ИЗВЕСТИЯ С ВОСТОЧНОГО БЕРЕГА ЧЕРНОГО МОРЯ.

Генерал-Адъютант Хомутов довел до сведения о покушениях неприятельских судов на северо-восточный берег Черного моря:

31-го Января, английская винтовая канонирская лодка подошла к мысу Тузле, против г. Керчи, и высадила до 40 человек, вооруженных штуцерами; но подоспевшая команда пластунов отразила неприятеля, который успел зажечь только несколько казачьих хижин. В этом деле ранен у нас казак и контужен Хорунжий Семеняка.

10-го Февраля, английский пароход приблизился к Бугазской косе и, обстреляв берег, спустил к оному три барказа с десантом; но и здесь успехи неприятеля ограничились сожжением нескольких мазанок.

12-го Февраля, 2 паровых судна возобновили нападение на сей пункт и высадили до 200 человек; покровительствуемые огнем своей артиллерии, они заклепали, лежавшие на берегу, тела 8-ми старых чугунных орудий, без лафетов, и сожгли два домика; но, прибывший на тревогу, с двумя конными орудиями, Полковник Крыжановский заставил их поспешно сесть обратно на барказы и удалиться в [XII] море. При этом случае у нас убит один казак и трое ранены.

24-го Февраля, английский 3-х-мачтовый пароход обстреливал в продолжении 3-х часов Джеметейский блокгауз, между Бугазом и Анапою. Команда, занимавшая сей пост, не претерпела никакого урона.

Наконец, 28-го Февраля, неприятельская эскадра из 5-ти пароходных судов, двух фрегатов, одного брига, одной шкуны и одной канонирской лодки, вооруженных 67-ю орудиями большого калибра вошла в Суджукскую бухту и, построясь в 1,500 саженях от берега, открыла бомбардирование по г. Новороссийску.

По распоряжению Генерал-Маиора Дебу, больные воинские чины и жители выведены были, вне выстрела, за укрепление, под прикрытием части гарнизона; караул с Константиновского поста, на противуположном берегу бухты, стянут в город и молодецки пробился чрез толпы стекавшихся со всех сторон Горцев. После продолжавшегося целые сутки бомбардирования, эскадра подошла 1-го Марта к береговой батарее нашей на ближайший картечный выстрел; но, встреченная метким огнем, отступила вскоре на прежнюю позицию.

Между тем Вице-Адмирал Серебряков, по первому известию о сем нападении, выступил из Анапы с подвижным резервом и, опрокинув на [XIII] пути скопища Горцев, прибыл с неимоверною быстротою на подкрепление храброго Новороссийского гарнизона. Он нашел верки мало поврежденными, но некоторые здания и в особенности госпиталь подверглись действию неприятельских ядер и бомб. У нас убиты: Офицер 1, нижних чинов 5; ранены: Офицер 1, нижних чинов 5.

По прибытии нашего резерва, неприятель снялся с якоря и скрылся вовсе из вида 3-го числа. Он входил в сношения с Горцами и, по словам лазутчиков, замышляет новое с десантными войсками нападение, к отражению коего Вице-Адмирал Серебряков принимает надлежащие меры.

________________________________

Подвиги мужества и самоотвержения войск Александропольского отряда, во время сражения с турками 24-го Июля 1854 года, при селении Кюрук-Дара.

1.) В то время, когда 2-й баталион Гренадерского Его Императорского Высочества Великого Князя Константина Николаевича полка храбро дрался с неприятелем втрое сильнейшим, Подпоручик Казачков, находясь впереди своего взвода, во время рукопашной схватки, был несколько раз ранен [XIV] штыками и, наконец, получив смертельный удар в голову, упал. Отнести храброго Офицера на перевязочный пункт было некому, все солдаты были заняты боем. Подпоручик Казачков старался сади доползти до обоза, но не имел сил и, истекая кровью, лежал на земле. В это время проходил вблизи Стрелковый баталион; Командир баталиона, Полковник Лузанов, заметив Казачкова, подъехал к нему и, увидев, что он еще жив, приказал своим солдатам взять его и отнести к обозу. «Напрасно», сказал Казачков: «я чувствую, что удгараю, но скажите мне, каков успех сражения?» Полковник Лузанов отвечал, что Турок бьют на всех пунктах, преследуют, истребляют, отнимают у них орудия, знамена, зна'Апи и берут множество пленных. Тогда Казачков сделав необыкновенное усилие, приподнялся, стал на колени, перекрестился и сказал слабым голосом: «Благодарение Богу, я умираю недаром, Турки разбиты!» Умирающий упал снова на землю, потом, собравшись с силами, снял с груди образ, благословение его матери, и, отдавая Полковнику Лузанову, сказал: «Будьте так добры, отдайте этот образ моему товарищу Прапорщику Извольскому; он перешлет его к моей старушке-матери и напишет ей, что я умер исполняя долг присяги Царю и Отечеству». После этих слов раненный лишился чувств. Полковник Лузанов приказал перенести [XV] его на перевязочный пункт, но к сожалению, мужественный Казачков был принесен туда уже мертвым.

2.) Рядовой 2-й Гренадерской роты того же полка Роман Свиридов, молодой солдат лет 20-ти, находясь при лазаретной фуре в обозе, горевал, что ему не пришлось быть в такой день вместе с товарищами. Получив дозволение от старшего в команде отправиться к баталиону, он бегом поспешил к месту боя и подоспел к началу рукопашной схватки. Там Свиридов бросился в среду сражающихся, заколол Турецкого солдата и погнался за другим, но в эту минуту раздался залп из неприятельских орудий, успевших заскакать против правого фланга нашей штурмовой колонны, и ядро ударило в грудь храброго Свиродова, но не смертельно.

По окончании сражения, Свиридова понесли на перевязочный пункт. Дорогой, один из несших его, движимый сожалением к страданиям раненого, сказал ему: «за чем брат, Роман, уходил из обоза? велено быть там и оставался бы у Фур». — «Чудной ты, право!» отвечал раненый, — «а ты небось бы утерпел, когда товарищи дерутся?» — «Ну нет, и я бы не остался». — «так чтож и толковать. Во всем воля Божья».

3.) По окончании сражения при Кюрук-Дара, Командир Гренадерского полка, Полковник Князь [XVI] Тархан-Моуравов, обходя в вагенбурге раненых нижних чинов своего полка, подошел к рядовому 11-й фузелерной роты Александру Воинову, которому ядро ударило в ногу. На вопрос Командира полка о состоянии раны, Воинов бодрым голосом отвечал: «ничего, Ваше Сиятельство! только прикажите скорей отрезать ногу, сильно болит». Удивленный просьбою, не согласовавшеюся с бодрым видом раненого, Князь Тархан-Моуравов возразил: «за чем же, братец, резать, может быть так вылечат? — «Нет, Ваше Сиятельство», сказал, усмехнувшись, Воинов, я чувствую, что уж не хозяин этой ноги, напрасно только лечить будут, а можно будет послужить Государю и на одной ноге».

К вечеру следующего дня Командир полка увидел Воинова уже без ноги. Бравый Гренадер казался спокойным как нельзя более, говорил, что не жалеет об ноге, потеряв ее на службе Царской и ободрял других раненых, лежавших с ним в одной палатке.

4.) Того же полка рядовой роты Его Высочества Николай Нищев был ранен ядром в правую ногу ниже колена — вся кость была раздроблена. Страдая от ужасной боли, Нищев лежал на земле. Отнести раненого на перевязочный пункт было некому, потому что все заняты были начинавшимся в это время упорным рукопашным боем. Когда [XVII] же Турки были опрокинуты, то Нищев, узнав об этом от пришедших для перенесения его на перевязочный пункт товарищей, сожалел, что не может вместе с другими преследовать неприятеля, вскричал три раза «ура!» и лишился чувств. Когда Нищева принесли на перевязочный пункт, он был мертв.

5.) Белевского Егерского полка рядовой Яков Васильев, при начале сражения, был легко ранен пулею в грудь, но, забывая боль, продолжал действовать из своего штуцера и только по отражении неприятеля, присоединившись к роте, начал жаловаться на боль. Когда Васильеву приказали было растегнуть шинель, пуля упала на землю. Васильев, подняв вражескую пулю, сказал: «Я ее поберегу и при следующей встрече пошлю обратно».

6.) Тульского Егерского полка 3-й егерской роты у рядового Романа Васильева, при самом начале канонады, разорвало осколком гранаты шинель, рубаху и контузило левую сторону груди так сильно, что он упал. Когда ротный Командир, осмотрев его, приказали взять у контуженного ружье, а его отвести на перевязочный пункт, то Васильев отвечал: «Ваше Благородие, ружье я никому не отдам и назад не пойду; разве вот сухари позвольте отдать цирюльнику», а потом, несколько отдохнув, Васильев встал в свое место и находился во фронте до окончания сражения. [XVIII]

7.) Того же полка четвертой егерской роты ефрейтор Христин Бузин, в начале сражения, был ранен в правую ногу. Ротный Командир, заметив, что Бузин хромает, спросил его: «не ранен ли ты?» — «Немножко», отвечал он. Когда же у него усилилось кровотечение, то приказано было отвести его на перевязочный пункт. Тогда Бузин обратился к Ротному Командиру с просьбою: «Ваше Благородие, позвольте мне остаться, у меня руки целы». И действительно, не смотря на свою рану, Бузин не отставал от товарищей и пробыл в строю до конца боя.

8.) Того же полка 10-й егерской роты рядовой Станислав Садовой, в начале сражения, был ранен штуцерною пулею в ногу ниже колена. — Пуля прошла до кости. Не теряя присутствия духа, Садовой сам вынул пулю и до окончания сражения не оставлял своего места.

9.) Драгунского Его Императорского Высочества Великого Князя Николая Николаевича полка, 9-го эскадрона Поручик Иевлев был ранен пулею в грудь. Когда он упал с лошади, то к нему подскочили два рядовых Яковлев и Мордвин, чтобы поднять и отнести его на перевязочный пункт, но Иевлев не допустил их к себе, говоря: «спасибо вам, ребята! Ступайте во фронт, вы там нужнее

10.) Когда 7-й эскадрон того же полка проходил [XIX] под перекрестным артиллерийским и ружейным огнем, то на Поручика этого эскадрона Арцышевского наткнулись трое Турецких штуцерных, ил которых один уже готов был нанести ему удар штыком, но вахмистр Путинцов бросился на помощь Арцышевскому, прикрыл его собою и был ранен в правый бок. Не смотря на рану, Путинцов оставался во фронте и служил примером для молодых солдат.

11.) Того же полка унтер-офицеры: Маркелов и Смушненко прорвались сквозь две цепи неприятельских стрелков, вырвали в неприятельском баталионе значок и, пробиваясь саблями, пристроились к эскадрону.

12.) Командир 1-го дивизиона Батарейной № 1-го батареи, Кавказской Гренадерской Артиллерийской бригады, Капитан Беклемишев, будучи смертельно ранен ядром в правое бедро, упал с лошади. Находившийся вблизи его Поручик Давыдов подбежал, чтоб поднять раненного, и звал на помощь солдат, но Капитан Беклемишев не позволил этого и просил Поручика Давыдова возвратиться к взводу, говоря; «мне теперь не нужно помощи, я умираю, поезжайте скорее во фронт, там надобны Офицеры», — и с этими словами умер.

13.) Легкой № 1-го батареи, Кавказской Гренадерской Артиллерийской бригады, фейерверкер 3-го [XX] класса Василий Мерзляков, получив пред выступлением батареи в поход отставку, по совершенно расстроенному здоровью, явился к Батарейному Командиру и просил дозволить ему отслужить в бою последнюю службу Государю Императору. Во время сражения 24-го Июля Мерзликов, с примерным хладнокровием и опытностию старого солдата, действовал из орудия. Теперь этот честный солдат, бодрый духом, но уже слабый здоровьем, по убеждению Батарейного Командира, отправился на родину. Он оставил батарею с горестию, как родную семью, и утешал себя только тем, что последним делом службы его была победа Русских над неприятелем, чем в трое сильнее.

14.) При действии Донской Конно-Артиллерийской № 6-го батареи, на правом фланге нашей боевой линии, у одного орудия было подбито колесо в то время, когда батарея переменяла позицию. Турки заметили это и несколько человек, отделившись от ближайшего баталиона, бросились к орудию. Артиллеристы увезли орудие, но один из них, Иван Филимонов, не успев сесть на коня, отстал от товарищей и был настигнут неприятелем, преградившим ему дорогу. Один из Турецких пехотинцев бросился на Филимонова с штыком, но тот, не теряя присутствия духа, ловко ударил его банником по голове и положил на месте. В то же время другой Турецкий солдат [XXI] ранил Филимонова в ногу, но храбрый казак отделался и от него тем же банником, присоединился к батарее, и не смотря на полученную рану, не оставлял своего места до окончания боя.

15.) Во время упорного дела на нашем левом фланге, при 6-м и 7-м орудиях Донской Конно-Артиллерийской № 7-го батареи, была перебита почти вся прислуга. При 6-м орудии оставались казаки: Антон Шейченко с пальником, и Василий Давыдов с банником, а при 7-м — Петр Калмыков с пальником. Не смотря на такой недостаток в людях, эти три казака продолжали заряжать и стрелять из орудий под сильным огнем неприятельским. Вскоре Василий Давыдов был ранен пулею в правое бедро, но и после того не хотел оставить своего места и вместе с Калмыковым был убит у орудия. Оставался один Шейченко. В это время был убит ездовой зарядного ящика 8-го орудия и испуганные лошади понеслись прямо к неприятельской колонне. Шейченко, выстрелив из своего орудия, бросился к зарядному ящику, схватил за поводья подседельную лошадь, сел на нее и под градом пуль ускакал за фронт драгун, где передав ящик уряднику, возвратился к орудию.

16.) Когда Сборный Кавказский Линейный Казачий полк на рысях шел в атаку на баши-бузуков, то один казак заметив, что неприятельский [XXII] регулярный кавалерийский полк понесся, чтобы атаковать нашу линию во фланг, сказал ехавшему возле себя уряднику Пономареву: «вот бусурман сколько! и не сосчитаешь»; «А казаку считать на что», отвечал Пономарев, «руби только, а после Начальство сосчитает».

17.) Того же полка урядник Лисицына, и казак Ивана. Зотова, были ранены (первый — в живот), и не только не оставили фронта, но еще изрубили несколько неприятелей, а Иван Зотов взял, один турецкий значек.

18.) Во время преследования неприятельской пехоты казаками сборных сотень Линейного Казачьего войска, состоявших под командою Флигель-Адъютанта Полковника Скобелева, трубача. Кубанской сотни Максим Черкашин, врубившись с тремя казаками в ряды неприятеля, был ранен штыком в левую руку. Не теряя присутствия духа, он выхватил правою рукою ружье у ближайшего Турецкого солдата, прикладом разбил ему голову, изрубил потом вместе с товарищами еще несколько человек и возвратясь на свое место, рассказывал с насмешкой, что порядком разделался с проклятым бусурманом за проколотую руку.

19.) Казак Хоперской сотни Евсей Борисова, увидев окруженного шестью баши-бузуками раненого товарища своего, казака Умнякова, который, не [XXIII] смотря на тяжелую рану, мужественно оборонялся, тотчас поскакал к нему на выручку, свалил двух баши-бузуков, а остальных обратил в бегство, и тем спас Умнякова, терявшего последние силы в неровном бою.

20.) Во время атаки, произведенной Гурийскою Дворянскою Дружиною вместе с драгунами на Турецкую пехоту, два всадника: Князь Тактаков и дворянин Ломидзев были отрезаны и окружены толпою баши-бузуков, человек в 30-ть. Видя неизбежную гибель товарищей, помощник Дружинного Начальника Князь Цицианов и с ним два всадника: Князь Багратион-Шанши-Давыдов и Палавандов врубились в неприятельскую толпу, пробились к окруженным товарищам, и присоединившись к ним, рассеяли 30-ть турецких всадников, положили 10-ть человек на месте, и взяли в плен Офицера.

* * *

Сверх того во всех частях войск было много случаев, что раненые и контуженные не оставляли строя до окончания боя и вообще примеры истинного мужества и самоотвержения, выказанные ранеными в Кюрук-Дарском сражении истинно поразительны.

В начале боя, поддерживаемые убеждением, привычным Русскому солдату, что они останутся победителями, а потом воодушевляемые действительно [XXIV] одержанною победою, раненые принимали пособия и переносили операции с неимоверным хладнокровием и твердостию духа. Многие из тех, которые были ранены в начале сражения, забывая страдания, соболезновали во время производимых операций только о том, что раны лишили их возможности идти с товарищами против врага, о котором одно воспоминание воспламеняло их новою храбростию. Из множества частных случаев здесь можно привести еще следующие:

21.) Донского Казачьего № 20-го полка Есаул Прусаков, ослабевая на перевязочном пункте от кровотечения, не позволил себя перевязать до тех пор, пока не были осмотрены и перевязаны бывшие с ним в деле: того же полка урядник и 4 казака.

22.) Драгунского Генерал-Фельдмаршала Князя Варшавского полка, старший вахмистр Иван Коноваленко выдержал операцию с изумительною твердостию духа, а рядовой Гренадерского Его Императорского Высочества Великого Князя Константина Николаевича полка Александр Воинов, которому была отнята левая голень, не обращая внимания на страдания при операции, все время твердил только о том, что не может участвовать в сражении.

23.) Прикомандированному к Конно-мусульманской бригаде, казаку Донского № 27-го полка, Якову Соловьеву, в сражении 24-го Июля осколком [XXV] гранаты раздробило правую руку выше локтя. Для спасения его необходимо было отнять руку в плече. — Соловьев выдержал эту трудную операцию, не произнеся ни одного стона, и потом сам надев бурку, пошел беседовать с товарищами о происходившем сражении. Ни досады, ни сожаления не было заметно в словах Соловьева о постигшем его несчастий. В настоящее время Соловьев, по совершенном выздоровлении, отправился в полк.

24.) Такою же необыкновенною твердостию духа обратил на себя внимание рядовой Эриванского Карабинерного Его Императорского Высочества полка Николай Радионов. По причине тяжелой раны его, операция, состоявшая в отнятии левого бедра, требовала продолжительного времени, притом для избежания страданий понадобился хлороформ. — Услышав название хлороформ, Радионов с решительностию произнес следующие слова: «какая тут форма? делайте, как знаете, только скорее».

Текст воспроизведен по изданию: Известия с восточного берега Черного моря // Журнал для чтения воспитанникам военно-учебных заведений, Том 113. № 451. 1855