ГУРЬЕВ Б. М.

ПОЕЗДКА В ТАВРИЗ

Осенью минувшего года мною была совершена поездка в Тавриз с целью ознакомления на месте с интересующим меня вопросом о Персии как восточника по образованию и как занимающегося изучением современного политико-экономического положения этой соседней с нами страны.

Город Тавриз считается главным торговым центром не только в северной Персии, но и вообще для всей Персии, а в политическом отношении имеет значение не меньшее, чем Тегеран.

Вследствие этого Тавриз называется многими второю столицею Персии. Ограничить свою поездку Тавризом мне пришлось потому, что в это время город был осажден сторонником экс-шаха Мохаммеда-Али Шуджа-уд-Доуле, или, как его называют кратче, Самед-ханом, и потому проехать в стороны от Тавриза на восток, к Казвину и Тегерану, и на запад, в Урмию, куда мне особенно хотелось, не представлялось возможности.

Если бы даже Шуджа-уд-Доуле не оказал препятствий моему проезду в ту или другую сторону, то происходившие в то время стычки по дороге к Тегерану между войсками персидского правительства и шедшим на Тегеран сторонником экс-шаха Салар-уд-Доулэ и разбойничавшие по дороге в Урмию курды делали слишком рискованным проезд по обоим направлениям из Тавриза.

Предпринятой мною поездке выразили большое сочувствие многие видные чины наших министерств: иностранных дел, [973] финансов, торговли и промышленности и главного управления почт и телеграфов и любезно снабдили меня рекомендациями, благодаря которым я имел возможность получить все сведения и вполне обстоятельно ознакомиться с интересующими меня вопросами.

Для своей поездки я выбрал маршрута от Рыбинска до Астрахани по Волге, чтобы ознакомиться с этим нашим великим торговым водным путем, затем от Астрахани до Петровска по Каспийскому морю, от Петровска на Баку по железной дороге, соответственно, в данном случае, проекту великого индийского пути (в связи с этим проектом мною осенью 1910 года был прочитан в обществе русских ориенталистов доклад: “Русская торговля с Персией и проект великого индийского пути”), и от Баку, по осмотре его нефтяных промыслов, через Тифлис и Джульфу в Персию.

Запасшись всеми указанными выше рекомендациями, я 14-го августа минувшего года выехал из Петербурга на Рыбинск.

В настоящем описании своей поездки в Персию явилось бы слишком длинным разсказывать о совершенном мною до нее пути и полученных мною впечатлениях, хотя, например, город Баку и его мировые нефтяные промыслы представляли бы большой интерес для человека, там не бывавшего.

Таким образом, я перейду непосредственно к описанию поездки в Тавриз.

I.

Утром 30-го августа я выехал из Баку, в котором пробыл пять дней, на Тифлис. В телеграммах газет, прочитанных мною в вагоне, сообщалось, что Тавриз осажден и жители города терпят недостаток в съестных припасах. Эти сообщения невольно заставили меня задуматься над вопросом: как я туда проеду и, если проеду, как буду жить? Приехав в Тифлис ночью, я решил на следующий день навести справки относительно возможности проезда в Тавриз в канцелярии наместника Его Императорского Величества на Кавказе. Когда я в последнюю обратился, меня оттуда направили к нашему дипломатическому агенту по пограничным делам при наместнике Кавказа, действительному статскому советнику Л. С. Кохановскому.

Последний принял меня весьма любезно и просил зайти на следующий день к вечеру, ожидая к этому времени новых сведений из Персии. Этот день приходился 1-го сентября, какого числа мною было предположено выехать в Джульфу. Когда я пришел вечером к Л. С. Кохановскому, последний прочитал мне только [974] что полученные им из Персии телеграммы, в которых сообщалось, что экс-шах Мохаммед-Али разбита и что около Аджичайской заставы у Тавриза контужен один наш офицер, а под одним казаком убита лошадь и в самом Тавризе спокойно.

Л. С. Кохановский советовал мне обождать выездом на Джульфу и в Персию до получения им более благоприятных для этого известий. Однако, решив выехать в этот день в Джульфу, мне не хотелось свой выезд откладывать, так как по-видимому, успокоения в ближайшем времени очень трудно было ждать, да, кроме того, эти известия возбудили во мне, напротив, еще большее желание скорее попасть в Персию и увидеть происходящую там междоусобную борьбу. На мое решение выехать в тот же вечер Лукиан Станиславович, со своей стороны, оказал мне любезное содействие, чтобы, приехав в Джульфу, я имел возможность остановиться с удобством и среди своих, и послал с этою целью от себя телеграмму на имя управляющего нашим джульфинским отделением учетно-ссудного банка Персии, чтобы мне не отказали в возможном содействии и гостеприимстве.

Распрощавшись с любезным Лукианом Станиславовичем, я отправился в гостиницу, где останавливался, и, быстро сложив свои вещи, так как до отхода поезда в Джульфу оставалось уже немного времени, поехал на вокзал.

В час ночи поезд вышел из Тифлиса на Джульфу. Первая половина этого пути чрезвычайно живописна. Дорога проходит между скал, покрытых богатой растительностью и сменяемых живописными долинами. Но чем далее, виды становятся все суровее, так как растительности все меньше и меньше. От станции Улуханлу, находящейся в 339 верстах от Тифлиса и в 178 верстах от Джульфы, открывается прекрасный вид на гору Арарат. Оба Арарата, Большой и Малый, в ясный день блещут своими снеговыми вершинами.

Еще за этой станцией вы видите в некоторых местах растительность, но ближе к Джульфе растительность совершенно исчезает, и поезд идет среди суровых горных массивов.

В Джульфу я приехал в двенадцать часов ночи. Телеграмма Кохановского была получена уже в банке, и меня любезно встретили на станции контролер банка Ив. Гр. Образцов и бухгалтер Вас. Вас. Сакович.

Я от души обрадовался этой встрече и горячо благодарил названных лиц, так как виды перед Джульфой и самой Джульфы, хотя лишь только издали, произвели на меня гнетущее впечатление. [975]

Урочище Джульфа

Тяжелые условия жизни в Джульфе.—Отсутствие церкви, школы, больницы.—Необходимость православного храма в Джульфе.

Джульфа является, так сказать, русским преддверьем в Закавказье в Персию. Урочище это, как Джульфа называется в административном отношении, лежит на берегу реки Аракса, которая служит границей между Россией и Персией.

По своему местоположению русская Джульфа находится как бы в котловине, окруженной горами. Здесь не произрастает ни

травки, ни деревца. Причинами этого, по-видимому, являются: суровость почвы, жара, которая бывает здесь летом от пятидесяти до шестидесяти градусов по Реомюру, и, наконец, свирепствующие в Джульфе ветры, которые несут с окружающих гор тучи раскаленного песку.

Прилагаемая нами здесь фотография наглядно показываем, печальный вид нашего урочища Джульфы.

В Джульфе почти все заболевают малярией, и здесь в изобилии водятся москиты, фаланги и скорпионы. В последнем мне пришлось тотчас же по приезде убедиться. [976]

Сели мы ужинать у Ив. Гр. Образцова, к которому поехали прямо со станции; гляжу, по стене ползет какое-то животное. Оказывается, фаланга. Тут же мне дали совет особенно тщательно осматривать свою постель и белье, так как скорпионы и фаланги часто туда забираются.

Вследствие всех этих тяжелых природных условий жизни в Джульфе некоторые лица в самой Джульфе и Тавризе называют ее “Богом проклятое место”. Действительно, как видно из описания, эта характеристика нашего урочища Джульфы довольно подходит к ней.

Условия жизни в Джульфе еще более отягчаются тем, что здесь нет ни больницы, ни церкви, ни школы.

Даже за доктором или священником приходится посылать в Эривань.

Бедный человек не в состоянии оказать себе эту роскошь, и потому, в случае болезни, не имеет совершенно медицинской помощи, а если умрет, то в большинстве случаев покойника, за отсутствием священника, близкие его или принявшие участие перекрестят и так зарывают в землю на православном кладбище, находящемся на одном из склонов гор около Джульфы.

Такова тяжелая и прямо ужасная обстановка, в которой приходится работать русским деятелям на этой окраине.

Особенно же представлялась бы необходимой постройка в Джульфе православного храма, в виду его особого здесь значения.

Джульфа, как было указано, расположена непосредственно на границе нашей с Персией. Переправившись через реку Аракс, вы уже находитесь в пределах Персии и в первом персидском селении, которым является персидская Джульфа. Мусульманское население последней, как мне сообщали, собрало двадцать пять тысяч на постройку мечети, которую почему-то желало построить не в своей Джульте, а в русской. Однако русскими властями им это не было разрешено, и теперь мечет будет строиться мусульманами в своей персидской Джульфе.

Таким образом, всего за несколько сажен, через реку, напротив Джульфы будет возвышаться персидская мечет с полумесяцем, а наша Джульфа будет по-прежнему лишена православного храма.

Жители русской Джульты, сознавая особо важное значение здесь православной церкви и чувствуя в этом душевную потребность, чтобы в тяжелые минуты здешней жизни облегчить их молитвою к Богу, образовали в урочище Джульфе комитет по постройке православной церкви. Эриванский губернатор, в ведении которого находится урочище Джульфа, согласно просьбе комитета, отвел в Джульфе место для постройки храма, а [978] комитет, с своей стороны, собрал пожертвований около тысячи рублей.

Но в русской Джульфе, являющейся столь важным пунктом в политическом отношении, необходим храм, соответствующий величию России и достоинству православной веры. Воздвигнуть же такой храм горсточке русских, населяющих Джульфу, не по силам, и потому Россия должна прийти на помощь в столь важном вопросе своей окраине.

В Джульфе сердечно встретившие меня Ив. Гр. Образнов и Вас. Вас. Сакович приготовили мне помещение в квартире управляющего нашим здесь отделением учетно-ссудного банка Персии. Отделение этого банка является лучшим зданием и в русской и в персидской Джульфе. В квартире управляющего всегда имеются две комнаты на случай приезда гостей, так как в Джульфе трудно найти приличную гостиницу, где остановиться.

Здесь имеется одна гостиница “Франция”, но останавливаться в ней не особенно рекомендуют. Таким образом, я устроился и великолепно и среди своих.

Распрощавшись после ужина с гостеприимными Иваном Григорьевичем и его семейством, я отправился в приготовленное мне помещение и, взяв ванну, которая в ожидании меня была уже истоплена, довольный и спокойный уснул.

III.

Наши учреждения в Джульфе: отделение учетно-ссудного банка Персии, почта, таможня, клуб в Джульфе.

Утром я отправился осматривать Джульфу и знакомиться с нашими здесь учреждениями.

За исключением прекрасного здания банка, все они, с внешней стороны, представляют, глинобитные постройки. Прямо по улице от банка к реке Аракс находится почта, а на берегу реки таможня.

Осмотрев почту и находившаяся сам иностранные маловесные посылки, посредством которых иностранные товары пересылаются транзитом через Россию в Персию, в обход нашего запрещения в 1883 году этого транзита иностранных товаров через Россию в Персию, я отправился в таможню, чтобы ознакомиться с ее деятельностью.

Действительно, не даром в Джульфе работают в настоящее время три банка, т. е., помимо учетно-ссудного банка Персии, там имеется отделение азовско-донского банка и недавно открылось отделение тифлисского коммерческого банка.

Торговая деятельность Джульфы растет, как говорится, не по дням, а по часам. [979]

Доказательством этого служат массы товара, которые вы видите в таможне.

На лодках и на пароме, по проволочному канату, с раннего утра и до заката солнца совершается беспрерывная переправа товаров через реку Аракс с русской стороны в Персию и с персидского берега на русский.

Из России идут в Персию, главным образом, следующие товары: сахар в головках, керосин., мануфактура, а из Персии к нам: сушеные фрукты (изюм), орехи, миндаль, фисташки и хлопок.

Переправленные на персидский берег товары отправляются далее в Персию, главным образом на Тавриз и Урмию, на верблюдах, фургонах и на заведенных нами недавно (с 20-го марта 1910 года) по Тавризской дороге автомобилях-грузовиках.

Сидя с начальником таможни на скамеечке на берегу, я долго любовался, как на противоположном персидском берегу к сложенным так грудам товаров величаво подходили верблюды и, навьюченные, целыми караванами направлялись в Персию.

Для меня все это было ново и в высшей степени интересно. Прекрасная погода с горячим южным солнцем, успешность поездки, сознание, что теперь я вижу своими глазами все то, что изучал, все это приводило меня в восхищение.

— Да, вот проживите здесь несколько лет, как я прожил,— сказал мне начальник таможни:—так вам бы все это надоело, и вы бы лишь думали о том, куда бежать. Сам я страдаю сильной формой малярии, дети почти всегда вдали, так как воспитывать их здесь негде и жить вредно, вот так-то и приходится жить... Служащих хороших также трудно [найти; как приедут сюда, заболеют малярией, а не то укусит скорпион или фаланга, или искусают москиты, то нет, говорит, не могу здесь жить и скорее уезжает.

Выйдя из ворот таможни, я невольно подумал, что ведь у этих несчастных наших братьев — жителей Джульфы—даже церкви нет, где можно было бы отвести свою тоску, свое горе...

Придя к И. Гр. Образцову в банк, я и сказал ему, что хорошо бы в Джульфе построить православную церковь, на что он мне сообщил, что имеется уже комитет по постройке церкви и просил меня оказать, с своей стороны, содействие этому доброму делу. Я с радостью согласился посодействовать, чем могу, в этом отношении в Петербурге.

В тот же день, т. е. 3-го сентября, я познакомился с управляющим нашей Тавризской дорогой инженером А. И. Трескинским и заведывающим станцией персидская Джульфа и вместе с тем нашим консульским здесь агентом В. Фр. Жарским. [980]

Инженер Трескинский спросил, когда я предполагаю выехать в Тавриз и любезно предложил остановиться там у него, а В. Фр. Жарский предложил свои услуги помочь мне переправиться на персидскую сторону, когда я решу выехать в Персию. Мы условились, что пятого сентября, в понедельник, я переправлюсь в персидскую Джульфу, а 6-го утром выеду в Тавриз.

Остановиться же в Тавризе я решил у управляющего отделением нашего учетно-ссудного банка Персии, что мне особенно все советовали, говоря, что я буду жить во дворце, а, во-вторых, управляющего банком, г. Анастасиинского, не стесню, так как он человек холостой.

Понятно, я предпочел остановиться во дворце и, имея кг. Анастасиинскому письмо с просьбой оказать мне гостеприимство, запросил его вперед о том же телефонограммой, на что последний выразил любезное свое согласие.

Встреча меня в Джульфе, сердечное отношение—рассеяли значительно все страхи переезда в Тавриз. Тем более, на следующий день мне удалось познакомиться с казачьим офицером Усачевым, который выступал с сотней казаков в Тавриз.

— Не беспокойтесь, благополучно проедете,—говорил мне симпатичный офицер:—а в случае чего телефонируйте с ближайшей станции нам, мы будем ехать также по тавризской дороге, живо выручим.

В воскресенье 4-го сентября я опять побывал на почте для ознакомления с интересовавшим меня вопросом об иностранных маловесных посылках, затем сделал визиты жандармскому полковнику Штраубе и коменданту Маряхину. Первый был болен, и потому я не стал его беспокоить, коменданта же Маряхина я застал дома. Меня удивила его квартира, которая состоит всего из одной комнаты, разделенной на две половины занавесью. На одной половине помещается семья коменданта и в то же время она служит спальней, а в первой половине кабинета и приемная коменданта.

— Ничего,—говорил мне комендант:—ведь это помещение— временное, так как я тут ненадолго, хотя вот уже два года так живу.

Да, думалось мне, едва ли это будет временным, а явится постоянным, так как восстановления спокойствия в Персии от самих персов трудно ожидать, но не хотелось это высказывать,— чтобы не расстраивать коменданта в его надеждах.

Остаток этого дня я провел у Ив. Гр. Образцова, у которого, будучи в Джульфе, пользовался гостеприимным хлебом и солью, вечером же, часов в восемь, направился посмотреть с Вас. Вас. Саковичем клуб в Джульфе. [981]

Клуб состоит из нескольких комнат и небольшой веранды, выходящей на маленький дворик, где увядают два или три искусственно посаженные здесь единственные в Джульфе деревца.

В клубе имеется несколько газет и небольшой шкафчик с книгами.

Так сказать, с просветительной стороны клуб оставляет желать много лучшего, но очень достопримечателен по происходящей в нем карточной игре. Мне рассказывали, что очень и очень часто в этом клубе проигрываются тысячи.

На утро 5-го сентября ко мне приехал из персидской Джульфы В. Ф. Жарский, чтобы, согласно условию, переправиться вместе

Позавтракав затем с В. Ф. Жарским у И. Г. Образцова, я отправился переправляться в персидскую Джульфу. Идя к таможне, я увидел сотню казаков, отправлявшуюся под начальством офицера Усачева в Тавриз.

Благодаря содействию В. Ф. Жарского, все таможенные формальности были быстро выполнены, и мы поехали на лодке, по канату, через Аракс, в персидскую Джульфу. [982]

IV.

Персидская Джульфа.—Персидская почта.—Персидский губернатор Джульфы.— Бельгийская таможня.—Наш мост через реку Аракс.—Русская новая таможня.

Какое-то странное чувство охватило меня, когда я вступил на персидскую территорию: не то тоски, не то какого-то страха, что я уже не в России, а в Персии, где идут междоусобицы. Вспомнилось тут также сообщенное из Тавриза г. Анастасиинским телефонограммой известие, которое быстро ранее забылось под влиянием радушного и сердечного ко мне отношения в русской Джульфе, что около Тавриза идет перестрелка, а в самом городе строятся баррикады, в виду предполагавшегося сражения на улицах, и как-то жутко стало у меня на душе. Но спасибо милому Василию Фроловичу: придя к нему и встреченный гостеприимно его супругой и двумя маленькими детками-девочками я, снова успокоился.

Вечером мы отправились с Василием Фроловичем на персидскую почту, чтобы купить открыток с видами Персии, которые, оказалось, здесь имелись. Я хотел послать своим знакомым и родным персидские письма-открытки с персидской территории и с персидскими марками.

На почте после того, как я прочитал персидские надписи на персидских марках и открытых письмах, чиновники почты персы принесли прочитать мне несколько персидских книг и очень были довольны, когда я в одной из них (поэта Хафиза) прочитал одно из стихотворений и кое-как перевел его на русский язык.

Нельзя не рассказать интересный происшедший инцидент при выходе из почты.

В темноте Василия Фроловича остановил вдруг какой-то перс, говоря, что желает сообщить что-то “по секрету”.

Василий Фролович остановился с персом, я вышел на улицу. Когда Василий Фролович через несколько минута ко мне пришел, я его спрашиваю, кто этот перс и что он такое говорил по секрету? Оказалось, что это был персидский губернатор в Джульфе, поставленный тавризскими энджуменцами. Он сообщал Василию Фроловичу, что в Джульфу едет губернатор от шаха Мохаммеда-Али, который, говорят ему, обещается его повесить, и этот энджуменский губернатор просил Василия Фроловича спасти его от шахского посланца. Василий Фролович ему сказал, что не даст его повесить, но, как потом оказалось, по обратном моем приезде в персидскую Джульфу из Тавриза, в последней уже не было никакого губернатора, так как [983] энджуменский убежал, боясь все-таки приезда шахского губернатора, а последний не приехал.

Довольно интересный факт для характеристики настоящего персидского правления и персидских правителей! Когда мы вернулись домой, то оказалось, что я забыл на почте свои открытки и хотел было уже посылать за ними, однако через несколько минута персидские почтовые чиновники мне их прислали, заметив, что они остались.

Это была с их стороны такая деликатность, которой я от персов никак не ожидал.

На следующий день, встав рано утром, мы пошли с Василием Фроловичем осмотреть персидскую или, вернее, бельгийскую таможню, так как все таможни в Персии оборудованы бельгийцами, а оттуда к нашему железнодорожному мосту, который соединяет русский и персидский берега Аракса. Мост этот был построен для предполагавшейся железной дороги на Тавриз, но русско-японская война задержала постройку этой дороги. Мост очень красив, что доказывает помещаемый здесь его снимок.

С той и другой стороны моста стоят наши солдатики-часовые. При мне около моста строился с русской стороны небольшой домик-будочка, так как решено было перевести всю переправу пассажиров и груза через мост, взимая за это небольшую плату. Переправа, через Аракс дает большие барыши персу, которому она принадлежит, плата же за переправу через месть пойдет нам. Да и, действительно, мост все время ранее стоял лишь как картинка.

От домика Василия Фроловича до моста считается две версты. Когда мы к нему подошли, мне очень захотелось выкупаться в Араксе. Спрашиваю сначала часовых, купаются ли они? “Нет, барин,—отвечают:—командир запрещаем, говорит, что вредно”. Я подумал, что наверное командир боится, чтобы кто из солдата не утонул, так как течение в Араксе очень быстрое, и решил выкупаться. Впоследствии оказалось, что все купающиеся в Араксе заболевают малярией, но я, слава Богу, от этого спасся. Выкупавшись с большим удовольствием в прохладных водах Аракса, я с Василием Фроловичем отправились домой позавтракать перед отъездом.

Кстати, теперь, когда уже, по имеющимся сведениям, организована переправа через мост, мне хотелось бы сказать несколько слов по поводу выстроенной нами новой нашей таможни в Джульфе.

Таможня эта, по чьему-то проекту, выстроена в двух верстах от моста, около станции железной дороги, таким образом, досмотр товаров необходимо, при таких условиях, производить в двух местах: в таможне и у моста, или прямо скидывать их в поле, у моста, что совершенно невозможно. Таким образом, [984] постройка нами новой таможни представляется поистине какой-то нелепостью, между тем как персидская таможня выстроена вблизи от моста.

Мне рассказывали, что приезжавший передо мною в Джульфу директор таможенного департамента действительный статский советник С. Д. Ган сильно негодовал на эту нелепую постройку.

Остается одно решение: постараться кому-нибудь продать эту новую таможню, дороге или банкам под склады, и строить вторую, новую таможню у моста.

К концу завтраку, в одиннадцать часов, пассажирский автомобиль, на котором я должен был ехать в Тавриз, стал гудеть, приглашая садиться, и минуть через десять я уже ехал на автомобиле по Тавризской дороге.

Тавризсная шоссейная дорога.

В автомобиле пассажиров было всего человек двенадцать. Мне было отведено место в переднем отделении автомобиля, чтобы иметь возможность видеть дорогу.

Кроме того, мне было любезно предложено, в случае желания снять что-нибудь по дороге, остановить автомобиль.

Однако последним разрешением не оказалось необходимости пользоваться, так как на остановках, на станциях, я сделал снимки заинтересовавших меня видов.

Тавризская дорога представляет собою прекрасное шоссе, по которому, казалось бы, хоть сейчас можно класть рельсы и вести железную дорогу.

Всего расстояние от Джульфы до Тавриза определяется в 135 верст.

Первую половину этого расстояния дорога идет все в гору.

Одной из первых станций является Дерадизское ущелье. Дорога здесь сжата грозными, возвышающимися с двух сторон каменными громадами.

Безусловно, это самое опаснейшее место на случай какого-нибудь у нас военного столкновения, например, с турками.

Скинутые сверху этих скал несколько каменных глыб сразу отрежут наше сообщение между Джульфой и Тавризом.

Поэтому, по-видимому, здесь и находится наш самый большой казачий пост из всех охраняющих дорогу и здесь живет начальник охраны тавризской дороги есаул Удовенко.

Это замечательно симпатичный казак-офицер, и о своей встрече с ним на обратном пути расскажу при описании своего возвращения из Тавриза. [986]

От Дерадиза, проехавши несколько верст по ровной дороге, автомобиль начинает подниматься на так называемый Ямский перевал, который не столь заметен при подъеме, сколько при спуске с него, и потому также расскажу о нем в конце.

Все станции по дороге очень опрятны; в Маранде, например, имеется очень хороший и дешевый буфет. Около некоторых станций разбиты цветники. Вообще по дороге к Тавризу исчезает тяжелое впечатление от лишенной растительности Джульфы, так как по дороге часто попадается зелень, а вдали то там, то тут виднеются целые сады. Этот путь произвел на меня самое прекрасное впечатление.

От следующей за Ямом станции, Софьян, дорога к Тавризу идет, как стрела, ровная и гладкая. Устроенные по дороге мостики все типа железнодорожных. На некоторых кое-где поломаны железные перила, что сделано, как мне потом объяснили, персами, взявшими железные части для различных домашних надобностей.

От Софьяна автомобиль наш быстро покатил по ровной дорой, и к вечеру, в седьмом часу, мы уже подъезжали к Аджичайской заставе у Тавриза.

Тавриз

Аджичайская застава.—Мост через реку Аджичай.—Улицы Тавриза.—Приезд к управляющему тавризским отделением учетно-ссудного банка Персии.—Дом-дворец управляющего.—Краткая история города Тавриза.

Аджичайская застава около Тавриза носит свое название от реки того же имени, здесь протекающей. Через реку построен массивный каменный мост, который, однако, в некоторых местах несколько попорчен. Постройка этого моста относится ко времени царствования шаха Аббаса Великого (1581—1628 г.г.), о чем свидетельствует высеченная на мраморной доске на колонне моста персидская надпись.

За этим мостом и находится Аджичайская застава. Сюда приходят автомобили из Джульфы и отсюда же отправляются обратно.

У Аджичайской заставы находится наш казачий пост для ее охраны. В начале персидской смуты около этой заставы произошла ужасная резня между сторонниками экс-шаха Мохаммеда-Али и революционерами.

Памятью о ней являются открытки с изображением изуродованных трупов, лежащих у заставы, продаваемые в Тавризе.

Оказывается, в происходившую здесь резню попал приехавший сюда по обязанностям службы наш управляющий Тавризской [987] дорогой инженер Трескинский, который прямо каким-то чудом спасся из происходившего здесь ада.

Когда мы подъехали к Аджичайскому мосту, то наш автомобиль не пропускали проехать с нами в виду повреждения моста. Тогда мы перешли мост пешком, а автомобиль переехал его осторожно без пассажиров.

У заставы меня ждал высланный управляющим тавризского отделения учетно-ссудного банка Персии фаэтон с выехавшим меня встретить одним из служащих банка. Познакомившись и уложив вещи на фаэтон, мы, с казаком на козлах, который берется для охраны, поехали к дому г. Анастасиинского. Ехать нам приходилось совсем на другой конец города. К этому времени уже совсем стемнело, и улицы были совершенно пусты.

На улицах в Тавризе нет никакого освещения. Кое-где, около калиточки, ведущей в персидский дом, иногда светится фонарь.

Дело в том, что улицы мусульманских городов совершенно противоположны европейским. С обеих сторон улиц вы видите одни лишь голые стены домов и садов, так как все жилища персов, в силу их мусульманской замкнутости жизни, выходят лицевыми фасадами внутрь дворов. На улицу выходят лишь небольшие деревянные калиточки, через которые персы пролезают в свои дома. Я говорю “пролезают” именно потому, что когда смотришь, как они туда входят, спускаясь куда-то, в какие-то будто коридорчики, по ступенькам, то, действительно, получается впечатление, что они куда-то “пролезают”.

Тавризские улицы не имеют названий и потому при величине города, который, как мне сообщали, имеет около четырнадцати верст в длину и около восьми в ширину, надо очень хорошо быть знакомым с Тавризом, чтобы в нем не заблудиться. Я лично, хотя в течение десяти дней подряд ходил по базару и улицам Тавриза, однако ни одной из них не в состоянии был запомнить и не рисковал куда-нибудь идти без провожатого. Да и многие, живущие довольно долго в Тавризе, также берут провожатого-слугу, когда отправляются в Тавризе пешком.

Через сорок минут езды от Аджичайской заставы мы подъезжали к воротам дома-дворца управляющего нашим тавризским отделением банка.

Поздоровавшись с любезным хозяином, я прошел в отведенную мне комнату, чтобы переодеться и вымыться. Мне как-то неловко стало за мой дорожный костюм при виде роскошной обстановки этого дома. Приезд мой в Тавриз, по-видимому, несколько смущал г. Анастасиинского, который, еще когда я переодевался и мылся, несколько раз заходил ко мне и все спрашивал, не приехал ли я с каким-нибудь специальным поручением. [988]

Я передал тогда свои рекомендации и, выйдя к обеду, объяснил цель своей поездки в Персию. Обедали мы втроем, я, А. И. и контролер банка г. Ф—т. Последний оказался лазаревцем, т. е. окончившим Лазаревский института восточных языков в Москве.

Беседа наша с А. И. затянулась после обеда до двух часов ночи. Он рассказывал мне про жизнь в Персии, я новости из Петербурга и впечатления своей поездки. Затем мы составили план, куда я должен поехать в Тавризе на следующий день, и разошлись по своим комнатам.

На утро 7-го сентября, взяв любезно предложенную мне гостеприимным хозяином ванну, затем выпив в прекрасно обставленной столовой кофе, я, в ожидании экипажа, пошел прогуляться в сад, окружающий дом. Сад этого дома-дворца вполне гармонирует с последним. Длинная аллея, идущая от ворота до конца сада, с обеих сторон усажена разнообразнейшими цветами и аккуратно подстриженными деревцами. Задний фасад дома также очень изящен по своему виду.

Пока я любовался всем этим и сделал снимки, подали экипаж, и я поехал сначала в банк, чтобы посмотреть его и познакомиться с служащими в нем. Погода была прекрасная; чистое, бирюзовое небо и южное горячее солнце.

Вообще за все свое почти двухмесячное путешествие я наслаждался все время теплой погодой, с южным горячим солнцем.

Проезжая в экипаже в банк по улицам Тавриза, я как-то был очень доволен тем, что выполнил давнишнее свое желание ознакомиться лично с тем, что изучал и в университете и по окончании его, что приехал в Тавриз именно в то время, когда он считался осажденным, что вижу тот город, который в истории Персии, по своему торговому значению и политическому влиянию, считается равным столице Персии—Тегерану.

Уклонясь на время в сторону, скажу несколько слов об историческом прошлом этого города.

Город Тавриз, нынешняя столица Адербейджана,—так называется персидская провинция, в которой он расположен,— считается основанным уже в мусульманское время, именно в конце VIII века, Зубейдой, женой Харуна-ар-Рашида. В первое время после своего основания Тавриз оставался деревней; укрепленным городом он сделался только при халифе Мутеваккиле (847—861 гг.). В X веке он еще был незначительным городом; в эпоху монгольского завоевания он уже упоминается как столица местной династии атабегов. Известный арабский историк и путешественник Якут, бывший здесь в 1213 году, говорит о Тавризе, как о крупном промышленном центре; выделывавшиеся здесь ткани вывозились во все страны. [989]

Еще более возвысился город в XIII веке, в эпоху господства монголов, когда он сделался столицей Персии. Последний факт был вызван необходимостью сосредоточить здесь военные силы страны для отражения нашествий, постоянно угрожавших с севера, отчасти природными условиями области, всегда привлекавшими кочевников. Кочевники находили здесь как горные пастбища для своих стад, так и защищенные от ветров зимовки.

При ильхане Газане Тавриз был расширен до пределов, соответствующих столице обширного государства. Прежде стены города имели только 6.000 шагов в окружности; Газан велел

окружить город вместе с окрестными селениями новой стеною, окружность которой равнялась, по указаниям одних историков, 25,000 шагов, по определениям других, немного менее 30 верст; вследствие его смерти эта постройка не была закончена.

Известный историк Клавихо, проезжавший Тавриз в 1404 г., говорить о нем, как об огромном и богатом городе с 200,000 населения; ежедневно здесь провозилось огромное количество товаров.

К XV столетию, именно ко времени Джеханшаха, хана туркменов Кара-Коюнлу (1437—1467), относится лучшее из тех зданий Тавриза, остатки которых сохранились до настоящего времени, именно так называемая “синяя мечеть”, по-персидски “месджиди кебуд”, получившая это название от цвета некогда украшавшей ее великолепной глазури. [990]

Французский историк Шарден в XVII веке утверждал, что в Тавризе было до 550,000 жителей и что площадь его была самой обширной, какую ему приходилось видеть в каком-либо городе, и далеко превосходила исфаганскую.

В начале XIX века в Тавризе считалось 50,000, а по некоторым определениям всего 30,000 человек, но с тех пор он снова сделался самым оживленным торговым пунктом и, по некоторым определениям, также самым многолюдным городом Персии; в нем считается до 240,000 жителей, т. е. несколько больше, чем в Тегеране. В Тавризе соединяются дороги из России через Закавказье и из Западной Европы и Турции через Трапезунт; последняя дорога была восстановлена в XIX веке Аббас-Мирзой, но упоминается уже у географов Х-го (исторические данные о Тавризе взяты мною из книги профессора В. В. Бартольда “Историко-географический обзор Ирана”. Спб. 1903 г., стр. 145—148); большая часть греческих товаров, привозившихся в мусульманские страны, шла через Трапезунт.

В XIX веке город был обыкновенно резиденцией наследника престола. Дворец последнего в настоящее время, как я его видел, имеет печальный, разрушенный вид. Выбитые стекла, поломанные двери и т. п. картины.

VII.

Учетно-ссудный банк Персии в Тавризе.—Выставка образцов русских товаров при банке.—Визит консулу.

Через этот исторический город я теперь проезжал, вспоминая некоторые отрывки из изложенной здесь его истории.

Здание нашего отделения учетно-ссудного банка Персии находится минутах в двадцати езды от дома управляющего.

Оно расположено около самого базара.

В первой комнате, у входа, находится выставка образцов русских товаров.

Хотя эта выставка и очень мала и может считаться несовершенной, однако она является первым осуществлением давно проводимой и в специальных трудах и печати идеи выставок образцов русских товаров при наших консульствах в восточных государствах.

Как известно, такие государства, как Персия, Монголия, Китай, почти совершенно не имеют своей фабрично-заводской промышленности и представляют богатые рынки для экспорта туда товаров, а этому выставки могут оказать большое содействие.

Последнее уже несколько доказала выставка в Тавризе, так как выставленные на ней некоторые товары заинтересовали [992] персидских купцов, и последние, при содействии банка, завязали с фабрикантами непосредственные сношения. Банк берет ничтожный процент за свое посредничество, а благодаря последнему и покупатель спокоен и продавец, так как банк в известной мере гарантирует сделку. Для собственной гарантии банк должен быть лишь в курсе, насколько тот или другой покупатель действительно солидный и честный Коммерсант. Когда во главе банка стоять лица и служащие, интересующиеся коммерческим делом, знакомые с таврическим базаром и персидскими купцами, то успех деятельности банка вполне обеспечен.

Меня эта выставка особенно интересовала при поездке в Тавриз, потому что я сам, приглашенный министерством торговли и промышленности для составления одной большой и ответственной работы, был сторонником идеи этих выставок и проводил те же взгляды в печати.

На выставке находились при мне следующие русские товары: стулья, лампы, различные принадлежности для пчеловодства, галоши фирмы “Проводник”, линолеум, обои, фаянсовая и эмалированная посуда, подносы, спички, мануфактура и мишура. Ожидалось еще прибытие сельскохозяйственных машин с завода Эрлапгера и велосипедов фирмы “Дукс”.

Крупные сделки, благодаря выставке, уже были заключены на спички, галоши и мишуру.

Каждый день во время своего пребывания в Тавризе я бывал в нашем банке и постоянно знакомился с этой выставкой, стараясь сопоставлять имеющиеся на ней товары с товарами на базаре.

От души желательно этому доброму почину развиться в Тавризе и привиться в других городах Персии и вообще странах Востока.

Многое в данном случае мне еще хотелось бы здесь сказать о своих впечатлениях в пути о наших коммерсантах, их незнакомстве не только с общим положением русской торговли, но даже по торговле теми предметами или продуктами, которыми они сами торгуют.

Однако боюсь уклониться надолго в сторону и потому отложу это до следующего благоприятного момента; теперь же перейду к прерванному рассказу.

Внутреннее помещение банка не оставляет желать ничего лучшего. Например, кабинету управляющего мог бы позавидовать не только любой из директоров департаментов наших министерств, но даже наши товарищи министров. Все остальные помещения, как-то: операционный зал, касса, кладовая, канцелярия, столовая, так же обширны и хороши.

Вообще тавризское и джульфинское отделения банка очень хорошо обставлены. Поэтому невольно вспоминается отделение того [994] же банка в Баку, где все здания банков являются одними из самых красивых в городе, между тем отделение персидского банка имеет весьма неимпозантный вид.

Из банка мы поехали с управляющим с визитом к нашему генеральному консулу в Тавризе, официально называющемуся генеральным консулом в Адербейджане, А. Я. Миллеру. Я еще ранее много слышал об Александре Яковлевиче, как об одном из лучших знатоков Персии и деятельнейшем нашем консуле. А. Я. принял нас сейчас же, и я, поздоровавшись, вручил ему данный мне из министерства иностранных дел пакет и рекомендательное письмо одного из видных чинов этого министерства. Разговор наш преимущественно сосредоточился на том, что я предполагаю делать в Тавризе и с чем здесь знакомиться. На выраженное мною желание проехать после Тавриза в Урмию А. Я. сказал, что это в настоящее время почти невозможно. Побеседовав несколько времени еще, мы распрощались с консулом и отправились обратно в банк. На прощанье А. Я. любезно предложил, в случае какой-нибудь мне необходимости в Тавризе, обратиться к нему.

Пробыв, по возвращении, еще некоторое время в банке, я, часов около пяти, отправился со всеми служащими на длинной линейке обратно.

Дело в том, что у управляющего банком, к моему приезду, остался всего один кучер, так как другого он уволил за пьянство. Вследствие этого А. И. и я вместе со всеми уселись на подаваемую всегда для остальных служащих линейку, которая походит на те, на которых у нас в Петербурге возят невских и придворных певчих, и эта линейка повезла нас к дому управляющего.

Обычно же управляющий банком с контролером ездят туда и обратно в коляске.

В тот же день, к вечеру, я зашел с визитами к некоторым служащим банка, живущим напротив дома управляющего в выстроенных также банком специальных двух домах.

Так я провел первый день в Тавризе.

VIII.

Базар в Тавризе.—Русский клуб.

В четверг 8-го сентября я поехал опять в банк, осматривал базар, сделал визит управляющему Тавризской дорогой, уже упоминавшемуся мною инженеру А. И. Трескинскому, а вечером поехал с А. И. и контролером банка в русский клуб в Тавризе. [995]

На базар мне дали провожатым из банка служащего при выставке, бывшего сам долгое время купцом в Тавризе и торговавшего там русскими товарами Авак-хана Авакянца. Лучшего провожатого мне в данном случае трудно было и желать.

—Ну, что ж, поедем,—сказал он мне:—смотреть базар, я все тебе покажу, что хочешь...

Я ответил: “пойдем”, —и мы отправились.

Тавризский базар занимает собою очень большое пространство и производит впечатление имеющейся на нем массой товаров.

Я, как упоминал вначале, ехал от Рыбинска до Астрахани по Волге. В Нижнем-Новгороде в это время (я там был 17-го августа) ярмарка была в самом разгаре.

Сравнивая теперь Нижегородскую ярмарку и тавризский базар, мне думается, что последний немногим уступит первой.

Тавризский базар представляет собою каменные сводчатые коридоры, по бокам которых расположены персидские лавки с товарами персидского производства и европейскими. Некоторые персидские товары тут же в лавках и выделываются, например: туфли, сапоги, шапки, медные изделия, причем персы научились делать даже маленькие медные самовары. Каждый товар имеет на базаре для себя особый ряд. Так, один ряд сапожный, другой—шапок, третий—столярных работ, четвертый—слесарных изделий, пятый—мануфактурные товары, шестой—ковры и т. д.

На базаре очень большое движение; одни идут, другие едут, и только и слышишь “хабар-дар, хабар-дар!” что в переводе значит “берегись”. [996]

Это оживление, массы товаров на базаре произвели на меня сильное впечатление.

Нельзя было подумать, что находишься в осажденном городе.

Да и мне об этом напоминали только часто проезжающие через базар энджуменские всадники, которых наши русские в Тавризе прозвали “товарищами”, так как многие из них представляют собою не что иное, как кавказских выходцев, явившихся туда в погоне лишь за легкой наживой. Эти “товарищи” довольно гордо посматривают, пока дело не дойдет до настоящей военной стычки, которых, кстати сказать, и с той и другой стороны старались избегать, а все больше стреляли с такого расстояния, чтобы пуля не долетела, а как этих “товарищей” побьют как, например, при мне их порядком побил Шуджа-уд-Доулэ, осаждавший Тавриз, то наши “товарищи” быстро спесь свою теряют и ходят, как говорится, с опущенными носами.

Красивы очень на базаре ряды, где продают мануфактурные товары, а также где помещаются склады ковров.

— Вот видишь,—говорил сопровождавший меня Авак-хан, когда мы были в мануфактурном отделе:—раньше все эти товары шли из России, были русские, а теперь большей частью заграничные, доставляемые сюда в маловесных посылках.

То же подтверждали мне персидские купцы. В одном месте базара Авак-хан повел меня показать, где он ранее торговал.

— Здесь,—говорил он мне, указывая на двухэтажную лавку в проходе, ведущем во двор караван-сарая,—было у меня товара на 75 тысяч рублей, и вот все Рахим-хан разграбил, и я теперь нищий.

Рахим-хан же во время моего пребывания в Тавризе сидел в цепях в персидской тюрьме, находящейся за нашим банком, схваченный обманным образом энджуменцами.

По сообщенным мне кем-то в настоящее время сведениям, энджуменцы его уже повесили.

На базаре, как я уже отметил, имеются караван-сараи. Под этим названием нельзя разуметь, в данном случае, как обыкновенно его понимают, “постоялый двор”. Караван-сараи на тавризском базаре представляют собою большие склады товаров.

Таких караван-сараев, как мне говорил Авак-хан, имеется четырнадцать.

Некоторые из них очень красивы; верхи их складов украшены разноцветной мозаикой. Во всех же караван-сараях имеются бассейны с водою и растут густые деревья.

Затем на базаре имеется большой рынок свежих и сушеных фруктов. Последние составляют одну из главных статей персидского экспорта в Россию. [997]

Тавризский базар вовсе не представляет собою картины восточной грязи, о которой часто пишут и говорят. Если бы тщательно отремонтировать его коридоры и караван-сараи, то этот базар был бы удивительно красив.

Так, например, в мануфактурном ряду весь потолок сделан из мозаики красных камешков для того, чтобы помещение соответствовало продаваемым в этом ряду товарам. Лавки и коридоры базара довольно чисты. Когда же был байрам (празднество), после поста Рамазана, то я увидел базар очень подчищенным. В персидских кахвэ-ханэ, убранных коврами (кофейная лавка), продавался кофе и чай.

В этот день были открыты лишь лавки съестных припасов, так как весь пост Рамазан запрещается есть днем, а теперь мусульмане разговлялись.

Тут же, на базаре, находится английский банк. В нем обращает на себя внимание чрезвычайно незначительное число служащих. Между тем, как мне говорили в Тавризе, этот банк имеет обороты не меньшие, а, может быть, и большие, чем наш.

В первый день ходьбы по базару я очень устал от массы полученных сведений и впечатлений, а также от всей этой сутолоки, царящей на базаре. Поэтому, походив часов четыре-пять по базару, я с удовольствием поехал, по окончании занятий в банке, домой.

Часов в десять вечера я, А. И. и контролер банка поехали в русский клуб. Это одно из наиболее интересных и полезных [998] наших учреждений в Тавризе, обязанное своим возникновением управляющему Тавризской дорогой инженеру А. И. Трескинскому. Вообще А. И. является одним из энергичнейших здесь русских деятелей, несмотря на польскую, казалось бы, фамилию. Он окончил университет и институт инженеров путей сообщения и уже довольно долго служит в Тавризе.

Образованный им русский клуб помещается в небольшом домике с садом. Помещения клуба составляют: читальня, где имеется очень много русских и иностранных газета и журналов, и небольшая, но хорошо подобранная библиотека, комната для игры в шахматы, бильярдная и затем столовая.

Когда мы приехали в клуб, в саду уже гремела военная музыка, играл оркестр нашего отряда, стоящего в Тавризе, и сад был иллюминован. Недалеко от оркестра разделана площадка, на которой постилается ковер, и устраиваются танцы. На меня вид нашего клуба произвел очень отрадное впечатление.

В клубе я встретился с А. И. Трескинским, который был столь любезен, что ознакомил меня с его устройством, а также указал бывших там иностранных деятелей в Тавризе.

Тут была семья англичан Стивенс, известная тем, что старик Стивенс когда-то выступил нашим конкурентом на получение концессии на организацию пароходства по Урмийскому озеру.

Однако, как потом оказалось, он хотел лишь получить от нас некоторое вознаграждение за участие во всей этой истории. Тем не менее, имя Стивенс, при возникновении вопроса об этой концессии, обошло все русские и иностранные газеты.

В настоящее время у Стивенсов имеется торговая контора, занимающаяся выпиской, главным образом, английских товаров. для продажи в Тавризе.

Наиболее же интересным лицом в клубе являлся для меня немец Шюнеман, фамилия которого также тесно связана с вопросом о концессии на Урмийское озеро. Кроме того, Шюнеман особенно известен тем, что является основателем в Тавризе первой фабрики в Персии. Сам он бывший столяр-подмастерье, каким он и приехал в Персию, где первоначально столярничал в городе Урмии, но, будучи большим дельцом, быстро сумел достигнуть настоящего своего положения. Германское правительство сразу оценило способности и деятельность своего подданного и сделало его своим консульским агентом в Тавризе. Имя Шюнемана довольно часто уже упоминалось в печати в связи с его деятельностью в Персии. Я еще в Петербурге был знаком с его деятельностью и потому очень заинтересовался познакомиться с ним лично и осмотреть устроенную им в Тавризе фабрику.

Переговорить с Шюнеманом относительно осмотра его фабрики любезно согласился контролер нашего банка, и Шюнеман [999] сейчас же удовлетворил мое желание, предложив приехать на следующий день.

Затем А. И. Трескинский указал мне еще некоторых лиц из бывших в русском клубе. Познакомили меня с персом Мамедовым, считающимся тавризским миллионщиком. Он занимается выделкой ковров.

Русский клуб в Тавризе пользуется большими симпатиями иностранной колонии. Иностранцы очень желают сделаться членами администрации клуба с правом голоса, однако устав клуба строго ограничивает это право только для русских.

К сожалению, последние не особенно дружно живут между собою в Тавризе. Например, тогда как иностранцам очень нравится русский клуб, некоторые из русских его открыто ругают. В данном случае, как мне казалось, да так, пожалуй, и всегда бывает, это происходит от ограниченности подобных лиц и неспособности самих сделать что-нибудь хорошее и полезное, а потому организаторам нашего клуба в Тавризе не нужно особенно этим смущаться.

Вообще, как мне пришлось заметить, между нашими учреждениями в Тавризе существует друг к другу какое-то странное недоброжелательство. Когда здесь, на Востоке, казалось бы, мы особенно должны сплотиться, между теми наши учреждения занимаются лишь критикой деятельности друг друга и канцелярской пикировкой, которая иногда переносится в Петербурга.

Хотя это и наследие самих петербургских министерств, но это очень плохое наследство, чтобы им пользоваться на Востоке, где за каждым нашим шагом особенно следят.

Мы просидели в русском клубе часа два и потом той же компанией поехали домой.

(Окончание в следующей книжке)