В 1616 г. туркмены оказали помощь русскому посланцу Тихонову, [7] направлявшемуся с дипломатической миссией в Иран (Памятники дипломатических и торговых отношений Московской Руси с Персией, т II, СПб, 1892 Труды Восточного отд. Русск. археограф об-ва, кн. XXI, стр. 303); они снабдили посла и его спутников верблюдами и лошадьми и проводили их через Кара-Кумы до Хивы.

Четыре года спустя, в 1620 г. русское посольство во главе с И. Д. Хохловым по пути в Бухару проехало через земли мангышлакских туркмен. Эти туркмены сначала встретили посольство с подозрением, даже враждебно. Но в результате переговоров они отказались от так называемого “берегового права” и согласились пропустить посольство в Бухару. И. Хохлов сообщает, что туркмены “дали шерт (Обязательство) по своей вере на том, что им нас не побить и не пограбить и дурна над нами никакова не учинить, и подводы под нас в наем дать, и проводить им нас до юргенского (Ургенчского) Арап-царя” (Н. Веселовский. Иван Данилович Хохлов (русский посланник в Персию и Бухару в XVII веке), Спб, 1891, стр. 19.).

Торговые связи между среднеазиатскими ханствами и Астраханью через туркменские владения на Мангышлаке продолжали развиваться и в последующие периоды. Участился также обмен посольствами между Россией, Хивой и Бухарой. В караванной торговле с Россией участвовали и туркменские купцы, В 1641 г. туркменские торговцы из рода аджи побывали в Москве. Конец XVII в. ознаменовался добровольным принятием подданства России группой туркмен, перекочевавших в Астраханскую губернию.

С правления Петра I начинается новый период в истории взаимоотношений России с народами Средней Азии. Петр I придавал особое значение установлению господства России на Каспийском море и открытию кратчайших торговых путей через Среднюю Азию в страны Среднего Востока и Индию.

Документы настоящего сборника характеризуют основные этапы и пути развития русско-туркменских отношений в XVIII—XIX вв. до присоединения Туркмении к России. Хронологические рамки сборника обусловлены чрезвычайной скудностью документов по более ранним периодам, а также тем, что именно с XVIII в, начинается процесс стабильного развития политических, экономических и отчасти культурных взаимоотношений туркмен с Россией.

История русско-туркменских отношений не была темой специальных исследований дореволюционной буржуазной историографии Сведения о взаимоотношениях туркменского народа с Россией содержались лишь в опубликованных в XIX в. записках, отчетах и журналах русских путешественников, купцов и дипломатов. Большинство из них издано в “Записках Русского географического общества и на страницах различных исторических журналов. В работах Г. С. Карелина (Карелин Г С Путешествия по Каспийскому морю Зап. Русск. геогр. общ. (по общей геогр.), кн. Х, Спб, 1883) и Л. Ф. Бларамберга (Бларамберг И. Ф. Историческая записка о прибрежных туркменских поколениях со времени вступления их в сношение с русским правительством. Зап. Русск. Геогр. общ, кн. IV, Спб, 1850; Топографическое и статистическое описание берега Каспийского моря от Астрабада до мыса Тюб-Караган (там же).) содержатся ценные сведения по истории туркменского народа, о его хозяйственных и торговых отношениях с Россией в XIX в. Эти сведения были накоплены как в результате их личного наблюдения и расспросов у населения, так и в результате изучения архивных источников.

[8]В работе М Н Галкина (Галкин М. Н. Этнографические и исторические материалы по Средней Азии и Оренбургскому краю. Зап. Русск. геогр. общ, по отд. этногр., I, 1867) приводятся исторические и этнографические сведения о туркменских племенах, показания и дневники участников русских экспедиций в Среднюю Азию и т д Большой интерес представляет и содержащая обильный фактический материал книга Н. Н. Муравьева (Муравьев Н. Н. Путешествие в Туркмению и Хиву в 1819 и 1820 годах т 1—11 М, 1822), который в начале XIX в дважды побывал в Туркмении. В этом отношении заслуживают внимания и работы К. Бодэ, Н. И. Веселовского и других русских авторов XIX в. ( Бодэ К. О туркменских поколениях ямудах и гокленах (писано в 1842). Зап. Русск. Геогр. общ, II, 1847, Веселовский Н. И. Первое подданство туркмен России. Исторический вестник, т. XVI, 1884, № 5, стр. 300—306, Записки Н. Н. Муравьева Карского Русский архив, 1886, № 12 и 1888, № 1, 2, 3 и др.)

История русско-туркменских отношений в XVIII—XIX вв. освещалась и в работах советских ученых. Из ранних работ следует отметить ценные прежде всего своим фактическим материалом труды В. В. Бартольда (Бартольд В. В. Очерк истории туркменского народа. В сб. Туркмения, т 1, 1929) и Л С Берга (Берг Л. С. История исследования Туркмении. В сб. Туркмения, т 1, Л., 1929).

Этой проблеме посвящены также отдельные работы А. К. Каррыева. Тема предлагаемого сборника не стала однако еще предметом специального монографического исследования.

В дореволюционной историографии отсутствовали специальные издания сборников архивных документов по истории русско-туркменских отношений. Публиковались лишь отдельные документы XVIII—XIX вв. главным образом в сводных археографических изданиях. В 1866—1875 гг. были опубликованы архивы Главного управления кавказского наместника под названием “Акты, собранные Кавказской археографической комиссией” (АКАК). В I—VII и XII томах этого многотомного издания в разделе “Трухменцы” помещены документы о взаимоотношениях прикаспийских туркмен с Россией. В 1871 г были изданы архивные материалы об экспедиции А Бековича Черкасского. (Дело 1714—1718 гг. об отправлении лейб гвардии Преображенского полка капитана поручика князя Александра Бековича Черкасского на Каспийское море и в Хиву (документы). Материалы Военно ученого архива Главного штаба т. I, Спб., 1871)

Первые тематические публикации документов по истории русско-туркменских взаимоотношений появились лишь в годы советской власти. В 1939 г в журнале “Красный архив” была издана группа архивных документов о русско-туркменских связях в XVIII в. (Из истории сношения России с туркменами в XVIII в. (документы 1744-1778 гг.) “Красный архив” т. 2, 1939.) Однако эта публикация дает лишь отрывочные сведения о торговле и дипломатических взаимоотношениях туркмен с Россией. Публикация эта к тому же давно уже стала библиографической редкостью. Поэтому ряд документов из этой и других упомянутых выше изданий после тщательной сверки с подлинниками вошли в настоящий сборник.

Большинство включенных в сборник документов еще нигде не опубликовано, а многие из них впервые вводятся в научный оборот. Публикуемые документы не могут претендовать на исчерпывающее освещение всех аспектов развития русско-туркменских взаимоотношений. Наиболее слабо освещена документами история русско-туркменских взаимоотношений в XVIII в. Так, начиная с 1722 г, почти двадцатилетний период остается белым пятном. Очень мало документов и по последующим периодам, особенно о русско-туркменских связях в конце XVIII в. [9]

Однако это вовсе не говорит об ослаблении русско-туркменских отношений к исходу этого столетия. Публикуемые в сборнике документы XVIII в, несмотря на их малочисленность, дают возможность констатировать дальнейшее упрочение русско-туркменских взаимоотношений. На это указывает, например, грамота Екатерины II на имя туркменского купца Б. Турдыева (док. № 78). Интересно в этом отношении и обращение (1798 г.) туркмен Мангышлака к астраханскому губернатору с просьбой построить укрепление в Тюб-Карагане, куда стали бы стекаться торговые караваны из Ургенча, Бухары, Самарканда и Ташкента (док. № 79).

Содержащиеся в сборнике документы освещают главным образом взаимоотношения Россия с прикаспийскими туркменами Вместе с тем они дают возможность видеть общую тенденцию роста и укрепления экономических и политических связей России со всеми туркменскими племенами. Стремление туркменского народа к сближению с Россией было исторически вполне закономерным явлением. В XVIII—XIX вв. Туркмения представляла собой постоянный объект борьбы между соседними отсталыми феодальными деспотиями — Ираном, Хивой и Бухарой. Агрессивные действия этих государств создавали угрозу свободе и независимости туркменского народа. Существовавшая в туркменском обществе родоплеменная вражда, экономическая разобщенность и политическая раздробленность тормозили консолидацию сил и ресурсов народа в борьбе против иноземных захватчиков. Накануне присоединения Туркменистана к России (в 50 — начале 60-х гг. XX в.) агрессивные действия Ирана, Хивы и Бухары против туркмен достигла кульминации; за каких-нибудь 6—7 лет туркменским племенам пришлось выдержать три крупных сражения против превосходящих сил ханов Хивы и шахов Ирана. В такой трудной и тревожной исторической обстановке и протекало развитие русско-туркменских отношений и сближение туркменского народа с Россией.

Предлагаемый сборник составлен строго по хронологическому принципу и состоит из четырех глав. Первая глава “Русско-туркменские отношения в XVIII в.” открывается документами об экспедиции А. Бековича-Черкасского. (В настоящий сборник включены лишь наиболее важные и имеющие непосредственное отношение к русско-туркменским связям архивные документы об экспедиции А. Бековича-Черкасского. Публикацию документов об этой экспедиции см. в кн.: Дело 1714—1718 гг. об отправлении лейб гвардии Преображенского полка капитан-поручика князя А. Бековича Черкасского на Каспийское море и в Хиву (документы). Материалы Военно-ученого архива Главного штаба, т I Спб, 1871 и др.) Документы этой главы характеризуют в основном взаимоотношения России с мангышлакскими туркменами, осуществлявшиеся через Астрахань и Оренбург.

Документы свидетельствуют о тесном сотрудничестве мангышлакских туркмен с экспедицией А. Бековича-Черкасского. Они показывают, что Ходжа Непес был полномочным представителем, облеченным доверием своего народа (док. № 3, 8, 10, 11, 12 и др.). По прибытии к туркменским берегам А. Бекович-Черкасский в одном из своих донесений Петру I писал: “Те разных родов трухменцы обещались вашему величеству верно служить и письмами утвердились, какие они письма мне дали...” (док. № 7). После того как отряд А. Бековича-Черкасского был перебит в Хиве осенью 1717 г., по прямому подстрекательству хивинского хана на русское укрепление в Красноводском заливе напали “текейи-юмутцы, огуржинцы, кукляны, юмутцы” (док. № 21, 24). Однако большинство прикаспийских туркмен продолжало оставаться в дружественном расположении к России и после неудачи экспедиции А. Бековича-Черкасского. В частности они продолжали оказывать [10] помощь потерпевшим кораблекрушение у туркменских берегов Каспия русским людям (док. № 26).

Большой интерес для истории русско-туркменских связей представляют документы 40-х гг. XVIII в. (док. № 27, 28, 29, 30, 31, 32 и др.). Публикуемые документы показывают, что осенью 1740 г. огромная масса туркмен, живших на побережье Аму-Дарьи от Северного Афганистана до Хивы, спасаясь от преследований Надир-шаха, двинулась на Усть-Урт, Балханы и Мангышлак. Эти оставшиеся без крова и испытавшие голод и лишения люди обратились к России с просьбой оказать им помощь хлебом и другим продовольствием.

Предлагаемые документы свидетельствуют о том, что Россия не осталась безучастной к просьбе туркменского народа. Весной 1741 г. из Астрахани в Мангышлак было отправлено специальное судно капитана Тебелева, нагруженное мукой и другими продуктами. Тебелев должен был проверить достоверность сообщений о массовой перекочевке туркмен на Мангышлак. Но из его сообщений видно, что к моменту прибытия судна основная масса туркмен успела уже уйти в пределы Хивинского ханства.

Начиная с 40-х г. XVIII в. предметом постоянного обсуждения царских властей был вопрос о строительстве русского укрепления на Мангышлаке. В своих письмах астраханским губернаторам туркмены не раз просили основать русскую крепость-факторию на Мангышлаке (док. № 34, 39, 67, 68, 69, 70, 72 и др.). Сооружение такой крепости могло обеспечить их безопасность от нападений казахских и хивинских феодалов и способствовать взаимовыгодной торговле с Россией. Во многих из публикуемых документов имеются указания на то, что туркмены остро испытывали постоянную нужду в хлебе (док. № 40, 41, 42, 55, 64, 105 и др.). Экономическая заинтересованность прикаспийских туркмен в регулярной торговле с русскими купцами и особенно в обмене продуктов скотоводства на хлеб стимулировала настойчивые поиски мангышлакскими туркменами политического покровительства России. В этом отношении интересно одно из писем старшин туркмен Мангышлака, где они сообщают, что “где б трухменский народ ни был, все придут и будут в подданстве, для того-де, что кроме России неоткуда пропитания ждать” (док. 41). В 1745 г. на Мангышлак прибыло русское судно под командованием капитана В. Копытовского. Из журнала этой экспедиции и из других документов видно, что туркмены Хивы вели ожесточенную борьбу против объединенных сил персидского наместника в Хиве и узбекских феодалов. От Надир-шаха к туркменам были присланы представители с требованием выделить людей в шахскую армию. Однако туркмены “людей в службу не дали, объявя им, что они люди вольные и при Хиве кочуют своею волею” (док. № 40). Весной 1741 г. на туркмен двинулась 40-тысячная армия Али Кули-хана и “учинился у них с обеих сторон великий бой и продолжался через целой день” (док. № 40). После упорного сопротивления туркмены вынуждены были отступить в сторону Мангышлака и Балханских гор, а 10 тысяч кибиток отошло в урочище Кызылджелгын (док. № 39, 40, 41). Интересно отметить, что племянник Надир-шаха, Али Кули-хан, вынужден был пойти на это сражение по настойчивой просьбе хивинского хана Абулгази, так как туркмены подняли восстание и “город Хива от них в осаде был 8 месяцев и никому из города Хивы выезду не было” (док. № 43). В указанных выше документах содержится много ценных сведений о героической борьбе туркменского народа за свободу и независимость против тирании Надир-шаха и его ставленников в Хиве в 40-х гг. XVIII в. [11]

Судно капитана В. Копытовского посещали не только мангышлакские туркмены, но и представители хивинских и балханских туркмен. И четверо мангышлакских старшин, доставленные Копытовским в Астрахань, в беседе с губернатором Татищевым говорили не только от имени туркмен Мангышлака, но и от имени туркмен Хивы и Балханских гор и уверяли его, что русского подданства желают не только они, но и другие группы туркмен (док. № 41, 42). Эти документы свидетельствуют о тенденции массового перехода туркмен в подданство России. Впервые после Ходжи Непеса в январе 1746 г. старшины мангышлакских туркмен посетили Петербург. Они были приняты императрицей Елизаветой Петровной. 13 марта 1746 г. был издан специальный указ, предписывающий астраханскому губернатору обязать купцов, чтобы во время посещения Мангышлака “оные обо всем адресовались к ним, четырем старшинам, а не к другим к кому” (док. № 47). Царские власти, стремясь заручиться поддержкой туркменских старшин Мангышлака, щедро одаривали их сукнами на халаты, именным оружием, посудой и другими, предметами домашней утвари. Туркменские старшины ответили взаимностью и преподнесли царской конюшне породистых коней и другие подарки (док. № 41 , 42, 45, 46, 47, 49, 50).

Документы публикуемого сборника показывают, что в 50—60-х гг. XVIII в. наблюдается заметное оживление в русско-туркменских взаимоотношениях. В эти годы велась переписка о расширении торговли с туркменами, Хивой и Бухарой, об исследовании восточных берегов Каспия для выбора удобных гаваней и основания торговых крепостей-факторий (док. № 51, 53, 54, 55). Торговые отношения между мангышлакскими туркменами и Астраханью начали укрепляться особенно после экспедиции М. Ладыженского, которому было предписано “с тамошними обывателями трухменцами обходиться ласково” (док. № 55). В 1763—1764 гг. торговые суда с хлебом все чаще стали прибывать на Мангышлак и Красноводский полуостров (док. № 60, 62, 63). Мангышлакские туркмены просили астраханского губернатора отправлять к ним торговые суда не менее двух раз в год и освободить их от пошлины на ввоз своих товаров в Астрахань. Туркмены Красноводского залива добивались в торговле с Россией тех же прав и просили посылать к ним русские суда, за что обещали “на оных судах находящихся купцов как до Бухары, так и до Хивы и обратно провожать” (док. № 60, 64, 65). В 1767—1772 гг. старшины Мангышлака неоднократно приезжали в Астрахань с просьбой принять их в подданство и построить крепость на Мангышлаке (док. № 67—70, 72). К концу 70-х — началу 80-х гг. XVIII в. торговля прикаспийских туркмен с Астраханью получила значительное развитие. Астраханский купец Шарыпин заключил контракт с туркменскими и хивинскими купцами и на своих судах доставлял в Мангышлак значительное количество “разного звания российских и европейских товаров” (док. № 74, 76).

Во второй главе сборника “Русско-туркменские связи в первой четверти XIX в.” помещены документы, показывающие взаимоотношения России не только с мангышлакскими, но и с туркменами юго-восточного побережья Каспия. Начиная с 20-х гг. XIX в. центром русско-туркменских взаимоотношений становится Юго-Западный Туркменистан.

Документы этой главы показывают, что в начале XIX в. наблюдается заметная активизация политических и экономических связей среднеазиатских народов с Россией. Торговый путь через Оренбург и казахские степи был неудобен как для русских, так и для хивинских и бухарских купцов. Поэтому предпочитали морской путь по Каспию из [12] Астрахани на Мангышлак и далее караваном в Хиву. Перевозка товаров по Каспию была более выгодной, дешевой и наименее опасной. Туркмены Мангышлака были заинтересованы в торговле с Россией и заботились о безопасности пролегавших через их земли караванных путей (док. № 82).

В конце XVIII — начале XIX вв. почти все торговые пути, соединявшие Восточную Европу со Средней Азией, проходили через туркменские земли. Бухара, например, вела торговлю с Россией по путям, “расположенным по владениям текинцев-туркменцов и салорцев” (док. № 86). Публикуемые документы указывают на наличие торговых связей между народами Средней Азии и на их торговлю с сопредельными странами Востока. Так, Хива и Бухара вели торговлю с иранцами, иомудами, текинцами, салорами, афганцами и индийцами (док. № 86). Туркменские купцы, однако постоянно притеснялись и облагались высокими пошлинами в Хиве и Бухаре (док. № 90).

Документы 1801—1803 гг. раскрывают картину интенсивных экономических и политических связей туркмен Мангышлака с Россией (док. № 81, 84, 85, 87, 88, 89, 92, 95 и др.). В конце 1801 — первой половине 1802 гг. в Петербург были отправлены сразу две туркменские депутации: одна через Оренбург, а другая через Астрахань. В различные инстанции царской администрации от имени этих депутаций поступало множество прошений. В своих письмах старшины обращаются с просьбой о принятии в подданство России; здесь же они ходатайствовали об отправке хлеба, так как они не могут покупать его в Хиве из-за страшной дороговизны (док. № 113). В ответ на просьбу туркмен министр внутренних дел В. Кочубей сообщил астраханскому губернатору, что “Туркменцам сим дозволено было потребное количество для продовольствия их хлеба покупать в Астрахани по вольным ценам” (док. № 106). Наряду с просьбой об отправке муки туркмены ходатайствовали о беспошлинной продаже им стали, пороха, свинца и даже медных денег для торговли с бухарскими купцами (док. № 90, 92).

8 начале XIX в. велась длительная переписка о строительстве Россией крепости на Мангышлаке. Просьба туркмен об основании здесь русских торговых факторий выражена в их многочисленных письмах. Стремление мангышлакских туркмен к упрочению торговых связей с Россией совпадало с ее экономическими и политическими интересами на восточном побережье Каспийского моря. Для распространения здесь своего влияния Россия нуждалась в опорных пунктах в восточной части Каспийского бассейна.

9 мая 1802 . грамотой Александра I туркмены-абдалы, човдуры, игдиры, бурунчуки и бузачи официально были признаны подданными России и ханом над ними был назначен Пиргали султан (док. № 91). В декабре 1802 г. в Оренбурге состоялась церемония утверждения Пиргали в должности “туркменского хана”. Однако, еще за месяц до этого туркмены Мангышлака в своем письме в Министерство иностранных дел отказались признать власть Пиргали. Они писали, что Пиргали не имеет ханского достоинства, так как “вместо приязненности и ласки... чинит многие нам разорения, убивая людей наших и грабя принадлежащее нам имение” (док. № 96).

Прибывшие из Астрахани в Петербург туркменские старшины & честь принятия их в подданство России были награждены золотыми медалями и им было назначено годовое жалованье в 100 руб. серебром (док. № 99, 101).

В начале XIX столетия обостряются отношения между Россией и Ираном. В этой обстановке царское правительство проявляет большой [13] интерес к туркменам Закаспия. Туркменистан, как говорилось выше, был постоянным объектом грабительских нападений иранских феодалов. Пограничные с Ираном туркменские племена находились во враждебных отношениях с правителями соседних персидских провинций. Именно поэтому в мае—сентябре 1805 г. ведется дипломатическая переписка о возможности военного союза России с туркменами иомудами, гокленами и текинцами в войне против Ирана (док. № 109, 110). В публикуемом донесении российского консула в Иране Скибиневского говорится, что туркмены сами изъявили готовность участвовать в войне против каджарских правителей. Царское правительство намеревалось послать к туркменам муллу Мамед-Джан-Хусейна, который по инструкции князя А. А. Чарторыйского (док. № 111) должен был подготовить их к активным выступлениям против Баба-хана (Фатх-Ала-шаха) (Правитель Ирана из династии каджаров).

В 1813 г. туркмены юго-восточного побережья Каспия подняли восстание против деспотии Фатх-Али-шаха. Повстанцы обратились за помощью к России. Туркменская депутация из четырех старшин прибыла на Кавказ в местечко Гюлистан. Среди туркменских посланцев был и Киятхан, сыгравший большую роль в русско-туркменских отношениях XIX в. Царские власти были не прочь оказать туркменам военную помощь: высадить военно-морской десант на туркменском берегу Каспия и снабдить туркмен артиллерией и другими видами оружия. Одновременно с туркменской депутацией к генералу Ртищеву прибыли и уполномоченные Фатх Али-шаха для переговоров о заключении мира. Во время переговоров с послами Фатх-Али-шаха генерал Ртищев использовал присутствие туркменских депутатов как средство дипломатического давления (док. № 129). В результате заключения гюлистанского договора с Ираном генерал Ртищев отказал туркменам в помощи.

Миссия прикаспийских туркмен потерпела неудачу и вернулась с ничего не значившим письмом на имя предводителя повстанцев Хаджи - Сеид Мухаммеда (док. № 124, 125, 126, 127, 128, 129, 130, 131; 132).

В начале XIX столетия в политический и экономический контакт с Россией вступает новая группа туркмен. В 1811 г. к астраханскому губернатору обратились старшины откочевавших из Хивы човдуров с просьбой принять их в русское подданство и разрешить переселиться в пределы России.

Причиной ухода туркмен-човдуров из Хивы послужили жестокие притеснения, которым они подвергались со стороны ханских властей (док. № 119, 120, 121). В ноябре 1812 г. депутация човдуров вновь посетила Астрахань и сообщила, что к ним присоединились еще 3600 семей из других туркменских племен (док. № 122). Депутаты просили губернатора разрешить им закупить в Астрахани до 5000 четвертей хлеба (док. № 123, 133). В публикуемой серии документов содержатся также ценные сведения о хозяйстве и быте туркмен XIX в. (док, № 133).

В начале XIX в., после присоединения Грузии и Азербайджана, Россия прочно утвердилась на западном побережье Каспийского моря. Царское правительство стремится с этой поры завязать политические и экономические связи с туркменами и через Кавказ. Особое внимание при этом уделяется взаимоотношениям с иомудами и гокленами Юго-Западного Туркменистана. Главнокомандующий на Кавказе А. П. Ермолов прилагает немало усилий для возобновления с ними дипломатических отношений, прерванных с 1813 по 1819 гг. В одном из своих писем вице-канцлеру К. В. Нессельроде А. П. Ермолов упрекает генерала [14] Ртищева за прекращение связей с прикаспийскими туркменами и рекомендует “не ослаблять приверженности к Российской державе храброго того народа” (док. № 134). Весной 1819 г. началась энергичная подготовка к экспедиции в Туркмению под начальством М. И. Пономарева. Спустя два года была снаряжена вторая экспедиция под начальством Н. Н. Муравьева. Экспедиции М. И. Пономарева и Н. Н. Муравьева положили начало всестороннему изучению Туркмении в политическом, экономическом и научном аспектах (док. № 136).

Теперь связи России с Туркменией начали осуществляться по двум направлениям — через Астрахань и через Кавказ. В дальнейшем центр дипломатических и торгово-экономических взаимоотношений России с туркменами перемещается на Кавказ.

Материалы экспедиций М. И. Пономарева и Н. Н. Муравьева (док. № 136, 137, 138, 139, 142, 143. 144, 145, 146, 147, 148, 149, 150, 151, 152, 153, 154, 155, 156, 157, 158, 159, 160, 161, 162) дают исключительно важные сведения не только о русско-туркменских отношениях, но и по истории туркменского народа начала XIX столетия. В этих документах показывается ход обследования восточных берегов Каспия: островов Агыз-Ада и Нефтяного, заливов Балханского, Красноводского, Киндерлинского и старого русла Аму-Дарьи.

Третья глава посвящена русско-туркменским отношениям во второй четверти XIX в. Документы этой главы характеризуют развитие более тесных взаимоотношений России с прибрежными туркменами после экспедиции М. И. Пономарева и Н. Н. Муравьева. Публикуемые документы показывают, что успешному развитию торговли туркмен с Россией всячески препятствовали феодальные правители Ирана. Во второй половине 20-х гг. власти астрабадского, мазандеранского и других северо-иранских провинций открыто попирали права прикаспийских туркмен на рыболовство, применяли против них различные санкции. Правитель Мазандерана Мамедкули-Мирза в апреле 1826г. издал фирман об отдаче на откуп астраханскому купцу Мир-Багирову рыболовных промыслов на Каспии, принадлежавших прибрежным туркменам (док. № 168). В ответ на это туркмены составили письмо на имя астраханского губернатора, где указывали на незаконность действий мазандеранского правителя. Как видно из послания, эти рыбные промыслы издавна принадлежали прикаспийским туркменам. “Култук наш, рыба наша, рыбу ловим мы, рыбу продаем мы... и что шах-заде (Имеется в виду вышеуказанный правитель Мазандерана Мамедкули Мирза) до оного дела нет” — с возмущением писали они губернатору Астрахани (док. № 169).

В 1828 г., после окончания русско-персидской войны, прибрежные туркмены вновь обратились к России с просьбой оградить их от усилившихся репрессий со стороны персидских правителей (док. № 173). В ответ на это царское правительство предписало русскому послу в Иране просить персидского шаха о том, чтобы он воспретил своим подданным “делать обиды и притеснения жителям Туркмении”, находящимся в дружественных связях с Россией (док. № 174).

В 1830 г. юго-западные районы Туркмении посетил русский посланник есаул Лалаев. Результаты наблюдений во время поездки Лалаева изложены в оставленных им “Записках” (док. № 175). Помимо общих сведений о туркменах и их хозяйстве, “Записки” Лалаева содержат сведения, представляющие исключительный интерес для изучения истории [15] русско-туркменских связей, в частности они прямо говорят о зарождении среди прибрежных туркмен массового движения за присоединение к России.

В истории русско-туркменских отношений XIX в. знаменательным событием явились экспедиции Г. С. Карелина. Первая из них состоялась в 1832 г., когда Г. С. Карелин обследовал северо-восточное побережье Каспия. В экспедиции приняла участие и сопровождавшая ее группа мангышлакских туркмен, четверо из которых были впоследствии награждены золотыми медалями и именными подарками (док. 182, 183, 184). Документы данной главы показывают, что туркмены Мангышлака, теснимые с одной стороны хивинским ханом, с другой — казахскими феодалами, настойчиво искали защиты и покровительства у России. Туркменские посланцы, прибывшие в Ново-Александровское укрепление, неоднократно просили принять их в русское подданство. Об усилении среди прибрежных туркмен движения за политическое и экономическое сближение с Россией свидетельствует большое количество публикуемых документов (док. № 189, 190, 191, 192, 193, 194, 195, 196, 197, 198, 199, 200, 201, 202, 203 и др.). В этой серии публикации примечательны документы, характеризующие роль старшины Нурмухамеда Бекдурды Ишанова в укреплении русско-туркменских отношений (док. № 193, 195).

Но наибольший интерес с точки зрения развития русско-туркменских связей представляет вторая экспедиция Г. С. Карелина в Юго-Западную Туркмению (1836 г.). Публикуемые документы раскрывают во всей своей полноте значение этой экспедиции для дальнейшего упрочения взаимоотношений России с Туркменией (док. № 212, 213, 214, 215, 216, 217, 218, 219, 220, 221 и другие)( Часть этих документов составляют копии, снятые с материалов личного фонда Г С. Карелина, хранящегося в Архиве АН СССР в Ленинграде (ф. 157).). В них показано одно из важных событий в истории русско-туркменских связей первой половины XIX в., когда летом 1836 г. в селении Гасан-Кули собрались старшины и казии, представлявшие 20777 семей. “Общий совет казиев и почтеннейших людей”, как было названо это собрание, выработал документ исключительной важности — прошение иомудского племени к царскому правительству. Туркменские старшины, собравшиеся на совет, приняли решение о добровольном присоединении к России. В публикуемом документе говорится также о внешних и внутренних факторах, стимулировавших стремление прибрежных туркмен к переходу в русское подданство. Большой интерес представляют следующие строки из письма иомудских старшин. “Мы, — писали они, — сильны числом и храбростью, но слабы согласием, умом и порядком. Нам надобно великого покровителя, который бы из всех йомутов сделал одну душу и тело. Тогда мы будем страшны соседям и тогда к нам пристанут все другие племена туркменские”. Прикаспийские туркмены, таким образом, стремились путем перехода в русское подданство обеспечить свою внешнюю безопасность и положить конец феодально-родовым междоусобицам. Вместе с тем их знать преследовала и некоторые корыстные цели, стремясь с помощью России объединить под своей эгидой разрозненные туркменские племена. В “Прошении” нашли свое отражение и причины экономического тяготения прикаспийских туркмен к России, надеявшихся путем дальнейшего расширения русско-туркменской торговли освободиться от необходимости приобретать нужные им товары и продовольствие только на рынках Хивы и Ирана. Ликвидация экономической зависимости от соседних отсталых феодальных деспотий, использовавших эту зависимость как средство политического давления, [16] имела для прибрежных туркмен жизненно важное значение. Авторы “Прошения” не случайно поэтому подчеркивают взаимовыгодную и беспошлинную торговлю с Россией. В целом в “Прошении” более чем рельефно выступает хозяйственная и политическая тяга прибрежных туркмен к России. Однако, стремление туркмен Каспийского побережья к переходу в русское подданство не отвечало политике царизма в Средней Азии на данном этапе и не встретило с его стороны поддержки, хотя, как видно из “Прошения”, туркменские старшины обязывались “служить государю и быть послушными”, а в случае войны с Ираном выставлять десять тысяч конницы, провожать русских купцов в Мешхед и другие пункты русско-иранской торговли, отдавать рыбные промыслы на откуп только русским купцам и т. д. Такая позиция царизма в “туркменском вопросе” была обусловлена целым рядом причин (Выяснение этих причин нуждается, по мнению редакторов, в специальном исследовании). Одной из них являлось противодействие, которое встречала Россия со стороны западных держав, особенно со стороны могущественной в ту пору Англии. Серьезные помехи успешному развитию русско-туркменских отношений создавались каджарскими правителями Ирана. Многочисленные архивные документы, часть которых включена в публикуемый сборник, помогут более детально разобраться в сущности их политики по отношению к прикаспийским туркменам.

Вскоре после отъезда Г. С. Карелина шахские войска не замедлили “наказать” прибрежных туркмен за их сближение и сотрудничество с Россией. Многие туркменские селения были жестоко разорены карательными отрядами, посланными иранскими властями. Сын Кият-хана, Якши Мамед, в письме на имя кавказского наместника сообщал некоторые подробности зверской расправы над туркменским населением одного из таких карательных отрядов. Якши Мамед просил русское правительство оказать продовольственную помощь пострадавшему туркменскому населению. Как видно из предлагаемых документов, прикаспийским туркменам было бесплатно отпущено 6000 пудов муки (док. № 225, 226, 227, 228, 229, 230, 238).

Стремясь парализовать торговлю прибрежных туркмен с Россией, иранские власти оказывали поддержку различного рода сомнительным дельцам, пытавшимся всячески завладеть рыболовными промыслами и природными богатствами Челекена. Еще в 1836 г. купец Мир-Багиров с помощью своих влиятельных родственников из соседних с туркменами персидских провинций и не без ведома каджарских властей протянул свои щупальцы к рыболовным промыслам прикаспийских туркмен. Мир-Багиров представил астраханскому губернатору подложные контракты от имени туркмен и хотел прибрать к своим рукам рыбные промыслы между дельтами рек Кара-Су и Атрек, которые раньше были отданы туркменами русскому купцу А. Герасимову. Кроме того, он добивался права на монопольное владение нефтяными и соляными промыслами Челекена. После длительной тяжбы принявшему участие в ее разборе Карелину удалось убедить царское правительство в нецелесообразности передачи Челекена на откуп Мир-Багирову и лишить его монопольных прав на перевозку челекенской нефти и соли и ловлю рыбы у туркменских берегов (док. № 206, 207, 208).

В истории русско-туркменских отношений XIX в. неоднократно упоминается имя Кият-хана (Он же Кият-ага, Кият бек.) — одного из предводителей туркмен-иомудов Прикаспия. Имя Кият-хана фигурирует во многих документах публикуемого сборника в качестве последовательного сторонника тесного сближения Туркмении с Россией. Не вдаваясь в подробный анализ его [17] деятельности, отметим, что в целом Кият-хан сыграл положительную роль в укреплении дружественных русско-туркменских отношений. Однако, будучи представителем феодально-племенной знати, он при этом преследовал и некоторые узкоклассовые интересы, стремясь поднять личный авторитет и распространить свое влияние на всех прибрежных туркмен. Несмотря па это, Кият-хан является одним из видных политических деятелей своего времени. За свои симпатии к России Кият-хан не раз подвергался преследованиям и нападениям со стороны каджаров Ирана. Документы, связанные с деятельностью Кият-хана (док № 251, 252, 253, 255 и др.), открывают яркую страницу в истории русско-туркменских связей XIX в. и несомненно привлекут внимание исследователей.

В 1840 г. в Астрабадском заливе по просьбе правительства Ирана было учреждено постоянное русское морское крейсерство. Одной из главных задач Каспийского крейсерства было оказание содействия русским купцам в торговле и охрана их судов и товаров. На крейсерство возлагалась также задача пресекать набеги отдельных шаек аламанщиков из прибрежных туркмен на персидские земли. Из документов видно. что царское правительство, учреждая Каспийское крейсерство, осуществляло политику эквилибрирования между туркменами и Ираном. Оно считало полезным не допускать обострения отношений с Ираном из-за туркмен и в то же время вело политику успокоения туркмен обещаниями принять их под свое покровительство. Однако, учреждение русского крейсерства в Астрабадском заливе, благодаря близорукой политике её командования, первоначально неблагоприятно отразилось на развитии дружественных отношении прикаспийских туркмен с Россией. Прилагаемые документы (док. № 254, 255. 256, 257, 258, 259, 260, 261, 262, 263, 264 и др.) всесторонне характеризуют деятельность командования крейсерства и изобличают факты злоупотребления своими полномочиями, допускавшиеся первыми командирами крейсерства. Наиболее характерны в этом отношении действия капитана Путятина, который в 1842 г. с отрядом судов организовал варварское истребление туркменских киржимов, стоявших в заливе Гасан-Кули.

В 1842 г. иранские власти организовали карательную экспедицию против туркмен, населявших долину реки Гурген. Последствия этой экспедиции тяжело отразились на хозяйственной жизни пригургенских туркмен. В публикуемых документах показано также, как этот район постепенно становится объектом конкурентной борьбы русского и иранского купечества. Очень интересны в этом отношении документы № 266, 268, 269 и др. В этих документах читатель может найти и другие сведения о взаимоотношениях туркмен с Ираном.

Вторая половина 40-х гг. прошлого столетия документами освещена слабо. Материалы этого периода, вошедшие в сборник, характеризуют в основном взаимоотношения России с туркменами Мангышлакского полуострова (док. 276, 277, 278, 283, 284 и др.).

Целая серия документов показывает состояние торговли России со Средней Азией и сопредельными с ней странами (док. № 279, 280, 281, 282, 285, 286, 287 и др.). В них же говорится о стремлении России создать благоприятные пошлинные и таможенные условия для русских купцов, улучшить перевозку их товаров и о конкурентной борьбе с Ост-Индской компанией (док. № 288).

В сборник вошло небольшое количество документов, характеризующих положение туркменских племен, населявших астраханские степи и районы Северного Кавказа.

Четвертая глава сборника посвящена русско-туркменским связям [18] в 50—60-х гг. XIX вв. В ней показан период наиболее оживленного развития взаимоотношений России с Туркменией. Глава завершается документами о подготовке к высадке русского десанта на Красноводском полуострове (1869 г.). В документах этого раздела показывается, как нормальный ход дружественных русско-туркменских отношений в конце 40-х — начале 50-х гг. XIX в. нередко омрачался враждебными столкновениями, спровоцированными некоторыми ярыми сторонниками насильственных методов присоединения Туркмении к России из числа высшего командования Каспийского крейсерства. Весьма неблаговидную роль в ухудшении взаимоотношений прикаспийских туркмен с Россией в этот период сыграли приспешники и ставленники каджарских правителей Ирана, за спиной которых стояла империалистическая Англия.

В ряде документов этого периода (док. № 289, 290, 291, 292, 293, 294, 295, 296) упоминается о каком-то “общем восстании” туркмен против русского влияния. Однако при знакомстве с материалами читатель легко может обнаружить беспочвенность подобных утверждений. На самом деле речь идет о подстрекательской деятельности иранских властей. По прямому подстрекательству правителя Мазандерана Мехти Кули Мирзы некий Черкез-хан и его сторонники совершили нападение на русские купеческие суда и торговые фактории. Это обстоятельство не могло не отразиться на ходе русско-туркменских отношений, которые стали более напряженными. Одним из прямых последствий обострения отношений с Каспийским крейсерством явилось заметное ухудшение торгово-экономического положения прибрежных туркмен.

Нельзя не упомянуть и об антирусской деятельности английской разведки среди туркменского населения. Еще в 1830—1832 гг. в Туркмении побывал переодетый в мусульманского дервиша А. Борнс, который, как видно из его книги (А. Борнс Путешествие в Бухару, ч I—III М, 1848), старался перетянуть на свою сторону отдельных туркменских старшин. Документы, вошедшие в публикуемый сборник, свидетельствуют о деятельности некоего английского агента по имени Мухаммед-бек, который, разъезжая в начале 50-х гг. по туркменским селам, путем уговоров и подкупов подстрекал туркмен против русского крейсерства (док. № 307, 308, 309, 310, 312, 313, 314, 315). В 1859 г. подрывную работу среди туркмен, направленную против России, вел английский консул в Иране Ч. Ф. Макензи. Антирусская пропаганда среди туркмен английскими агентами велась и в последующие годы (док. 345, 360, 365).

Попытки правителей Ирана и их английских покровителей разжечь вражду между туркменами и Россией не имели, однако, успеха. Вскоре русско-туркменские отношения были нормализованы и стали устойчивыми. Для урегулирования споров и прекращения стычек к туркменским берегам был послан капитан I ранга Н. К. Краббе. Управляющий морским министерством великий князь Константин требовал от командира отряда военных судов “уменья действовать относительно туркмен не одною силою, а также в потребных случаях убеждениями, лаской, связями” (док. № 304). Такая политика должна была, по его мнению, обеспечить России достижение “желаемых видов не силою оружия, а именно мирными путями” (док. № 304). Это предписание, видимо, легло в основу дальнейшей деятельности командиров отряда русских военных судов на Каспии. Документы показывают, что в дальнейшем они зачастую прибегали к посредничеству главного духовного лица прикаспийских туркмен — Таган-казы для урегулирования спорных вопросов. Нередко они обращались к нему с просьбой о разъяснении среди прибрежных туркмен необходимости борьбы с шайками грабителей и [19] сотрудничества с Россией (док. № 303, 305). Отряд военных судов крейсерства всячески старался содействовать старшинам прибрежных туркменских аулов (док. № 321, 347 и др.). Царские власти стали, таким образом, проводить более осторожную и гибкую политику по отношению к туркменам Прикаспия, Благодаря этому связи прикаспийских туркмен с Россией значительно упрочились (док. № 305, 306). Почти все прибрежные туркмены охотно помогали русской эскадре пресекать разбойничьи набеги на мирное население Астрабада и Мазандерана. С помощью их старшин была установлена система строгого контроля над торговлей туркмен с Россией и Ираном (док. № 321).

Публикуемые донесения и рапорты командиров Каспийского крейсерства в большинстве случаев тенденциозно освещают русско-туркменские взаимоотношения середины XIX в. В этих и других документах сборника подчас содержатся оскорбительные, непристойные высказывания о туркменах, казахах и других народах Средней Азии (док. №59, 68, 140 и др.). Все эти клеветнические утверждения имели своей целью оправдать колонизаторские устремления и действия царских чиновников и генералов. При внимательном отношении читатель может найти в предлагаемых документах и более объективную характеристику туркмен и других среднеазиатских народов (док. № 93 и др.).

Летом 1858 г. перед царским правительством встал вопрос о занятии туркменского берега Каспия при устьях рек Гурген и Атрек. Министр иностранных дел России А. М. Горчаков в специальном представлении царю выразил опасение, что эти планы встретят противодействие Ирана, Хивы, Афганистана и Англии. Поэтому он предлагал более тщательно изучить их в военно-политическом и других аспектах (док. № 329). Кавказский же наместник А. И. Барятинский высказался за подготовку боевых десантных войск (док. № 333, 334). В январе 1859 г. по указанию царя было созвано особое совещание с участием министров и ряда других высокопоставленных должностных лиц и генералов для рассмотрения вопроса о занятии юго-восточного побережья Каспия и о принятии туркмен в подданство России. В результате обсуждения было решено послать в Туркмению экспедицию с целью произвести точную рекогносцировку прибрежной полосы и подробно ознакомиться с положением прикаспийских туркмен (док. № 337).

Экспедиция была снаряжена в том же 1859 г. под начальством полковника Дандевиля. Ход ее работы подробно освещен в предлагаемых документах (док. № 338, 339, 340, 341, 342, 343, 346, 348, 349. 350, 351, 352, 353, 354, 355, 356). Начальнику экспедиции было предписано всеми мерами стараться укрепить дружественные отношения с туркменами (док. № 337). Однако действия Дандевиля не способствовали упрочению связей прибрежных туркмен с Россией. В своих рапортах Дандевиль (док. 348, 351, 352, 353, 354) пишет, что он с первого дня своего появления среди туркмен встретил с их стороны одно вероломство и измену, что якобы все туркмены хищники и их необходимо усмирить силой оружия. Фактически же полковник Дандевиль организовал разгром туркменского селения Чикишляр и уничтожил большое количество туркменских лодок (док. №353). Еще более грубый произвол допущен был им на острове Челекен (док. № 354). Своими явно враждебными по отношению к туркменам действиями Дандевиль лишь отталкивал их от мирных, дружественных взаимоотношений, обманывал их надежды на покровительство России. Действия Дандевиля — типичный пример ничем не прикрытой политики насилия, применявшейся колонизаторами, подобными Путятину и др. Действия полковника Дандевиля шли вразрез с планами России на данном историческом этапе и поэтому не получили одобрения со стороны ее правящих кругов [20] (док. № 362). Командующий Астрабадской морской станцией капитан-лейтенант И. А. Лихарев в одном из своих рапортов отметил, что Дандевиль, “делая минутное удовольствие персиянам, забывает, как кажется, свою инструкцию стараться соблюдать дружественные сношения с туркменами и склонять их на нашу сторону” (док. № 355). Лихарев резко осудил Дандевиля, который своими грубыми действиями нанес большой вред русско-туркменским отношениям (док. № 355). Этим не замедлили воспользоваться английские агенты и каджарские правители Ирана; они усилили антирусскую агитацию среди туркмен и пытались подстрекнуть их для нападения на базу русских военных судов в Астрабадском заливе (док. 358, 360).

В 1863—1865 гг. Кадыр Мамед-хан, пользовавшийся влиянием среди туркмен, неоднократно подвергался репрессиям со стороны командира морской станции на Ашур-Аде и потому несколько раз обращался с жалобой к астраханским и кавказским властям, прося о восстановлении его прав на остров Челекен (Промышленное значение Челекена до присоединения к России, история развития его нефтяных разработок, характер социальных отношений показаны в статье Б. А. Литвинского “К истории добычи полезных ископаемых на Челекене (до русского завоевания)”. См Материалы ЮТАКЭ, вып. 1, Ашхабад, 1949.). Однако его просьба не встретила поддержки у царских властей (док. № 371, 379, 380, 382, 383).

Начиная с 1860 г. велась оживленная переписка о занятии Россией Красноводского залива и об основании здесь укрепленной торговой фактории (док. № 375, 376, 377). Царское правительство предполагало организовать здесь меновой двор и привлечь азиатских торговцев для торговли с русскими купцами (док. № 377). Однако, опасаясь внешнеполитических осложнений. Россия вынуждена была отказаться от занятия Красноводского полуострова (док. 378, 381).

Канун присоединения Туркмении к России ознаменовался ожесточенной борьбой туркменского народа с агрессией ханов Хивы и шахов Ирана Эти два соседних феодальных государства почти через каждый год организовывали завоевательные походы против туркмен Южного и Юго-Западного Туркменистана. Народ оказывал героическое сопротивление захватчикам, отстаивая свою свободу и независимость. В сборник включено несколько документов, показывающих самоотверженную борьбу туркмен против иноземных завоевателей (док. 327, 328, 372, 373, 374).

В ряде публикуемых документов говорится о борьбе туркмен Хивы против феодального произвола. Один из предводителей этой группы туркмен Атамурад-хан неоднократно обращался к России с просьбой принять в свое подданство туркмен и оказать им помощь в борьбе с хивинским ханом (док. № 386, 387, 388, 389, 390). Из этих документов видно, что туркмены вели упорную и длительную борьбу с хивинским ханом, за что он их лишил оросительной воды. Часть туркмен вынуждена была покориться Хиве, а другая продолжала борьбу с ханом и послала Атамурада в Красноводск с тем, чтобы он обратился за помощью к царскому правительству.

В предлагаемых документах содержатся некоторые сведения о культурных взаимоотношениях прибрежных туркмен с Россией. Среди русской интеллигенции XIX в. находились люди, которые хотели организовать “школу для обучения детей туркменов русскому и разным восточным языкам” (док. № 325). С просьбой организовать школу для туркменских детей обращался к России и Кадыр Мамед. Царские власти охотно согласились исполнить просьбу старшины игдырских туркмен Мамед Сафа Кулиева устроить его сына в оренбургский Неплюевский [21] кадетский корпус (док. № 357, 363, 367). Некоторые из потомков Кият-хана получили образование в Тифлисской гимназии и Петербурге (док. 274, 275).

К концу 60-х гг. XIX в. перед царским правительством вновь встала проблема занятия Красноводского плато. В правящих кругах Россия оживленно обсуждался вопрос о высадке здесь военного десанта. Но в правительственных кругах шли споры о времени занятия Красноводского залива. Одно время предполагалось даже отложить высадку десанта до весны 1870 г. (док. № 401). Однако кавказскому наместнику великому князю Михаилу, туркестанскому генерал-губернатору фон Кауфману и др. удалось убедить царя в целесообразности отправки к Красноводскому полуострову небольшого отряда осенью 1869 г. С высадкой этой экспедиции, начальником которой был назначен полковник Н. Г. Столетов, начался процесс присоединения Туркмении к России. Присоединение Туркменистана к России явилось важнейшим событием в истории туркменского народа. Объективно оно сыграло глубоко прогрессивную роль в его исторических судьбах.

Подлинный расцвет туркменского народа, однако, начался лишь после Великой Октябрьской социалистической революции. Ныне в большой дружной семье народов СССР туркмены составляют равноправную социалистическую нацию, а Туркмения — одну из передовых социалистических республик Советского Востока.

Документы настоящего сборника выявлены в фондах следующие архивных учреждений СССР: в фондах Архива внешней политики России (АВПР), Архива Академии наук СССР, Центрального государственного исторического архива Грузинской ССР (ЦГИА ГрузССР), Центрального государственного военно-исторического архива (ЦГВИА), Государственного архива Оренбургской области (ГАОО), Государственного архива Астраханской области (ГААО), Ставропольского краевого государственного архива (СКГА), Центрального государственного архива древних актов (ЦГАДА), Центрального государственного исторического архива Узбекской ССР (ЦГИА УзССР).

Помещенные в сборнике архивные документы из АВПР, ГАОО. Архива АН СССР и ЦГИАЛ выявлены научным сотрудником Института истории, археологии и этнографии АН ТССР Х. Агаевым.

Публикуемые в сборнике документы обработаны в соответствии с правилами и требованиями советской археографии. Однако в ходе работы над сборником составители сталкивались с некоторыми трудностями, связанными с подачей документов, особенно документов XVIII в. и поэтому при обработке этих документов составители не всегда придерживались правил “Инструкции”. Поскольку публикуемые документы второй половины XVIII в. по стилю и орфографии почти не отличаются от документов первой половины этого же столетия, то составители сочли более целесообразным дать их по орфографии оригинала с заменой отсутствующих в современном алфавите букв употребляемыми ныне буквами. Текст документов XVIII в. печатается поэтому с сохранением ем почти всех особенностей орфографии и стиля эпохи и передается с рукописи буква в букву (собираетца, прилагаетца, домогатца, известитца, з другими, з берегов, з господином, ево, в полон побрали и т. д.) и лишь в некоторых случаях были внесены изменения: афицер—офицер, салдат — солдат, маэор—майор, козаки—казаки, тотары — татары м т. д. [22]

Текст документов XIX в. печатается по правилам современной орфографии. Пунктуация во всех документах современная. Слова или части слов, восстановленные составителями, заключены в прямые скобки. Явные ошибки и описки в тексте документов исправлены, однако некоторые слова расшифровать не удалось; в этих случаях в подстрочных примечаниях оговорено: “Так в документе”, “Слово неразборчиво”. Не удалось унифицировать в документах некоторые племенные и географические названия, а также имена отдельных исторических личностей (например, Якши Мамед, Якши Мухамед, Якши Мухаммед и др.).

Большинство публикуемых документов дано полностью. Однако во избежание ненужных повторений и в целях исключения не относящихся к теме сведений отдельные документы печатаются в сокращенном виде или в виде извлечений. В этих случаях в их заголовках указывается: “Из...”, а все опущенные в тексте места обозначаются отточием и в отдельных местах в подстрочном примечании даются оговорки:

“Сняты...”, “Опущены...”.

Приведенные в текстах ссылки на документы оговорены в подстрочных примечаниях: при включении их в сборник — “См. документ №”, в) всех остальных случаях — “Документ не обнаружен”, “Документ не публикуется”.

Заголовки к документам даны составителями; при сохранении заголовков подлинника в подстрочных примечаниях оговорено: “Заголовок документа”. Должность и чин авторов и адресатов документов приводятся в заголовках лишь один (первый) раз; в последующих документах они указываются только при перемещении по службе или при присвоении очередного чина или должности. В тех случаях, когда в руках одного и того же должностного лица находится и гражданская и военная власть, то заголовки к документам даются в зависимости от того, по каким ведомствам они проходят. Например, документы кавказского наместника, проходившие по линии военной администрации, даются в виде “Предписания главнокомандующего на Кавказе”, “Письмо главнокомандующего на Кавказе”... и т. д., а во всех остальных случаях вместо слова “главнокомандующий” пишется слово “главноуправляющий”.

Документы датированы по старому стилю. Восстановленные составителями даты приведены в прямых скобках. В конце документов в легендах указаны: сокращенное наименование архива, номер фонда, описи (где требуется) и дела, номера листов в деле, откуда взят документ, а также характер документов (подлинник, копия и т. п.). Что касается документов, которые были взяты из АКАК, то они не имеют ссылки на место хранения и даются по изданию. Подстрочные примечания, содержащиеся в документах, оговорены: “Примечание в документе”, “Примечание автора”. Все остальные, неоговоренные, примечания принадлежат составителям и редакторам сборника.

К сборнику приложен перечень использованных архивных фондов с указанием их номеров и полного наименования.

М. АННАНЕПЕСОВ