АБДУРАХМАН ИЗ ГАЗИКУМУХА

КНИГА ВОСПОМИНАНИЙ

Саййида Абдурахмана, сына устада шейха тариката Джамалуддина ал-Хусайни о делах жителей Дагестана и Чечни. Сочинено и написано в Тифлисе в 1285 (то есть в 1869) году

Содержание:

1. О первом имаме Дагестана Газимухаммеде из Гимры (ал-Гимрави), павшем шахидом в 1249 (1832) году.

2. О втором имаме Гамзатбеке из Гоцатля, также павшем от рук хунзахцев (аварийун).

3. О третьем имаме Шамиле из Гимры, пленнике русских в 1286 (1849) году.

4. О порядке назначения наибов в Дагестане и об их жизни.

5. О мудирах.

6. Об ученых Дагестана.

7. О науках, распространенных в Дагестане.

8. О муфтиях.

9. О мухтасибах.

10. О кадиях.

11. О мутааллимах и о порядке их обучения.

12. О знаменитых мутааллимах, ставших учеными в мое время.

13. О мухаджирах, прибывавших к Шамилю с разных сторон.

14. О (русских) солдатах, бежавших к нам, содержащихся под надзором и о формах их воспитания дагестанцами.

15. Краткое изложение о делах солдат Шамиля. Рассказ о двух казацких монахах, прибывших к Шамилю с Терека.

16. О пушках в Дагестане, взятых у русских в качестве трофеев или отлитых по приказу Шамиля. Способы изготовления у нас пороха и (отливки) пуль.

17. О вступлении дагестанцев в джихад.

18. О дагестанских селениях, их жителях, об их пище, напитках, одежде мужской и женской, для детей и взрослых, о водах, животном мире, об обычаях, бытовавших там в мое время.

(19). Заключительная часть о Новом Дарго, о семье Шамиля и его мюридах, переселившихся вместе (с ним), о [27] других событиях, и о том, что с ними случилось от (времени) совместного переселения в Чечню вплоть до завоевания Дарго в 1274 (т. е. в 1857) году.

(20, 21). О вступлении Шамиля в газават и возвращении (оттуда). О жизни наибов Шамиля. О занятии войсками князя Барятинского горы Гуниб, на которую поднялись Шамиль и его сподвижники (асхабы) — мухаджиры в конце его борьбы (джихада) в Дагестане.

(22). Письмо-обращение дагестанцев к (турецкому) султану Махмуду до появления там трех имамов. Обращение Сурхай-хана, правителя области (вилаят) Газикумух (Газикумик), сражавшегося с русскими в 1228 (т. е. в 1831) году, к (иранскому) шаху кизилбашзаде. Конец.

/1б/ Во имя Аллаха, милостивого, милосердного. К нему мы обращаемся за помощью и на него уповаем. Хвала Аллаху, господу миров, и приветы щедрым посланникам всем.

Эти «Воспоминания» («Тазкира») о положении жителей Дагестана и Чечни. Составил их саййид Абдурахман, сын Джамалуддина ал-Хусайни ад-Дагестани по поручению средоточия достоинств и заслуг начальника Кавказского (Горского) управления в 1868 году по христианскому летосчислению нашего возлюбленного, уважаемого начальника, его превосходительства генерал-майора Дмитрия Семеновича Старосельского, славу которого нет необходимости описывать.

/2а/ Я разделил книгу на отдельные главы и заключение и хочу, чтобы они были полезны уважаемому читателю через подробное познание положения двух упомянутых выше вилайатов. [28]

Глава I

О ПЕРВОМ ИМАМЕ В ДАГЕСТАНЕ ГАЗИМУХАММЕДЕ ИЗ ГИМРЫ (АЛ-ГИМРАВИ) И О ЕГО ВОЙНАХ С РУССКИМИ

Появился он ¹ в селении Гимры ² в тысяча двести сорок девятом году хиджры Мухаммеда ³, что соответствует 1832 году от рождества Христа, божьего духа Иисуса. Да будет мир с обоими.

Родился он в 1794 году (Год добавлен над строкой) от отца из Гидатля ⁴, а дед его — Исмаил, (Над строкой) — и матери из Гимры, где он и вырос. Обучался он наукам в селениях Дагестана и на равнине ⁵. Когда он завершил учебу, вокруг него сгруппировались искатели знаний /2б/ из (разных) селений. Среди них был его любимый друг Шамиль, (который жил по соседству, и смолоду они знали друг друга и привыкли друг к другу, как родные братья) (Добавлено сверху).

Газимухаммед любил читать книги и по шариату ⁶ и изрядно их знал, особенно — по тафсиру ⁷ и жизнеописанию Мухаммеда. Есть книги, переписанные его рукой, (его) комментарии к тексту на полях его книг. Он считался одним из крупных алимов ⁸, набожных, воздержанных людей, храбрых, известных щедростью. Щедрость его выражалась, например, в том, что он никогда не брал из казны (бейт ал-мал) ⁹ денег во время своего имамата.

Когда он достиг совершенства в науках, он пожелал войти в тарикат ¹⁰ накшбандийа ¹¹ — халидийа. Этот тарикат (орден) берет свое начало /3а/ от известного шейха Халида ас-Сулеймани. Этот орден был тайным, повелевающим жить вдали от людей и скрыто славословить Аллаха и совершать другие поклонения. (Об этом я написал в книге) (Запись на поле, слева. Не ясно, о какой книге идет речь).

С этой целью Газимухаммед отправился со своим учеником (мутааллим) ¹² Шамилем к моему отцу саййиду ¹³ Джамалуддину ал Хусайни Газикумухскому (Газигумуки) Дагестанскому ¹⁴, который являлся тогда (Обозначено одной буквой) наставником (устад) ордена нахшбандиев, с иджазой ¹⁵ от имени его шейха Мухаммед-эфенди Ярагского Кюринского (ал-Курали) ¹⁶, который похоронен в селении Согратль ¹⁷ рядом с Сурхай-ханом [29] Газикумухским ¹⁸, (который сражался с русскими) (Записано на поле, с левой стороны).

Мой отец до вступления в орден нахшбанди, был секретарем генерал-лейтенанта Асланхана Газикумухского ¹⁹, /3б/ у которого пользовался авторитетом. Через некоторое время мой отец раскаялся о прошлом, молился Аллаху и бросил дружбу с Аслан-ханом, проснувшись от заблуждений, и принял от ярагского Мухаммеда из Ярага посвящение в орден.

Он ушел в уединение. Это было при жизни Аслан хана. Когда Аслан-хан заметил, что люди начали стекаться к моему отцу со всех концов, он испугался, что орден распространит свое учение и мюридизм в его владениях, (что люди отвернутся от него) (Эти слова — под строкой). Когда недоброжелатели моего отца узнали об опасениях Аслан-хана, они начали способствовать ухудшению отношений между ним и его подданными, и Аслан-хан выгнал кюринца Мухаммеда эфенди Кюринского из его места. Первый отправился в Балахан (Балаккан) ²⁰, где жил некоторое время, а отец мой — в селение Куппа ²¹ (Куффа) один из цудахарских аулов ²², боясь за себя.

Аслан-хан неоднократно намеревался навредить ему (моему отцу), /4а/ но Всевышний (Аллах) сохранял его от зла. Аслан-хан затребовал к себе известного ученого в Дагестане Саида-эфенди Араканского (ал-Харакани), ²³ чтобы получить юридическое разрешение уничтожить моего отца.

Однажды привели моего отца к Аслан-хану, чтобы убить. Мой отец, опираясь на посох, встал перед ним. Аслан-хан побледнел, встал с места, будто запуганный, ушел в комнату (худжра), говоря: «Отпустите его домой и не чините ему никакого вреда. Подлинно, я видел его десять пальцев, /4б/ они сверкали как светильники, когда он встал передо мной».

Другой раз Аслан-хан спросил отца моего: «Люди говорят, что ты достиг степени святого, и что ты обладаешь чудом святых. Если это правда, покажи мне чудо, чтобы я признал (это)». Мой отец ответил, что он не является святым, а есть божий раб, и лучше его оставить в покое.

Аслан-хан тогда говорит ему: «Если не покажешь свое чудодействие, то я убью тебя».

Когда отец мой увидел, что Аслан-хан не оставляет его в покое, он позвал одного из приближенных Аслан хана на дорогу города Казикумуха (Газикумук), по которой ходят скот и люди, начертил /5а/ своей тростью посередине дороги [30] четырехугольник и заявил, что это могила женщины Райханат, которая умерла мученицей в давнее время, и тело ее не истлело, и саван на ней такой-то.

Представитель Аслан-хана засмеялся и сказал (тогда моему отцу) (Добавлено над строкой): «Как может быть могила человека на свалке? Если вы правы, то это так, иначе Аслан-хан убьет тебя».

В это время один из мюридов отца подвел быка и сказал: «Если здесь могила, то зарежьте быка в жертву душе Райханат». Человек начал копать в том месте, которое указал мой отец.

Мой отец указал ему (то есть тому, кто копал) размер глубины /5б/ могилы; когда дошли до могильной ниши, увидели (труп) женщины, свежий, ни один член ее не истлел. Волосы были целы, голова — будто она положила ее только что. Тогда приближенный хана удивился, увидев это чудо и не мог выговорить ни слова. А мюрид с радостью и огромным удовлетворением тотчас зарезал быка над могилой.

Представитель передал (все это) Аслан-хану, который признал чудодейственность (карами), которую он постоянно отрицал. Тогда он оставил в покое отца и оказал ему почести.

Об этом случае узнали и в других селениях, и люди начали стекаться к отцу со всех сторон /6а/ больше, чем раньше, а могила мученицы стала посещаться, (но на некоторое время, а затем была заброшена) (Добавлено на поле, слева).

Таких чудес у нашего отца много, мюриды его знали об этом. Мы здесь о них не упоминаем во избежание многословия. ²⁴

Каждый святой угодник имеет свой дар чудес, в этом нет сомнения, (точно) как и пророки имеют способность творить чудеса. Эти установления истины стойкие, и все мусульмане убеждены в этом.

Однако (вот уже триста лет) (Добавлено слева, на поле) богоугодники (авлийа) скрыто стали жить, теперь они не проявляют себя, как об этом пишут в исламских книгах.

Благодаря вышеупомянутому чуду и божественной мудрости мой отец уцелел и избавился от зловредности тирана Аслан-хана и достиг своей цели. Хвала Аллаху, который возвышает своего раба.

Вот так рассказал мне /6б/ (все мой отец) лично. [31]

Когда Газимухаммед в первое свое посещение пришел к моему отцу и вошел в его комнату со своими товарищами, — а перед тем, как войти в комнату, сказал ему: войди первым в комнату и сядь возле него (отца), а я сяду рядом с тобой и буду испытывать его, знает ли он таинственный (мир), как об этом говорят, или нет. Товарищ вошел первым, приветствовал моего отца и сел возле него, как поручил ему Газимухаммед. Когда отец мой увидел Газимухаммеда, то сказал: «Добро пожаловать, о Газимухаммед», взял его руку, посадил рядом с собой, говоря: «Место, которое ты заслужил — /7а/ (вот) это, а не рядом со своим товарищем». Мой отец раньше никогда не видел его. Газимухаммед был поражен прозорливостью моего отца и сказал: «Откуда знаешь, что я Газимухаммед?»

Тот улыбнулся и ответил: «Разве не написано в наших книгах: «Берегитесь прозорливости правоверного, так как он смотрит божьим оком и видит все, что есть в мире видений». Разве ты сомневаешься в том, что я правоверный?»

Газимухаммед воздержался от ответа и признал прозорливость (моего) отца. Затем мой отец обратился к товарищу его (то есть к Газимухаммеду) и сказал: «Твое повиновение отцу, которого ты покинул, угодное Всевышнему Аллаху, чем посещение меня хотя бы сто раз». А этот человек был именно таким. Услышав слова моего отца, он был удивлен, а Газимухаммед /7б/ еще более изменился в лице.

И вернулся оттуда Газимухаммед к себе домой, получив тарикат от моего отца, удалился в уединение, как было ему велено, в келью, построенную для него на окраине Гимры. Некоторые люди начали убегать к нему. Так прошло некоторое время. Он навещал наставника (шейха) моего отца Мухаммеда-эфенди Кюринского, как и моего отца, и также принял от него (Мухаммеда эфенди) тарикат. И эфенди велел ему то же, что и сам мой отец, то есть уединение. Через некоторое время Газимухаммед сделался другом Мухаммеда-эфенди и женился на его дочери. ²⁵

В это время в голове Газимухаммеда зародилась мысль, подогревавшая к борьбе за веру (джихад) ²⁶ — это итог долгих штудий жизнеописаний пророка (сира) /8а/ и Корана, аяты ²⁷, которого призывают к джихаду с врагами. Газимухаммед посоветовался с Шамилем по этому вопросу и сообщил моему отцу свои намерения. Мой отец не согласился с его решением по двум причинам: во-первых, он точно знал, что джихад Газимухаммеда с русскими долго не продлится, (его) конец обязательно рано или поздно придет. Кроме [32] того, область (вилайат) Дагестан была свободна от русских войск, забыта ими. Если же Газимухаммед или другой поднимется, несомненно, русские войска прибудут со всех сторон, и Дагестан превратится в место жительства русских.

Вторая причина: тарикат, который принял Газимухаммед от моего отца, не велит вести джихад, так как он (джихад) (признает) только /8б/ упоминание Аллаха Всевышнего (зикр), не более.

(Мой отец) написал ему письмо, содержание которого заключалось в следующем:

«Совершенный ученый мюрид Газимухаммед, если ты вступил на путь накшбендийских наставников (ататиз), настоятельно тебе нужно неотступно уйти в уединение и многократно славословить Аллаха и наставлять тех, кто тебя навестит, тому, что ты знаешь. Тебе нет нужды толкать людей на смуту и гибель. Известно, что смуты без конца будут продолжаться, если ты начнешь дело, которое ты хочешь».

Когда Газимухаммед прочел письмо моего отца, ему это не понравилось, он не отказался от своего намерения начать джихад. Тогда он писал вторично письмо шейху Мухаммеду Кюринскому, который был полон /9а/ гнева на Аслан-хана Газикумухского за выселение его из родных мест и приложил к письму стихи из Корана о джихаде; подобно стиху: «Пророк, решительно воюй с неверными, с лицемерами и будь жесток к ним» (66,9) и другие такие стихи.

С этим своим посланием Газимухаммед отправил также и письмо моего отца.

Содержание письма Газимухаммеда к шейху Мухаммед-эфенди, после подобающего привета и пожелания, (заключалось в том), что: наставник (устад) Джамалуддин запрещает мне в прилагаемом письме борьбу за веру, в то время, как Всевышний Аллах, согласно упоминаемым благородным стихам, призывает (к борьбе), какому из этих двух (высказываний) мне повиноваться? Шейх ему ответил: «Велению Аллаха целесообразнее повиноваться, чем распоряжению Джамалуддина. Но ты выбери то, что считаешь нужным».

Кюринский шейх, зная, что /9б/ Аслан-хан — враг мюридов, и особенно Сурхай-хана Газикумухского, который воевал с русскими и изгнал Аслан-хана из Газикумуха, разрешил Газимухаммеду джихад, полагая, что если он (Газимухаммед) захватит его владение Газикумух, (то) выгонит его (Аслан-хана) из страны (балда), подобно тому, как он сам был изгнан из своего селения. Если бы Аслан-хан обошелся с людьми более учтиво после изгнания шейха и попрания его авторитета, он (шейх) [33] не разрешил бы ему (Газимухаммеду) джихад. Тем более, что Газимухаммед всегда повиновался ему. А народ остался бы и поныне в спокойствии. Газимухаммед с того времени начал /10а/ запрещать людям употреблять опьяняющие напитки, курить табак, играть на бубне и танцевать с женщинами (хотя это разрешается в книге «Шарх аль-Мухаззаб») (Добавлено слева, на полях), а что касается вообще танца, то он не запрещен для мужчин (в нашем шариате) (Добавлено слева, на полях). Если в нем есть жеманства, как это делают похожие на женщин (мужчины), то это тоже запрещено.

Часть людей подчинилась Газимухаммеду и последовала за ним; другие же не соглашались с ним, считая все это слишком суровым. Его помощником тогда сделался его друг и ученик Шамиль. Газимухаммед настойчиво начал добиваться своей цели. Однако один гимринский ученый по имени Даудилав ²⁸ стал самым ярым противником Газимухаммеда и делом и словом. У Даудилава в селении Гимры был тухум (набила), и опираясь на мощь своего тухума, он причинял Газимухаммеду /10б/ (много) неприятностей.

Этот ученый имел дружеские связи с эмиром Уллубием Эрпелинским (ал-Ирфили) ²⁹ и шамхалом Таркинским (ат — Таргули), ³⁰ которые препятствовали Газимухаммеду во введении шариата. Даудилав многократно ходил к ним, клевеща на него, и просил у них помощи для изгнания Газимухаммеда, из Гимры, на что дали согласие. Уллубий выступил против него (Газимухаммеда), но некто известил его до того, как Уллубий дошел до Гимры. Даудилав тоже находился с Уллубием (Добавлено слева, на полях). Газимухаммед с мюридами приготовился встретиться с Уллубием.

Когда Уллубий с отрядом поднялся на вершину горы, откуда видно (селение) Гимры, Даудилав поспешил в селение и был задержан и опрошен о поведении его и о цели пребывания /11а/ у Уллубия. Даудилав испугался и не смог ответить.

(Мюриды) били его так, что он без сознания рухнул на землю, они растоптали его ногами и умертвили. Тогда родственники Даудилава выступили против Газимухаммеда и Шамиля; когда Шамиль возвращался оттуда, один из двоюродных братьев Даудилава подкрался с обнаженным кинжалом к Шамилю, чтобы ударить его, а он (ничего) об этом не знал, но мюрид Газимухаммеда заметил его и, встав за ним, крикнул: «Смотри позади себя». Обернувшись, Шамиль [34] увидел его и ударил нападавшего в спину, свалил на землю и выбил из его рук кинжал. Шамиль наступил ногой на него и сказал: «Негодяй ты, /11б/ враг божий. Кто защитит тебя от меня теперь? Убить тебя или нет?» Затем Шамиль простил его, и он был передан как арестованный и они поселили его. Когда весть о случившемся дошла да Уллубия, он повернул свой отряд назад. С того дня жители аула Гимры начали бояться Газимухаммеда больше, чем раньше, так что он подчинил их быстро, и после этого ему уже не противоречили. Газимухаммед запретил им употребление (таких) недозволенных и порицательным вещей, как выпивка и т. д. ³¹

После окончательного подчинения жителей этого селения Газимухаммед отправился в окрестные Гимры селения (Имеется значок, означающий вставку текста).

Рассказ об угоне Газимухаммедом стада овец из селения Каранай (Записано на полях листа 11б) ³²

Когда воины Газимухаммеда угнали овец из этого селения, они попросили его распределить добычу поровну. Газимухаммед сказал им: «Какой раздел вы желаете: Всевышнего Аллаха или людской?» Они ответили: Всевышнего Аллаха, полагая, что это будет более справедливым дележом. Тогда Газимухаммед начал так: одному — две овцы, второму — три, следующему — четыре. По окончании раздела Всевышнего Аллаха он сказал: «Вот это и есть раздел Всевышнего Аллаха».

Тогда воины ответили: мы не хотим такого раздела. Тогда разделили поровну.

Люди стали приходить к Газимухаммеду целыми группами со (всех) сторон. Когда дела Газимухаммеда окрепли и войско его увеличилось, он двинулся против русских. /12а/ В расположенном выше Темир-Хан-Шуры ³³ лесу, называемом Агачкала, — а это на кумыкском языке (Букв.: «на языке равнины») означает «укрепление, возведенное посредством деревьев» ( — «деревянное укрепление»), — произошло столкновение между ними. Отряд (джейш) Газимухаммеда укрепился в лесу завалами деревьев; оба отряда потеряли в этой местности по несколько человек убитыми, после чего они разошлись по своим местам (Значок, означающий вставку текста, записанного на полях). [35]

Через некоторое время Газимухаммед направился к крепости Тарки (Таргу) ³⁴ и осаждал ее несколько дней. Русские ушли из крепости и обманули войска мюридов, заложив порох в тайниках. Когда войско Газимухаммеда вошло в крепость со всех сторон, то крепость взорвалась и мюриды взлетели в воздух. Мне рассказывали очевидцы, которые были /12б/ тогда с Газимухаммедом, что руки и ноги людей взлетали в воздух и падали обратно на землю.

Пороховой погреб нанес войскам мюридов великий ущерб. Войска Газимухаммеда вернулись затем, через некоторое время, они отправились в город (балда) Эндирей, ³⁵ осадили его несколько дней и покорили его население.

Через некоторое время он (Газимухаммед) напал на крепость Кизляр. (Отряд) вернулся с добычей оттуда — с пленными, убитыми, огромным награбленным имуществом их (то есть жителей Кизляра).

В то время, когда дела Газимухаммеда постепенно начали идти в гору, он пал мучеником в Гимринской теснине, окруженной большим отрядом — корпусом барона Розена ³⁶, того самого, кому Шамиль написал во время своего имамства нижеследующее письмо: «От /13а/ нуждающегося во Всевышнем Аллахе Шамиля его превосходительству, высокому саном, владетелю многих войск и богатых краев, вали области Дагестан, великому барону Розену. Затем. Слушай, что я изложу тебе о событиях и случившихся у нас происшествиях: когда я был в уединении, занятый служением своему Творцу, ко мне устремились коварные люди со злыми намерениями, направились ко мне с большим войском и окружали меня длительное время. Я попросил у них именем Аллаха, чтобы они оставили меня в покое в моем уединении; они не слушали меня и продолжали свои козни изо дня в день.

Со мной из моих приверженцев (асхабов) не осталось никого, кроме двадцати человек. Я убежал от них (от коварных) — да отделит их Аллах, — в пещеру, покинув свою родину. Затем я вошел в селение Ашильта, ³⁷ и туда они явились за мной. Я (по-хорошему) советовал им и просил их, (чтобы меня оставили в покое), но они не приняли мой совет и просьбу. Тогда я сообщил об их делах твоему заместителю генералу Клугенау. ³⁸ Тот велел им оставить меня (в покое) и запретил им их деяния и коварство. Но не послушали его. Тогда я, засучив рукава, собрал свое войско, и с соизволения Аллаха сделал с ними то, что сделал и выполнил по отношению к ним божественное веление. Что касается прекращения военных действий и [36] заключения с тобой мира, то я этого желаю без сомнения и постоянно ищу до сих пор.

Я не предпринимал зла /14а/ и коварства против Ваших наибов и крепостей, пока они сами не вознамерились господствовать над нами и двинулись на нас для войны и порабощения. Если соглашение будет достигнуто между нами, то оно будет распространяться на всех, кто находится в моем распоряжении из мусульманских войск.

Я не желаю ничего с вами, кроме мира, если вы оставите нас в наших краях, не принуждая нас ко всему, что мы порицаем.

Привет тому, кто последует по правильному пути». Конец письма Шамиля.

Краткое содержание этих событий таково: когда Газимухаммед узнал, что наместник направился на него с войском, он поспешил укрепить отдельные места гимринской теснины валом. Он построил дом для них (то есть своих приверженцев), которые были (в количестве шестисот человек) (Над строкой). Когда (Газимухаммед и его войско приготовились к борьбе /14б/ против русских, наместник напал на него со своим войском и окружил дом, где укрылись Газимухаммед, Шамиль и их сподвижники (асхабы) (Вставка на полях). Войска Газимухаммеда были разбросаны по отдельным пунктам. Между противниками целый день шел сильный бой. Дом, в котором находились Газимухаммед и Шамиль, был окружен. Когда Газимухаммед убедился, что от русских нет спасения, и что он непременно будет убит, то он посмотрел на своих сподвижников и сказал, что смерть для человека неизбежна и что смерть вне дома, при нападении на русских, достойнее, чем смерть внутри комнаты, подобно испуганной от ужаса женщины.

Он покаялся /15а/ перед Всевышним Аллахом, затем повторил формулу: «Нет божества, кроме Аллаха», прочел несколько стихов из Корана о достоинстве джихада (борьбы за веру) и смерти мучеником от рук русских, и, обнажив свою саблю, (выскочил из комнаты), напал на них. Едва он поднял руку на солдат, как камень, брошенный с крыши дома одним из них, угодил в него. Он упал навзничь. Солдаты бросились на него со штыками и убили его.

Когда Шамиль из комнаты увидел, как Газимухаммеда убили враги, то сказал своим сподвижникам: «После того, [37] как погиб наш наставник (саййид), мы не видим в жизни чего-либо хорошего. Нам следует выступить и умереть». Потом он выскочил на улицу с гимринским муэдзином и с другими товарищами с обнаженными /15б/ шашками (Вставка на полях) (проявил и здесь свойственное ему мастерство и с порога комнаты прямо слетел на врагов) (Этот текст — вставка в верхней части поля). Этот прыжок, похожий на полет, был длиной в двенадцать локтей.

Время было вечернее; солдаты бросали в него камни с крыш дома, как и на Газимухаммеда, (но шея его уцелела, однако камни проломили бок, было поломано восемь ребер, и это причиняло ему невыносимую боль в плече) (Текст на полях).

Когда Шамиль порывался уйти, один из солдат подскочил к нему, чтобы поразить его, но Шамиль, опередив его, прикончил врага. Другой также был убит, затем третий, но четвертый проколол ему левый бок штыком, который вошел в грудь и вышел со спины. Шамиль схватил переднюю часть ружья солдата и притянул его к себе прежде, чем тот вынул штык из груди Шамиля, и убил его; затем вытащил штык и бросил его.

Шамиль бросился спасаться; к нему подскочил /16а/ в это время горский боец в бурке и, присел на землю, выстрелил из ружья, пуля прошла над головой. Шамиль покончил с ним несколькими ударами шашки, (хотя горец старался обороняться от него буркой) (Добавлено на полях). Это был пятый убитый рукой Шамиля в этот день. Шамиль стал искать укрытия от войск (русских), он едва не рухнул на землю из-за большой потери крови, затем он скрылся за скалой. Так и оставался он здесь теряя силы. Тут к нему подошел гимринский муэдзин, ³⁹ который был в доме вместе с ним и который также получил несколько легких ран.

Когда он увидел Шамиля, воскликнул удивленно: «Как /16б/ ты очутился здесь? Ей богу, я полагал, что ты убит». Муэдзин справился о его здоровье, затем попытался перетащить его (в другое место), чтобы враги не обнаружили его. Шамиль ему сказал: «Ты не губи себя ради меня и ищи себе спасение, а меня теперь можно считать среди мертвых». Муэдзин поклялся, что не покинет этого места без него. Шамиль встал, опираясь на него, и пошел, как ребенок, который только начал ходить. Так они оба постепенно удалились и наконец, скрылись от русских. В этот день пали мучениками [38] несколько человек из мюридов Газимухаммеда; селение Гимры было сожжено, /17а/ русские забрали тело Газимухаммеда с собой, остальные шахиды были похоронены на кладбище (селения) Гимры, которое называется ныне кладбищем шахидов.

Шамиль добрался до селения Унцукуль, ⁴⁰ (там) лечил его гимринский Абдулазиз, отец его жены Патимат, матери его старших сыновей. Останки (же) Газимухаммеда были похоронены в Тарки (Таргу).

Когда имамство перешло к Шамилю, он отправил Кебедхаджиява из Унцукуля ⁴¹ с двумя товарищами в селение Тарки, чтобы он раскопал могилу (Газимухаммеда) и перенес прах его в селение Гимры, прах был перенесен и погребен на кладбище (селения Гимры). Сейчас могила его находится там, посещаемая людьми, которые получают благословение через него. [39]

Глава II

О ВТОРОМ ИМАМЕ ГАМЗАТБЕКЕ ГОЦАТЛИНСКОМ (АЛ-ХУЦАЛИ)

После того, как Газимухаммед пал мучеником за веру, народ присягнул ему на имамство. Он был из эмиров (Добавлено под строкой: «или чайка»), знатного происхождения, авторитетным среди людей, храбрым, разумным, предприимчивым, прозорливым, проницательным. Он стал последователем Газимухаммеда и начал исполнять законы шариата в Дагестане.

Сначала Гамзатбек стремился мобилизовать (подчинить) людей, привлечь их на правильный путь и подчинить их. Во время его имамства люди разделились на две группы: одна подчинилась и следовала ему, другая — противилась ему, враждовала и боролась против него. Как только подчинил жителей Койсубули, ⁴² он отправился со своим войском в Аварию с целью подчинить ее правителей (эмиров) и все население.

Когда он достиг Аварии со своим войском и Шамилем, /18а/ потребовал к себе сыновей Баху-бике ⁴³ — Нуцалхана, Уммахана и Булачхана. Когда они прибыли к нему со своими приверженцами (асхабами), Гамзатбек начал переговоры с ними о введении шариата в Аварии и подчинении (населения) ему по (части) приказов и запретов.

Сыновья Баху-бике воспротивились его цели. Через несколько минут Гамзатбек вышел для омовения в реке Тобол, а с эмирами (ханскими сыновьями) остались Шамиль, мюриды Гамзата и остальные воины, стоящие в поле.

Во время переговоров товарищи Гамзатбека узнали, что Буга Цудахарский (ал-Цудахари), ⁴⁴ который был в бегах за убийство сына Иманали, дяди Гамзата, находится среди (хунзахцев) сторонников (асхабов) эмиров. А до этого Буга бежал в Аварию из-за того, что он убил в Цудахаре одного человека; Гамзат потребовал выдачу убийцы, чтобы отправить его в Гоцатль ⁴⁵ к дяде (со стороны отца) для расплаты.

Хунзахские сторонники эмиров (асхабы эмиров) не согласились передать его в руки Гамзата. Из-за этого между мюридами Гамзатбека и сторонниками эмиров (хунзахских ханов) произошло столкновение (Весь этот текст — на левом поле. л. 18а), /18б/ началась перестрелка. Были убиты (ханы) и несколько человек с обеих сторон. [40] Сторонники эмиров (ханов) обстреляли палатку Гамзатбека, они полагали, что он там, а в это время Гамзатбек на берегу совершал омовение для намаза. Его палатка в тот день была испещрена пулями, как сито. А Булачхан, самый младший из эмиров (ханов) — его бросили в реку Унсукуль (после избрания Шамиля на горе Арак меэр, в местечке Гортло-Кал (Хурукал) согласно воле избирателей имама) (На полях. л. 18б).

В тот день был убит Мурадбек, брат Гамзата, и Чупан, двоюродный брат (Гамзатбека) и другие мюриды.

А из сторонников хана (асхабы эмиров) были убиты: известный ученый /19а/ Нурмухаммед ал-Авари (Хунзахский) ⁴⁶ и другие авторитетные мужи у ханши Баху-бике.

По возвращении Гамзатбека ⁴⁷ в палатку Шамиль поспешил доложить о случившемся, и они, встретившись посреди дороги, посовещались о дальнейших действиях.

Все дошло до Баху-бике, события очень огорчили ее, она села на черный войлок и поклялась, что не покинет свое место, пока не покончит с Гамзатбеком или не выгонит его из аварских земель.

(Видя) горе Баху-бике по своим детям, жители Хунзаха (Авар) ⁴⁸ поклялись отомстить за убийство эмиров Гамзатбеку и его войску: /19б/ или уничтожить Гамзатбека, или изгнать его войско из их земель.

Гамзатбеку было доложено об этом. Люди Авара (Хунзахи) настаивали на убийстве Баху-бике, иначе она не даст покоя никому из мусульман. Гамзатбек не согласился убить ее, говоря: «Что же можно ожидать от женщины, нет пользы от ее уничтожения». Тогда они вторично настояли на этом и принудили ею покончить с ней. Тогда Гамзатбек велел своим мюридам отправиться во дворец ханши и (забрать все ее имущество и собрать все то, что найдется в ее доме). Когда они прибыли к ней в Хунзах, то не нашли ее ценностей, так как она, узнав об их намерениях, спрятала все. Мюриды погрузили на две подводы все, что обнаружили во дворце. Сначала Гамзатбек распорядился отправить в Гоцатль все, что нашли у нее. А затем приказал вернуть имущество с дороги в Хунзах (Запись на полях л. 19б).

Баху-бике схватили во дворце и повели на казнь. Палач всадил в ее шею кинжал, (но она не умерла); когда палач хотел нанести второй удар, Баху-бике сказала: «Хватит, хватит».

Теперь аварцы (хунзахцы) настроились против [41] Гамзатбека и его войска окончательно. Несколько человек из них, в том числе и Осман, браг наиба Хаджимурада, ⁴⁹ поклялись убить (Гамзатбека).

Когда близкие и друзья Гамзатбека, в первую очередь Шамиль, узнали об этом событии, они посоветовали удалиться из Аварии (Хунзаха), /20а/ иначе на него будет совершено покушение, и сказали: мы истинно знаем, что хунзахцы никогда не забудут убийства своей ханши Баху-бике и ее сыновей. Гамзатбек не захотел даже слушать их и сказал: «Если Аллах пошлет па меня аварцев (хунзахцев) и моя жизнь окажется в их руках, то, конечно, спасения мне нет; в противном случае — присяга их ничего не стоит».

Однажды Гамзатбек пригласил /20б/ несколько человек из тех, кто дал клятву убить его, чтобы испытать, не выдадут ли они своей клятвы? Но заговорщики заранее договорились не брать с собой никакого оружия, зная, что это хитрая ловушка.

Отправились они в шубах и шароварах, маскируя лицо так, чтобы оно побагровело. По очереди они вошли к Гамзату. Когда тот увидел их в таком виде, подумал, что будь это заговорщики, не явились бы в таком виде очень спокойно. /21а/ Сердце Гамзатбека успокоилось, увидя их одежду и вид.

После их ухода Гамзатбек, обращаясь к тому, кто предупредил его о заговоре, сказал: «Не говорил ты, что они хотят убить меня? Клянусь Аллахом, мне не показалось, что они хотят этого. Если бы они хотели убить меня, то не вошли бы ко мне без оружия, делая вид, что ничего не знают».

Несколько дней спустя после этого случая Гамзатбек готовился в пятничный день пойти в мечеть для молитвы. В это время к нему явился его мюрид (испытанный храбрец, хунзахский Хаджиясул Мухаммед) (Добавлено на полях л. 21б), который раньше не говорил ничего о заговоре («Который впервые сообщил ему о намерениях аварцев (хунзахцев)»). От имени Аллаха он заклинал его не идти сегодня на пятничную молитву, ибо если он пойдет, то непременно его могут убить. /21б/ Гамзат не послушался его и ответил, как и раньше. Он отправился в мечеть. Когда он вошел со своими мюридами, — а среди них был и Гаджиясул Мухаммед, самый любимый им среди мюридов, и храбрейший из них, — встал глава заговорщиков Осман и обратился к своим сторониикам: «Почему вы не встаете перед величайшим имамом?», (тем самым) насмехаясь над ним. [42] Все встали. Осман тут же встал перед Гамзатом, вынул из-под своей бурки пистолет и выстрелил в грудь (Гамзата), говоря: «Стой, теперь, осел!»

Хаджиясул Мухаммед тут же вынул свой пистолет и выстрелил в Османа. «И ты стой, сын тирана», — сказал он. Произошла резня между двумя группами /22а/ и пятничная молитва не состоялась. Гамзатбек был доставлен домой мертвым. Шамиля в (это время) в Хунзахе (Авар) не было.

Через день Шамиль послал аварского Гунцала Хунзахского (ал-Авари) в Хунзах (Авар) разузнать о положении Гамзатбека, внушив ему, что на дороге он может задержаться только на три дня.

На четвертую ночь после его отъезда жена Гунцала постучала в ворота дома Шамиля, который был уже в постели, это было в полночь. Услышав стук в дверь, Шамиль встал, открыл (ворота), а в воротах стояла жена Гунцала, которую он послал к Шамилю поспешно (Букв.: без устали), чтобы известить его, что он прибыл, но устал в дороге и потому не посетил его. И Шамиль узнал о смерти Гамзатбека в таком положении. [43]

/22б/ Глава III

О ДЕЛАХ ТРЕТЬЕГО ИМАМА ШАМИЛЯ ИЗ ГИМРЫ

Родился он в селении Гимры (от отца гимринца и матери ашильтинки) (Эти слова зачеркнуты и заменены большой вставкой) из рода Пирбудага. Дед его в пятом колене — Али из Газикумуха. ⁵⁰ (отец Шамиля Денгамухаммед происходил из аварских узденов, мать Баху Меседу — дочь Пирбудага бека из Ашильты) (Текст записан между строк). ⁵¹

Шамиль вырос в Гимры. Когда достиг совершеннолетия, он подружился с имамом Газимухаммедом и учился у него. Ходил с ним по селениям Дагестана и равнинам мутаалимом (Имеются в виду горные (в данном случае — аварские) и равнинные (здесь — кумыкские) селения). Они были закадычными друзьями, более того, они были как дети (одних) родителей; иногда между ними бывали дискуссии по вопросам науки и других духовных занятий. Шамиль, хотя и был младше Газимухаммеда, в большинстве случаев выходил победителем, но и бывал побежден также в ряде случаев.

Как близкий друг Газимухаммеда /23а/ во время мутаалимства, Шамиль не разлучался с ним и во время имамства.

Первоначально Шамиля звали Али, затем, когда он часто стал болеть, переменили ему имя, как это было в обычае у дагестанцев, когда дети болели, и дали имя Шамиль Али. В разговоре зачастую опускали вторую часть, отсюда — Шамиль. Этого имени ни в Гимры, ни в окружных селениях, не говоря уже о его роде, нигде не было. Первоначально его звали Шамиль. Но он прочитал в книгах, что Шамиль — это ошибочно, правильно Шамуиль (или Шамвиль). Это было имя одного из израильтянских пророков. Когда он узнал, что его имя совпадает с именем пророка, очень обрадовался и с того времени назвался Шамуиль.

(Шамиль) рассказывал, что он отправился /23б/ однажды, будучи мутаалимом, в селение Эндирей к своему отцу Денгамухаммеду, а тот находился там по торговым делам. Когда Шамиль пришел в селение, ему сказали, что войска генерала Ермолова ⁵² расквартированы на окраинах Эндирея. Это было первое появление Ермолова с войсками в Дагестане. [44] Шамилю захотелось посмотреть вблизи русское войско, которое он раньше никогда не видел. Когда он подступил к селению, то увидел большое пространство, на котором были разбиты палатки; Шамиль прошелся между ними, с любопытством разглядывая их и военное снаряжение.

Случилось, что Шамиль заметил солдата с ружьем, который нес караул. А тот, увидев молодого Шамиля, подошел к нему и сказал /24а/: «Айда, татар, айда, айда!» А слово «айда» созвучно с дагестанским словом («пайда»), употреблялось солдатами в разговоре и означало «уйди». Шамиль выбрался из палаток и рассказал своему отцу, что видел. Шутя, Шамиль вспоминал потом, что если бы тот солдат на караульной службе узнал бы в нем будущего врага, то убил бы его тогда еще.

А Ермолов настолько был известен в Дагестане, что если плачущему ребенку скажут: «Молчи, а то Ермолов придет», он сейчас же умолкал.

Шамиль с детства любил ученых и благочестивых людей, постоянно общался с ними; ненавидел он пьющих спиртное и курильщиков табака.

Его отец Мухаммед любил /24б/ выпить и часто бывал нетрезвым. Шамиль очень переживал и просил его (не пить), (даже неоднократно заставлял его поклясться на Коране) (Добавлено на полях страницы), что больше никогда не будет пить, (и прибавлял), что выпивка запрещена Аллахом и его посланником, и что поэтому следует воздерживаться (от этого).

Отец согласился с этим и дал своему сыну обещание больше не пить. Но все же он не мог удержаться от выпивки, часто бывая пьяным, (и соседи смеялись над ним) (Добавлено над строкой). Шамиль беседовал с ним вторично и еще не раз, но отец не внял его советам. Когда Шамиль убедился, что отец не может воздержаться от выпивки и пьянства, он подумал про себя: «У него нет другого сына, кроме меня, и самое дорогое для него — это я. Я скажу, что если он будет продолжать пить, я убью себя, возможно, тогда он откажется от своего питья». /25а/ С этой целью Шамиль отправился к отцу и дал знать знаками, что заколет себя, если тот не откажется от вина.

Зная решительность своего сына, отец испугался и стал умолять его именем Аллаха не делать этого отныне, так как он раскаивается перед Аллахом за то, что пил и не будет [45] в будущем пить. Действительно, отец Шамиля больше не пил.

(Отсюда видно, что Денгамухаммед очень любил своего сына, так как на него не подействовали присяги и уговоры, а только страх потерять сына в силу его решительного характера, так как убедился, что сын может зарезать себя) (Этот текст добавлен, на поле, с левой стороны). В подобных случаях в молодости Шамиль решительно придерживался шариата.

Мне сообщил гимринский муэдзин, который находился с Шамилем на месте гибели Газимухаммеда, как и упоминалось мною выше, что среди молодежи селения Шамиль был самым способным и самым первым во всех делах: в прыжках, борьбе, /25б/ плавании, в знаниях и прочих делах.

В гимринских садах есть большой квадратный камень, через который Шамиль со своими сверстниками прыгал, но не один из них не мог прыгнуть до той черты, которую достиг Шамиль. (И раньше, когда Шамиль был мутаалимом в селении Тануси, он выделялся ловкостью в прыжках и в других спортивных упражнениях. Вся молодежь Тануси признавала его первенство и не могла состязаться с ним. Отсюда — у жителей Тануси остались воспоминания о необыкновенном искусстве Шамиля в спорте. Он оставил след своей ноги на казенной плите в Тануси, как вечную память о себе (Вставка, зафиксированная на внешнем поле листа).

Часто проезжие путники останавливаются в садах Гимры, чтобы увидеть этот камень и стараются перепрыгнуть через него, но до сих пор никому (это) не удавалось.

А что касается его искусства плавания, то он был непревзойденным пловцом своего времени. Однажды Шамиль рассказал мне, что между ним и Газимухаммедом произошел спор о плавании. Газимухаммед ему сказал: в нашем селении (в Гимры) не было до сих пор человека, который переплыл бы Ашильтинскую теснину, где сливаются два Койсу /26а/ и образуется громадный поток, водоворот, кипящий, как котел. Шамиль ответил ему: я смогу переплыть этот водоворот. Газимухаммед усмехнулся и сказал: главное не в умении плавать, а выбраться благополучно из этого места, стало быть ты поплывешь, но не сможешь выйти. Их спор кончился тем, что Шамиль не отказался от задуманного из страха перед гибелью: если спасется — хорошо, если же нет — то такова воля Всевышнего Аллаха.

Газимухаммед, Шамиль и несколько людей отправились к назначенному месту. Когда они дошли, /26б/ Шамиль снял [46] свою одежду и с кручи прыгнул в теснину. «Сначала, — говорит Шамиль, — несколько минут я оставался под водой, но будучи в силах выплыть на поверхность воды; каждый раз, когда старался вырваться, вода с силой вталкивала меня вниз. Но все же мне удалось, пустив в ход сноровку, выбраться на поверхность. Затем старался спасаться, пытался выйти к берегу, но оставался несколько минут в трудном положении. Каждый раз, как старался приблизиться к берегу, водоворот уносил меня к середине, так что я страшно устал и уже потерял надежду на спасение. Как мусульманин в предсмертной агонии, я повторил формулы единобожия. А река продолжала /27а/ уносить меня. И вдруг посередине реки моя рука коснулась валуна. Я вцепился в него и немного отдохнул. Когда силы вернулись, я вышел на берег».

Газимухаммед издали наблюдал за Шамилем в воде. Когда он увидел, что Шамиль долго остается под водой и нет ему спасения, Газимухаммед сказал своим товарищам: «Ушел от нас наш друг. Говорил я ему, что нет спасения, если попасть в водоворот, потому что среди койсубулинцев нет никого, кто бы мог переплыть это место, но Шамиль не внял моим словам и решил доказать обратное и погиб». Но через некоторое время Газимухаммед увидел, что Шамиль идет за ним и (в шутку) (Написано над строкой) сказал ему: /27б/ «Теперь я знаю цену твоей дружбы!»

(Вот так) подобно этому случаю, Газимухаммед и Шамиль постоянно дискутировали между собой.

Однажды Шамиль рассказал мне следующее. В одном из дагестанских селений Газимухаммед и Шамиль были мутааллимами. Как-то раз Газимухаммед попросил (человека), чтобы ему побрили голову, и сказал ему: «Ты должен побрить мне голову, не помочив ее». Обычно голову или бороду перед бритьем мочат водой. Кроме того, Газимухаммед повелел тому побрить голову против направления роста волос (Букв.: снизу вверх). Оба эти (приема) были тоже против обычного и причиняли боль владельцу головы.

Когда с бритьем было покончено, бривший сказал: «Как прекрасна моя бритва». Газимухаммед думал, что будут хвалить его, так как он выдержал такое неслыханное испытание (Букв.: совершил то, чего не слышал о другом в его эпоху), и сказал ему: «Эй ты! Смотри! Я думал, ты будешь удивляться, что я поступил сегодня против обычного среди людей, а вижу, что ты хвалишь свою бритву. Это [47] несправедливо». Когда Шамиль спросил, почему он так поступил, Газимухаммед ответил, (что сделал так потому), чтобы после его смерти люди вспоминали о нем хотя бы таким образом. И (действительно) воспоминание о нем сохранилось среди них.

Однажды Газимухаммед ел абрикосы, разрывая их на две половинки и наполняя их маслом. Такого раньше никогда не слышали. Когда его спросили, что это означает и для чего это он так делает, ответил так же, как и относительно (бритья) головы.

Я скажу, что подобными поступками /28б/ он не надеялся на похвалу, так как и ему, и другим ясно, что эти поступки не заслуживают никогда похвалы. Вместе с тем, можно сказать, что сделано это было не напрасно. Самое верное то, что это горский взгляд (на вещи), не иначе.

Что касается Шамиля, то он не отставал от него во многих делах, (но) не приходил в восторг от бесплодных поступков. Вместе с тем, он любил борьбу, прыжки, бег, плавание и выходить победителем в них.

Однажды Шамиль мне рассказал, что он был в селении Кудутль ⁵³ (Кудук) мутааллимом. К нему явился некий ?аххулав, что по-аварски значит «сын кузнеца» (Букв.: «сын железа»), и говорит: «Я слышал, что ты большой мастер /29а/ борьбы, сильный, и что среди койсубулинцев и иных никто не превзошел тебя в этом. Ныне я хочу испытать тебя. Давай поборемся» (Букв.: встань ко мне).

Шамиль ответил: «Я вовсе не такой, как ты слышал, и сейчас у меня нет желания бороться. Оставь меня в покое». Тот продолжал настаивать на своем, думая, что Шамиль испугался его. Друзья Шамиля (стали) уговаривать его помериться силами с тем. И уговорили. Шамиль увидел, что этот человек (Маххулав) возгордился, когда он уклонялся (от борьбы), и они стали бороться на крыше мечети.

Мать Маххулава издали смотрела на них. В первой схватке человек обхватил Шамиля за пояс и головой уперся в его грудь. Шамиль его тоже обхватил по спине. Борьба затягивалась. /29б/ Почувствовав сопротивление этого Маххулава, Шамиль решил положить его на землю. От силы давления головы Маххулава в грудь послышался хруст (грудной клетки Шамиля), Шамиль разозлился и бросил его наземь и придавил ногами его живот, сказав ему с насмешкой: «Почему ты теперь не встаешь, баба?» Схватив затем противника за ногу, он стал его волочить по крыше мечети, [48] говоря: «Сбросить на улицу, что ли?» В это время издалека крикнула мать его: «Ради Аллаха, Шамиль, мой сын, мой сын!» Разозленный Шамиль ответил: «Эй, негодная! Если это твой сын, почему ты его около себя не держишь?»

Вследствие этой борьбы Шамиль /30а/ целый месяц лежал больным. В другой раз Шамиль рассказал мне, что однажды на дороге он увидел молодого быка, который ревел, бил копытами и рыл ногами землю, взбивая ее над головой. Шамиль подумал: «Смотри на этого быка, он воображает, что на земле нет сильнее его. Я испытаю его и за рога повалю его на землю». Шамиль был тогда сильным юношей. Он подошел к быку и схватил его за рога и попытался повалить его на землю. Бык, даже не повернувшись к нему, стал бросать Шамиля из стороны в сторону. Шамиль не смог сдвинуть быка с места. В итоге этой схватки /30б/ Шамиль (смертельно) устал, проболел месяц. Теперь он смеется над глупостью юности.

Однажды он рассказал о проделках в юности. Он часто отправлялся с юношами в сады. А в Гимры дороги (между) садами очень узки, так, что если встретишь осла, то пройти невозможно — или ты или он (осел) должен уступить дорогу. А Шамиль в таких случаях, то есть когда встречал осла, перепрыгивал через него и шел (своей дорогой), не дожидаясь, когда осел пройдет. Таких случаев у Шамиля было очень много, о них я не буду говорить, чтобы повествование не было очень длинным.

Теперь мы возвратимся /31а/ к описанию присяги, данной жителями Дагестана на имамство Шамиля. После убийства Гамзатбека в Аварии, как было сказано раньше, собралось много алимов, раисов и знати (айан) Дагестана в местности Хуркукал (Гьоркьок[а]ал) на горе Арак. Среди прибывших на присягу были авторитетные люди, как Абдаллах из Ашильты, Курбанмухаммед из Чиркея (ал-Чиркави), Саид из Лгали, ⁵⁴ Худайнатилмухаммед из Гоцатля (ал-Хуцули), Газиявдибир из Караты, Сурхай из Куллы (ал-Куллави) и другие.

Когда все собрались, договорились избрать Шамиля имамом.

Шамиль обратился к ним: «Вам лучше, чтобы я стал помощником имама (В тексте: «визиром имама»), нежели /31б/ имамом; поэтому вам следует выбрать имама среди вас; я же и раньше при двух имамах — Газимухаммеде и Гамзатбеке — был помощником, хочу быть им и при третьем имаме. Собравшиеся в один голос сказали: [49] «Мы не видим среди нас более подходящего быть имамом, чем ты. Истинно, ты самый храбрый и знающий среди нас, самый совершенный».

Шамиль вторично настаивал на своем и обратился к Саиду из Игали, чтобы тот принял имамство. Но последний ответил: «Это не мое дело, я твердо знаю, что взять на себя имамство я не в состоянии».

Тогда Шамиль обратился к Сурхаю из Куллы, но и тот отказался, ответив так же, как и Саид.

Так продолжалось /32а/ несколько часов, (в течение которых) уговаривали друг друга, но никто не соглашался. Когда же все убедились, что время проходит впустую, Саид из Игали обратился к Шамилю: «Ты более достоин быть имамом из всех нас, и если ты откажешься, то среди нас не найдется ни одного человека, достойного быть имамом. Если даже кто-нибудь и примет (имамство), то он не будет пользоваться нашей любовью. А ты хорошо знаешь, что это собрание ждет избрания (тайин) имама из нас и хочет вернуться к себе по домам. (Если не изберут), то они не будут знать, к кому обратиться при надобности. А еще ты хорошо знаешь, что когда эти люди разойдутся, после их трудно будет собрать вторично; и русским /32б/ это будет на руку, и они могут воспользоваться этим; тогда нам не трудно быть обманутыми. Ты это не понимаешь? Не хочешь нам добра?»

Шамиль задумался. Он понял, что Саид прав, и ответил: «Если дело обстоит так, как говоришь ты, тогда я возьму па себя тяжесть имамства, и ты хорошо знаешь. Саид, что проведение в жизнь шариата и политики среди наших людей — очень трудное дело, имея в виду, что наши люди несведущи в правилах (ведения) воины. Однако ради общих интересов я согласился взять на себя такую ответственность, не вдаваясь в то, трудное ли это дело или легкое.

Присяга закончилась. Все были рады и поздравили его с имамством и молились Аллаху, чтобы оно было долгим и Божья помощь сопутствовала им /33а/ в проведении мухаммеданского закона. Довольные, присутствующие разошлись.

С этого дня Шамиль приступил к своим обязанностям и стал подчинять жителей Дагестана себе, стремясь направить их на правильный путь, открыто и тайно, днем и ночью, и начал борьбу против тех, кто оказывал сопротивление.

Шамиль подчинил каждый дагестанский аул не один раз. Это потому, что Шамиль выступал против (какою-нибудь) селения, жители которого подчинялись, а через некоторое время они выходили из подчинения, (тогда Шамиль) вторично выходил на них и (снова) подчинял их. [50]

Вот таким образом Шамиль очистил Дагестан от всякого упрямства и /33б/ непослушания. Он обучал их законам Божьей веры, законам ислама, установил для них справедливость и правду, определил правильные исламские заповеди (наставления) и нормы. Затем очередь дошла до Чечни. Сначала он отправился в селение Баян, а потом в Шобот. Он был тогда вынужден сняться с Ахульго ⁵⁵ под натиском войска у Граббе, оставив своего сына Джамалуддина в качестве заложника у русских. Он испытал в это время большое горе: потерял своих жену Джавхарат и маленького сына Саида, а сестра его бросилась в Койсу.

Сущность этого события в следующем: когда начали подниматься к Ахульго, Шамиль /34а/ обратился к своей сестре: «Сейчас необходимо нам направиться в Гох (Гох — по-аварски холм, гора), так как русские на нас наступают. Если ты увидишь, что они тебя нагоняют, и нет от них спасения, то бросайся тогда в реку. Ты станешь мученицей».

Когда Шамиль и его последователи с женами и детьми поднимались на Ахульго, русские войска чуть не догнали их. Сестра Шамиля убедилась, что нет спасения, вспомнила слова /34б/ брата, завернулась с головой в платок и бросилась в реку.

А жена Шамиля следовала за мужем с ребенком в числе других женщин. Русские стали стрелять в них. Жена его упала замертво на землю, сраженная пулей, оставалась (лежать) на месте смерти вместе со своим сыном Саидом, который кричал: «Мама, дай молока, я хочу есть!»

Когда Шамилю сказали, что маленький сын еще жив, находясь при мертвой матери, он спросил, кто пойдет за ним, и обещал много серебра. Но никто не вызвался, так как было рискованно: со всех сторон место это обстреливалось. (Сам же) Шамиль не мог идти /35а/ будучи занят военными действиями, (интересы) мусульман поставил выше своего сына, который скончался там. Если бы Шамиль ушел оттуда в другое место, то пострадали бы интересы мусульман, и Шамиль лишился бы и сына, и своих сподвижников. Это великая преданность (Букв.: ревность) со стороны Шамиля (своему делу).

Когда Шамиль ступил на землю чеченскую, они поддержали его, как и жители Медины приютили Мухаммеда, когда тот переселился туда из Мекки.

Чеченцы говорили ему: «Не переживай потерю Ахульго и горцев. Если они оставили тебя, то мы приютим тебя. Не [51] беда. Мы будем воевать с тобой вместе против русских лучше, чем Дагестан». От этого сердце Шамиля успокоилось.

/35б/ Затем жители Чечни стали стекаться к нему со всех сторон и проявили любовь к нему. Шамиль не жалел усилий, чтобы подчинить чеченцев, привлечь их к шариату, к исламским законам. Жители Чечни, как известно, были менее привержены к религии (исламу), нежели дагестанцы. Шамиль тщательно сопоставлял и изучал оба края и пришел к выводу, что необходимо объяснение и исполнение всех установлений и правил шариата.

Шамиль назначил среди чеченцев муфтиев, ⁵⁶ мухтасибов, мудиров, кадиев, назначил из них тысячников, пятисотников, десятников. Устранил среди них все порицаемое /36а/ по мере сил и открыл перед ними ворота смирения и поклонения, мечетей и медресе, салака, вакфов, закатов и других благотворительных дел; и перекрыл перед ними двери всего неприличного, как питье (опьяняющих напитков), курение табака, языческие стихи, песнопения, (всякие) сборища и другие адаты, которые не соответствовали положениям Корана и хадисам посланника, а именно: убийства, исключая случаи возмездия, ограбление имущества людей, нападения, о чем мы расскажем подробно в нескольких следующих разделах. [52]

Глава IV

О НАЗНАЧЕНИИ НАИБОВ ⁵⁷ И О ТОМ КАК ОНИ УПРАВЛЯЛИ

/36б/ Шамиль после того как очистил Дагестан и Чечню от всех своих противников и упрямцев, назначил в них «стоящих во главе тысячи», которые у нас назывались наибами. Он установил для них специальные различительные знаки — желтую чалму и две изготовленные из серебра, позолоченные бляшки на плечах с надписью: «Этот юноша проявил себя в сражениях, в бои он бросается как лев» ⁵⁸. Бляшки были удостоверены печатью Шамиля.

Назначение наибов происходило следующим образом: когда он хотел определить наибом в общество кого-либо из своих доверенных лиц, то он прежде всего приглашал его к себе и давал ему совет, содержание которого следующее: /37а/ «Самое главное ты бойся Аллаха Великого в отношении дел тех своих людей, которых я передал тебе, назначая тебя главой над ними. Не подвергай их угнетению и не предавай их угнетателям. Будь к ним внимательным и милосердным, таким, каким бывает отец к своим родным детям. Чини над ними суд справедливый, беспристрастный. Не приближай к себе одного для дружбы и не отделяй от себя другого из-за вражды и неприязни. Будь для стариков сыном, ровесников братом и для младших — отцом и тогда ты в своем вилайате ⁵⁹ не найдешь никакого врага. Если ты будешь стремиться поступать вопреки этому правилу и не будешь требовать справедливых поступков от своего народа, то первым долгом на тебя падет гнев Господа твоего, затем мой гнев и гнев народа, и тогда никогда не справиться тебе с делом». Наибам разрешалось без представления имаму назначать пятисотенников над своими ополченцами и смещать, их, когда они захотят. Они имели право и на другие действия среди своих людей кроме казни, как рубить руку за воровство, чернить лицо и сажать на осла виновного, наносить удары плетью и т. д. Они имели право сами в своем вилайате назначать муфтиев и смещать их. А что касается казни преступника, действия которого привели к падению нравов (среди подданных), то не было у наибов права на это, кроме как по совету с имамом Шамилем и при наличии неопровержимых доказательств (В оригинале написано на полях).

/37б/ Назову наших наибов по порядку: В вилайате Анди (х) ⁶⁰ [53] был наибом Лабазан ⁶¹ из Анди. Он был смелым, умным, красноречивым, справедливым, правосудным, авторитетным и в своем вилайате. Количество казненных в вилайате Анди за время его наибства достигло ста. Ни один не был казнен без вины. Он совершал казнь за шпионаж среди своих в пользу русских, за воровство, прелюбодеяние или другое преступление. Если бы он не был дерзким человеком с жестоким сердцем, то было бы больше порочности в его вилайате, так как наши мужчины из Анди (В тексте возможно, нужно читать «Анда») не справедливы по своей природе, не правосудны и боятся из своих представителей власти только тех, кто твердо берется за них. Кроме того, среди них проявляется много притворства /38а/ и распутства. Однако они всегда храбры. Они каждый раз, когда сталкивались с русскими, не возвращались домой без потери нескольких воинов из своей среды.

За справедливость, смелость и честность в делах любил Шамиль этого Лабазана. В начале имамства его он был помощником Шамиля, поэтому он его не смещал с должности наиба долгое время, несмотря на то, что люди стремились доносить на него. Об уловке этого наиба, чтобы подчинить жителей андийского аула Зило, ⁶² сам Шамиль однажды, рассказал мне следующее: как-то он и Лабазан со своим отрядом направились в Анди для подчинения его жителей. Другие наибы со своими ополченцами были рассредоточены по другим селениям Анди с целью покорения жителей. /38б/ Наибу Саиду из Инхо было дано распоряжение привлечь для борьбы с русскими аул Зило ⁶³. Он не мог войти в село, так как двое из главарей аула засели в укрепленные сакли в центре с несколькими вероотступниками с целью борьбы с воинами Саида. В один из дней от Саида к Шамилю прибыл связной и передал следующие слова Саида: «Я окружил Зило на несколько дней в надежде, что жители его придут с покорностью, а теперь я вижу, что группа отступников укрепилась в домах с намерением бороться со мной. Они ко мне не идут и другим жителям села не позволяют ко мне прийти. Мои бойцы не хотят войти /39а/ в селение, боясь смерти. Какое мне будет приказание теперь? Возвратиться или вступить в село любой ценой? Когда связной Саида пришел, Лабазан стоял возле Шамиля и он сказал Шамилю: «Ради Аллаха разреши мне пойти в Зило. Увидишь, что я с ним сделаю». Шамиль сказал ему: «Ты нужнее мне здесь и полезнее, чем в Зило».

Он попросил вторично разрешить пойти, и Шамиль, видя его настойчивость, разрешил и тот пошел пешком. Когда [54] достиг дороги аула Зило, крикнул наибу Саиду, как бы броня его «Почему ты распоряжаешься нашими людьми и выгоняешь их из аула?» Когда обороняющиеся в доме увидели Лабазана, /39б/ ругавшего Саида, разрешили ему войти в дом, полагая, что он пришел помочь им, убежав от Шамиля. Лабазан же приблизился к отступникам, ⁶⁴ обнажил саблю свою и, пользуясь их замешательством, быстро нанес удар по их шеям. Так он ввел в аул отряд Саида. Потом Лабазан шутил, говоря при этом: «Эх ты хиндахец, ⁶⁵ настоящий герой должен вот так поступать, — и показал на себя, — а не так, как ты». Селение Зило было подчинено благодаря храбрости Лабазана, и за это Шамиль его очень любил. Заслугой этого же Лабазана было и подчинение аула Анди. /40а/

Наибом над аулом Ичичала был Кади ⁶⁶ из Ичичала. Он считался алимом, ⁶⁷ «обладал своим мнением», был храбр и пользовался уважением в своем ауле. Шамиль его любил за решительность и верность. Долго не снимал его с должности наиба, несмотря на множество доносов на него. Над ботлихскими аулами сначала наибом был Шахмаидарил Хаджийав ⁶⁸ из Чиркея. Он тоже был алимом общительным, тонким, но не был храбрым. За знания и давнюю дружбу и усердие в религии Шамиль любил его, а когда сместил, на его место был назначен Исмаил из Ботлиха ⁶⁹. Он был героем, любимцем в своей общине, приятелем Газимухаммеда сына Шамиля, погиб в битве при Буртунае. Над обществом /40б/ (вилайат) Технуцал ⁷⁰ (Тих Нуцал) наибом являлся известный Хаджимурад ⁷¹ из Аварии ⁷². Впоследствии он был переведен наибом Аварии и на место его был назначен Хаджийав из Шотроды — алим, человек трусоватый (буквально средний между трусостью и смелостью) и очень много разглагольствующий на собраниях.

Над таббуртийцами, известными как гарбилцы, ⁷³ был наибом Гьада ⁷⁴ из Чарбили. В сражениях он был смел, дружил с Газимухакмедом, ⁷⁵ алимом он не был и не отличался умом. До него там управлял старый соратник Шамиля Нурали ⁷⁶ из Арадериха ⁷⁷. Шамиль его любил за храбрость, справедливость и его авторитет среди народа.

Над чамалалцами ⁷⁸ — Микаил из Гьаквари ⁷⁹ — богомолец и известный храбрец, пользовавшийся уважением у Шамиля. Он имел множество ран, /41а/ из которых наиболее опасная была рана от штуцера ⁸⁰, пробившая ему шею на вылет. Он умер от болезни в своем доме. Затем на его место поставили Гаджардибира ⁸¹ из Гагатля ⁸². Он был алимом, храбрецом. Впоследствии пал в битве (с русскими).

В аулах сильдийцев ⁸³ на границе с Тушетией и общиной [55] Грузии наибом был коротыш Сагитилмухаммед ⁸⁴ из Сильди, известный храбростью и оставшийся наибом до завоевания Дагестана. Шамиль его любил за остроумие. Над багулалцами ⁸⁵ наибом был Баширбек ⁸⁶ из Газикумуха — спокойный, здравомыслящий, уважаемый среди народа наиб. Впоследствии Шамиль узнал, что он тайно дружил с Агларханом ⁸⁷ Газикумухским, снял его с должности наиба и назначил на его место Шамхалдибира ⁸⁸ — алима /41б/ из Хилитури ⁸⁹. Затем Шамиль взял Баширбека преподавателем своего сына Газимухаммеда и он жил у него некоторое время, а затем поставил наибом (над багулалцами). Он погиб в Чечне и враги отрубили ему голову. На его место наибом был поставлен Селимдибир — алим из Хуштады ⁹⁰. Он тоже погиб в Чечне.

Над тиндальцами Закарияхаджияв из Хуштады ⁹¹ — алим из рода алимов Мусалава Хуштадинского, известного в Дагестане. Он был уравновешенным, верным и справедливым человеком среди своих людей. Над жителями селения Харахи ⁹² и тех аулов которые вокруг него, наибом был назначен Мухаммадамин из Харахи ⁹³. Он был алимом, не был трусом — многих людей замучил, убил и бросил в реку. Долго оставался наибом. Однако был смещен, когда Шамиль переехал в Дагестан, в село Ичичала. /42а/ На его место был назначен учащийся примечетской школы Шейхулислам из Ороты (ГIуратIа), преподававший сыну казначея Шамиля Хаджииава ⁹⁴, последний и явился инициатором назначения его наибом, предварительно расхвалив его перед Шамилем. Однако существенной пользы от него не было, так как он в действительности был мутааллимом, а не наибом.

Над селениями каратинцев в первое время наибом был алим, уважаемый среди своего общества Галбацдибир из Караты ⁹⁵ — человек здравомыслящий, решительный, усердно защищавший шариат и устанавливающий его устои серьезно и основательно. Затем Галбацдибир управлял территорией андийцев ⁹⁶ и был смещен. Это случилось из-за того, что доносчики сумели отвратить от него Шамиля. Однако он не покинул Шамиля даже на горе Гуниб. Галбац умер /42б/ по пути в паломничество. Над территорией каратинцев, которой управлял Галбац в качестве (мудира) ⁹⁷, был назначен сын Шамиля Газимухаммед. Он жил в селении Карата до тех пор, пока не переехал в Гуниб. Так как он был сыном Шамиля, его уважали люди и довольно часто обращались к нему. У него была сосредоточена большая часть дорогого оружия и других ценностей из [56] золота и серебра, взятых из казны (Официально казна и казначей находились при Шамиле) по причине того, что Карата была более укреплена чем Дарго (При Абдурахмаке Шамиль (с июля 1845 г.) находился в Новом Дарго. (Дишны Ведено)). ⁹⁸ Когда он переселился в Гуниб, перевезена была туда вся без остатка и казна, находившаяся в Карате. Когда Гуниб был завоеван войсками князя Барятинского, ⁹⁹ содержимое казны уплыло в разные стороны — часть из нее попала в руки Даниялу ¹⁰⁰ из Илису, а другая часть /43а/ в руки других.

Над жителями Гидатли сначала был наибом Гитинав ¹⁰¹ Гидатлинский — друг, близкий человек Газимухаммеда, погибший при сражении в Буртунае от шальной пули штуцера, которая была пущена издали и случайно попала ему в голову. На его место был назначен Абдурахим ¹⁰², сын Баширбека Газикумухского и зять Даниял-султана. Он был человеком, любившим компании и занятия развлечениями для своего удовольствия. Благодаря тому, что покровительствовали ему и Даниялбек, и Газимухаммед, он продержался на должности наиба до завоевания Дагестана.

Над аварцами наибом был известный предводитель Хаджимурад Аварский. Его боялось все население, примыкающее к границе Дагестана. Особенно плоскостные и даргинские жители. Он совершал набеги на них. Однажды он напал на /43б/ окруженную земляными рвами Темир-Хан-Шуру и разорил лазарет, полагая, что это богатая торговая лавка. Когда он в спешке убирался оттуда, его сообщники утащили из лазарета матрацы и подушки для больных. Другой раз он совершил набег на село Верхний Дженгутай и захватил оттуда в плен ханшу Нухбике ¹⁰³ — жену генерала Ахмад-хана Мехтулинского. Она была увезена в Аварию и они (Хаджимурад и Нухбике) были как муж и жена. Когда услышал Даниялбек Илисуйский эту весть, почувствовал сильное отвращение и тяжесть [на душе]. Он обратился за помощью к Шамилю и моему отцу, попросил у них приказать Хаджимураду освободить ее за пять тысяч рублей (манат). Однако Хаджимурад требовал за Нухбике /44а/ пять тысяч рублей и рабыню, взятую Даниялбеком в любовницы. Даниялбек давал упомянутое серебро и не соглашался отдать рабыню. Что касается Хаджимурада, то он не хотел брать серебро, кроме как вместе с рабыней, если бы даже Даниялбек прибавил еще столько же серебра, то он бы не взял их из-за того, что они оба были врагами. Хаджимурад хотел унизить его, отобрав у него рабыню, которую тот очень любил. Зная это, [57] Даниялбек не желал отдавать ее и, что он попросил имама (содействовать) освободить ханшу Нухбике. Имам ответил, что он не заставит Хаджимурада отпустить ее домой, если он и сам этою не захочет. Если он желает этою, то он не воспрепятствует ею желанию. В конце концов, Хаджимурад добился своего, отпустил Нухбике, получив серебро и рабыню. Его /44б/ наибство длилось долго.

Как-то раз он был отправлен в Хайдак со своим конным отрядом после того, как они просили Шамиля в секретных письмах послать надежного человека к ним. Когда он достиг селения Буйнак, то убил правителя (Буйнака) — Шахвали ¹⁰⁴, пленил его жену Султанат с двумя сыновьями и возвратился оттуда. Люди стали доносить Шамилю на него, что он не проявил интерес к делам жителей Хайдака, пока был у них, а погружен «был всецело в наслаждения. В то время Шамиль сместил с должности наиба Хаджимурада, чтобы для других наибов, которые делают упущения в службах, было уроком. Но вместе с тем у него было намерение назначить его по истечении некоторого времени вторично, т. к. он был полезный, прославившийся предводитель в своем управлении. Хаджимурада задело это смещение и он говорил: «Как имам посмел сместить меня, когда я являюсь наибом, сделавшим врагам то и то, /45а/ я помогал ему в дни трудные и в дни благополучия! Разве я потерплю это». Наибом аварцев тогда был назначен Хаджиясулмухаммад из Аварии, прославившийся в битвах. Он был убит (Таймасханилмухаммедом) ударами кинжала в бок в хунзахской мечети, когда тот вы ходил после моления, из-за того, что клеветники нашептали ему, что он имел близость с его женой. Этот Таймасханилмухаммад приходился лучшим другом Хаджимураду. Когда Хаджимурад пребывал в таком смятении, к нему в Батлаич собралось около пятисот бойцов-аварцев с намерением бороться с Шамилем. Они договорились об этом секретно от имама. /45б/ Когда он (Шамиль) узнал намерения Хаджимурада и его сторонников, то собрал войско вокруг Батланча, в котором укрепился Хаджимурад, и приказал этим войскам окружить Хаджимурада и его последователен, пригнав пушки и поставив их вокруг села. Вследствие этих события в сердцах людей появилась глубокая тревога и они говорили: «наши дела теперь не выправятся». Беспокойства, особенно всякого рода рассуждения, проникли среди мюридов, живших в Дарго. Когда два человека встречались на дороге, то разговор шел о Хаджимураде. Шамиль, узнав о распространившихся между мюридами тайных шептаниях, об их спорах [58] и сомнениях, сам отправился в Хунзах. Хаджимурад со своими последователями оставался осажденным несколько дней. Затем авторитетные улемы усердно принялись /46а/ добиваться от Шамиля прощения Хаджимураду за его нерадение допущенное им по собственной вине. Они хотели примирить их. С этой целью решили привести Хаджимурада к Шамилю, рекомендовав ему быть благоразумным и искренним.

Несмотря на то, что войско имама осталось вокруг Хаджимурада с большими орудиями, все же люди не успокаивались. Они говорили: «Если Хаджимурад начнет атаковать нас, то он, несомненно, обратит нас в бегство и откроет себе дорогу промеж нас туда, куда устремится». Это было действительно так, если бы он внутренне намеревался нанести удар мусульманам. Однако он этого не хотел. Подтверждением этому служит то, что князь Орбелиани секретно направил к нему начальника Саида из Гоцатля, чтобы тот сказал ему: «Я знал, что ты хочешь оказать сопротивление Шамилю. /46б/ Ты делаешь благое дело и ты способен на это. Я буду помощником тебе, если ты захочешь, и отправлю войско туда, куда ты пожелаешь». (С посланником было специальное письмо, содержание которого мне не известно, однако слышал, что письмо было на языке жителей плоскости: «Мал да къан да къарт болмас эски душман дост болмас». Перевод на арабский будет таков: «Деньги и кровь не заржавеют, старый враг другом не станет». Орбелиани, при водя эту поговорку, хотел напомнить Хаджимураду событие, происшедшее в день убийства его брата Усмана мюридами, чтобы это способствовало усилению его гнева на Шамиля). /47а/ Хаджимурад ответил, что он не нуждается в войске князя Орбелиани и что ему достаточно своих последователей, если дело дойдет до войны. Улемы и уважаемые и добрые люди заключили перемирие между ними до того, как дело дошло до столкновения, которое едва не случилось. Хаджимурад пришел к имаму, каясь и прося прощение за свои проступки. Имам посоветовал ему более не намереваться совершать подобное дело. Затем он был вторично назначен наибом.

В то время как он пребывал в таком приятном состоянии, завистники и клеветники нашли удобный случай, чтобы расстроить отношения между ними в третий раз. Они донесли ему, что имам имеет намерение убить его и что он еще не забыл проступок, который он совершил. /47б/ Когда Хаджимурад услышал это сообщение, отправился с несколькими мюридами к имаму. Достигнув селения Анди, остановился в нашем доме, а раньше он останавливался у своего андийского [59] кунака. У нас он остановился, опасаясь врагов, которые сыскали ему дурную славу перед Шамилем в первый раз. Что касается моего родителя, то он очень любил его и называл сыном, а он его — отцом. Тем не менее, у нас он всю ночь не засыпал, ибо был наполнен тревогой. Для своей охраны он поставил одного мюрида стражником на крышу дома, а другого — у ворот. Что касается моего отца, то он в тот момент не был в Анди. Когда приблизилось время рассвета, он отправился в сторону Дарго. Там он останавливался в доме Муртади /48а/ из Уркачи, который был сотником над мюридами Шамиля, и являлся другом Хаджимурада. И прежде чем пойти к нему, он зашел к моему отцу, как это он делал всегда, когда приезжал в Дарго, и рассказал ему о случившемся. Мой отец сказал: «Все, что ты слышал, чистейшая ложь и наговоры завистников, которые желают твоей гибели, так что ты не верь разговорам врагов».

И поклялся ему мой отец в том, что любит и уважает его и что это он знает достоверно, так как между ними (между Шамилем и Джамалудином) нет такой тайны, которую не сообщает один другому. Он сказал ему: «Я увижу имама до того, как ты увидишь его, и спрошу у него об этих обстоятельствах, которые досаждают твоей душе. Не терзай себя, сын мой, /48б/ дай покой своему сердцу». Хаджимурад пошел к Шамилю и сказал ему: «О имам, поистине завистники не дают мне покоя и передышки. Они угрожают мне тем, что ты хочешь убить меня». Шамиль объявил ложным этот разговор и сказал ему: «Ты не верь словам доносчиков. Я не позволю причинить тебе какого-либо ущерба, не то чтобы убить. Когда ты думаешь, что я не забываю, как ты поступил в прошлом и рассказываешь об этом, я очень сожалею, что у меня нет побольше наибов подобных тебе. Как убью тебя единственного героя в моем вилайате! Возвращайся же к себе домой, успокой свою душу». И он вернулся оттуда.

Затем по истечении месяца после этого /49а/ (снова) отравили ему жизнь доносчики-клеветники до такой степени, что вынудили вновь отправиться к имаму Шамилю Он поехал сначала к сыну его Газимухаммеду и рассказал ему о случившемся между ним и имамом в первый раз и попросил поехать с ним. Они оба отправились вместе, взяв с собой нескольких мюридов. Достигнув селений Анди, Газимухаммед вернул большинство мюридов, оставив с собой трех или четырех человек. Затем, когда они дошли до полпути, их встретил мюрид имама Алихан из Хунзаха, который имел прозвище (означавшее в переводе с аварского) — «задняя часть собаки». Он уединился с Газимухаммедом на край дороги и сказал [60] ему на ухо: «Мне имам велел убить Хаджимурада, /49б/ где бы я его ни нашел. Так что я должен его убить здесь». Газимухаммед сказал ему: «Вернись к имаму и скажи, что мы прибудем к нему». Тот ему ответил говоря, что у него нет приказа вернуться, кроме как убив, а иначе он не сможет вернуться. Газимухаммед разгневался за эти слова и сказал ему: «Уходи от меня! Если ты еще раз произнесешь эти слова, то я убью тебя! Когда я говорю тебе вернись, то тебе следует вернуться, так как сам отправлюсь к имаму на этот раз как раз по этому делу. Если имам пожелает убить его, то пусть убьет его в Даргах после того, как я прибуду к нему. Алихан вернулся с того места. /50а/

Газимухаммед и Хаджимурад вошли к имаму, и Газимухаммед стал говорить ему: «Завистники не дают ему покоя и поэтому я и он приехали к тебе. Придай ему уверенность и т. п.».

Имам сказал Газимухаммаду: «Я было говорил ему первый раз, что его не только не убью, но и не коснется его никакое злое намерение. Газимухаммед и имам скрыли от Хаджимурада подсылку Алихана из Хунзаха с намерением убить его, чтобы тот (Хаджимурад) не расстроился. В действительности Алихан был подослан только с целью убийства, после того как имаму тайно донесли люди, что Хаджимурад желает перебежать к русским или затевает вторично скрыто от Шамиля смуту в Дагестане. Имам сказал: «После этого я никогда не поверю разговорам людей. Поистине они клеветали мне на Хаджимурада, /50б/ а я вижу его надежность и честность».

Затем повернулся к нему и добавил: «Смотри, ты мой сын как этот (Газимухаммед). Я любил тебя и люблю. Когда я убью сына своего Газимухаммеда, тогда убью и тебя, и только так! Нет надобности тебе беспокоиться из-за разговоров твоих врагов. Они непременно тебе желают зла. Я поверю им только тогда, когда от тебя будет исходить непростительная вина. Вернись в свой дом, освободись от призраков и привидений».

Хаджимурад возвратился с Газимухаммедом к себе домой и жил там спокойно. Через несколько месяцев Хаджимурад как-то собирался явиться к имаму по собственной надобности. Когда он подъехал к аулу Дарго, с ним встретился наездник и спросил, куда он путь держит. «Я еду к имаму», — сказал ему Хаджимурад. /51а/ Тот ответил так: «О какой ты глупец! Неужели ты сам направляешься на казнь?»

Хаджимурад очень омрачился по этому делу, мысли его разлетались в разные стороны, он начал колебаться, поехать [61] или вернуться обратно. Наконец он направился в сторону Чахкери (Чахкери — селение в Чечне, существовавшее до 1969 г.), на территории Чечни.

Вот эти обстоятельства являются первой причиной его бегства к русским.

Однажды (Хаджимурад) написал своему имаму письмо из крепости (Видимо, из Грозного) с просьбой отпустить к нему его семью в обмен на пленных (находившихся в заключении в России). Имам ему ответил, что не отдаст даже одну волосинку из тела его семьи в обмен на всех пленных, и добавил при этом: «Хаджимураду недостаточно вероотступничества (его самого). Неужели он хочет несовершеннолетних детей своих тоже превратить в вероотступников?» /51б/

Когда до Хаджимурада дошел такой ответ на его просьбу, то он потерял надежду увидеть свою семью и до убийства (В оригинале сначала начертано слово «мата» — умер, а затем зачеркнуто и написано слово «кутил» — был убит) продолжал тосковать по ней и оплакивать ее.

Когда Хаджимурад убедился в том, что возвратиться к Шамилю он сможет только в том случае, если сумеет нанести большой урон русским, то намеревался перехитрить Воронцова. (Однажды) он сказал ему: «Дай мне полк солдат, если хочешь, чтобы через неделю Дагестан был в твоем распоряжении». Воронцов не поддавался таким уловкам и ответил ему: «Я переправлю тебя к кн. Аргутинскому и поручу дело о выделении полка из солдат ему: если он одобрит и сочтет целесообразным, пусть он выделит их столько, сколько он захочет». /52а/ Причина предоставления Аргутинскому права выделить полк солдат состояла в том, что Воронцов не хотел «разбить сердце» Хаджимураду явным отказом (и поступил таким образом), зная, что Аргутинский не даст ни одного солдата в распоряжение Хаджимурада, так как до бегства на сторону русских между ними была вражда, (Хаджимурад неоднократно обманывал ею во время ведения военных действий).

А если бы Воронцов предоставил в распоряжение Хаджимурада солдат, несомненно, он их новел бы в самые теснины и отдал бы в руки наших бойцов для того, чтобы скосили их. Тогда наверняка Шамиль простил бы его вину и остался бы очень им доволен. Хаджимурад, зная, что Аргутинский враждебен /52б/ к нему, и нет пользы отправиться к нему, совершил в городе Нуха то, что известно всем. [62] Хаджимурад был убит там, голова его была отсечена и отправлена в Петербург. Конец.

Над жителями аулов Бактлух (Авар. Бакъльал) наибом был богослов (алим) Мухаммед из Бактлуха. Он долго управлял людьми; не выделялся большой храбростью и особым умом, однако Шамиль любил его за обходительность со своими людьми и за справедливость.

Над жителями Телетля наибом был Кебедмухаммед из Телетля, ¹⁰⁵ который стал в конце концов мудиром.

Шамиль говорил, что Кебедмухаммед не был ни храбрецом, ни мудрым, ни уважаемым в своем народе, он усердно молился. «Я назначил наибом его, оказывая ему почесть, ввел его в свою свиту, благодаря моему уважению люди тоже начали относиться к нему с уважением. /53а/ Когда же он стал выдающимся человеком, начал оказывать мне сопротивление».

Дальнейшие подробности о наибах будут даны в конце книги.

Над Гоцатлем был наибом богослов (алим) мухаджир (Мухаджир — переселенец... (подражание первым мухаджирам согласно сунне)) Умар из Салты (Салта — аварское селение, ныне в Гунибском районе Дагестана), ¹⁰⁶ который снискал это место (должность наиба) у имама своим красноречием. Он не отличался особой храбростью, но и не был подлым трусом. Однако при этом он в сражениях за укрепление Салты проявил сильное рвение бороться против русских.

Над укреплением Гергебиль (В тексте Хьаргаби — современный гергебильский районный центр) был назначен наибом герой и алим, мухаджир ¹⁰⁷ Абакархаджи, сын кадия Мухаммеда из Акуши. Это был справедливый, богобоязненный и храбрый человек. /53б/ В боях не был удачливым. Шамиль выбрал Абакархаджи из акушинских мухаджиров, так как по происхождению он был родовит и пользовался авторитетом.

В Унцукуле наибом был известный алим «коротиш» Мухахаджияв из Кудутля, любимец имама. Он заикался, когда говорил. После его смерти на его место назначили вышеупомянутого Кади из Ичичали.

Над Аракани и Гимрами наибом был Ибрахим, сын Бартихана, ¹⁰⁸ павшего «мучеником за веру» при сражении под Ахульго. Ибрахим приходился дядей Шамилю. Бартихан был помощником в его делах; был добрым, молчаливым и [63] храбрым человеком; долго был наибом. Затем он был смещен /54а/ и на его места был назначен Доногоноев Мухаммад из Хоцо — теперешний наиб койсубулинцев. Когда он был мутааллимом в ауле Могох, выходил с Хаджимурадом на грабеж имущества жителей плоскостных аулов и сидел в плену в крепости Темир-Хан-Шура, но был освобожден из заключения стараниями своего дяди со стороны матери Химмата Карагишиева из Аварии, служившего тогда у русских. Затем он стал писарем полковника Лазарева, начальника жителей Дарго (Даргинцев) и бежал от него к Шамилю. Поначалу Мухаммад из Хоцо стал кадием в селении Буцра. Затем он был возведен до чина пятисотенника, а потом до наибства. Считался он у Шамиля наиболее выдающимся авторитетом за верность в службе /54б/ храбрость и ум. Причиной его бегства к Шамилю послужило следующее событие. Однажды наиб Абакархаджи из Акуши организовал для набега на даргинский аул Охли отряд во главе с командиром — его (Доногоноева М) братом, известным смельчаком Хамзатом из Хоцо. На окраине аула Охли стояли караульные казармы с небольшим орудием на крыше для объявления тревоги. Нападавшие приготовили деревянную лестницу и арбу, вечером подошли к аулу, окружили казарму, а на крышу взошел /55а/ мухаджир из Акуши — Таймаз по кличке «серебряный нос» с двумя мюридами. Они убили солдата, охранявшего орудие, сбросили пушку с крыши на землю и, погрузив на арбу, увезли. На следующее утро на рассвете, доставив ее в наши пределы, выстрелили в сторону Охли, чтобы дать понять жителям (Охли), что орудие захватили мы. Наиб (Абакархаджи) вернулся в Гергебиль и отдал эту пушку опытному кузнецу расширить жерла «путем крошения». Кузнец расширил и затем выстрелил из нее, и пушка разорвалась на две части. Кузнец, стоявший рядом, погиб.

Когда об этом стало известно Лазареву, то он сообщил наибу (Абакархаджи), что русскими пушками /55б/ мы не можем владеть.

Конечно Лазарев был не прав, ведь все наши пушки были отбиты у русских и, несмотря на это, они были управляемы в боях.

А так как этот Хамзат оказался при угоне пушки из караульного пункта в Охли, то наиб Доногоноев Мухаммад (который находился при Лазареве) не смог спокойно работать. На него могло пасть подозрение в участии в этом деле. Так он и оказался у Шамиля. [64]

В крепости Чох наибом был известный удалец Мусахаджийав из Чоха. Впоследствии его сняли, назначив очень авторитетного среди нас ал Хадж ал-Асам (Известный у аварцев как Инковхаджи) из Чоха (араб. /56а/ глухой Хаджи) — тестя сына Шамиля Мухаммадшафи. ¹⁰⁹ На это место ал-Хадж ал-Асам ¹¹⁰ был определен за его храбрость и популярность среди народа до того, как он выдал свою дочь за сына Шамиля. Он был одним из лучших наибов Шамиля; не жалел для него ни состояния, ни даже своей жизни, подобно халифу Абу Бакру, который пожертвовал собой и своим имуществом ради пророка Мухаммеда — да будет над ним мир.

Во время его наибства однажды появился генерал-адъютант князь Аргутинский со своим войском на горе Дурчи-Даг, чтобы разрушить крепость Чох, и разрушил ее большими пушками. Но войти в нее он не смог. В этом бою пали несколько наших бойцов.

В селении Согратль наибом назначен был Абдулла из Согратля, кроткий и мягкохарактерный человек.

Он не являлся воином. Впоследствии он был смещен и на /56б/ его место вступил воинственный «Хурш» (Хурш — прозвище, означающее «шаркающий ногами», а звали его Нурмухаммад) из Согратля ¹¹¹, который управлял своим народом справедливо, верно и храбро. Он старался искоренить порочность среди народа и вести дела так, как велел Шамиль. После его смещения из-за множества жалоб его недругов, которые завидовали его наибству (как обычно водится у нас — недовольны всем и, даже если он будет пророком или ангелом, подобно последователям Моисея, не довольствовавшимся одной пищей и желавшим заменить другой, хоть и худшей), назначен был алим Курбанилмухаммед из Бацады, красноречивый и образованный. Он не был воином, распорядителем в делах народа и его прозвали Генибих («резатель груш пополам»), /57а/ так как в его ауле было много груш, и он до наибства занимался их продажей. Люди в насмешку и дали ему это прозвище.

Поскольку ученые являлись маяками народа, а имам всегда имел склонность к ним, они и назначались наибами, так как «ученый всегда не лишен удачи и божьей благодати».

В Рисьоре сначала был Абдурахим, сын вышеупомянутого Баширбека из Газикумуха. После его смещения наибом [65] стал храбрый мухаджир Шахумилав из Шаку Газикумухского округа.

В Мукаре (Мукьар — совр. название Магар, расположено в Чародинском районе) был наибом известный храбрец мухаджир Букмухаммад из Газикумуха.

Он был и искренним богомольцем, и умелым организатором в боях, /57б/ искренне преданным имаму человеком. Он всегда был доброжелателен к народу. Жители Газикумухского округа его боялись. Он неоднократно совершал на них набеги, предавал эти селения огню. Его имя гремело в этом округе. Его считали одним из лучших наибов и любимцев Шамиля. Он пал мучеником в боях в селении Шилаги (Шилагьи — совр. название Шилаги Кайтагского р-на) в Хайдаке; об этих событиях будет сказано подробнее позже.

В Анцухе (Анцух — сел. в Тляратинском р-не) наибом был Шахав из Анцуха. Это был искренний служитель культа, опытный в делах и способный в поступках. Впоследствии он бежал от имама. На его место вступил Убайдулла из Анцуха, после него — Зубаир по прозвищу Хусро, сражался в последнем сражении за веру /58а/ на Гунибе. Когда мы были окружены русскими войсками и находились под обстрелом, наиб Хусро со своими последователями набросился на головки сахара, которые были в доме имама и наполнил ими свою сумку, не обращая внимания ни на золото, ни на серебро, ни на другие ценные вещи и из этого видно, как дики были дагестанцы (На полях слева).

В Антрауле наибом был Батракмухаммадали из Белакани. Он пользовался большим авторитетом среди переселенцев, имел величественную внешность. Имам его уважал, а тот отвечал ему искренней дружбой.

Карахцами управлял Нурмухаммад из Караха — потомок известных улемов и набожных людей. После его смерти там назначили его родственника Хаджийава, сына Дибирхаджиява — кроткого, щедрого и мягкой души человека. Его верность и ученость пленяли имама. Хаджийав был исключительно честным человеком: доказательством этому служит следующее обстоятельство. Однажды казначей имама Хаджийав из Орота передал ему на хранение золотых с условием оставить у себя, пока не потребует обратно. /58б/ При переходе в Гуниб казначей оставался с сокровищами Шамиля в Карахской земле. Жители Караха и Куяды при переходе завладели частью этих сокровищ. После взятия Гуниба и [66] когда Шамиля с семьей отправили в Темир-Хан-Шуру, казначей потребовал у карахского Хаджийава те 500 золотых монет и тот вернул их. Впоследствии казначей клялся, что мешок, в котором были деньги, оставался совершенно нетронутым; видно было, что Хаджийав не заглядывал туда.

Управление Ирибом досталось Даниял-Султану из Илису с мухаджирами. Он перешел на сторону Шамиля во времена императора Николая (Николай I) в чине («Слово «чин» в тексте оставлено без перевода) генерал-майора. Шамиль принял его, оказал почести, приблизил к себе /59а/ и назначил наибом, затем мудиром.

Когда он стал мудиром, начал снаряжать войска и мухаджиров, пожертвовав своим имуществом, строил мечети в Ирибе, надел чалму, (конец которой выпустил на спину), и стал богомольцем. Особенно, когда пребывал в Дарго у Шамиля. Затем он пожелал породниться с имамом и предложил свою дочь Каримат (скончавшуюся в Калуге) в жены старшему сыну Шамиля, Газимухаммаду, что и было принято, когда последний был послан наибом управлять каратинцами.

В последнее время Даниялбек был в опале у Шамиля и он захотел бы его убить, если бы не его зять (Газимухаммад) и мой отец. Много людей стало доносить Шамилю, что Даниялбек хочет воевать с ним или бежать, или передать /59б/ крепость Ириб в руки русских. Самыми ярыми врагами его — были Хаджимурад и Кебедмухаммед из Телетля.

Причиной опалы Даниил бека было то, что Шамиль убедился в предательстве его и в шпионаже. Аглархан из Кази кумуха сообщил Шамилю, что он перейдет на его сторону и передаст Газикумухский округ и тамошнюю русскую крепость, если Шамиль убьет Данияла. Причиной вражды между Агларханом и Даниялом было то, что последний убил сына сестры Аглархана, которая была женой одного жителя Илису.

Мы слышали, будто перед смертью Аглар-хан сказал, что он не о чем не жалеет, кроме того, что умирает, не убив Данияла.

Джамалуддин, сын Шамиля, вернувшись /60а/ из России, женился на дочери чеченского наиба Талхика. Шамиль хотел этим породниться с ним, чтобы тот искренне служил ему в Чечне против русских крепостей. Сердце Джамалуддина не лежало к жене. Захотел он развестись и жениться на дочери Данияла, так как ему не нравились обычаи чеченцев. А [67] обычаи у них такие: когда к жене приезжает ее брат или отец или другой близкий родственник, она должна лечь с ним в одну постель, а муж должен быть в одиночестве, пока кто-либо из них гостит.

Сын Талхика однажды приезжал к своей сестре (жене Джамалуддина) в Дарго (Дишны Ведено) и оставался /60б/ у нее целый месяц, а Джамалуддин тогда еще не знал их обычаев. В тот вечер, когда приехал брат жены, Джамалуддин пошел к своему отцу для беседы, как было заведено, вернулся домой ночью. Когда он вошел в комнату, постель для него была готова, но жена отсутствовала. Он от служанки узнал, что она спит со своим братом в другой комнате. На следующий день Джамалуддин узнал, что у чеченцев в присутствии брата, отца или близкого родственника жена не бывает с мужем, поэтому, пока брат здесь, его жена не будет с ним. Джамалуддин удивился такому дикому обычаю, /61а/ тем более, что он недавно возвратился из России, где отношения между мужем и женой не такие, как у нас. Бедняга был вынужден оставаться в одиночестве, хотя недавно женился, ругался по-русски по поводу такой нелепости (по-аварски он говорил плохо).

Когда он заикнулся о разводе своему отцу, тот не согласился и сказал: «Если у тебя сердце не лежит к жене, мы поженим тебя на тон, которую захочешь, а дочь наиба Талхика пусть будет с тобой, /61б/ потому что после развода сердце ее отца будет разбито, а для нашего управления это принесет вред, о котором ты и не знаешь». Поэтому долгое время дочь Талхика оставалась у Джамалуддина.

Однажды она отправилась к своему отцу повидаться и задержалась там более месяца. А Джамалуддин в одиночестве оставался дома. Он написал ей тайком от имама письмо, в котором требовал, чтобы она оставалась в доме отца, так как она разведена. Когда имам узнал об этом, он ничего не сказал ему.

Оставаясь долго холостяком, Джамалуддин согласился быть приглашенным в гости в дом илисуйского султана. До этого он слышал о красоте совершеннолетней дочери Даниялсултана /62а/

Джамалуддин просил у Али, который служил у Данияла, чтобы тот тайком показал ему девушку. Али вызвал ее в другую комнату, как будто по делу. Джамалуддин смотрел в открытое окно. Она вышла, и он видел ее. А она не заметила его. Он был восхищен ее красотой. Неудержимая страсть овладела им, и он просил у имама разрешения жениться на ней через своего брата Газимухаммеда и других людей, [68] которых он уважал. Имам не давал согласия и говорил: «Я сожалею, что мой сын Газимухаммед женат на другой его дочери. Больше всего не терплю тех правителей, которые высокомерны». /62б/ На сердце Джамалуддина легла печаль. Он убедился, что ему нечего ждать хорошего со стороны горцев. После этого он женился на дочери одного газикумухца. Заболел туберкулезом и умер в селении Карата, где и похоронен. Когда болел и был в тяжелом состоянии, его перевезли в селение Анди, полагая, что перемена климата поможет ему. Остановились в доме кунака, настоящего героя, героя из Анди. Когда Джамалуддин понял, что его болезнь неизлечима, попросил у отца разрешения вызвать из крепости Хасавюрт русского врача, где начальником гарнизона был его старый приятель /63а/ генерал барон Николай (Эта фраза добавлена на полях справа самим автором). Отец согласился, но предполагая проявление (со стороны народа) открытой враждебности, предупредил: «Пусть прибытие врача будет тайным от народа, чтобы за спинами не говорили, что имам общается с русскими».

Джамалуддин послал гимринского мюрида Джамалудина сына Хусейна (теперь он русский офицер) (Слово «офицер» оставлено без перевода на арабский язык) и велел ему возвращаться в селение только ночью. Он привез врача. Врач убедившись, что болезнь неизлечима, остался у него только на неделю и вернулся обратно в крепость. Этот врач, пока находился у Джамалуддина, не выходил наружу и никто его не видел.

Комментарии

1. Газимухаммед (11794-1832 гг.) — первый имам Дагестана и Чечне, руководитель народно-освободительного движения. Происходил он из аварских узденей. Известный дагестанский ученый Мухаммадтахир ал-Карахи писал: «Он, ученый, укрепленный небесной милостью на прямом пути, — Гази Мухаммад ал-Гимрави ад-Дагестани, — да будет свята душа его. Он призывал их к обязательности шариата, действиям в соответствии с ним и к отстранению обычаев адата и оставлению их». Организатор многих военных акций против царских войск. Газимухаммед был автором известного в ученых кругах того времени трактата «Бахир ал-бурхан ли-иртидад урафа'е ад-Дагестан» («Блестящее доказательство об отпадении (от ислама) старейшин Дагестана») с резкой критикой адатов, в защиту норм шариата. Убит в 1832 г. см.: Имам Гъазимухамад. Махачкала, 1992.

2. Гимры — селение в Унцукульском районе Республики Дагестан. Родина имамов Газимухаммеда и Шамиля.

3. Хиждра (араб, «переселение», «эмиграция») — переселение Мухаммеда и его сторонников из Мекки в Медину. При халифе Омаре I хиджра была принята за отправную точку мусульманского летосчисления, но не дата прибытия в Медину (24 сентября 622 г.), а первый день месяца мухаррам того же года, т.е. 16 июля 622 г. (Ислам. Энциклопедический словарь. М., 1691. С. 278).

4. Гидатль — группа населенных пунктов в нынешнем Шамильском районе. В прошлом — один из сильных союзов сельских общин Дагестана.

5. «В селениях Дагестана и на равнине», — в данном случае имеются в виду аварские и кумыкские земли.

6. Шариат (араб, «шариа» — «прямой, правильный путь».) — закон, обязательные предписания. «Комплекс, закрепленный прежде всего Кораном и сунной предписаний, которые определяют убеждения, формируют нравственные ценности и религиозную совесть мусульман» (Ислам, с. 292).

7. Тафсир — араб.: разъяснение, комментарий. В данном случае — комментарий к Корану.

8. Алим — араб.: знающий, сведущий, ученый. В Дагестане под этим именем имелся в виду как собственно ученый, знаток права, преподаватель медресе, так и человек с большими познаниями вообще. Газимухаммед был автором известного в ученых кругах того времени трактата «Бахир ал-бурхан ли-иртидад урафа' ад-Дагестан» («Блестящее доказательство об отпадении старейшин Дагестана» с резкой критикой адатов, в защиту норм шариата).

9. Бейт ал-мал — казна Шамиля. Он сосредоточил всю собственность государства, включая налоговые поступления, подати, благотворительные взносы, штрафы, хумс (пятая часть военной добычи), выморочное и конфискованное имущество.

10. Тарикат — араб.: тарика — путь; название суфийского пути, мистический метод, система обучения, способ следования но мистическому пути. Метод мистического познания истины.

11. Накшбандийа — суфийское общество, получившее название в конце XIV в. по имени крупного представителя средневекового суфизма Бахааддина Накшбанда («накшбанд» — чеканщик). Халидийа — одна из позднейших ветвей накшбандийа, связанная с именем Халида ал-Багдади (1776-1827), курда из Сулеймании. Эта ветвь получила широкое распространение и имела огромное влияние, а частности в Турции, откуда проникла и на Кавказ и стала базой движения «мюридизма» под руководством Шамиля (Ислам, с. 187).

12. Мутааллим — ученик, учащийся медресе. В Дагестане обычно пишут муталим или мутаалим.

13. Саййид (сейид) — почетное прозвище потомков пророка Мухаммеда.

14. Джамалуддин Газикумухский — шейх Накшбандийского братства в суфизме, духовный наставник Шамиля, отец автора «Воспоминаний» Абдурахмана Газикумухского. Родился в Газикумухе, умер в Стамбуле (в 1866 г.), где и похоронен. Его книга о сущности суфизма, морально-этических нормах суфия, взаимоотношениях шейха (муршида) и мюрида под названием «Ал -Адаб ал-мардийа фи-т-тарикат ан-накшбандийа» издавалась неоднократно (Порт-Петровск, 1905; Темир-Хан-Шура, 1908, Оксорд, 1986). Перевод на русский язык также издавался в Тифлисе в 1869 г., а перепечатка была сделана в Оксфорде в 1986 г. Переводы сильно отличаются от арабского текста.

15. Иджаза (араб. «разрешение», «свидетельство») — свидетельство о посвящении в орден; аттестат, диплом; разрешение передавать материалы учителя. «В ходе занятий ученик изготовлял обычно новый список изучаемого сочинения, а после их завершения испрашивал и получал разрешение (иджаза) учителя на самостоятельную передачу (ривайа) текста сочинения с соответствующей ссылкой» (Халидов А. В. Арабские рукописи и арабская рукописная традиция. М., 1985. С. 108).

16. Мухаммад-эфенди ал-Яраги (Ярагский) — ученый, поэт, шейх Накшбандийского братства, один из последовательных и энергичных проповедников накшбандийа в Дагестане. Родился в 1772 г. в Юхари-Яраге, ныне урочище в Магарамкентском районе, умер в 1838 г. в селении Согратль, где и похоронен. Его медресе в Юхари-Яраге пользовалось огромной популярностью, в нем учились Газимухаммед и Шамиль. Имам Газимухаммед был женат на дочери Мухаммеда-эфенди — Хафсат. Принимал активное участие в народно-освободительном движении. Автор большого числа широко известных работ, в том числе и «Авар аш-шейх ал-Яраги», изданной в Темир-Хан-Шуре в 1910 г. Имеется краткий биографический очерк ал-Яраги на арабском языке, написанный его сыном. Подробно о нем: Агаев А. Г. Магомед Ярагский, Махачкала, 1996.

17. Согратль — селение в Гунибском районе.

18. Сурхай-хан (1744-1826), газикумухский хан, сын Мухаммед-хана. В 1816 г. он принял российское подданство, а в 1820 г. был смещен русскими властями. Умер в 1826 г. в Согратле.

19. Аслан-хан Газикумухский (1812-1837), сын Шахмардана. С 1812 г. — хан Кюринский, а с 1827 г. — хан Газикумухский и Кюринский и номинальный правитель Аварии.

20. Балахани (Балакан) — селение в Унцукульском районе.

21. Цудахар — селение, возглавлявшее одноименное объединение cельских общин. Ныне — Левашинский район.

22. Куппа — селение в Левяшинском районе.

23. Саид Араканский (1764-1834) — известный в Дагестане и за его пределами ученый, руководитель медресе в селении Аракани, где учились многие будущие участники движения Шамиля, в том числе Мухаммад ал-Яраги и все три имама. Крупный знаток арабской литературы. В медресе у него преподавались фикх, логика, философия, астрономия, языки. Он же являлся автором трудов по истории религии и грамматике арабского языка. Сохранилась богатая переписка Саида Араканского. Он был обладателем крупнейшей и богатейшей в Дагестане книжной коллекции. Саид Араканский был противником активных военных действий против царских войск, пропагандировал «мирное решение» взаимоотношений с Россией.

24. Подробно о чудесных дарованиях Джамалуддина Газикумухского см.: Сборник сведений о кавказских горцах. Тифлис, 1869. Т. II.

25. Речь идет о Хафсат, дочери Мухаммеда ал-Яраги, ставшей после смерти Газимухаммеда (1832 г.) женой ученика ал-Яраги Абдуллы и матерью Гасана Алкадари (род. в 1834 г.).

26. Джихад (араб, «усилие», «борьба за веру») тождественно слову «джихад фи сабили-ллах» («Борьба на пути Аллаха»), Первоначально под джихадом понималась борьба в защиту и распространение ислама. «Джихад... обычно означает вооруженную борьбу с неверными во имя торжества ислама,... Считался одной из главных обязанностей мусульманской общины» (Ислам. С. 66-67).

27. Аят — стих Корана, его «наименьшая самостоятельная часть».

28. Давудилав — алим из селения Карата.

29. Уллубий — кадий селения Эрпели. «Этот Уллубий дважды посылал людей отравить Шамиля... Уллубий после ухода Шамиля из Ахульго был назначен русскими начальником в Гимрах» (Хроника Мухаммедтахира ал-Карахи. Пер. с араб. А. М. Барабанова. М.-Л., 1941. С. 130).

30. Шамхал Таркинский — речь идет о шамхале Сулейман-паше (1830-1836), сыне Махди-шамхала (1797-1830).

31. Подробно о борьбе Газимухаммеда с адатами см.: Сочинение о первом имаме Газимухаммеде. Пер. с аварского Б. Малачиханова. Рук. фонд Института ИАЭ. ?. 1. Oп. 1. Д. 84.

32. Каранай — селение в Буйнакском районе.

33. Темир-Хан-Шура — ныне город Буйнакск.

34. Тарки — одно из древних селений Дагестана, расположено недалеко от гор. Махачкалы. Бывшая столица шамхалов Тарковских. Речь идет о крепости Бурная, построенной русскими близ этого селения в 1821 г.

35. Эндирей (искаженное Андрейаул) — селение в Хасавюртовском районе, в XVII — начале XVII вв. — столица феодального владения, один из крупных экономических и культурных центров Северного Дагестана.

36. Розен Г. В. (1781-1841 гг.), генерал от инфантерии, барон. С 1831 по 1837 гг. — командующий Отдельным Кавказским корпусом, а затем — главнокомандующий гражданской частью на Кавказе. В архиве хранится два письма Шамиля на имя Г. В. Розена, от 18.09.1834 г., и от 05.04.1837 г.

37. Ашильта — селение нынешнего Унцукульского района.

38. Клюки фон Клугенау Ф. К. (1791-1851) — генерал-лейтенант, командующий войсками в Дагестане, совершивший несколько экспедиций против Газимухаммеда и Гамзатбека и являвшийся участником экспедиции в Дарго.

39. Муэдзин (араб. «муаззин») — служитель мечети, провозглашающий призыв на молитву.

40. Унцукуль — ныне центр Унцукульского района.

41. Кебед-хаджи из Унцукуля. «Имам послал хаджи Кибида ал-Унсукулави с товарищами для переселения из Ларго останков павшего смертью праведника Гази Мухаммеда. А Кибид знал место его погребения. Они вырыли и перенесли останки в Гимры» (Хроника Мухаммедтахира ал-Карахи. С. 167). На месте первого захоронения в сел. Тарки стоит каменная плита.

42. Койсубули (или Хиндалал) — это общее название группы аварских поселений и населенных пунктов на берегах Аварского и Андийского Койсу. Оно включало в себя известные в истории движения 20-50 гг. XIX в селения Гимры, Ашильта, Ирганай, Унцукуль, Аракани.

43. Баху-бике, или Баху-Меседу-бике, дочь нуцала Аварии Уммахана (1774-1801), жена Султан-Ахмед-хана, правителя Мехтули, а затем и Аварии (1802-1823), фактическая правительница Аварии (1823-1834). Убита в 1834 г. сторонниками второго имама Гамзата.

44. Буга из Цудахара. В «Хронике» Мухаммадтахира ал-Карахи он упоминается как «злоумышленный убийца».

45. Гоцатль — селение Хунзахского района.

46. Нурмухаммед ал-Авари — активный противник имамов Газимухаммеда и Гамзата, сторонник хунзахских ханов. Автор ряда сочинений и переводов с арабского языка. Убит в 1834 г. по распоряжению имама Гамзата. Похоронен в Хунзахе.

47. Гамзат — второй имам Дагестана (1832-1834), сын известного аварского бека Алиискандара, игравшего большую роль в политической жизни Аварии. В 1834 г. убил правительницу Аварского ханства Баху-бике и ее сыновей. Сам Гамзат убит 19 сентября 1834 г. сторонником ханской власти Османом, братом Хаджимурада.

48. Авар. Этим термином нередко обозначали не собственно всю Аварию, а Хунзахское (Аварское) ханство, а также само селение Хунзах.

49. Хаджимурад — известный наиб Шамиля, активный деятель политической жизни Дагестана. Убит в 1852 г. См. прим. 71.

50. Газикумух (Кумух, Казикумух) — одно из древних дагестанских селений, столица Кумухского (Газикумухского) шамхальства, а затем Газикумухского ханства. Ныне — центр Лакского района. Был одним из крупных центров арабоязычной культуры.

51. К этому тексту дано дополнение на полях страницы рукой автора в первый день месяца мухаррам 1277 г. День рождения Шамиля был по этому счету (календарю). Он родился в 1212 году лунного календаря, который состоит из двенадцати месяцев, однако из-за того, что (там) шесть месяцев неполных и шесть полных. Таким образом, по этому счету Шамиль родился в 1798 году христианского летосчисления. И было Шамилю в этот день его рождения по указанному счету шестьдесят три года и одна неделя. И т. д.

У Шамиля была сестра по имени Фатимат. Она была замужем за (неким) Мухаммедом, который вскоре скончался. Затем она вышла замуж за Хасбулата из Гимры, погибшего мучеником в Старом Дарго в 1264 (т. е. в 1848) году. Так эта сестра утонула в реке. Рассказывали, что Шамиль приказал во время осады Ахульго своим детям, чтобы они покончили с собой, если не будет надежды на спасение, и чтобы они не попались (живыми) в руки русским. Он вручил каждому из них (огнестрельное) оружие или кинжал. Если они не согласны с этим, то пусть бросятся в реку. Они согласились исполнить приказ Шамиля. Поэтому Фатимат бросилась в реку и утонула. У нее от первого мужа Мухаммеда осталась дочь по имени Меседу, которая дважды была замужем; (в первый раз) — за Алимухаммедом из Гимры, от которого родила Гамзатбека, ставшего заложником у русских после битвы в Телетле в 1252 (т. е. в 1836-1837) году. Последний умер в 1275 (1858-1859) году по возвращении из России, в чине капитана, и похоронен в крепости Анджи. От другого же мужа по имени Алимухаммед она родила сына по имени Мухаммед и дочь по имени Муминат, вышедшую замуж за Хусанил (?) Мухаммеда, родственника Шамиля. Все упомянутые выше — родственники Шамиля. «Подлинно родитель, известный горец, управляет садами и владениями, которые обеспечивают ему благостную жизнь».

52. Ермолов А. П. (1777-1861) — русский военачальник и государственный деятель, генерал-лейтенант. В 1816 г. он был назначен главным начальником Кавказского края. Организатор ряда экспедиций в Чечню и Дагестан в целях «усмирения» горцев. Отличался наиболее жестокими мерами в завоеванных землях.

53. Кудутль — аварское селение в Гергебильском районе.

54. Игали — селение в Гумбетовском районе.

55. Ахульго. Трехмесячная защита Ахульго в 1838 г. — одна из героических и трагических страниц в истории борьбы горцев за свободу. См.: Шигабудинов Д. М. Ахульго. Махачкала, 1996.

56. Мухтасиб (араб. «контролер мер и весов», «инспектор») в имамате выполнил функцию контролера и инспектора; мудиры — должностные лица в имамате, в ведении которых было несколько наибств. Должность мудира была введена Шамилем в 1845 г. и упразднена в 1849 г.

57. Наиб (араб. помощник) — административный и военный начальник вилайата (управления). В имамате — руководитель отдельной области.

58. Вилайат или (вилаят) — административная территория, подвластна» наибу.

59. Муфти и муфтий — знаток шариата, дающий разъяснения и принимающий практические решения по спорным вопросам в форме особого заключения; основанного на принципах шариата и прецедентах. В имамате в управлении (вилаяте), где правил наиб, назначался и муфтий, который, согласно Низаму Шамиля, мог принимать апелляции на решения сельских кадиев.

60. Анди — название населенных пунктов общества, располагавшегося на территории современного Ботлихского района Республики Дагестан (авар. гIяндал — андийцы).

61. Лабазан из Анди — в письмах Шамиля к нему он назван Рамаданом ал-Анди (см. Рукописный фонд — далее РФ. Фонд 16, oп. 1. № 1914; Фонд 6, Оп. 1. № 7882); в русских источниках — Лабазаном Андийским. Имеются многочисленные свидетельства о времени его пребывания на должности наиба Анди и участии в происходивших событиях. (См., например. Кавказский сборник — далее КС. Т. III. С. 470, 477, 487; Т. IV. С. 339; Т. V. С. 61-62; ?. XII. С. 275; Т. XIV. С. 313 и др.).

В Хронике ал-Карахи он упоминается при следующих обстоятельствах: в 1840 году Галбац-дибир, наиб андийцев (см. о нем ниже), за бегство от русского отряда, шедшего на общество Аух, был смещен с наибства, и «андийцы, требуя его назначения вновь над ними, намеревались укрепиться и оказать сопротивление. Рамазан ал-Анди и другие, такие же, как он, сообщили Шамилю о намерениях и разговорах» (Хроника... С. 136). В 1845 году, во время «сухарной экспедиции» Воронцова, имам взял заранее клятву с наиба Анди Рамадана и его мюридов о том, «что они выполнят любой его приказ или запрещение. Сейчас приказал им сжечь свое селение, начав с собственных домов» (Там же. С. 181).

Рамадан, требуя от андийцев выполнения этого приказа, собрал людей на гумно и на поле «все время ездил вокруг сидящих... Когда он проезжал мимо одного,.. он вдруг ударил шашкой его по шее, тот тотчас скончался. Ударил другого, тот также упал» (Там же. С. 182). Далее Мухаммедтахир ал-Карахи сообщает о еще более жестоких поступках наиба Шамиля Рамадана, который, чтобы остановить перебежчиков к русским, «убил, отсек головы, и, насадив их на колья, выставил на пути русских к водопою. На лоб одной из голов была привешена записка с надписью: «Это воздаяние тем, кто бежал к вам» (Там же С. 185).

Осенью 1858 г., «когда начались бедствия и испытания для Шамиля и его единомышленников, пришли русские в сел. Буцра (ныне Ботлихского района РД), предпринятые Шамилем попытки укрепиться в вилайате сурового Рамадана не удались и его вилайат был занят русскими (Там же. С. 242). Очевидно, в 1858 году, с покорением Анди, Рамадан сдался русским. В последующие годы он упоминается в качестве наиба в сел. Анди от русской администрации при военно-народном управлении.

62. Аул Зило расположен в Ботлихском районе.

63. Саид из Инхо упоминается в качестве мудира (управляющего четырьмя наибствами) в письме Шамиля к знаменитому Галбац-дибиру (РФ. Ф. 6. Оп. 1 № 7882). В 1845 г. он участвовал в качестве наиба в боях против войск под Командованием М. С. Воронцова (см.: Хроника М.-Т. ал-Карахи. С. 137-138).

64. Вероотступники, называемые в Дагестане «мунапиками» — это искаженное произношение арабского слова «мунафик» («лицемер»). В Дагестане» Чечне мунафиками называли, как это видно в тексте М.-Т. ал-Карахи, приверженцев власти неверных (русских).

65. Хиндахец — житель сел. Хиндах, (авар. — хьиндалал, кумык, — къойсубоюн) расположенных по берегам Аварского и Андийского Койсу, занимались садоводством.

66. Кади — первоначально употреблялось, как профессиональное прозвище людей, а затем переросло в имя собственное. При отступлении мюридов, во время окончательного выезда из Чечни в апреле 1859 г. Шамиль велел нимбу Кадию Ичичали разрушить пушки, оставленные на горе Келетль. Наиб исполнил приказ, и за это русские заключили его в тюрьму, где он скончался.

67. Алим (араб) — ученый, окончивший всю программу духовного образования, принятую в горах, и получивший известность своими познаниями. Алимы имели свои степени сообразно приобретенной славе: алим нахрир — знающий ученый, алим фазил (или фазил согласно арабскому произношению) — богослов, получивший славу в теологических науках и т. д. В Закавказском крае и Закатальском округе они назывались эфендиями.

68. Шахмандарилхаджияв — Хаджи, сын Шагьмандара из Чиркея, упоминается в «Хронике» ал-Карахи в качестве наиба имама еще в 1844 г. Он был похоронен в старом Чиркее, а когда аул был покинут для затопления его водохранилищем, останки его с изящной надмогильной плитой были перенесены благодарными потомками на место нового поселения.

69. Исмаил из Ботлиха — показан наибом над жителями Технуцала на «Карте горских народов, подвластных Шамилю» (см. Записки Института Востоковедения АН. П. 1. 1933. С. 233).

В апреле 1853 г. Шамиль направил ему указание как наибу разобрать жалобу жителей относительно перераспределения общественных угодий. В конце июня 1857 г. Исмаил погиб под Ботлихом при сражении с казаками, охранявшими обоз войск князя Барятинского (Акты Кавказской Археографической Комиссии — далее АКАК. Т. XII. С. 1042).

70. Технуцал (авар, тIехIнуцал) — название жителей нескольких селений нынешнего Ботлихского района, расположенных по течению реки Аварское Койсу.

71. Хаджимурад из Аварии (из аула Сиух, ныне — Хунзахский район). Примерно до 1844 г. он являлся наибом общества Технуцал. Затем, после подчинения Аварии, стал управлять всеми аулами Аварии. Хаджимурад отличался крепкой волей, наносил большой урон царскому командованию; он часто совершал вылазки на русские гарнизоны и грабительские набеги против мирных жителей за пределами имамата. В 1851 г. он был отправлен в Кайтаго-Табасараи «с целью возглавим, сопротивление русским верующих мусульман и установления шариата среди обществ этого края». Как утверждает Мухаммадтахир, «он не намеревался это делать», «шел по своему обыкновению, грабя и развлекаясь, из Аварии в Кайтаго-Табасараи и обратно». Несмотря на все это, Шамиль готов был все простить ему, однако Хаджимурад при загадочных обстоятельствах, еще не до конца выясненных, 23 ноября 1851 года вышел к царскому начальству в Чечне и при попытке возвратиться вновь в горы был убит.

72. Авария расположена, по сообщению Абдурахмана, «на ровном плато, окруженном горами, похожем на большой поднос. Аулы построены в таком порядке: Сиух, Ахальчи, Тануси, Батлаич, Геничутль, Обода, Хунзах — последний является аулом-резиденцией аварских правителей...»

73. Тадбуртийцы или чарбилцы (чечен, чIебирла, авар, чIарбиль, «чеберлойцы — чIарбилъал) — населенное чеченцами общество, занимающее часть территории нынешнего Веденского района Чеченской республики.

74. Гьада — наиб чарбилцев.

75. Газимухаммед — средний сын Шамиля. Он родился в 1837 году и играл весьма заметную роль в государстве Шамиля. Продолжительное время Газимухаммед занимал высокие посты: был наибом, затем был назначен мудиром, т.е. управляющим четырех и более наибств. В конце войны он был провозглашен преемником великого имама (имам ал-а'зам). В 1859 году Газимухаммед вместе с отцом был поселен в Калуге. В 1870 году на срок 6 месяцев он был отпущен из России для совершения хаджа в Мекку и для посещения отца. Ко времени приезда Газимухаммеда Шамиля уже не было в живых, и Газимухаммед вернулся в Россию. Через год после этого он был отпущен царскими властями в Медину к семье покойного отца на постоянное жительство.

В 1873 г. Газимухаммед вместе с семьей отца переселился в г. Стамбул и поступил на службу в турецкие войска. В период русско-турецкой войны 1877-1878 гг. он служил в чине паши (т. е. дивизионного генерала) в турецкой армии. После поражения Турции Газимухаммед опять переехал в Медину, где прожил до конца дней своих. Умер он в 1903 г. В Медине же с Газимухаммедом встречались паломники из Дагестана, среди которых был и сын Мухаммедтахира ал-Карахи Хабибуллах. Последний дополнил хронику отца сообщениями из уст Газимухаммеда.

Газимухаммед состоял на должности наиба в сел. Карата. После смешения Газимухаммед управлял Каратинским округом до перехода в Гуниб. Абдурахман свидетельствует, что «люди уважали его и обращались к нему по многим вопросам как к сыну Шамиля. У него накопилось много дорогого оружия и других ценностей: золота, серебра, которые первоначально находились в Дарго. в казне, но т. к. Карата была более безопасным местом, чем Дарго. то все эти ценности перевезли к Газимухаммеду. Затем казна из Карата была перевезена в Гуниб, откуда после пленения «расплылась в разные стороны».

76. Нурали — один из восьми мюридов, бежавших с Шамилем из Ахульго в чеченское сел. Ведено (см. о нем АКАК. Т. XII. С. 1467).

77. Арадерих (авар. Гьерадерехъ) — аул, расположен в Гумбетовском районе.

78. Чамалал — общество, бывшее на части территории современного Цумадинского района. Всего 16 селений и отсеков (см. Комаров А. Народонаселение... 1873. С. 12).

79. Гаквари (авар. Гьаквари) — селение, расположенное в Цумадинском районе.

80. Штуцер (ружье) — был принят на вооружение в русской армии с 1803 г. Имел очень короткий ствол — 332,5 мм и очень внушительный калибр — 16,5 мм. С 1843 г. он был усовершенствован и назывался «питтинский штуцер».

81. Хаджардибир — по сообщению али-Карахи, погиб при столкновении с русскими войсками в Гергебильской крепости Улита, сооруженной для переселенцев в июне 1843 г. (Мухаммедтахир ал-Карахи. Хроника. Арабский текст. С. 162).

82. Гагатль (авар. Гъагъалъ, гъагъал — «гагатлинцы») — селение на территории Ботлихского района.

83. Сильдийцы — жители современного Сильдийского сельсовета Цумадинского района.

84. Сагитилмухиаммед — авар. Мухаммед, сын Сагита.

85. Багвалал (авар, багвалалы) — название жителей сел. Хуштада, Кванада, Тлондода и соседних населенных пунктов Цумадинского района, расположенных на правом берегу Андийского Койсу, к северу от бассейна Тиндской речки.

86. Баширбек, сын Тахира, брат Махмудхана Казикумухского весной 1843 г. уже находился в лагере Шамиля в Согратле и оказал содействие Шамилю в налаживании связей с казикумухцами (см. об этом: Мухаммедтахир ал-Карахи. Хроника. С. 104. Движение... С. 373).

87. Агалар-хан (дарг. Агъалар-хан) — казикумухский правитель в период с 1838 по июнь 1858 гг.

88. Шамхал из аула Хелетури погиб летом 1858 г. в Буртунае (Мухаммед Тахир ал-Карахи. Хроника. С. 191).

89. Хелетури — сел. в Ботлихском районе.

90. Хуштада — сел. в Цумадинском районе.

91. Закария Хаджияв — авар.: Закарияхаджияв.

92. Харахи — авар. Харахьи — сел. в Хунзахском районе.

93. Мухаммадамин из Харахи. С 1845 г. упоминается в качестве наиба каратинских сел (АКАК. Т. 6. С. 466, 517). В 1851 г. назначен наибом в обществе Гид (Гидатль, ныне — в Шамильском районе) (см. там же. С. 526, 544, 548) в связи с назначением в Каратинское наибство Газимухаммеда, сына Шамиля (Хроника Мухаммедтахира... С. 223). Затем из Гидатля он был переведен в сел. Харакуни (современное название Аракуни, Унцукульский район РД) помощником тамошнего наиба Ибрагима (см. о нем ниже, комментарий) и оставался там до 1854 г. С 1854 г. и до конца войны Мухаммадамин возглавлял Харадерехское наибство (ныне — в Хунзахском районе РД). По характеристике Абдурахмана, он был алим (богослов), не трус, многих людей замучил, убил и «бросил в реку». Долго оставался наибом. Впоследствии, после перехода Шамиля, был смещен.

94. Хаджи из Ороты (ГIорота — селение в Хунзахском районе). В письменных и печатных (русских) источниках периода войны горцев известен чаще всего как казначей Шамиля под именем Хаджийав из Орота (варианты имени: Аджиев, Хаджио, Хадзио и т. д.). Хаджийав — аварское произношение имени Хаджи. По сообщению Абдурахмана: «казначей Хаджийав из Ороты не покидал специальную комнату (кабинет) имама ни днем, ни ночью, особенно, когда народ подавал (Шамилю) жалобы, и он (Хаджийав) забирал их. Он же брил головы имама и его малолетних детей. Загидат и Шоанат (жены Шамиля) от казначея Хаджийава закрывались покрывалом, хотя его (Хаджийава) жена была молочной матерью для детей имама, как того и хотел Шамиль согласно шариату...» (см.: Китаб тазкират. Л. 74). Его пребывание на должности наиба документировано письмом к нему (см.: Письмо от Муртазаали к наибу имаме Хаджийаву из Ороты. РФ. Ф. 16. Оп. 2. № 585). С 1847 г. он действовал в качестве мудира в Шубуте (Шубут — дагестанское название чеченского общества Шатой, чеченское название — Шуйта; аварцы называли его Шубут, Шубутиб (ныне — Шатоевский район Чеченской Республики), а с ликвидацией этой должности в 1852 году Хаджийав был назначен наибом в Анди (см.: Письма Шамиля к наибу Шубута. Советское востоковедение. 1946. № III. С. 30). Затем он был назначен казначеем при имаме и на этой должности оставался вплоть до пленения Шамиля. В рукописи Абдурахмана он упоминается и в самом конце, во время перехода на гору Гуниб, когда по пути была ограблена казна имама. Произошло это, по словам автора, так: «...казначей имама Хаджийав ал-Ороти оставался в окрестностях сел. Цуриб (ныне — в Чародинском районе Республики Дагестан) с ношами его казна: книгами, оружием и другими громоздкими вещами. Имам сказал своим мюридам: «Нам нужно в эту ночь забраться на гору Гуниб, не ожидая доставки оставленных вещей. Если мы благополучно вырвемся из земли бунтарей с нашими детьми и женщинами, остальное не важно».

Когда прибыли к подножию горы Гуниб, уже стемнело. В темноте, ночью, над аулом Ругуджа (ныне — в Гунибском районе), нас встретили пятеро ругуджинцев. А имам подумал, что это разбойники. Но те сообщили, что на дороге их не ожидает опасность, (и они) могут отправляться благополучно.

После этого мы слышали, что эти люди пошли к казначею Хаджийаву из Ороты, который оставался на карахской земле, и ограбили его, соединившись с каратинцами и ругуджинцами. Затем Кебедмухаммад из Телетля написал письма от себя и отправил их всем, кто грабил казначея имама; в письмах говорилось, что наместник подарил ему все, что принадлежало Шамилю. «Кто из вас захватил что-нибудь из его имущества — оружие ли, золото ли, серебро ли, — пусть привезет ко мне. Пусть каждый знает, что если тот утаит что-нибудь из имущества Шамиля и не возвратит мне, тому прощения не будет».

Некоторые люди возвратили то, что награбили, некоторые утаили. В Гуниб доставили несколько мешочков, полных серебра, некоторые мюриды привезли похищенные ценности самому Шамилю...» (Китаб тазкират, Л. 39а, 396, 40в). Сведения Мухаммедтахира ал-Карахи об обстоятельствах ограбления имущества Шамиля существенно отличаются от приведенных здесь сведении Абдуррахмана (см.: Хроника, С. 194-196 — араб. текст).

95. Галбац — на даргинском языке — лев. В письмах в арабском оригинале его имя написано в разных формах: (Гъалбаз, ГъалбацІ, Гъалбаз, кади КъалбацІ, Гъалбаз дибир и кади Гъалбаз дибир. Кади и дибир являются профессиональными прозвищами). В официальных документах русских властей в Дагестане Галбац известен как «главный кадий Анди» (см. Движение горцев Северо-Восточного Кавказа в 20-50-х гг. XIX в. С. 312-313 — далее Движение...).

96. Андийцы — авар. Андах — название населения Андийского общества, расположенного а Андийском котловане на территории современного Ботлихского района РД; в первой половине XIX в. оно состояло примерно из 1200 дворов. Ко времени написания этой записки еще не были образованы на подвластной Шамилю территории участки, управляемые должностными лицами, именуемыми наибами. Андийское общество управлялось кадием (возможно, что недолго в этом качестве был Галбац), избранным сходом, как и в некоторых других обществах Дагестана, например, в Акуша и Андалале.

В показаниях Орбелиани (офицера русской армии, побывавшего в плену у Шамиля) о системе управления в имамате (записка составлена в 1842 г.) говорится, что Андийское общество управлялось особым наибом — Андийским кадием (см. Движение... С. 414).

Из записок на арабском языке (собрание писем периода борьбы Шамиля с русскими, 15 адресовано к Галбацу). Их фотокопии хранятся в РФ под № 7882. Ф. 6. Оп. 1.) следует, что Галбац в 1838-1841 гг. командовал индийскими ополченцами, не проявляли достаточной поддержки мюридам: были случаи, когда они уклонялись от ведения боевых действий. В русских документах отмечено, что в первой половине 1841 г. «в Анди Шамиль казнил Бай Сулеймана, сильного, богатого андийца, сменил и оштрафовал главного кадия за тайное расположение андийцев к русским. Затем выслал его в Карату» (см. Движение... С. 312 и Хроника... С. 97).

97. Мудир (араб. — управляющий, глава провинции). В имамате мудир управлял четырьмя «вилаятами» — наибствами. Должность мудира была введена в 1845 г. на съезде должностных лиц и затем в 1849 г. Упразднена, исходя из того, что она неэффективна. В документах встречаются в качестве мудиров следующие лица: Газимухаммед, сын Шамиля, Даниял-султан, отец жены Газимухаммеда, Кебедмухаммед из Телетля, Галбац-дибир из Карата, Саид из Инхо, Абакардибир из Гумбета, Абакархаджи из Акуши, Хаджимурад из Аварии, Хаджияв из Орота, Ахбердил Мухаммад из Хунзаха и другие. См. также прим. 112.

98. Дарго — резиденция Шамиля после разгрома Ахульго. После разрушения Дарго в 1845 г. резиденция Шамиля была перенесена в Ведено. По словам Шамиля, «Дарго» на ичкерийском наречии, а «Веден» на чеченском имеют одно и то же значение: «плоское место». После взятия ?. С. Воронцовым сожженного горцами аула Дарго (1845 г.) Шамиль перенес свою резиденцию в западную часть Ичкерии: купил у местных жителей землю близ аула Ведено (Веден) и прибыл туда с орудиями 28 июня 1845 г.

99. Барятинский А. И. — наместник на Кавказе (1815-1879).

100. Даниялбек, именуемый в письмах Шамиля Даниял-султаном, был сыном илисуйского султана Ахмед-султан-хана от его второй жены — родной сестры казикумухского хана Аслан-хана.

Не получив удовлетворения своих жалоб и прошений относительно самостоятельности, Даниялбек в июне 1844 г. не подчинился приказу военно-окружного начальника ген. Шварца собрать для выступления против горцев вверенную ему милицию. По сведениям Линевича (см. Сборник сведений о Кавказских горцах, далее — ССКГ. Вып. 7. С. 52), ген. Шварц получил через лазутчиков известие, что султан Даниялбек торжественно присягнул в мечети принять сторону Шамиля и заставил принести такую же клятву и свой народ (см. Там же. С. 52). Линевич сообщаем также, что Даниялбек еще при имаме Гамзате имел намерение примкнуть к восставшим горцам. Но он до последнего момента вел «двойную» игру. По словам Шамиля, он за три года до своего прихода вел переговоры «о вступлении в ряды бойцов газавата» (Смирнов Н. А. Мюридизм на Кавказе. С. 132), а когда ему было дано на то согласие, он более двух лет медлил с переходом.

Шамиль, уже разуверившись в намерениях Даниялбека, сообщил ему, что идет на Илису, чтобы поставить свой «байракъ» (знамя) на его доме. Даниялбек немедленно обратился к генералу Аргутинскому за защитой, а Шамилю сообщил, что при первой же возможности явится в горы (Смирнов Н. А. Мюридизм... С. 133; Хроника... С. 103).

В июне 1844 г. наиб Дусрахского магада Баширбек (см. о нем 37), вторгшийся в это время в Джаро-Белаканский округ (к нему относились села Шалиб, Арчиб, Дусрах), известил согратлинского наиба о том, что «Даниялбек отказался от проклятых и повернулся лицом к покорным». При этом последний просил выслать войска к Карадахскому мосту (ныне находится в Гунибском районе РД) для содействия его переходу к Шамилю (РФ. Ф. 11. № 264; ССКГ. ?. VII. С. 332 и далее).

В 1845 г. с намерением вернуть свое султанство, Даниялбек атаковал Джаро-Белаканский округ. Шамиль назначил его мудиром, т.е. командующим контингентами четырех наибств: Аварского, Андалальского, Тленсерухского и Карахского, однако сам Даниялбек не собирался быть верным имаму и вел переговоры с русскими через нухинского жителя Мирзаалибека (Кавказский сборник, далее — КС. Т. 4. С. 232).

Он оставался наибом и управлял территорией от крепости Ириб до речки Гидатль (ныне — в Советском районе) до июля 1859 г. В имамате распространились слухи о его намерении вновь перейти к русским, однако Шамиль не находил подтверждения. Все же Шамиль питал к Даниялбеку неприязнь и даже не давал согласия на женитьбу своего сына Газимухаммеда на дочери Даниялбека Каримат (она умерла в Калуге в мае 1852 г.), а на просьбу Даниялбека дать ему в жены свою старшую дочь имам вовсе отказался. В беседе с Руновским Шамиль охарактеризовал Даниялбека следующими словами: «Вони плохой, советчик хороший, исполнитель никуда не годный» (Акты Кавказской Археографической Комиссии, далеее — АКАК. Т. 12. С. 1451).

Абдурахман, сын Джамалуддина в своих воспоминаниях пишет: «Когда Даниялбек был отстранен от наибства и на его место был назначен Газимухаммед (он из Телетля и родственник Кебедмухаммада), (см. о них ниже), он приказал убрать надпись с вновь построенной мечети и вместо «Даниял султан» было написано «Даниял шайтан» (Китаб тазкират. Л. 74).

101. Гитинав из Гидатли — погиб летом 1858 г. при Буртунае.

102. Нухбике (в русских источниках — Нохбикэ, Нухбике и др.) — теща Даниял-бека, вдова мехтулинского хана Ахмед-хана, умершего в 1843 г., дочь Шамхала Тарковского. Формально она называлась ханшей, а управляющим Мехтулинским ханством к 1847 году был полковник Орбелиани.

103. Нухбике была похищена в ночь с 13 на 14 декабря 1846 года из сел. Дженгутай Хаджимурадом при содействии его сестры Фатимы, бывшей при ханше служанкой (АКАК. Т. 10. С. 442).

Даниялбек выкупил ее у Хаджимурада за 5 тыс. руб. серебром и красивую рабыню, которую он сначала не отдавал, но затем, когда Шамиль отказал ему в просьбе заставить Хаджимурада отдать только за серебро, то был вынужден отдать и свою рабыню.

104. Шахвали-бий — князь в Уллу-Буйнаке, приходился племянником (сын младшего брата Зубаир-бия) правителю Дагестана Абумуслим-шамхалу и был убит Хаджимурадом в 1851 г.

Гамзатбек был родом из Гоцатля (ныне — в Хунзахском районе РД), приходился из сословия чинка (детей от неравного брака). Однако, он «обладал благородством и проницательным умом» (Абдурахман. С. 15). После гибели первого имама Газимухаммеда из Гимры, он возглавил движение шариатистов в Дагестане, был избран имамом и руководил восставшими с 1833 по 1834 гг. пока через полтора года не убили его противники из Хунзаха.

105. Один из выдающихся соратников имама, телетлинский наиб Кебедмухаммед (ныне сел. Телетль в Шамильском районе). Это аварское по происхождению мужское имя, которое произносится как Къебетмахама (от авар. къебет — кузнец). Шамиль говорил Руновскому, что в Дагестане Кебедмухаммед пользовался таким же влиянием, как и сам имам (АКАК. Т. XII. С. 1450).

По свидетельству русских военных историков, Кебедмухаммед Телетлинский во время всеобщих волнений в Дагестане был одним из наиболее настойчивых проповедников шариата, «самым коварным образом истребил до 40 человек своих родственников, имевших большой голос и влияние на народ» (Там же). В 1840 г., когда вспыхнуло восстание, Кебедмухаммед стал единственным человеком в обществах к югу от Аварского Койсу, около которого смогли группироваться горцы. «Мрачный изувер, плохой и нерешительный воин, он не имел никаких прав на роль самостоятельного начальника, если бы Шамиль не боялся его коварства и не дорожил им, как человеком, глубоко уважаемым в народе за его мнимую святость», — пишет полковник ген. штаба Окольничий (Военный сборник, далее — ВС. 1859. Т. 6. С. 11, 16).

Кебедмухаммед был назначен наибом в 1840 г. сначала над мелкими селениями общества Телетль (ВС. 1859. Т. 5. С. 363). Однако Гасан Алкадарский сообщает другую дату назначения того на пост наиба — 1837 г. (см. Асари Дагестан. Сборник материалов для описания местностей и племен Кавказа. Вып. 46. С. 138). Шамиль считал Кебедмухаммеда своим лучшим наибом, который с момента учреждения мудирства в 1845 г. управлял сразу семью наибствами Дагестана. По словам Шамиля, взяточничества, распространенного в других наибствах, у этого наиба не существовало вовсе.

Среди горцев он пользовался большой популярностью как ученый, отважный воин и справедливый начальник.

В 1856 г. Шамилю стало известно, что Кебедмухаммед имел тайные отношения с русскими через казикумухского хана Асланхана. За явную измену или за уличение решившегося ее совершить «низам» предусматривал смертную казнь. Кебедмухаммед же был лишь переведен в Дарго под личное наблюдение имама и прощен «за ученость, возраст и заслуги». Он жил в Дарго (Дишны-Ведено) до взятия этого лагеря Шамиля. Затем Шамиль оставил его в Игали (ныне — Гунибский район РД) для постройки укреплений, рассчитанных на то, чтобы ввести русских в заблуждение. С отступлением Шамиля к Гунибу Кебедмухаммед вернулся в Телетль, где одним из первых сдался в плен, задержав предварительно у себя тестя Шамиля, главу тариката Джамалуддина Газикумухского.

Абдурахман в своих «Воспоминаниях» обвинил Кебедмухаммеда в ограблении казны имама.

По окончании войны Кебедмухаммед поступил на службу к русским и получил чин прапорщика милиции. Затем он совершил хадж и больше в Дагестан не возвратился. Умер он в Турции.

106. В русских источниках Умар упоминается во время осады укрепления в сел. Салта в 1847 г. (см. ССКГ. Вып. 7. С. 36-37; КС. Т. VI. С. 219). По сведениям этих источников, салтинский гарнизон защищался чрезвычайно храбро, но силы русских были превосходящими. Умар Салтинский с друзьями, находившимися в блокаде воинами, ночью оставил укрепление и едва пробился сквозь ряды русских (АКАК. Т. X. С. 36-37). За уход из укрепления он получил отставку с поста наиба. Однако в 1851 г. Умар возглавил экспедицию в Кайтаг и Табасаран (см. Хроника... С. 178 — араб. текст), во время которой, 16 июня 1851 г., при переходе через р. Койсу, выше казимухского селения Хосрех, он был разбит войсками Аглар-хана (последний управлял Казикумухским ханством с 1847 г. до своей смерти 16 июля 1858 г. После него ханство было упразднено).

Абдурахман, сын Джамалуддина Газикумухского сообщает, что столкновение Умара с Аглар-ханом произошло ранним утром, при сильном тумане, неожиданно для мюридов, и это было причиной их поражения (РФ. I 165. Л. 27а). Все вышеупомянутые источники, кроме Абдурахмана, свидетельствуют о смещении Умара с поста наиба за поражение в селении Хосрех.

Абдурахман даже сочинил стихи, в которых говорит, что «бегство сегодняшнее не позор для юноши, который вчера проявил храбрость». Далее говорится, что Умар храбро сражался в крепости Гергебиль, а также у себя на родине, в Салта. (Там же. 276). В записке, составленной из рассказов и показаний Хаджимурада ротмистром Лорис-Меликовым, Умар упоминается 16 ноября 1851 г. «в числе людей, в горах, наиболее сильных, но не наибов, которых было пять: Кебедмухаммед, Галбац, Омар Салтинский, Шахмандархаджияв и Асланкади Цудахарский» (АКАК. Т. X. С. 526-527).

На карте Хаджи Сафарова в пределах наибства Умара показаны составителем четыре населенных пункта, а именно: Хварада, очевидно, — резиденции наиба, Дарада, Мурада и Хвартикуни (расположены в Гергебильском районе РД).

107. Мухаджир (араб. — переселенец). Как известно, на территории, контролируемой восставшими горцами, всегда было множество переселенцев, переселение которых шло частью добровольно, а частью по принуждению самого Шамиля и его должностных лиц. Данное письмо свидетельствует о том, что эти несчастные, влача жалкое существование и без того в стесненных условиях вынуждены были просить подаяния из-за отсутствия в имамате каких-либо узаконенных положений относительно их обеспечения.

Для того, чтобы представить то, как помогали им должностные лица на основе проповедуемого Шамилем шариата, интересны сведения, передаваемые Хаджиали Чохским, который, как он утверждал, состоял мирной, т.е. секретарем при Шамиле, начиная с 1859 г. (ССКГ. Вып. 6. С. 40). «В 1269 г. х. (т. е. в 1852-1893 гг.) пришел из Герата, что в Афганистане, дервиш по имени Хаджи-Харуллах, чтобы только посмотреть на Шамиля и служить ему; он был очень набожен... жил в мечети, без всякого присмотра и питался подаяниями. Когда Шамилю рассказали про его печальное положение, то он приказал казначею Хаджийаву (см. о нем комментарий 47) смотреть за ним. Казначей взял его к себе в дом, где он находился несколько лет как пленник, с пожелтевшим лицом и истощенным телом. Когда мы заметили жалкое положение его, то сказали Шамилю: «Казначей твой не смотрит за дервишем и не даст ему пищи. Прикажи ему обратить на него внимание, потому что он — твой гость, пришедший издалека только ради твоего имени. Сжалься над ним! Он не просит у тебя денег. Если мы будем оставлять таких, то Аллах оставит нас». Шамиль призвал Хаджийава и строго приказал ему лучше смотреть за дервишем и кормить его, но Хаджийав не исполнил приказаний Шамиля... Дервиш этот часто повторял: «Государство Шамиля, его сокровища и сам он не останутся в таком положении по причине этого глупого изменника Хаджийава». Слова дервиша оправдались... Казначей изменял сначала, а под конец отдал казну, все сокровища и книги Шамиля ею врагу Кебедмухаммеду, который домогался титула имама» (ССКГ. Вып. 6. С. 42-43).

108. Ибрахим — в Хронике Мухаммедтахира Ибрахим ал-Гимри — двоюродный брат Шамиля, сын его дяди Бартихана, погибшего в 1839 г. при отступлении из Ахульго. Ибрахим известен среди близких Шамилю людей с самого начала восстания горцев (см. Хроника., С. 75) как храбрый воин, участник многих сражений и походов Шамиля.

109. Мухаммедшафи — младший сын Шамиля. Наибом Гуниба и окрестных хуторов он был назначен с июня 1858 г. после женитьбы на дочери знаменитого соратника Шамили Инков Гаджимухаммада Аминат. Мухаммедшафи, также как и два других сына Шамиля Джамалуддин и Газимухаммед, родился от гимринки Патимат в 1839 г. в чеченском ауле Беной (ныне — Веденский район Чеченской республики) в самом начале бегства туда имама с восемью его приверженцами. Мухаммедшафи был на семь лет моложе своего брата Газимухаммеда. Автор книги «Китаб тазкират...» Абдурахман о нем ничего не пишет, за исключением того, что он, даже не назвав имени Мухаммедшафи, сообщает, что когда имам поднялся к своему последнему оплоту — Гунибу, тот встретил его на лошади верхом. Большая часть жизни Мухаммедшафи прошла в России. В 1861 г. он был с согласия отца определен на службу в качестве корнета лейб-гвардии в Кавказский эскадрон Собственного Его Величества конвоя и переехал с женой на жительство в Санкт-Петербург. Через год от чахотки умерла жена Мухаммедшафи Аминат. Перевезена она и похоронена у себя на родине, в Дагестане — Мухаммедшафи служил в царских войсках во Франции и Англии. В 1876 г. он был произведен в полковники. Во время русско-турецкой воины 1877-1878 гг. Мухаммедшафи просился на фронт, однако царь не пустил его. Газимухаммед, находившийся к этому времени на службе у турецкого султана в звании паши, командовал крупными силами. В последние годы жизни, в чине генерала, Мухаммедшафи был определен царскими властями в г. Казань. Умер он в 1905 г. вблизи г. Кисловодска и похоронен в местечке Учкекен, расположенном в 30 км от Кисловодска.

110. Ал-хаджи ал-Асамм (Асамм — Инкъав, в пер. с авар. — глухой). По свидетельству Абдурахмана, сына Джамалуддина Казикумухского, его правильное имя было Хаджимухаммад, но он был известен среди горцев под именем Инкъав Хаджи, т.е. «Глухой Хаджи», (см. «Китаб тазкират» Абдурахмана, на полях л. 20-б), а на арабской карте горских народов, подвластных Шамилю, составленной Гаджи Сафаровым, он назван Инков-Хаджи Мухаммед (ССКГ. Вып. 6. Опд. 1. С. 3). В русских источниках его имя звучит как Иков, Энко и Инков-Хаджи, у Мухаммедтахира ал-Карахи — Хаджи ал-Асамм (см. Хроника... С. 178) — хорошо известный в литературе приближенный и соратник Шамиля, выступавший в роли командира шамилевских орудий, но чаще всего в роли наиба (например, в Чохе). Родом он был из Чоха, но из-за враждебного отношения большинства жителей Чоха к движению Шамиля вынужден был большей частью жить в Гунибе. Абдурахман сообщает, что Шамиль в августе 1859 г., когда русские начали блокировать Гуниб, находился со своими сподвижниками в доме Инков-Хаджи. Он указывает место расположения его дома «позади стены, построенной напротив ворот крепости» (об этом см. в копии письма, снятой Майсуром Гайдарбековым. РФ. № 165. С. 55).

(Зимой 1845 г. Инков-Хаджи был направлен Шамилем в Чох в качестве наиба. А. Ржевский, автор мемуаров о событиях 1845 г., так описывает это назначение: жители этого селения (Чох) поддерживали явные отношения с мюридами и вообще с некоторыми горцами, но в то же время вполне признавали русскую власть; вследствие этого они и не согласились принять к себе в наибы присланною им Шамилем абрека Инков-Хаджи. Свой отказ они отправили к Шамилю с депутацией, причем в виде оправдания заявили, что они и без наиба соблюдают правила шариата. Депутаты вернулись в Чох и привезли ответ Шамилю, который объявил им, что пришлет доверенное лицо, а если доверенный найдет, что чохцы действительно исполняют правила шариата, то обещал оставить их по-прежнему без наиба. Несмотря на свое обещание проверить преданность чохцев правилам шариата, Шамиль все-таки послал к ним наиба Инков-Хаджи (КС. Т. IV. С. 254-255). Но и после назначения к чохцам наиба Инков-Хаджи и поселения его там, большинство из чохцев не проявили покорность Шамилю. Об этом событии сообщает Мухаммедтахир: «Тогда жители Чоха сделали вид, что согласны на мир, а сами послали гонцов с просьбой о помощи к Аглар-хану в Кази-Кумух, Акуту и Цудахар. Но, когда появился Аглар-хан... цудахарцы и акушинцы, то они прогнали из селений тех, кто пришел для переговоров о мире... В селении в это время был осажденным и наиб Хаджи ал-Асамм с товарищами» (Хроника... С. 178). Это событие, по свидетельству Мухаммадтахира, также произошло в конце зимы 1845 г.

Чохцы были покорены власти наиба Шамиля Инков-Хаджи, селение сожжено, а имущество их разделено между войском Даниял-бека как военная добыча (Хроника... С. 179). В октябре 1845 г. Инков-Хаджи в качестве чохского наиба участвует в ожесточенных сражениях против Самурского отряда и отстаивает селения Мукар, Бухты., Хути и Каперлю, нередко тревожит царские войска и в последующие годы (например, в деле 5 января 1846 г. — см. КС. Т. XIV. С. 500, в октябре 1847 г. — см. КС. Т. VI. С. 497, 3 июня 1851 г. — см. КС. Т. XVIII. С. 141), мужественно борется с войсками полковника фон Лейка, вторгшегося 20 июня 1845 г. на позиции между Чохом и Гунибом, и под давлением превосходящих сил отступает за Кара-Койсу (см. КС. Т. VI. С. 457; АКАК. Т. X. С. 392).

По замечанию Н. А. Волконского, Инков-Хаджи был таким же признанным авторитетом для горских обществ, каким были Хаджимурад, Кебедмухаммед (см. о них ниже), Джамалуддин и Даниял-бек — «лицо, вполне преданное имаму и им очень любимое» (КС. Т. VI. С. 491, 497). Утверждение Н. А. Волконского о том, что бывший впоследствии наибом в Чохе сын Инков-Хаджи Исмаил был женат на дочери Шамиля, оказывается неверным. Родственные связи между Шамилем и Инков-Хаджи действительно были, но только следующие: младший сын Шамиля Мухаммедшафи был женат на дочери Инков Хаджи Аминат (см. Дневник Руновского. АКАК. Т. 12. С. 1430, где приводится письмо Мухаммедшафи и его жены Аминат к ее родителям). То, что Шамиль был очень привязан к Инков-Хаджи, говорит и его письмо, написанное Шамилем из Калуги в 1860 г., в котором автор сожалеет о разлуке (см. Архив ГИМ. Материалы Северокавказской экспедиции. № 57).

После подчинения Дагестана Инков-Хаджи поселился в Чохе, т. к. Гуниб (верхний) был разрушен и превращен в гарнизон русских. Гасан Алкадарский в своей книге «Асари Дагестан» охарактеризовал Инков-Хаджи как человека «...совершившего большие подвиги при Шамиле Эфенди с момента его выступления и до конца, обладая при этом способностями в артиллерийском искусстве. Шамиль Эфенди засватал его дочь за своего сына и тем связал с ним узы родства... Когда же Шамиль Эфенди сдался, Инков-Хаджи переселился в Турцию, но, не устроившись там, вернулся и умер у себя на родине».

111. Хаджихурш — это Нурмухаммед из Согратля, прозванный Хуршилмухаммедом. Он был наибом Шамиля над андильцами и оставался с ним в Верхнем Гунибе до его пленения. В 1877 г. он принял участие в восстании. Предание гласит, что он знал, что его сын Мухаммед находился в рядах царской армии, направленной на подавление восстания. Не раз выражал свою досаду, проклинал сына, желал разделаться с ним. Он умер в Согратле от ран, полученных во время осады Согратля.