ОПАЛЬНЫЙ ФЕЛЬДМАРШАЛ

Днем 27 июля 1722 года четыре матроса вынесли на доске на пустынный каспийский берег высокого худого человека. Позади, в ленивых мелководьях Аграханского залива, колыхались темные пятна шлюпок, блестела медь пушек, белели паруса военных судов; впереди, в жарком мареве, дрожал пряно-яркий, невиданный доселе Восток. Петр сделал первый шаг — и узкий след от императорского сапога отпечатался на влажном песке. Петр I начинал свой персидский поход...

Уже через месяц русские войска войдут в добровольно открывший им ворота Дербент. В следующем году, в отсутствие Петра, войска генерала Матюшки на возьмут Баку и высадятся на южном побережье Каспийского моря, а персидский посол в СанктПетербурге подпишет договор об уступке России трех каспийских провинций: Гиляни, Мазендерана и Астрабада. Спустя 13 лет, в 1735 году, войска потянутся обратно, чтобы вернуться сюда, в Дагестан и Азербайджан, через сто лет. Никогда уже не продвинутся они так далеко...

Что же послужило причиной ухода русских войск? Забвение при Анне Иоанновне дел и наказов Петра? Предательство национальных интересов бироновской кликой? Как ко всему этому отнеслось общество? Каково участие русских в завоевательных планах Петра?

Не на все эти вопросы можно ответить исчерпывающе. Общий характер и тон отношения русской аристократии к персидским завоеваниям Петра I выражает публикуемая ниже записка В. В. Долгорукого.

Судьба князя Василия Владимировича Долгорукого (1667-1746) была в достаточной мере типичной для «фамильного» русского дворянина в царствование Петра. Начав с чина комнатного стольника при царях Иване и Петре Алексеевиче, он, как и другой его современник, фельдмаршал М. М. Голицын, прошел через офицерские чины в бывшем «потешном», а затем гвардейском Преображенском полку и благодаря собственным заслугам и храбрости быстро продвинулся по военной лестнице. В 1708 году руководил подавлением восставших булавинцев, убивших на Дону его родного брата Юрия, и стал полковником гвардейского Семеновского полка. В 1709 году под Полтавой командовал конницей. Два года спустя на военном совете в окруженном турецкой армией Прутском лагере предлагал царю «проложить штыками дорогу сквозь многочисленные ряды неприятеля» и в этом же далеко не победном году получил высший российский орден Андрея Первозванного. В 1715 году, будучи руководителем следственной комиссии о злоупотреблениях в снабжении армии, не побоялся обвинить всесильного Меншикова.

Однако неосторожные слова, сказанные в порывах откровенности царевичу Алексею, прервали блистательную карьеру: в 1718 году Долгорукий, лишенный всех чинов, орденов и деревень, отправился в соликамскую ссылку. В 1724 году, незадолго до кончины Петра, был восстановлен на службе в чине бригадира. Однако и последующие его назначения мало отличались от ссылки: в 1726 году после присвоения ему звания генерал-аншефа и возвращения орденов Долгорукий был назначен командующим русскими войсками в Персии.

Удача улыбнулась ему лишь на миг: после того как скончалась Екатерина I, группировка Долгоруких, используя свое влияние на малолетнего Петра II, заняла исключительное положение у власти. В феврале 1728 года Долгорукий пожалован генерал-фельдмаршалом и членом Верховного тайного совета, фактически правившего тогда страной. После смерти [35] Петра II и провала попытки ограничения самодержавия Анны Иоанновны (1730) Долгорукий не разделил участи опальных родственников и остался фельдмаршалом. Более того, после смерти фельдмаршала Голицына он на какоето время стал даже президентом Военной коллегии.

Однако немецкая придворная группировка желала иметь на этом посту своего человека. 23 декабря 1732 года Долгорукий был арестован, а его должность перешла к Миниху. Началась вторая ссылка: Шлиссельбург, Ивангород, Соловки. Однако пожилой фельдмаршал и тут обманул судьбу. Дождавшись воцарения Елизаветы, он успел вернуться к руководству Военной коллегией и прожил еще 5 лет, не дотянув до восьмидесяти лишь год.

Трудно сказать, насколько объективно мнение о Долгоруком испанского посла де Лириа (дипломат при дворе ориентировался на противоположную партию): «Фельдмаршал князь Долгорукий — человек умный, храбрый, честный и довольно хорошо знавший военное искусство. Он не умел притворяться и часто доводил искренность до излишества; был отважен и очень тщеславен; друг неискренний, враг непримиримый; нельзя сказать, чтобы он ненавидел иноземцев, но и не жаловал их слишком. Он жил благородно, и я по истине могу сказать, что это такой русский вельможа, который более всех приносил чести своему отечеству». Но вот характеристика, данная им другому аннинскому фельдмаршалу, И. Ю. Трубецкому, относившемуся скорее к союзникам, чем к противникам испанского посла: «Фельдмаршал князь Трубецкой был величайшая скотина. Его мало уважали, он ничего не знал в своем деле и был суетен; впрочем, человек добрый; он заикался» ¹.

По сведениям иностранных дипломатов, Долгорукий в развернувшейся в то время при дворе борьбе относился к так называемой «старорусской партии», выражающей интересы не только аристократии, но и значительной части русских дворян. Это не дает основания рассматривать выраженные в записке взгляды как частные. Тем более что уже в апреле 1725 года оставшиеся без тяжелой руки императора русские вельможи приняли решение об ограничении сферы завоеваний только Гиляном ². 30 марта 1726 года Верховный тайный совет решился на уступку Персии всех трех новых российских провинций в Южном Прикаспии, но не пошел сразу на вывод войск только потому, что в оставленных провинциях могла утвердиться Турция ³. Решение об уходе не стало неожиданным, более того, оно опоздало почти на шесть лет.

В начале XVIII века Иран, управляемый династией Сефевидов, находился в состоянии глубокого внутреннего кризиса, чему немало способствовала политика бесцветного и нерешительного шаха Султана Хосейна.

Крушение империи не явилось неожиданностью для главных заинтересованных сторон — России и Турции. Уже в 1717 году российский посланник при персидском дворе Артемий Волынский советовал Петру быть готовым к возможной удачной войне ⁴. Но не жажда новых владений, не контроль над прибыльной восточной торговлей определяли русскую политику: более всего тревожила перспектива утверждения в кавказских и прикаспийских землях Турции, а это автоматически открывало еще один фронт в ожидаемой войне с ней.

Восставшая Шемаха придерживалась турецкой ориентации, и уже с конца 1721 года Россия исподволь начала готовиться к походу на иранский Кавказ. После того как весной 1722 года поступили известия об осаде афганцами персидской столицы Исфагана, поход был окончательно решен.

В «эпоху тюльпанов» ⁵ перед лицом мощных европейских армий Турция могла воевать победоносно только на Востоке. Война турков с Персией началась в 1723 году и оказалось кровопролитной и затяжной. Турция все же утвердилась в Закавказье ⁶, однако частичные успехи были куплены большой кровью. Опасаясь захвата Прикаспия турками, в Петербурге сознательно медлили с выводом войск. Только в 1732 году по Рештскому договору Россия оставила Гилян, Мазендеран и Астрабад, а в 1735м, по договору в Гяндже, — и весь Дагестан, вернувшись за Терек.

Цена персидских войн 1722-1732 годов оказалась немалой и для русских. Пятнадцатимиллионная петровская Россия потеряла там за это время 42,7 тысячи человек, или около 18% штатного состава всей регулярной армии в 1730е годы ⁷. Следует учитывать, что рекрутская повинность ложилась всей тяжестью лишь на 70% населения, т. е. на крестьян России. Ни прибалтийские провинции, ни нерусские жители Поволжья рекрутов не поставляли. Те же группы населения вынесли на себе и все расходы, связанные с персидской войной, а они были по тем временам громадны: содержание одного лишь Низового корпуса обходилось России ежегодно в миллион рублей, что при общей величине доходной части государственного бюджета России в 8,8 млн. руб. (Эти миллионы существовали в основном на бумаге, так как налоги выбирались с большой недоимкой, доходившей от 2-7% по подушной подати с крестьян до 25-30% — по некоторым другим видам сборов) составляло 11,4% государственного бюджета. Доходы, получаемые с персидских провинций, составляли едва ли пятую часть расходов на одно лишь содержание в них войск. И это после тридцатилетней эпохи постоянных войн, ведшихся Россией во времена Петра!

Неудивительно, что Василий Владимирович Долгорукий, прекрасно сознававший шаткость собственного положения у власти, решился направить императрице эту записку, лишенную приятных известий и обычного в те времена подобострастия.

Записка публикуется по копии, сохранившейся в разобранных уже в 1740е годы бумагах Ягужинского, переданных в Сенат. Чтобы сделать ее более понятной для современного читателя, публикатору пришлось приблизить ее орфографию к современной и разбить на абзацы слишком сложные конструкции текста.

НИКОЛАЙ ПЕТРУХИНЦЕВ, кандидат исторических наук [36]

Ея императорскому величеству самодержице всероссийской всеподданнейшие доношение генерал-фельдмаршала князя Долгорукова.

По последним ведомостям от Неплюева ⁸ показывается Порта ⁹ к нам холодна, и по многим предложениям и домогательствам от Неплюева к склонению общих мер с Персиею в тракта, к миру учинит. На что Порта показала себя противна против нашего требования, и объявила себя усильные прогрессы в Персии чинить, и потерянные провинции, кои в Персии Порта в порции ¹⁰ своей имела, все отобрать, и желает дальные прогрессы свои в Персии чинить. И для нашего интересу к пользе нашей прибыльнея, что Порта в персицких делах от нас отрекается, для двух резонов.

Первой резон к нашей пользе, что мы от Порты подозрительными не останемся, прежде их мир заключить, или, хотя и миру не заключа, по глупости и упрямству персицкому, для многих своих полезных резонов и не заключа миру выйти из персицких дел без стыда.

Сильнея и богатея нас Порта с стыдом и уроном великим выбита, и какие бедства и канфузию от персицкой войны понесла, о том всему свету уже известно, что прежде лет за шестьдесят турки в Персии завладели многими провинциями, и шах Аббас изо всех персицких провинцей турок выбил, и ни един домой не возвратился — все в Персии пропали, что у турок и персиян в свежей памяти, к тому же и нынешний турецкой упадок как в людех, так и несносной понесенной убыток великой суммы денег; и как всему свету известно, как Порта людьми и деньгами сильна — и та в Персии никакова себе авантажа и пользы не сыскала, с стыдом и убытком и с великою конфу зиею осталась, и, видя свои прогрессы прежние и нынешние в Персии, чтоб без рассудка себя во азарт отдала — не чаю. Больше эхо распуская, и тем хочет устрашать Персию, чтоб на посланных кондициях мир заключить, кои посланы к шаху для апробации. А хотя бы, паче чаяния, Порта и во азарт вступила, и для славы своей, не хотя себя показать безславна и хотя силу свою показать, или похочет по своему варварскому обычаю бунтовщиков своих енычар ¹¹ в Персии погубить, — только одним словом сказать, чтоб Персию всю овладеть — не может ради многих причин.

А ежели бы, паче чаяния, хотя б Порта могла все возвратить, кои отобраны Портою были в Персии провинции: Амандашах, Кермень, Тавриз, Ардебиль и другие, кои за Портою были, что б могло быть к пользе интересу нашего, чтобы мы и до прибытия турецкого удержались в Ряще и в Астаре? Кроме самой нашей худобы:

Первое: потеряв от воздуха людей многое число;

Второе: со стыдом выбьют турки, что они уже претензию на провинцию Астаринскую, Кергеруцкую и Ленкеранскую, кои блиско Ардебиля лежат, заявили, и ежели помянутые провинции у Порты будут, то землею никак проехать можно, и Рящ ¹² в их руках будет — и пропустим безстыдно выход из персицких дел, и у персиан против турок силы убавим. Коли мы по Баку уступим, то поморские провинции, кои в нашей порции были, все с шахом противу турок будут, и нашему генералу под рукою саганацких армян, муганского хана и других тому подобных противу турок возбудить, и тако может надеяться, чтоб дальних прогрессов Порта в Персии учинить не может. Правда бы к нашей пользе, не допуская Порту с Персиею до трактатов, также до дальних прогрессов Порте в Персии, чинить, чтоб мы могли трактат с шахом учинить и выступить из Гиляни к Баке; токмо я не надеюсь по глупому суеверию персицкому учинить с нами трактат.

И по моему слабому мнению, не упуская полезнова время, благо бог дал полезной случай по нещастию турецкому из Персии выгнанных, небезстыдной случай из персицких дел выйти и ожидать в Баке без великой опасности, и людей спасть можно.

Лехко рассудить на пример: хотя бы нам от турок и от персиян никакой опасности войскам нашим не было, кроме воздуху, сколько людей потеряно и ныне мрут! по сентябрь у Левашева ¹³ по репорту в комплект 10 тысяч нет. [37]

Кроме турецкой и персидской опасности и людей великого урону можно ли Низовой корпус тамошними доходами содержать на жалованье, аммунициею, мундиром, провиантом? Сверх бы того сумму немалую в Москву присылать, для чего бы можно нам помянутой корпус содержать как в других местах сыскивают богатство, и какая нам прибыль бы могла быть, кроме несносных бед и разорения! Вошли в персицкие дела — сколько людей потеряли, какую великую сумму, ежели положить в цену артиллерию, аммуницию, мундир, провиант, кроме многотысячным счетом людей потеряно без всякой пользы! к тому же разделение армей надлежит великой опасности, ежели нечаянной неприятель покажетца. К тому же, ежели бы случай позвал по трактатом послать в помочь цесарю ¹⁴, за тем и за Низовым корпусом невеликая б армея осталась, в чем видится превеликой опасности быть.

На пример: персицких доходов в год от дву сот до трех сот, а из государства, ежели все исчислить деньги, хлеб, аммуницию, мундир и лошадей, всего, например, миллиона полтора. Сходственно ли содержать? Кроме людей потерки и разделения армей к опасности государственной убыток крайний несем, отчего государство в крайнее разорение приходит.

И хотя бы мы, что имеем в Персии провинции от порции своей, хотели за собою удержать, то никак не можно: или от турок, или от персиян, — а выбиты будем, со стыдом и убытком принуждены будем ретироваться, и зело будем сожалеть сего благополучного времени. Персицкой хомут с шеи снять случай без стыда есть.

И ежели бы за помощью божиею из персицких дел мы вышли, то б тем Низовым корпусом армею свою можно в доброе состояние привесть, еще укомплектовать как пехоту, так и кавалерию, то бы армея так в добром была состоянии, как прежде сего при блаженной и вечнодостойной памяти его императорском величестве Петре Великом, и сколько бы лет могло государство отдохнуть без побору рекрутского! Токмо того надобно смотреть, чтоб достойным как генералитетом, так и штап и оберофицерами армея удовольствована была: на бумаге генералитету много, а к делу не видно, бес чего государству пробыть невозможно, понеже армея, коли в добром состоянии, первой фундамент государству, бес чего обойтиться невозможно. Ибо я принужден Вашему императорскому величеству доносить, что вижу по своему слабому мнению, какое разорение государство несет, и убыток и опасность от персицких дел, равным же образом, как бы мы вышли из персицких дел, какая б была государственная польза, надежда и безопасность, как выше писано.

А ежели бы мне по ревности и верности недонести остатца, то опасен, чего бы на мне не взыскалось, понеже я в Персии был и тамошние дела вконец знаю, и указом Вашим военные дела, Низовой корпус я поныне ведаю, и по чину моему, как старшему фельдмаршалу, о воинских делах должность моя доносить Вашему императорскому величеству, видя пользу государственную или опасность.

И передаю сие мое нижайшее доношение в милостивое и мудрое Вашего императорского величества рассуждение.

«Его светлость ¹⁵ изволил взять февраля 15 дня 1731 г.»

РГАДА. Ф. 248. On. 113. Д. 215. Л. 103-105 об.

Комментарии

1. Записки дюка Лирийского о России XVIII в. // Русский архив. 1909. Кн. I. С. 405.

2. Соловьев С. М. История России с древнейших времен. Кн. IX. М., 1963. С. 8.

3. Сборник Русского императорского исторического общества. Т. 55. СПб. 1886. С. 147, 162.

4. Соловьев С. М. Указ. соч. Кн. IX. С. 368-370.

5. 1718-1730е годы в истории Турции, когда тенденции к заимствованию европейского опыта проявились и в таких внешних атрибутах, как мода на разведение голландских тюльпанов.

6. Именно эти территории стали в следующем столетии основным объектом русскотурецких войн на Кавказе.

7. Баиов А. К. Русская армия в царствование императрицы Анны Иоанновны: Война России с Турцией в 1736-1739 гг. СПб., 1906. Т. I. Прим. 6.

8. Неплюев Иван Иванович (1693-1773)— дипломатический представитель (резидент) России в Турции (1721-1735).

9. Порта — принятое в русской литературе название правительства Османской (Турецкой) империи. Термин появился в результате заимствования буквального перевода на французский язык названия резиденции турецкого великого везира «Бабиали», или «Паша капысы», что означает буквально «главные» или «высокие» ворота (ворота — «1а porte» пофранцузски).

10. 12(23) июня 1724 года был заключен Константинопольский русско турецкий договор о совместных обязательствах в политике по отношению к Персии, по которому персидские территории были разделены на турецкую и русскую зоны влияния, что, очевидно, и имеется в виду под «порциями».

11. Янычары (тур. «еничери») — пехотные части, составлявшие основу постоянной турецкой армии (вторая ее половина — военнофеодальное ополчение, состоявшее преимущественно из кавалеристовсипахов). Янычары набирались из мальчиковхристиан, насильно обращенных в ислам, оторванных от своих семей и воспитанных в турецких семьях. Лишенные родителей и родной социальной среды, получившие хорошую военную подготовку в специальных школах, янычары становились преданными империи высокопрофессиональными воинами, получали постоянное жалованье и занимали привилегированное положение при дворе. Часто выступали как решающая сила в династических переворотах и мятежах в столице.

12. Рящ — Решт, центр провинции Гилян на южном каспийском побережье.

13. В. Я. Левашев— генераллейтенант. С 1730 года главнокомандующий войсками в Персии.

14. Имеется в виду союзный договор с австрийским императором («цесарем») 26 июля (5 августа) 1726 года, по которому Россия обязана была выставить в помощь Австрии 30-тысячный корпус. Общая численность русской регулярной армии составляла тогда около 240 тыс. человек, но реально армия, которую могла использовать Россия в поле, была гораздо меньшей: 71,5 тыс. человек составляли войска, рассредоточенные по гарнизонам; 25,5 тыс. — только пехотный состав Низового корпуса, куда обычно командировалось и несколько кавалерийских полков. Таким образом, в случае выполнения союзного договора Россия могла выставить не более чем 100-тысячную армию (в числе ее — 20 тыс. полурегулярных ландмилиционеров).

15. Очевидно, имеется в виду граф П. И Ягужинский, в 1731 году генералпрокурор Сената, которому, наверное, была передана записка В. В. Долгорукого.