|
|  |
|
|
» ГУРЬЯНОВ И. - РУССКИЙ В ЦАРЬГРАДЕ
|
|
|
 Сераль. Под сим названием не должны мы полагать, как многие думают, Жилище жен и наложниц Султана; отнюдь нет: это дворец Падишаха или Великого Султана, но не огромные чертоги, а собрание жилых строений, бань, мечетей, киосков, садов и даже кипарисных рощей. – Расположенный на юго-восточной стороне, он имеет прекраснейшее местоположение: из оного открывается вид на Никийский залив, на Азию, и особенно на Скутари; к северо-востоку на прелестные окрестности канала, проведенного из Черного моря и на предместья Топ-хану, Перу и Галату, расположенных на горах как на искусственных насыпях; таким образом составляя как бы отдельный городок, он окружен стеною, защищаемою башнями и примыкающею к городской стене, обращенной к гавани. – Здесь-то собственно заключалась древняя Византия. – Высокие стены Сераля уставлены пушками, из коих стреляют во время выезда Султана для прогулки и при торжественных случаях; но ежели дан будет один только выстрел, то это знак, что свершилась казнь над одним из государственных преступников. – Кровли Сераля сделаны из свинца, а верхние украшения, как-то яблоки, полумесяцы и пр. вызолочены. Ворот всех девять, но главные, носящие, подобно Османовым, название Порты, превосходнее прочих; пред ними с одной стороны прежде бывший Софийский Собор, а с другой прекраснейший водомёт. – Вороты сии ведут к первому неправильному и худо вымощенному двору, на котором с левой стороны находится монетный двор, а с правой конюшни, большая больница и другие разные строения, занимаемые Придворным штатом; здесь же находится и Придворная мечеть. – Величина двора сего около 1000 шагов; далее другие вороты и также охраняемые Капиджиами; оные ведут на другой двор, которые менее и красивее первого. Строения разнообразны и некоторые украшены колоннами; в средине двора прекрасный ключ, осенённый шелковичными деревьями и кипарисами; важнейшее из зданий сего второго двора есть Диван. За сим двором находится третий двор, заключающий собственно так называемый Сераль; сюда позволяется входишь одним только Туркам, и то только тем, кои принадлежат ко Двору или именно к оному требуются. Посланники проходят из Дивана в приёмную залу Султана чрез крытый ход, по чему как жилище Султана, так и его гарем и другие части сего внутреннего двора никому неизвестны; – наружный же вид представляет множество больших неправильных строений, покрытых свинцом; сады и рощи составляют приятную противуположность с полуготическими восточными строениями дворца сего. Полный текст |
|
|
|
|
|
|
» БЕЛЬКОВИЧ Л. Н. - ЗАМЕТКИ О ПОЕЗДКЕ В НИНГУТУ ОСЕНЬЮ 1896 ГОДА
|
|
|
 Помещение это состояло из одной большой и сырой комнаты, в которой царил неприятный полумрак. Дверь, ведущая наружу, была сделана из старых и гнилых досок, закрывалась неплотно и сквозь дыры свободно пропускала наружный холод, который по ночам был очень чувствителен. Нары в этой комнате давным-давно были уже не топлены, да и топить-то их было нельзя, так как очаги под ними были сломаны. Жить в таком помещении в течение нескольких дней было невозможно, а потому мы и не согласились его занять. Сделав подробную рекогносцировку всех построек, помещающихся на дворе кумирни, мы нашли большую, чистую и светлую комнату, занятую под помещение какой-то канцелярии, в которой стояли большие столы, заваленные испещренными иероглифами бумагами. В этой же комнате помещались и служащие в канцелярии люди (писаря), коих было шесть человек. На заявление об отводе нам этого помещения последовал отказ, в виду того, что не было получено на сей предмет никаких распоряжений. Тогда мы решили ехать в город и искать там помещения в одном из постоялых дворов и хотели уже привести этот план в исполнение, как во двор кумирни верхом въехал какой-то старик, с красным и одутловатым лицом и одетый в белую замшевую куртку, отороченную по краям черным потертым бархатом; на голове у него была шапка с цветным шариком, из чего можно было заключить, что он чиновник. Подъехав к нам, он отрекомендовал себя городским полицмейстером.
С приездом этого полицмейстера обстановка переменилась для нас в лучшую сторону. Он посмотрел на отведенное нам помещение и, убедившись в его полнейшей непригодности, начал тут же распекать, со свойственным в данном случае полицейской власти авторитетом, хозяина этого помещения, за то, что он, получив еще неделю тому назад приказание о приготовлении для нас помещения, не потрудился привести его в порядок. Затем он немедленно же приказал очистить для нас помещение канцелярии, что и было тотчас же приведено в исполнение и, посидев с нами с 1/4 часа, уехал, очень довольный тем, что ему так наглядно пришлось проявить действие своей власти перед иностранцами.
Полный текст
|
|
|
|
|
|
|
» ПОЕЗДКА В АСХАБАД
|
|
|
 Как-то вечером, я с Груневым сидел у дверей нашей палатки. Мы пили чай и мирно беседовали. В это время, к укреплению подъехал верхом щеголеватый офицер высокого роста в черкеске и папахе. Его сопровождали два казака. Офицер ловко соскочил с коня и, отдав его казаку, сам быстро пошел к кибитке воинского начальника. — Кто это приехал? спросил я из любопытства. — Это из Питербурха князь, сказал казак, гладя потную шею великолепного текинского коня. — Откуда вы едете? спросил Грунев. — Из под Гок-Тапа. — Куда? — В Рассею. В это время я заметил невысокого смуглого офицера, который спускался к нам по узкой тропинке холма. — Видали фазана? спросил офицер, протягивая мне руку. — Нет, сказал я: — разве здесь водятся фазаны? — А сейчас прилетел. — Вы говорите про офицера, который только что приехал? спросил я, недоумевая. Офицер кивнул головой и усмехнулся. — Почему же вы величаете его фазаном? — Тут их много поналетело из столиц за чинами и орденами, заметил иронически офицер. После я узнал, что кавказские офицеры прозвали „фазанами" столичных франтов, наехавших в Ахал-Текинскую экспедицию, в отряд Скобелева. Не нравилось кавказским офицерам, что они составляли свиту Скобелева, занимали тепленькие места в штабе, между тем как вся тяжесть похода падала на сопровождение транспортов по бесплодной и знойной пустыне. После взятия Геок-Тепе, столичные „фазаны" вспорхнули и улетели, захватив лакомую добычу в свои гнезда. Полный текст |
|
|
|
|
|
|
» АРМИНИЙ ВАМБЕРИ - ОЧЕРКИ СРЕДНЕЙ АЗИИ
|
|
|
 Цена невольников мужчин одинакового возраста зависит от, физических их свойств и от национальности. Турки северного Ирана предпочитаются всем остальными, так как, во первых, они легче обучаются родственному для них среднеазиатско-турецкому диалекту, а, во вторых, они более крепкого телосложения и привычнее к работе, чем жители остальных частей Ирана. Дешевле всех ценятся афганцы, потому что они плохие работники и кроме того опасны по своей мстительности и горячности характера, что для жестокого хозяина имеет часто печальные последствия. Что касается до невольниц, то надо сказать, что они недолго пользуются тем положением, которое занимают черкешенки и грузинки в Турции и Персии: скорее же участь их можно сравнить разве с участью негритянок в последних странах. Причина этого легко понятна: во-первых, дочери Туркестана соответствуют более обитательниц Ирана понятиям узбеков и таджиков об изящном — последним за их оливковый цвет лица и большой нос они никогда не присудят яблока Париса в ущерб своих белых, полнолицых дев. Во вторых, многоженство у среднеазиатов, по причине их бедности, встречается реже, чем у западных магометан. Кроме того, узбек слишком аристократ, чтоб разделить стол и ложе с невольницею, купленною за деньги, а если это иногда и случается в среде высших сановников Бухары, то они берут только таких невольниц, которые приобретены были в детстве и получили туркестанское воспитание; в среднем же классе подобные явления весьма редки. Да и жениться то здесь легче, чем на остальном магометанском востоке. Вообще невольницы держатся тут, как предметы роскоши в гареме у богатых, или приобретаются для услуг. Относительно невольников нельзя того же сказать. В течение нескольких столетий установившееся снабжение рабочими людьми из туркестанских степей стало так необходимо земледельцам узбекам, что без него они едва ли могли бы добывать себе насущный хлеб.<...> Цена невольников на среднеазиатских рынках зависит, конечно, как и цена всякого другого товара, от количества их на рынке: в мирное время их бывает меньше, а во время войны больше, но есть все-таки и постоянная цена, которая в на стоящее время может быть обозначена так: Невольники| | В Хиве | В Бухаре | | От 10-15 лет | 40 тилл | 35 тилл* | | 15-25 лет | 60 | 45—50 | | 25-40 лет | 70—80 | 80 |
Невольницы| | В Хиве | В Бухаре | | От 10-15 лет особенно красивые | 70—80 тилл | 70—80 тилл | | 15-25 лет | 50—60 | 50—60 | | 25-40 лет | 40 | 40 |
*1 тилла = 5200 современных рублейПолный текст |
|
|
|
|
|
|
» Н. СТРЕМОУХОВ - В СРЕДНЕЙ АЗИИ. ИЗ ЗАПИСОК РУССКОГО ПУТЕШЕСТВЕННИКА
|
|
|
 Теперь навряд найдешь такого человека, который хотел бы этого... Нет, нет! мы верные подданные великого Ак-Падши! Теперь мы живем свободно, спокойно, жизнь и имущества наши безопасны. А что было прежде? дрожью задрожишь. как вспомнишь... Сами беки — и те не могли ручаться за свою жизнь; кто сильнее был, тот и прав. Сегодня, например, ты богат и счастлив, а завтра тебе, ни за что, ни про что, как барану, горло перережут. И Хамут-Ходжа пустился в длинные рассуждения о прежних порядках. — Еще один вопрос, почтенный Хамут. Объясни мне, что такое таджик и сарт? Кажется, между ними нет разницы? — Пожалуй. В здешнем крае много разных племен; самые многочисленные из них — Киргизское, Узбекское и Таджикское. Говорят, что таджики происходят от Ирани; Аллах их ведает — это дело ученых. Я знаю, что я таджик, а от кого мы происходим — мне и в голову не приходило. А что такое сарт, могу тебе объяснить. Слово „сарт“ значит — неизвестный человек; мы же понимаем городского жителя или торгового человека. Сартовскаго племени нет; такое название придумали русские, когда этого слова „сарт“ не понимали. Весь Ташкент населен большею частью таджиками — русские же прозвали нас сартами. — Ты женат? спросил я своего собеседника. — Как же! у меня две жены, ответил Хамут-Ходжа, добродушно улыбаясь. — А сколько лет твоим женам? — Одной двадцать, а другой тринадцать, — Такая молодая! воскликнул я удивленно. — У нас бывают и моложе... — И что же? Твои жены наряжаются только дома, а на улице, как и другие женщины, ходят закутанными с ног до головы. — Как же иначе? с недоумевающим видом спросил торговец. Дома наши женщины щеголяют в красивых и богатых нарядах на улице же требуется самая простая одежда. Фаренджи они набрасывают на голову, длинные рукава закидывают назад и связывают вместе у самых пяток; лицо закрывают черным чачбау замужние, девицам же дозволяется употреблять белую кисею. — Это я знаю, ответил я. Ты кажется, достаточно ознакомился с русскими обычаями, всмотрелся какою свободой пользуются женщины у русских; тебе и следовало бы поступать по их примеру; ты и сам расхваливаешь наши порядки... Дозволь своим женам ходить с открытыми лицами, не держи их взаперти — другие сделают тоже, и увидишь какая хорошая жизнь начнётся у вас. — Нет, нет!.. Это невозможно! оживленно возразил Хамут. Все наши меня на смех поднимут. Магомет прямо сказал: женщина создана только, чтобы повиноваться во всем своему мужу, быть ему верною рабою. И он не ошибся: дай только пм свободу, так сам не рад будешь. Ваши женщины умнее — они иначе сотворены, — иному мужчине не уступят; любая из них может быть кушбеги (великий визирь). Наши же — куклы, ничего не понимают: хороши пока заперты. Позволь им открыться — весь род человеческий погубят; непременно погубят. Коран — великая книга и Магомет — о! он знал, что дозволить и что запретить... Предопределения Аллаха не изменишь! торжественно заключил таджик. Полный текст |
|
|
|
|
|
|
» ВОСПОМИНАНИЯ ГЕНЕРАЛ-ФЕЛЬДМАРШАЛА ГРАФА ДМИТРИЯ АЛЕКСЕЕВИЧА МИЛЮТИНА - ДЕЛА КАВКАЗСКИЕ И АЗИАТСКИЕ
|
|
|
 В Средней Азии дела наши были доведены генерал-майором Черняевым до такого положения, что не было возможности оставить его долее в Туркестанской области. Своеволие его, неповиновение, самодурство дошли до явного нарушения основных правил службы. Увлекаемый неутомимою жаждою военной славы, Черняев не соразмерял своих предприятий со средствами и, действуя вопреки получаемым инструкциям, очутился с горстью войск лицом к лицу пред двумя противниками: Бухарой и Коканом. В январе 1866 года, желая поправить свои ошибки и заставить эмира Бухарского освободить посланное безрассудно в Бухару русское посольство, генерал Черняев с ничтожным отрядом из 14 рот пехоты и б сотен казаков при 16 орудиях двинулся от Чиназа за р. Сыр к Дзюзаку, но тут, встретив (7 февраля) сильный отпор, должен был отступить обратно к Чиназу; передовые партии бухарских войск начали уже появляться и на правой стороне р. Сыра и захватывали в плен наших солдат в окрестностях Ташкента. Вместе с тем администрация и финансовая часть в Туркестанской области пришли в совершенный хаос. Действуя всегда очертя голову, без предварительного плана, генерал Черняев должен был удовлетворять непредвиденные нужды войск и управления, не имея на то денежных кредитов, а потому расходовал суммы, какие первые попадались под руку, из ассигнованных совсем для других назначений. Чрез это счеты совершенно перепутались; самые насущные нужды оставались неудовлетворенными, даже принадлежавшие частным лицам пересыльные суммы оказывались израсходованными. Предположено было отправить в Туркестанскую область целую комиссию, чтобы распутать хаос в денежных делах и счетах, а вместе с тем признано необходимым отозвать оттуда генерала Черняева, тем более, что нерассудительный его образ действий постоянно тревожил наше Министерство иностранных дел. Полный текст |
|
|
|
|
|
|
» СМОЛЕНСКИЙ С. - КАНЛЫ ИЛИ КРОВНАЯ МЕСТЬ - ДРЕВНИЙ ОБЫЧАЙ ГОРНЫХ ПЛЕМЁН КАВКАЗА
|
|
|
 Почти у всех горных племен Кавказа, до окончательного покорения края, существовал древний, народный обычай канлы. «Кровомщение есть злая необходимость каждого полудикого народа», говорит барон Сталь, «не имеющего кроме этого никакой принудительной силы для обуздания сильного, который, не боясь никого, готов обижать и притеснять слабого. У черкесов, как и во всяком горском обществе, где своеволие лица не имеет никаких пределов, где столько средств безнаказанно совершать преступления, канлы есть единственная узда, хотя в некоторой степени обуздывающая дикие страсти удальца, готового на всё». У абазин, также с давних пор, существовал во всей силе обычай расправляться оружием вместо суда, не стесняясь в том никакими строго карательными мерами со стороны общества. Поводами к началу канлы служили обыкновенно: убийства, грабежи, воровство людей и продажа их в плен. За убитого или проданного в неволю обязаны были мстить его родственники и даже вся фамилия, к которой он принадлежал. Нередко и самые малозначительные обстоятельства были причиной возникновения подобной вражды. Обида, нанесенная отцу и деду, передаваясь потомству, никогда не забывалась, и месть, как родовое наследство, завещалась нисходящей линии, которая кровью врага старалась смыть пятно позора, нанесенного её предку. Вражда, разрастаясь с течением времени, принимала более ожесточенный характер и доходила иногда до обширных размеров. Не только отдельные семейства, но бывали примеры, что целые аулы переселялись в другие общества, находя вследствие канлы невозможным долее жить в таком близком соседстве с противною стороною. Нередко одно селение находилась с другим в подобных враждебных отношениях, наследованных от дедов, причем ненависть к противникам всасывалась вместе с молоком матери. И этот варварский обычай, освященный народными преданиями веков, свято исполнялся горцами.
Часто случалось, что вражда на время утихала и, как огонь, не находящий достаточно пищи, тлела понемногу, останавливаясь на более или менее значительные периоды времени, то вспыхивала опять с большей силой и энергически поддерживалась обеими сторонами. Обиженная сторона, ища случая убить кого-либо из лиц, заранее для того назначенных, старалась также обворовывать своих противников, и наносить им как можно больше вреда. Лица, преследуемые кровомщением, не смели открыто являться на народные собрания, или в те места, где могли встретиться со своими врагами; при отправлении в путь, они иначе не выезжали из дому, как только через такие места, где не надеялись встретиться с неприятелем, или ездили в сопровождении значительного конвоя, с которым рассчитывали отразить всякое нечаянное нападение, а иногда и под покровительством влиятельного лица в крае, причем враги их, из опасения новой канлы, не покушались делать нападения. В самом незавидном положении находился горец, преследуемый кровомщением, когда неумолимый противник мог подстеречь его на каждой тропинке, окружающей его двор. Ему невозможно было спокойно спать у своего родного очага, где он тоже не безопасен; с оружием он не должен был расставаться ни на минуту, ни днем, ни ночью, когда воображению его рисовался по скалам рыскающий враг, прокрадывающийся к его сакле. Только покровительство сильного лица, в доме которого он на некоторое время мог скрыться, делало преследуемого безопасным. Полная тревог жизнь и привычка к кровавым эпизодам приучала горца к подобной обстановке. Преследователь бывал действительно неутомим до тех пор, пока не достигал цели своих желаний, в чем он клялся на могилах предков. В противном случае, страдала слава джигита и терялась репутация удальца в глазах не только родного аула, но даже целого общества, если он не успевал смыть кровью врага позора со своей семьи, и не отомстить противнику. Женщины называли его трусом, что отнимает доброе имя у горца, а родственники делали ему упреки. Это-то и заставляло его скитаться целый недели по лесам для преследования стоящего на очереди канлы, и сторожить на тропинках, где мог врасплох проходить, или проезжать его заклятый враг. Нужно знать характер горца, чтобы иметь хотя приблизительное понятие о том, с каким почти нечеловеческим терпением преследовал он неприятеля, подвергаясь сам лишениям и опасностям. Но зато при удобной минуте, выжидаемой месяцами и нередко годами, с каким неистовством бросался он на противника и убивал его. Предсмертные агонии жертвы доставляли победителю-убийце наслаждения, вознаграждавшие его за все труды и опасности. Но триумф его бывал непродолжителен и опьянение дикой радости скоро проходило, сменяясь сознанием своей собственной небезопасности, так как теперь наступала его очередь подвергнуться такой же участи от родичей только что убитого им, потому что канлы переходила на их сторону. И отомщенный становился предметом преследований, и он, и его родственники должны были укрываться от кровомстителей, иногда целые столетия продолжались между двумя родами подобные убийства. Встречаясь неожиданно в чужом доме, кровомстители не показывали один другому притворного внимания или вежливостей, но делали вид, будто не замечают противника, и старались держаться один от другого подальше. В подобном случае никакая ссора не позволительна, потому что за обиженного гостя хозяин обязан отомстить обидчику. «При совершении канлы», говорит барон Сталь, «нет ничего рыцарского и откровенного. Кровомститель убивает из засады, сожигает хлеб и сено враждебного ему семейства, поджигает ночью сакли, крадет детей. Все это делает он скрытно, воровски, сам избегая опасности. Предприимчивый кровомститель, в непродолжительное время, столько наделает вреда, что обидевшее семейство бывает принуждено просить чрез посредников мира и уплатить обиженному установленную обычаем плату за кровь». Плата эта определена адатом, почти у всех горцев по сословиям; чем значительнее лицо, тем она выше; она иногда бывала до того велика, что одно лицо не в состоянии было заплатить её; в таком случае окладывался целый род виновного и единовременно или по частям выплачивал цену крови. Чаще всего случалось, что при договорах ответчик отдавал половину условленного платежа, и брал от обиженного семейства дитя, к себе на воспитание. Этим приобреталось родство, считавшееся кровным, и уничтожалась всякая вражда.
Полный текст |
|
|
|
|
|
|
» ПЕВЦОВ М. В. - ПУТЕВЫЕ ОЧЕРКИ ДЖУНГАРИИ
|
|
|
 16 (28) мая 1876 года капитан Генерального штаба Певцов в сопровождении топографа отправился в свое первое путешествие в Джунгарию. Поводом стало снаряжение большого, более 600 верблюдов, хлебного каравана в китайский город Гучен (Цитай). Начальником казачьей сотни для его охраны был назначен Певцов. Странствие во многом проходило по незнакомой местности. Обратно Певцов вернулся на Зайсанский пост 10 (22) сентября 1876 года. На реке Урунгу 20 августа (1 сентября) Певцов и его четыре спутника чуть не погибли, когда их плот попал в мощный водоворот.
Ниже приводятся записки Певцова об этом путешествии:
"Торгоуты говорят на особом монгольском наречии, столь мало отличном от языка монголов халха, что они понимают их свободно, равно как и урянхаев, вероятно их соплеменников, живущих к северу от верховьев р. Урунгу, по восточным склонам Южного Алтая. Татарского же языка и его киргизского наречия они не понимают совершенно, исключая тех, которые находятся в частом общении с нашими пограничными или китайскими киргизами, занимающими область Черного Иртыша.
Верхняя одежда у мужчин состоит из халата с талией, напоминающего своим покроем подрясник наших церковнослужителей и сшитого из светло-синей нанки с небольшим стоячим воротничком и круглыми металлическими пуговицами по бортам. Халат опоясывается ремнем, на котором висят в кожаных чехлах массивное огниво и короткий нож — неразлучные спутники торгоута. Обуваются торгоуты в черные или желтые кожаные сапоги с короткими, но широкими голенищами. Волосы мужчины заплетают в одну косу, выбривая слегка переднюю часть головы, а бороду и усы, должно быть, просто выщипывают. Головной убор у мужчин состоит из низенькой, усеченно-конической войлочной шляпы с небольшим обшлагом. Верхнюю одежду женщин составляет синий нанковый халат, похожий несколько покроем на наши прежние дамские пальто. Свои черные и жесткие волосы торгоутки мажут каким-то клейким веществом, придающим им лоск и устойчивость их затейливой прическе, с пробором посредине и как-то особенно вычурно приподнятыми и слегка изогнутыми волосяными прядями на висках. В ушах они носят серебряные или медные кольцеобразные серьги, достигающие у иных вершка в диаметре. По характеру торгоуты — добрый, простодушный пастушеский народ. Их радушие и гостеприимство, которые они оказывали нам в пути, оставили у нас приятные воспоминания об этом патриархальном народе. Когда мы останавливались в виду их аулов, они почти всякий раз привозили нам молоко и айран (Кислый, спиртуозный напиток, приготовляемый из молока). Если мы отказывались принимать эти приношения, то торгоуты начинали упрашивать, так как святой для них обычай гостеприимства, говорили они, налагает обязанность заботиться о нуждах посещающих их кочевья путников и оказывать им посильное пособие. Чиновники недобросовестно относятся к этому бедному народу. Хотя торгоуты никаких податей не платят, но зато разные случайные поборы и вымогательства обходятся им дороже правильных налогов. Они отбывают пикетную службу, кормят проезжих китайских чиновников и проходящих солдат, которые обращаются с ними самым бесцеремонным образом. Иногда китайские власти делают на них настоящие разбойничьи наезды, забирая лучший скот будто бы в казну, по требованию высшего начальства, а между тем сами продают его потом на стороне в свою пользу заезжим купцам. Мы были свидетелями, как один китайский офицер, посланный из Гучена с отрядом, собрал в Ю. Алтае с тамошних торгоутов около 1 000 верблюдов, не заплатив за них ни гроша, но обещая возвращение. Однако торгоуты не увидели более своих верблюдов, и им оставалось только оплакивать потерю столь дорогих для них животных..."
Полный текст |
|
|
|
|
|
|
|
|
