Мобильная версия сайта |  RSS
 Обратная связь
DrevLit.Ru - ДревЛит - древние рукописи, манускрипты, документы и тексты
   
<<Вернуться назад

ФИЛОСОФЫ ИЗ ХУАЙНАНИ

ХУАЙНАНЬЦЗЫ

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

О ЕДИНСТВЕ ОБЫЧАЕВ

Поступать в соответствии со своей природой означает следовать дао. Обрести свою небесную природу называется дэ 1. С утратой своей природы начинают ценить милосердие; с утратой дао начинают ценить долг-справедливость, с установлением милосердия и справедливости далеко уходят дао и дэ, а с расцветом ритуала и музыки исчезают чистота и простота. Появляются правда и ложь, и народ повергается в растерянность. Когда оказываются в почете жемчуг и нефрит, Поднебесную охватывает раздор. Эти четыре вещи производит разрушающийся мир, они находят применение в конечные времена.

Так ритуал служит для разделения достойных и подлых, разграничения благородных и низких. Долг-справедливость- для приведения в соответствие отношений между господином и слугой, отцом и сыном, старшим братом и младшим, мужем и женой, другом и товарищем 2. Ныне те, кто исполняет ритуал, внешне выражают уважение и почтительность, а на деле не прочь навредить; приверженцы долга-справедливости делают раздачи и ждут благодарности. Но когда господа и слуги хулят друг друга, родичи ненавидят друг друга, то это означает утрату основ ритуала и долга-справедливости. В результате-взаимные интриги и укоры 3.

Когда вода скапливается, рождаются пожирающие друг друга рыбы, а там, где земля скапливается, появляются звери, служащие кормом друг для друга. Расцвечивание ритуала и долга-справедливости служит основой для появления ханжества и лицемерия. Поэтому дуть на пепел и хотеть не засорить глаза; входить в воду и хотеть не промокнуть-недостижимо.

В древности народ был как неразумный отрок, не знал-где восток, где запад, своим внешним видом не стремился выразить больше, чем чувствовал; своей речью-больше, чем мог сделать. Его одежда была теплой, но без украшений. Его оружие не было острым 4. Их песни и мелодии не были переливчатыми; их плач и скорбь были безгласными. Копали колодцы и пили, пахали землю и ели. Никто не расхваливал их за их красоту, а они и [190] не нуждались в этом. Близкие и родичи не славили и не хулили друг друга, друзья не обижали друг друга и не одаривали. Когда же родились ритуал и долг-справедливость, то стали ценить имущество и товары, а ложь и фарисейство расцвели пышным цветом. Встали, перебивая друг друга, хула и слава, обиды и одаривания опережали одно другое. Тогда-то и стали неумеренно восхваляй красоту Сяоцзи, и появилось зло Разбойника Чжи и Чжуан Цяо 5. А вслед за этим возникли царские выезды, драконовы стяги, балдахины, украшенные перьями, свисающие шнуры, квадриги и кавалькады всадников. При этом непременно появятся воры, перелезающие через стены, срывающие замки, с корзинкой в руках перемахивающие через загородку. Причудливый узор, богатая вышивка, кисея и белый газ-при этом непременно появятся плохо сидящие пеньковые сандалии 6, едва прикрывающие тело короткие куртки. Отсюда ясно, что высокое и низкое близки друг другу, короткое и длинное формируют друг друга. Лягушка становится перепелом, личинка стрекозы превращается в лилейник-и то, и другое родилось не от своего рода, и только мудрецу ведомы эти превращения 7. Так, хусцы знают коноплю, но не знают, что из нее можно делать холст, юэсцы видят шерсть, но не знают, что из нее можно делать войлок. Поэтому с тем, кто не постиг вещи, трудно говорить об изменениях.

Некогда Тайгун Ван и Чжоу-гун Дань, получив наделы, встретились, и Тайгун спросил Чжоу-гуна:

-Как управляется царство Лу?

-С почтением к достойным и уважением к родичам.

-Лу так ослабнет,-заметил Тайгун.

-А как управляется Ци?-спросил тогда Чжоу-гун.

-Возвышая достойных и выдвигая заслуженных.

-В таком случае в будущем непременно государь будет убит, а власть его отнята.

С этих пор Ци становилось все мощнее и наконец достигло положения гегемона. Но в двадцать четвертом поколении род Тянь 8 заместил прежнюю династию. А царство Лу все уменьшалось в размерах и в тридцать втором поколении погибло. Вот почему в Переменах говорится: «Если ты наступил на иней, значит, близится и крепкий лед» 9. Ум мудреца заключается в умении по началу судить о конце и говорить намеками.

Так, холмы из барды берут начало от палочек из слоновой кости, казнь паоло началась с горячего винного сосуда 10, Цзылу вытащил тонущего и в награду получил вола. На это Кунцзы заметил: «В Лу всегда будут спасать людей в беде». [191]

Цзыгун выкупил человека из неволи, но отказался взять за это деньги из казны, и Конфуций сказал: «В Лу больше не будут выкупать людей».

Цзылу принял награду и этим побудил людей делать добро; Цзыгун отказался от награды и тем положил конец добру. Мудрость Конфуция в том, что он на основании малого мог судить о большом, зная близкое, предвидел и далекое. Он поистине владел искусством рассуждения. С этой точки зрения бескорыстие может иметь место, но не может быть общим правилом. Общепринятые обычаи могут быть исполнены; дела, требующие обычных умений, легко делать. Кичливость и лживость, употребляемые на то, чтобы вводить в смущение мир; вызывающее поведение, имеющее целью противопоставить себя другим,-это мудрец не считает обычаем.

Высокие хоромы, просторные жилища, вереницы дверей, анфилады комнат-это то, что приносит отдохновение человеку, птица, попав сюда, затоскует. Высокие горы, опасные преграды, темные леса, густые заросли-это то, что радует тигров и барсов, человек, попав сюда, испытает страх. Речные долины, горные потоки, глубокие воды и водопады-они годятся для черепах и кайманов, человек, попав сюда, гибнет. «Небесный пруд», «Подносим облака», «Девять мелодий», «Шесть совершенств» 11-это то, что радует людей, а птицы и звери, заслышав их, испугаются. Глубокие ложбины, отвесные кручи, деревья-великаны с длинными ветвями-это то, что радует обезьян, человек, поднявшись сюда, содрогнется от страха. Необычные формы, удивительные по природе вещи являются источником наслаждения, и одновременно они же-источник скорби; в них находят покой и отдых, и они же могут нести опасность.

Поэтому во всем, что покрывается небом, что несет на себе земля 12, что освещается солнцем и луной, каждому дано покоить свою природу, находить себе покойное убежище, обретать для себя пригодное, применять свои способности. Поэтому и у глупого есть достоинства, и у умного – недостатки. Колонной не выдрать зуба, шпилькой не подпереть свод; конь не может тянуть тяжелый груз, а вол-скакать; из свинца не делают ножей, а из меди-самострела; железо не годится для лодки, а дерево -для топора. Каждое используется на то, на что подходит, идет на то, на что годится. В этом-равенство вещей, и нет причин им искать недостатки друг в друге. Так, ясное зеркало 13 служит для того, чтобы отражать формы, а чтобы хранить пищу, более пригодна плетеная корзинка, быка чистой масти используют в качестве жертвы в храме предков, а для вызывания дождя более пригодна черная [192] змея 14. С этой точки зрения среди вещей нет ни благородных, ни худородных. Если ценить вещи за то, что в них ценно, то все вещи будут ценны, если презирать вещи за то, что в них презренно, то все вещи окажутся презренными. Так, природному нефриту не вредит толщина, роговой пластинке на рукояти ножа-тонкость, лаку не вредит чернота, а пудре-белизна. Эти четыре вещи противоположны, но важны одинаково и одинаково необходимы. Что важнее- шуба или дождевик? В дождь шуба не нужна, ну а в доме нет надобности в дождевике. Лодка, телега, мокроступы, сандалии, цюнлу 15-каждое из них чему-то подходит.

Поэтому когда Лаоцзы говорит: «Не возвышайте «достойных»», то речь идет о том, чтобы не понуждать рыбу лезть на дерево, а птицу-нырять в глубину пучины. Яо, управляя Поднебесной, поставил Шуня ведать земельными запасами, Ци-руководить военными делами, Юя-ведать строительными работами, Хоуцзи-ведать полевыми работами, Си Чжуна- ремеслами. А они повели за собой тьму народа: рыбаков поселили у реки, дровосеков-на горах, пастухов-в долинах, крестьян-на берегах рек. Место определяло их занятия, занятия-орудия, орудия-применение, применение- людей. На озерах и в излучинах рек плели сети, на склонах и холмах пахали землю. Брали то, что имели, и меняли на то, чего у них не было. Продукты ремесла меняли на то, что другие не умели сделать. Поэтому бунтующих было мало, а послушных-много. Это как шахматные фишки-бросишь их на землю, круглые бегут в ямки, а квадратные остаются на поверхности, каждые следуют тому, что им удобнее. О каких тут первых или последних можно говорить?! Как ветер коснется флейты, она ощутит касание и ответит «чистыми» и «мутными» звуками. Обезьяны и мартышки обитают в гуще деревьев, не покидают их, а живут, устраивая в них гнезда. Барсуки и еноты обживают плотины, не уходят, а держатся их. Среди вещей нет таких, которые бы избегали полезного и устремлялись бы к вредному. Поэтому там, где «соседние государства смотрят друг на друга, слушают друг у друга пенье петухов и лай собак» 16, а человеческие следы не приближаются к границам чжухоу, колеи не тянутся дальше тысячи ли,- каждый имеет спокойное место. В таком случае государство в смуте похоже на процветающее, государство управленное похоже на пустое; гибнущее государство похоже на недостаточное, сохраняющееся государство похоже на избыточное. Пустое-не значит, что в нем нет людей, а значит, что все заняты своей службой. Процветающее-не значит, что многолюдное, а просто все заняты верхушками 17. Избыточное-не значит, что в нем [193] излишек богатств, а значит, что страсти умеренны, а занятия не многочисленны. Недостаточное-не значит, что в нем мало имущества, а значит, что народ там несдержан и расточителен. Прежние ваны не создавали законов и уложений, они следовали имеющимся; не вводили запреты и наказания, а хранили те, что были.

Когда мы имеем дело с вещами 18, то все зависит не от вещей, а от нашего отношения к ним 19; но отношение является не само по себе, оно зависит от человека; когда мы имеем дело с человеком, то все определяется не человеком, а его господином; когда мы имеем дело с господином, то все определяется не господином, а страстями; когда мы имеем дело со страстями, то все определяется не страстями, а человеческой природой; когда мы имеем дело с человеческой природой, то все определяется не этой природой, а Благом; когда же действует Благо, то все определяется не Благом, а Дао. Изначальная природа человека если окажется не способна очищаться от сора и мусора, то будет погребена вещами. Младенцы восточных жунов, южных или западных и, северных хусцев при рождении одинаково кричат, когда же вырастают, то сколько ни понуждай их выступить толмачом 20, не смогут перевести чужую речь-в разных обычаях воспитаны. Трехмесячный младенец, увезенный в другое царство, не может знать родных обычаев. Отсюда видно, что одежда, обряды и обычаи не составляют природы человека, а приобретаются извне. Так, в природе бамбука плавать, искалеченный, он становится табличкой для письма; связанные вместе и брошенные в воду, они тонут, поскольку бамбук утратил свою природу 21.

В природе металла тонуть, но погрузи его на лодку, и он поплывет,-ему есть на что опереться. Шелк по природе белый, но, окрашенный квасцами, становится черным. Шелк для письма по природе желтый, окрашенный киноварью, становится красным. В человеческой природе нет зла, но, долго и глубоко погружаясь в обычаи, она меняется. Меняется и забывает свою основу, сливаясь с чужой. Так, солнце и луна хотят светить, наплывают облака и закрывают их; вода в Реке стремится к чистоте, но песок и камни замутняют ее; человеческая природа хочет быть ровной, но страсти и вожделения вредят ей. Только мудрец способен оставить вещи и возвратиться к самому себе. Так, плывущий на лодке вдруг смутится-не знает, где запад, где восток, а взглянет на Полярную звезду и очнется. Вот природа 22 и есть для человека Полярная звезда. Если есть это средство взглянуть на самого себя, он не утратит трезвого взгляда на вещи. Если нет этого средства, то стоит шевельнуться, как тут же заблудится в сомнениях Это все [194] равно как пловец из Лунси-чем больше барахтался, тем быстрее тонул 23. Кунцзы сказал Янь Хую «Я ли служил тебе, ты ли служил мне,-я забыл. Пусть так, но хотя я и забыл, но все же останется нечто, что не забудется» 24. Кунцзы понимал суть дела.

Тот, кто потворствует страстям и утрачивает свою природу, что бы ни предпринимал, не может сделать это правильно: себя повергнет в опасность, государство-в смуту, а армию приведет к поражению. Тот, кто не прислушивается к дао, не имеет возможности вернуться к своей природе.

В древности мудрые ваны умели обрести себя, поэтому их приказы действовали, их запреты останавливали. Их слава передавалась в поколениях, их благо распространялось на пространство меж четырех морей. Поэтому, принимаясь за дело, надо сначала привести в равновесие мысли, очистить дух. Когда дух чист, а мысли в равновесии, тогда можно выправлять вещи. Это подобно печати: вдавливаясь в глину, она прямое отпечатывает как прямое, косое как косое.

Так, Яо возвысил Шуня, поверив своим глазам; Хуань-гун призвал Нин Ци, поверив ушам. Поступать так, ничего не взвесив, а полагаясь только на глаза и уши,-значит порождать большую смуту. Принимать решения, полагаясь на глаза и уши, можно, если ввериться своей природе и природному чувству. Слух тонет в хвале и клевете, глаза упиваются разноцветьем и красотой-при этом трудно ждать, что дела пойдут правильно. Тот, кто несет в себе скорбь, слыша голоса поющих, плачет; а тот, кто несет в себе радость, при виде плачущего смеется. То, что скорбь радует, а радость вызывает скорбь, зависит от того, что каждый несет в себе. Поэтому ценится пустота 25.

Вода взбудоражена, и поднимаются волны; ци взволновано, и разум мутится, а при замутненном разуме нельзя управлять, взбудораженную воду не вдруг успокоишь. Поэтому мудрые ваны держались Единого и не теряли его, и тогда тьма вещей проявляла свое природное чувство, а варвары четырех сторон и всех девяти областей покорно служили. Единое-самое ценное, и ему нет соответствия 26 в Поднебесной.

Мудрые ваны опирались на то, чему нет соответствия, поэтому держали в руках народ. Тот, кто исповедует милосердие, рассуждает об этом, используя понятия «скорбь-радость»; кто привержен долгу-справедливости, выясняет это через понятия «взять-отдать». То, что видят глаза, не превышает десяти ли, а хотят освещать и заботиться о народах в пределах морей, но скорбь и радость не могут их достигнуть. Не имеют в Поднебесной достаточного имущества, а желают содержать тьму народов, но им не [195] удовлетворить их запросов. Веселье и гнев, скорбь и радость-естественная реакция на воздействие на чувства. При этом плач находит выход в устах, слезы бегут из глаз-в том и другом случае они возбуждаются внутри, а форму получают вовне 27. Это подобно тому, как вода течет вниз, а дым тянется вверх,-разве их кто-то принуждает к этому? Тот, кто громко плачет хотя и терзает себя, но не скорбит; кто усиленно демонстрирует родственные чувства, улыбается, но не ласков. Чувства возникают внутри, а звуки откликаются им вовне 28. Чайник и еда Ли Фуцзи дороже нефрита из Чуйцзи; связка сушеного мяса Чжао Сюаньмэна благороднее колокола Чжи-бо 29. Так что вежливый ритуал, сопровождающийся богатыми дарами, не прибавляет любви, а искренние побуждения способны привлечь далеких. Гунси Хуа обращался с родителями как с друзьями, а Цзэн Шэнь 30 обращался с родителями так, как будто служит суровому владыке, жестокому правителю, но они равно служили родителям. Хусцы, принося клятву, пьют вино из человеческого черепа, юэсцы-надрезают руку, в срединных царствах-обмазывают губы кровью жертвенного животного. Каждый из них исходит из своего, но в каждом случае это символ доверия. Люди племени саньмяо завязывают волосы пенькой, в срединных царствах носят головные уборы и пользуются шпильками, цяны 31 завязывают волосы у ворота, а юэсцы их стригут,-во всех случаях это принятое убранство волос.

По законам предка Чжуаньсюя женщина, не уступившая дорогу мужчине на улице, изгонялась на перекресток четырех дорог, а в нынешних столичных городах народу столь много, что мужчины и женщины соприкасаются плечами, задевают друг друга ступнями,-но те и другие следовали обычаю. Обычаи варваров четырех сторон не одинаковы, но все чтут своего владыку, любят своих родителей, с уважением относятся к старшим. Обычаи сяньюнь прямо противоположны [срединным царствам], но все относятся с любовью к своим детям и с боязнью к старшим 32. Птицы летают клином, звери живут стадами. Кто научил их этому? Луское царство исполняет конфуцианский ритуал, живет по учению Конфуция, а в результате земли царства урезаны, слава его поникла, и оно уже не в состоянии помочь близким, привлечь далеких. А юэский ван Гоу Цзянь со стрижеными волосами, татуированным телом, не имея ни кожаной шапки, ни пояса с нефритовыми дощечками для письма 33 и не выписывая ни круговых, ни прямых фигур 34, победил Фу Чая у Пяти озер, обратился лицом к югу и стал гегемоном Поднебесной. Двенадцать чжухоу с верховьев реки Сы 35, во главе варваров всех сторон, пришли к его двору. Не обязательно считать [196] государства ху, мо, сюнну не имеющими ритуала из-за того, что люди там одеты кое-как, нечесаны, сидят не по правилам, говорят вывернутым языком 36-ведь они при этом сохраняют свои царства в нерушимости. Чуский Чжуан-ван носил свободную одежду, широкий халат 37, а отдавал приказы всей Поднебесной, а затем и вовсе стал баваном среди чжухоу. Цзиньский Вэнь-цзюнь носил платье из грубого холста, халат на овчине 38, подвязывал меч сыромятным ремнем, а авторитет его распространялся на все пространство меж морей. Разве только этикет Цзоу и Лу может называться этикетом?

Поэтому тот, кто вступает в чужое царство, должен следовать его обычаям; входит в чужой дом-соблюдать его табу. Если не нарушать запретов, не идти поперек обычая, не встретишь затруднений, хотя бы речь шла о государствах и, ди или Нагих, в какой бы дали ни пролагали колеи колеса твоих колесниц.

Этикет-это форма сущности, милосердие-это изъявление любви. Форма этикета определяется человеческим чувством, а милосердие есть сострадание 39 во внешнем проявлении. Этикет не может превосходить своей основы, а милосердие 40 не может застилать любви-это закон упорядоченного мира. Трехлетний траур люди не выдерживают и недостаток чувства прикрывают ханжеством. Трехмесячный траур 41 прерывает скорбь и насилует природу. Конфуцианцы и моисты не проникают в глубь человеческих чувств и своими правилами поведения идут против них. Установили пять видов траурной одежды 42. Скорбь и печаль подчинили остальные чувства, похоронные дела стали заботой жизни. Если не заставлять людей делать то, что не в их силах, и не мешать делать то, на что они способны, то мера не будет теряться в уместности, а хвале и хуле неоткуда будет родиться. Не то чтобы древние не знали всех этих разнообразных восхождений и нисхождений, круговых движений, составляющих этикет, танцев под мелодии «Цай Ци» и «Сы Ся», но они считали их бесполезной и отнимающей много времени у народа суетой. Ритуал устанавливается, чтобы служить выявлению сущности, выражению смысла. Древние не то чтобы не могли расставить гонги и барабаны, разместить флейты и свирели, поднять щиты и топоры, взмахнуть перьями и бунчуками, они считали это пустой тратой имущества и внесением смуты в правление. Они вводили музыку для того, чтобы она сочеталась с весельем 43, несла с собой смыслы. Удовольствие не соперничало с музыкой. Не то чтобы они не знали, как истощить страну, нанести урон народу, опустошить кладовые, истощить имущество; не то чтобы не умели класть за щеку мертвым жемчуг, покрывать тело покровом с [197] нефритовыми украшениями, пеленать и перепоясывать, провожать умерших-считали это истощением народа, напрасным перерывом в занятиях и бесполезным для костей в гробу и тухлого мяса. Похороны есть только прибрание и укрытие, и все.

Некогда Шунь был похоронен в Цанъу, на рынках от этого никто не поменял своих рядов. Юй был похоронен в горах Куайцзи, крестьянам не пришлось менять своих пашен. Ясно, что жизнь и смерть различаются уместностью употребления роскоши и экономией. В смутном государстве не так. Там слова противоречат поступкам, чувства расходятся с выражением лица. Этикет украшается суетливостью, музыка возбуждает распутство. Возвеличивают смерть, попирая жизнь; длят траур, похваляясь примерным поведением. Вот почему обычаи в мире теряют свою чистоту, а при дворе растут хула и славословия. Поэтому мудрец кладет этому конец и этими вещами не пользуется.

Долг 44-это следование правилам и уместность поведения. Ритуал-это облечение чувств в форму и упорядочение ее рисунка. Долг-это уместность, а ритуал-ее форма 45. Некогда Ююй 46 погиб, будучи привержен долгу, знал, что такое долг, но не ведал об уместности. Лу управлялось ритуалом, а земли его оказались урезанными: они знали, что такое ритуал, но не понимали, что такое форма.

Род Ююй при устройстве алтаря для принесения жертв использовал землю; жертвы приносились в центре дома 47; захоронения производили на поле. Их мелодиями были «Небесный пруд», «Подносим облака» 48, «Девять напевов» 49. В одежде они отдавали предпочтение желтому цвету.

Род Сяхоу у алтаря земли стал сажать сосну; жертву приносили у дверей; хоронили покойников у стены, покрывали балдахином; их мелодиями были «Сяские флейты» в девять частей, «Шесть рядов танцующих», «Шесть верениц», «Шесть совершенств» 50. В одежде предпочитали зеленый цвет.

Согласно ритуалу иньцев, алтарь возводили из камня; жертвы приносили у ворот; хороня, сажали сосну; их мелодиями были «Великий разлив» и «Утренняя роса» 51, в одежде предпочитали белый цвет.

Чжоусцы у алтаря сажали грушевое дерево, жертвы приносили у очага, при захоронениях сажали кипарис, их мелодиями были «Большой воинственный танец», «Боевые слоны» 52, «Под терновым деревом». В одежде они предпочитали красный цвет.

Во все эти династии ритуалы и мелодии были не схожи, цвета одежды резко различались, но не терялись доброта по отношению к близким и далеким, порядок отношений [198] между высшими и низшими. А ныне берут законы одного государя и не считаются с передающимися от династии к династии обычаями. Это равно тому, как если бы склеенным колком настраивать сэ. Поэтому мудрый правитель устанавливает одежду в соответствии с ритуалом и чином, вводит пояса как знак воздержанного поведения 53. Одежда должна быть достаточна, чтобы прикрыть тело, должна соответствовать установлениям предков 54, не просто следовать поворотам тела, а быть удобной для него, применяться к ходьбе, в одежде не следует стремиться к причудливости и красоте фасона, с закругленными и угловыми вырезами 55. Пояс должен быть пригоден на то, чтобы подвязать и подобрать полы платья, чтобы завязать можно было крепко, стянуть туго. Не гнались за витиеватой формой башмаков. Устанавливая ритуалы и чин, в поведении следует добиваться высшего блага, а не цепляться за правила конфуцианцев и моистов.

Прозорливый-это не тот, кто делает выводы, наблюдая других, а тот, кто способен видеть себя; чутким называют не того, кто слышит других, а того, кто способен слышать себя. Достигшим называют не того, кто знает других, а того, кто знает себя. Вот почему тело- это опора дао: себя обрел-обрел и дао. Обрести дао-значит ясно видеть, когда смотришь; понимать, что слышишь; говорить-чтобы это было полезно всем; поступать так, чтобы за тобою следовали. Поэтому мудрец управляется с вещами так, как плотник тешет топором и сверлит сверлом, как повар режет и разнимает жертвенную тушу 56- поворачивает нож, следуя удобному, ничего не разрубая и не раня. Неискусный ремесленник не таков. Его инструмент то велик так, что все затыкает и не идет дальше; то столь мал, что в отверстии, сделанном им, не повернуться, а если такой плотник задумается и это передастся рукам, то и того хуже будет.

Мудрец рубит и тешет вещи, вскрывает их и расчленяет, отделяет и дробит, но так, что все излишки и недостатки снова сводятся к единству, и то, что покинуло свой корень, снова обращается к началу, а уже вырезанное и выгравированное вновь возвращается к первозданной простоте 57. Собираясь вместе, эти части составляют дао и дэ, расходясь в стороны-становятся нормой и образцом 58, вращаясь, входят в Сокровенный мрак, рассеиваясь, откликаются Бесформенному. Разве могут ритуал, чин, сдержанное поведение исчерпать суть совершенного порядка? Те из нынешних, что слывут знающими толк в делах, далеко ушли от сути дао и дэ, говоря, что ритуала и чина достаточно для управления Поднебесной. С такими нечего и рассуждать об искусстве правления. [199]

То, что называют ритуалом и чином, это следы одного времени-законов и обычаев Пяти предков и Трех царей. Это подобно тому, как когда сооружают соломенную собаку или земляного дракона 59, то расписывают их зеленым и желтым узором, обвязывают узорчатой парчой, обматывают красными шнурами Покойник, одетый в белое 60, жрец-в черное, дафу в парадных головных уборах идут им навстречу. А после обряда это только куча земли и соломы, кому они нужны!

Так во времена Шуня Владеющие мяо 61 не покорились. Тогда Шунь усовершенствовал правление, спрятал оружие, взял щит и топор и исполнил танец. Во времена Юя в Поднебесной был великий потоп. Юй велел народу сгребать землю, собирать хворост, взбираться на холмы и возвышения. У-ван собрался в поход на Чжоу, установил поминальный столб и отправился 62: в пределах четырех морей не было покоя, поэтому отказался от трехлетнего траура. Юй, столкнувшись с бедствием-разлившимися водами, занят был возведением насыпей и строительством запруд, поэтому в те времена вечером хоронили умерших утром. Все эти мудрецы предпринимали соответствующие действия, следуя моменту, откликаясь на изменения. Ныне одобряют щит и топор, но смеются над мотыгой и заступом 63; признают трехлетний траур, но порицают похороны в один день-это все равно как признавать вола и отказываться от лошади; или если бы нота чжи осмеивала ноту юй. Если таким образом откликаться на изменения, то это все равно как играть мелодию «Под терновым деревом» на одной струне. Так что хотеть с помощью явлений, свойственных одному поколению, откликаться на момент, отвечать на изменения-это все равно что зимой носить полотно, а летом надевать халат на меху. Один прицел не может годиться для ста выстрелов, одно платье нельзя носить весь год. Мишень непременно выравнивается по высоте, одежда непременно соотносится с холодом или жарой. Поэтому когда мир меняется, меняются и дела, времена другие-и обычаи другие. Поэтому мудрец берет в рассуждение мир и устанавливает законы, следуя времени, начинает предприятия.

Ваны далекой древности возводили алтарь на Великой горе и молились Небу, приносили жертвы Земле в Лянфу 64. То, что законы семидесяти мудрецов 65 различны, имеет основанием не стремление к противоположному, а объясняется временем. Поэтому не следовали однажды созданным законам, а следовали тому, что послужило причиной их создания. А то, что служит причиной создания законов, вызывается изменениями. Поэтому человек, [200] способный меняться вслед изменениям, имеет особую ценность. Песне Ху Ляна 66 можно подпевать, но нельзя воспроизвести то, что породило его песню, законы мудрецов можно наблюдать, но то, что послужило к их созданию, не проследить. Речью оратора заслушаешься, но что ее делает такой, не выразить словами. Меч чуньцзюнь не любят, но ценят искусство Оу Е. Ван Цяо и Чи Сунцзы 67 выдыхают воздух и вдыхают, выдыхают старый, вдыхают новый, оставили форму, отвергли ум, бережно хранят простую основу, вернулись к естеству, чтобы странствовать в сокровенной тонкости, вздыматься к заоблачным небесам. А ныне те, кто подражают их искусству, не достигнув их способа воспитания эфира ци, установления в духе, а только, глядя на них, вдыхают и выдыхают, то сокращаются, то вытягиваются, то ясно, что так не оседлать облака, не подняться ввысь.

Пять предков и Три царя не дорожили Поднебесной, считали за мелочь тьму вещей, равно относились к смерти и жизни, не делали различий между изменениями и превращениями, крепко хранили в себе сердце великих мудрецов, чтобы зеркально 68 отражать природную суть тьмы вещей. Вверху дружили с божественным разумом, внизу вместе с Творящим изменения были с людьми. Ныне же тот, кто захочет подражать их искусству, не обретя их чистого разума 69, сокровенной мудрости, а будет держаться только их законов и приказов, ясно, что ничего не сможет привести в порядок. Поэтому и говорится: «Владение десятью острыми мечами не сравнится с владением мастерством Оу Е; владение сотней быстрых скакунов не сравнится с обретением искусства Бо Лэ» 70.

Когда первозданная простота достигает своего максимума, она не имеет формы; когда искусство достигает предельной тонкости, оно не имеет меры. Поэтому небесный круг не очертить циркулем, земной квадрат не охватить угольником. Прошлое, древность, будущее и современность называем Временем; четыре стороны света, зенит и надир называем Пространством. Дао находится между ними, но никто не знает его места. Поэтому с тем, кто видит недалеко, нельзя рассуждать о великом; с тем, чьи знания недостаточно обширны, нельзя говорить о совершенном. Некогда Фэн И обрел дао, чтобы плавать под водами великих рек; Цянь Це обрел дао, чтобы поселиться на Куньлуне, Бянь Цюэ-чтобы лечить болезни 71, Отец Цзао-чтобы управлять конями, Охотник-чтобы стрелять из лука, Чуй-чтобы гравировать. То, что они делали,-разное, но мастерство одно. Поэтому те, кто обрел дао и постиг вещи, не имеют [201] причин отрицать друг друга, как и дамбы, орошающие поля. Ныне забивают быка для жертвы, готовят его мясо: делают его либо кислым, либо сладким, жарят на сковороде или калят на костре, смешивают вкусы тысячами способов, но корень остается все тот же-это коровья туша. Берут разные сорта камфорного дерева 72, колют и расщепляют, одно идет на внешний и внутренний гроб, другое-на столбы и перекладины, ошкуривают, рубят, тешут и строгают, используют тысячами способов, но все это остается одним-древесным материалом. Так и речи ста школ: их соображения и доклады высшим противоречат друг другу, но все они согласуются с дао. Так, струнные, бамбуковые, металлические, каменные инструменты в оркестре едины, но музыканты – разные 73, однако держат целое. Бо Лэ, Хань Фэн, Цинь Я, Гуань Дин 74-их искусство определения ценности коней по внешнему виду было разным, но все они одинаково были их знатоками. Законы Трех царей и Пяти предков были разные, но эти владыки одинаково владели людскими сердцами. Поэтому Тан, войдя в Ся, пользовался их законами, У-ван, войдя в Инь, следовал их ритуалу. То, благодаря чему погибли Цзе и Чжоу, стало средством наведения порядка для Тана и У-вана. Кривые резцы для гравировки и пилки лежат рядами- не потому, что хороший мастер не может без них обработать дерево; горны, мехи и формы для литья приготовлены-не потому, что добрый литейщик не может без них выплавить металл. Ту-Разделыватель туш за одно утро готовил девять туш, а нож его по-прежнему рассекал волосок; Повар пользовался одним ножом девятнадцать лет, а он оставался как только что заточен 75. Отчего так? Оттого, что нож их гулял среди множества пустот. Циркули, угольники, крюки и отвесы-только орудия мастерства, но не то, чем мастерство создается. Если у лютни нет струн, будь ты хоть Мастером Вэнь 76, не сможешь сыграть мелодии. Но сами струны не передают скорби. Поэтому струны-это орудие передачи скорби, но не то, чем скорбь образуется. Движение рук Плотника 77 подобно пусковой пружине арбалета, выпускающего одну стрелу за другой так, что рябит в глазах и неясно их движение. Он входит в самую тонкость тьмы, Дух его напряженно ловит созвучие, гуляет в многочисленных пустотах меж сердцем и руками, и нет между ним и вещью границ 78. Отец не может научить этому сына. Слепой музыкант отпускает свое воображение и создает образ вещи 79, мысленно воспроизводит его в танцевальных движениях и передает его в звучании струн-искусство это не может описать даже брат брату. [202]

Ныне ровная поверхность вымеряется уровнем, прямая-отвесом, но способность вымерять ровность и прямизну без уровня и отвеса-это не всем данное искусство. Ударишь ноту гун, и гун откликнется, тронешь струну цзюэ, и цзюэ дрогнет 80-это взаимный отклик подобных звуков. Но то, что не имеет соответствия в пяти основных звуках, но чему откликаются все двадцать пять струн,-это непередаваемое искусство. Колебание листвы в осенней тишине 81-это господин формы, покой и тишина-хозяин звука.

В Поднебесной нет устойчивого представления об истинном и ложном, каждое поколение утверждает свою правду и отрицает свою неправду. То, что называют правдой и ложью,-различно у каждого, но каждый утверждает свою правду и отрицает чужую. С этой точки зрения в делах есть нечто совпадающее с тобой, но это не имеет отношения к истине, как есть нечто противное сердцу, но это не имеет отношения ко лжи 82. Так что те, кто домогаются истины, не ищут действительного порядка вещей, а только совпадающего с собой. Тот, кто отвергает ложь, не искореняет разветвлений порока, а гонит то, что противно его сердцу. Но противное мне не обязательно не подходит другим, а то, что подходит мне, не обязательно не будет отрицать толпа. Истинные правда и ложь состоят в том, что высшая правда не несет в себе лжи, а высшая ложь не имеет в себе правды. И то, что правда здесь, может быть ложью там; а ложное там может быть правдой здесь,-одна и та же правда, одна и та же ложь. Эти ложь и правда есть только один угол или закоулок, а то, что есть Истина и Ложь,-это весь космос (Пространство и Время). Ныне я хотел бы найти правду и утвердиться на ней, найти ложное и отбросить его, но не знаю, что в мире называют правдой и что ложью, не знаю, кто прав, а кто нет! 83 Лаоцзы говорит: «Управление большим царством напоминает приготовление блюда из мелких рыб» 84. Добрые скажут: «Не надо волноваться». Жесткие скажут: «Прибавь соли да кислоты, вот и все» 85. Цзиньский Пин-гун сказал не должное, и Наставник Куан поднял цинь и метнул его в царя, цинь зацепился за полу царского платья и ударился о стену. Приближенные хотели изгнать Куана, но Пин-гун сказал: «Оставьте его, это моя ошибка» 86. Кунцзы, узнав об этом, сказал. «Пин-гун не то чтобы не чувствовал боли, но он хотел, чтобы его и в дальнейшем наставляли». Ханьцзы же возразил: «Если слуг, нарушивших ритуал, не казнить, это поведет к новым ошибкам». Это и есть причина того, что Пин-гун так и не стал баваном.

Однажды гость Мицзы 87 представил ему своего гостя. Когда тот вышел, Мицзы сказал: [203]

-Твой гость сделал сразу три ошибки, войдя, улыбался,-это развязность; в разговоре не упомянул о своем учителе -это непокорность; при поверхностном знакомстве затронул глубокие темы-это грозит смутой.

-То, что я, войдя, улыбался,- отвечал гость,-это от заинтересованности в общем деле, во время разговора не упомянул учителя-это моя компетентность; а то, что с малознакомым говорил на глубокие темы,-это мое доверие.

Облик гостя был один и тот же, но его можно было принять за благородного мужа, а можно-за ничтожного человека. Разница-в собственном взгляде. Так, люди одних интересов чем более откровенны, тем становятся ближе; а далекие друг другу, если и советуют то, что должно, то все же относятся друг к другу с подозрением 88. Родная мать выдавливала сыну чирей на голове, кровь лилась до ушей. Все, кто наблюдал это, считали, что она делает это из большой любви. Но будь она мачехой, посторонние приняли бы это за нелюбовь. Случай один и тот же, но взгляд на него -разный. С городской стены бык видится бараном, а баран-свиньей, потому что место высокое. Если смотреться в воду в тазу, лицо будет круглым; а если в четырехгранном сосуде-продолговатым. Лицо было все то же, а причина того, что оно виделось то круглым, то продолговатым, была в том, откуда на него смотрели. Ныне я хотел бы правильно воспринимать вещи, но откуда мне знать, как мир смотрит на меня? Если же колобком крутиться, торопясь идти в ногу с современниками, то это равно тому, как стремиться убежать от дождя,-везде намокнешь. Неизменяемое хотело бы пребывать в пустоте, но бытие не может быть пустотой. Так же точно, не прилагая усилий, чтобы стать пустым, стать таковым само собой-об этом можно мечтать, но это недостижимо 89. Поэтому тот, кто проник в дао, подобен тележной оси, которая сама не вращается, но со ступицей пробегает тысячу ли, катится в бескрайние дали. Тот же, кто не постиг дао, подобен заблудившемуся: скажут ему, где восток, запад, север, юг, он как будто уразумел, а чуть повернул в сторону-опять смущен. Так всю жизнь зависит от людей, как флюгер от ветра, ни мгновенья не знает покоя.

Поэтому мудрец воплощает в себе дао и возвращается к своей природе, не претерпевает превращений вслед за встречающимися изменениями и так избегает превратностей бытия. В управленном мире легко хранить себя, легко делать дела, исполнять обряды, возвращать долги. Вот почему раньше люди не совмещали служб, а служа, не совмещали занятий. Существовали чиновники, крестьяне, [204] ремесленники, торговцы, области были разграничены, округи размежеваны. И тогда крестьяне с крестьянами обсуждали свои труды, служилые мужи с мужами обсуждали поведение, ремесленники с ремесленниками говорили об искусстве ремесла, торговцы с торговцами обсуждали счета. Поэтому у мужей не было упущений в поведении, у крестьян не было порух в трудах, у ремесленников не было трудных дел, у торговцев не было потерь в товарах. Каждый жил в согласии со своей природой и не спорил с другим.

Поэтому И Инь 90 преуспел в земельных трудах. Длинноногим дал заступ и велел копать землю; с сильным хребтом велел ее носить на спине; кривым-вымерять уровень, горбатым -ровнять землю 91. Каждого определил на то, чему тот подходил, и их природные качества оказались уравненными 92. Хусцы привычны к коням, юэсцы-к лодкам. Разные формы, свои роды-измени им занятия, и все пойдет вспять. Утрата своего места обесценивает, а обретение благоприятного для себя положения поднимает в цене. Мудрец все обнимает и всему находит применение, его искусство-единственное. Знать наперед, видеть далеко, провидеть за тысячу ли высящиеся таланты и не возлагать ответственности за правление на народ, быть широкообразованным, обладать сильной волей, быть красноречивым и находчивым-это все прекрасные свойства ума, но мудрый правитель не требует их от низших. Гордиться перед современниками, презирать вещи, не пачкать себя причастностью к толпе-это поведение, выделяющее среди других, но в управленном мире этим не пользуются для преобразования народа. Пружина духа глубоко скрыта, резец не оставляет следа- таково тончайшее мастерство, но в управленном мире не считают это делом всего народа. Чан Хун 93 и Наставник Куан предвидели счастье и несчастье, в их речах не было ничего, что бы не пошло в дело, но они не могли исполнять службу как все. Гунсунь Лун 94 был мастером парадоксов и вычленения истины, выделил понятия «тождество» и «различие», отделил «твердое» и «белое». Он шел своим путем, не с массой. Северянин по имени Нет Выбора отверг предложение Шуня 95 и, оскорбленный, бросился в чистую прохладу пучины. Они не могут служить образцом для Поднебесной. Лу Бань и Моцзы сделали из дерева летающего коршуна, в течение трех дней он летал, не садясь. Но они так и не стали ремесленниками Недостижимо высокое не может быть мерой для людей, поведение, с которым не сравняться, не может стать обычаем для государства. Когда взвешиваешь что-то на руке, то можешь определить вес в пределах чжу и ляна 96. Мудрец не пользуется этим способом, а подвешивает груз и смотрит, насколько высоко поднялась гирька и чтобы [205] разница не превышала чи и цуня. Мудрый правитель этим не пользуется, а выверяет равновесие по уровню. Почему? Потому что нельзя опираться на исключительность таланта, а меры и веса передаются из поколения в поколение. Поэтому если в государстве царит порядок, то его можно поддерживать и с глупцами, а военный контроль отдать в распоряжение власти. Если впрягать в колесницу Яоняо и Летающего Зайца 97, то никто в мире не захочет ступать на обычную колесницу. Если ждать в супруги Мао Цян или Ши, то за всю жизнь не обретешь семьи. Однако если не дожидаться древних героев, а удовлетворяться тем, чем люди удовлетворяются, то все может пойти на пользу. Скакуны Ци и Цзи в день одолевают тысячу ли, а захудалая кляча десять раз переночует и за декаду достигнет того же. Отсюда видно, что человеческие таланты не таковы, чтобы на них исключительно полагаться, а искусство дао 98 имеет всеобщее применение. Законы смутного времени таковы, что мера задана высокая, а обвиняют в том, что этой высоты не достигают; служба задана трудная, а наказывают за неисполнение; обрекают на риск, граничащий с запретами, а казнят за нерешительность. Народ, пребывая в затруднении от этих к нему требований, придумывает ухищрения и обманывает высших, преступает запреты и живет кривдой, а потом просит помилования. Это значит, что неприступные законы, суровые наказания не могут победить порок. Отчего? Сил недостаточно. Поэтому пословица говорит. «Птица в крайности клюет, зверь в крайности бодается, а человек в крайности лжет». Об этом сказано.

Учение 99 о дао и дэ подобно солнцу и луне: их направление не меняется в зависимости от того, происходит это на юге от Цзян или на севере от Хэ, промчись хоть на тысячу ли вперед, они не поменяют своего места. То, как принимаются или отвергаются ритуалы и обычаи, подобно отношению к расположению помещений к усадьбе: восточный сосед называет их западными, а западный-восточными. Призови на суд хоть самого Гао Яо, и тот не сможет определить их место. Приятие и отказ-одни и те же, но хвалят это или хулят, зависит от обычая. Равные мысли и поступки истощаются или процветают в зависимости от времени. Тан и У копили поступки, множили добро, и они были достижимы для всех, когда же мир встретился с правлением Цзе и Чжоу Синя, то это стало расцениваться как небесный дар. Ныне, когда есть мысли Тана и У, но нет времени Цзе и Чжоу, а хотят осуществить дело бавана, тоже недалеко от этого. Некогда У-ван, держа в руке боевой топор и алебарду, пошел в поход на Чжоу и победил Инь. [Побежденные], заткнув памятную [206] дощечку за пояс и опираясь на посох, явились ко двору. После кончины У-вана иньцы взбунтовались. Чжоу-гун заступил в Восточный дворец, ступил на подножку колесницы 100. Стоя в простенке между окон 101, устроил аудиенцию чжухоу. Затем сослал Цай Шу, казнил Гуань Шу, покорил иньцев и казнил шанца 102, принес жертвы Вэнь-вану в Светлом зале. Через семь лет передал власть Чэн-вану 103. Таким образом, У-ван был прежде воином, а потом уж стал носителем мира 104, не потому что его мысли изменились, а потому что он на время откликался. Чжоу-гун сослал старшего брата и казнил младшего не потому, что был лишен родственного чувства 105, а для того, чтобы пресечь смуту. Итак, если дела вписываются в современность, то успех обеспечен; если усилия соответствуют времени, то слава установится. Некогда циский Хуань-гун, встав на обычную колесницу, отправился на собранный им съезд чжухоу 106, а по возвращении ввел казнь с топором и секирой. Цзиньский Вэнь-гун созвал чжухоу и отправился на съезд на тяжелой колеснице, а по возвращении правил, соблюдая обряды и чин 107. Хуань-гун вначале был мягок, а потом тверд; Вэнь-гун вначале был тверд, а потом мягок. Однако они равно диктовали свои правила Поднебесной, равно властвовали над чжухоу. Это потому, что хорошо чувствовали изменение обстоятельств. Луский государь захотел поставить первым министром отшельника Янь Хэ, но тот не согласился. Тогда он послал вперед человека с подарками. Янь Хэ бежал через пролом в задней стене дома и был прославлен Поднебесной. Если же взять времена Шан Яна и Шэнь Бухая, то казнили до трех родов 108, что уж говорить о себе самом! В мире много славят древних людей за их высокое поведение. Если взять нынешнее время, то равные им мало ценятся. Не потому что их таланты ниже, а потому что время неподходящее. Поэтому же шестерка скакунов цицзи, четверка рысаков цзюэти 109 при переправе через Цзян и Хэ уступит полому бревну. И все в мире так. Поэтому человек, устанавливающий подвиг, разборчив в поведении, осторожен в выборе времени А нынешние люди толпы подвиг считают проявлением достоинства, преодоление несчастья-умом, встречу с бедой-тупостью, смерть за идеалы- верхом глупости. А я считаю, что каждый достигает своего потолка, и только. Ван-цзы Би Гань не то чтобы не знал, что Цзицзы распустил волосы и притворился безумцем, чтобы спасти свою жизнь, однако нашел удовлетворение в прямом поведении, в высшей преданности и умер за это. Поэтому и не поступил, как Цзицзы. Бо И и Шу Ци конечно же могли принять жалованье и служить и так установить подвиг, однако нашли удовлетворение в том, чтобы уйти от мира, [207] противопоставить свое поведение большинству. Поэтому и не служили. Сюй Ю и Шань Цзюань не то чтобы не могли умиротворить Поднебесную, успокоить пространство меж х морей и одарить милостью народ, но им было стыдно из-за вещей приводить в волнение Гармонию. Поэтому не приняли [Поднебесную]. Юй Жан и Яо Ли 110 не то чтобы не находили радости в семье, в обеспечении покоя жене и детям и ради этого не хотели бы остаться в живых, однако нашли удовлетворение в честных поступках, в смерти за господина 111. Поэтому и не остались дома. Ныне если с точки зрения Цзицзы посмотреть на Би Ганя, то эго доглядит глупостью, а если с точки зрения Би Ганя-на Цзицзы, то низко. Если с точки зрения Гуань Чжуна и Янь Ина посмотреть на Бо И, то это опять-таки глупо, а с точки зрения Бо И, поступки Гуань Чжуна и Янь Ина есть только проявление алчности. То, что все эти люди принимали или отвергали,-прямо противоположно, чего страстно желали,- обратно одно другому, но каждый из них искал удовлетворения в своем деле. Так что кто может их поправить? Цзэнцзы говорит: «Заслышав удары весла, птицы взмывают вверх, а рыба уходит в глубину». Так что выбор разный, но и те, и другие обретают себе удобное. Хуйцзы в сопровождении ста колесниц ехал вдоль озера Мэнчжу. Чжуанцзы, увидев это, выбросил свою последнюю рыбу 112. Пеликан пьет воду по несколько доу, и все ему мало 113, а угорь, попади ему в рот хоть росинка, умрет. Чжи-бо владел Тремя Цзинь 114, а все не мог успокоиться. У Линь Лэя и Жун Цици 115 из одежды были только травяные плащи, но они и не думали жаловаться.

Отсюда видно, что интересы и поступки у каждого свои, зачем порицать друг друга! Тот, кто ценит жизнь, не будет ради выгоды вредить себе. Поборник чести в трудную минуту не уклонится. Жаждущий жалований при виде выгоды не думает о своем теле, а заботящийся о своем имени не способен к бесчестью и разборчив в средствах. Все эти суждения противоположны, как лед и пепел, как веревка и крюк,-где тот момент, в который они совпадают? Если бы мудрец выступил третейским судьей и примирил бы их, то не стало бы тогда правых и неправых. Для летящей птицы главное- гнездо, для хорька главное-нора. Гнездовые, построив гнездо, обретают приют; норные, сделав норку,-ночлег. Человеческий выбор, поступки и честь-это то же, что для птицы и хорька приют и ночлег. Каждый находит удовольствие в том, что несет ему покой. Достигший того, что ему соответствует, называется состоявшимся человеком. Поэтому тот, в чьих рассуждениях присутствует дао, все выравнивает и сводит в одно. Дао управленного государства состоит в том, чтобы высшие не [208] докучали приказами, чиновники управляли ненавязчиво, мужи достойно несли службу 116, ремесленники не позволяли излишеств в своем искусстве. Их действия подчиняются правилам 117, и нет в них неразберихи; их сосуды совершенны, но лишены украшательств.

В смутном государстве не так. Те, кто отличается достойным поведением, друг друга возвышают, чтобы самим подняться; кто демонстрирует благопристойность, друг перед другом кичатся и фарисействуют. Их экипажи и колесницы исчерпывают все возможности росписи и резьбы, их сосуды соревнуются в гравировальном мастерстве. Те, кто гонится за товарами, считают сокровищем труднодоступные. Критиканы свои пустые разглагольствования выдают за остроту ума, соперничают в том, кто более поразит красноречием, долго разбирают суть, но так ничего и не решают,-в этом нет пользы для управления.

Ремесленник делает сосуд, проходят годы, прежде чем он будет завершен,-но он не предназначен для повсеместного употребления. Поэтому закон Священного земледельца гласит. «Если взрослый и крепкий мужчина не пашет, то в Поднебесной появляются страдающие от голода, если женщина, достигшая должного возраста, не ткет, то в Поднебесной появляются страдающие от холода». Поэтому сам пахал землю, а его жена ткала. Так, находясь впереди Поднебесной, они вели ее за собой. Они не ценили труднодоступных товаров, не пользовались бесполезными предметами. Вот почему у того, кто не прикладывает сил к пахоте, нечем пестовать жизнь, у того, кто не прикладывает сил к ткачеству, нечем прикрыть тело. Иметь излишек или испытывать недостаток, зависит только от тебя. Когда еды и одежды вдоволь, не возникают пороки и ересь. Когда царят покой и радость и нет «дел» 118, то Поднебесная обретает равновесие и покой. И тогда Кун Цю и Цзэн Шэнь не имели бы места распространять свое «добро», а Мэн Бэнь и Чэн Цзин 119 -силой утверждать авторитет.

В обычае разрушающегося мира использовать хитроумие и ложь, украшать и множить бесполезное, ценить заморские товары, дорожить труднодоступным богатством, не приумножать тех средств, которые нужны для поддержания жизни, а истощать полноту Поднебесной, порубить все, что составляет первооснову 120 Поднебесной, надеть ярмо на коней и быков, превратив их в скот; перемутить людей; чистое превратить в грязь. Тогда жизни взметаются как пыль, все приходит в смятение и волнение. Чистосердечие и искренность оказываются размыты, люди утрачивают природные ориентиры. Тогда-то и появляются украшения из перьев зимородка, носорожьей и слоновой [209] кости, расшитые парадные одежды, узорчатые ткани 121-чтобы волновать взоры. Ароматные яства из У и Цзин 122, мясные и крупяные-чтобы усладить уста. Колокола, барабаны, флейты и свирели, инструменты струнные, деревянные, из металла и камня-чтобы наполнить звуками уши. Разговоры о том, что чему предпочесть, как себя вести, что такое обряд и благочинье. Открытая критика и советы,-чтобы лишать покоя сердца. И тогда народ вскипает и в великом смятении тратит дни на преследование выгоды, от волнения и суеты теряет силы. Законы и честь отрицают друг друга, правила поведения и стремление к выгоде противоречат друг другу, при этом будь хоть десять Гуань Чжунов, не навели бы порядка. Что же до богатых людей, то они ездят на колесницах и в экипажах, одетые в парчовые наряды, кони их украшены бунчуками и украшениями из слоновой кости, на колесницах-пологи и циновки, шелковое шитье и шнуры, цвета-желтое и зеленое-перебивают друг друга, всего не описать. А бедняки летом покрывают тело сермягой, подпоясанной веревкой, едят бобы, чтобы набить кишки, пьют пустую воду-чтобы спастись от летней жары. А зимой носят изрешеченный дырами бараний плащ, короткую одежду из грубой ткани, которая не покрывает тела, и греются у раскаленного очага. Эти люди не отличаются от простонародья, живущего за плетеными дверьми. Бедные и богатые далеки друг от друга, как государь от раба,-не стоит и говорить об этом. Используя уловки, ложь и фарисейство, они вольготно себя чувствуют среди современников. Держась правильного и разумного, будучи разборчивым в средствах, не избежать голода и холода. При этих обстоятельствах хотеть, чтобы народ покинул верхушки и вернулся к корню 123, -это все равно что открыть источник и перекрыть течение его вод. Резьба по дереву, гравировка по металлу наносят вред крестьянскому труду; парчовые узоры, шелковые перевязи вредят женским работам. А если крестьянский труд пропадет и женские работы понесут ущерб, то создастся угроза холода и голода. Но когда наступают голод и холод одновременно, с древности и поныне не слыхали, чтобы при этом люди не нарушали законы, не страшась наказания. Так что в том, что честный муж находится в захолустье, виновато не его поведение, а время. Вред или польза зависят от судьбы, а не от ума. Так, в терпящей поражение армии солдаты, даже мужественные и храбрые, спасаются бегством, и военачальники их не могут остановить; а в победоносной армии даже трусы готовы на смерть, робкие не могут бежать. В деревнях, охваченных разливом рек [210] Хэ и Цзян, отцы и дети, старшие и младшие братья оставляют друг друга и бегут, отталкивая друг друга, карабкаются на курганы, взбираются на холмы. Легкие на ногу взбираются первыми и не могут заботиться о других. Когда же все счастливы и спокойны, то, видя, как тонут люди в соседнем царстве, и то скорбят, тем более если это их родственники. Так что если сам спокоен, то любовь распространяет даже на соседнее царство, готов ради них пожертвовать своими делами. Если же сам в опасности, то забываешь о родственниках, и тут уж не до других. Плывущий не может спасти утопающего-его руки и ноги напряжены; обожженный на пожаре не может спасать обгорающих-у него тело болит. Так и народ: если в достатке, то уступчив, если в нужде, то склонен к тяжбам. Когда уступчив, то процветают обряды и благочинье, когда начинаются тяжбы, то растет смута. Постучи в дверь, попроси воды, никто не откажет, потому что питья- вдоволь. В лесу не торгуют хворостом, на озерах не продают рыбу-их и так избыток. Так что при изобилии желания скромны, а если запросы не велики, то и нет тяжб. Во времена циньского вана 124 дело доходило до того, что ели детей,-такая была нужда. Когда же род Лю 125 взял в руки бразды правления, то даже одинокие принимали сирот,-потому что имущества стало в избытке.

Если мир упорядочен, то и ничтожные люди способны удерживать правление и не прельщаться выгодой, если мир в смуте, то и благородные мужи оказываются подвержены порокам и никакие законы им не запрет.

Комментарии

1. Определенность, с которой формулируется здесь, что есть дао и дэ, не должна вводить в заблуждение: это заявляется тема, не более того. Такова техника изложения-«вбрасывание» темы, а потом развертка ее в каком-то одном или нескольких интересующих автора аспектах.

2..другом и товарищем – кит. пэнъю; в современном китайском языке это слово значит «друг», в древности его части существовали отдельно: пэн и ю. Как они различались, это вопрос. «Лунь юй» открывается фразой: «…разве не радость, когда ученик (друг-пэн) приезжает к тебе из дальних краев?» (Лунь юй I 1). В «Лецзы» есть такое выражение: «Учителем Лецзы был старый Шан, а другом (ю)-дядя Высокий» (Атеисты…, с. 53). Похоже, это были ступени дружества, которые проектировались и на отношения наставника и ученика в школе философов.

3. Комментатор предлагает это понимать иначе: «…только власть связывает, власть кончилась, и связь разрушается».

4. В ориг. говорится, что их оружие не заострялось и не затачивалось.

5. Сяоцзи-сын иньского правителя Удина, отличался благородством и сыновней почтительностью, но его отец, поверив наветам мачехи Сяоцзи, сослал его, а затем убил, о чем народ скорбел. Дао Чжи и Чжуан Цяо-легендарные разбойники.

6. Букв. «на одну ногу».

7. Лилейник-одно из значений знака ван, выбрано, исходя из логики фрагмента. В ориг. же стоит название, которого нет в словарях, поэтому комментаторы пытаются выяснить смысл соположением сходных иероглифов. Их заключение-это стрекоза. Но логика противоречит этому: речь идет о том, что всякий род стал родить не себе подобных (см. следующую фразу в тексте).

Далее речь идет о том, что мудрецу ведомы грани, отделяющие вещи или явления друг от друга или связующие их, и то, что обычному человеку может показаться чудесным, для мудреца лишено покрова тайны.

8. Род Тянь-род Тянь Чэнцзы.

9. См. Щуцкий Ю. К. Указ соч., с. 202. Иней -признак осени, лед-зимы. Иными словами, все закономерно пришло к тому концу, к которому шло.

10. Иньский Чжоу якобы столь безмерно предавался пьянству, что после его пиров остались целые холмы винного отстоя. О палочках из слоновой кости см. прим. 78 к гл. 10. В отношении упоминаемой здесь казни комментаторы предлагают несколько версий, ни одна из них не кажется убедительной. Смею предположить, что речь идет не об утюге (версия Сюй Шэня), которым некогда тот же иньский Чжоу убил неосторожного стольничего, подавшего слишком горячий «суп», а, возможно, о винном сосуде (прямое значение доу), в котором было слишком сильно подогретое вино, что и вызвало гнев и затем расправу Чжоу.

11. Первые две мелодии принадлежат Хуан-ди. В «Люйши чунь-цю» (см. пер. Г.А. Ткаченко, с. 115) создание мелодии «чэнъюнь» («Подносим облака») приписывается Фэйлуну (Летучему Дракону). «Девять мелодий»-музыка юйского Шуня. «Шесть совершенств»-музыка Чжуаньсюя.

12. Знаменательная перемена: раньше в этих выражениях характеризовалась способность обнимать собой Вселенную (см. гл. 1, начало). Теперь же речь идет о пространстве между небом и землей.

13. См. прим. 47 к гл. 2.

14. Кит. хэй лэй.-Сюй Шэнь говорит, что речь идет о чудесной змее, которая живет в пучине и способна вызывать тучи и дождь. Вероятно, был обычай ее заклинания.

15. Комментатор поясняет: «…лодку используют на воде, телегу-на суше, мокроступы-в грязь, сандалии (условно со)-в песках, а цюнлу-в поле, по траве».

16. Цитата из Лаоцзы, § 80, пер. Ян Хиншуна.

17. Т. е. необязательными занятиями, не теми, которые составляют «корень».

18..имеем дело – кит. чжи, букв «управлять, упорядочивать», в «Люйши чуньцю» в аналогичном контексте Гао Ю делает примечание «чжи-это чи направлять, распоряжаться, давать приказ».

19. В этом месте комментаторы, во-первых, поправляют текст, исключая два слова как повтор, во-вторых, заменяют слово му на лу, а затем и на ди-земля, но признают, что фраза неясная. Наш перевод исходит из значения слова му-близкие, родственные, дружеские отношения, дружелюбие. Это понятие, употребленное в контексте универсалий, как кажется, обозначает новые мотивы, а именно включение психологической составляющей в прежде объективную картину мира. Параллельный текст, местами точно совпадающий, есть в «Люйши чуньцю» (см. пер. Г.А. Ткаченко, с. 401). Там вся парадигма увенчивается «природой вещей»-дальше счета нет. Здесь мы видим, что она продолжается и заканчивается Благом (Дэ) и Дао как конечными мировыми силами.

20. В разделе «Распорядок вана» («Ван чжи») «Книги обрядов» дано следующее объяснение: « .[толмача] на востоке называют цзи, на юге-сян, на западе-дити, на севере-и». В нашем тексте использованы два слова-южное название и западное.

21. Букв. «тело» (ти).

22. Имеется в виду природа вещей, прирожденные свойства (син). Подробнее о связи природы вещей с Дэ-Благом см. наст. изд., с. 378-381 (о дэ см. прим. 19 к гл. 1).

23. Вероятно, здесь подразумевается какая-то притча. Чэнь Гуанчжун переводит: «..человек из Лунси путешествовал, и чем более беспокоился, тем тяжелее становилась его ноша».

24. В «Лунь юй» есть несколько схожий параграф (XI 11), в котором Конфуций по смерти Янь Хуя сокрушается, говоря, что тот относился к Конфуцию как к отцу, но Конфуций не смог отнестись к нему как к сыну, позволив ученикам похоронить Янь Хуя в богатом саркофаге, т.е. отступил от своего правила избегать роскоши.

25. Т.е. сохранение в любых обстоятельствах бесстрастия и равновесия духа.

26. Ян Шуда здесь предлагает заменить слово ши (соответствовать) на слово ди (противостоять). Чэнь Гуанчжун следует этой поправке. Как кажется, в этом нет необходимости, речь идет о Едином, которое, будучи всеобщим регулятором, само ни с чем не может быть сопоставлено. Об упомянутом выше ци см. прим. 3 к гл. 3.

27. Ср. в «Великом предисловии» к «Книге песен». «Чувства приходят в движение внутри нас и обретают формы в речах» (цит. по: Лисевич И.С. Великое Введение к «Книге песен» // Историко-филологические исследования. М., 1974. С. 180).

28. В «Книге обрядов» (Лицзи чжэнъи) сказано так: «Чувства приходят в движение внутри [нас] и обретают формы в звуках» (Шисань цзин чжу шу, т. 6, с. 1586; цит по: Лисевич И.С. Указ. соч., с. 180).

29. О Ли Фуцзи (он же Си Фуцзи) см. прим. 29 к гл. 10. Чуйцзи -местность, где добывался самый красивый нефрит (см. прим. 40 к гл 7). Рассказ о том, как Чжао Дунь (посмертное имя-Сюаньмэн) накормил голодного, а тот впоследствии не раз спасал его от беды, находим у Сыма Цяня (см. Сыма Цянь. Указ. соч., т. 5, с. 169). О колоколе см. прим. 40 к гл. 7. Рассказ этот содержится также в «Хань Фэйцзы», в гл. «Шо линь».

30. Гунси Хуа-ученик Конфуция по имени Чи, второе имя Цзыхуа. Цзэн Шэнь, или Цзэнцзы,-ученик Конфуция, второе имя Цзыюй. И Гунси Хуа, и Цзэн Шэнь известны как знатоки правил сыновнего поведения. Дискуссия на эту тему продолжается и позже. См.: Хуань Куань. Спор о соли и железе / Пер. с кит. Ю. Кроля. Т. 2. М., 2001. С. 66 и далее.

31. Западные варвары.

32. Сяньюнь-северные хусцы относятся к старшим с боязнью, вызванной ожиданием сурового к себе отношения.

33. Т.е. не имея атрибутов парадной одежды конфуцианского «благородного мужа».

34. Т. е. не совершая (не выписывая) поклонов и поворотов тела, составляющих часть конфуцианского ритуала.

35. Лю Вэньдянь считает, что выражение «двенадцать чжухоу» не обязательно подразумевает двенадцать царств. Подробнее см. Лю Вэньдянь. Хуайнань хунле цзицзе, с. 355.

Согласно комментарию Чэнь Гуанчжуна, Конфуций учил на берегу р. Сы, поэтому впоследствии этот район воспринимался как заповедник науки.

36. Мо-северо-восточные варвары. Весь этот набор отрицательных характеристик противопоставлен цивильным правилам, принятым в ханьской империи, в которой одежда (ее покрой и цвет), прическа, положение тела «за столом» (т. е. сидя на циновке), сама речь подчинялись в срединных царствах строгому этикету. Вывернутым язык варваров назван потому, что воспринимался столь же отличным от человеческого, как и язык птиц и зверей.

37. Этикет требовал подпоясывать одежду.

38. Царская одежда была обычно на лисьем меху.

39. Кит. пэн, это слово, кажется, есть точный эквивалент греческому συμπαθεια – сострадание.

40. Здесь милосердие – чувство. Интересно, однако, что обычно милосердие не воспринимается иначе как конфуциански толкуемое поведение-по определенному ритуалу, в определенной форме. Кроме того, у Конфуция «основой» этикета было как раз «милосердие» (см., напр. Изречения, III 3). См также прим. 9 к гл. 2.

41. Трехмесячный траур действовал во времена Сяхоуши (комментарий).

42. Пять видов траурной одежды соответствовали трехгодичному, годичному, девятимесячному, пятимесячному и трехмесячному траурам.

43. Имеется в виду конфуцианский ритуал, сопровождаемый ритуальной же музыкой, которая, однако, представлялась как единственно приемлемая (правильная).

44. Здесь кит. чин-одна из ипостасей «долга» (и) соблюдение правил поведения, соответствующих положению в семейной или государственной иерархии.

45. Уместность, принципиально выносится на первый план, и в результате этого безусловность исполнения конфуцианских норм корректируется обстоятельствами, отношение к ним приобретает субъективный характер.

46. Имя Ююй может быть переведено как Владеющий (или Владеющие) юем-тотемным животным, к которому в «Книге песен» (I 2, 14) обращен один из древнейших заговоров. Этот персонаж известен и по другим источникам и принадлежит области мифологии и эпоса. В историзованной версии Ююй-сводный брат сяского Ци, сына Юя, основателя (по этой же версии) династии Ся. Юй вопреки создавшемуся прецеденту-передаче престола достойному, как это было в случае Яо и Шуня, передал престол по наследству-своему сыну Ци. Поэтому Ююй выступил с войском против Ци, но был им разгромлен. Ююй по-своему действовал в пределах правил: долг каждого- защищать нормы общежития, не отступать от обычаев предков. Вывод авторов, однако, заключается в том, что Ююй не понял, что нормы общежития должны меняться применительно к временам.

47. Алтарем им служила земляная насыпь, о принесении жертв в центре дома см. прим. 7 к гл. 5.

48. Согласно комментарию, это мелодии, которыми Шунь пользовался вместе с Хуан-ди.

49. Мелодия, созданная самим Шунем (комментарий).

50. Сажали сосну (сун) или какое-то другое дерево, растущее в данной местности (комментарий). Словом «балдахин» переведено кит. ша, но здесь не очень ясно, что это было -опахало, зонт, балдахин или покрывало. Мелодии в каждой части менялись, поэтому в первом случае другое название-«Девять изменений» (Чжан Шуанди, с. 1154, прим. 13). Ср. поэму Сун Юя (III в. до н. э.) под этим же названием, т.е. возможно, что на эти мелодии Сун Юем (Цюй Юанем-по другим версиям) было создано новое, авторское произведение.

Танцы под мелодии «Шесть рядов танцующих» сопровождали жертвоприношения. Число танцующих в каждом ряду соответствовало рангу «хозяина». Сын Неба-8, гуны-6, хоу-4, простые мужи-2 (см: Комментарий к канонической летописи «Чунь цю» Гулян чжуань, Инь-гун, 5-й год правления). В танце «Шесть верениц» в каждом ряду было шесть танцующих, т. е. образовывалось шесть шестерок. «Шесть совершенств» (Лю ин)-мелодия Чжуаньсюя.

51. То и другое-создания Чэн Тана.

52. Описание первого танца см.: Сыма Цянь, Указ. соч., т. 4, с. 90. Букв. название второго-«Три слона», Чжан Шуанди поясняет «..рядились в слонов для устрашения» (см. Чжан Шуанди, с. 1155, прим. 20).

53. Кит. цзе син-поведение, основанное на знании меры.

54. Букв. «следовать «Дянь фэнь» (или «Дянь вэнь»)»-древним сводам заповедей мудрых правителей: Фуси, Шэньнуна, Хуан-ди, Шао Хао, Чжуаньсюя, Гао Синя, Яо, Шуня.

55. Т. е. осуждается кроеная одежда.

56. О Поваре (Паодине) см. Чжуанцзы (Атеисты…, с. 147).

57. Здесь в образной форме характеризуются логические операции: анализ и синтез или дедукция и индукция.

58. Собираясь вместерасходясь в стороны-хэ. ли букв. «пригоняясь друг к другу», «покидая друг друга».

59. Соломенная собака-что-то вроде нашего масленичного чучела, с помощью земляного дракона вызывали дождь, то и другое-элементы земледельческого обряда.

60. Покойник в обряде поминания предков-главное лицо, к которому обращено действие. В древние времена предка на пиру в его честь изображал мальчик лет десяти-двенадцати. См. также прим. 51 к гл 5.

61. Ср. ранее. Владеющие юем, прим. 46.

62. Имеется в виду иньский Чжоу(Чжоу Синь). У-ван пошел в поход не похоронив своего отца Вэнь-вана, а только водрузив поминальный столб.

63. Щит и топор-намек на действия Шуня, мотыга и заступ-на действия Юя.

64. Предполагают, что это был холм в районе Тайшань или одна из вершин этой горы.

65. Ср. греческую традицию о семи мудрецах (см. Плутарх. Застольные беседы. Л, 1990. С. 242-256. Пир семи мудрецов).

66. О Ху Ляне сведений нет, но очевидно, что это был знаменитый певец.

67. Ван Цяо, уроженец царства Шу, города Уян, под руководством наставника обрел дао и стал небожителем (комментарий Сюй Шэня). Чи Сунцзы- также персонаж новой даосской житийной литературы.

68. Ср. в «Чжуанцзы»: «Сердце мудрого в покое-это зеркало неба и земли, зеркало [всей] тьмы вещей» (Атеисты…, с. 197).

69. Букв. «чистой ясности» (имеется в виду чистая поверхность сердца-зеркала).

70. Л. Д. Позднеева переводит это имя как «Радующийся мастерству».

71. Фэн И-речной дух Хэбо (Дядя Реки). Комментарий: «проглотил «восемь камней» и стал небожителем». «Восемь камней», видимо, алхимическое снадобье, порошок из восьми составляющих. В других частях памятника Фэн И и Цянь Це выступают как искусные возничие. Бянь Цюэ-древний врачеватель, живший предположительно в VII в. до н.э. У Сыма Цяня есть его жизнеописание. См. Сыма Цянь, Ши цзи, «Ле чжуань» («Жизнеописания»), гл. 45, см. также о нем на рус. яз. Хуань Куань, Указ. соч., т. 2, с. 19.

72. Далее речь идет о трех разновидностях камфорного дерева: пянь-камфорное дерево, используемое для изготовления саркофагов, нань (Phebe nanmu или Machilus nanmu); юйчжан -лавр камфорный (Cinnamomum camphora).

73. Здесь намечается мысль о том, что в искусстве дело не в средствах, а в исполнителе. Так, в средние века Лю Се, автор знаменитой поэтики «Резной дракон литературной мысли», выразил эту мысль, сказав, что произведения в одном жанре различны, как лица людей.

74. Согласно комментарию, все это известные в то время знатоки коней.

75. Ту-знаменитый мастер разделки жертвенных туш из царства Ци.

76. Мастер Вэнь, говорит комментатор,-«имя музыкального наставника». Имя как раз и обращает на себя внимание: вэнь во время Хань значит «узор», в частности музыкальный узор. Ср. в «Великом Введении к «Книге песен»»: «Звуки образуют узор (вэнь)…», пер. И. С. Лисевича. Таким образом, это имя может быть переведено как «Мастер музыкального узора».

77. Аллюзия на «Чжуанцзы». См. Атеисты.., с. 202-203.

78. Эта мысль будет очень продуктивна в средневековых поэтиках (Лу Цзи, Чжун Жун и др.).

79. Букв. «отпускает мысль и представляет вещь».

80. Речь идет о настраивании ударного и струнного инструментов по камертону.

81. Словосочетание колебание листвы (сяо тяо) известно из древней поэзии, им характеризуется покой предзимья, когда затихает природа, останавливается вода в водоемах, становясь покойной и прозрачной, осенний тихий ветерок колышет ветви и листву деревьев (сяо сэ – см. Сун Юй. Девять изменений).

82. Ср. греческое «мнение». См., напр. Платон. Сочинения. Т 3 (1). М, 1971. С. 493.

83. Интересно, что здесь слышна страдательная интонация: личность не чувствует себя в единстве с обществом и от этого страдает.

84. Дао дэ цзин, § 60, пер. Ян Хиншуна.

85. Поскольку речь идет об управлении, то это надо понимать так, что правление может быть спокойным, когда «рыбешки» сами успокоятся, а может быть жестким-«с солью и уксусом».

86. Весь эпизод ведет свое происхождение от «Хань Фэйцзы», гл. «О затруднениях», ч. 1 (см. Иванов А. Материалы по китайской философии. Введение. Школа фа. Хань Фэй-цзы СПб., 1912). И в том и в другом тексте есть неясности, которые комментаторы стремятся устранить каждый на свой лад путем сравнения обоих источников.

87. Мицзы (или Фуцзы)-ученик Конфуция Ми Буци, второе имя – Цзыцзянь.

88. Имеется в виду не только субъективность людей, но и индивидуальность их психологии.

89. Здесь речь ведется в категориях «бытие» (ю), «пустота» (сюй) и «деяния» (вэй). Чэнь Гуанчжун (см. Хуайнаньцзы и чжу, с. 522) прописывает смыслы, «пустота»-отсутствие чувств и желаний, «бытие»-мир чувств и желаний, «деяния»-реализация, возникновение. Скорее надо «бытие» связать с «деяниями», а «пустоту»-с «недеянием».

90. Согласно традиции, советник (или министр) Чэн Тана, основателя династии Шан-Инь (XVII в. до н.э.).

91. Т.е. кривым не надо было прищуриваться, чтобы видеть яснее, а горбатым (согласно комментатору) не надо специально наклоняться.

92. Т.е. управление состоит в определении каждого на подходящее ему место-идея исконно конфуцианская, но в Хань она погружена в контекст обсуждения проблемы «уместности», «соответствия».

93. См. прим 60 к гл. 9.

94. Гунсунь Лун (ок. 330-242), философ, софист, знаменит своим афоризмом «Белая лошадь-не лошадь» и анализом выражения «твердый белый камень». О его учении см. подробнее: Быков Ф. С. Зарождение политической и философской мысли в Китае. М., 1966.

95. Северянин по имени Нет Выбора (Бэйжэнь Уцзэ)-персонаж, известный из «Чжуанцзы» и «Хроники Люя» (см. соответственно: Атеисты.., пер. Л. Д. Позднеевой, Люйши чуньцю, пер. Г. А. Ткаченко). Предложение Шуня состояло в том, чтобы Северянин принял от него Поднебесную в управление.

96. Чжу составляет 1/48 ляна.

97. Яоняо и Летающий Заяц- легендарные скакуны, пробегающие десять тысяч ли за день.

98. Искусство даодаошу-здесь, похоже, искусство, основанное на расчете, счете, мере и пр.

99. Кит. лунь, здесь это слово надо переводить не «рассуждения», а «учение».

100. Восточный дворец был резиденцией наследника престола, поэтому сказанное надо понимать как сообщение о том, что Чжоу-гун стал регентом при малолетнем сыне У-вана. Чжоу-гун ступил на подножку колесницы (имеется в виду подставка, на которую вступал владыка, поднимаясь на колесницу)-в переносном смысле это значит, что он стал правителем.

101. В оригинале букв. «стоя перед экраном», согласно комментатору, экран находился внутри помещения, между дверью и окнами (ср. прим. 2 к гл. 9).

102. Цай Шу-старший брат Чжоу-гуна, Гуань Шу-младший шанец- сын Чжоу Синя по имени Лу Фу (Сыма Цянь называет Чжоу Синя шанским правителем).

103. Чэн-ван-сын У-вана.

104. Здесь словом «мир» переведено кит. вэнь, в других контекстах просвещение, письменность, культура и др. (см. прим. 18 к гл. 10).

105. Родственное чувство в этом случае-перевод кит. жэнь-милосердие, гуманность и пр. Данный контекст, кстати, показывает, что корни слова «жэнь» (милосердие) лежат в родственном чувстве, которое по инициативе Конфуция распространено на граждан государства, социум (см. выше, прим. 40).

106. Т. е. он стал баваном.

107. Тяжелая колесница-это боевая колесница, чин (и)- долг-справедливость.

108. В отношении того, что значит «до трех родов», единого мнения нет. Один из вариантов: род родителей, род жены, род старшего и младшего брата.

109. Цицзи-чудо-кони, цзюэти -быстрые кони северных племен ди.

110. Юй Жан служил Чжи-бо, фактическому правителю царства Цзинь при Ай-гуне (V в.). Яо Ли служил ускому вану Хэ Люю.

111. Это тема «Жизнеописаний» Сыма Цяня.

112. Чжуанцзы и Хуйцзы- постоянные оппоненты. Хуйцзы упрекал Чжуанцзы в том, что он проповедует учение, в котором нет никакой пользы (см. Атеисты…, с. 138). Чжуанцзы, не желая быть «полезным», жил в уединении, не служил и добывал себе пропитание, в частности, ловлей рыбы. Выбрасывая остатки рыбы, он хотел сказать Хуйцзы, который в это время служил первым министром в Лян, что человеку немного надо, настолько мало, что он может обойтись даже и без этого малого.

113. Пеликан питается рыбой. Ловит рыбу, втягивая в себя воду. Поскольку не каждый раз рыба попадается, постольку и говорится о многих доу воды, которыми он «никак не напьется».

114. Царство Цзинь в период смуты было разделено на три части. Чжи-бо, будучи фактическим правителем Цзинь, старался прибрать к рукам земли владетелей этих частей. А в результате был ими убит в 453 г. до н.э. Подробнее см. Сыма Цянь, Указ. соч., т. 5, с. 180.

115. Линь Лэй (в пер Л. Д. Позднеевой-Учитель Лесной) и Жун (или Юн) Цици (в пер Л. Д. Позднеевой-Юн, Открывающий сроки)- легендарные отшельники, учители, у которых учились мудрости знаменитые даосы (Лецзы, Чжуанцзы и др.).

116. Везде речь идет о поведении (син) в конфуцианском понимании-достойном, отвечающем требованиям конфуцианской морали. Такому поведению противопоставляется его лицемерная копия.

117. Кит. цзин, т.е. правилам, обозначенным каноном. Что здесь понимается под каноном, не раскрывается.

118. Т.е. когда не плодятся «дела», попусту занимающие народ и истощающие его силы.

119. Обращает на себя внимание фамильярное наименование учителей: не Кунцзы (Конфуций, см прим 34 к гл. 12), а по имени-Кун Цю, не Цзэнцзы, а Цзэн Шэнь. Мэн Бэнь и Чэн Цзин (менее известный)-легендарные силачи, их часто использовали в политической борьбе как наемную силу для утверждения собственного авторитета.

120. Кит. пу, букв «необработанная древесина», в переносном смысле- первозданность, простая основа.

121. Фактически здесь две пары синонимичных определений: фуфу- вышитый черно-белый или цветной узор на парадной одежде и вэньчжан -цветной узор.

122. Т.е. из царств У и Чу.

123. Стандартная фраза, означающая призыв оставить роскошь и вернуться к простоте, в более широком плане-вернуться к временам «золотого века», безыскусственности и слиянию с природой.

124. Имеется в виду Цинь Ши-хуан, но показательно, что основатель первой империи здесь именуется ваном, т е. фактически царем.

125. Т.е. династия Хань, основателем которой был Лю Бан.

 

Текст воспроизведен по изданию: Философы из Хуайнани. Хуайнаньцзы. М. Мысль. 2004

Еще больше интересных материалов на нашем телеграм-канале ⏳Вперед в прошлое | Документы и факты⏳

Главная страница  | Обратная связь
COPYRIGHT © 2008-2024  All Rights Reserved.