ЮЛИУС КЛАПРОТ

ОПИСАНИЕ ПОЕЗДОК ПО КАВКАЗУ И ГРУЗИИ

В 1807 и 1808 ГОДАХ

Глава 15

Отъезд из Балташа. — Узкое ущелье на Тереке, именуемое Ассинтех. — Русло реки. — Cay-дон. — Осетинские надгробные памятники. — Село Даллагкау, или Кайтухова. — Улагцмикау, или Чим. — Строительство домов в этих селах. — Разные виды диких козлов. — Кавказская куропатка. — Особая болезнь лошадей, приписываемая ядовитым травам. — Село Лаарс. — Происхождение шимитских осетин. — Родословная их старейшин. — Пошлины за мосты, прежде им уплачиваемые. — Их раздоры с черкесами Малой Кабарды. — Узкая долина Арвекум. — Дарьял, или Дайран. Кавказские Врата у древних авторов. — Их описание древними писателями. — Село Гелафи и речка Дефдароки. — Снегопады в этом месте. — Базальтовые горы. — Село Сто, или Пседо. — Стефан-Цминда, или Казбек. — Карантин. — Бивак.

Рано утром 25 декабря мы покинули Балташ с маленьким эскортом из 20 егерей и отправились вдоль левого берега Терека. Наш путь в течение 4 верст лежал сквозь лес буков и черной ольхи, что покрывает равнину, омываемую Тереком, составляющим в ширину сотню шагов и окаймленным с одной стороны очень высокими, голыми и отвесными известковыми скалами. На краю этого леса река омывает подножие крутой западной возвышенности, по которой пролегает путь с нависающими над ним скалами, но столь узкий, что по нему могут рядом пройти лишь два наездника. Прежде путник вынужден был переправляться здесь с западного на восточный берег, а через несколько сотен шагов во второй раз переходить реку вброд, дабы возвратиться на прежний берег. В этом месте ежегодно привычно строились два моста; но они никогда не сохранялись далее середины мая, времени года, когда происходило периодическое разбухание реки. В июне, июле и августе места эти были непроходимыми; в такое время путник оказывался вынужденным следовать по тропе, что пролегала вдоль крутого западного берега на высоте приблизительно в 60 футов над поверхностью воды. На этой тропе, на очень тяжелом и обрывистом участке скалы, почти перпендикулярно находилась лестница из 15 ступенек, по коей можно было подняться с немалой для себя опасностью. Место это соседними осетинами называется Ассинтэх. Это был один из самых трудных путей в долине Терека; но со времени строительства военной дороги через Кавказ до Тифлиса он стал более удобным. Завершить строительство этой дороги было нетрудно, ибо пришлось взрывать и прорубать для этого скалу, состоящую лишь из известняка. Со времени строительства дороги пошлины, что требовали осетины для содержания в должном порядке двух мостов, были отменены. Когда вода в [281] реке невысокая, то она во время переправы через нее верхом достигает почти до лошадиного брюха; но эти глубокие места шириной своей составляют не более 10 или 15 шагов, ибо Терек делится на несколько рукавов и, собственно говоря, в этом месте не имеет берегов, а продолжает свое течение то по одному, то по другому руслу. Наибольшая глубина его течения едва ли превышает 5 футов; но если вода поднимается выше брюха лошади, то из-за крайней быстроты течения реки животное не может удержаться на своих ногах.

Русло Терека полно больших шаровидных камней, то буро-красных, то зеленых, фиолетовых, черных или белых; так что поверхность, покрытая ими, представляет собой необычное и пестрое зрелище. В местах, прежде затопленных его водами, эти камни оказываются превращенными в прекрасный гравий, поражающий взор, особенно когда он не покрыт травой и снегом.

В 3 верстах далее, а затем в 7 верстах от Балташа мы достигли речки Cay-дон, что означает «черная вода», текущей с юго-запада. На этой речке, на равнине, что обступает Терек, находится редут, построенный из неотделанных камней, в котором в течение нескольких летних периодов располагался небольшой русский отряд с одной пушкой. Но теперь этот редут не занят. На равнине, напротив этого редута, стоят два песчаника в форме обелисков, воздвигнутых близко друг к другу. На первом из них имеется арабская надпись следующего содержания: «Благословенный, чьи грехи прощены, владыка этих краев, Нении Мерукка, сын Ахмеда, сын Халду и, Бог вознаграждает его. Аминь. 1188 г. (1774 г. н.э.) — написано муллой Исмаилом». На другом начертаны слова на том же языке: «Благословенный, чьи грехи прощены, владыка этих краев, Хасан, сын [282] Ахмеда, сын Илальди, Бог вознаграждает его. Аминь. 1188 г.»

На южной стороне речки Cay-дон, приблизительно в 120 футах над поверхностью Терека, находится осетинское селение Даллагкау, или Нижнее селение. Его называют также по имени его строителя Багира, сына Илальда, Багирикау, а русские называют его Нижний Чим или Кайтухово. Улагцмикау, или Верхнее селение Цми, называемое русскими Верхний Чим, расположено еще в 180 футах выше, на Сау-доне.

Даллагкау плохо построен и состоит всего из 20 хижин, стены которых сделаны из неотесанных камней и валунов, не скрепленных никаким известковым раствором. Щели между камнями заделаны землей или навозом. Дверь дома является одновременно входом в комнату, которая не имеет других отверстий, дабы пропускать в нее свет. Напротив, Верхний Чим, называемый чаще просто Чим, расположенный близ возвышенности, более значителен по размерам и населен сотней семей. Однако жилища занимают здесь очень маленькое пространство, так как построены друг около друга и образуют улицу. Они имеют четыре стены, сложенные из неотесанных камней, едва превышая 6 футов в высоту. Крыша, будучи совершенно плоской, сделана из сосновых бревен, покрытых глиной. Посередине устроена труба, сплетенная из ивовых прутьев и обмазанная глиной и навозом; эта труба служит для выхода дыма от очага, горящего посередине комнаты. Через эту дымовую трубу проникает также весь дневной свет, когда дверь закрыта. Рядом и между домами находятся конюшни, построенные частью из бревен, частью из плетеного кустарника. В каждом селении можно найти одну или несколько четырехугольных башен, которые в военное время служат убежищем, как я [283] уже упоминал об этом в отношении ингушей. Камни этих сооружений цементированы известковым раствором, очень крепким, так как жители никогда не употребляют свежегашеную известь, но оставляют ее лежать в течение года и даже дольше на воздухе в яме для того, чтобы она могла сама по себе разложиться; благодаря этому она становится более вязкой, нежели известь, которую гасят водой. Этот способ заслуживает повсеместного внедрения; им когда-то пользовались в некоторых местностях Германии при сооружении общественных зданий.

Летом хлебные поля в этой части края часто посещаются горными воронами с кроваво-красного цвета клювом и лапками, коих я встречал в большом количестве в Северной Монголии и в Кяхте, в Сибири. Я видел здесь также горную серну — самку (Capra rupicapra), подстреленную осетинами, именующими ее на своем языке дзабитер. Эти животные часты здесь, и их можно видеть несущимися и прыгающими по самым высоким утесам. Помимо них, в высоких Кавказских горах имеются иные виды диких козлов, одним из которых является обыкновенный каменный козел. Этот последний, именуемый осетинами бодш, не столь многочислен, как другой; он встречается между Тереком и Кумбалеем, особенно на пастбищном участке под названием Уагау. Второй, коего русские именуют не иначе как дикий козел, называется грузинами джихви и бродит по всем горам стадами; по облику он напоминает козла, но значительно крупнее, и имеет длинные красивые рога. Эти джихви взбираются на самые высокие скалы, недоступные для любого иного животного; а зимой лежат на самых высоких вершинах мордами обращенные ветрам, будучи безразличными самому сильному холоду. Их мясо очень вкусное и напоминает оленину. [284]

Кавказская куропатка, именуемая на грузинском языке шурчихи, распространена во всем этом горном регионе и внешне напоминает обычную куропатку, но часто больших размеров, чем курица. Она собирает на зиму корни трав, но, как правило, лишается их из-за диких коз и потому вынуждена кормиться навозом от этих грабителей.

Хотя мы обязаны были использовать всю возможную скорость, дабы достичь Стефан-Цминды до наступления вечера, все же мы задержались долее, чем того желали, в Чиме по причине неприятного инцидента. Одна из моих вьючных лошадей заболела и взбесилась. Она брыкалась задними копытами, топала о землю и неслась на стены. У нее дрожали все суставы, и она была взмылена. Она много мочилась, моча была темно-желтой. Лошадь часто задыхалась, хотя дыхание было свободным. Осетины рассказали мне, что эта болезнь вызвана была разновидностью ядовитого растения, очень часто встречавшегося в прошлогоднем сене. Поэтому, дабы предотвратить воспаление брюха, казаки дали ей молоко и черный порох и выпустили из нее немного крови. Эти меры предосторожности оказались тщетными, так как приблизительно через час животное умерло. При ее вскрытии не были обнаружены симптомы воспаления ни в грудной, ни в брюшной полостях. Брюхо было наполнено сеном, ею съеденным; но кишечник был пуст и раздут газами. Татары называют эту болезнь «лошадиной смертью».

Это происшествие привело меня в некое замешательство, ибо иной вьючной лошади тотчас же мне предоставлено не было; так что нам пришлось нанять осетин, дабы нести часть груза и разместить оставшееся на других лошадях. Я вынужден был заплатить трем носильщикам за небольшое расстояние до Лаарса (где-то в немецкую милю) 4 рубля серебром. [285]

Ближе к полудню мы прибыли в Лаарс, называемый осетинами также Горе. Это последнее осетинское село, перед тем как вы достигаете границ Грузии, и расположено оно на речке Лаарс-дон, впадающей слева в Терек. Близ него, на крутой возвышенности, был сооружен мощный редут, защищаемый двумя батальонами пехоты и четырьмя пушками под командованием одного майора.

Вся местность от Балташа до Лаарса называется проживающими здесь осетинами Шимит; а села Балташ, Даллагкау, Улагцмикау и Лаарс принадлежат роду Слонатех, первоначально обосновавшемуся в валагирском селе Бад, на реке Фиаг. Илальд — основатель этой новой ветви рода Слонатех — бежал из этого места где-то около 70 лет назад и обосновался на Тереке, где основал село Улагцмикау, или Чим. Его сын, ныне покойный Ахмед, продолжал жить там со своими родителями; но его оба брата, Темир Султан и Багир, отделились от них и основали каждый для себя отдельное село, первый — Балташ, а второй — Даллагкау, или «Нижнее Село». Эти места сохранились за их потомками. Чим, начало этих поселений, ныне принадлежит одному из сыновей Ахмеда по имени Дударук; в Даллагкау живет Максим Слонатех; а в Балташе — знаменитый Девлет Мурза, известный русским под именем Девлетка, имевший обыкновение делить награбленную добычу с прежним комендантом Владикавказа, графом Ивеличем; по причине чего этот чиновник позволял ему безнаказанно совершать всякие грабежи. Родословная рода шимитских старейшин, следовательно, такова [286]

Эти осетины прежде платили дань ингушам, провозгласившим свое право на эту область; но постепенно они укрепились благодаря новым переселенцам и беглецам с гор, так что теперь они причисляют себя к тагаурским осетинам и более не платят никакой дани. До строительства военной дороги они получали ежегодно от русских сотню рубашек в качестве платы за мосты через Терек между Лаарсом и Дарьялом. Однако мосты эти, состоявшие часто лишь из двух длинных, сложенных рядом бревен, иногда уже на следующий день после их сооружения уносились рекой, которая течет здесь с невероятной стремительностью, унося в своем потоке огромные осколки скалы. Гул ее пенящихся волн столь звучен, что даже на расстоянии 20 шагов от берега невозможно понять, что говорит стоящий рядом с вами человек, какие бы для того усилия он ни прилагал. С окончанием строительства военной дороги путник, отправляющийся из Владикавказа, вынужден преодолевать лишь три моста через Терек, тогда как каких-то 10 лет назад число их достигало 17. [287]

После того как осетины Балташа, Чима, Даллагкау и Лаарса освободились от дани ингушам, они еще приблизительно 30 лет назад платили ее черкесским князьям рода Мудар (Мульдарет) в Малой Кабарде. В то время старший сын Ахмеда из Чима, по имени Мисост, убил черкесского князя Альхеста Мульдарата, попытавшегося силой похитить его сестру. С этого времени все эти села были независимы; по причине чего шимитские осетины живут в постоянной вражде с черкесами, коими, как только они осмеливаются появиться в Кабарде, захватываются в плен и продаются в качестве рабов. Четвертый брат этого Мисоста, по имени Арслан-Бег, кунаком или гостем которого был черкесский князь, осуществил кровную месть, убив его брата, которого он застрелил из пистолета, пока тот спал на сторожевой башне, и после бежал к ингушам, среди которых и живет до сих пор со своей семьей.

Напротив Истир Цми, или Улагцмикау, на Макал-доне (на ингушском — Мукила), впадающем справа в Терек, в селе Шарахкау, которое, собственно говоря, состоит из сел Цуратех и Ленатех, живут два осетинских рода. Выше, близ Макал-дона, западнее поселились ингуши, соседствующие с гудамакарами и пшавами и, подобно им, являющиеся большими разбойниками.

Покинув Лаарс, от которого до Дарьяла 6 верст, мы продолжили свой путь по левому берегу Терека. Через 4 версты мы достигли другого очень узкого ущелья, где Терек омывает подножие высокой отвесной скалы, через которую и пролегал путь; ныне она образует что-то в виде арки, на которую прежде путник принужден был карабкаться. Долина в этом месте крайне узкая и носит среди грузин название Бахтари, а осетинами именуется Арве-Кум, что означает «Долина небесных скал», так как с любой стороны эти скалы кажутся упирающимися [288] в небо и доступными в полуденный час разве только лучам солнца.

Мы пересекли речки Хурмук и Чат-дон и, пройдя 2 версты, достигли развалин древней крепости Дарьял, лишь немногие следы которой все еще сохраняются на левом берегу Терека, так как скалы, на которых она стояла, были частично взорваны при строительстве военной дороги. Она выгодно располагалась на скале, подножие которой омывалось Тереком. Долина в этом месте в ширину не превышает 120 ярдов и ограничена со всех сторон крутыми и высокими холмами. На западной стороне скалы прежде видны были руины пересекавшей ее стены. На восточной стороне скалы, близ Терека, были вырублены ступеньки для удобства доставки воды, а под крепостью оставались следы садов и фруктовых деревьев, хотя место это уже давно было заброшенным. Дарьял, именуемый осетинами Дайран, лежит на границе с Грузией, на речке Цах-дон, впадающей слева в Терек. Напротив этого места в него справа впадает Ахкара, а вдоль последней идет дорога, через край мукилей и ингушей в Кахетию, к истокам Уласони, именуемой Ахкарой или Гирги. Горы здесь состоят из сиенита, перемешанного с небольшим числом частиц слюды; а рядом с Дарьялом, на левой стороне Терека, с зеленым камнем, разновидности порфира.

Следуя «Истории Грузии», Дарьял был построен третьим царем Мирваном или Мирманом, правившим с 167-го до 123 г. до Рождества Христова, дабы защищать свои владения от вторжений хазаров, населявших северные районы Кавказа. Название Дарьял, похоже, является татарского происхождения, так как «Дар» или «Тхар» означает «узкий», а «йол» или «ел» — «путь»; следовательно, «Дарйол» означает «узкий путь», и долина на самом деле столь узкая, что 300 человек могут здесь, как при Фермопиле, [289] легко противостоять куда более многочисленной армии. На небольшом расстоянии к северу от Дарьяла, как утверждают, когда-то стоял царский дворец, а к югу, на скале, на левом берегу Терека, крепость, построенная грузинским царем Давидом IV из рода Багратион, коего прозвали Агхма Шенебели, или Строитель, и коий царствовал с 1089-го по 1130 г. От крепости ныне остались разве что небольшие руины.

Дарьял, также именуемый грузинами Хевис-К'ари, или Врата Хеви, несомненно, является Кавказскими Вратами, столь прославленными у древних авторов, о которых Плиний дает следующее описание: «В крае этих людей (иберийцев, дидуров и соди) есть Кавказские Врата, кои многими ошибочно называются Каспийскими, — изумительное творение природы, между обрывистыми пропастями, где врата закрыты железными засовами, под которыми течет река Дириодорис. На одной стороне, на скале, стоит замок, называемый Куманией. Он сильно укреплен, дабы быть способным выдержать наступление бесчисленной армии». Это описание не только вполне соответствует Дарьялу, но и явно грузинское название реки Терек — Фергис мдинар — напоминает название Дириодорис. Территория на западной стороне Дарьяла все еще именуется осетинами Кобан, что напоминает вам крепость Куманию, упомянутую Плинием.

Прокопий впал в заблуждение, которое здесь порицает Плиний и которое заключается в придании Кавказским Вратам наименования Каспийский; описание Прокопием этих мест все же чрезвычайно точное. «Гора Тавр в Киликии, — говорит он, — сперва тянется по Каппадокии, а затем — Армении, Персамении, Албании и Иберии; люди, вокруг живущие, частью свободны, частью зависят от Персии. Она продолжает в размерах расти, и удивительно, [290] сколь по мере своей протяженности она увеличивается в ширине и высоте. У границ Иберии есть узкий путь, лежащий через самые высокогорные долины, на расстоянии в 50 стадий, и окруженный крутыми и недоступными утесами, на которых едва ли увидишь какие-либо пастбища. Природа создала ущелье, которое, как вы могли бы подумать, сооружено искусственно и известно своим древним названием Каспийские Врата. От этого места простирается хорошо омываемое пространство, а вся территория вполне приспособлена для разведения коней и включает в себя многочисленные обширные равнины. Здесь обитают почти все племена, известные под именем гуннов, и их поселения простираются до Палус Меотис. Они, когда минуют вышеупомянутые врата, дабы напасть на римлян или персов, садятся на свежих коней и, никуда не поворачивая, несутся 50 стадий, покуда не достигают иберийских границ. Если они следуют по любой иной дороге, то вынуждены терпеть немалую усталость, оставляя за собой своих коней и пробираясь через извилистые и глубокие ущелья между гор.

Александр, сын Филиппа, зная об этих обстоятельствах, укрепил этот путь вратами и построил замок, который, побывав в разных руках, наконец оказался во власти Амбазука, по рождению гунна, являвшегося другом римлян и императора Анастасия. Будучи очень старым и чувствуя, что долго не проживет, он отправил к Анастасию гонца, предлагая за определенную плату уступить замок и Каспийские Врата римлянам. Анастасий, будучи мудрым правителем и ничего не делавший без должного размышления, предвидел, что будет невозможно снабжать там воинов провиантом, так как весь прилегающий край был незаселенным, а остальные народы были непокорны римлянам; по этой причине он передал искреннюю благодарность [291] Амбазуку за его дружеские намерения, но предложение его отклонил. Вскоре после того Амбазук умер; а когда его сыновья насильственно лишились права владения этим замком, Кабад (царь Персии) стал хозяином этих врат».

Дайрун, осетинское название Дарьяла, даже сохранилось у византийских историков; так, когда Цемарх, отправленный в 569 г. после P. X. к турецкому хану в Эктал (горы Алтай), возвращался в Константинополь и прибыл в край аланов, живших в северной части Кавказа, их вождь, Сародий, посоветовал ему не ехать через территорию миндимианов, так как персы ожидали его в краю сванов, а возвратиться домой через дайрунский путь. Цемарх, получив это известие, послал десять вьючных лошадей, нагруженных порфиром, через Миндимианию, чтобы они могли попасть в руки персов и склонить их к мысли, что это была часть его багажа, посланная вперед, и что вскоре последует и он сам. После этого Цемарх пустился по дайрунской дороге в Апсилию (в современную Мингрелию), минуя край миндимианов справа.

Сносная дорога ведет от Дарьяла к Царх-дону, именуемому грузинами Дефдароки, что берет начало к западу от Мквинвари, самой высокой горы снежного хребта, и слева впадает в Терек. Почти каждые 7 лет лед и снег, сорвавшись с подножья этой горы, скатываются вдоль Дефдароки в Терек, который, будучи загроможденным ими, поднимается до огромной высоты, покуда не прорвет запруду. В 1779 г. все жители села Гелафи, расположенного более чем на 120 футов выше Терека, вынуждены были покинуть свои дома, так как река на 3 дня оказалась загроможденной и вода подступила к их жилищам. Схожий случай приключился и в августе месяце 1808 г. [292]

Недалеко от Дефдароки и в 2 верстах от нынешней русской крепости Дарьял, где мы пересекли Терек по мосту, а затем продолжили путь по правому берегу этой реки, на склоне горы расположено вышеупомянутое село Гелафи, или Гюлети; это жалкое место населено бедными осетинами, принадлежащими тагаурскому племени. Близ Гелафи находится маленький луг и пещера, где путники, застигнутые темнотой, привыкли проводить ночь.

В мае, июне, июле и до середины августа, когда течение остается глубоким и быстрым и прежние жалкие мосты через Терек невозможно сберечь, для путника привычным было следовать по так называемой Дороге Торговцев, что пролегает через горы по левой стороне реки вдоль ручья Цах-дон и оттуда в Чим. Хотя она до некоторой степени неудобна и часто непроходима в июле и августе из-за таяния снегов; все же, в случае необходимости, вы можете пройти по ней даже на лошадях, только те должны быть разгружены. Эта дорога называется осетинами Безергон. Другая дорога, что ведет из Кабарды в Грузию, лежит вдоль реки Фиаг, через осетинские местности Куртал и Сака и далее близ истоков Терека по территории осетин племени тирсау.

В этих окрестностях базальт, покрывающий главную цепь гор, необыкновенно яркий и горы, состоящие из базальтовых колонн, возносятся своими вершинами аж до облаков. Базальт частично черный с белыми пятнышками, частично красновато-коричневый с желтыми пятнышками. Весь вид гор здесь в высшей степени девственный и свидетельствует о не очень древних катаклизмах. Одна из этих гор близ Гелафи, конической формы и со срезанной вершиной, достойна особого внимания: базальт, из которого она состоит, является самой красивой колоннообразной формы. Эти базальтовые столбы, будучи раздельными, каждый толщиной [293] более фута, несмотря на незначительный наклон к центру или к оси горы, стоят почти перпендикулярно. Природа камня в них различается: в некоторых местах она более компактна, а в других более пориста.

Перейдя через мост Дарьял, мы продолжили путь к Стефан-Цминде по правой стороне Терека. Недавно был предложен план сооружения навесного моста через реку на прежнем месте; но пройдет еще долгое время, покуда он будет исполнен, ибо знающих мастеров очень мало, а те люди, коим поручена забота о военной дороге, более поглощены быстрым наполнением своих собственных карманов, чем содействием общественному интересу.

В 2 верстах от Гелафи, на левой стороне Терека, находится село Сто, которое осетины называют Псе-до. Наконец поздней ночью мы прибыли в грузинское село Стефан-Цминда, что в 11 верстах от Дарьяла. Стефан-Цминда, чье название означает Св. Стефан, называется осетинами Сена, а русскими — Казбек, так как является резиденцией грузинского аристократа из рода Цобиханишвили, называемого осетинами Джобиката, чьи предки уже давно получили от грузинских царей титул Казбек, или Казибег, он исполняет должность главного сборщика налогов в области Хеви.

Несмотря на нашу и наших коней крайнюю усталость, инспектор по карантину не склонен был пустить нас в карантинный дом по причине позднего часа и потому, что не хотел взять на себя труд встать с кровати ради нас. По этой причине у нас не было иного выбора, как провести ночь между 25-м и 26 декабря на открытом воздухе, пред тем перебравшись по мосту на левый берег Терека. Круглая долина окружена была здесь утесами, вздымавшими свои вершины до небес и представлявшими со [294] своими снегами настоящее романтическое зрелище при свете луны. Однако, наслаждаясь жареной бараниной и несколькими глотками пунша, мы менее всего сожалели относительно изгнания из тесного и грязного карантина; и, по правде говоря, я провел не так уж много столь приятных ночей, как эта; так как наши лезгинские фетровые плащи предоставляли достаточную защиту от холода, которую не мог одолеть даже самый сильный ветер.

Глава 16

Меремедик — не Мермадалис древних авторов. — Об амазонках. — Описание амазонок Геродотом. — Они были сарматского происхождения и возвратились со своими мужьями в Сарматию. — Сарматы и меоты были по свидетельству древних авторов одним и тем же народом, коему принадлежали и амазонки. — Их поселения в Кабарде и степи Кума. — Описание Мела обычаев и нравов амазонок и савраматов. — Схожие примеры в Америке. — На Кавказе. — Предание об амазонках в том виде, в каком оно передано Рейнеггсом и графом Яном Потоцким. — Объяснение термина айор-пата. — Фермадон. — Отъезд из Владикавказа. — Ингушские села Сауква, или Саурова. — Бушуа. — Минералогические особенности, касающиеся долины Терека. — Мост через Терек. — Балташ, или Балта. — Описание долины к югу от Балташа. — Соня. — Дома в Балташе.

В 30 верстах ниже Владикавказа ручей Меремедик впадает слева в Терек между устьями рек Кизил и Фиаг. Летом он совсем высыхает, и сильно ошибаются те, кто считает его рекой MermadaliV или Mermodas упомянутой Lhgai древними авторами, которые, следуя Страбону, различали Ghlai и Lhgai от амазонок. Если мы допускаем, что Ghlai являются народом, ныне известным на Кавказе под именем лезгин, и признаем в ингушском племени галгаи, проживающем на реке Ассай, или Шалгир, впадающей в Сунжу, то Мермадалис не может быть не чем иным, как Тереком или Сунжей; так как простое сходство этого названия с Меремедиком ничего не доказывает, особенно если учесть тот факт, что этот маленький ручей имеет такое узкое русло, что выглядит сформировавшимся лишь какие-то несколько столетий назад.

Так как на Кавказе все еще сохраняется предание об амазонках, я процитирую здесь, сравнения ради, сообщения об этих воинственных женщинах, дошедшие до нас от древних авторов и, в частности, Геродотом. «Когда греки, — повествует отец истории, — сразились против амазонок, коих скифы именуют айор-патами, а греки на своем языке андрохтонами (убийцами мужчин), ибо «айор» на скифском означает «мужчина», а «пата» — «убивать», когда они вступили в бой и разбили их на берегах Фермадона, то увезли с собой на трех кораблях всех тех, кого пленили. Когда они вышли в море, пленницы напали на своих захватчиков и разрубили их на куски, но, не знающие кораблевождения и не обученные управляться кормилом, парусами и веслами, они, убив мужчин, предоставили судам плыть по воле ветров и волн и наконец высадились в Кремнесе, что на Меотском море. Кремнес был расположен в краю независимых скифов. Амазонки, покинув здесь свои [298] суда и проникнув в населенные районы, захватили первый табун лошадей, что они повстречали на своем пути, оседлали их и разграбили край скифов. Последние не могли понять, кем являются эти их враги, с языком и одеянием которых они знакомы не были. Они, конечно, не знали к какому народу те принадлежат, и в своем изумлении пребывали в абсолютном замешательстве относительно того, откуда те явились. Они приняли их сперва за юношей одного возраста и вступили с ними в бой, после чего обнаружили в убитых то, что незваные гости являются женщинами. По этому случаю они решили на своем совете более не убивать их, а отправили отряд своих юношей, числом приблизительно равным, как они предполагали, числу этих воинственных женщин, с предписанием расположиться лагерем близ амазонок и делать все то, что на их глазах будут делать амазонки; не сражаться с ними, даже если те нападут на них, а подойти к ним все ближе и ближе, пока те не прекратят воевать. Скифы приняли это решение, потому что захотели заиметь детей от этих воинственных женщин.

Юноши подчинились старшим; а амазонки, обнаружив, что те явились к ним, не желая им вреда, оставили их невредимыми, и два лагеря с каждым днем стали все более сближаться. Молодые скифы, как и амазонки, имели у себя лишь оружие и коней и кормились, как и они, охотой и той добычей, что могли заполучить. В полдень амазонки покидали свой лагерь поодиночке или парами. Скифы, заметив это, поступили так же, и один из них подошел к одинокой амазонке, которая не оттолкнула его и не отказалась от его помощи. Так как она не могла говорить с ним, ибо они не понимали друг друга, она знаками намекнула ему встретиться с ней на том же месте на следующий день, но чтобы он привел с собой еще одного своего товарища, а она приведет с собой [299] подругу. Юноша, возвратившись в лагерь, рассказал о случившемся и на следующий день пошел на то же место вместе с другим скифом, обнаружив там амазонку, ожидающую его со своей спутницей.

Другие юноши, услышав о случившемся, таким же образом приручили других амазонок и, соединившись обоими лагерями, стали жить вместе с ними, а каждый взял себе в жены ту, чье расположение снискал первым. Юноши не смогли изучить язык амазонок, а вот те очень скоро усвоили язык своих мужей; и, когда стали понимать друг друга, скифы обратились к ним со следующими словами: «У нас есть родители и имущество, и мы хотели бы вести другой образ жизни. Позвольте нам вновь присоединиться к нашим соотечественникам и жить с ними; но мы обещаем никого не брать в жены, кроме вас». — Амазонки ответили: «Мы не можем жить вместе с женщинами вашего народа, так как их обычаи полностью отличны от наших: мы натягиваем луки, бросаем дротики, скачем верхом на конях и не приучены никаким домашним занятиям нашего пола. Ваши женщины ничего подобного не делают, а исполняют обычные женские обязанности. Они никогда не покидают своих карет, не ходят на охоту. Поэтому мы не согласимся со всем этим. Но если вы сдержите свое обещание и возьмете нас в жены, отправляйтесь к своим родителям, попросите свою долю вашей собственности и затем возвращайтесь, но разрешите нам продолжить жить порознь».

Юные скифы, убедившись в правоте их утверждений, уступили желанию своих жен и, получив свою долю наследства, возвратились к ним. После этого амазонки сказали им: «Разлучив вас с вашими отцами и принеся столь большую беду вашему краю, мы боимся оставаться жить здесь. Так как вы взяли нас себе в жены, позвольте нам переселиться из этого места и проживать на другой стороне Танаиса». [300] Молодые скифы согласились и с этим предложением; они пересекли Танаис; и, пройдя три дня пути на восток и столько же на север от Меотиса, прибыли в край, где устроили свои жилища, в коих все еще и продолжают жить. В итоге жены скифов еще сохраняют свои древние обычаи. Они ездят верхом на конях и охотятся иногда сами, а в иных случаях в компании своих мужей. Они также сопровождают последних на войну и носят ту же одежду, что и их мужья.

Савроматы употребляют скифский язык, но изначально искаженный, так как амазонки никогда не учились правильно на нем говорить. Что касается их замужества, то считалось, что ни одна девственница не могла заиметь мужа, покуда не убила на поле боя врага; но среди них есть такие, кто не способен соответствовать требуемому закону, и по этой причине остаются незамужними всю свою жизнь».

Этому повествованию Геродота я присовокуплю несколько иных рассказов древних авторов, касающихся происхождения амазонок, ставших женами скифов и основавших вместе с ними народ савроматов, или сарматов.

К северу Кавказа обитал в самые отдаленные времена народ меотов, от которого, по словам Скимноса из Хио, произошли сарматы. Колония этого народа отправилась под предводительством Илина и Сколопита в Малую Азию, поселилась на побережье Каппадокии по соседству с Фермадоном и обитала на равнинах Фемискира. Там меоты многие годы совершали всякого рода опустошительные набеги на территории соседних народов; покуда наконец последние не объединились против этих грабителей и не изрубили их на куски. Их жены после того взялись за оружие и стали защищать себя сами. Некоторое время они успешно вели войну, но были в конце концов завоеваны и рассеяны греками; а часть их [301] бежала морем не в свой край, а на запад от Танаиса, в страну скифов. Отсюда они вместе с новыми мужьями переселились на восточный берег этой реки, где продолжали обитать под именем меотов.

Там живет племя скифов, говорит Гиппократ, населяющее берега Пал Меотиса, разительно отличающееся от остальных племен и именующееся савроматами. Их женщины скачут на конях, используют на скаку лук и, покуда остаются незамужними, отправляются в сражения против врага; ибо по закону им запрещено переставать быть девственницами, пока они не убьют троих из своих недругов. Их мужья перед свадьбой исполняют священные обязанности, кои на них возлагают обычаи их края. Выйдя замуж они не обязаны садиться на коней и участвовать в походах, разве что нужда не потребует от них без каких-либо различий взяться за оружие. У них нет правой груди, так как в детстве их матери прижигают ее, прикладывая горячий медный инструмент, приспособленный исключительно для этого случая. Такая мера увеличивает силу правого плеча и правой руки.

Скилакс Карпандрийский дает в своем «Перипле» следующее описание савроматов: «Близ Танаиса начинается Азия, и первым народом, с коим вы здесь, на восточном берегу моря, встречаетесь, являются савроматы. Гинаико-кратуменойцы (это народ, управляемый женщинами) являются племенем савроматов. С гинаико-кратуменойцами соседствуют меоты. За меотами следуют синты, земли которых простираются до Палы. Среди них расположены следующие греческие города — Фаннагория, Кепи, порт Синд и Патха.

Ни один автор не точен в такой степени, как Скимнос из Хио, в идентифицировании савроматов с мужьями амазонок, утверждающий: «Пал Меотис [302] получил свое название от меотов. За савроматами следуют меоты, а затем яксаматы». Деметрий замечает, что они дали свое имя Палу Меотису; а Ефор говорит, что они являлись родственными савроматам. Предполагалось, что после битвы на Фермадоне амазонки присоединились к савроматам, и последние с тех пор получили имя гинаико-кратуменойцев, или «народа, управляемого женщинами» ²⁰.

Следующим образом звучит повествование Страбона: «Говорят, что амазонки прежде жили в горах Албании. Феофан, сопровождавший Помпея в его походе в Албанию, по меньшей мере, утверждает, что албанцы были разлучены амазонками со скифскими племенами легов и гелов и что река Мериадалис образовывала границу между этими двумя племенами. Но Скасий, Метродот, Гипсират и другие, хорошо [303] знакомые с краем, заявляли, что амазонки были соседями гаргаранов, живших у северного подножья Каравнинских гор».

Эти две точки зрения, упомянутые Страбоном, пришли в конце концов к единству. Так как можно предположить, что леги являются современными лезгинами, гелы — ингушским племенем галгай, а Каравнинские горы — северной цепью гор Кавказа, растянувшейся до Бештау, в этом случае очевидно, что амазонки и их мужья должны были жить в Кабарде и в степи Кумы и были разделены Тереком (Мермадалисом) с лезгинскими и кистинскими племенами. Так как они являлись савроматами, откуда, по всей вероятности, произошли осетины, которые прежде жили севернее и являются средневековыми аланами, очевидно, что амазонки, меоты, савроматы, аланы и осетины принадлежат одной и той же расе потомков Яфета, что я постараюсь с еще большей очевидностью доказать в следующем томе.

Я полагаю невозможным, чтобы амазонки могли долго существовать как отдельный народ; но история их в том виде, каком она изложена Геродотом, не имеет ничего неправдоподобного. Существуют несколько схожих случаев. Так, было обнаружено, что среди карибов мужчины говорят на одном языке, а женщины на другом. По устным преданиям этого народа, мужчины произошли от талибов, живших на материке и являвшихся соседями и врагами аланагов и истребивших другое племя, обитавшее на островах. После этого они женились на женщинах этих истребленных ими островитян. Схожее различие между языками мужчин и женщин все еще сохраняется среди некоторых народов Северной Азии и Америки. Когда-то в Америке женщины сопровождали своих мужей на войну. Этот обычай все еще сохранился у многих кавказцев. Так, к примеру, отец Ламберти рассказывает нам в своем [304] «Описании Мингрелии», что когда он находился в этом крае, его князь получил письмо, доносившее ему, что один народ, спустившийся с Кавказских гор, разделился на три части, самая мощная из которых напала на территорию московитов, в то время как две остальные обрушились на поселения сванов, карачиоли и других кавказских племен; но они были отброшены, а среди погибших оказались много женщин. Вооружение этих амазонок, которое было очень изысканным и украшенным на женский манер, было даже доставлено Дадиану. Оно состояло из шлемов, лат и набедренников, созданных из многочисленных маленьких железных, лежащих одна на другой пластинок. Те, что составляли латы и набедренники, были столь изобретательно сделаны, что не затрудняли телодвижений. К латам была прикреплена женская одежда, достигавшая талии и изготовленная из шерстяного материала столь красивого красного цвета, что его можно было бы принять за мантию из пурпура. Их полусапожки были украшены блестками не из золота, а из желтой меди с отверстием посередине, через которое те были туго зашнурованы необычно заплетенными тонкими веревками из козьей шерсти. Их стрелы были длиной в 4 пяди с позолоченными наконечниками из прекрасной стали, правда, не острыми, а имеющими в окончании ширину в 3 или 4 линии, подобно острию ножниц. Таковы были все подробности, что он смог узнать относительно амазонок, которые, следуя сообщениям местных жителей, участвовали в частых сражениях с калмыками. Князь Дадиан обещал сванам и карачиоли большое вознаграждение, если они сумели бы привести к нему живой хоть одну их этих женщин.

Рейнеггс был первым, кто обнаружил предание об амазонках среди черкесов Кавказа. «Старики черкесов, — говорит он, — рассказывают поразительную [305] историю об их переселении, из которой я сделал особое умозаключение, кое предоставлю оценке моих читателей. Когда наши предки, говорят они, еще населяли берега Черного моря, они часто воевали с эммеч. То были женщины, жившие в горном районе, принадлежавшем черкесам и сванам, и, более того, владели всей равниной до Агхло-Кабака. Они не допускали к себе мужчин, но, полные воинственного пыла, объединялись со всеми женщинами, возжелавшими принять участие в их походах и быть допущенными в это сообщество героинь. Наконец, после долгих войн, ведшихся с разным успехом, обе армии, оказавшись в пределах видимости друг друга, готовы были начать решающее сражение, когда неожиданно командирша эмечей, снискавшая славу необычайной пророчицы, попросила встречи с Тхальмом, командующим черкесов, тоже обладавшим даром пророчества. Тотчас же был возведен между обеими армиями шатер, внутрь которого и направились пророк и пророчица. Через несколько часов последняя вышла из него и сообщила своей женской армии, что, будучи убежденной доводами Тхальма, она уступает им и принимает их вместо ее собственных; что по этой причине она выбирает этого черкесского пророка в качестве своего мужа, но при условии, что все военные действия прекращаются и обе армии последуют примеру своих командиров. Это встретило всеобщее одобрение. Женщины сразу же прекратили военные действия, взяли черкесов себе в мужья; а те, довольные своими женами, расселились по всему краю, который ныне и населяют».

Все мои старания подтвердить подлинность этого предания среди черкесов оказались безуспешными. В этом отношении граф Ян Потоцкий был более удачливым, так как он слышал его в исполнении черкесских менестрелей, лишь с тем различием, что эмечи, по их словам, воевали с ногайцами, чей [306] князь именовался Талом. Нет сомнения, что речь идет о Тхальме у Рейнеггса; ну и таким же образом его черкесы превратились в татар.

То, что Геродот рассказывает об амазонках, столь далеко от неправдоподобного, что я даже рискну объяснить скифское имя айор-пата (убийцы мужчин), данное им этим автором. Несколько исторических писателей попытались вывести это имя из татаро-турецкого языка; но никто из них не сумел пойти далее определения «еч», означающего на этом диалекте «мужчина». С другой стороны, они вынуждены были рассматривать слово «пата» (убить) как звукоподражание. Даже несмотря на то, что это слово не может быть вполне объяснимо с помощью этих языков, все же примечательно, что на армянском языке, который прежде был куда более распространен, чем ныне, «апр» означает «мужчина», а «сбан» или «сбаног» — «убийца», образуя в одном сложном слове «ариусбан» или «ариусбаног» — «убийца мужчин». Я предлагаю эту этимологию не более как гипотезу, но весьма вероятно, что Геродот заполучил свое описание савроматов из уст какого-нибудь армянина и что он ошибся лишь в варварском слове, встречаемом в этом повествовании о скифах.

Само название Фермадон, вероятно, могло появиться вместе с амазонками, так как я уже отмечал, что в сарматском языке, как и в языке современных осетин, принадлежащих этой расе, «дон» означает «вода» или «река», и в этом значении это слово могло образовывать часть названия Фермадон. Так, мы обнаруживаем среди осетин следующие названия рек: Арредон, Урсдон, Файнагидон, Дугордон, Искати-Коми-дон и т. д.

Шобер тоже сообщает нам в своем «Memorabilia Russico-Asiatica», что в Дагестане он слышал рассказ об амазонках; который, однако, [307] выглядит вымышленным. «Здесь, — говорит он, — кроме других племен когда-то жили неустрашимые амазонки. Конечно, следов их ныне не осталось; но армянские и татарские торговцы рассказывают, что встречались с реликвиями этих людей на некоторых горах Большой Татарии и что те все еще носят название Эмазун. Говорят, что они все еще держат мужчин в полном подчинении, заставляя их заниматься самыми мелочными домашними работами и спать с ними в одной постели. Они более не предаются военным занятиям, а страстно любят охоту».

24 декабря мы продолжили наш путь вдоль правого берега Терека. Мы покинули Владикавказ со значительно меньшим эскортом, чем тот, что нас туда доставил, на этот раз будучи сопровождены разве что 30 казаками и 12 егерями. Преодолев 4 версты, мы увидели слева от нас ингушское село Сауква, ныне именуемое русскими Саурова. Оно расположено на крутом берегу Терека в каких-то 2 верстах от первой цепи Кавказских гор. Ни одна часть села не видна из долины, исключая довольно высокую конусообразную башню, построенную из очень белого известнякового камня. Я поскакал на возвышенность, дабы ближе рассмотреть ее. У нее не было внизу дверного проема, лишь широкое, продолговатое отверстие находилось на высоте приблизительно 12 футов, куда нельзя было подняться без лестницы. Мои казаки, ускакавшие вперед, встревожившись по поводу моего небольшого обходного маневра, поспешили назад, дабы защитить меня в случае необходимости; столь мало доверяют они даже тем горцам, с коими они находятся в дружбе и союзе. Саурова населено ингушскими и осетинскими беженцами, почти все из которых живут в деревянных домах; но последние превосходят числом первых, так что уместнее будет называть это селение больше осетинским, чем ингушским. Через какую-то версту к востоку, на [308] горе, расположено село Бушуа, откуда еще 7 верст до Больших ингушей. Через 5 верст от Сауквы и, следовательно, 9 верст от Владикавказа мы достигли осетинского села Балташ, названного русскими Балта, расположенного на склоне мелового холма слева от Терека. Длинный деревянный мост, воздвигнутый лишь несколько лет назад, ведет через реку, кою мы здесь преодолели, и продолжили свой путь на левом берегу, покуда не достигли Дарьяла.

У входа в долину Терека, текущего на юго-восток, полностью пересекая Северный Кавказ, холмы, расположенные справа и слева, состоят из известняка, сопровождаемого глинистым сланцем, а чуть выше по реке — сиенитом. За Дарьялом, прежде именовавшимся Кавказскими Вратами, на границе с Грузией сиенитские горы заканчиваются и здесь начинаются базальтовые образования, кои в большей или меньшей мере прерываются глинисто-сланцевыми холмами и простираются не только до высоких гор Кавказа, но и через те части их самой высокой цепи, по которым путешественник должен пройти, следуя из долины Терека в долину Арагви, лежащую на противоположной ей стороне, на юге.

Ниже Балташа находится в долине маленькая равнина, где ингуши пасут летом своих овец, за что они платят небольшую пошлину представителю осетинского рода Темир Султана Илальди, коему это село и принадлежит. Эта часть края изобилует необычайного размера липами, из коры которых казаки и русские стражи или работники сооружают хижины, дабы укрыться летом от частых больших ливней, что обрушиваются на долину Терека; так как, когда в горах начинается дождь, он не очень скоро заканчивается. Испарения, что поднимаются от земли и растительности после дождя из-за солнечного зноя в течение дня, вновь вечером выпадают [309] сразу же после захода солнца, так как атмосфера, охлаждаясь, конденсирует их в капли.

Это продолжается, покуда излишняя влага не уносится реками или поднявшаяся буря не погонит огромные облака к северной равнине и тем самым не положит скорый конец влажной погоде.

Севернее Балташа маленькая речка Сенкагин впадает с левой стороны в Терек. Следуя из этого села, я поднялся на самые высокие холмы на северном берегу этой речушки. В сильный летний зной русло Сенкагин почти сухое, но после сильного дождя ее течение непомерно разрастается. Так как эта речушка течет с мелового холма, ее русло покрыто круглыми, белыми, обособленными известняковыми камнями. На восточном берегу Терека, напротив Сенкагин, до Кумбая простирается обширная, но довольно высоко расположенная долина, в которой находятся жилища ингушей. К югу от этой долины и от Сенкагин холмы значительно выше, чем к северу. Очень высокие, обнаженные, пирамидообразные скалы, состоящие лишь из известняка, возвышают свои светло-серые суровые верхушки. Они столь высоки, что аж до конца августа в дождливую погоду, ночью на них падает снег, хотя в долине все еще сохраняется зной. Эти долины весьма лесисты. Здесь много строевого леса, состоящего из дубов и лип, среди которых очень редко встречается столь распространенная далее в горах ольха.

В дупле дерева близ речки Сенкагин я обнаружил гнездо сони (Sciurus Glis), которая здесь проводила свой зимний отдых. На Тереке это живое существо неизвестно; но в Грузии оно считается обычным и называется там гнави.

Эта небольшая экскурсия заняла у нас несколько часов; и, так как мы выехали из Владикавказа поздно, сочли благоразумным провести ночь в Балташе, дабы не подвергать себя опасности [310] нападения ингушей или осетин. Мы расквартированы были вместе с русским офицером, который, в свою очередь, проживал с одним осетином. Дом был неправильно отстроен из бревен и стволов деревьев и казался более сараем, чем человеческим жильем; но все же мы с острым аппетитом уселись за стол, где находились великолепные пиво и баранина, да к тому же выставленная перед нами, как гостями, овечья голова.

Комментарии

20. Ripas ejus (Tanais) Sauromatae et ripis possident. Una gens, aliquot populi, et aliquot nomina. Premi Maetici gunaikokratoumenoi regna Amazonum.

Apud eos easdem artes foeminae quas viri exercent, adeo ut militia quidem vacent. Viri pedibus merent, sagittisque depugnant: illae equestre praelium ineunt. Nec ferro dimicant, sed quod laqueis intercepere, trahendo coufaciunt. Nubunt tamenivetum ut nubiles habeantur, non in aeyaye modus est. nisi quae hostem interemere, virgins manent. Pomp. Mel. Lib. i. cap. 19.

Gens (Sarmatae) habitu armisque Parthicae proxima verum ut coeli asperioris, ita ingenii. Non se urbibus tenent, et ne status quidem sedibus. Ut invitavere pabula, ut cedens et sequens hostis exigit, ita res opesque secum trahens, simper casrta habitat: bellarix, libera, indomita, et usque eo immanis atque atrox, ut foeminae etiam cum viris bella ineant. Atque ut habiles sint natis statim dextra aduritur mamma. Inde expedita in ictus manus quae exeritur, virile fit pectus. Arcus tendere, equitare, venari, puellariapensasunt: ferire hostem, adultarum stipendium est: adeo ut non pereussisse, pro flagitio haneatur, fitque eis poena virginitas. — Mela, lib. Iii. Cap. 4.

(пер. К. А. Мальбахова)
Текст воспроизведен по изданию: Юлиус Клапрот. Описание поездок по Кавказу и Грузии в 1807 и 1808 годах. Нальчик. Эль-Фа. 2008