не сможет выполнить все требования [людей]. Совершенномудрый в состоянии улучшить свои поучения, составить строгие правила и записать их, обобщить и привести в порядок все это, но он не в состоянии добиться того, чтобы люди все это приняли. Сейчас, если ты не сумеешь усовершенствовать свои основы, но будешь требовать их принятия, то твои устремления, Сы, не исполнятся!»

Когда Цзы-гун ушел, повидаться с Конфуцием пришел его ученик Янь Хуэй. Конфуций сказал ему: «Хуэй, в Шицзине сказано: «Мы не носороги и не тигры, а нас ведут по бескрайним полям». Может, в моих поучениях есть что-то ошибочное? Как я оказался в таком положении?» Янь Хуэй ответил ему: «Поучения Ваши, Учитель, слишком возвышенны, поэтому в Поднебесной нет таких, кто мог бы принять Вас и эти поучения. И если Вы, Учитель, будете выдвигать [свои принципы] и пытаться осуществлять их, то их не примут, [и Вас ждут] большие несчастья. Как же впоследствии увидеть в Вас совершенномудрого? Если поучения Учителя не будут усовершенствованы, то это будет позор для Ваших учеников. Если же Ваши поучения, подвергшись значительному улучшению, не найдут применения, то это будет позор для тех, кто правит государством. Если не примут [Ваших наставлений], то следует ожидать всевозможных бед, и как же тогда в Вас признают совершенномудрого?!» Обрадованный, Конфуций засмеялся и сказал: «Все правильно, сын рода Янь! И если ты сильно разбогатеешь, то я соглашусь стать твоим управляющим» ⁶⁶.

Затем Конфуций послал Цзы-гуна в Чу. Чуский Чжао-ван отправил отряд воинов, чтобы освободить Конфуция, и благодаря этому Конфуций [и ученики] спаслись. Чжао-ван вознамерился отписать Конфуцию в качестве владения семьсот шэ [143] вместе с землями ⁶⁷. [Однако] линъинь (первый советник) в Чу по имени Цзы Си сказал: «Среди чиновников вана, направляемых к чжухоу, есть ли подобные Цзы-гуну?» Ответ вана гласил: «Нет». «А среди приближенных вана есть ли подобные Янь Хуэю?» Ответ был: «Нет». «А среди командующих войсками есть ли такой, как Цзы Лу?» Ответ был: «Нет». «А среди ведающих делами чиновников есть ли такой, как Цзай Юй?» И опять ответ был: «Нет, не имеется». «Предки правителей Чу получали земельные пожалования от дома Чжоу, получали звания нань и цзы и земли протяженностью в пятьдесят ли. А ныне Конфуций, который рассказывает о законах правления трех ванов и пяти императоров [древности], который разъясняет свершения чжоуских Чжоу-гуна и Чжао-гуна, [получает такое пожалование]! Если бы наши правители прибегали к тому же, то как из поколения в поколение они сохранили бы свои земли в тысячи квадратных ли? Вэнь-ван, действуя из столицы Фэн, У-ван, действуя из столицы Хао, начинавшие править землями на протяжении всего ста ли, смогли управлять Поднебесной. Если сейчас Конфуций получит жалованные земли и ему будут помогать его мудрые ученики, — это может обернуться несчастием для царства Чу!» Тогда Чжао-ван приостановил осуществление своего намерения. Той же осенью (489 г.) Чжао-ван умер в Чэнфу.

Как-то сумасшедший [отшельник] Цзе Юй из Чу ⁶⁸ прошел мимо [коляски] Конфуция и нараспев сказал ему: «О феникс, о феникс! Какое у тебя падение добродетели! В прошлом ты был не в состоянии наставлять, а в будущем, вероятно, тебе придется отправиться в изгнание. Хватит! Хватит! Ныне те, кто занимается государственными делами, ведут нас к гибели!» [Услышав это], Конфуций сошел с повозки, хотел поговорить с этим человеком, но тот быстро удалился, и побеседовать с ним не удалось. После этого Конфуций вернулся из Чу в Вэй. В этом году Конфуцию исполнилось шестьдесят три года, то был шестой год [правления] луского Ай-гуна (489 г.).

На следующий год правители У и Лу встретились в Цзэн ⁶⁹. Правитель царства У потребовал себе сто лао скота ⁷⁰. [Уский] тайцзай Пи позвал Цзи Кан-цзы, а Кан-цзы послал за Цзы-гуном, и только после этого удалось уладить дело.

Конфуций сказал: «Между правителями княжеств Лу и Вэй братские отношения, но в настоящее время вэйский правитель, отец Чжэ [Куай-куй], не смог встать у власти и живет вне княжества. Чжухоу не раз указывали вэйскому князю, что нужно уступить власть [законному наследнику]».

Поскольку большое число учеников Конфуция служило в Вэй, и к тому же вэйский правитель стремился привлечь и Конфуция к управлению, Цзы Лу сказал: «Вэйский князь ожидает от Вас, что Вы примете участие в управлении. Что Вы, [144] Учитель, думаете прежде всего предпринять?» Конфуций ответил: «Прежде всего нужно выправить имена» ⁷¹. Цзы Лу на это сказал: «Разве это так? Вы, Учитель, уходите слишком далеко [от вопроса]. Что же, по Вашему, надо выправлять?» Конфуций сказал: «Как ты простоват, Ю! Ведь когда имена не выправлены, то словам не следуют; а когда не следуют словам, то и дела не завершаются; когда дела не завершаются, то обряды и музыка не процветают; когда об обрядах и музыке не заботятся, то надлежащие кары и наказания не применяются; когда надлежащие кары и наказания не применяются, то и народ не знает, как себя вести. Поэтому совершенномудрый муж, давая имена, должен произносить их правильно, а то, что сказано, должно осуществиться. Совершенномудрый [проявляется] в словах, и у него не должно быть ничего неправильного».

На следующий год (484 г.) Жань Цю стал командовать отрядом клана Цзи, он сразился с цискими войсками в Лан ⁷², где разбил их. Цзи Кан-цзы спросил его: «Вы изучали военное дело или это у Вас прирожденный [талант]?» Жань ответил: «Я учился этому у Конфуция». Тогда Цзи Кан-цзы спросил: «Это что за человек, Конфуций?» [Жань] ответил: «Тот, кто захочет использовать его, должен обладать известностью (именем). Если давать ему (Конфуцию) в его деятельности возможность представать перед байсинами или перед небесными и земными духами, то делать это надо без сомнений и колебаний ⁷³. Если Вы потребуете от Конфуция встать на [избранный Вами] путь, то, предоставив в дар нашему Учителю даже тысячу шэ, все это будет ему не нужно». Кан-цзы тогда сказал: «Я хотел бы призвать Конфуция к себе, но как это сделать?» Последовал ответ: «Если Вы хотите привлечь Конфуция к себе, то не следует допускать, чтобы мелкие людишки стесняли его ⁷⁴, тогда это удастся осуществить».

В это время вэйский Кун Вэнь-цзы намеревался напасть на Тай-шу [Цзи] ⁷⁵. Он спросил Конфуция о плане такого нападения, но тот отказался ответить, сославшись на незнание [военных дел]. Он отошел, сел в приготовленный экипаж и уехал, сказав при этом: «Птица может выбирать себе дерево, но разве дерево в состоянии выбирать себе птиц?» Кун Вэнь-цзы упорна пытался остановить Конфуция, а в это время Цзи Кан-цзы послал почтенных Хуа, Биня и Линя с подарками, чтобы встретить Конфуция, но тот вернулся в Лу. Конфуций отсутствовал в Лу в общей сложности четырнадцать лет и теперь вновь вернулся туда. Луский Ай-гун стал расспрашивать его об основах управления. Тот ответил: «Управление [прежде всего] состоит в том, чтобы умело подбирать чиновников». Цзи Кан-цзы тоже спросил об основах управления. Конфуций ему ответил: «Надо выдвигать прямых и справедливых людей, принимать меры против [плохих] и несправедливых, тогда и последние могут [145] выправиться». Кан-цзы был озабочен бедами, которые приносили его владению действия разбойников. Конфуций ему сказал: «Если Вы не будете обладать излишними желаниями и будете поощрять людей наградами, то они не станут разбойничать». Однако в Лу в конечном счете Конфуцию так и не предоставили подобающего положения, да и сам он занять чиновничий пост не стремился.

При жизни Конфуция власть чжоуского дома ослабла, а обряды и музыка оказались в небрежении; Шицзин и Шуцзин не изучались. Тогда Конфуций стал формулировать ли, оставленные тремя древними династиями; стал приводить в порядок Шуцзин ⁷⁶ и имевшиеся записи — Чжуани, начав со времен Тана и Юя (Яо и Шуня), и дошел до циньского Му-гуна, изложив по порядку события тех времен. При этом Конфуций утверждал: «Об обрядах дома Ся я могу говорить, но об обрядах владения Ци не располагаю достаточными свидетельствами. Об обрядах дома Инь я еще могу говорить, но об обрядах княжества Сун я не располагаю необходимыми материалами. Если бы данных было достаточно, то я смог бы их использовать» ⁷⁷. Оценивая все добавления и упущения [в обрядах] эпох Инь и Ся, Конфуций сказал: «По ним можно познать [состояние обрядов] за сто следующих поколений, когда выходят [на первый план] то внешняя форма, то подлинная суть ⁷⁸. Все лучшее, что было в обрядах двух предыдущих эпох — Ся и Инь, — восприняла династия Чжоу. Поэтому столь блестяща в них внешняя форма! Я следую обрядам чжоуской династии».

Вот почему Шаншу («Книга истории»), Чжуань («Толкования») и Ли цзи («Записи об обрядах») берут свое начало от Конфуция.

В беседе с главным наставником по музыке в Лу ⁷⁹ Конфуций сказал: «Музыку можно познать. Начинать надо с того, чтобы все инструменты звучали чисто и слаженно, гармонично и не прерываясь; чтобы звуки, постепенно нарастая, были ярки, согласованны и мощны; и тогда мелодия получится законченной. После того, как я из Вэй возвратился в Лу, музыка стала выправляться, оды — я и гимны — сун заняли свои места».

В древности существовало более трех тысяч ши (стихов и песен); Конфуций на протяжении своей жизни устранял все повторы, сохраняя то, что можно применить в обрядности и [воспитании] долга, — в первую очередь, стихи-песни о Се и Хоу-цзи, затем те, в которых рассказывалось о периодах процветания при династиях Инь и Чжоу, и затем об их упадке при государях Ю-ване и Ли-ване ⁸⁰. Все началось с мелочей обычной жизни. Поэтому и сказано: песня Гуаньцзюй («Встреча невесты») выражает непорядок и начинает Гофэн («Песни царств»), а песня Лумин («Олений крик») начинает малые оды. Ода «Вэнь-вану» начинает большие оды, гимн Цинмяо («В храме»), [146] начинает гимны. Всего [в «Книге песен»] насчитывалось пять разделов и триста пять произведений, и Конфуций спел все их под аккомпанемент струн. Он исполнял их таким образом, чтобы они пребывали в гармонии с мелодиями шао, у, я и сун. С тех пор обряды и музыка приобрели устойчивость и могли исполняться, чтобы помогать в управлении государством. Приобрели законченность все шесть искусств ⁸¹.

Конфуций в свои поздние годы более всего занимался Ицзином («Книгой перемен»). Он привел ее в порядок и объяснил образы и общий смысл гаданий Ицзина, таких, как туань, си, сян, шогуа, вэньянь и других ⁸². Он так старательно изучал «Книгу перемен», что у него трижды рвались ремешки, связывавшие таблички текста. Конфуций при этом сказал: «Если бы было еще много лет в моем распоряжении, то я посвятил бы их совершенствованию в Ицзине» ⁸³. Конфуций учил своих последователей пониманию Шицзина и Шуцзина в отношении обрядности и музыки.

Учеников у него, вероятно, было около трех тысяч человек. Но тех, кто глубоко проникал в суть шести искусств, насчитывалось семьдесят два человека ⁸⁴. Среди последователей были Янь, Чжо и Цзоу ⁸⁵. Кроме того, имелось немалое число таких, которые просто приняли его учение. Конфуций учил четырем вещам: вэнь (письменным памятникам), син (действиям в жизни), чжун (преданности учению) и синь (правдивости). Он предлагал покончить с и (предвзятостью), с би (непререкаемостью), с гу (упрямством) и с во (самомнением). Он учил быть внимательным к чжай (соблюдению поста), к чжань (военным делам), к цзи (эпидемиям). Учитель редко говорил о ли (выгодах), о мин (судьбе), о жэнь (человеколюбии) ⁸⁶. Конфуций толковал: «Тем, кто сердцем не проникся и не готов к познанию, я не раскрываю [сути моего учения]. Когда я раскрываю суть предмета, то у меня нет необходимости обращаться к сопутствующим сторонам [этого же вопроса] и у меня нет желания быть многословным». Когда Конфуций беседовал с родными, земляками и единомышленниками, он был сдержан и робок, словно едва умел говорить. Когда же он находился в родовом храме или во дворце князя, то был красноречив, живо вел споры, хотя держался при этом почтительно и осторожно. Когда на княжеских приемах при дворе он беседовал с высшими сановниками, то спорил дружески, увещевая; когда он беседовал с низшими сановниками, то был прямым и твердым. Когда он входил в ворота присутствия, то низко кланялся; если он быстро передвигался, то всегда сохранял достойный вид. Когда правитель призывал послов и гостей, Конфуций как бы менялся в лице; когда правитель отдавал приказ, он бросался его выполнять, не дождавшись даже того, чтобы экипаж был подготовлен [к выезду]. Если рыба на столе была несвежей, [147] мясо припахивало, а блюда подавались неправильно, он отказывался от трапезы. Если циновка была не в порядке, он не садился за стол. Когда ему приходилось вкушать пищу там, где был траур, он всегда ограничивал себя в еде. Если в этот день стоял в доме плач [по усопшим], то он не пел песен. Когда Конфуций встречал людей в траурных одеждах, пусть даже молодых, он непременно менялся в лице [и выражал сочувствие].

Конфуций говорил: «Если нас в пути трое, то я обязательно становлюсь вожаком; когда дэ (высшая благотворная сила) не совершенствуется, когда учение не распространяется, когда за общепринятым понятием долга следовать невозможно, а неблагоприятные обстоятельства нельзя изменить, — меня охватывает беспокойство и тревога».

Если можно побудить человека запеть, это добрый знак, и тогда Конфуций просил его повторить [мелодию], а потом и сам присоединялся к нему. Учитель не говорил о гуай (необычном), о ли (грубой силе), о луань (беспорядках и смуте), о шэнь (духах). Цзы-гун сказал: «То, что наш Учитель написал, мы можем познать, но в то, что он говорил о пути Неба и судьбе человека, проникнуть до конца невозможно». Янь Юань с тяжким вздохом сказал: «Когда я, подняв вверх голову, задумываюсь [о предначертаниях Учителя], они представляются мне безгранично высокими; когда я их изучаю, то они представляются мне всесильными. Необъятные, они видятся то впереди, то внезапно они уже позади меня. Наш Учитель непрерывно ведет людей к добру. Он обогащает нас своими писаниями, сдерживает наши поступки с помощью этикета. Когда я хочу приостановиться в учении, то не могу, когда мне кажется, что я уже исчерпал свои возможности и таланты, что-то еще появляется далеко впереди. И хотя я пытаюсь следовать [наставлениям \Учителя], я не могу до конца этого сделать» ⁸⁷.

Когда Янь Юань приблизился к группе юношей из сяна ⁸⁸, он им сказал: «Велик Конфуций! Он обладает обширными знаниями, но так и не составил себе имени». Конфуций услышал эти слова и [с сарказмом] воскликнул: «В чем же я наиболее искусен? Разве что умею управлять колесницей?! Или могу стрелять из лука?! [Да], я хорошо управляю колесницей!» Тогда Лао сказал: «Учитель говорил: «Раз меня не используют [в делах управления], я обращусь к другим искусствам»» ⁸⁹.

На четырнадцатом году [правления] луского Ай-гуна (481 г.), весной, состоялась охота в Дае ⁹⁰. Чу Шан, который управлял одной из повозок клана Шусунь, поймал какого-то зверя, но что это было за животное, определить не смог. Конфуций взглянул на добычу и сказал: «Это [волшебный] линь». Тогда животное забрали. Он продолжал: «В реке Хуанхэ по сей день не обнаружены чудесные письмена, и в реке Лохэ они [148] не найдены ⁹¹. И для меня это означает конец!» В то время умер Янь Хуэй ⁹², и Конфуций сказал: «Небо ниспосылает мне печаль». После этого он отправился в западные предместья [столицы Лу], где находился добытый на охоте [волшебный] линь. Посмотрев на него, он молвил: «Мой жизненный путь заканчивается! — и, тяжело вздохнув, добавил: — Нет никого, кто понимал бы меня!» Цзы-гун спросил: «Что значит, что никто не понимает Вас, Учитель?» Конфуций ответил: «Я не ропщу на Небо, я не виню людей; [всю жизнь] я стремился спуститься вниз и изучить дела [людей] и подняться вверх, чтобы постичь [волю Неба]. В состоянии понять меня лишь Великое Небо! ⁹³ Бо И и Шу Ци не поступились своими убеждениями и не опозорили себя, и вот Лю-ся и Шао Лянь утратили свои устремления и опозорили себя» ⁹⁴. И еще [он] сказал: «Юй Чжун и И-и жили в уединении, освободились от мирских забот, в своих поступках были чисты; они отвергли все ненужное, и все у них было соразмерно». В заключение Конфуций сказал: «Я же отличаюсь от них: для меня нет такого положения, чтобы все было возможно или все — невозможно. Все иначе! Совершенномудрый человек страдает оттого, что, когда он уйдет из жизни, его имя не останется известным миру. Если после моей смерти не будут осуществляться мои наставления (заветы), то как же я буду выглядеть [в глазах] последующих поколений?»

После этого он составил, следуя историческим записям, летопись Чунь-цю, начиная от луского Инь-гуна (722-712) и вплоть до четырнадцатого года [правления] луского Ай-гуна (481 г.), охватив правление двенадцати гунов. Он опирался на сведения о княжестве Лу, был близок к делам Чжоу, охватил свершения дома Инь и смену трех династий (Ся, Инь, Чжоу). Он был сдержан в своих выражениях, глубок и широк в своих пояснениях. Поэтому, хотя правители царств У и Чу сами себя называли ванами, в Чунь-цю они были понижены в ранге и именовались только цзы. Чунь-цю умолчало о том, что цзиньский князь призвал Сына Неба на съезд князей в Цзяньту, отметив лишь, что «Небесный ван объезжал земли в Хэяне» ⁹⁵. Выдвигая различного рода примеры, [Чунь-цю] связывало их воедино, представляло как основу упущений и утрат своего времени, чтобы будущие правители-ваны [учли] это в своих действиях. В случае осуществления принципов Чунь-цю мятежные сановники и разбойники стали бы испытывать страх ⁹⁶. [Ранее], занимая чиновничью должность и разбирая людские тяжбы, Конфуций в своих письменных заключениях отмечал случаи, когда он советовался с людьми, не принимая решения единолично. Но составляя Чунь-цю, [он все решал сам]: если решал писать, то писал; если намеревался сократить, то сам сокращал. [Он вел дело так], что даже его [любимые] ученики, как, например, Цзы Ся, не могли вставить или предложить [149] ему хотя бы одно выражение ⁹⁷. Когда ученикам был вручен текст Чунь-цю, Конфуций сказал им: «Последующие поколения узнают обо мне, Цю, благодаря Чунь-цю, а если будут порицать меня, то тоже из-за Чунь-цю».

В следующем году (480 г.) в Вэй умер Цзы Лу. Конфуций заболел. Цзы-гун попросил разрешения повидать его. Конфуций как раз вышел из дверей, опираясь на посох, чтобы [немного] побродить. Он сказал ученику: «Сы, почему ты пришел так поздно?» Вздохнув, он запел: «Гора Тайшань рушится, колонны падают, и балки трещат, мудрый человек дряхлеет!» И у него полились слезы из глаз. Обращаясь к Цзы-гуну, он сказал: «Уже давно в Поднебесной не следуют Дао (Великому Пути), и нет никого, кто почитал бы меня за основателя [школы].

Сясцы хоронили у восточных ступеней [гробницы], чжоусцы хоронили у западных ступеней [гробницы], иньцы хоронили между двумя передними столбами [склепа]. Вчера ночью мне приснилось, что мне приносят жертвы между двумя колоннами, поскольку [наш род] начинался с иньцев!» ⁹⁸.

Через семь дней Конфуций умер. Он скончался на семьдесят третьем году жизни, на шестнадцатом году [правления] луского Ай-гуна, в четвертой луне, в день цзи-чоу. В надгробной речи Ай-гун сказал: «Милостивое Небо не сжалилось надо мной, я скорблю не только о том, что нас оставил почтенный старец, но и о том, что он оставил меня одного управлять [княжеством], обрек меня на долгое, долгое одиночество. О, какая печаль! Учитель Ни! Лишь для самого себя ты не смог выработать законов жизни» ⁹⁹. Цзы-гун сказал: «Разве совершенномудрый умер не в Лу? ¹⁰⁰ У Учителя были такие слова: «Когда утрачены обряды и ритуал, наступает беспорядок; когда утрачены [правильные] имена, то царят ошибки; когда утрачены правильные устремления, все спутано; когда утрачено истинное, то все будет ошибочным». Но если при жизни не могут использовать [учения] человека, а когда он умирает, произносят надгробные хвалебные речи о нем, то это не соответствует ли (этикету). Когда князь называет себя юй-и-жэнь («я — единственный»), то и это неправильное наименование».

Конфуция похоронили к северу от столицы Лу на берегу реки Сышуй. Все его ученики соблюдали трехлетний траур, носили траурную одежду ¹⁰¹. Когда три года глубокого траура по Учителю закончились, ученики попрощались друг с другом и разъехались. При расставании они плакали, вновь переживая тяжесть утраты. Некоторые из учеников Конфуция возвращались [к гробнице] и селились здесь вновь, а Цзы-гун прожил в шалаше близ усыпальницы Учителя шесть лет и только после этого уехал. Многие ученики Конфуция и некоторые лусцы поселились близ усыпальницы Конфуция, где появилось более [150] ста домов. Селение назвали Кунли («деревня Куна»). [Правители княжества] Лу из поколения в поколение передавали ритуал жертвоприношений на могиле Конфуция. Наряду с этим все видные конфуцианцы упражнялись там в толковании обрядов, в больших стрельбах из лука, устраивали трапезы около могилы Конфуция. Усыпальница Конфуция была большой, площадью в один цин.

На месте жилищ поселившихся там учеников Конфуция последующие поколения создали храм Учителя, в котором собрали и хранили одежду, головные уборы, музыкальные инструменты, повозку, книги и рукописи, принадлежавшие Конфуцию. Такого рода почитание не прерывалось в течение двухсот с лишним лет правления дома Хань. Когда ханьский император Гао-цзу проезжал княжество Лу (195 г.), он в месте захоронения Конфуция поднес большое лао жертвенного скота. Когда сюда прибывали вновь назначенные чжухоу, цины, сяны, они обычно прежде всего навещали усыпальницу Конфуция и только затем приступали к исполнению своих государственных дел.

У Конфуция был сын Ли, по прозвищу Бо-юй. Бо-юй умер раньше Конфуция, на пятидесятом году жизни. У Бо-юя родился Цзи, по прозвищу Цзы Сы. Он прожил шестьдесят два года и [неоднократно] оказывался в трудных обстоятельствах в княжестве Сун. Цзы Сы составил книгу Чжун-юн («Учение о середине»). У Цзы Сы родился Бай, по прозвищу Цзы Шан, он прожил сорок семь лет. У Цзы Шана родился Цю, по прозвищу Цзы Цзя, который прожил сорок пять лет. У Цзы Цзя родился сын Цзи, по прозвищу Цзы Цзин, который прожил сорок шесть лет. У Цзы Цзина родился Чуань, по прозвищу Цзы Гао, который прожил пятьдесят один год. У Цзы Гао родился Цзы Шэнь, проживший пятьдесят семь лет и бывший первым советником в княжестве [Большое] Вэй. У Цзы Шэня родился Фу, который прожил пятьдесят семь лет и являлся боши (ученым мужем) у чэньского вана Шэ, при власти которого он и умер. Младший брат Фу — Цзы Сян — прожил тоже пятьдесят семь лет и служил боши у ханьского императора Сяо Хуэй-ди, после чего был поставлен тайшоу в Чанша ¹⁰². Был он огромного роста в девять чи и шесть цуней. У Цзы Сяна родился Чжун, проживший пятьдесят семь лет. У Чжуна родился У, а у У родились Янь-нянь и Ань-го ¹⁰³. Ань-го служил боши у нашего нынешнего императора [У-ди], он дошел до поста тайшоу области Линьхуай, но рано умер. У Ань-го родился Ин, а у Ина родился сын Хуань.

Я, тайшигун, Придворный историограф, скажу так.

В Шицзине есть такие строки: «Когда на высокую гору смотрю, подняв вверх голову, словно иду по Великому Пути, и хотя не смогу достичь цели, но сердцем стремлюсь к ней» ¹⁰⁴. Я читал сочинения Конфуция и хотел представить его себе как [151] человека. Для этого я отправился в Лу, где осмотрел в храме Чжун-ни и в его покоях одежду, повозку, ритуальные сосуды [мудреца] — все то, что его последователи использовали для упражнений в обрядности и ритуале в его доме. Могу сказать, что я [с почтением] ходил там и был не в состоянии уйти. В Поднебесной пребывало множество правителей и государей, иные из них стали мудрыми мужами. В свое время они прославились [великими] делами, но с их смертью заканчивалась и их известность. Конфуций же, незнатный человек, из тех, кто носит простую холщовую одежду, [был не таков] ¹⁰⁵. Слава о нем передалась более чем через десять поколений: ученые люди чтут его как основателя [школы]. Все, начиная от Сына Неба, ванов и хоу, толкуют шесть его искусств, выправляя свои действия по [наставлениям] Учителя. Можно сказать, что Конфуций достиг высшей мудрости!

Комментарии

1. Как уже отмечалось в предисловии к т. 5 "Исторических записок", Конфуций, не являясь владетельным князем или видным историческим деятелем, оказался в разделе Ши цзя за свою роль главы идейной школы наставников-мудрецов. Объясняя это, Сына Цянь писал о нем в гл. 130: "Он пытался спасти смятенный мир, вернув его на правильный путь" (ШЦ, т. 6, с. 3310). Гл. 47 была, по существу, первой систематизированной биографией великого мыслителя. Последующие сочинения о нем (Ху-цзы, Цай Кун-синя и многих других лишь уточняли детали, нередко внося фантастические элементы, часто приукрашивали облик Конфуция. Последняя книга Куан Ямина Кун-цзы пинчжуань ("Критическая биография Конфуция". Цзинань, 1985) обобщает имеющиеся данные о философе.

2. Село и волость, где жил род Конфуция, располагались на территории совр. уезда Цюйфу пров. Шаньдун, где и в настоящее время сохраняется памятный комплекс древнего философа — подворье, усыпальница, могилы его учеников, комплекс храмов, дворов и павильонов (их описание см.: Р.В. Вяткин. Музеи и достопримечательности Китая, с. 85-97).

3. В древности историю дома Конфуция описала другая известная книга Кун-цзы цзя юй ("Домашние беседы Конфуция"), созданная, вероятно, в период Троецарствия. В ней родословная Конфуция начинается с основателя сунского дома Вэй-цзы Кая (см. "Истзап", гл. 38), который, в свою очередь, назван сводным братом иньского императора (см. Кун-цзы цзя юй, гл. 9, СВБЯ, том 1131. Шанхай, 1936, с. 5-6). Сыма Цянь, составляя гл. 47, книгой Кун-цзы цзя юй, по всей вероятности, не располагал, но имел в качестве источников какие-то иные, более древние материалы, откуда и идет известное сходство исторических данных (см. об этом МИС, т. 5, с. 436).

4. Отец Конфуция Шулян Хэ, по Лунь юй, также жил в Цзоу (ЧЦЦЧ, т. 1, гл. 3, с. 57). В Цзо чжуань иное написание того же (ШСЦ, т. 38, Цзо чжуань чжэн и, кн. 4, гл. 31, с. 1262). Там же Хэ именуется старшим чиновником этой местности. Волость Чанпинсян была расположена у гор Чанпин в 30 км от р. Сышуй. Шулян Хэ был уже пожилым человеком, а девушка из рода Янь — молодой. У Хэ от первых жен было девять дочерей и сын от наложницы, поэтому он решился на поздний брак в надежде иметь законного наследника. Вот почему в тексте употреблено выражение ехэ *** ***, указывающее на то, что этот брак был неравным в возрастном отношении. Мать Конфуция была из рода Янь, звали ее Чжэн Цзай *** *** (см. Ли цзи — ШСЦ, т. 20, гл. 10, с. 457). Оценка этого второго, позднего брака Хэ была различной: существовала молва, что Конфуций был плодом свободной любви Хэ и Чжэн Цзай, но конфуцианцы отвергали ее как бросающую тень на великого философа (см. об этом: Куан Ямин Кун-цзы пин чжуань (Критическая биография Конфуция), с. 37; далее сокращенно: Критическая биография).

5. Чжэн Цзай разрешилась от бремени недалеко от горы Ницюшань, духу которой молилась о даровании ей сына. Позднее в честь матери Конфуция пещеру на этой горе поименовали "пещерой женского духа" (Критическая биография, с. 237, примеч. 2).

6. Ученые давно отметили существующий разнобой по поводу даты рождения Конфуция и продолжительности его жизни. В главе Сыма Цянь называет дату рождения философа — 22-й год правления луского Сян-гуна, т.е. 551 г. до н.э., тогда как в Гунъян чжуань (ШСЦ, т. 34, гл. 20, с. 609) и Гулян чжуань (ШСЦ, т. 35, гл. 16, с. 361) назван 21-й год правления Сян-гуна, т.е. 552 г. до н.э. Соответственно варьирует и продолжительность жизни Конфуция: 73 или 74 года (это отмечали Дж. Легг, Э. Шаванн, Чжао И и др.), хотя существенного значения эта разница не имеет.

7. Гора Фаншань находится, согласно Кодичжи, на востоке уезда Цюйфу пров. Шаньдун.

8. В перечисленных событиях имеется немало неясностей: почему-то от Конфуция скрывали место захоронения его отца, почему-то мать Конфуция захоронили "временно" и т.д.

9. Ян Ху — наиболее влиятельный сановник в свите главы рода Цзи Пин-цзы, будущего (с 535 по 505 г.) главы рода Цзи. Возвышение и падение Ян Ху описаны ниже, а также в гл. 33 ("Истзап", т. 5, с. 81).

10. Род или клан Цзи был самым крупным и богатым домом в княжестве Лу. По нормам классического поведения, в течение трех лет траура не полагалось пить вино, есть мясо, трапезничать с людьми. Отсюда и решение (правда, несамостоятельное) Конфуция не ходить на пиршество.

11. Представитель рода Кун в шестом поколении Кун-фу Цзя был убит сунским Хуа Ду. Этот факт и имел в виду умирающий Мэн Си-цзы. Сын убитого бежал тогда в княжество Лу.

12. Имя Чжэн Као-фу *** *** *** — преданного сановника ряда сунских князей — несколько раз встречается в исторических сочинениях эпохи Чжоу. В честь таких верных слуг отливались хвалебные надписи на кубках, треножниках, стелах. Сохранилась подобная надпись на треножнике и в честь Чжэн Као-фу (Э. Шаванн упоминает это собрание надписей, составленное в 1804 г. известным ученым Юань Юанем (1764-1849) под названием Цзи гу чжай чжун, дин ли ци куань чжи (см. МИС, т. 5, с. 295, примеч. 3).

Као-фу упомянут в сочинении философа Чжуан-цзы (см. ЧЦЦЧ, т. 3, гл. 8, с. 213). В русском переводе Л.Д.Позднеевой он поименован "Покойный отец правильный" (см. Атеисты, материалисты, диалектики Древнего Китая, с. 312). О нем рассказано в гл. 38 ("Истзап", т. 5, с. 138) как о составителе "Танских од", где он ошибочно (уже со столетним опозданием) связывается с Сян-гуном. О нем говорится и в Цзо чжуань под 7-м годом правления Чжао-гуна (ШСЦ, т. 31, гл. 44, с. 1781). Следовательно, он фигура достаточно популярная в то время.

13. Цзи У-цзы, Цзи Пин-цзы (затем Цзи Хуань-цзы, Цзи Кан-цзы) — представители рода Цзи в княжестве Лу, последовательно занимавшие место главы рода в период жизни Конфуция.

14. В Лунь юй Конфуций признается: "В юном возрасте я занимал низкое положение и исполнял многочисленные малопочтенные поручения" (ШСЦ, т. 36 Лунь юй чжушу, гл. 9, с. 201). Хотя родители Конфуция были родом из знатных семей, но, став сиротой, он, очевидно, испытал какие-то жизненные трудности. Мэн-цзы вместо слова ши ***, — "летописец" ставит слово ли *** — "чиновник", т.е. считает Конфуция мелким чиновником на службе у рода Цзи (ЧЦЦЧ, т. 1, гл. 10, с. 418).

15. В специальном исследовании У Чэнло "История мер и весов Китая" (Шанхай, 1957, с. 54, кит. яз.) показано, что важная мера длины чи (=10 цуней) претерпевала значительные изменения. По его данным, в эпоху Чжоу (1122-225 гг. до н.э.) чи равнялось 19,9 см; при Цинь и ранней Хань (350-8 гг. до н.э.) — 27,65 см; в поздней Хань — 23,0 см. Если принять его выкладки, то практически все данные, сообщаемые Сына Цянем, приобретают фантастический вид. Убедительнее выглядит точка зрения авторов советской монографии (М.В.Крюков и др. Древние китайцы в эпоху централизованных империй, с. 81-82), где анализ обширного эпиграфического, археологического и историографического материала неопровержимо показал, что Сыма Цянь не мог пользоваться в своих записях чи, превышавшим 23,0-23,5 см. Тогда рост Конфуция составил бы примерно 220 см, что крайне сомнительно, но не фантастично. Однако, вероятнее всего, историк перенес в свой труд данные источников эпохи Чжоу, не проверив их, т.е. рост Конфуция становится равным 191 см, что можно считать вполне скромной гиперболизацией.

16. В этот период возможность поездки Конфуция в столицу Чжоу и его гипотетическая встреча с философом Лао-цзы давно ставятся в китайской исторической науке под вопрос. Основные доводы таковы: Конфуций был еще молод и не мог на должном уровне общаться с учеными мужами Чжоу; луский Нань-гун Цзин-шу, его компаньон, был совсем юн (14-15 лет) и не мог помочь Конфуцию, тем более что у Цзин-шу был траур по случаю смерти отца, что явно помешало бы поездке; наконец, не доказано и само существование Лао Даня — Лао-цзы как реальной личности. Чжуан-цзы утверждал, что Конфуций отправился на юг повидать Лао Даня позднее, когда ему уже исполнился 51 год (в 501 г.) (ЧЦЦЧ, т. 3, с. 85). Легенда о встрече основоположников двух школ — конфуцианцев и даосистов — нужна была скорее всего даосистам для подъема авторитета своего учителя Лао Даня. Куан Ямин полагает, что подобная поездка могла в принципе состояться, когда Конфуцию было уже 33-34 года, т.е. между 519 и 517 гг. до н.э. (Критическая биография, с. 47). Вопрос о поездке до сих пор остается открытым.

17. Вступительная часть сентенции Лао-цзы, которой он якобы напутствовал Конфуция, — "богатые и почтенные люди, провожая гостя, дарят ему ценности, а человеколюбивые мужи провожают гостя напутственными словами" — встречается у ряда мыслителей: у Сюнь-цзы (ЧЦЦЧ, т. 2, гл. 19, с. 334), в Янь-цзы чунь цю (ЧЦЦЧ, т. 4, гл. 5, с. 142-143). в Цзяюй (СББЯ, т. 1130, гл. 3, с. 1) и т.д.

18. Янь Ин (Янь-цзы; прозвище — Янь Пин-чжун; ок. 570-500 гг. до н.э.) — крупный военачальник и мудрый советник при циском дворе второй половины VI в. до н.э. Известен храбростью на поле боя уже в 555 г. (см. "Истзап", т. 5, с. 54-55). В нескольких исторических сочинениях отмечены честность и смелость его суждений, исключительная преданность правителю. Наставления и суждения Янь Ина были собраны в книге Янь-цзы чунь-цю, входящей и сейчас в свод философской литературы (ЧЦЦЧ, т. 4). Первоначально считался конфуцианцем, но уже танский Лю Цзун-юань, а затем и историко-литературный свод Вэнь сянь тункао (XIII в.) поместили его в число моистских авторов — противников конфуцианства.

19. Байли Си (ок. 710-ок. 625 гг. до н.э.) — крупный политический деятель VII в. до н.э. Его бурная биография изложена в нескольких древних сочинениях. У Сыма Цяня упоминается неоднократно, но наиболее подробно — в Цинь бэнь цзи ("Истзап", т. 2, гл. 5, с. 23-32, 298-300). В данном случае подчеркивается мудрая непредвзятость правителя, поднявшего выкупленного военнопленного к высшим постам управления.

20. Ганьхоу находился на территории совр. уезда Чэнъань пров. Хэбэй.

21. Высокая оценка музыки шао, авторство которой приписывается легендарному Шуню, нередко встречается в древних сочинениях: в Лунь юй (гл. 7 — ЧЦЦЧ, т. 1, с. 141); в сочинении Лю Сяна (80-9 гг. до н.э.); в Шо юань (см. СБЦК, т. 1152, гл. 19, с. 111) и др.

22. Это известный постулат конфуцианского учения, утверждающий незыблемость социальной иерархии в обществе (известен по Лунь юй — ШСЦ, т. 36, гл. 12, с. 277).

23. Имеется в виду богатство в самом широком смысле слова.

24. Полная сарказма и иронии речь Янь Ина о негативных чертах конфуцианского учения отражает остроту идейной борьбы, которая шла в период Чжаньго и в эпоху Хань. В критических ремарках Янь Ина отражены взгляды даосистов и других противников конфуцианства (заметна явная модернизация речей Янь Ина в духе позднейшего моизма). Подобное же критическое отношение к отдельным сторонам конфуцианского учения наряду с восхвалением конфуцианства в целом видно в других главах "Исторических записок" и в том числе в заключительной, 130-й главе Ши цзи, которая в части оценки древних учений была, видимо, написана Сыма Танем. Там, в частности, сказано: "Учение конфуцианцев пространно, но в нем мало существенно важного. Прилагаешь усилия, /чтобы его понять/, но результаты незначительны, вот почему их учению трудно полностью следовать" (ШЦ, т. 6, с. 3289. Полный перевод см.: Древнекитайская философия. Собрание текстов, т. 2, с. 312).

25. Этот же сюжет с тремя чудищами встречается в ряде древних сочинений: в Го юй (гл. Лу юй); в Кун-цзы цзя юй (СББЯ, т. 1130, гл. 4, с. 5); в Хань ши вай чжуань помещен рассказ о том, как при луском Ай-гуне (а не Дин-гуне, как в гл. 47) три месяца копали колодец, до воды не дошли, но нашли барана из нефрита. Гун организовал по этому случаю моления и дары Небу. Осмотрев находку, Конфуций якобы сказал: "Дух воды — это нефрит, дух земли — баран. Его печень из земли" (см. ТПЮЛ, т. 4, гл. 902, с. 4002).

26. Явная неточность. Как явствует из последующих фраз, следовало бы употребить слово чжухоу.

27. Налицо очередная реминисценция из жизни легендарного Юя. Как известно из гл. 2, Юй встретился с чжухоу к югу от р. Янцзы и во время подсчета их заслуг скончался. Его там же и похоронили, назвав это место Гуйцзи ("Истзап", т. 1, с. 162). В данном случае Конфуций привлекает легенду о Юе для рационального объяснения вполне возможного факта случайного обнаружения древнего (коллективного?) захоронения. Представление об "огромных" костях связано с ординарной иллюзией в восприятии человеческого костяка (особенно большими кажутся бедренные кости).

27а. Нелогичность ответа является, скорее всего, результатом искажения текста.

28. В гл. 33 ("Истзап", т. 5, с. 81) дана иная трактовка событий.

29. Вопрос о занятии Конфуцием высоких должностей сыкуна и сыкоу остается дискуссионным. В древней литературе встречаются противоречивые суждения. Так, Мэн-цзы сначала утверждал, что Конфуций находился в числе трех высших сановников (ЧЦЦЧ, т. 1, гл. 12, с. 188), а чуть дальше заявляет, что Кун-цзы не использовался в должности луского сыкоу (с. 492). В примечании к Гулян чжуань заявляется, что в Лу вообще не было должности сыкуна (ШСЦ, т. 34, кн. 2, гл. 26, с. 787). Лян Юй-шэн высказал мнение, что Конфуций мог быть лишь помощником сыкуна — сяосыкуном (ЛЮШ, кн. 11, гл. 25, с. 11). Куан Ямин тоже отрицает возможность назначения Конфуция одним из высших сановников (Критическая биография, с. 68).

30. Цзягу — территория совр. уезда Лайфу пров. Шаньдун.

31. Сыфанчжиюэ — "музыка из всех районов Китая", включая и музыку "варварских" племен, которую чуть позже Конфуций осудит.

32. В Цзя юй (гл. 1) поясняется, что именно Конфуций потребовал отрубить у артистов конечности.

33. Все упомянутые земли, захваченные у Лу в разное время, находились на территории совр. пров. Шаньдун: Юнь — на территории совр. уезда Есянь, Вэньян — на территории совр. уезда Нинъян, Гуйинь — в районе одноименной горы.

34. Чжи — старинная мера площади укрепленных стен (три чжана в длину и одни чжан в высоту — примерно 30 кв.м). Еще в Цзо чжуань встречаются слова Цзи Чжуна: "Если укрепленные стены в центре поселения рода превышают размер в сто чжи, — это представляет опасность для княжества" (ШСЦ, т. 27, гл. 2, с. 85). Князья опасались чрезмерного усиления отдельных патронимии, родов.

35. Гуме находился на территории совр. одноименного уезда пров. Шаньдун, в 12 км от р. Сышуй.

36. Вопрос о казни сановника Шаочжэн Мао вызывал среди конфуцианцев споры, так как этот факт бросал тень на прославляемую "гуманность" Конфуция (хотя его жестокость очевидна из эпизода наказания певцов и танцоров). Первым сообщил о казни Шаочжэн Мао философ Сюнь-цзы (см. ЧЦЦЧ, т. 4, гл. 20, с. 341), откуда Сыма Цянь мог заимствовать этот факт. Вообще в древней литературе это событие описано многократно: в сочинении Инь Вэнь-цзи (гл. "Великие принципы" — ЧЦЦЧ, т. 6, с. 8); в ханьском сочинении Кун-цзы цзя юй (СЕБЯ, т. 1130, гл. 1, с. 2); в Хуайайнань цзы — гл. Шо юань; в Байхутун; в Луньхэн Ван Чуна (Луньхэн цзи цзе, гл. 16, с. 342). Несмотря на это, некоторые конфуцианские авторы (Янь Жо-цзюй, Цуй Шу, Цзян Юн и др.) ставили под сомнение случай казни, не слишком убедительно аргументируя заверениями самого Конфуция: "Если бы я управлял, разве мог бы я применять казнь?" (цит. по: "Критическая биография, с. 75).

37. Цифра жалования, названная Конфуцием, — 60 тыс. доу зерна (более 200 т.) — вызывает сомнение в своей достоверности: слишком велика.

38. Куан — местность на западе совр. уезда Чанхуань пров. Хэбэй.

39. В рассуждении Конфуция проводится мысль о том, что именно он является живым преемником заветов великого Вэнь-вана. Эта мысль содержится и в Лунь юй (ШСЦ, т. 36, гл. 9, с. 201). Мы видим в этих словах проявление веры Конфуция в свою мессианскую роль в мире. Понятием "благость" нами передано китайское слово вэнь.

40. Вэйский сановник Нин У-цзы упоминается в гл. 5 Лунь юй (ШСЦ, т. 36, с. 115). Упоминание его имени здесь рассматривается как явный анахронизм, так как он жил в конце VII в. и умер за столетие до этих событий.

41. Согласно обрядовым правилам, жена князя именовала себя на встречах гуасяоцзюнь "смиренная маленькая повелительница" (см. Ли цзи чжэнъи — ШСЦ, т. 19, гл. 5, с. 219). Нань-цзы была одной из наложниц или жен Лин-гуна, притом с плохой репутацией, поэтому Цзы-лу осудил эту встречу.

42. В ссылке Конфуция на Небо, якобы толкнувшее его на встречу с Нань-цзы, употреблено слово я ***, которое может быть переведено как "принуждать" .

43. Конфуций скорее всего прибыл в главный город княжества Чжэн. Тогда им был Синьчжэн — в районе совр. Кайфына пров. Хэнань.

44. Упомянутые персонажи — легендарные первопредки китайцев: Яо, Гао-яо — советник императора Шуня, Юй — "покоритель потопа" (см. "Истзап", т. 1, гл. 1, 2); Цзы Чань — мудрый советник чжэнского князя, умерший до приезда Конфуция в Чжэн. Этот эпизод в ханьской литературе изложен по-разному (Байху тун, Луньхэн, Цзя юй, Ханьши вай чжуань (гл. 9).

Перевод и интерпретация заключительной части фразы представляет большие трудности. Не исключено, что имеется в виду не длина тела (от пояса до подошвы ног), а ширина тела ниже пояса. Тогда 3 цуня становятся многозначительной цифрой, говорящей о сильном истощении ("/Но/ ниже пояса он на /целых/ 3 цуня уже, чем Великий Юй"). В существующих переводах и публикациях интерпретация этой неясной фразы, к сожалению, отсутствует.

45. Сушэни — название северных племен, живших в районе Сунгари и Амура. Носили в разные периоды различные названия: сишэнь, сушэнь, цзици, уцзи, позднее — нюйчжэнь (более известны как чжурчжэни).

46. Да Цзи считается старшей дочерью У-вана.

47. Ху-гун был одним из первых правителей княжества Чэнь. Поскольку его относили к потомкам легендарного Шуня, он именуется в тексте юйским.

48. В истории с беспорядками в Пу много неясного и противоречивого: Пу находилось на западе княжества Вэй, а Чэнь — на его юге; таким образом, Конфуций, продвигаясь из Чэнь, не мог попасть в Пу. Нельзя не отметить, что и переговоры с мятежниками, и измена своему слову свидетельствуют не в пользу Конфуция. Не исключено, что весь эпизод — позднейшая интерполяция (см. ХЧКЧ, т. 6, с. 2890).

49. Чжунмоу находился на территории совр. уезда Танъинь пров. Хэнань.

50. Беседа с Цзы, Лу и некоторые сентенции и действия Конфуция в этой ситуации описаны и в Лунь юй (см. ШСЦ, т. 36, гл. 17, с. 394).

51. Как известно, Конфуций так и не побывал в Цзинь и не виделся с Чжао Цзянь-цзы.

52. Цилинь — пара фантастических существ — священных драконов, ци — мужского рода, линь — женского. Их прилет рассматривался древними как доброе предзнаменование. Фэнхуан — пара священных фениксов (самец и самка). Цзяолун — водяной дракон. Эти слова Конфуция о мифических существах противоречат его установке не говорить о духах, о фантастическом. Однако мифологические сюжеты проникли и в другие конфуцианские сочинения. Например, в Кун-цзы цзя юй (гл. 5); в Шо юань (гл. 13) (см. СБЦК, т. 1150, кн. 1, с. 2-4).

53. Вряд ли важной причиной переживаний Конфуция и его очередных скитаний была стая лебедей. Вероятнее всего, осложнилось его положение при дворе вэйского Лин-гуна.

54. Город Ци находился на территории совр. уезда Пуян пров. Хэбэй.

55. Сын Лин-гуна Куай-ку в момент смерти отца находился в изгнании в Цзинь. Ему, как и Ян Ху, покровительствовал Чжао Цзянь-цзи (он же Чжао Ян). У власти был поставлен сын Куай-ку — Чжэ, но потом возник план вернуть к власти самого Куай-ку, обставив на первых порах это действие не как насильственный акт, а как траурный обряд. Об этом рассказано и в Цзо чжуань под вторым годом правления луского Ай-гуна (ШСЦ, т. 32, гл. 57, с. 2311-2312). В гл. 37 ("Истзап", т. 5, с. 119) ряд деталей изложен в другом варианте. В нашем комментарии к этому эпизоду (там же, с. 261, примеч. 35) была предложена ошибочная версия "инсценировки" смерти Куай-ку.

56. Чжоулай находился в пределах земель царства У — на территории совр. уезда Фэнтай пров. Аньхой.

57. Уже в первом тысячелетии до н.э. сложился культ правителей и система памятных храмов в их честь. Иерархия строилась следующим образом: на первом месте в правящем доме стоял первопредок — тай-цзу *** ***, за ним шел старший предок — цзу ***, далее — высокий предок — цзун ***. В доме Чжоу поддерживались храмы пяти поколений высокочтимых предков — у цинь мяо. Считалось, что такие храмы не могли погибнуть даже от стихийных сил; тот факт, что храмы луских Хуань-гуна и Си-гуна все же сгорели, свидетельствовал, с точки зрения Конфуция, о недостатке у этих гунов добродетелей и заслуг.

58. Жань Цю — одни из учеников Конфуция; другое его имя Цзы Ю, он часто упоминается в Лунь юй.

59. Тот же диалог о принципах управления приводит философ Мо-цзы, но его ответ звучит более афористично: "Дальних приближай, а старое обновляй" (ЧЦЦЧ, т. 4, Мо-цзы сянь-гу, гл. 11, с. 259).

60. Тирада Конфуция о самом себе встречается и в Лунь юй (гл. 7, с. 153) и свидетельствует о достаточно высоком самомнении философа. Ученика Конфуция Цзы Лу звали также Чжун Ю.

61. Встреча с отшельниками описана в Лунь юй (ШСЧ, т. 36, гл. 18, с. 420), хотя одна мысль там выражена резче: "Конфуций сказал: “Я не являюсь сторонником таких людей — отшельников. Да и кто за ними пойдет?"" Комментатор Син Бин видит в этом несогласие с даоским отшельничеством.

62. В словах крестьянина дана характеристика оторванности конфуцианских проповедников от реальной жизни.

63. Чэнфу находилось на востоке совр. уезда Баофэн пров. Хэнань.

64. См. Лунь юй гл. 15 (ШСЦ, т. 36, с. 350). Это строки из Малой оды Шицзина ("В походе"), которые в русском переводе А.А. Штукина звучат так: "И разве я тигр или ты носорог — По дикой пустыне шагаешь, дружок?" (см. Шицзин, с. 325). В Цзя юй (гл. 5, § 20) говорится о том, что группа Конфуция была лишена продовольствия в течение семи дней.

65. О судьбе праведников Бо И и Шу Ци, которые из-за верности дому Инь погибли от голода у горы Шоуян, рассказывается в гл. 61 Ши цзи (ШЦ, т. 5, с. 3123). О Би-гане, у которого деспот Чжоу Синь разрезал грудь и вынул сердце, говорилось в гл. 3 ("Истзап", т. 1, с. 177). В Кун-цзы цзя юй текст диалога Конфуция с учениками несколько изменен.

66. Изложение бесед Конфуция с любимыми учениками — Цзы Лу, Цзы-гуном и Янь Хуэем — встречается и в некоторых других сочинениях: в Сюнь-цзы (гл. 20), у Чжуан-цзы (гл. 20), в Шо юань (гл. 17), в Хань ши вайчжуань (гл. 7), что свидетельствует о широкой популярности изложенных идей.

67. Шэ — традиционная община, в которой номинально числилось 25 семей. Следовательно, Чжао-ван намеревался передать во владение философу более 17 тыс. семей.

68. Вероятно, названный здесь помешанным Цзе Юй сродни Ци-цзы иньского периода, который был испуган злодействами Чжоу Синя, прикинулся сумасшедшим и стал изображать из себя раба ("Истзап", т. 1, гл. 3, с. 177). Критический монолог Цзе Юя в адрес Конфуция, очевидно, отражает какие-то реальные мнения противников конфуцианства.

Слова шуай *** — "падение", чжуй *** — "изгнание", дай *** — "гибель", по мнению Такигавы, — древняя рифма. Следовательно, Цзе Юй как бы напевал (ХЧКЧ, т. 6, с. 2908).

69. Цзэн находился в пределах совр. уезда Исянь пров. Шаньдун.

70. Лао жертвенного скота состояло из быка, барана и свиньи. Согласно чжоуским нормам, изложенным в Чжоу ли ("Нормы поведения в государстве Чжоу"), гуны приносили в жертву по 9 лао скота, хоу и бо — 7 лао, цзы — 5 лао. Требование ста лао превышало все допустимые нормы в отношениях между князьями. Этим требованием подчеркивалась жадность правителя царства У и его "варварство".

71. Чжэн мин — *** *** — "исправление имен" — один из основных конфуцианских постулатов, констатирующий необходимость универсальности и адекватности терминологии (шире — языка в целом).

72. Лан находился на северо-востоке совр. уезда Юйтай пров. Шаньдун. Цуй Ши считает, что это сражение произошло на пять лет позже (см. Цуй Ши. Ши цзи тань юань — Исследование истоков "Исторических записок", гл. 6, с. 11).

73. Слово бо *** мы перевели как "представать", оно же использовано в Шаншу (см. Шаншу, гл. 4, Кан гао, Чанша, 1940, кн. 3), однако в другом памятнике (Чжун юн) стоит фраза чжэн чжу шу минь — "рекомендовать простому народу" (см.: Сышу, § 29).

74. Слово гу *** — "укреплять" мы перевели в значении "стеснять". В близком смысле встречается в гл. 7 Лунь юй, в гл. 6 Мэн-цзы.

75. Кун Вэнь-цзы хотел наказать Цзи за то, что последний, будучи женат на его дочери, женился вторично, оскорбив тем род Кунов (см. Цзо чжуань, 11-й год правления Ай-гуна — ШСЦ, т. 32, гл. 58, с. 2366), Возможно, что оскорбление было поводом, а не причиной.

76. Утверждение о том, что Конфуций привел в порядок Шуцзин (или Шаншу), отнюдь не бесспорно, хотя и традиционно. Вернее считать, что создание канонической книги заняло длительный период времени и единоличное авторство Конфуция весьма сомнительно. Следует помнить, что уже в начале Хань существовали два варианта этого памятника: древний — Гувэнь шаншу и современный — Цзиньвэнь шаншу, упоминаемые Сыма Цянем.

77. Правитель владения Ци считался потомком легендарного Юя (т.е. дома Ся), правитель княжества Сун — потомком основателей дома Инь (см. "Истзап", т. 5, гл. 36, 38). Подразумевалось, что в этих владениях сохранились древние обряды, установленные легендарными ванами. Однако письменных свидетельств не сохранилось, и поэтому Конфуций не решался толковать о них. Об этом же сказано в Лунь юй (ШСЦ, т. 36 Лунь юй, гл. 3, с. 68) и в Ли цзи (ШСЦ, т. 22, кн. 4, гл. 21, с. 991).

78. Здесь мы вновь встречаемся с парой философских альтернативных понятий и вэнь и чжи — *** *** *** *** — суть явлений и их внешняя форма. Подробное изложение конфуцианских толкований этих понятий дано нами в примечании к гл. 30 ("Истзап", т. 4, гл. 30, примеч. 123, с. 338).

79. В Лунь юй имя этого музыкального наставника — Чжи (гл. 8, с. 184).

80. Се — первопредок дома Инь, Хоу-цзи — первопредок дома Чжоу. Правители Чжоу Ю-ван (781-771) и Ли-ван (857-842), при которых царство Чжоу пришло в упадок (о них см.: "Истзап", т. 1, гл. 3, 4). Все указанные песни имеются в русском переводе А.А. Штукина.

81. Лю и *** *** — шесть искусств, или Лю сюэ *** *** — шесть наук. В это понятие входили: этикет, музыка, стрельба из лука, управление лошадьми, каллиграфия и счет. Иногда под Лю и понималось шестикнижие — основные классические каноны: Шицзин, Шуцзин, Ли цзи, Юэ цзи, Чунь-цю и Ицзин.

82. Ицзин имеется в русском переводе Ю.К. Шуцкого ("Китайская классическая «Книга перемен»"). Здесь перечислены некоторые образы и толкования смысла гадательных триграмм Ицзина: туань, си, сян, шогуа, вэньянь, которые входят в число так называемых толкований "десяти крыльев" "Книги перемен".

83. В Лунь юй эта же фраза звучит иначе: "Если бы мне дано было много лет и я смог бы посвятить лет пятьдесят изучению «Книги перемен», то мне удалось бы избежать крупных ошибок" (ШСЦ, т. 36, гл. 7, с. 158). Правда, европейский переводчик Лунь юй Артур Вайли полагает, что Ицзин к тому времени еще не считался философским сочинением, а был просто гадательной книгой, поэтому слова Конфуция, повторенные Сыма Цянем, только без упоминания 50 лет, вызывают у него сомнения (The Analects of Confucius, с. 126). 84. В гл. 67 об учениках Конфуция, воспринявших глубоко его учение, названа цифра 76 (ШЦ, т. 5, с. 28185) . Следует помнить, что число 72 имело сакральный смысл, поскольку именно это количество дней господствует каждая из пяти стихий — у син. В других древних сочинениях фигурируют иные числа близких учеников Конфуция: в Люй ши чунь-цю — 80, в Хуайнань цзи — 70, что свидетельствует об условности точных данных.

85. Эти трое не входили в число семидесяти двух. Такигава относит их к тем последователям философа, которые примкнули к Конфуцию еще в начале его пребывания в Вэй (ХЧКЧ, т. 6, с. 2919).

86. То же самое в Лунь юй — ШСЦ, т. 36, гл. 9, с. 199. Вызывает сомнение упоминание в заключительной фразе слова жэнь — "человеколюбие" — одной из важнейших категорий конфуцианского учения. Напомним, что о жэнь говорится в 58 параграфах Лунь юй (подсчеты Такигавы — ХЧКЧ, т. 6, с. 2921).

87. Тираду Янь Юаня см. в Лунь юй (гл. 9, ШСЦ, т. 36, с. 203).

88. Сян — административная единица, состоявшая, по мнению Э. Шаванна, из 700 семей (МИС, т. 6, с. 414).

89. Данный фрагмент при дословном, эмоционально не окрашенном переводе прямой речи утрачивает смысл и логику. В нашей трактовке отражен горький сарказм в реакции Конфуция на бестактное, хотя и справедливое высказывание Янь Юаня. Основой такой реакции была глубокая и многолетняя неудовлетворенность философа судьбой его идей и неудачами личной карьеры. Личность Лао (***), использованного здесь лишь для пересказа реплики Учителя, малоизвестна. В Кун-цзы цзя юй он носит имя Цин Лао по прозвищу Цзы Кай (*** ***) или Цзы Чжан (*** ***) (СББЯ, т. 1131, гл. 9, с. 3). Этот же персонаж встречается у Чжуан-цзы и в Цзо чжуань под 20-м годом правления Чжао-гуна, но уже под комбинированным именем Цин Чжан.

90. Дае располагалось на севере совр. уезда Цзюйе пров. Шаньдун. Об этой охоте рассказано и в Цзо чжуань (ШСЦ, т. 32, гл. 59, с. 2394), но там пойманного зверя отдают лесникам (юй жэнь).

91. Речь идет о появлении чудесных письмен на спинах фантастических чудищ, вылезающих из р. Хуанхэ и р. Лохэ, что расценивалось бы как доброе предзнаменование для Конфуция. Притчи этого рода встречаются часто: в Ицзине (ШСЦ, т. 2, гл. 7, с. 390), в Шаншу чжэнъи (гл. 18, с. 666), в Ли цзи гл. Лиюнь (ШСЦ, т. 22, гл. 22, с. 1055) и т.д.

92. Янь Хуэй был одним из любимых учеников философа (о нем см. гл. 11 Лунь юй).

93. Эту жалобу Конфуция на то, что никто его не понимает на этом свете, мы находим также в Лунь юй (ШСЦ, т. 36, гл. 14, с. 325). В ней отразилась глубокая разочарованность Конфуция, не нашедшего понимания и достойного приема у правителей ряда царств, не сумевшего занять видного положения и реализовать свои идеи на практике.

94. О Бо И и Шу Ци см. Ши цзи, гл. 61. Ляо-ся Хуэй упоминается в Лунь юй (гл. 15, с. 354) в связи с Цзан Вэнь-чжуном как мудрый человек, не получивший достойной оценки. Его упоминание в отрицательном контексте неясно. Шао Лянь — фигура малоизвестная, так же как Юй Чжун и И-и.

95. Случай вызова цзиньским Вэнь-гуном государя — Сына Неба Сян-вана на съезд князей в 632 г., с точки зрения Конфуция, был нарушением субординации. Поэтому этот факт был скрыт в Чунь-цю (см. "Истзап", т. 1, с. 207, 335).

96. Здесь Сыма Цянь использовал мысль Мэн-цзы, который писал: "Когда Конфуций завершил Чунь-цю, то мятежные чиновники и разбойники перепугались" (ЧЦЦЧ, т. 1 Мэн-цзы чжэнъи, гл. 6, с. 271).

97. К числу наиболее образованных учеников Конфуция относились обычно двое — Цзы Ю и Цзы Ся (см. Лунь юй, гл. 11).

98. Абзац о болезни и смерти Конфуция имеется и в Ли цзи (ШСЦ, т. 19. гл. 7, с. 305).

99. Эпитафия Ай-гуна имеется в Цзо чжуань (ШСЦ, т. 32, гл. 60, с. 2418), а также в Цзя юй и Ли цзи.

100. В этой фразе Цзы-гуна Э. Шаванн видит намек на будущее бегство луского Ай-гуна из Лу в Юэ в 468 г. (хотя тот позднее вернулся и умер в своем княжестве, см.: "Истзап", т. 5, с. 82). Трактовку Э. Шаванна принять трудно, так как в словах Цзы-гуна очевиден недвусмысленный укор лицемерному лускому князю.

101. Могила Конфуция и весь его храмовый комплекс находятся в г. Цюйфу пров. Шаньдун. Как говорится в Цзя юй (§ 39), все ученики поселились на годы траура около могилы Учителя.

102. Лян Юй-шэн замечает, что Чанша в этот период еще являлось княжеским владением, а не областью, поэтому там не могло быть тайшоу (ЛЮШ, кн. 11, гл. 25, с. 32).

103. Относительно первых потомков Конфуция в китайской литературе существует известный разнобой в датах и особенно именах. Например, Цзы Цзин в Цянь ханьшу именуется Цзы Шэнем (*** ***); Куй Фу (*** ***) зовется Кун Цзя и т.д. О деятельности Кун Ань-го рассказано в гл. 121 Ши цзи (ШЦ, т. 6, с. 3115).

104. Это цитата из Малой оды Шицзина, переведенной А. А. Штукиным. Впрочем, его поэтический перевод выполнен достаточно "вольно" и звучит так: "Горы высокие разом окинул мой глаз, Путь я прошел бы великий, к супруге стремясь..." (Щицзин, с. 303).

105. Современному читателю следует учитывать, что ко времени Сыма Цяня, создавшего переведенную выше "Историю наследственного дома Конфуция", а особенно в последующие столетия популярность великого философа росла. Появились многочисленные сочинения о Конфуции, о его жизни и деятельности, о его учениках, возникло множество вариаций на эти темы, фольклорные истории, воспевавшие древнего мудреца. В китайском народе и сейчас продолжают существовать многочисленные поверья и истории, посвященные Конфуцию. Об этом говорит такой яркий факт: уже в 80-х годах фольклорист Дун Цзюньлунь, записывая народные сказы о Конфуции, собрал в 30 уездах провинции Шаньдун (т.е. на родине мыслителя) около сотни рассказов и повествований объемом до 300 тыс. иероглифов (см. "Гуанмин жибао", 25.07.1987).

Необходимо подчеркнуть, что гл. 47 породила споры, не утихающие уже два тысячелетия. Взгляды варьируют от апологетики Ши цзи как главного надежного источника по биографии Конфуция, до полного неприятия текста, якобы недостоверного в фактологии и тенденциозного в своем антиконфуцианстве. В тексте главы действительно немало неясностей, противоречий и явных ошибок, часть которых проанализирована в комментариях. Подробный анализ проблемы — тема специальной монографии, но представляется несомненным, что данная часть труда Сыма Цяня сохраняет свою ценность как важный источник наших знаний о Конфуции. Из десятков исследований, затронувших тему "Конфуций в Ши цзи", следует выделить два: H. G. Creel. Confucius: the Man and the Myth; Куан Ямин. Критическая биография.