МИХАИЛ ШИЛЕ

ИЗВЕСТИЕ О КОНЧИНЕ ВЕЛИКОГО КНЯЗЯ И ЦАРЯ МОСКОВСКОГО ФЕОДОРА ИВАНОВИЧА (FEDER IVANOWITZ)

GRUENDTLICHER WAHRHAFFTER BESCHRIEBENER BERICHT WAS SICH AUF ABSTERBEN DES JUNGST ANNO ETC. 98 VERSTORBENEN GROSSFURSTEN UND TZARN IN DER MOSKAW HERCHERN ALLER REUSSEN, SEINEM VERLASSNEN GEMAHELL UND DANN MIT JETZT REGIERENDEM GROSSFURSTEN BEGEBEN HAT

Покойный Великий Князь и Царь Московский, наикротчайшей и блаженнейшей о Христе памяти, Феодор Иванович, скончался и позван был всемогущим Богом из этой юдоли плача в ночи 15 Генваря, 98 года, а по Греческому счислению, употребительному у них по всей Русской (Reussischen) земле и в Москве, в 7006 году oт coтворения мира. Находясь еще в смертельной болезни, Его Державность вспомнил, что он оставляет пo ceбе Царство и скипетр без наследственного Государя и поколения, а потому передал и приказал правление всею страною своей любезной супруге, Ирине (Gerina), и Духовному Патриарху, заведующему вероисповеданием. 18 Генваря тело (todter Leichnam) Великого Князя наикротчайшей памяти предано было земле в Кремле (Schloss), в церкви Святого Архангела Михаила, где похоронены частью и другие давно умершие Великие Князья Mocковские. Тотчас же по всей земле все пределы (Grаnizen) были заняты и охраняемы войском, чтобы никому не было ни входа, ни выхода. Княжества, власти и города повсеместно присягнули и по своему обычаю целовали крест Великой Княгине Ирине, а это имеет такое же значение, как если бы поднять три пальца вверх и произнести клятвенное oобещание.

Но Великая Княгиня, по совершении вышесказанного дела (т. е., похорон), оказалась в решительном горе о покойном своем Государе: совсем отреклась от высокой мирской почести и всякого величия, поручила приказанное ей пpaвление Царством Князьям и Боярам, добровольно рассталась и простилась с своим обычным Княжеским жилищем и покоями и поступила в монашество в девичий монастырь (Teutsche monstra), находящийся в полумиле расстояния от Кремля, однако ж в стенах города. Toлько что проведав о воле у намерении Великой [12] Княгини, еще до отправления ее в монастырь, весь Московский народ пошел в Кремль: с великим сетованием, плачем и рыданием он сказал Княгине: “Ах, Милостивейшая Княгиня! Ты покидаешь нас и расстаешься с нами: кто ж будет нашею защитою и помощью? Ты наша отрада, надежда и прибежище; тебе приказал и вверил правление бывший наш Великий Князь, покойный Государь”. — “У вас есть Князья и Бояре, отвечала им Великая Княгиня; пусть они и начальствуют и правят вами”.

А народ объявил опять ей: “Князья и Бояре нам не начальники; ты — наша Милостивейшая Княгиня; тебя мы хотим, да твоего брата, Бориса Федоровича (Boris Fedrowiz) и никого другого”. Затем Борис Федорович сказал народу, чтобы они оставались спокойными: во все продолжение печального времени (траура), которое у них продолжается 40 дней, он берет на себя управление Царством, а Князья и Бояре будут его помощники.

После такого ответа и утешения народ и общество (Volk und Gemeindt) успокоились и пошли назад. А Великая Княгиня удалилась в выше помянутый монастырь, постриглась в монашество и хотела окончить жизнь там в служении Богу. Ее прежнее имя Ирина (Gerina) было переменено, и теперь, вместо этого имени, она назвалась Александрой (Alexandrina).

По прошествии дней печали и скорби, весь Московский народ созван был в Кремль (aufs Schloss). Там Великий Канцлер, Василий Яковлевич Щелкалов (Basilio Jacoblowiz Salokaef) предложил ему, что так как всемогущий Бог временною смертью, которой подвержен весь род человеческий, позвал из этой жизни их Державнейшего Царя и Великого Князя, и теперь Царство и скипетр Государства Российского остались без главы и Государя, то пусть они присягнут и поклянутся ныне в верности Князьям и Боярам. По этому предложению и требованию Великого Канцлера весь народ наотрез отказался присягать и клясться в верности Князьям и Боярам, даже не соглашался на какую бы то ни было покорность им, и отвечал: “Мы не знаем никаких Князей и Бояр, а хотим Великой Княгине и ее многолюбезнейшего Государя брата, Бориса Федоровича: им и дадим присягу, а то никому больше”. После этого народного заявления и отказа упомянутый Г. Канцлер с Гг. Советниками, [13] Князьями и Боярами, ушел, однако ж скоро вернулся назад и предложил опять народу целовать крест и присягать Князьям и Боярам, но народ отвечал: “Мы уже один раз присягнули Великой Княгине — за нею и останемся, пока она жива!”. Великий Канцлер объявил им, что вдова Великого Князя уже несколько недель, как ушла в монастырь, в монахини, там окончит и жизнь свою, а потому и нельзя быть ничему другому, кроме того только, чтобы они дали присягу Князьям и Боярам. А народ сказал на то, что есть брат Великой Княгини, Борис Федорович, они и хотят его на ее место себе в Государя, Царя и Правителя земли. На это желание и требование народа Г. Борис Федорович чрезвычайно отговаривался и просил, уволить его, убеждая народ таким образом: “Блаженной памяти покойный Государь был свет для меня и для вас: мне ли идти по стопам моего бывшего Государя, просвещавшего меня, и держать в руках скипетр, который он носил? Да будет это далеко от меня; ищите себе другого Государя: есть в стране большие и знатные лица: по высокому званию и почету им и правильнее следует носить скипетр царства, нежели мне, они же лучше моего и разумеют это”. С этими словами он пошел было в церковь, где погребаются Великие Князья. Но народ приступил к нему, все просил и кричал: “Не покидай нас, Борис Федорович — тебя мы хотим в Государи”. От их народных жалоб и просьб сердце его смягчилось: на глазах навернулись слезы; он опять обернулся к народу, находил себя вовсе недостойным такой высокой почести, просил пощадить его, потому что ему совсем не по силам нести такое бремя.

Но чем больше он отговаривался и отказывался от их требования, тем сильнее они приступали к нему, не хотели принимать от него никаких отговорок, до тех пор, пока он наконец не ускользнул от них и для покоя себе не ушел в монастырь к вдове Великого Князя. Тогда, в продолжение целого месяца, каждый день весь народ, большие и малые, ходил в монастырь к вдове Великого Князя, все с жалобным плачем и причитанием просил и умолял Великую Княгиню, что если уже она пошла в монашество и сложила мирское правление, то хоть бы упросила и склонила своего брата, Бориса Федоровича, принять скипетр Государства и царствовать, а то они не знают и не хотят никого другого, кроме его. Сколько раз [14] ни отсылала их Великая Княгиня к Князьям и Боярам, однако ж не могла добиться от них никакого послушания: они беспрестанно все умоляли о помощи ее и Бориса Федоровича. После того он вышел из монастыря к народу, в другой и последний раз отказался и просил освободить его от такого тяжкого бремени; если же они не отстанут, то он тоже уйдет в монастырь и примет монашество (Geistlichen Orden). На эти слова народ заплакал и зарыдал еще сильнее прежнего, и напомнил Великокняжеской вдове, что блаженной памяти покойный Великий Князь передал и приказал ей правление, а она пошлa в монахини и покинула приказанное ей Царство, но все же в ее теперь воле и власти удостоить, назначить и поставить какого-либо Господина и правителя главою и Государем всей Российской земли. Великая Княгиня пошла потом в монастырь к брату и уговаривала ею тронуться и подумать об опасности всей страны, если она на долгое время останется без Государя, смиловаться на крайнюю нужду, жалобы и плачь всего народа, продолжающиеся уже несколько недель, и принять скипетр Русского Царства: может быть, так непреложно определил всемогущий Бог и положил в своем Божественном совете, чтобы Борису Федоровичу быть Государем и Правителем страны. На это напоминание Великой Княгини он сказал ей, чтобы она сообразила, на какой труд, заботу и тягость он идет, если примет правление, приводил в предлог и свое недостоинство, так как есть много других Господ, которым первым следует Царство и они лучше его умеют править. Напоследок на дальнейшие просьбы и настояния Великой Княгини, он согласился (das Wortt Ja von sich gegeben). Она тотчас же отправилась в монастырь к народу и объявила ему, что брать ее, Борис Федорович, дал свое согласие, обещался принять скипетр Царства, быть их Государем и обладателем всей земли; потом тотчас же вывела из монастыря своего господина брата, представила его народу и сказала следующие слова:

“Всемогущий единый (ainiche) триипостасный Бог, поставляющий и назначающий всякую власть на всем свете, внял моим прошениям, вашему плачу и мольбе: вот вам мой брат, которого вы единодушно удостоили, требовали и хотели себе в Государи: держитесь за него крепко, пока он еще не переменил своего намерения, сохраняйте к нему наибольшее уважение, [15] чтобы, по вашему многократному желанию, остаться вам верными и неизменными ему и никогда не отступать от этой вашей мысли”. После этого поставления Великого Княгинею на Царство Бориса Федоровича и ее искреннего увещания ему, сам он собственнолично начал говорить народу: “Так как, милостью и промыслом Всемогущего Бога и по вашим единодушным и многократным просьбам и желаниям, мне должно быть Государем вашим и всей Русской земли, то я и не отрекаюсь больше, хоть и иду на тяжелое иго и бремя, и хочу быть Вашим верным защитником, оборонять скипетр и Государства Русские, сколько поможет мне Бог, а вы сохраните постоянную верность этому скипетру и мне. Милость моя всем вам от меня, милосерднейшего вашего Государя”. — “Ты достоин блюсти общее благо, отвечал народ, и мы единодушно будем оказывать тебе неизменное повиновение и останемся навсегда верными”. Он опять ушел в монастырь, и в тамошней церкви впервые получил благословение на Царство.

Все горожане и простой народ были чрезвычайно рады, с великим весельем пошли опять в город Москву, где, в благодарность всемогуществу Божию, звонили во все колокола на всех церквах, которых там едва не до 3-х тысяч. Через несколько дней после того пошел в монастырь к новопоставленному Царю Борису Федоровичу весь народ городской, сначала все должностные лица высшего и низшего разряда при Царском и Великокняжеском управлении, потом все иностранцы из разных народов, которых держал Великий Князь в военных должностях у себя на жалованье: все они были с подарками: дорогими каменьями, жемчугом, золотом, серебром, соболями, с хлебом и солью, по их обычаю; желали Его Державности при воцарении счастья, спасения и мудрого совета, победоносного одоления всех его врагов для сохранения Христианского мира по всей стране; с большим благоговением просили его пожаловать их, всемилостивейше принять все эти дары. Увидав их, Великий Князь объявил: “Хлеб и соль я принимаю — это мое, а дорогие камни, жемчуг, золото, серебро и соболи — ваши: жалую вас, приходите ко мне на обед!”.

Вслед за тем и пошел он из монастыря в Кремль с супругою Г-жою Mapиею, молодым Царевичем Феодором, 10-ти летнего возраста, и Княжною Аксиниею (Axsenia), 16-ти лет, в [16] торжественном шествии и с проводами, состоявшими в том, что по обеим сторонам от него все стояли с выше названными подарками в руках: его супруга с юным Царевичем и молодою Княжною, услышав поздравления и увидав подарки, спросила: “Что это за люди?” — “Мы все твои подданные и рабы”, отвечал народ, “и просим тебя пожаловать нас — принять эти дары”. Она дала им такой же ответ, как и Великий Князь: “Хлеб и соль мы принимаем, а золото, серебро, жемчуг (Berlin), драгоценные камни и соболи ваши — жалуем вас: приходите к обеденному столу моего Державнейшего Государя Царя!”. При входе в Кремль Его Державность с любезнейшею супругою взяли за руки молодого Царевича и Княжну, между ними и шли, и отправились в те покои, где жила вдова Великая Княгиня, другие же комнаты, в которых жил Христианской памяти покойный Великий Князь, были сломаны и устроены заново. Весь народ, числом до нескольких тысяч, тоже вошел в Кремль, и там был жалован кушаньями и напитками. Затем все Княжества и места (Oerter) по всей стране присягнули Его Державности и учредили у себя добрый порядок.

В Мае месяце, за 8 дней до Троицына дня, пришло в Москву одно известие, будто бы Крымский Татарин (Tartter), иначе называемый Татарским Ханом (Tarttar Chan), узнав, что страна без главы и Государя, вышел в поле с большими силами попытать своего счастья. Его Державность пошел ему на встречу сам с 300-ми тысяч к Серпухову (Zirbach), городку в 36-ти милях от Москвы на реке Hapе (Arka), где и поджидал неприятеля; но лишь только Татарин узнал об его больших силах, особливо же о множестве с ним больших пушек, как тотчас же отправил к Его Державности знатное посольство, а сам опять ушел в свою землю со всем войском. Когда же посольство прибыло в Великокняжеский стан, Его Державность приказал палить изо всех пушек, расставленных друг возле друга на четверть мили по реке Наре, вверх ее течения, а послов взял с собою в Москву. А об их просьбе и требовании Ваше Императорское Величество, без сомнения, получили сведение из присланного и всеподданнейше поданного мною письма от Его Державности, либо это еще последует в скором времени.

11-го Сентября, по-новому счисление, когда Русские [17] празднуют свой Новый Год, Патриарх, с золотым крестом в руках, давал в Кремле благословение Царю Борису Федоровичу, и поздравлял его с венчанием на Царство в присутствии всего народа. 13-го того же месяца венчание происходило в Московском Кремле с следующими обрядами: Великий Князь с Князьями (Knesen) и Боярами, Патриархом, Епископами и другими Чинами земли, сначала пошел в ту церковь, где погребаются Великие Князья, во имя Святого Архангела Михаила, потом в другую церковь, во имя Пречистой (Braedischta), а по-немецки: unser lieben Frauen, и в третью, главную, Благовещения (Blauesseni), а по-немецки Verkundigung Maria: тут и венчали его на Царство Патриарх и Земские Чины и вручили ему скипетр Русского Государства. По окончании венчания Великий Князь, с большим шествием и торжественностью из светских и духовных лиц, возвратился опять во дворец по красному сукну, по которому постлана была золотая парча. Сукно и парча предоставлены были народу, между ним же было разбросано и рассыпано множество золотых денег.

С этого числа целых 12 дней Великий Князь кормил oбедами все звания от высшего до низшего. Всем служивым людям он пожаловал каждому годовое жалованье, сколько кто получал по должности за свою службу. Он предоставил свободную и беспошлинную торговлю в продолжение двух лет купцам, проживавшим в Москве и в других местах и торговавшим особенно с Казанью и Астраханью, где эта торговля приносит Великому Князю до 100 тысяч золотых ежегодного дохода в пошлинах и мытах.

Крестьяне и бедные люди, жившие под властью Бояр, или Дворян, и при других Великих Князьях считавшиеся рабами своих господ, тоже пожалованы Его Державностью: для всякого Дворянина, владевшего крепостными людьми или крестьянами, сделано положение, сколько должны служить и что именно давать ему его поданные, и теперь каждая деревня, или каждый крестьянский двор, знает, как велики их повинности господам (Obrigkeit).

15-го Генваря того же 99-го года Великий Князь жаловал во дворце все духовенство со всего города Москвы, раздал ему большое количество денег, потчевал кушаньями и напитками в воспоминание; или в торжество, по недавно умершем Великом [18] Князе, потому что это был годовой день его смерти (годины). Звонили во все колокола.

Великий Князь воротил назад и освободил всех иностранцев, особливо Немцев, сосланных несколько лет тому назад в пустынные места, и отдал на волю каждого из них, либо вернуться в Москву, и проживать там, либо же совсем выехать из страны, для кого это можно. Кто из них был недостаточного состояния, или беден, но смыслил вести торговлю, тех ссужал из Великокняжеской казны на 6-ть лет без процентов по 2-ве, по 3-ри, 4-ре, по 5-ти и даже по 10-ти тысяч рублей, т. е., 30,000 талеров, смотря по значению и состоянию лица, чтобы на эти деньги они могли нажить себе прибыль. Бедные вдовы и сироты снабжались платьем и деньгами на свое содержание: тем самым снискивает себе Его Державность доброе имя и вечно-славную Христианскую память, и проч.

(пер. А. Н. Шемякина)
Текст воспроизведен по изданию: Донесение о поездке в Москву придворного римского императора Михаила Шиля в 1598 году // Чтения в Обществе истории и древностей российских, Книга 2. 1875