Послание Раввина Давида Бен-Анру, Князя пленных Иудеев в Азии, к Египетскому Владетелю около 220 года после Р. Х.

(В сем летосчислении очевидная неверность. Почтенный переводчик, может статься, хотел сказать: от Егиры. Рдр.)

Всему просвещенному свету известно, сколько веков суеверие и фанатизм проливали невинной крови человеческой, а особливо Иудейской. Печальная история протекших столетий научает, что не была ни одного Царства под солнцем - кроме одной России, где святая терпимость всех вер, издревле и поднесь, предстоит одесную Престола кротких и благословенных ее Монархов - не было Царства, где бы Иудеи не были гонимы единственно за неизменение праотеческой их веры. Нигде однакож они столь ужасного тиранства неиспытали, как в Азии; под игом Калифов и Султанов. Сии вечные, непримиримые ненавистники всех иноверцев и народного просвещения установляли над ними судилища, превзошедшие жестокостию все инквизиции. Лютый Гакем приказывал Египитским судиям до тех пор бить Иудеев фалангами (Так называется наказание палками по подошвам), доколе [269] необратятся в Магометанство; - Мотавакол непозволял им иначе ездить, как на ослах; - Абдаллаг, один из славнейших Арабских Генералов, нестыдился сам своею рукою клеймить руки и лица тех Иудеев, кои упорно отказывались отступить от своей веры.

Сколько Раввины, бывшие тогда Царского поколения и называвшиеся Князьями пленных, ни вступались за свою нацию, но все было тщетно. Несчастные потомки Авраама еще долго в Азии были гонимы, и находились в бедственной тесноте между стыдом и смертию.

Следующее Послание есть одно из тех, которыми Раввины ходатайствовали у разных владетелей Азии за свою нацию, и которое, как говорят предания, более чем другие подействовало на сердце тиранов. Оно писано Раввином Давидом Бен-Анру, мужем и поднес во Иудеи чтимым. Оригинал оного найден монахами на горе Ливане, вывезен в Европу и переведен на разные языки, жаль только что с большими и с разными переменами. На нашем отечественном языке его еще нет; и потому надеется переводчик, единственно для любопытства сообщающий публике отрывки из Иудейской [270] литературы, что и сей заслужит благосклонное внимание людей просвещенных.

Мгзнр.

Глава скитающегося, изгнанного и несчастного народа умоляет твое Величество непоступать яко тигр с существами, не переставшими быть человеками.

Как отрасль Давида и Иезекииля, я имел бы полное право требовать почестей царских; но, увы! ковчега завета уже нестало, Святые Израиля во гробе, и я, управляющий одними рабами, предназначенными к позорной смерти, нестыжусь унизиться, просьбою.

С высоты горы Ливана, среди величественных кедров, напоминающих святой храм Соломона, коего даже развалины исчезают, обращаю взор свой на поверхность земную, и повсюду вижу только восстание противу несчастных остатков племени Иаковля; вижу с содроганием движущую вселенную, дабы раздробить пылинку.

Если бы сия пылинка была поводом беспорядков в политическом, или нравственном отношении; еслиб она умышляла потрясти царства; еслиб, говорю, она [271] устремлялась к оклеветанию народа пред Монархом: тогда бы я сам, глава их, признался в том, и с горестию повторял бы: Египет справедлив; но теперь, заклинаю тебя именем Адонаи, скажи: можно ли нам другую вину приписывать, кроме той что происходит от дома Иаковля и что, вопреки всем гонениям, преследованиям, мучениям, нами терпимым, остаемся непоколебимыми в исповедовании веры праотцев наших?

Невзирая однако на всем видимую невинность нашу, ты предоставил полную волю клевете обременять поруганиями, которых одни гонители наши достойны. Если неприятель опустошает твои границы; то говорят, что мы его призвали. Когда душегубцы умерщвляют кого-либо из подданных твоих; то и ето действие нам приписывается. Когда моровая язва свирепствует в твоих областях; то мы заразили реки и водоемы. Увы! настанет скоро время, когда нас наказывать будут за непостоянство погод, или мутить за беспорядки, вымышленные к нашему несчастию.

За сими гнусными обвинениями воспоследовали уже довольно жестокие наказания. Нас обременили непомерными налогами, и жизнь отдана на произвол первого [272] клеветника. Но сего мало; нетерпящие нас сим недовольствуются: хитрое воображение их беспрестанно занимается новыми изобретениями многоразличных мучений и казней, нас постигающих. Куда ниобратим взоры, везде встречаем виселицы колеса, горящие костры и тьму других пыток и смертей. Так мы понимаем: они хотят, чтобы отчаяние и боязнь смерти извлекли из нас хуление Бога Авраамля; дабы тогда действительно заслужили мы чинимые нам теперь мучения. Суетная надежда!...

Мы неможем существовать в обществе, неимея с ним беспрерывных сношений. И так повели кровожадному судилищу, над нами установленному, да решить оно участь несчастных и да определит, на каких условиях мы во владениях твоих пребываем. Если неприятелями, то яви великодушие и повели нас победить равным оружием; когда гражданами, то пусть судят нас, как и прочих, по твоим законам; еслиж наконец нас почитают чужеземцами, тогда удали мечь и уставы, а суди нас по вечно неизменяющимся законам Природы.

Я знаю, что окружающие льстецы делают тебя тираном нашим. Естество создало тебя кротким, и потому посоветуйся, прежде чем нас обвинять и наказывать [273] станешь, посоветуйся с твоим сердцем, а не со льстецами: тогда наверно не будет тебе жизнь тех игрушкою, коих Небо покровительству твоему вручило. Не учись подражать варвару Мулей-Измаилу, которой для испытания остроты булатного меча своего отсекает всякую пятницу пятьдесять голов добродетельным, невинным христианам.

Взываю не к гонителям нашим, - они подобно жрецам Сатурна, жаждут напиваться ежедневно кровию; не ко льстецам, кои тебя окружают, - корыстолюбие, ослепляющие их, помрачает пред тобою нашу невинность; не к народу твоему, - невежество заслоняет уши их, чтобы невнимали воплям нашим: - к тебе одному взываю, тебя одного хочу удостоверить в невинности моей нации. Она питается отрадою, она основывает всю надежду свою на том, что существующие законы делают тебя в народе властелином. Ты скажешь слово - и народ твой явится человеколюбивым; повелишь - и клеветники умолкнут; изречешь - и Иудеи будут счастливы!

Под предлогом странничества нашего, хотят обратить нас в свою веру. Но ежели исповедуемая нами вера ни в каких отношениях непричастна в обществе беспокойствиям; то скажи, какое право кто имеет [276] входить в посредничество между нами и всевышним Существом? Желание сделать нас со временем счастливыми недает еще никакого права отравлять теперешнее бытие наше. Справедливо ли будет, если я для того зажгу мечети Испагана, чтобы теплом их удобрить землю Персии?

Правило сие могло бы быть только в том случае полезным, еслиб все народы вселенной были одной и той же веры; еслиб все находились под теократическим правлением, и если бы, наконец, все человеки в мире были Израильтянами - милость, которую Иегова обетовал пророкам и законоучителям нашим... (Нужно ли сказывать, что Раввин понимает пророков по толкованию своих одноверцов? Рдр.) Аминь!

Но в сем нелепом и варварском веке, скажи сам, какую пользу мы извлечь можем, если и отвергнем закон прародительской? Обращение ваше было бы бесконечным; ибо когда вы позволяете себе преследовать меня за то, что не приемлю Могомметанства; то почему же неиметь права и другим народам угнетать меня, что я неисповедую их веры? Несчастные внуки Авраамли принуждены будут наконец переменять религию свою с климатами: в одном [277] месте обожать жреца, в другом поклоняться большому зайцу, в третьем боготворить Майского жучка, и т. д. -

Истина, говорите вы, велит вам угнетать нас; но почему вы знаете, что сие внушает вам действительно истина, а не заблуждение, или нетерпимость? Уже ли заблуждение никогда небрало на себя вида истины? - Сколько вер возникало перед моими глазами, между тем как моя существовала в творческом разуме Адонаи уже тогда, когда еще зародыш мира сокрывался в хаосе.

Между Моисеем и Природою не было ничего посредствующего. Закон его основывается на вечных ее истинах. Могаммед же, прости мою откровенность только почерпал из оного; закон его есть только одна ветвь священного древа, великим Законодателем нашим насажденного. Уже ли справедливы покоющиеся под сению ветви, если они стараются подсечь пень, или вовсе исторгнуть его корень? Сынам ли раздирать грудь материнскую?

Духовенство твое тщеславится очищением нравственности нашей; но пусть всякой посудит беспристрастно, чья нравственность чище, мусульманина ли, которой посреди пыток и горящих костров старается размножать отступников; или Иудея, [278] которой невинно погибая, прощает своего тирана? Пусть посмотрят на противуречия системы гонителей наших: они грабят имущество наше, чтобы сим принудить нас сделаться отступниками; непоколебимая приверженность наша к прародительской вере дает им право посягать на жизнь нашу; если же неустрашимая душа моя презирает мучения, тогда они смеются и ругаются над моею честию: вот звенья цепи нравственности тех, которые хвалятся очищением нашея!

Насильство есть принуждение, а не истина. Если дело, нами столь упорно защищаемое, когда либо в глазах наших казалось истиною, то ето с того времени как вы начали нас столь жестоко преследовать. С того же времени истина сделалась вам столь чужда, что мы только одни; мы угнетаемые, начали познавать ее.

Если желают удостоверить людей моих в истинах, духовенством твоим проповедуемых; то пусть признают их братьями своими. Если Бог, управляющий миллионами миров, называет весь род человеческой своими сынами, то по чему же тебе, владеющему одною точкою в мире, непризнавать нас своими братьями?

Во славу твоего царствования, все подданные твои умоляют Небо, чтобы солнце [279] непереставало освещать твои владения. Соделай моление их еще основательнее, озари их лучами истины, лучами терпимости; будь благодетелем несчастного племени Иудейского, приобретут они в царстве твоем пальму Иереха, реку Иордан и величественный храм Соломона, а я, наследник дома сего Царя, почту себе быть одним из верных подданных твоих.

Равви Давид Бен-Анру, Князь пленных Иудеев.

(С Еврейского подлинника Мгзнр.)

С берегов Буга.

В начале Ноября 1817 года.

Текст воспроизведен по изданию: Послание Раввина Давида Бен-Анру, князя пленных Иудеев в азии, к египетскому владетелю около 220 года после Р. Х. // Вестник Европы, Часть 96. № 23. 1817