АЛ-МАСУДИ

ЗОЛОТЫЕ КОПИ И РОССЫПИ САМОЦВЕТОВ

МУРУДЖ АЗ-ЗАХАБ ВА МА'ДИН АЛ-ДЖАУХАР

/4/ [VII] О халифате ал-Ма'муна

И присягнули ал-Ма'муну 'Абдаллаху б. Харуну ар-Рашиду, кунйа его Абу Джа'фар, мать его базигиситка ¹. Сказано: кунйа его Абу-л-'Аббас. Было ему двадцать восемь лет и два месяца. Умер он в [212] ал-Будандуне ² на роднике ал-'Ашира ³, и это родник, из которого выходит река, известная как ал-Будандун. Сказано, что имя ее по-ромейски Ракка ⁴. Отвезли [ал-Ма'муна] в Тарсус и похоронили там слева от мечети в двести восемнадцатом году (833/4), и ему было сорок девять лет. И был халифат его двадцать один год, из них четырнадцать месяцев он воевал [против] брата своего Мухаммада сына Зубайды, как мы упомянули. Сказано: два года и пять месяцев. Во [время] тех сражений жители Хорасана приветствовали его халифским достоинством, и имя его произносилось с минбаров в больших городах и в Обоих Святилищах ⁵, а [также] в деревнях, [на] равнинах и [в] горах, кои присоединил Тахир и коими он овладел. И приветствовали Мухаммада халифским достоинством те, кто был только в Багдаде, а не в других [местах].

/5/ Совокупности известий [об ал-Ма'муне], деяниях его и обо всем замечательном, что было в дни его

Приобрел влияние на ал-Ма'муна ал-Фадл б. Сахл, так что стал утеснять его [по поводу] рабыни, [которую ал-Ма'мун] захотел купить. [Тогда] он убил [ал-Фадла]. Люди утверждают, что ал-Ма'мун подослал к нему тех, кто убил его. После этого были у него вазиры, из них Ахмад б. Абу Халид ал-Ахвал ⁶, 'Амр б. Мас'ада ⁷ и Абу 'Ибада ⁸. Всех их приветствовали знаком вазирства. Умер 'Амр б. Мас'ада в году двести семнадцатом (832/3), и [ал-Ма'мун] забрал его имущество. Он не забирал имущества других вазиров.

Приобрели влияние на ал-Ма'муна в конце ал-Фадл б. Марван ⁹ и Мухаммад б. Йаздаз ¹⁰.

В халифат его преставился 'Али б. Муса ар-Рида ¹¹ от отравы в Тусе и был погребен там. Ему тогда было сорок девять лет и шесть месяцев. [Было] сказано [и] другое.

Подверг поношению ал-Ма'муна Ибрахим б. ал-Махди, известный как Ибн Шикла, дядя его. Ал-Ма'мун проявлял шиизм, а Ибн Шикла — суннизм. [Тогда] сказал ал-Ма'мун:

Если радует тебя видеть мурджита ¹²,
Умирающего до (срока] смерти своей,
[То] зачни при нем упоминать 'Али
И молись за Пророка и родичей его.

[Тогда] Ибрахим ответил ему на это:

Если шиит говорит невнятно,
[То] радует тебя, что он открывает душу свою. [213]
[Так] молись за Пророка и двоих сподвижников его,
И двоих вазиров его, и двоих соседей в его могиле ¹³.

Об Ибрахиме б. ал-Махди и ал-Ма'муне [есть] достославные известия. Они содерджатся в Китаб ал-ахбар ли 'Ибрахим б. ал-Махди.

Вошел Абу Дулаф ал-Касим б. 'Иса ал-'Иджли ¹⁴ к ал-Ма'муну, и [тот] сказал ему: «Касим, как хороши твои байты, описывающие войну, твое наслаждение ею и сдержанность твою с певицами». Он сказал: «О Повелитель Верующих, что это за байты?» Сказал [ал-Ма'мун]: «Это речение твое:

/6/ Обнажению мечей и раскалыванию рядов,
И поднятию пыли, и битью по рукоятям мечей.

Сказал [ал-Ма'мун]: «Что потом, Касим?» Он сказал:

И тьме клубов пыли, и трепещущим [знаменам],
Которые указывают тебе на гибель [своими] тростниковыми головками.
И обнажила острия клыков своих
Невеста смерти посреди пламени.
Она пришли, шатаясь, с сынами своими,
Словно окутанная тьмою.
[Она] молчалива, говорлива, если вопрошает,
Невежественна, безрассудна для несведущего.
Если посватается, возьмет выкуп
Головами, разбросанными среди рукоятий мечей.
Слаще [это] и желаннее певиц
И винопития в дождливый день
Я — сын меча и товарищ клинка.
Превратностей рока и близости срока.

Потом он сказал: «О Повелитель Верующих! Наслаждение мое с врагами твоими, сила моя с угодниками твоими и рука моя с тобой. И если наслаждающийся наслаждается винопитием, [то] я склоняюсь к столкновению и противоборству». Сказал [ал-Ма'мун]: «Касим, если стихи такого рода — дело твое и услада услады твоей, [так] что же ты оставил дремлющему из того, что ты бросал, и явил ему из [того] малого, что скрыл?» Он сказал: «О Повелитель Верующих, а что это за стихи?» Сказал [ал-Ма'мун]: «Когда говоришь:

О лежащий, не дающий сомкнуть мне глаз,
Спи, на здоровье тебе сладостное лежание. [214]
Знает Аллах, что сердце мое от того, что Пожали зрачки твои, воспылало».

Он сказал; «О Повелитель Верующих, рассеянность после ночного застолья одолела. Это прежнее мнение, а это позднейшее». Сказал [ал-Ма'мун]: «О Касим, как хорошо [то], что сказал сочинитель этих двух байтов:

Проклинаю дни твои из-за нашей войны,
И не оправдывают ночи случившегося между нами.
Если влюбленные ходят друг к другу,
Только чтобы вспоминать прошедшее, то мысль стерлась».

Сказал Абу Дулаф: «Как хорошо, [то] что он сказал, о Повелитель Верующих! Это хашимитский господин и аббасидский царь». Сказал [ал-Ма'мун]: «Как [же] озарила тебя догадка и не закралась к тебе неуверенность, так что ты /7/ убедился [в том], что я сочинитель их, и не вошло в тебя сомнение относительно [этих байтов]?» Сказал [Абу Дулаф]: «О Повелитель Верующих, поистине стихи — это шерстяной ковер, и если примешать волос к чистой их шерсти, [то] проявится великолепие их при сочинении и огонь света их при написании».

Ал-Ма'мун говаривал: «Все прощается, кроме порицания царя, разглашения тайны и посягательства на [чужую] жену».

Сказал ал-Ма'мун: «Оттягивай [начало] войны, сколько можешь, а если нет ей избежания, то начинай ее в конце дня». [Было] упомянуто, что это из речений Ануширвана.

Ал-Ма'мун говаривал: «Бессильна хитрость отдалить приближающееся и приблизить удаляющуюся удачу».

Когда досталась ал-Ма'муну власть полностью, он сказал: «Это величественно, если бы не было ничтожно; это царство, если бы не последующая погибель; это радость, если не гордыня; и это день, если бы [можно было] доверяться тому, что [будет] потом».

Ал-Ма'мун говаривал: «Приветливость — [это] приятный вид, нрав, который согревает и смягчает сердца, простое обращение, непредвзятая благосклонность, пространная добродетель, простая хвала, подарок свободным, обильный посев, начало добрых дел, средство [для достижения высокого] положения, наиславнейшее из свойств, дверь довольства простонародья, ключ любви сердец». [215]

Ал-Ма'мун говаривал: «Господа людей в этом мире — щедрые, на том свете — пророки». «Поистине, большое богатство у того, кто не наслаждается им. Это пир у стола нечистот». «Если бы жадность была дорогой, я не пошел бы по ней, и если бы была рубахой, я не надел бы ее».

[Однажды] присутствовал [ал-Ма'мун] на свадьбе некоего своего родственника, и один из тех, кто был там, попросил его произнести проповедь. [Тогда] он сказал: «Хвала Аллаху, Аллах хвалим. Молитва за Пречистого,  /8/ Посланца Аллаха. Лучшее, что [было] сделано благодаря ему — [это] Писание Аллаха. Сказал Аллах Всевышний: «И выдавайте в брак безбрачных среди вас и праведных рабов и рабынь ваших. Если они бедны — обогатит их Аллах Своей щедростью. Аллах объемлющ, знающ» ¹⁵. И если бы о браке не было ясного аята и обычая, [которому] следуют, кроме того, что Аллах соединил в этом дальнего и ближнего, то поспешил бы к этому удачливый, попадающий в цель, и двинулся бы к этому мыслящий, благородный. И такой-то, [которого] вы узнали по родословию, не безызвестному вам, посватал у вас девушку вашу такую-то и выделил ей из приданого столько-то и столько-то. [Так] пожените жениха нашего, сделайте мужем нашего сватающегося и скажите благое, и будете за это восхвалены и вознаграждены. Говорю я речение это и прошу у Аллаха прощения за себя и за вас».

Упомянул Сумама б. Ашрас ¹⁶. Он сказал: Однажды мы были у ал-Ма'муна, и вошел Йахйа б. Аксам ¹⁷, а ему тяжело было [видеть] положение мое при [ал-Ма'муне]. Мы заговорили о [каком-то] предмете из фикха ¹⁸, и Йахйа сказал по поводу обсуждавшегося вопроса: «Это слова 'Омара б. ал-Хаттаба, 'Абдаллаха б. Мас'уда ¹⁹, Ибн 'Омара ²⁰ и Джабира ²¹». Я сказал: «Все они ошиблись и не заметили очевидного». Йахйа возмутился этим и сказал: «О Повелитель Верующих! Поистине, этот считает ошибающимися всех сподвижников Посланца Аллаха, да пребудет с ним приветствие и благословение Аллаха». [Тогда] сказал ал-Ма'мун: «Хвала Аллаху! Так ли [это], Сумама?» Я сказал: «О Повелитель Верующих, поистине, этот не ведает, что говорит, и [не знает, что] порочит меня». [Потом] я повернулся к нему и сказал: «Разве ты не утверждаешь, что Аллах, Велик Он и Славен, [заключает] правду в одном [человеке]?» Он сказал: «Да». Я сказал: «И ты утверждаешь, что девятеро ошиблись, а десятый был прав. Я [же] сказал: «Ошибся десятый». Что же ты отрицаешь?» Сказал [Сумама б. Ашрас]: [Тогда] [216] посмотрел на меня ал-Ма'мун, улыбнулся и сказал: «Не знал Абу Мухаммад [Йахйа б. Аксам], что ты дашь такой ответ». Сказал Йахйа: «Как это?» Я сказал: «Разве ты не говоришь, что правда в одном?» Он сказал: «Да». Я сказал: «[Тогда] разве удалит Аллах, Велик Он и Славен, эту правду от говорящего из сподвижников Посланца Аллаха, да пребудет с ним приветствие и благословение Аллаха, изрекающего ее?» Он сказал: «Нет». Я сказал: «А [разве] тот, кто не согласен с этим и не сказал этого, не ошибся в правде?» Он сказал: «Да». Я сказал: «Итак, ты впал в то, что [сам] порицал, и сказал то, что отрицал и на что клеветал. Яснее   /9/ доводы мои, нежели твои, ибо я ошибся во внешнем, но постиг у Аллаха правду, обвинил их в ошибке при разногласии, и довод привел меня к речению одного из них, и я [тогда] опроверг [того], кто противоречил мне. А ты опроверг [того], кто противоречил тебе во внешнем [также] и у Аллаха, Велик Он и Славен».

Прибыло посольство [из] Куфы в Багдад и предстало перед ал-Ма'муном, а он отвернулся от них. [Тогда] сказал [некий] старец из них: «О Повелитель Верующих, рука твоя самая достойная [из] рук для поцелуя, ибо пребывает она в добродетелях и удалена от греховных деяний. Ты — мой Йусуф ²², прощающий при малом порицании. Кто захочет [причинить] тебе зло, да сделает его Аллах жертвой меча твоего, изгнанником боязни перед тобой, и униженным государством твоим». [Тогда] сказал [ал-Ма'мун]: «О 'Амр! Наикрасноречивейший вития — ваш вития. Удовлетвори их просьбы». И они были удовлетворены.

Упомянул Сумама б. Ашрас. Он сказал: Достигло ал-Ма'муна известие о десяти еретиках, из тех, что следуют учению Мани ²³ и говорят о свете и тьме, из жителей Басры. [Тогда] он приказал привезти их к нему, после того, как их назвали [поименно] одного за другим. И когда их собрали, увидел их [некий] туфайл ²⁴ и сказал [себе]: «Эти собрались не иначе как на угощение». И он вошел в среду их и пошел с ними, не зная дела их, а приставленные к ним привели их на корабль. [Тогда] туфайл [подумал]: «Прогулка — в этом нет сомнения». И он вошел с ними на корабль. Не успел он опомниться, как принесли оковы и заковали [тех] людей и туфайла [вместе] с ними. [Тогда] сказал туфайл: «Привело ремесло мое в оковы». Затем он повернулся к старцам и сказал: «Да выкуплю я вас, кто вы?» Они сказали: «Нет, кто ты и из наших ли ты братьев?» Он сказал: «Клянусь Аллахом, я не знаю [ничего], кроме (того), что [217] клянусь Аллахом, человек-туфайл. Я вышел сегодня из жилища своего, повстречал вас, увидел красивое зрелище, румяные щеки, [нарядные] одежды и благоденствие. [Тогда] я сказал себе: «Старцы, мужи и юноши собрались для пира». И я вошел в среду вашу, обнял одного из вас, словно я с ним вместе, пошел на этот заурак ²⁵ и увидел, [что] он застелен коврами и убран. Увидел я [также] уставленные [яствами] столы, мешки и корзины и сказал: «Прогулка к какому-нибудь дворцу или саду, в которую они отправляются. Поистине, благословен этот день». И возликовал я радостью, как вдруг пришел этот приставленный к вам [муж] и сковал вас и сковал меня с вами. Случилось со мной такое, что лишило меня разума. [Так] сообщите же мне известие». И они засмеялись над ним, заулыбались, взвеселились и возрадовались [от] этого. /10/ Потом они сказали: «Теперь ты попался и закован в железо. Мы же — манихеи, на которых донесли ал-Ма'муну. Мы войдем к нему, и он станет расспрашивать нас об обстоятельствах наших, выведывать о вере нашей и призывать нас к покаянию и отступничеству от нее, подвергая нас различным испытаниям, из них — выставлять перед нами изображение Мани и приказывать нам плевать на него и отрекаться от него, и приказывать нам забить водяную птицу, и это фазан ²⁶. Кто [же] ответит ему на это согласием, спасется, а кто откажется — [будет] убит. И когда тебя призовут и станут испытывать, то сообщи о себе и об убеждениях своих в соответствии с предъявленными тебе обвинениями. Ты утверждаешь, что [ты] туфайл, а У туфайла [обычно] бывают истории и известия, [так] скоротай наше путешествие в город Багдад каким-нибудь разговором и [рассказом] о деяниях людей». И когда прибыли они в Багдад и введены были к ал-Ма'муну, он стал вызывать их по именам одного за Другим и спрашивать [каждого] о вере его, и тот говорил ему, [что это] ислам. Тогда [халиф] испытывал его, призывал к отречению от Мани, выставлял перед ним изображение его и приказывал плевать на него и отрекаться от него, а также другое. Они [же] отказывались, и [ал-Ма'мун] передавал их под меч, и дошла [очередь] до туфайла, после [того, как халиф] покончил с десятью, и число людей исчерпали. [Тогда] сказал ал-Ма'мун приставленным: «Кто этот?» Они сказали: «Клянемся Аллахом, не знаем. Однако мы обнаружили его вместе со [всеми этими] людьми и привезли его [также]». И ал-Ма'мун сказал [туфайлу]: «Какова твоя история?» Он сказал: «О Повелитель Верующих, [да будет] жена моя разведена, [218] если я знаю что-либо из речений их. Я человек-туфайл». И он поведал [халифу] историю свою от начала до конца, и ал-Ма'мун рассмеялся. Потом он выставил перед [туфайлом] изображение, и тот проклял его, отрекся от него и сказал: «Дайте мне его, чтобы я нагадил на него. Клянусь Аллахом, я не знаю, кто такой Мани — иудеем ли был он или мусульманином». [Тогда] сказал ал-Ма'мун: «Наказать его за чрезмерности дармоедство и [за то, что] подверг себя опасности».

Ибрахим б. ал-Махди стоял [в это время] перед ал-Ма'муном, и он сказал: «О Повелитель Верующих, подари мне прегрешение его, и я расскажу тебе удивительную историю о [том, как] я сам [занимался ремеслом] туфайла». Сказал [ал-Ма'мун]: «Говори, о Ибрахим». Он сказал: «О Повелитель Верующих, вышел я однажды [из дома] и двинулся по переулкам Багдада, [и забрался далеко], так что забрел /11/ в [какое-то] место и учуял запах, исходивший из флигеля высокого дома и [от] котлов, аромат [от яств] которых [далеко] распространялся. [Тогда] возжелала их душа моя, и я остановился перед портным, [сидевшим] там, и сказал: «Чей это дом?» Он ответил: «[Одного] мужа из купцов, из торговцев тканями». Я сказал: «Как его имя?» Он сказал: «Такой-то, сын такого-то». И я поднял взор свой на флигель, там [было] окно, и [тогда] увидел я ручку, высунувшуюся из окна, и запястье, краше которых я еще не видывал. [Тогда], о Повелитель Верующих, отвлекла меня красота ручки и запястья от аромата котлов, и я пришел в замешательство [и стоял] [с] помутившимся разумом. Потом я сказал портному: «[Этот купец] [не] из тех [ли], что пьют вино?» Он скачал: «Да. Думаю, что у него сегодня званый [пир]. Он водится только с честными купцами, как и он сам, и я тоже». Вдруг подъехали верхами двое благородных мужей из глубины переулка, и портной сказал мне: «Вот его сотрапезники». Я сказал: «Каковы их имена и каковы их прозвания?» И [портной] сказал: «Такой-то и такой-то». Я тронул коня своего, так что оказался между ними, и сказал: «Да буду я за вас выкупом, отец такого-то, да укрепит его Аллах, заждался вас». И я поехал вместе с ними, и мы приблизились к двери. [Мои спутники] пропустили меня вперед, я вошел, и они вошли. Когда [же] увидел меня хозяин дома, не усомнился, что я приехал с ними. Он приветствовал меня и посадил на самое почетное место. [Тогда] принесли, о Повелитель Верующих, стол, и на нем свежеиспеченный хлеб, и принесли нам такие кушанья, вкус [219] [которых] был лучше запаха их. [Тогда] сказал я [себе]: «Этих кушаний я уже отведал. Остались ручка и запястье». Потом еду убрали, и мы умыли руки свои. Затем мы пошли в комнату для возлияний, и [оказалось], что она украшена наиблагороднейшим и убрана наизнатнейшим [образом]. Хозяин дома стал ласкать меня и вести со мною беседу, и те двое мужей не сомневались, что он меня знает. Однако он так поступал со мной, потому что подумал, будто они меня знают. Когда мы выпили [по нескольку] стаканчиков, вышла к нам невольница, гибкая, словно ивовая ветвь. Она неробко поздоровалась [с гостями] и приготовила себе подушку. Принесли лютню и положили ей на колени. [Тогда] она осмотрела ее, проявив в этом сноровку, потом принялась петь:

/12/ Представил ее взор мой и причинил боль щеке ее,
Остался [на] месте призрака от взора моего след.
Прикоснулась к ней ладонь моя, и причинила боль ладони ее.
И от прикосновения ладони моей на кончиках пальцев ее след.
Она мыслью прошла по сердцу моему, и я ранил ее —
Не видал я прежде ничего, что ранит мысль.

[Тогда] взволновали, клянусь Аллахом, о Повелитель Верующих, меня соловьи мои, и я восхитился красотой ее пения и искусностью ее. Потом она принялась петь:

Я сделал ей знак: «Узнала ли ты о любви моей?»
И ответила она взором: «Поистине, я [храню] обет».
И тогда перестал я делать знаки нарочно из-за тайны ее,
И она тоже перестала подавать знаки.

[Тогда] я воскликнул: «Благое!», и снизошло на меня [такое] блаженство, что не [мог] я совладать с ним ни душой, ни терпением. А она принялась петь:

Разве не удивительно, что |живу я] в доме,
И ты [здесь], но не уединяемся мы и не разговариваем.
Только глаза жалуются [на] любовь веками своими.
И вторит им охваченное огнем нутро,
Движения губ, бровей.
Подмигивание и приветствие ладони.

[Тогда] я позавидовал, клянусь Аллахом, о Повелитель Верующих, сноровке ее, [и тому, как] она знает пение и понимает смысл [220] стихов. Она не сбилась с напева, который начала. И я сказал: «За тобой, девушка, кое-что осталось». [Тогда] она рассердилась, бросила лютню свою о землю, потом сказала: «Когда [это] вы приводили презренных в собрания свои?» И я раскаялся в том, что содеял, и увидел, что гости переменились ко мне. [Тогда] я сказал: «Разве нет здесь лютни?» Они сказали: «Отчего же, господин наш», и мне принесли лютню. Я настроил ее, как хотел, и принялся петь:

Почему жилища не отвечают печальному?
Оглохли ли они или [же] далеко и обветшали?
[Путники] вернулись накануне вечером, и [было] о возвращении их известно.
Если умерли они, [то] умерли, и если живы, [то] живы.

И не успел я толком закончить, как вышла [из-за занавеса] [та] девушка и припала к ноге моей, целуя ее и говоря: «Прошу тебя о прощении, [клянусь] Аллахом, о господин мой. Я не слышала, [чтобы] кто-нибудь исполнял напев этот подобно тебе». [Тогда] встал /13/ хозяин ее и все, кто был у него, и поступили так же, как она. Гости развеселились, стали тотчас пить [вино] и выпили по чаше. Потом я запел:

Разве, клянусь Аллахом, больше не вспоминаешь ты обо мне,
И из глаз моих потекла от воспоминания о тебе кровь?
Я жалуюсь Аллаху на ее скупость, и на свою щедрость.
Ей мед от меня, а она мне — коллоквинт.
[Так] ответь пораженному в сердце, [которого] убила ты,
И не оставляй его со смущенным умом, влюбленного.
Аллаху жалуюсь [на то], что она чужеземка,
И я ее любовью, пока жив, почитаю.

[Тогда] люди развеселились настолько, о Повелитель Верующих, что я испугался, как бы не лишились они разума. Я перестал [петь] на некоторое время, пока гости не успокоились, а потом запел в третий раз:

Вот любящий тебя, лелеющий печаль свою,
Влюбленный, текут слезы по телу его.
Одна рука его просит у Милосердного покоя,
И другая рука [прижата] к сердцу.
О тот, кто увидел влюбленного, неопрятного [от] печали,
[Смотри] — смерть в глазах и в руке его. [221]

[Тут], о Повелитель Верующих, девушка принялась кричать: «Господи, вот, клянусь Аллахом, [это] пение, господин мой». Гости опьянели и утратили разум свой. А хозяин дома хорошо [умел] пить, а два его друга — еще лучше, и он приказал своим слугам вместе со слугами их оберегать [гостей] и развести их по домам своим. Я остался с ним наедине, и мы выпили [еще несколько] стаканчиков. Потом он сказал: «Прошли, [клянусь] Аллахом, истекшие дни мои впустую, ибо я не знаю тебя. Кто [же] ты, о повелитель мой?» И он настаивал, пока я не сказал ему. [Тогда] он встал, поцеловал меня в голову и сказал: «О господин мой, я [не] удивляюсь, что таким вежеством обладает только подобный тебе. Значит, я [уже целый] день [провел] с особой из халифской семьи, не зная [о том]». И он спросил меня об истории моей и как я решился на то, что совершил. [Тогда] я сообщил ему известие [о] ручке и запястье, и он сказал служанке своей: «О такая-то, скажи такой-то, [чтобы] она спустилась». И он стал выводить ко мне невольниц своих одну за другой, а я смотрел на их руки и говорил: «Не та», пока он не сказал: «Клянусь Аллахом, не осталось [никого], кроме матери моей и сестры, и я их выведу к тебе». [Тогда] я удивился щедрости его и великодушию и сказал: /14/ «Да буду я тебе выкупом, начни с сестры прежде матери. Может быть, это и есть госпожа моя». И он сказал: «Ты прав». И поступил [таким образом]. Когда [же] я увидел ручку ее и запястье, сказал: «Это она, да буду я за тебя выкупом». И он тотчас же приказал своим слугам, и они отправились к десяти старцам из знатнейших соседей его, и те явились. Принесли два кошелька, в [которых было] двадцать тысяч дирхамов. Потом он сказал: «Вот сестра моя такая-то, и я беру вас в свидетели, что я выдаю ее замуж за господина моего Ибрахима б. ал-Махди и даю ей в приданое двадцать тысяч дирхамов». И я обрадовался, согласился на женитьбу, отдал [сестре хозяина] один кошелек, а [содержимое] другого роздал старцам и сказал им: «Извините, вот что пришло ко мне в это время». Они взяли [все] это и ушли. Потом он сказал: «О господин мой, я приготовлю для тебя одну из комнат своих, чтобы ты [мог] там переночевать с супругой своей». [Тогда], клянусь Аллахом, мне стало стыдно [от проявленного им] благородства и великодушия, и я сказал: «Нет, я доставлю паланкин и отнесу жену свою к себе в жилище». И он сказал: «Поступай, как желаешь». И я доставил носилки и отнес ее в жилище свое. И клянусь правдой твоей, о Повелитель Верующих, он отнес в жилище [222] мое [столько] утвари, что целый дом из домов моих не мог этого вместить».

[Тогда] ал-Ма'мун удивился [такой] щедрости. Он отпустил туфайла, достойно наградил его и приказал Ибрахиму привести того человека. И он потом стал [одним] из приближенных ал-Ма'муна и обладателем его привязанности и пребывал с ним в наилучшем из радостных состояний в сотрапезничестве.

Упомянули ал-Мубаррад и Са'лаб. Они сказали: Кулсум ал-'Аттаби стоял у двери ал-Ма'муна, и пришел Йахйа б. Аксам. [Тогда] сказал ему ал-'Аттаби: «Если пожелаешь, сообщи Повелителю Верующих о местопребывании моем». Он сказал: «Я не хаджиб». Ал-'Аттаби сказал: «Я знаю, но ты добродетелен, а добродетельный — [хороший] помощник». Сказал [Йахйа]: «Ты направляешь меня не по моей стезе». Он сказал: «Поистине, Аллах приставил тебя к [высокому] положению и благоденствию от него, и они возрастают, если поблагодаришь, и умалятся, если впадешь в неверие. Сегодня я для тебя лучше, нежели чем ты [сам] для себя. Я призываю тебя [к тому], в чем прибавление благоденствия твоего, а ты отвергаешь это. На каждую вещь [налагается] закат ²⁷, а закат [высокого] положения — трата его для просящего о помощи». [Тогда] вошел [к халифу] Йахйа, передал известие ал-Ма'муну и ввел к нему ал-'Аттаби, а в собрании [был] Исхак б. Ибрахим ал-Маусили. /15/ [Тогда ал-Ма'мун] велел [ал-'Аттаби] сесть и стал спрашивать его об обстоятельствах его и делах его, и [ал-'Аттаби] отвечал ему ясным языком, и это понравилось ал-Ма'муну. Он стал шутить с ним, [тогда] старец подумал, что [халиф] издевается над ним. И он сказал: «О Повелитель Верующих, [прояви] дружелюбие, прежде чем пришпорить», и слова его [показались халифу] подозрительными. Он посмотрел на Исхака и подмигнул ему глазом. Потом сказал: «Тысячу динаров». Их принесли и положили перед ал-'Аттаби. Потом ал-Ма'мун призвал к [проведению] спора и уговорил Исхака поиграть с [ал-'Аттаби]. И Исхак стал перечить ему по каждому поводу, о чем бы он ни упоминал, и прибавлять к [его речам], и [ал-'Аттаби] дивился ему, не зная, что это Исхак. Потом он сказал: «Позволит ли Повелитель Верующих спросить этого мужа об имени его и родословии?» И [халиф] сказал: «Спрашивай». [Тогда] сказал ему ал-'Аттаби: «Кто ты и каково твое имя?» Он сказал: «Я из рода людского, и имя мое Кул Басал» ²⁸. И сказал ему ал-'Аттаби: «Нисбу ²⁹ же я узнал, а имя неизвестно, [ведь) Кул Басал не [является] именем». [Тогда] сказал ему [223] Исхак: «Сколь мала твоя справедливость! А что [же] Кулсум? Лук вкуснее чеснока» ³⁰. Сказал ал-'Аттаби: «Да побьет тебя Аллах! Как ты остроумен! Не зрел я столь сладостного мужа. Позволит ли Повелитель Верующих одарить его тем, чем одарил меня [халиф]? [Ведь] он, клянусь Аллахом, взял надо мною верх». [Тогда] сказал ему ал-Ма'мун: «Нет, [пусть] это [будет] накоплено для тебя, а ему мы прикажем [выдать] подобное». [Тогда] ушел Исхак в жилище свое, а [ал-'Аттаби] трапезничал с [халифом] весь тот день.

Ал-'Аттаби был из земли джунда ³¹ Киннисрин и ал-'Авасим ³². Он жил в ар-Ракке из Дийар Мудар ³³. Был он в знании, чтении [Корана], вежестве, осведомленности, сочинительстве, благочинии слов, объеме заученного, благоуказании, красноречии, велеречивости, царственности беседы, велелепии переписки, сладости обращения, изящности заученного, целостности дара своего [таков], каковыми были немногие в его век.

[Было] упомянуто, что он сказал: «Писец мужа — язык его, хаджиб его — лик его, собеседник его — [сам] он». И сочинил он об этом стихи и сказал:

Язык молодца — писец его,
И лик молодца — хаджиб его,
/16/ И сотрапезники его — весь он,
И каждый ему необходим.

И [было] упомянуто [с его слов], что он сказал: «Если поручена тебе должность, то смотри, кто писец твой. Ведь узнает степень твою тот, кто далек от тебя, через писца твоего. Выбирай себе умного хаджиба, ведь судит о тебе посольство до прибытия к тебе по хаджибу твоему. [Приглашай] к себе благородного и остроумного собеседника и сотрапезника. Ведь проверяется муж тем, кто с ним».

«[Однажды стал] похваляться писец [перед] сотрапезником и сказал писцу: «Я — помощь, а ты — пища. Я — для серьезного, а ты — для шутки. Я — для силы, а ты — для наслаждения. Я — для войны. а ты — для мира». [Тогда] сказал сотрапезник: «Я — для наслаждения, а ты — для лести. Я — для благосклонности, а ты — для ремесла. Ты встаешь, а я — сажусь. Ты — скромник, а я — друг. Ты стараешься для потребности моей и мучаешься тем, в чем мое счастье. Я — вошедший в долю, а ты — помощник. Я — равный, а ты подчиненный. Ведь назван я сотрапезником, потому что раскаиваются в разлуке со мною» ³⁴. [224]

Об ал-'Аттаби [имеются] хорошие известия и остроумные сочинения, в [которых содержится] разъяснение тому, к чему мы стремились и к чему направлялись. И мы сообщили эти разделы ибо повествование подвигло нас к тому и к этому привело.

Рассказал ал-Джаухари ³⁵ [со слов] ал-'Утби, [со слов] 'Аббаса ад-Дайри. Он сказал: [Некий] человек направил известие ал-Ма'муну и попросил его позволить войти к нему и выслушать его. И [халиф] позволил ему. Он вошел и поздоровался. [Тогда] сказал ему ал-Ма'мун: «Говори, в чем нуждаешься». Он сказал: «Сообщу Повелителю Верующих, что беды рока, диковины дней и испытания времени ополчились на меня и лишили того, что дал мне этот мир. Надел мой ускользнул [от меня], и река моя загрязнилась, и жилище мое разрушилось, и деньги истаяли. И не стало у меня ни волоса, ни шерсти, а на мне великий долг, и у меня домочадцы и малые отроки. Я древний старец, на которого насели нужды и тяжелы ему прибыли. И нуждаюсь я во взоре Повелителя Верующих и благосклонности его». Сказал [ад-Дайри]: И пока [пребывал] он в речении, вдруг с шумом выпустил ветры и сказал: «Это, о Повелитель Верующих, [одна] из превратностей рока и испытание его. И [прежде] случалось со мной такое, клянусь Аллахом, только /17/ в [подобающем] месте. [Тогда] сказал ал-Ма'мун собеседникам своим: «Не видел я доселе столь сильного сердцем, крепкого самообладанием и мощного душой, нежели этот муж». И приказал [выдать] ему тотчас пятьдесят тысяч дирхамов.

Сказал Абу-л-'Атахийа: Однажды послал за мной ал-Ма'мун, я пошел к нему и застал его потупившимся, задумчивым, озабоченным. И я не осмелился приблизиться к нему, раз он [был] в таком состоянии. [Тогда] поднял он голову свою и показал мне рукой: «Подойди», и я подошел. [Халиф] долго молчал, потом поднял голову и сказал: «О Исма'ил, удел души — скука, любовь к занимательному и привычка к одиночеству, подобно тому как привыкаем мы к дружбе». Я сказал: «Да, о Повелитель Верующих, и у меня есть об этом стихотворный байт». Сказал [ал-Ма'мун]: «Каков он?» Я сказал:

Не годится душе, если она свободна,
[Ничто иное], кроме перехода от одного состояния в другое ¹⁶.

Сказал [ал-Ма'мун]: «Хорошо [сказано]. Добавь мне». [Тогда] я сказал: «Я не могу этого». Развлекал я его остаток дня, и [ал-Ма'мун] приказал [выдать] мне деньги, и [тогда] я ушел. [225]

Рассказывают, что ал-Ма'мун приказал некоему приближенному из слуг своих выйти [на улицу], и кого бы он ни увидел на дороге, привести его, будь то существо возвышенное или подлое. И [слуга] привел ему человека из простонародья. Он вошел, а у [ал-Ма'муна были] ал-Ма'тасим, брат его, Йахйа б. Аксам и Мухаммад б 'Амр ар-Руми ³⁷. Каждый из них сварил котел [еды]. [Тогда] сказал Мухаммад б. Ибрахим от-Тахири ³⁸ [тому] простому человеку: «Это приближенные Повелителя Верующих. Ответь [же] им на то, что они будут спрашивать». [Тогда] сказал ал-Ма'мун: «Куда вышел ты [из дома] и такое время, [когда] осталось тебе от ночи три часа?» И он сказал: «Соблазнила меня луна, я услышал слова «Велик Аллах» и не усомнился в том, что это азан» ³⁹. [Тогда] сказал ему ал-Ма'мун: «Садись». И он сел. И сказал ему ал-Ма'мун: «Каждый из нас сварил котел [пищи]. Сейчас тебе подадут от каждого из [кушаний] по [небольшому] котлу. Отведай и расскажи о достоинствах [их] и о том, что вкусного ты в них находишь». [Тогда] он сказал: «Давайте». И [ему] подали большое блюдо, [еда] на котором была наложена без разбора, а у каждого, кто готовил ее, был знак. И [человек] начал, попробовал [из] котла, что готовил ал-Ма'мун, и сказал: «Отлично». Съел из него три куска и сказал: «Эта [еда] словно мускус. Готовивший ее — мудрый, чистый, щегольской, красивый». Потом он попробовал [из] горшка ал-Му'тасима и сказал: «Это [еда], клянусь Аллахом, словно вышла из одной руки [с] первой. С одинаковой мудростью /18/ приготовлены они». Потом попробовал он [пищу из] котла Мухаммада б. 'Амра ар-Руми и сказал: «Вот котел Повара сына Повара, хорошо у него получилось. Сколь мудр он!» Затем попробовал он [еду] из котла Йахйи б. Аксама ал-Кади, отвратил лицо свое и сказал: «фу, варивший этот котел положил вместо лука кал». [Тогда] собравшиеся рассмеялись, и смех полностью овладел ими. [Человек этот] сел, [чтобы] разговаривать, вопрошать их и развлекаться с ними, и было им с ним хорошо. [Когда же] сверкнула заря, сказал ему ал-Ма'мун: «Да не пресечется у тебя то, в чем мы [ныне] пребывали», узнав, что [тот] понял, [кто] они [такие]». И [ал-Ма'мун] наградил его четырьмя тысячами динаров и взял в его пользу с хозяев котлов, с каждого по мере его степени, и сказал: «Смотри, не выходи снова в подобное время». [Тогда человек] ответил: «[Да] не лишит вас Аллах поварского искусства и да не лишит меня выходов». И они спросили его о ремесле его, разузнали о жилище [226] его, и он стал считаться на службе [у] ал-Ма'муна и [на] службе [y] всех, и вошел в среду их.

Рассказывал Абу 'Аббад ал-Катиб ⁴⁰, и был он приближенным ал-Ма'муна. Он сказал: Сказал мне ал-Ма'мун: «Не смог я ответить только трем душам. Пошел я к матери Зурийасатайна, соболезнуя ей, и сказал: «Не скорби и не печалься о потере его. [Ведь] Аллах поистине, оставил тебе во мне сына, что заступит место его. И что бы ты ни переживала, не скрывай от меня этого». [Тогда] она заплакала, потом сказала: «О Повелитель Верующих, как [же] мне не печалиться о сыне, [что] даровал мне [второго] сына, подобного тебе?» Привели ко мне человека, [который] пророчествовал, и сказал я ему: «Кто ты?» Он сказал: «Муса б. 'Имран ⁴¹, да [пребудет] с ним мир». [Тогда] я сказал: «Горе тебе! Поистине, у Мусы б. 'Имрана, да [пребудет] с ним мир, были чудеса и свидетельства, [которыми] прояснилось дело его. Из них [то], что он бросил посох свой, и он поглотил коварство чародеев. И из них, [когда] вынимал он из кармана руку свою белой». И я стал перечислять ему, что Муса б. 'Имран, да [пребудет] с ним мир, привел из свидетельств пророчества, и сказал ему: «Если бы ты привел мне один из знаков его или чудо из чудес его, я был бы первым, кто уверовал в тебя. А [не] то я убью тебя». [Тогда] он сказал: «Ты прав. Однако я привел эти знаки, когда сказал Фир'аун: ⁴² «Я наиглавнейший господин ваш». И если ты скажешь то же, я приведу из знаков, подобных тем, что я приводил ему». И третье, [когда] куфийцы стали согласно жаловаться на наместника, поведение которого я восхвалял и /19/ житие которого одобрял. [Тогда] я послал им: «Поистине, я знаю житие [этого] мужа и готов я сесть перед вами завтра утром. Выберите [же] мужа [со своей стороны], [что] проведет прение, [ведь] о многословии вашем хорошо мне известно». [Тогда] они сказали: «Нет среди нас [того], кем мы удовлетворились бы для прения с Повелителем Верующих, разве что [один] глухой муж. И если вытерпит его Повелитель Верующих, [то пусть] соблаговолит это». [Тогда] я обещал им вытерпеть его, и они пришли назавтра. И я приказал [впустить] людей, и они вошли [вместе] с глухим. Когда [же] он предстал передо мною, я приказал им сесть, потом сказал ему: «В чем жалуешься ты на наместника вашего?» И он сказал: «О Повелитель Верующих, он наихудший наместник на земле. В первый год, когда он стал править нами, мы продали нашу движимость и недвижимость. На второй год мы продали поместья и припасы [227] наши. На третий год мы вышли из города нашего и попросили спасения у Повелителя Верующих, чтобы он снизошел [до] жалобы нашей и оказал нам благодеяние, приказав убрать его от нас». [Тогда] я сказал ему: «Солгал ты — нет пощады тебе. Напротив, он муж, житие и поведение которого я восхвалял и веру и деяния которого я одобрил. Поставил я его над вами, зная великий гнев ваш на наместников ваших». Сказал [глухой]: «О Повелитель Верующих, ты сказал правду, а я — ложь. Однако как же ты отдал нам на долгие годы этого наместника, веру, надежность, добродетель, справедливость и беспристрастие которого ты одобрял, помимо городов, о делах которых поручил тебе заботиться Аллах, подобно тому как Он поручил тебе заботиться о делах наших? [Так] назначь же его в эти города, чтобы снизошли на них беспристрастие и справедливость его, подобно тому, как снизошли они на нас». И я сказал ему: «Встань, [да] не хранит тебя Аллах. Я забираю его от вас»».

Йахйа б. Аксам говорил: Однажды в среду ал-Ма'мун сидел [в собрании, созванном] для прения по фикху, и вот пришли факихи и те, кто [хотел] спорить с ним из знатоков [различных] учений. Ввели их в убранную комнату, и [было] им сказано: «Снимите обувь вашу». Потом принесли столы, и [было] им сказано: «Возьмите еды и питья и вновь совершите омовение. У кого обувь узка, пусть оставит ее, и у кого шапка продырявилась, пусть положит ее». Когда они покончили с этим, им принесли курильницы, и они окурились и умастились [благовониями]. Потом они вышли, и [ал-Ма'мун] велел им приблизиться, и они приблизились. [Тогда халиф стал] спорить с ними самым правильным образом, [самым] справедливым и наиболее далеким от [того, как спорят] возгордившиеся. И они пребывали и этом [споре], пока не зашло солнце. Потом во второй раз установили столы, [факихи] поели и ушли.

Сказал [Йахйа б. Аксам]: Однажды /20/ сидел [ал-Ма'мун], как вдруг вошел к нему 'Али б. Салих ал-Хаджиб ⁴³ и сказал: «О Повелитель Верующих, перед дверью [твоей] стоит [нищий] муж в грубых белых подоткнутых одеждах и требует, [чтобы] его впустили для [участия в] прении». [Тогда] я сказал: «Это один [из] суфиев». Я хотел посоветовать, чтобы ему не позволяли [входить]. [Но] ал-Ма'мун перебил меня: «Впусти его». Вошел муж в одеждах, которые он подоткнул, сандалии его были в руке его. Он остановился у края ковра и сказал: «Мир вам, милость Аллаха, и благодать Его». [Тогда] сказал ал-Ма'мун: «И тебе мир». Он сказал: [228] «Позволишь ли мне подойти к тебе?» ал-Ма'мун сказал: «Подойди». И [муж] подошел. Потом [халиф] сказал: «Садись». И он сел. Затем сказал: «Разрешишь ли мне говорить с тобой?» И [ал-Ма'мун] сказал: «Говори о том, чем, по знанию твоему, доволен будет Аллах». Он сказал: «Сообщи мне об этом собрании, в котором ты сидишь — по согласию ли мусульман и довольству их или [же] по одолению их и насилием над ними властью твоей?» [ал-Ма'мун] сказал: «Я сижу не по согласию их и не по одолению их, но до меня ведала делом мусульман власть, которую восхваляли [они] либо волей, либо неволей. И было назначено мне и другому со мной попечительство над этим делом, мне после него [в соответствии с присягой] тех из мусульман, кто [при этом] присутствовал ⁴⁴. И была взята с тех паломников, кто был в Запретном Доме Аллаха ⁴⁵, присяга в [мою пользу и в пользу] другого со мной, и они дали ее либо покорно, либо против воли своей. И пошел тот, кому было назначено вместе со мной, по пути, по которому пошел он. Когда же дело досталось мне, узнал я, что нуждаюсь в добровольном соединении слова мусульман на Востоке земли и Западе ее. Потом посмотрел я и увидел, что если отступлюсь я от мусульман, то взволнуется вервие ислама, придет в расстройство завет мусульман, падут края [ислама], возобладают возмущение и смута, случится раздор, придут в небрежение установления Аллаха, Велик Он и Славен, никто не будет совершать хаджж к Дому Его и сражаться на пути Его. И не будет у [мусульман] власти, собирающей их и управляющей ими, перерезаны будут пути, и перестанут брать [в пользу] обиженного от обидчика. [Тогда] я принял дело это, [чтобы] оберечь мусульман, сражаться с врагом их, охранять пути их и вести их за руки, пока не согласятся мусульмане на мужа, [которым] удовольствуются все, и [тогда] передам я ему власть и буду как всякий мусульманин. /21/ [Равно как] и ты, о муж, посланец мой к сообществу мусульман. Когда согласно изберут они [такого] человека, которым будут довольны, я покину ради него дом этот». [Тогда] сказал [пришедший]: «Мир вам, милость Аллаха и благодать Его». И поднялся он, а ал-Ма'мун приказал 'Али б. Салиху ал-Хаджибу отрядить для слежки за ним [того], кто узнает устремления его, и он исполнил это, потом вернулся и сказал: «Послал я, о Повелитель Верующих, [того] кто проследил за человеком [этим]. Он пошел в мечеть, [где было] пятнадцать человек того же обличья и одеяния, и они сказали ему: «Ты встречался с [тем] мужем?» И он [229] сказал: «Да». Они сказали: «Что [же] он сказал тебе?» [Тот] сказал: «Он ничего не сказал мне, кроме благого, упомянув, что блюдет дело мусульман, чтобы были безопасны пути их, осуществляет хаджж и джихад на пути Аллаха, берет [в пользу] обиженного от обидчика и не пренебрегает установлениями Аллаха. Если [же] удовольствуются мусульмане [неким] человеком, [то] он отдаст ему [это] дело и откажется от него». Они сказали. «Мы не видим в этом вреда» и разошлись. [Тогда] повернулся ал-Ма'мун к Йахйе и сказал: «Мы удовлетворили этих простейшими речами». И я сказал: «Слава Аллаху, Который внушил тебе верное и правильное в речениях и поступках».

Сказал ал-Мас'уди: Йахйа б. Аксам принял судейство в Басре до упрочения отношений между ним и между ал-Ма'муном. [Тогда] донесли ал-Ма'муну, что он развратил детей [басрийцев] обилием мужеложества своего. И сказал ал-Ма'мун: «Если бы они опровергли приговоры, [им выносимые], — это было бы принято». Они сказали: «О Повелитель Верующих, творил он мерзости и совершал тяжкие грехи, и распространилось от него это. Говоря, о Повелитель Верующих, он живописует мальчиков, разряды и степени их. Слова его о качествах их знамениты». [Тогда] сказал ал-Ма'мун: «Что же он говорит?» И ему подали донос, в котором [было] все, в чем обвиняли [Йахйу б. Аксама] и что рассказывали о нем в этом смысле, и вот речение его:

|Вот] четверо, чьи взоры очаровывают.
Глаз тех, кто любит их, бодрствует ночью.
Первый из них таков, что свет этот отражен в лице его.
Он лицемер, ибо нет для него загробного мира.
Для другого открыт мир этот.
Сзади обширен у него мир иной.
/22/ Третий превзошел их обоих —
Он соединил этот мир с тем.
Четвертый [же] потерял и то, и другое —
Нет у него ни этого мира, ни того света.

[Увидев подобное], ал-Ма'мун этого не одобрил, счел важным и сказал: «Который из вас слышал [такое] от него?» Они сказали: «Это из его речений распространено среди нас, о Повелитель Верующих». [Тогда ал-Ма'мун] велел вывести их [от себя] и сместил Йахйу [с судейства в Басре]. [230]

О Йахйе и [о] том, что было с ним в Басре, говорит Ибн Абу Ну'айм ⁴⁶:

О, если бы не родил Йахйу его Аксам
И не ступала на землю Ирака нога его!
[Он] самый мужеложный кади в Ираке, известный нам.
И в какую чернильницу ни наведывался калам его,
И в какую цель ни пускал он синего ядовитого змея!

Но нанес рок удар свой. Йахйа сблизился с ал-Ма'муном и стал ему сотрапезником, и [ал-Ма'мун] многое ему позволил. Однажды [халиф] сказал ему: «О Абу Мухаммад, кто тот, который говорит: Кади, наказывающий за прелюбодеяние, но не Видящий порока в том, кто мужеложествует?»

Он сказал: «Это Ибн Абу Ну'айм, о Повелитель Верующих. Он говорит:

Амир наш берет взятки, а правитель наш
Мужеложествует. Голова — наихудшая из голов.
Кади, наказывающий за прелюбодейство, но не
Видящий порока в том, кто мужеложествует.
Не думаю я, что кривда пресечется, [пока] над
Общиной [стоит] правитель из рода 'Аббасова».

[Тогда] ал-Ма'мун потупился от смущения на некоторое время, потом поднял голову свою и сказал: «Сослать Ибн Абу Ну'айма в ас-Синд».

Если Йахйа отправлялся с ал-Ма'муном верхом в поездку, он выезжал в кушаке, кафтане, с мечом на перевязи и в тюрбане из муслина. Если была зима, они ехали в кафтанах [из] шелка, в шапках из соболя и на открытых седлах. Молва [о] нем и открытое [занятие его] мужеложеством достигли [такой степени], что ал-Ма'мун приказал ему назначить себе свиту, [чтобы] она ездила с ним и служила ему. И он назначил себе четыреста безбородых юношей, выбрав их по красоте лица. Из-за них [Йахйа] ославился, и об этом сказал Рашид б. Исхак ⁴⁷, упоминая дело со свитой Йахйи:

/23/ Други мои, взирайте с удивлением
На прекраснейшее зрелище, виданное глазом моим —
Свиту, куда принимают только [юношей]
С гладкими щеками, красивыми глазами [231]
И только всякого светловолосого, аксамитского ⁴⁸,
Со щеками, волос на которых нежен.
[Такому] дают преимущество перед друзьями его
По мере красоты его и безобразия порока.
Ведет их на битву кади,
С силой колющий рудайнитским копьем ⁴⁹.
Если узрит сражение между ними храбрый,
Повалится на [землю, припав к ней] лбом и руками.
Ведет их [кади], [исполненный] знанием и кротостью,
Ко дню спасения, а не ко дню погибели.
И старец склонится над ним
С плотным своим, минуя колени.
[Потом] покидает он их сраженными ради бородатых мужей,
И все они ранены в пах.
И о нем также говорит Рашид:
Мы надеялись увидеть справедливость явленной,
Но он присовокупил отчаяние к надежде нашей.
Здоров ли свет этот и здоровы ли жители его,
[Если] кади кадиев мусульман мужеложествует?

Йахйа б. Аксам б. 'Амр б. Абу Рабах был из жителей Хорасана, из города Марва. Он был мужем из бану тамим. Разгневался на него ал-Ма'мун в двести пятнадцатом году (830/1), и это в Египте, и отослал его опального в Ирак. [Ибн Аксам] записывал хадисы, изучал фикх у басрийцев, [таких] как 'Осман ал-Батти ⁵⁰ и других. У него [есть] сочинения по фикху, по ветвям его и корням, и особая книга, которую он назвал ат-Танбих ⁵¹, где он отвечает иракцам. Между ним и между Абу Сулайманом Ахмадом б. Абу Да'удом б. 'Али ⁵² [происходили] многие споры.

В халифат ал-Ма'муна [случилась] смерть Абу 'Абдаллаха Му-хаммада б. Идриса б. ал-'Аббаса б. 'Османа б. Шафи' б. ас-Са'иба б. 'Абдаллаха б. Абу Йазида б. Хашима б. ал-Мутталиба б. 'Абд Манафа аш-Шафи'и ⁵³, в раджабе, в ночь на пятницу, и это в двухсот четвертом году ⁵⁴. Его погребли утром [той] ночи. Ему было пятьдесят четыре года. Молился над ним ас-Сари б. /24/ ал-Хакам ⁵⁵, в то время амир Египта.

Также упомянул 'Икрима б. Мухаммад б. Бишр со [слов] ар-Раби' б. Сулаймана ал-Му'аззина ⁵⁶. Упомянул также Мухаммад [232] б. Суфйан б. Са'ид ал-Му'аззин и прочие со [слов] ар-Раби' б. Сулаймана подобное этому. И был погребен аш-Шафи'и в Египте среди могил мучеников на Макбарат бани 'абд ал-хакам ⁵⁷, среди могил их. У головы его большой каменный столб, а также у ног его И на высоком [столбе], на верхушке которого выбоина, написано: «Это могила Мухаммада б. Идриса аш-Шафи'и, доверенного Аллаха». [То], о чем упомянули мы, известно в Египте. Родословие аш-Шафи'и совпадает с [родословием] Хашимитов и Омейядов в 'Абд Манафе ⁵⁸, ибо он из потомков ал-Мутталиба б. 'Абд Манафа ⁵⁹. Сказал Пророк, да пребудет с ним приветствие и благословение Аллаха: «Мы и бану-л-мутталиб славно эти два» и показал два прижатых друг к другу пальца. Курайшиты осадили [однажды] бану-л-мутталиб и бану хашим в ущельи ⁶⁰. Об этом рассказывал Факир б. Мискин со [слов] ал-Музни ⁶¹. Факир рассказывал со [слов] ал-Музни. Мы слышали от Факира б. Мискина в городе Усване в Са'иде Египта. Он сказал: Сказал ал-Музни: Я вошел к аш-Шафи'и накануне кончины его и сказал ему: «Как ты проснулся, о Абу 'Абдаллах?» Он сказал: «Проснулся я отбывающим из мира этого, с братьями своими расстающимся и из чаши смерти пьющим. И не знаю я, в рай ли идет дух мой, [и мне] поздравить его, или же в [адский] огонь, и мне пособолезновать ему». И он стал читать:

Когда ожесточилось сердце мое и иссякла кровь в жилах моих,
Сделал я надежду свою к прошению Твоему лестницей.
Велик грех мой, и когда сравнил я его
С прошением Твоим, Господи, то прощение твое [оказалось] больше.

И в этом году, когда умер аш-Шафи'и, и это год двухсот четвертый (819/20), умер Абу Да'уд Сулайман б. Да'уд ат-Тайалиси ⁶². Ему был девяносто один год. И в [том году] умер Хишам б. Мухаммад б. ас-Са'иб ал-Калби ⁶³.

Провозгласил себя [некий] человек пророком в Басре в дни ал-Ма'муна и был отвезен к нему закованным в железа. И [тогда] он предстал перед [халифом], и [ал-Ма'мун] сказал ему: «Ты посланный пророк?» /25/ Он сказал: «Сейчас я закованный [в железа]». Он сказал: «Горе тебе! Кто соблазнил тебя?» Сказал [самозванец]: «Так ли обращаются к пророкам? Если бы я не [был] закован в железа, то приказал бы Джибрилу загреметь ими на вас». Сказал ему ал-Ма'мун: «[Разве] молитва скованного не удовлетворяется?» Он [233] сказал: «Не поднимается молитва пророков, если они скованы». [Тогда] рассмеялся ал-Ма'мун и сказал: «Кто сковал тебя?» Он сказал: «Тот, кто перед тобой». Сказал [халиф]: «Мы отпускаем тебя, [так] прикажи Джибрилу зазвенеть [в железа], и если он повинуется, мы уверуем в тебя и поверим тебе». [Тогда] он сказал: «Прав Аллах, говоря: «...чтобы они не уверовали, пока не увидят мучительное наказание» ⁶⁴. [Так] если желаешь, то делай». И [ал-Ма'мун] приказал расковать его. Когда [же самозванец] ощутил сладость свободы, он сказал, возвысив голос: «О Джибрил, посылай [пророком] , кого пожелаешь. Нет между мною и тобою теперь добра, у других богатства, а у меня ничего нет. Пойдет [служить] тебе только тюремщик». [Тогда ал-Ма'мун] приказал отпустить его и хорошо обойтись с ним.

Рассказывал Сумама б. Ашрас. Он сказал: Видел я собрание [у] ал-Ма'муна, и привели человека, провозгласившего себя Ибрахимом ал-Халилом. [Тогда] сказал ему ал-Ма'мун: «Не слышал я [о] более дерзком [выступлении] прочив Аллаха, чем это». Я сказал: «Дозволит ли Повелитель Верующих [говорить] мне речи?» Сказал [ал-Ма'мун]: «Говори». Я сказал: «О этакий! Поистине, у Ибрахима, да пребудет он в мире, были доказательства». Он сказал: «И каковы его доказательства?» Я сказал: «Зажжен был для него огонь, его бросили туда, и был он для него холодом и покоем. [Теперь] мы зажжем для тебя огонь и положим тебя туда. И если он будет для тебя холодом и покоем, как был для него, мы уверуем в тебя и поверим тебе». Он сказал: «Избери мне испытание полегче». Я сказал: «[Вот тебе] доказательства Мусы, да пребудет с ним мир». Он сказал: «А каковы они?» Я сказал: «Он бросил посох, и тот [обернулся] змеей ползучей, [и] это расстроило козни [волшебников]. И ударил он [посохом по] морю, и они расступилось. И белизна руки его без вреда». Он сказал: «Это труднее. Придумай для меня что-нибудь полегче». Я сказал: «[Тогда] доказательства 'Исы, да пребудет с ним мир» ⁶⁵. Он сказал: «А каковы они?» Я сказал: «Воскрешение мертвых». [Тогда] оборвал он речи о доказательствах Исы и сказал: «Принес ты большую беду. Избавь меня от доказательств этих». Я сказал: «Без доказательств не обойтись». Он сказал: «Нет у меня таких». Я сказал Джибрилу: «Отправляешь ты меня к шайтанам, так дай же мне доказательство, с которым пойду я /26/, а то я не пойду». И Джибрил, да пребудет с ним мир, разгневался и сказал: «Пришел ты со злом большим, нежели [234] [последний] час. Сначала ступай и посмотри, что скажут тебе люди» [Тогда] рассмеялся ал-Ма'мун и сказал: «Этот — из пророков, что годятся в сотрапезники».

В сто девяносто восьмом году (813/4) сместил ал-Ма'мун брата своего ал-Касима, сына ар-Рашида ⁶⁶, с восприемства завета.

В сто девяносто девятом году (814/5) восстал Абу-с-Сарайа ас-Сари б. Мансур аш-Шайбани ⁶⁷ в Ираке, и усилилось дело его. С ним [был] Мухаммад б. Ибрахим б. Исма'ил б. Ибрахим б. ал-Хасан б. ал-Хасан б. 'Али б. Абу Талиб, и он — Ибн Табатаба ⁶⁸. И восстал в Медине Мухаммад б. Сулайман б. Да'уд б. ал-Хасан б. ал-Хасан б. 'Али ⁶⁹, да помилует их Аллах. И восстал в Басре 'Али б. Мухаммад б. Джа'фар б. Мухаммад б. 'Али б. ал-Хасан б. 'Али ⁷⁰, да [пребудет] с ними мир, и Зайд б. Муса б. Джа'фар б. Мухаммад б. 'Али б. ал-Хусайн б. 'Али ⁷¹. Они овладели Басрой. В этом [же] году умер Ибн Табатаба, к [установлению] власти которого призывал Абу-с-Сарайа. [Тогда] поставил Абу-с-Сарайа вместо него Мухаммада б. Мухаммада б. Йахйу б. Зайда б. 'Али б. ал-Хусайна б. 'Али ⁷².

Появился и Йемене в этом году — и это год сто девяносто девятый — Ибрахим б. Муса б. Джа'фар б. Мухаммад б. 'Али б. ал-Хасан б. 'Али ⁷³.

И появился в дни ал-Ма'муна в Мекке и волостях Хиджаза Мухаммад б. Джа'фар б. Мухаммад б. 'Али б. ал-Хусайн, да помилует их Аллах. И это в двухсотом году (815/6), и он [стал] призывать к [установлению своей власти]. К этому призывают ас-саба-тиййа ⁷⁴ из шиитских сект и говорят о его имамате. Они разделились на секты — кто стал крайним, кто ограничился и пошел по пути имамитства ⁷⁵. Мы упомянули [об этом) в ал-Макалат фи усул ад-дийанат и книге Ахбар аз-заман мин ал-умам ал-мадийа ва-л-аджйал ал-халийа ва-л-мамалик ад-дасира, в тридцатом разделе, [посвященном] известиям [о] халифах [из] сынов ал-'Аббаса и тем, кто появился в дни их из талибов.

Сказано, что этот Мухаммад б. Джа'фар призывал в начале деяний своих и расцвета юности своей к [установлению власти] Мухаммада б. Ибрахима Ибн Табатабы, господина Абу-с-Сарайи. Когда [же] умер Ибн Табатаба, и он Мухаммад б. Ибрахим б. ал-Хасан б. ал-Хасан, [Мухаммад б. Джа'фар] /27/ стал [Мухаммад б. Джа'фар] призывать [в свою пользу] и назвался повелителем верующих. И нет в роду у Мухаммада, из тех, кто появлялся для установления [235] правды, кто предшествовал и был прежде него, [а также после него] [таких], кто бы назвался повелителем верующих, кроме этого Мухаммада б. Джа'фара. Он прозывался Бархатным из-за красоты своей и великолепия и тех совершенств, что были ему присуши. В Мекке и волостях ее были на него доносы, из-за которых его отвезли к ал-Ма'муну в Хорасан, а ал-Ма'мун в то время [находился] в Марве. [Тогда] ал-Ма'мун помиловал его и повез с собой в Джурджан. И когда выехал ал-Ма'мун, умер Мухаммад б. Джа'фар и был там погребен. Мы привели [известие о том, какова была] кончина его и что было из дела его и других из рода Абу Талиба, и [об] убиении их в [различных] землях в книге нашей Хада'ик ал-азхан, в разделе известий рода Абу Талиба и убийств его [членов] в [различных] землях.

Появился в дни ал-Ма'муна тоже в Медине ал-Хусайн б. ал-Хасан б. 'Али б. 'Али б. ал-Хусайн б. 'Али, и он известен как Ибн ал-Афтас ⁷⁶. [Было] сказано, что он призывал в начале деяний своих в пользу Ибн Табатабы, а когда умер Ибн Табатаба, он [стал] призывать в свою пользу и говорить о своем имамате. Двинулся он в Мекку и пришел к людям, а они [были] в Мина ⁷⁷, и во главе паломников Да'уд б. 'Исаб. Муса ал-Хашими ⁷⁸. [Тогда] бежал Да'уд, а люди перешли на 'Арафат ⁷⁹ и столкнулись у ал-Муздалифы ⁸⁰ и не было с ними никого из потомков ал-'Аббаса, [что] начальствовал бы ими. Ибн ал-Афтас прибыл на место ночью, потом двинулся к ал-Муздалифе, а люди [были] без имама, и возглавил молитву. Затем он пошел в Мина, совершил жертвоприношения, вошел в Мекку и сорвал с Дома ⁸¹ бывшие на нем покрывала, кроме [одного] только белого египетского полотна.

В двухсотом году (815/6) Хаммад, известный как ал-Канда-гуш ⁸², захватил Абу-с-Сарайу и привел его к ал-Хасану б. Сахлу ⁸³, и [тот] убил его и распял на мосту в Багдаде. Мы привели в книге нашей Ахбар аз-заман известие [об] Абу-с-Сарайа и выступлении его, [о] том, что было [совершено им] во время выступления его, и об убийстве им 'Абдуса. б. Мухаммада б. Абу Халида ⁸⁴ и тех, кто был с ним из военачальников ал-абна', и о том, [как] Абу-с-Сарайа ограбил его лагерь.

Сказал ал-Мас'уди: В двухсотом году послал ал-Ма'мун Раджу б. 'Абу-д-Даххака ⁸⁵ и Йасира ал-Хадима к 'Али б. Мусе б. Джа'фару б. Мухаммаду б. 'Али б. ал-Хусайну б. 'Али ар-Риде /28/, чтобы доставить его [к нему], и [ар-Риду] привезли к нему с почетом. [236]

[В том же году] приказал ал-Ма'мун перечесть потомков ал-'Аббаса мужского и женского пола, старых и малых, и было число их тридцать три тысячи.

Прибыл к ал-Ма'муну Абу-л-Хасан 'Али б. Муса ар-Рида, а он [находился] в городе Марв, и ал-Ма'мун поселил его наилучшим образом. Приказал [ал-Ма'мун собраться] всем главным вождям и сообщил им, что он воззрел [на] потомков ал-'Аббаса и потомков 'Али, да будет доволен ими Аллах, и не нашел в это время никого лучше и достойнее власти, нежели 'Али б. Муса ар-Рида, и присягнул ему на воспреемство завета, выбил имя его на динарах и дирхамах, женил Мухаммада б. 'Али б. Мусу ар-Риду ⁸⁶ на дочери своей Умм ал-Фадл ⁸⁷, приказал убрать черное из одежд и стягов и явил вместо этого зеленое в одеждах и стягах ⁸⁸, а также другое. [Весть] о том достигла тех из потомков ал-'Аббаса, кто [был] в Ираке, и они сочли это серьезным, ибо увидели в этом уход власти от них. И руководил хаджжем Ибрахим б. Муса б. Джа'фар, брат ар-Риды, по повелению ал-Ма'муна. И согласились [все] бывшие в Городе Мира потомки ал-'Аббаса, и маула их, и сторонники их свергнуть ал-Ма'муна и принести присягу Ибрахиму б. ал-Махди, известному как Ибн Шикла. И присягнули ему в четверг пяти ночей, прошедших от мухаррама двести второго года (15.07.818). Сказано: это [было] в двести третьем году (818/9).

В двести третьем году был коварно убит ал-Фадл б. Сахл Зу-р-Рийасатайн в бане, и это в городе Сарахс ⁸⁹, в стране Хорасан, и это в доме ал-Ма'муна, на пути его в Ирак. [Тогда] ал-Ма'мун счел это серьезным и убил убийц его. И двинулся ал-Ма'мун в Ирак, а 'Али б. Муса ар-Рида преставился в Тусе из-за винограда, [которого] съел обильно. [Было] сказано, что он был отравлен. И это в сафаре двести третьего года (8. 08 — 5.09.812). Молился над [ар-Ридой] ал-Ма'мун. И было [ар-Риде] пятьдесят три года. Сказано: сорок лет и шесть месяцев. Рождение его было в Медине в сто пятьдесят третьем году хиджры (770). Ал-Ма'мун [ранее] отдал дочь свою Умм Хабиб ⁹⁰ за 'Али б. Мусу ар-Риду. И была одна из сестер за Мухаммадом б. 'Али б. Мусой, а другая — за отцом его 'Али. б. Мусой. /29/ Взволновался Багдад в дни Ибрахама б. ал-Махди. Восстала чернь ⁹¹, и назвали [они] себя принуждающими ⁹², и они — руководители простонародья и зависимых [людей]. Когда приблизился ал-Ма'мун к Городу Мира, Ибрахим б. ал-Махди молился впереди людей в день ан-нахр ⁹³, а на второй день ан-нахр [237] скрылся, и это в двести третьем году. [Тогда] сместили его жители Багдада.

Было вхождение ал-Ма'муна и в Багдад в двести четвертом году (819/20), и одежды его [были] зеленые. Потом он переменил это и вернулся к одеждам черного [цвета], и это [случилось тогда], когда прибыл к нему из ар-Ракки Тахир б. ал-Хусайн.

В двести четвертом году была великая засуха в областях ал-Машрика, чума в Хорасане и другое.

[В этом году] было выступление Бабака ал-Хуррами в области ал-Бадин со сторонниками Джавизана сына Шахрака ⁹⁴. Мы уже говорили в этой книге о стране Бабака, и это ал-Бадин в землях Азербайджан, ар-Ран и ал-Байлакан ⁹⁵, упоминая о горе ал-Кабх ⁹⁶, ал-Баб ва-л-Абваб ⁹⁷, реки ар-Расс ⁹⁸ и течения ее и области ал-Бадин ⁹⁹.

Разослал ал-Ма'мун соглядатаев своих на поиски Ибрахима б. ал-Махди [по Багдаду], зная, что он прячется там. И был он пойман в ночь на воскресенье тринадцати ночей, прошедших от месяца раби' ал-ахар двести седьмого года (7.07.822) в женской одежде, и с ним две женщины. Взял его Харис б. Асвад в переулке, известном как ат-Тавил ¹⁰⁰ в Багдаде. И ввели [Ибрахима] к ал-Ма'муну, и [тот] сказал: «Ну, Ибрахим?» [Тогда Ибрахим] сказал: «О Повелитель Верующих, свершающий месть прав в возмездии [своем], а прощение ближе к богобоязненности. И ежели кого берет рок, того он ослепляет, подталкивая к нему превратности судьбы, и [тот] допускает до себя мщение рока. Аллах поставил тебя выше всякого, [кто] обладает прощением, как Он поставил всякого, [кто] обладает виной, ниже меня. И если накажешь ты, то по праву твоему, а если простишь, то но добродетели твоей». Сказал [ал-Ма'мун]: «Нет, [будет тебе] прощение, о Ибрахим». [Тогда Ибрахим] сказал: «Велик Аллах» и простерся ниц. Приказал ал-Ма'мун, и набросили ему на грудь шейный платок, бывший на нем, чтобы видели люди состояние, в котором был он взят. Потом [ал-Ма'мун] приказал, и [Ибрахима] на несколько дней посадили в дом стражи ¹⁰¹, [и] люди смотрели на него. /30/ Потом [Ибрахима] перевели к Ахмаду б. Абу Халиду ¹⁰². Приставив к Ибрахиму [тюремщиков], [ал-Ма'мун] помиловал его. Сказал об этом Ибрахим в речении своем:

Поистине, Тот, Кто разделил добродетели, передал их
От тела Адама седьмому имаму ¹⁰³.
Собрал сердца для тебя Собирающий обладателей их,
И сохранило любовь к тебе всякое благо объединяющее. [238]
Истратил ты больше, чем унести может
Широта душ от замечательного деятеля.
Ты простил того, которому не было
Прощения, и не заступился перед тобой заступающийся.

Спустился ал-Ма'мун к Фам ас-Силх ¹⁰⁴ в ша'бане двести девятого года (27. 11. — 25.12.824) и женился на Хадидже, дочери ал-Хасана б. Сахла, которая прозывается Буран ¹⁰⁵. На эту свадьбу ал-Хасан потратил богатств [столько], сколько не тратил и [чего] не делал еще [ни один] царь [во времена] джахилиййи и ислама. [Так] он осыпал хашимитов, военачальников, писцов и вельмож орехами [из] мускуса, в которых [были] записки с названиями поместий, именами рабынь, [описанием] признаков лошадей и другим. Когда орех попадал в руку человека, он открывал его, читал [записку], что в нем, находил в нем [нечто] по мере везения и счастья своего, потом шел к назначенному для этого чиновнику и говорил ему: «Имение, называющееся так-то и так-то в таком-то тассудже ¹⁰⁶, в таком-то рустаке. И рабыня, которую зовут так-то и так-то. И лошадь с такими-то признаками». Также осыпали остальных людей динарами, дирхамами, пузырями из мускуса и яйцами из амбры. [Ал-Хасан б. Сахл] содержал ал-Ма'муна и военачальников его, и всех сподвижников его, и тех, кто был с ним из воинов его, [в течение] дней пребывания его у него, даже шутов, носильщиков и матросов, и всех, кого включало войско из служащих и обслуживающих, находящихся на жаловании и прочих. И никто из людей в войске ал-Ма'муна ничего не покупал, чем кормиться и чем кормить скот. Когда [же] захотел ал-Ма'мун подняться по Тигру и вернуться в Город Мира, он сказал ал-Хасану: «Каковы просьбы твои?» [Тот] сказал: «О Повелитель Верующих, прошу тебя сохранить за мной место мое в сердце твоем. Ведь удастся мне сохранить его только при [помощи] твоей». [Тогда] приказал ал-Ма'мун привозить ему харадж ¹⁰⁷ Фарса и волостей ал-Ахваза в течение года.

Многократно сказали об этом поэты, и проявили многословие витии, и рекли они. Из того, что [было] сказано об этом из стихов, замечательно речение Мухаммада б. Хазима ал-Бахили ¹⁰⁸:

Да ниспошлет Аллах благодать ал-Хасану
И Буран в зяте.
/31/ О сын Харуна, ты завоевал
Но [только] чью дочь? [239]

И когда передали эти стихи ал-Ма'муну, он сказал: «Клянусь Аллахом, не знаем мы, доброе ли он имел в виду или злое».

Однажды вошел Ибрахим б. ал-Махди к ал-Ма'муну через некоторое время после [того, как] его захватили, и [халиф] сказал: «Эти двое подбивают меня убить тебя» — имея в виду ал-Му'тасима, брата своего, и ал-'Аббаса б. ал-Ма'муна ¹⁰⁹. [Тогда] он сказал: «Они посоветовали только то, что советуют подобному тебе, однако пожертвуй тем, чего боишься, из-за того, на что надеешься». И он прочитал:

Ты вернул имущество мое и не пожалел его для меня,
И прежде, чем вернуть имущество мое, ты спас жизнь мою.
Ты сберег ее и не отплатил ей [ударом] руки.
Это две змеи — рождены они смертью и уничтожением.
Милосердие породило в тебе прошение для меня
В том, что свершил я. Ты не порицал и не упрекал.
Прошение твое заступилось за меня
Как заступается справедливый свидетель, [который] не обвиняет.

Об Ибрахиме [имеются] хорошие известия и славные стихи, и то, что было из дела его, когда он прятался в Сувайкат Талиб ¹¹⁰ в Багдаде и переходил там с места на место, и известие [о] нем в [ту] ночь, когда он был там схвачен. Мы привели все это в упомянутых нами наших книгах, за которыми эта книга следует и к которым отсылает.

Сочинил Йусуф б. Ибрахим ал-Катиб, сподвижник Ибрахима б. ал-Махди, [несколько] книг, из них книга его касательно известий о врачах и царях, об их еде, питье, одеждах и другом, и книга его, известная как Китаб Ибрахим б. ал-Махди фи анва'ал-ахбар ¹¹¹, и прочие книги его.

Лучшее, что было отобрано из известий [об] Ибрахиме б. ал-Махди, когда он бродил [с места на место] и прятался в Багдаде, известие о нем и брадобрее. [Дело в том], что когда ал-Ма'мун вошел в Багдад, как мы упоминали прежде, [он] разослал соглядатаев на поиски Ибрахима б. ал-Махди и назначил тому, кто укажет на него, значительное вознаграждение в деньгах.

Сказал Ибрахим: Вышел я летним днем в полдень, не зная, куда направиться, и зашел в переулок, не [имевший] выхода, /32/ и увидел чернокожего у двери [какого-то) дома. Я подошел к нему и сказал: «[Есть ли] у тебя место, где мог бы я провести некоторое время [в течение] дня?» И он сказал: «Да» и открыл свою дверь. [240] Я вошел в комнату, где [была] чистая циновка и чистая кожаная подушка. Потом [чернокожий] оставил меня, запер дверь перед носом моим и ушел. Я вообразил, что он слышал о награде, за меня [назначенной], и вышел, чтобы донести. И пока я [пребывал и размышлении об этом], как вдруг он пришел, и у него [в руках было] блюдо, а на нем все необходимое из хлеба и мяса, новый котелок и все прочее, чистый кувшин и чистые кружки — все это новое. Он сказал мне: «Да сделает Аллах меня выкупом [за] тебя. Я цирюльник, и я знаю, что ты брезгуешь тем, чем я пользуюсь ¹¹². [Вот тебе] то, к чему не прикасалась рука моя». А у меня была великая потребность в еде, и я встал и приготовил себе [в] котле — не помню, ел [ли я что-либо] вкуснее. После этого он сказал мне: «Не хочешь ли вина?» И я сказал: «Я не откажусь». И он поступил подобно [тому, как] поступил с едой, и принес мне все, до чего не касалась рука его. После этого он сказал мне: «Позволишь ли, да сделает меня Аллах выкупом [за] тебя, сесть поодаль от тебя, налить себе вина и, радуясь тебе, выпить?» Сказал [Ибрахим]: Я сказал: «Сделай это». И когда он выпил трижды, [то] вошел в свою кладовую, вынул из нее лютню и сказал: «О господин мой, не вправе я просить тебя петь, однако пристало тебе уважение ко мне, и если желаешь почтить раба твоего, то спой ему». Сказал [Ибрахим]: [Тогда] я сказал: «Отчего ты вообразил, будто я умею петь?» И он с удивлением сказал: «О Великий Аллах! Ты так знаменит, что [нельзя] не знать тебя. Ты — Ибрахим б. ал-Махди, за которого ал-Ма'мун назначил тому, кто укажет на него, сто тысяч дирхамов». Сказал [Ибрахим]: И когда он мне это сказал, я взял лютню, и только собрался петь, цирюльник сказал: «О господин мой, не споешь ли из того, что я предложу тебе?» Я сказал: «Давай». И он предложил три напева, в [исполнении] которых я превосходил всех, кто [их] пел. Я сказал: «Как ты узнал меня, я понимаю, но откуда тебе известны эти напевы?» Он сказал: «Я прислуживаю Исхаку б. Ибрахиму ал-Маусили и часто слышал, [как] он упоминал хороших [певцов] и то, что у них [особенно] получается. Я и не мечтал услышать это от тебя в доме моем». И я пел ему, и обошелся с ним ласково, и он мне понравился. Когда [же] наступила ночь, /33/ я вышел от него. Я унес с собой [из дома] кошелек с динарами и сказал [чернокожему]: «Возьми это и истрать на какую-нибудь провизию для себя. Тебе мы добавим еще, если пожелает Аллах Всевышний». [Тогда] он сказал: «Сколь это удивительно! Клянусь Аллахом, я решил [241] предложить тебе все, что у меня [есть] и просить тебя оказать мне честь принять это, но [слишком почитаю тебя, чтобы настаивать]». Он отказался принять что-либо, проводил [меня], показав место, которое было мне нужно, и ушел. Больше я его не видел.

В двести шестом году (821/2) — и это во время халифата ал-Ма'муна — умер Йазид б. Харун б. Задан ал-Васити ¹¹³, и ему было восемьдесят девять лет. Рождение его было в сто семнадцатом году (735/6). Он маула бану сулайм. Отец его служил на кухне [у] Зийада б. Абихи, 'Убайдаллаха б. Зийада ¹¹⁴, Мус'аба б. аз-Зубайра, ал-Хаджжаджа б. Йусуфа и Йазида ¹¹⁵. [Йазид б. Харун считается] среди собирателей хадисов высшим из них и великим из великих. И была кончина его в Васите Иракском.

В том году умерли Джарир б. Хузайма б. Хазим ¹¹⁶, Шайба б. Саввар ал-Мадани, ал-Хаджжадж б. Мухаммад ал-А'вар ал-Факих ¹¹⁷, 'Абдаллах б. Нафи' ас-Са'иг ал-Мадани ¹¹⁸, маула бану махзум, Вахб б. Джарир ¹¹⁹, Му'аммал б. Исма'ил ¹²⁰, Раух б. 'Убада ¹²¹. И в [том году] умер ал-Хайсам б. 'Ади. И о его родословии злословили. Сказал о нем некто:

Если возведешь род 'Ади к бану са'л ¹²²,
[То] поставь дал перед 'айном в родословии ¹²³.

В двести девятом году (824/5) умер ал-Вакиди. Он — Мухаммад б. 'Амр б. Вакид, маула бану хашим. И он составитель житий и сочинений о войнах. Был он слаб в хадисах.

Упомянул Ибн Абу-л-Азхар ¹²⁴. Он сказал: Рассказывал мне Абу Сахл ар-Рази со [слов того], кто рассказывал ему, со [слов] ал-Вакиди. Он сказал: Было у меня два друга, один из них — хашимит. Были мы, словно единая душа. И забрала меня великая нужда. Наступил праздник. [Тогда] сказала моя жена: «Сами мы вынесем нужду и лихо, а вот от жалости к детям нашим у меня разрывается сердце, /34/ ибо видят они соседских ребятишек нарядившимися к празднику и надевшими новые одежды, а [наши] такие оборванные. Если бы ты добыл что-нибудь, что [можно было бы] потратить это на одеяния их». Сказал [ал-Вакиди]: [Тогда] я написал другу своему хашимиту, прося от щедрот его, и он послал мне запечатанный мешочек, сказав, что там тысяча динаров. И не успел я распорядиться этим, как написал мне другой друг [мой], жалуясь на то же, на что жаловался я другу своему, и я послал ему весь мешок. [Затем] вышел я в мечеть и оставался там, стыдясь жены своей. Когда [же] я вошел к [242] ней, она одобрила совершенное мною и не стала бранить за это. [И пока я пребывал в таком состоянии], пришел друг мой хашимит с мешочком, [похожим на прежний], и сказал мне: «Поведай мне правду о том, что ты сделал с тем, что я послал тебе». Я рассказал ему [все] от начала до конца. [Тогда] он сказал мне: «Все, что у меня было, я послал тебе и написал другу нашему, прося его о помощи, и он послал мне тот же самый мешок с моей печатью». Сказал [ал-Вакиди]: И мы разделили тысячу на три части, в первую очередь отдав женщине сотню дирхамов. [Это] известие дошло до ал-Ма'муна, и он вызвал меня. [Тогда] я объяснил ему [суть дела], и он приказал [выдать] нам семь тысяч динаров, каждому [из нас] по две тысячи динаров и женщине тысячу динаров.

Преставился ал-Вакиди [в возрасте] семидесяти семи лет. В [том же] году была кончина Йахйи б. ал-Хусайна б. Зайда б. 'Али б. ал-Хусайна б. 'Али ¹²⁵. В том же году умер Азхар ас-Сам-ман ¹²⁶. Он был другом АбуДжа'фара ал-Мансура в дни Омейядов. Они путешествовали вместе и слушали хадисы. Ал-Мансур любил его, ласково обходился с ним и часто бывал у него. Когда [же] достался [ал-Мансуру] халифат, [Азхар] явился к нему из Басры, и ал-Мансур спросил его о жене и дочерях — он знал их по именам, — и выказал [ему] милость и почет, пожаловал [Азхара] четырьмя тысячами дирхамов и приказал [больше] не являться к нему с просьбами. Через год Азхар пришел к нему. И [ал-Мансур] сказал ему: «Разве не велел я тебе не приходить ко мне с просьбами?» [Тогда Азхар] сказал: «Я шел к тебе [за тем] только, чтобы поприветствовать тебя и укрепить наше дружество. [Сказал ал-Мансур]: /35/ «Не думаю я, что дела [твои] таковы, как ты говоришь». И велел [выдать] ему [еще] четыре тысячи дирхамов, а [Азхару] наказал не являться к нему ни [для] приветствия, ни с просьбой. И когда минул год, [Азхар] пошел к [халифу] и сказал: «Я пришел к тебе не для [тех] двух дел, которые ты запретил мне, однако показалось мне, что с Повелителем Верующих приключилась болезнь, и я пришел проведать его». [Тогда] сказал [ал-Мансур]: «Думаю, что ты пришел только ради награды». И приказал [выдать] ему четыре тысячи дирхамов. Когда [же] минул год, пристали к [Азхару] дочери его и жена и сказали ему: «Повелитель Верующих — друг твой, иди [же] к нему снова». [Тогда] он сказал: «Горе вам! Что я скажу ему — ведь говорил я: «Приходил я к тебе с просьбой, для приветствия и [проведать тебя]». Что скажу я на этот раз? Какой довод [243] приведу?» Однако они не отставали от старца. [Тогда] он отправился в путь, прибыл к ал-Мансуру и сказал: «Я пришел к тебе не просить помощи, не в гости, и не [для того, чтобы] навестить, но пришел я, чтобы послушать хадис, который мы вместе слышали там-то от такого-то [со слов] Пророка, да пребудет с ним приветствие и благословение Аллаха, в котором [упомянуто] одно из имен Аллаха Всевышнего — кто [хадисом] этим попросит Аллаха, Он не отвергнет того и не разочаруют его молитвы». [Тогда] сказал ему ал-Мансур: «Не желай такого, ибо я [уже] испробовал его, и это не помогает. Видишь ли, с тех пор, как пришел ты ко мне [в первый раз], стал я просить Аллаха, чтобы Он не возвращал тебя ко мне. И вот ты возвращаешься и не отстаешь от слов своих — приветствуя [меня], навещая или приходя в гости». И [халиф] пожаловал ему четыре тысячи дирхамов и сказал: «Устал я от твоих уловок. Приходи ко мне, когда пожелаешь».

В двести девятом году (824/5) ал-Ма'мун поехал верхом ночью в ал-Мутаббак и убил Ибн 'А'ишу ¹²⁷. Это муж из потомков ал-'Аббаса б. 'Абд ал-Мутталиба. Имя его — Ибрахим б. Мухаммад б. 'Абд ал-Ваххаб б. Ибрахим ал-Имам, он потомок брата Абу-л-'Аббаса и ал-Мансура. [Ал-Ма'мун] убил [вместе] с ним Мухаммеда б. Ибрахима ал-Ифрики ¹²⁸ и других. Этот Ибн 'А'иша — первый 'Аббасид, распятый при исламе. Убив его, ал-Ма'мун произнес слова поэта:

Если огонь в камнях таится,
То неужели не воспламенит его бьющий кресалом?

Был муж из потомков ал-'Аббаса б. 'Али б. Абу Талиба ¹²⁹, обладающий имуществом, богатством, силой, гордостью, рассудительностью и красноречием, и он ал-'Аббас б. ал-'Аббас ал-'Алави, в Городе Мира. Ал-Му'тасим ненавидел его из-за одного дела, бывшего между ними. И он заронил в душу ал-Ма'муна [мысли о том], что [муж этот] /36/ ненавидит его самого и государство его и злобствует на деяния его. Той ночью ал-'Аббас повстречал ал-Ма'муна на мосту, и ал-Ма'мун сказал ему: «Я все ждал, пока ты мне попадешься». [Тогда] тот сказал: «Ищу защиты от тебя у Аллаха, о Повелитель Верующих. Но я вспомнил речение Аллаха, Велик Он и Славен: «Не следовало жителям Медины и тем из бедуинов, что кругом них, отставать от Посланника Аллаха и заботиться только о самих себе вместо него»» ¹³⁰. Это понравилось [ал-Ма'муну], и [ал-'Аббас] сопровождал его, пока они не дошли до [244] ал-Мутаббака. Когда [же] был убит Ибн 'А'иша, [ал-'Аббас] сказал: «Разрешит [ли] Повелитель Верующих говорить?» [ал-Ма'мун] сказал: «Говори». [Ал-'Аббас] сказал: «Аллах [запрещает проливать] кровь. Поистине, если царь возжаждет ее, то не удержится и никого не оставит [в живых]». Он сказал: «Если бы я услышал эти слова прежде, чем выступить, я бы не поехал и не пролил бы крови». И [ал-Ма'мун] приказал выдать [ал-'Аббасу] триста тысяч дирхамов.

Мы привели известие [об] этом Ибн 'А'ише и о том, что он хотел свершить с ал-Ма'муном, и об обстоятельствах этого, в книге нашей Ахбар аз-заман.

В двести одиннадцатом году (826/7) умер Абу 'Убайда Ма'мар б. ал-Мусанна ¹³¹ в Басре. Он следовал воззрениям хариджитов и дожил примерно до ста лет. Никто из людей не пришел [сопровождать] носилки его, и потому наняли тех, кто нес их. Его не приветствовал ни благородный, ни подлый, на которого он не стал бы возводить хулу. У него славные сочинения о днях арабов ¹³² и другом, из них Китаб ал-масалиб ¹³³, в которой он упоминает родословия арабов и развращенность их и обвиняет их в том, [одно] упоминание о чем причиняет зло людям и описание чего не приносит блага. Абу Нувас ал-Хасан б. Хани' часто общался с ним. Абу 'Убайда сидел в Басрийской мечети у одной из колонн. И Абу Нувас написал на ней в его отсутствие два этих байта, намекая на него:

Молился Аллах за Луга и сторонников его.
Абу 'Убайда, скажи, ради Аллаха: «Аминь».
Ты для меня, вне сомнения, потомок их
С тех пор, как терпишь — ведь ты перешагнул [рубеж] девяностолетия ¹³⁴.

Когда [же] пришел Абу 'Убайда, чтобы сесть на место свое и опереться о ту колонну, увидел [ту надпись] и сказал: «Это дело бесстыжего мужеложца Абу Нуваса. Почешите его, даже если он молится за Пророка».

/37/ И в этом году, а это год двести одиннадцатый, умер Абу л-'Атахийа Исма'ил б. ал-Касим, поэт. Он вел аскетический образ жизни и носил шерстяную [ткань]. Были о нем и об ар-Рашиде славные известия, и [некоторые] из них мы ранее упомянули в этой книге.

И [одно] из них [то], что однажды [ар-Рашид] приказал доставить к себе [Абу-л-'Атахию] и повелел не разговаривать с ним по [245] дороге и не сообщать [о том], что от него нужно. И когда прошел он часть пути, написал ему один из тех, [кто] был с ним в дороге: «Тебя хотят убить». [И] Абу-л-'Атахийа тотчас же сказал:

Возможно, того, чего ты опасаешься, не существует.
И возможно, то, на [что] ты надеешься, свершится.
Возможно, то, [чем] ты пренебрег, не ничтожно.
И возможно, то, [что] ты удержал, перестанет быть важным ¹³⁵.

[Абу-л-'Атахийа] отправился в один из хаджжей вместе с ар-Рашидом, и ар-Рашид однажды слез с лошади своей и шел пешком некоторое время, потом устал. [Тогда] он сказал: «О Абу-ал-'Атахийа, не хочешь ли опереться об этот милевой столб?» И когда ар-Рашид сел, он повернулся к Абу-л-'Атахие и сказал ему: «О Абу-л-'Атахийа, расшевели нас». И тот сказал:

Пусть мир этот благоприятствует тебе —
Разве не явится к тебе смерть?
О стремящийся к миру этому,
Оставь сей мир для дела твоего.
Что сделаешь ты с миром этим,
Если достаточно тени милевого столба, [чтобы заслонить солнце]! ¹³⁶

У Абу-л-'Атахии есть много славных известий и стихов. Мы приводили ранее в книгах наших избранные из стихов его и отборные из его рифм. Мы также привели ранее [самые] замечательные из этих известий [о] халифах сынов ал-'Аббаса. [Вот то], что всем по нраву из речений его:

Ахмад сказал мне, не ведая, что со мной:
«Есть ли мера любви твоей к 'Утбе?»
|Тогда] вздохнул я, потом сказал: «Да, любовью
Побежал он по жилам — по жилке, но жилке».
О, если бы умер я и отдохнул! Ибо я,
Пока жив, буду игрушкой в ее руках.
Не думаю, что выживу я. Кто перенесет [то], что
Я перенес от мучений страсти, не выживет.
Терпи дружбу мою и скажи: «Милость
Аллаха другу нашему, умершему от любви».
Я — раб ее, даже если не кормлюсь
От нее, и, хвала Аллаху, отпущен на волю ¹³⁷.

И из [другого] стихотворения его, что всем по нраву: [246]

О 'Утба, что нам друг до друга!
О, если бы я не видел тебя!
Ты овладела мной, так изнуряй
|To], что желала изнурить.
Сегодня ночью я лежу без сна,
Сторожа звезды небесные,
Терзая угли [горящего] кустарника,
Заворачиваясь в колючки ¹³⁸.

Из необычных рифм и восхваляемых стихов его речение:

О други мои, у меня печаль, а у вас нет печали.
Всякий муж от грусти дружит с одиночеством.
Я видел любовь — [словно] уголья кустарника.
Хотя от жара ее в груди ее друга сладость.
Растопила любовь тело мое, кости мои и силу мою.
И не осталось [ничего], кроме духа и худого тела.
Каждого любящего, получившего от [того], кого любит он,
Верную приязнь, обуревает тщеславие,
И я отвращаю взор от друзей моих.
И нет у меня, кроме нее, ни разговора, ни развлечения.
Ей, помимо братьев моих и тех кого люблю я,
/38/ Избыток любви и прошение ¹³⁹.

Из избранных стихов его, и из того, что пришлось по нраву людям из речений его, слова его:

О жар души моей! Что я испытываю!
Каким углем! За какую вину можно ее упрекнуть?
Великий Боже, горестное учинил я
С собой из любви к ней, и горе, что совершил я.
Я пришел повидать ее, и она не исполнила
Обещания, [данного] мне, если я приду к ней, и не обратила
[на меня] внимания. Сколько долгов, и Аллах знает их,
У нас к ней — не оплачены они, хотя и должны быть оплачены.
Не подарила она мне от избытка своего обещания,
Но забрала назад все, что подарила.
[Так] какое благо и какая польза
Для кокетливой, проливающей [то], что надоила.
Аллах между мною и между обидевшей меня. [247]
Потребовал я от нее соединения [с] ней, а она не захотела.
Что с нее? Если бы она послала
От себя посланца ко мне или написала,
[То] пожелал бы я соединиться с ней. Однако воздержалась
'Утба от соединения с нами и не пожелала ¹⁴⁰.

/39/ Был Абу-л-'Атахийа безобразен ликом, красив в движениях, весел и читал стихи сладостно. И вот речение его из других славных стихов его:

Кто не знает вкуса любви —
Я [же] окружил вкус ее знанием.
Я искренне подарил любовь свою
И увидел, что она сочла это преступлением.
О 'Утба, ты не оставила от тела моего
Плоти, не оставила ты от него костей.
О 'Утба, вижу я все, что ты со мною творишь,
Однако любовь слепа.
Поистине, тот, кто не знал, какова любовь моя,
Пусть увидит на лице моем клеймо ее ¹⁴¹.

И у него [есть] стихи, в которых он вышел [за пределы] метрики ¹⁴², подобные речению его:

Помысел кади — дом удовольствий.
Сказал кади, когда упрекнули его:
«В мире одни только грешники».
Это извинение судьи — [так] прими [его] ¹⁴³.

Размер ¹⁴⁴ его фа'лун фа'лун ¹⁴⁵ четыре раза. Сказали люди: Поистине, арабы не говорили стихов таким размером. И не упоминал [о таком размере] ни ал-Халил ¹⁴⁶, ни кто-либо из знатоков метрики.

Сказал ал-Мас'уди: Добавило сообщество поэтов к [учению] ал-Халила б. Ахмада в метрике. Из этого ал-мадид ¹⁴⁷. У ал-Халила он [имеет] три 'аруда ¹⁴⁸ и шесть дарбов ¹⁴⁹. В нем [теперь] четвертый 'аруд и два новых дарба — первый дарб от четвертого нового 'аруда. Сказал поэт:

Почему бессонные глаза мои
[Изливают] потоки слез?

Второй дарб от четвертого нового 'аруда. Сказал поэт:  [248]

Род Бакра, не уставайте.
Это не время усталости.

И иное, о чем говорили и что добавили к этом смысле, о чем прежде упомянули мы в книге нашей /40/ Ахбар аз-заман. Абу-л-'Аббас 'Абдаллах б. Мухаммад ан-Наши' ал-Катиб ал-Анбари ¹⁵⁰ сочинил, следуя [учению] ал-Халила б. Ахмада, книгу, в которой привел [несколько подобных примеров касательно того], в чем вышел ал-Халил б. Ахмад из границ арабской традиции к двери своевольства и умозрения, чтобы следовать своим личным взглядам и необходимым доводам в споре. Было это для него необходимо, а для того, к чему привел он, разрушительно.

У ан-Наши' [есть] много славных стихов, из них одна касида примерно в четыре тысячи байтов, с одной рифмой на нун с фатхой ¹⁵¹, в которой он упоминает людей воззрений, вероучений, [религиозных] направлений и сект. [У него есть также] много стихов и обширных сочинений по различным наукам. Проявил он высокие качества речи своей, когда двинулся из Ирака в Египет, где [и] была кончина его, и это в двести девяносто третьем году (905/6), в соответствии с чем мы предпослали упоминание [о] нем:

О жилище любимых, ответит ли [кто-нибудь оттуда],
Умеряя кипение отдалившегося [от] него?
Но не отвечает оно, молчание его —
Длительное испытание для вопрошающих.
Если оно обезлюдело, [то] после [пребывания] друга,
Или [если] опустело, [то] после [принятого] решения.
Развлекались мы там некогда
И соединяли рассвет с рассветом.
Пили мы вечером утреннее питье, удовольствие
И вздохи флейт и струн
Среди роз, нарциссов и резеды.
Фиалок, лилий и перца,
Ромашек, и цветов всех видов,
Желанных, свежих, и цветов граната.
И поразили нас дни — лучшим, в чем мы пребывали
Во время беспечности и ослепления.
[Тогда] расстались мы после долгого соединения.
И удалились после близости жилищ. [249]

В двести двенадцатом году (877/8) огласил глашатай ал-Ма'муна: «Снимается покровительство с любого из людей, кто добром помянет Му'авию или назовет его прежде кого-либо из сподвижников Посланца Аллаха ¹⁵², да пребудет с ним приветствие и благословение Аллаха, и [кто] заговорит о вещах произносимых [нараспев и скажет], что они сотворены, и прочее» ¹⁵³.

Люди разошлись [во мнениях] о причине, по которой он приказал огласить дело Му'авии, и произнесены [были] об этом речи. Среди прочего говорилось, будто некий полуночный собеседник [ал-Ма'муна] рассказал историю со [слов] Мутаррифа б. ал-Мугиры б. Шу'бы ас-Сакафи ¹⁵⁴. Это известие упомянул аз-Зубайр б. Баккар ¹⁵⁵ в книге своей об известиях, знаемой как /41/ ал-Муваффакиййат, которую он сочинил для ал-Муваффака ¹⁵⁶, и он Ибн аз-Зубайр. Он сказал: Я слышал, [что] говорил ал-Мада'ини: Сказал Мутарриф б. ал-Мугира б. Шу'ба: Отправился я с посольством вместе с отцом моим ал-Мугирой ¹⁵⁷ к Му'авии. Отец мой приходил к нему, беседовал, потом уходил ко мне. Он говорил о Му'авии, упоминал ум его и дивился поступкам его. Однажды ночью [отец] вернулся и отказался от ужина. Я увидел, что он опечален, подождал его некоторое время и решил, что это от чего-то, случившегося с нами или наместничеством нашим. [Тогда] я сказал ему: «Почему я вижу тебя с ночи опечаленным?» Он сказал: «О сыночек, я пришел от наиотвратительнейшего [из] людей». Я сказал ему: «А каков он?» Он сказал: «Я сказал ему, уединившись с ним: «Ты крепко прижал нас, о Повелитель Верующих. Вот выказал ты справедливость и простер благо — ведь ты состарился. И если бы посмотрел ты на братьев своих из сыновей Хашима и укрепил родство с ними. Клянусь Аллахом, нет у них сегодня того, чего ты [мог бы] бояться». [Тогда] он сказал мне: «Ну, ну. Правил брат тайм ¹⁵⁸, был справедлив и сделал то, что сделал. Клянусь Аллахом, однако сгинул он и сгинула память [о] нем. Только о нем и слышишь: «Абу Бакр». Потом правил брат 'ади ¹⁵⁹. Он старался и [работал] засучив рукава десять лет. Клянусь Аллахом, однако, сгинул он и сгинула память о нем. Только и слышишь: «'Омар». Потом правил брат наш 'Осман, и правил муж, которому не было подобного в родословии. Он совершил то, что совершил, и с ним поступили так, как поступили. Клянусь Аллахом, однако сгинул он, и сгинула память [о] нем и память [о] том, что с ним сделали. Поистине, [имя] брата хашим ¹⁶⁰ выкликают каждый день по пять раз: «Свидетельствую, что [250] Мухаммад — посланец Аллаха», что же с ним делать, нет у тебя матери? Клянусь Аллахом, только хоронить, хоронить»».

И, поистине, когда ал-Ма'мун услышал это известие, оно побудило его приказать огласить то, что мы описали. И посланы были письма во все пределы [государства] с [приказом] проклинать [Муавию] на минбарах. Люди сочли это великим и важным. Простонародье взволновалось. [Тогда ал-Ма'муну] посоветовали оставить такое, и он отступился от того, что собрался [сделать].

Во [время] халифата ал-Ма'муна была кончина Абу 'Асима ан-Набила. Он — ад-Даххак б. Махлад б. Синан аш-Шайбани ¹⁶¹. И это в двести двенадцатом году (827/8). В [том же году] умер Мухаммад б. Йусуф ал-Фараби ¹⁶².

/42/ В двести пятнадцатом году (830/31), и это в халифат ал-Ма'муна, умер в Багдаде Хауза б. Халифа б. 'Абдаллах б. Абу Бакр ¹⁶³. По кунйе прозывается он Абу-л-Ашхаб. [Ему было] семьдесят лет. Был он похоронен у Баб ал-Барадан ¹⁶⁴, на Восточной стороне.

В [том же году] умер Мухаммад б. 'Абдаллах б. ал-Мусанна б. 'Абдаллах б. Анас б. Малик ал-Ансари ¹⁶⁵.

В том же году умер Исхак б. ат-Табба ¹⁶⁶ в Адане ¹⁶⁷, у сирийской границы, и Му'авия б. 'Амр ¹⁶⁸. Он прозывается по кунйе Абу 'Амр. И [умер] Кабиса б. 'Укба ¹⁶⁹ — прозывается он по кунйе Абу 'Амир — из бану 'амир б. са'са'а.

В двести семнадцатом году (832/3) вошел ал-Ма'мун в Египет и убил там 'Абдуса, [который] захватил эту страну.

В двести восемнадцатом году (833/4) напал ал-Ма'мун [на] Ромейскую землю. Он начал строить ат-Тавану ¹⁷⁰, один из городов их у входа и ущелье, что за Тарсусом, и отправился ко всем твердыням ромеев, призвал их [принять] ислам и предложил им на выбор ислам, джизйу ¹⁷¹ и меч. Он принизил христианство, и часть ромеев согласилась [выплачивать] ему джизйу.

Сказал ал-Мас'уди: Сообщил нам кади Абу Мухаммад 'Абдаллах б. Ахмад б. Зайд ад-Димашки ¹⁷² в Дамаске. Он сказал: Когда выступил ал-Ма'мун в поход и остановился вал-Будандуне, прибыл к нему посланец царя ромеев и сказал ему: «Поистине, царь предлагает тебе на выбор либо возместить расходы, что издержал ты на дорогу из страны своей к этому месту, либо отпустить всякого пленника из мусульман в Ромейской стране без выкупа, без единого дирхама и динара, либо отстроить для тебя всякий мусульманский город, разрушенный христианами, и восстановить его [таким], каким [251] он был, и тогда ты вернешься из похода своего». [Тогда] ал-Ма'мун встал, вошел в шатер, помолился два раката ¹⁷³, спросил совета у Аллаха, Велик Он и Славен, вышел и сказал посланцу: «Скажи ему: Что до речения твоего, дескать, возместишь мне расходы, то я /43/ внял Аллаху, глаголящему в Книге Своей о Билкис ¹⁷⁴: «И я пошлю им в подарок и посмотрю, с чем вернутся посланные. Когда же он пришел к Сулайману, он сказал: «Разве вы мне помогаете богатством? Ведь то, что даровал мне Аллах, лучше того, что даровал вам. Только вы своим дарам радуетесь» ¹⁷⁵. Что ж до речения твоего, дескать, отпустишь всякого пленника из мусульман в Ромейской стране, то в руках твоих одно из двух: либо муж, стремившийся [к] Аллаху, Велик Он и Славен, а не к сему миру, и он достиг, чего хотел; либо муж, стремящийся к миру сему, да не разорвет Аллах плена его. Что же до речения твоего, дескать, отстроишь каждый мусульманский город, разрушенный ромеями, то если бы я разорил до самого дальнего камня Ромейскую страну, [то и этим] еще не отомстил бы за женщину, [что], спотыкаясь в кандалах, когда ее [брали] в плен, кричала «О Мухаммад, о Мухаммад, вернись к последователю своему!» [Так] нет между мною и между ним [ничего], кроме меча. Эй, слуга, бей в барабан!» И он уехал и не отступился от похода своего, пока [не] завоевал пятнадцать твердынь. [Тогда ал-Ма'мун] вернулся и остановился у родника ал-Будандуна, известного как ал-'Ашира, в соответствии с тем, что упомянули мы в этой книге, и пребывал там, пока не вернулись посланцы из его твердынь. [Тогда] встал ал-Ма'мун над источником, и понравилась ему прохлада воды его, чистота ее и прозрачность, прелесть места [того] и обилие зелени. И он повелел срубить высокие деревья, и приказал он, и их простерли над родником, словно мост, а над ним сделали подобие свода из дерева и листьев. И сел он под сводом, что был возведен для него, а вода [была] под ним, бросил в воду полновесный дирхам и прочитал надпись [на] нем, а тот [был] на [самом] дне, ибо так чиста была вода в том источнике. И никто не мог опустить руку свою в воду из-за чрезвычайного холода ее. И пока он так [пребывал], вдруг появилась рыба, [величиной] с локоть, [блестящая] словно серебряный слиток. [Тогда] ал-Ма'мун объявил тому, кто вытащит ее, награду, и бросился [в воду] некий слуга, схватил [рыбу] и поднял (ее) наверх. И когда оказалась она на берегу ручья или на помосте, где сидел ал-Ма'мун, [то вдруг| забилась, выскользнула из рук слуги и упала в воду, словно камень. И обрызгало водой грудь ал-Ма'муна, [252] /44/ горло его и ключицы [и] промокла его одежда. Потом слуга бросился [в воду] во второй [раз], схватил [рыбу] и положил ее перед ал-Ма'муном, в платке бьющейся. [Тогда] сказал ал-Ма'мун: «Зажарьте ее сейчас же». Тут охватила [ал-Ма'муна] дрожь, и не мог он сдвинуться с места. Его накрыли покрывалами и шубами, а он [все] дрожал, словно пальмовый лист, и кричал: «Холодно, холодно». Потом [ал-Ма'муна] перенесли в шатер, укутали и разожгли огни вокруг него, а он кричал: «Холодно, холодно!» Потом принесли рыбу, из которой вынули сердце, но не смог он попробовать [ни кусочка]. И [состояние его] помешало ему отведать что-либо от нее. И когда болезнь его усилилась, ал-Му'тасим спросил Бахтишу' ¹⁷⁶ и Ибн Масавайха ¹⁷⁷ об ал-Ма'муне, а он [уже был] в агонии, и [о том], что сообщает медицинская наука об этом случае, и можно ли его исцелить. [Тогда] выступил вперед Ибн Масавайх, взял [ал-Ма'муна] за одну руку, а Бахтишу' [взяла халифа] — [за] другую, пощупали обе руки его и обнаружили, что пульс [ал-Ма'муна] неумерен, предвещая гибель и кончину. Руки их скользили по коже его из-за пота, выделявшегося по всему телу его, словно масло или словно яд какой-нибудь змеи. [Тогда] известили об этом ал-Му'тасима, он спросил [врачей], и они говорили, что не знают [такой болезни], и [утверждали], что не встречали такого ни в каких книгах и что [признаки эти] указывают на гибель организма. Ал-Ма'мун пробудился от беспамятства своего, открыл глаза свои, приказал позвать людей из ромеев и спросил их о названии имени места и ручья. Привели к нему нескольких пленников и проводников и сказали им: «Объясните, [что значит] имя это — ал-'Ашира». [Тогда] было сказано ему «Это значит: «протяни ноги свои»». И когда услышал такое [ал-Ма'мун], взволновался этим предзнаменованием и счел его дурным. [Тогда] он сказал: «Спросите их, каково название места по-арабски». И они сказали: «Ар-Ракка». Гороскоп, составленный при рождении ал-Ма'муна, гласил, что он умрет в месте, известном как ар-Ракка, и ал-Ма'мун часто уклонялся от пребывания в городе ар-Ракка, страшась смерти. И когда услышал он это от ромеев, понял, что это [то самое] место, о коем предсказывали ему при /45/ рождении его и что пришел конец его. И [было] сказано, что имя ал-Будандун объясняется [как] «протяни ноги свои» ¹⁷⁸. Аллах лучше ведает. [Тогда] собрал ал-Ма'мун врачей вокруг себя, надеясь спастись от той [болезни], в коей пребывал. И когда отяжелел он, сказал: «Вынесите меня, чтобы [мог] я обозреть лагерь свой, посмотреть на людей [253] моих и взглянуть на царство мое». И это [было] ночью. [Тогда] вынесли [ал-Ма'муна], и он обозрел шатры и войско, обширность [занимаемого им пространства] и многочисленность его, и горевшие огни, и сказал: «О Тот, чье царство не миновало, помилуй того, чье царство миновало». Потом вернули его на постель, и ал-Му'тасим посадил человека, чтобы произнести на ухо [ал-Ма'муну] шахаду ¹⁷⁹, когда он отяжелел, и человек [этот] возвысил голос свой, чтобы произнести ее, но сказал ему Ибн Масавайх: «Не кричи, [клянусь] Аллахом, [ибо] он не различает теперь между Господом своим и Мани». [Тут] ал-Ма'мун открыл глаза свои, и в них [было] [столько] величественности и гордыни и [они были так] красны, подобного чему еще не видывали. И он попытался ударить Ибн Масавайха рукою своей и захотел заговорить с ним, но не смог. [Тогда] поднял он взор свой к небу, глаза его наполнились слезами и язык его тотчас же развязался, и он сказал: «О [Тот], Кто не умирает, помилуй [того], кто умирает». И тут же скончался. Это [было] в четверг, [когда до конца] раджаба оставалось тринадцать ночей, двести восемнадцатого года (8.08.833). [Ал-Ма'муна] отнесли в Тарсус и погребли там, в соответствии с тем, как мы говорили в начале этой главы.

Сказал ал-Мас'уди: об ал-Ма'муне [имеются] славные известия, [его] высказывания, [рассказы] о деяниях и застольных беседах, стихи и [повествования о его] добром нраве. Мы полностью привели их в предыдущих книгах наших, и это избавляет нас от упоминания их [теперь]. И об ал-Ма'муне говорит Абу Са'ид ал-Махзуми ¹⁸⁰:

Видел ли ты звезды, что светят без ал-Ма'муна
И [без] царства его, всем любезного?
Оставили [ал-Ма'муна] на кладбище Тарсусе,
Подобно тому, как оставили отца его в Тусе ¹⁸¹.

Ал-Ма'мун часто говаривал такие строки:

В кого не целит его судьба,
Того сама она однажды оставит.
И если вдруг судьба обойдет [кого-то],
Не замедлит [она] исправить свою ошибку.
И пока [человек] избегает [судьбы], а [она] минует его,
[Вдруг] нацелится [она на него] и [нанесет удар, прежде чем тот успеет уклониться.