МАТЕРИАЛЫ ПО ИСТОРИИ ЗАПОРОЖЬЯ

И ПОГРАНИЧНЫХ ОТНОШЕНИЙ

(1743-1767 г.).

IV.

ж.

Доношения секунд-майора Никифорова из Запорожской Сечи 1749 года.

1) Генваря 11-го (в Киевскую Губернскую Канцелярию).

Его Высокопревосходительству господину генерал-аншефу М. И. Леонтьеву хана крымского посланец, будучи в Киеве в ноябре месяце прошлого 1748 года, хотя и объявил, что будто татарские жалобы на запорожских козаков учинены токмо за прошлые 1747 и 1748 годы, а от 1740 по оной 1747 год приключенные от запорожских козаков татарам обиды хан крымский оставляет и вечному предает молчанию, а понеже тому доверять сумнительно, и егда из Крыма от стороны ханской депутаты прибудут, то при следственном деле не могли б и за те прошлые годы жалоб вспоминать, чего ради дабы за показанные годы от татар запорожским козакам причиненные обиды в запас учинены и мне немедленно были отданы, кошевому атаману я говорил, на что оной соответствовал, яко тех годов по жалобам козачьим регистер в бывший в 747 году в Сечи пожар с прочими их письменными делами сгорел, а другова у них не осталось; а понеже де в 745 году присланному из Киева и бывшему на комиссии при Белозерке капитану Максимову по показанным козачьим жалобам регистер от начала заключения мира по приезд его Максимова в Сечь надлежащий регистер был учинен и ему тогда отдан, которой де уповательно находится в Киевской Губернской Канцелярии, того ради Киевская Губернская Канцелярия чрез cиe представя прошу с вышедонесенного данного от войска запорожского капитану Максимову регистра, ежели в канцелярии находится, списав точную копию прислать ко мне в непродолжительном времени с нарочным, ибо оной при нынешней комиссии необходимо иметь потребно.

(Об этом же просил и кошевой атаман доношением своим от 10-го генваря к М. И. Леонтьеву). [155]

2) Того же генваря 11-го (в Киевскую Губернскую Канцелярию] с приложением письма кошевого атамана к Никифорову и письма крымского хана к кошевому атаману.

По предложению Его Высокопревосходительства генерал-аншефа и киевского генерал-губернатора М. И. Леонтьева, и по неотступному моему требованию от кошевого атамана Акима Игнатовича со старшиною по жалобам запорожских козаков учиненной ими регистер на Очаковских и Перекопских турок, так на крымских, ногайских и белогородских татар, с написанием всему цены, кроме тех козаков, кои до смерти побиты, в воде потоплены и в полон забраны с выбранными от всего войска запорожского тремя человеки депутатами (о которых прошедшего декабря 30 числа от меня донесено) сего настоящего 9 дня при письменном сообщении ко мне прислан, из которого регистра, тако ж и из татарских жалоб выписав краткие экстракты, да сверх того с поданного от него кошевого атамана со старшиною вчерашнего числа письма и с приложенного при том перевода копия, точные копии в Киевскую Губернскую Канцелярию при сем посылаю.

Из оных экстрактов Киевской Губернской Канцелярии довольно усмотреть, какая татарская большая претензия есть, а особливо в лошадях, ибо оные татары кроме всякого скота и вещей написали единых лошадей будто б запорожские козаки чрез два года отогнали 1628, и хотя например каждую с головы на голову положить по 10 рублев, то приходит 16,280 р., а буде по 15 р. — 24,420 р.; а в жалобах же запорожских в тех же двух годах последующих показано, что татарами похищено лошадей 153, коим, тако Божией церкви и протчему скоту и вещам, не включая до смерти побитых, в воду потопленных и в полон взятых козаков, как в письме оного кошевого атамана предписано, самая сущая и справедливая цена положена всего 17,713 р. 2 1/2 к. и так вся запорожская жалоба ценою против единых татарских лошадей весьма несравнительна.

А понеже татары, а особливо ногайские, как мне мнится, на запорожских козаков таковую немалую претензию написали всемерно с умыслу, злобясь за то что оные запорожцы отогнанных показанными ногайскими татарами пятьсот лошадей, по усильному Его Высокопревосходительства домогательству, паки к себе возвратили, и тако донесенным татарам в таковой претензии едва ль возможно верить, к тому ж на них есть немалое подозрение, как о том в Киевской Губернской Канцелярии из включенного у сего перевода, который учинен в Государственной Коллегии Иностранных Дел, довольно усмотрится, понеже бывший хан Селим-Гирей к бывшему кошевому атаману Козелецкому между прочим писал с таким упоминовением, что ежели между Днепром и Днестром ногайцы умножаются, то не токмо посторонним, но и его хана подданным, а паче российской Империи, так и польским подданным завсегда убытки чинят. Того ради Киевская Губернская Канцелярия о всем вышеписанном чрез cиe представляю и о вышедонесенных ногайских татар сумнительных жалобах и что уже бывший хан предписанных татар сам за злодеев признал ко отвращению их неправильного успеха не соблаговодено ль будет о том к хану крымскому отозваться и куда надлежит представить, а меня как с ними ж ногайцами при следствии по жалобам их поступить снабдить достаточною резолюциею, которую в непродолжительном времени и ожидать имею.

а) Копия с письма кошевого атамана Акима Игнатовича к секунд-мaйopy Никифорову от 10-го генваря 1749 г.

С присланных при ордере от Его Высокопревосходительства г. генерал-аншефа кавалера и киевской губернии Генерал-Губернатора М. И. Леонтьева принеcенных [156] нарочно присланным в Киев посланцем от хана крымского Арслан-Гирея и от Буджацкого сераскер-султана жалобливых регистров мною с товариством усмотрено, что ногайские татары в своей претензии весьма немалое число лошадей и прочих вещей на запорожских козаков полагают, из чего безсумненно уповаем, что те ногайские татары более по содержащейся у них злобе за произведенную в награждение Войску Запорожскому за отогнанный нами з Гарду козачий запорожский лошадиный пятисотный табун заплату, под видом праведного тот свой иск имеют, ибо всячески толикого претендованного ими ногайцами числа лошадей и прочего козаками запорожскими учинить чрез два года невозможно, да сверх оного на том же их ногайском неправедном показании и претензии утвердиться зело ненадежно. Ибо бывший крымский хан Селим-Гирей в письме своем, писанном к бывшему запорожскому кошевому атаману Павлу Козелецкому, которое письмо за неслучившимся в 1747 году в Киеве переводчика от Его Высокопревосходительства посылано было для перевода в Государственную Иностранную Коллегию и тамо того ж году месяца ноября в 18 день переведено, с которого перевода точная копия от Его Высокопревосходительства 1748 году генваря в 21 день здесь в Коше получена, а во оной явствует между прочим, понеже Войску Запорожскому убытки чинятся от ногайцев оттого что когда между реками Днепром и Днестром ногайцы умножаются, то не только посторонным, но и его ханским подданным, а наипаче российской Империи, тако ж и польским подданным завсегда убытки чинятся, и в рассуждении того, когда между Днепром и Днестром ногайцев малое число останется, то от таких неспокойств унимать их будет способно, и потому, яко сам хан их ногайцев ворами опорочует, показанию их верить неприлично, что такой немалой обиды им ногайцам запорожскими козаками учинить чрез два года всячески невозможно, да сверх того о таких яко бы подлинно запорожскими козаками учинены ногайским татарам те обиды и грабительства, никогда как из так и от Буджацкого сераскер-султана никакого к Войску Запорожскому известия о жалобе не происходило, а как довольно с крымских и ногайских регистров видно, что в претензии их на запорожских козаков зело многое число состоит, примером всего по исчислении на 2527 рублей, а по учиненному на их усильному доказательству, ибо за прошлые 1740—1746 годы, какие Войску Запорожскому от них обиды ни следовали, все по силе их за те года оставления, дабы при следствии данного в том спору не могло быть, мы отставили, а в запорожской претензии противу их весьма малое число находится, яко то всего самою сущею и праведливою истинною оценкою на 11713 рублев, да козаков запорожских ежели заменить претендуемые от их стороны пять человек татар, то еще затем побитых и в полон захваченных остается на них в претензии 26 человек. Однакож и по следствию хотя нашу претензию на их выключая убитых и в полон захваченных козаков и заменить, то сверх того еще на запорожских козаках оставаться имеет быть 15814 рублев, и ежели оное число по таким их неправедным претензиям достанется от нас им платежем произвести, то чрез оное в крайнее разорение и недостаток Войско Запорожское прийти может.

Того ради с показанного перевода ханского письма с копии точной экземпляр при сем к Вашему Высокоблагородию прилагая приятельски просим о том рассмотря и приобща оное к следственным оправдательным запорожским делам о зaщищeнии Войска Запорожского где надлежит от себя представить.

б) Перевод с письма хана Селим-Гирея к кошевому атаману.

Почтенный назарейский командир главный кошевой Павел! Приятельское ханское объявление в сем состоит: с козаком вашим отправленное к нам письмо твое [157] чрез Перекопского каймакана нами получено, в котором пишешь, что месяца июля в последних числах Шабана в первых числах тринадцать семей ногайцев, а всего мужеска и женска полу около 20 душ некоторым образом переехав реку Днепр на полковника Ингеля наехали, и оной полковник их переловил, а потом от него полковника некоторым способом ушли и на двух лодках за реку Буг переправились и те обе лодки провертели, от которых ногайцев 13 арб и некоторые вещи остались, о чем помянутой полковник Ингили тебе дал знать, якобы показанные ногайцы не кубанские, но между реками Днепром и Днестром живущие, от которых завсегда вам убытки чинятся от тех ногайцев наших, на которых ты и козаки твои жалобу приносят оттого что когда между Днепром и Днестром ногайцы умножаются, то не токмо посторонним, но и нашим подданным, а наипаче российской Империи подданным, також и польским подданным завсегда убытки чинятся, и в рассуждении того, когда между Днепром и Днестром ногайцев малое число останется, то от таких неспокойств унимать будет их способно, сего года около трех тысяч семей ногайцев на сю сторону реки Днепра переведены, а оттуда на Кубань посланы, а помянутые ушедшие 13 семей ногайцы от Перекопа бежали, а твои козаки, взяв с них деньгами и вещьми, на ту сторону перепроводили, а потом полковник Ингиль взяв у них все имение и около ста скотин одних их на двух лодках за реку Буг перевести приказал, а имение их все у себя оставил, а по ту сторону реки Днепра находящиеся ногайский каймакан тех беглых ногайцев всех переловил; того ради до сего времени я к тебе не писал и о возвращении у тех беглецов наших взятые имения не требовал, что те беглецы смерти и виселицы достойны, и тако их все имение и скоты у тех людей да останутся, которые их ловили, которых и впредь требовать не будем, однако ж пред сим несколько крат я к тебе писал, когда со стороны нашей или от каймакана без письменного свидетельства люди наши шататься будут, таковых не пропускать и тако ж когда с нашей стороны на вашу, так и с вашей на нашу стороны какой человек переехать пожелает, таковых ловить и имение их отбирать, а ежели противиться будут, и до смерти побивать, о которых никто претендовать не будет, а ежели живьем пойманы будут, о присылке к нам оных неоднократно к тебе писано было, а о нынешних беглецах 13 семей ногайцах, что козаки твои сами с ними договорились и взяв с них деньгами и вещми на ту сторону перепроводили заподлинно мы известны и с такими непотребными беглецами нашими тако поступать не надлежало, а пристойно было их переловить и отобрав имени по имеющейся между обоими Империями соседственной дружбе самих их к нам прислать, однако ж того не учинено, а ежели впредь когда со стороны реки Буга на сю сторону или с сей стороны на ту сторону без позволения нашего и письменного доказательства кто переезжать будет, таковых ловить и до смерти убивать, а которые живьем пойманы будут, оных к нам присылать, а тех беглых людей лошади и имение у того да останутся кто их ловить будет, и таким образом о поимке таких людей всем козакам полковникам и другим начальникам подтвердите.

3) Генваря 25-го (генерал-губернатору).

Понеже в здешнюю мою бытность проезжающие из Крыма чрез Сечь малороссийские обыватели подали мне доношение, в коих изъявляют, что с крымскими татары немалые причинены им обиды отнятием рогатого скота, лошадей и прочего, а именно: полтавского полковника Горленки от шафера его Ивана Горба, переяславского полку Ирклеевского сотника Славуя Требинского от прикащика Романа Еременка, миргородского полку м. Кременчука от козака Сидора Андреева, заднепрского местечка ж [158] Крылова от жителя Григория Федорова, упоминая оные теми своими доношениями, что они в Крыму были для продажи товаров и покупки тамо вина и соли, также и товаров, и кроме их многим малороссийским обывателям, тамо бывавшим для своего купечества, турки и татары чинят неописанные обиды.

А понеже всегда в летнее время малороссийских и слободских полков обыватели, торгующие всеми потребностями безперерывно в Крым и оттуда обратно ездят, которым в бытность их в Крыму не без того, чтоб от турок и татар, яко от своевольного народа, не показано было обид, а те обидимые по выезде своем в Poccию о той своей обиде жалобу (признавая того о невозвращении) нигде не приносят.

Того ради Вашему высокопревосходительству чрез cиe всепокорнейше представляю и не соизволите ль Ваше высокопревосходительство в малороссийскую Войсковую и в Белогородскую Губернскую Канцелярии сообща потребовать, дабы оные малороссийских и слободских полков от обывателей, обидимых турками и татарами, собрав сказки учинили обстоятельные ведомости, кому имяны и от каких татар и какие именно показаны обиды, дабы чрез то вышедонесенные обидимые получить могли сатисфакции и удовольствие, так дабы турки и татары не могли себя почитать за справедливый народ. Однако все cиe отдаю в высокое Вашего высокопревосходительства рассмотрение.

4) Генваря 25-го (в Киевскую Губернскую Канцелярию) репорт подписан, кроме Никифорова, и капитаном Кривцовым.

Сего генваря 15 дня Киевской Губернской Канцелярии репортом донесено, что во ожидании от хана крымского депутатов, за отъездом отсюда ногайских трех человек депутатов и двадцати одного татарина, всего двадцати четырех, здесь остались: прибывшие из Очакова от тамошнего командира Магмут-бея турок шесть, а от стороны ногайцев депутат один и сераскер — султанский Слим-ага, також Гаджи-Катлукой (яко преестественный плут и, как нам известно учинилось, нанявся у татар при прежде бывших комиссиях был и ныне адвокатом сюда прибыл), при них три человека татар, всего с вышеписанными турками 12 человек и что они довольствие свое получают також и на лошадей корм от Войска Запорожского, и оные турки и татары ежедневно приходя к нам объявляли, яко им жить здесь не без скуки, и от хана крымского депутаты прибудут или нет, никакого известия не имеют, а без оных о обидных делах следствия начинать им никак невозможно.

А 20-го дня сего месяца из вышеупоминаемых Гаджи-Катлукой пришед к нам объявил, что как татары, так и турки, живучи здесь немалое время, от хана крымского людей не дождались, и для того присланный от сераскер-султана Слим-ага и турки желают с нами видеться и имеют ничто говорить, а притом он Катлукой сказал, яко все они желают отъехать в свои домы, точно де не без стыда им будет, что от запорожских козаков ничего не отдано, неоднократно напоминая: понеже де козаки как скоро к ним приехали, то немалый табун лошадей возвратили, того б ради запорожские козаки ныне им тот табун отдали, который бы получа тот-час отсюда отъехали в домы и на запорожцев более жалоб не приносили; на что ему Катлукою нами соответетвовано, ежели реченным туркам нужда есть с нами видеться и о делах разговор иметь, того б ради заутро пришли к нам поранее и о том дано будет им знать, а что принадлежит до тех лошадей, кои запорожцы от нагайских татар возвратили, то оные не воровски отогнаны, но по требованию возвращены, яко ж ногайские татары тех лошадей самовольно было отогнали, за что те своевольники сверх возвращения оного табуна за преступление подлежат жестокого истязания, однако оной Катлукой, не взирая на наши ему выговоры, наиболее твердил о вышедонесенном табуне и с тем от нас отшел. [159]

21-го дня по утру рано призвали мы к себе определенных от Войска Запорожского депутатов Василия Григорьевича, Ивана Прокофиева, Ивана Федоровича, да к тому вновь определенных же (дабы против претендуемой стороны сходство было) Максима Калниболоцкого, Ивана Гаркушу и Алексея Вербицкого, будучи в рассуждении, что не пожелают ли иногда показанные турки и татары вступить в следственное дело, и посоветовав согласно приговорили начинать следствие, ежели оные приезжие то чинить пожелают.

Предреченные турки и татары, по данной им повестке пришед к нам, учинили обыкновенный комплемент и во первых всех, тогда председящих, благодарили за содержание и довольствие их и лошадей, а при том на наши предложения соответствовали: 1) понеже они уповали, яко от хана крымского ради следствия о обидах определенные люди давно уже в Сечи находятся, и того ради всячески сюда поспешали, однако тех людей здесь не изъехали, которых ожидали 23 дни, а уповательно де еще чрез месяц или два не прибудут, то им однаково не дождаться и без тех людей следствия всячески начинать не могут; 2) как бы скоро от хана те люди сюда прибыли то б они обще с ними тот же час без всяких отговорок в следствие вступили, 3) помянутых ханских людей далее ожидать не желают, а имеют отъехать в домы; свои, и просили о даче им до границы проводника, чтоб с оным на другой день конечно в путь свой отъехать.

22-го числа по неотступному требованию предреченным туркам и татарам от кошевого атамана со старшиною дан в провожатые один козак, с коим того ж числа над вечер из Сечи отправились в путь свой, и так от крымской и нагайской стороны здесь ныне ради следствия никого не находится.

И понеже Киевская Губернская Канцелярия из предписанных Котлукаевых разговоров довольно усмотрит, что он не о чем так прилежно не старался, как точию о единых тех лошадях, которых запорожские козаки, по принесенной жалобе, а по усильному Его Высокопревосходительства г. киевского генерал-губернатора М. И. Леонтьева домогательству, от нагайских татар возвратили и что он о возвращении оных напоминал и жалобу на запорожцев (ежели те лошади им отданы будут) оставлял, и так по нашему слабому мнению разумеется, что нагайским татарам из того есть не без стыда и того ради умышленно написав на запорожцев большую жалобу претендуют, в чем им едва ль возможно верить. Однако все то отдаем в высокое рассуждение Киевской Губернской Канцелярии.

Что ж принадлежит до депутатов от крымской стороны, то оные по нижеписанное число в Сечь не прибыли и о том никакого слуха не имеем, о чем Киевская Губернская Канцелярия чрез cиe репортует во известие.

5) Генваря 30-го.

Ея Императорского Величества указ из Киевской Губернской Канцелярии от 21 сего генваря под № 194 и при том данной от Войска Запорожского в прошлом 1745 г. бывшему при Белозерке у разобрания произшедших между запорожскими козаками и татарами обид киевского гарнизона капитану Максимову о починенных от татар запорожским козакам, после заключения с Портою Отоманскою вечно мирного трактата обидах регистер, я сего месяца 28 числа получил и, во исполнение оного Ея Императорского Величества указа, дабы при оном Войске Запорожском таковой [160] регистер всегда имел быть, точная копия списывается и как скоро списан будет, тогда, посвидетельствовав с оригиналом и подписав моею рукою, отдам.

(Генваря 31-го Никифоров доносит о вручении этой копии кошевому атаману и получении от него в том росписки).

6) Генваря 30-го.

Ея Императорского Величества указ из Киевской Губернской Канцелярии от 21 сего генваря под № 192, ежели паче чаяния до получения оного Ея Императорского Величества указа крымские депутаты в Запорожскую Сечь не прибыли, то б всемерно и неотступно домогаться мне, дабы прибывшие сюда от сераскер-султана Буджацкого, так и от Очаковского паши депутаты в надлежащее по особливо принесенной от оного сераскер-султана претензии в следственное действие вступили, не продолжая к напрасному времени потеряния и убегая от праздного пребывания, я сего ж месяца 28 числа чрез нарочно присланного рейтара Петра Козлова получил. А понеже с приезда помянутых депутатов в Сечь Запорожскую о вступлении им в следственное действие почти ежедневно со всякою учтивостию напоминал, точию они от того отговаривались, что якобы без крымских депутатов того начинать не имеют и с тем сего ж генваря 22 дня из Сечи отъехали в свои домы; о которой их упорности и об отъезде отсюда за общим нашим с капитаном Кривцовым подписанием 25 дня сего настоящего в Киевскую Губернскую Канцелярию репортом донесено.

7) Репорт от 30-го генваря с приложением сказки посыланных в Крым нарочных и привезенного ими письма от хана крымского.

Прошлого 1748 года декабря 30-го оной Киевской Губернской Канцелярии репортом моим донесено о том, что с письмом Его Высокопревосходительства г. генерал-губернатора М. И. Леонтьева, так и с моим требовательным письмом же о присылке от стороны крымской ко известному следственному делу депутатов к хану крымскому отправлены от Войска Запорожского козаки. А сего истекающего месяца 29-го дня оные козаки из Бакцесарая сюда возвратились и от хана в ответ к Его Высокопревосходительству одно в красном мешке, а ко мне два привезли письма, и оные козаки словесно объявили, что ханский визирь, при вручении им помянутых писем, изустно чрез переводчика объявил, яко де хан своих депутатов ныне не отправит, а имеет послать тогда, как в поле конский корм будет, о чем де от него хана как к Его Высокопревосходительству так и ко мне писано, и того ради пред сим бывшие здесь из Очакова и от сераскер-султана Буджацкого депутаты немедленно б ехали в свои домы и о том от хана привезли ферман. И со оных посланных в Крым, для лучшей вероятности, на чем бы было утвердиться о том их объявлении, взята мною с подпискою рук их сказка (а), которую оригинально, как и ханские письма (б), так и ферман, подлежащий к Очаковским и Ногайским депутатам, при сем в Киевскую Губернскую Канцелярию посылаю.

а) 1749 году генваря в 29 день посыланые в Крым к хану с письмом Его Высокопревосходительства г. генерал-губернатора М. И. Леонтьева тако ж и с требовательным письмом же киевского гарн. п. секунд-майора Никифорова, войска запорожского низового Криловского куреня куренной атаман Леон Федоров, Переяславского куреня рядовой Яков Гаркуша вышеписанного числа из Крыма возвратились и от оного хана на имя Его Высокопревосходительства, тако ж и на секунд-майорское имя ж, привезли письма, а при том объявили, что они в день отправления [161] своего из Бахчисарая для принятия вышеписанных писем были у ханского визиря, который чрез тамошнего переводчика Гасана им объявил, что в Запорожскую Сечь на комиссию хан крымский от своей стороны депутатов не пришлет для того, что де хану известно, яко в Сечи как хлеб, так и прочее, а особливо сено весьма дорого, а имеет отправить к тому следствию требуемых депутатов и при них татар сто или двести человек, как в поле лошадиный корм покажется, а прежде де того послать невозможно, чего ради о всем де так к Его Высокопревосходительству и показанному майору Никифорову писано. Да при том же оной ханский визирь сказал: ежели де присланные от сераскер-султана Буджацкого депутаты и татары в Сечи обретаются, то чтоб мы могли им объявить, дабы они присланных от крымской стороны депутатов не дожидать, а ехали б обратно в свои домы, чего ради дал он визирь к тем пребывающим в Сечи депутатам письмо, которое при сем прилагаем и своеручно подписуемся. К сей сказке вместо вышепоказанного куренного атамана Леона Федорова, за невмением грамоты, подписался вышеоглавленый Яков Гаркуша своею рукою.

б) Перевод с письма хана крымского Арслан-Гирея к генерал-губернатору Леонтьеву.

В Мессийской нации между знатными персонами столп и в Иисуса верующем народе между великими господами славный, ныне киевский генерал, истинный и высокопочтенный приятель наш, Михаил Иванович Леонтьев, жизнь вашу да окончает Бог благостию! Отдав Вашему Высокопревосходительству дружеское поздравление, чрез cиe уведомляется.

Ныне присланное к нам ваше писание чрез запорожского атамана мы получили (по переводе которого) определен от вас в Сечу для следствия о происшедших пред сим от запорожских козаков под властию нашею татарскому народу и ногайцам грабительств, воровства и насилия, секунд-майор Никифоров, для чего б и от стороны нашей определены были в означенное место нарочные депутаты и по свидании б оных помянутые казацкие продерзости и насильные похищения по следствии, как весьма нужно, отыскав обиженной стороне отдать и ссору прекратить, обо всем мы довольно известны.

Прежде же зачатия сего дела и учиненной конференции, по отправлении к вам нашего особливого человека Дгинтимур-агу с реестрами, еще оные ж запорожские козаки здешней стороне несколько убытков и разорений приключили, которые, как весьма нужно потребные, в том деле внесены быть имеют. А понеже как в Запарожьи, так и в здешней стороне в провианте немалый недостаток имеется и челобитчиков вскоре принудить не без трудности, чего ради на несколько дней отложено, т. е. до марта месяца 12 числа, о чем вас, приятеля нашего, сим дружеским писанием и уведомляем. Богу же изволившу марта месяца в вышеозначенное число и от стороны нашей депутаты в Сечу приехать неотменно имеют и вновь о приключенных обидах и убытках от козаков учиня реестр по сущей справедливости прислать к вам не премину, и как о том соизволите уведомиться уповаем для исследования лучшим старанием и о возвращении похищенных вещей хозяевам помянутому своему майору наставление и приказание учинить не оставите, чем мы довольны пребудем.

8) Марта 16-го.

В данном мне из оной Киевской Губернской Канцелярии Ее Императорского Величества указе написано, что для показанных от кошевого атамана резонов к [162] крымскому хану от Его Высокопревосходительства г. генерал-аншефа и Киевской губернии генерал губернатора М. И. Леонтьева писано, на кой термин согласен он быть может: к июню ль месяцу съезд к порученному мне в Запорожской Сечи следствию отложить или в марте месяце 12 числа совершенно быть, и о том требовано от него хана крайнейшего уведомления, но токмо еще не получено; а егда либо он хан совершенно на том сего марта 12 числа термине утвердится и к тому числу с свою сторону депутатов в Запорожскую Сечь пришлет, того ради оным Ея Императорского Величества указом определено мне ехать из Киева к вышеписанному порученному мне следствию в Запорожскую Сечь в самой скорости, дабы конечно ко 12-му числу сего марта прибыть я в Сечь мог, и буде крымские депутаты к тому числу ж в Сечь прибудут, то с ними в следствие вступить и исполнение чинить по данной инструкции; а ежели я от крымского хана письмо получу в такой силе, что крымские депутаты сего марта ко 12-му числу не пришлются и буде о том следствии термин к июню месяцу от него хана отложится, то б ехать мне в Киев обратно, а хотя оные крымские депутаты к донесенному числу и не будут, то б мне без указу в Киев не ездить, но репортовать и ожидать указу.

И во исполнение оного Ее Императорского Величества указа, по выезде моем из Киева, будучи в пути ехал с поспешением и сего марта 14 дня в Запорожскую Сечь прибыл и крымских депутатов, определенных от хана, здесь не изъехал, кои и по нижеписанное число еще в Сечь не прибыли, а в скорости ль прибудут или нет, о том нимало здесь не слышно, и прибывшие на сих днях для купечества Перекопские татары (которые вчерашнего числа паки в Крым возвратились) мне объявили, что о тех их депутатах, пришлются ль оные от хана или нет, о том будучи они в Крыму не слыхали; да сего ж марта 15 дня кошевой атаман письменно ко мне сообщил, что он кошевой мое к нему письменное ж сообщение и при том Его Высокопревосходительства г. генерал-аншефа и Киевской губернии генерал-губернатора М. И. Леонтьева письмо, адресованное на имя крымского хана, чрез рейтара Нелекаева прошедшего февраля 15 дня в Сечи получено и оное де письмо, по силе Его Высокопревосходительства предложения, того ж февраля 18 числа с нарочными Романом Гункою да Наумом Свитою к реченному хану отослано, а сего де марта в 10 день помянутые посланные из Бакцысарая обратно в Сечь возвратились и данное им от хана на показанное письмо ответное письмо в красном атласном мешочке привезли, которое сего ж настоящего месяца в 13 день с киевским рейтаром Бабиным в Киев к Его Высокопревосходительству от него кошевого атамана послано; от донесенного ж хана о тех депутатах как ко мне, так и к нему кошевому не писано; показанные ж де посланные козаки, как скоро татарские депутаты к следствию в Сечь прибудут или нет, ни от кого в Крыму и в Бакцысарае не слыхали и неизвестны. И о вышеписанном Киевской Губернской Канцелярии чрез cиe покорнейше репортую во известие.

9) Апреля 6-го.

Ея Императорского Величества указ из Киевской Губернской Канцелярии от 22 минувшего марта под № 805 о бытии мне с определенными при мне капитаном Кривцовым и с запорожскую сторону депутатами к прибытию в Сечь от хана крымского депутатов к назначенному от него хана сего апреля к 1-му числу во всякой готовности и во всем исправлении и о прочем я сего апреля 4 числа чрез рейтара Мышкина получил и по оному Ея Императорского Величества указу, как я, так и определенные при мне капитан Кривцов и запорожские депутаты ко вступлению [163] с татарскими депутатами следствия всегда находимся в готовности, точно помянутые татарские депутаты по нижеписанное число в Сечь еще не бывали.

10) Апреля 9-го.

Вчерашнего числа т.е. сего апреля 8-го дня от хана крымского отправленные к разобранию обидных дел, последующих между запорожскими козаками и татарами, депутаты: первый Мустафа-ага, второй Ширин-хазы мурза, да третий бывший пред сим в Перекопе каймаканом Фетьте-эфендий, — с немалым числом крымских и ногайских татар сюда прибыли и на показанном за Новосеченскою крепостию над речкою Подпольною ставкою своею стали, и того ж дня кошевой атаман с товариством ради учтивости отослал к ним несколько хлебов, четырех баранов и пойла.

А сего числа пред полуднем я и капитан Кривцов и определенные от войска запорожского из старшин депутаты восемь человек в поставленной между оною крепостию и татарскою ставкою с донесенными прибывшими депутатами виделись и по надлежащем кумплементе трактованы были чаем, а при том показанные татарские депутаты дали мне от хана письмо и о себе объявили, что они от помянутого хана имеют полное наставление к добропорядочной с запорожскими козаками разделке, и окроме их других главные никто не будет, при чем со общего согласия положили завтрешнего числа, призвав Бога в помощь, начинать обидные дела рассматривать, о чем Киевской Генерал-Губернаторской Канцелярии чрез cиe покорно доношу.

Предреченное ж данное мне ханское письмо для перевода при сем включаю и покорно прошу на первое мое сего ж числа отправленное доношение снабдить меня скорейшею и достаточною резолюциею.

Перевод с письма крымского Арслан-Гирея хана, писанного к секунд-майору г. Никифорову (в Киево-Печерской крепости получено апреля 18-го дня 1749 года).

Ныне от стороны высокопочтенного г. генерала киевского определенному комиссару ради следствия о похищенных вещах здешнему народу от запорожских козаков секунд-майору Александру Никифорову чрез cиe дружески объявляется: на обретающихся ныне под державою российской империи запорожских козаков по жалобам крымских и ногайских татар в учиненных им обид, насилий и убытков и ради рассмотрения и исследования оного и о возвращении обиженным похищенные пожитки вы от высокоупомянутого г. генерала определены и уполномочены. И как уже вам известно, что касающийся окрестности до грабительства и разорения от запорожских козаков нашему народу к пресечению и окончанию оных обоим сторонам весьма нужно, и чинящих, противно мирному трактату, в покое живущим людям обиды наказывать должно, пограбленные же вещи, какие б случиться ни могли, отыскав хозяевам возвращать и отдавать потребно, — все cиe к великой важности и к немалому интересу обоим сторонам обстоит.

Какие же крымским обывателям, тако ж и джимбулацким, ногайским татарам граблении, разорении, отгнания скота, смертные убивства и похищения пожитков учинены были, о том обо всем порознь до сущей правде учиня реестр к г. генералу, приятелю нашему, о отыскании оных со изъяснением от нас писано было. Тако ж и пред сим недавно, какие обиды от помянутых козаков произошли, особливой реестр со всякою истиною написан и к вам переслан будет, о том уже как г. генерал, так и вы из письма моего сведомы. И тако для разобрания и исследования означенных дел и о возвращении пожитков хозяевам cиe дружеское письмо написав, нарочно с определенными к тому делу уполномоченными нашими депутатами из штатских [164] Ширин-Гази мурзою, из крымских обывателей Мустафа-агою, да с Перекопским наместником к вам отправлено. Богу изволившу, по получении которого, а наипаче когда из реестра, которой прислан быть имеет от буджацкого сераскер-султана, брата нашего, об обидах окрест Очакова живущему Едисан ногайскому народу усмотрите, во охранение благословенного мирного трактата кондиций и во исполнение и утверждение непоколебимых мирных артикулов (в какой должности мы, ваш приятель, находится), по той же и вам неотменно должно старание свое прилагать, и как по присланному буджацкого сераскера реестру, так и по нашему, похищенные пожитки, скот, деньги и смертные убийства надлежащим образом, как весьма нужное дело, исследовать и все, что пограблено, отыскав со всякою истиною хозяевам возвратить, и татарский народ, тако ж и едисанских татар платою удовольствовать. А понеже запорожские ваши козаки издревле народ коварный и лукавый, того ради вы, мой приятель, особливо в следовании и разобрании сего дела рачение и cтapaниe свое употребить имеете, по следствии же и по взыскании хозяевам со всякою справедливостию возвратить, и по окончании сего дела не умедля людей наших возвратно к нам отправить.

И тако от сего времени в наблюдение мирных артикулов конференцию начать и в том старание свое употребить имеете, чем мы довольны пребудем.

11) Апреля 17-го.

Сего апреля 9-го дня Киевской Генерал-Губернаторской Канцелярии пок. моим доношением донесено о том, что с прибывшими от хана крымского депутатами сего ж месяца 10 дня обидные дела, последующие между запорожскими козаками и татарами, совокупно рассматривать начнем, и хотя того ж 10 числа со оными приехавшими депутатами в поставленной для того палатке виделись и во первых по жалобам запорожских козаков регистер им объявлен, но они того в действо принять не хотели, объявляя, что де о жалобах запорожских хан ни мало не известен и им о том в наставлении своем знать не дал, и отмагаяся всячески едва приняли и для перевода на свой диалект с войсковым подписарием Михайлою Афанасьевым к себе брали, который сего ж апреля 11 дня ввечеру переводом и окончили, а от того числа по cиe нижеписанное помянутые ханские депутаты ежедневно в заседании были и им от меня и от капитана Кривцова всегда со учтивостию представляемо было, дабы во первых запорожский реестр рассмотреть и ежели им некоторые пункты покажутся сумнительны, то б оставляли и по окончании о правильных и о сумнительных точно описать и под тем обще нам с ними депутатами подписаться б, а потом и их реестры, сообщенные к Его Высокопревосходительству г. генерал-губернатору М. И. Леонтьеву при письмах хана крымского и сераскер султана буджацкого по тому ж рассматривать, и ежели сумнительны нам покажутся, по тому ж имеем отставить, а по окончании рассмотрения таковым же порядком общими руками подпишемся, и наконец ежели их жалоба превосходить будет, тогда запорожцы повинны будут заплатить, а инаково о общих их обидах исследовать и разобрать никак не возможно, яко же как с нашей стороны о именах татарских, кем воровство приключено, так и в реестрах татарских того ж не показано и виновных по тому с обоих сторон всячески сыскать невозможно ж, и при том напоминаемо было, что их татары, особливо ногайцы, чрезвычайно своеволят и запорожским козакам немалые причиняют обиды, и которой скот сами поели или от бывших в минувшие зимы стужей попадал, и друг у друга сами крали, то и о том в своих жалобах затейно писали. [165]

И по довольных о том разговорах и спорах предпомянутые ханские депутаты нам соответствовали: понеже де в семье никогда без урода не бывает, так и между татарами нельзя не быть без злодеи, которых сыскать также невозможно, а чтоб об обидах следствие письменное производить или по рассмотрении реестров подписаться, того у них никогда не водится и они подписоваться не будут, а довольно де тому следствию быть, что своими языками говорят, а не руками или письму верить, разве де тогда роспишутся, как разделка учинена будет, напоминая при том, — хотя де обиженным татарам от запорожцев плата не произведется, то они бедны не будут, а хотя и заплату получат, оттого не обогатеют, и пролитое никогда полно не бывает; при том же неоднократно объявляли: понеже де г. генерал-аншеф и Киевской губернии генерал-губернатор М. И. Леонтьев многажды к хану писал, дабы он хан, какие запорожские козаки татарам причинили обиды, то б ради получения заплаты и возвращения скота отправил бы своих людей в Сечь Запорожскую, почему они не ради следствия, но ради вышеписанного от него, хана, сюда и прибыли и при том имеют сверх тех реестров, которые от хана и от сераскер султана буджацкого отправлены к Его Высокопревосходительству, вновь учиненной реестр же за два года, яко то за 747 и 748 (кроме других годов, за которые также с собою привезли), в котором такая немалая претензия показана, что напротив оной запорожцы и заплатить чем не имеют и иждивения у себя не сыщут, — и наконец объявили, что они ничего больше не желают, как единой заплаты, говоря при том, что запо-рожцам пятисотный табун от ногайских татар взыскан и отдан и того ради и по их претензии равномерно б учинено было, так как Его Высокопревосходительство к хану писать изволил; а письменного следствия они производить не станут и под оным подписываться не будут.

И хотя как я, так и капитан Кривцов, со всякою учтивостию всячески трудились, чтоб вновь привезенный ими реестр от них отобрать и для перевода в Киев отправить, но оные депутаты упрямством своим, говоря суровым ответом, не отдали, а объявили, чтоб здесь переведен был, а на татарском де языке к отсылке в Киев не отдают.

И так видимо есть, что реченные депутаты, по каким либо ложным татарским жалобам и напрасным клеветам, оной регистер сами напрасно сочинили и, дабы на их языке в Киев не был отослан, из рук своих отдать не хотят; а ежели б справедлив был, то б они никакого сумнения ко отдаче не имели; сверх же того, когда б об оном хан известен был, то б конечно к Его Высокопревосходительству или бы по крайней мере ко мне при письмах своих прислать мог, и об оном о всем вышедонесенном Киевской Генерал-Губернаторской Канцелярии чрез cиe показание репортую во известие, и егда упоминаемые ханские депутаты вперед о том реестре и о протчем мне говорить будут, то что повелено будет учинить, имею ожидать резолюции.

12) Апреля 17-го.

В данной мне из Киевской Генерал-Губернаторской Канцелярии прошлого 1748 года Декабря 4 дня инструкции во 2-м пункте изображено, как скоро татарские депутаты в Запорожскую Сечь прибудут, то б мне обще с обретающимся в Новосеченской крепости с командою от лантмилицких полков капитаном Кривцовым и с запорожскими и оными татарскими депутатами в надлежащее действие вступить и производить, и ежели по подлинному и достовернейшему изобретению явится [166] запорожcкиe козаки виновны, то с них и их товарищей и сообщников взыскивать; а чего в претендованную сумму той взысканной суммы не достанет, то с того куреня, в котором оные виновные жили, взыскивать и отдавать татарским депутатам, а кто в чем с татарскую сторону изобличится виновны, то б мне от татарских депутатов равномерного правосудия и удовольствия запорожским козакам требовать непременно. А понеже в реестрах хана крымского и сераскер султана буджацкого почти все пункты безъизвестные, и кем имяны козаками и которых оные куреней татарам приключили обиды, не показано, равномерно ж и в запорожском реестре ни имяны татар не написано, о чем и что кошевой атаман со старшиною от сыскания злодеев отказался, сего Апреля 9 дня оной Киевской Генерал-Губернаторской Канцелярии с требованием резолюции от меня донесено.

А 14-го дня сего месяца ханские депутаты в присутствии моем и капитана Кривцова и запорожских депутатов объявили, что де они запорожские жалобы по переводе в своей ставке рассматривали, точию как имяны татарами оное злодейство причинено точно не показано, а по тому реестру, как они, а паче хан, злодеев, как безызвестных, сыскать не может, а невинные платить не будут, и наперед бы запорожские козаки по их претензии, как будто о том Его Высокопревосходительство г. генерал аншеф и Киевский г. генерал-губернатор М. И. Леонтьев к хану писать изволил, все похищенное возвратили или бы деньгами уплатили, а ежели на татар показано будет точно, кем имяны оным запорожцам обиды приключены, то б те обиженные ради следствия и получения своего пропалого ехали б на их землю к Перекопу, и единожды от сыскания злодеев они депутаты отказали. И так в происшедших на обе стороны обидах по вышеизображенной инструкции следствия произвести никак невозможно. И об оном Киевская Генерал-Губернаторская Канцелярия что повелит, имею ожидать резолюции.

13) Того же 17-го Апреля.

Понеже как вначале, как высочайше Ея Императорского Величества грамотами, так и высокого генералитета предложениями, войску запорожскому накрепко иствержено, дабы обиженных татар без всякого отлагательства удовольствовать и пограбленное и сворованное возвратить, и хотя я, в силе данной мне инструкции, кошевому атаману и всей старшине о том и чтоб ко уплате татарам лошадей и волов собрали и деньги изготовили, так дабы все то в готовности быть могло, дабы при разделке никакого затруднения последовать не могло, почти ежедневно напоминаю, яко же о том похищении и грабеже следствия произвести никак невозможно, о чем сего Апреля 9 дня Киевской Генерал-Губернаторской Канцелярии пространно доношением моим представлено, но оные старшина, паче же куренные атаманы, по большей части сущие пьяницы, не токмо, во исполнение Высочайших Ее Императорского Величества грамот и высокого генералитета предложений, татарам платиться желают, но ниже о том слышать хотят, и о чем я им ни напоминал, того нимало не принимают и в действо не ставят, а обретающийся здесь подписарий Михаило Афанасьев мне секретно объявил, что хотя б де от Его Высокопревосходительства г. генерал-аншефа кавалера и Киевского г. генерал-губернатора М. И. Леонтьева какие строгие предложении о вышедонесенном ни последовали, но оные де старшина, паче же куренные пьяные атаманы, не послушаются, разве из Правительствующего Сената нарочной по инструкции пришлется, то потому исполнение учинят, а без того ни мало добра быть не может; и об оном Киевской Генерал-Губернаторской Канцелярии чрез cиe покорно [167] представляю и прошу о сем куда надлежит представить, и к запорожцам, дабы они в настоящем деле во всем были послушны и никаких отговорок не приносили, наистрожайше подтвердить и меня снабдить Ея Императорского Величества указом.

14) Того же 17-го Апреля.

Во 2-м пункте данной мне инструкции между прочим изображено, дабы мне всякими удобвозможными способы старание свое приложить и в точное и совершеннейшее обоих сторон успокоение привесть, дабы отныне впредь никакова с татарской и с запорожской сторон отзыву и претензий быть не могло. А понеже в войске запорожском козаки не точию из малороссиян, но есть изо всех наций, и к воздержанию от своевольства здесь никакого порядка не находится и приходящих и отходящих козаков никаких записок не имеется, к тому ж оные своевольства не в нынеш-них годах от них произошли, но издревле, как о том довольно гистории описывают, и оказавшиеся ныне своевольства пресечь и в точное и совершеннейшее успокоение привесть не токмо я, яко всепоследнейший Ея Императорского Величества раб, могу, но ниже из высокого господ генералитета, который бы здесь всегда присутствовал, по особливой здешней вольности, того сделать не может, яко же живучи в Сечи, что теми злодеями в степях чинится, знать не можно, а присто(йноль) (?) им самим козакам, всегда слыша строгие Ея Императорского Величества Высочайшие грамоты и жесточайшие подтверждения, от того воздержатца, и об оном Киевскому Генерал-Губернатору чрез cиe покорнейше репортую.

15) Того же Апреля 17-го.

Обретающийся при ханских депутатах толмач, именуемый Дюшенде (который родился в Астрахани и до возраста своего в том городе шетался и по-российски весьма чисто говорит), приходя ко мне неоднократно объявлял, понеже де ханские депутаты по отправлении своем из Бахчисарая, едучи дорогою и ныне стоячи на месте, ежедневно татарские жалобы во особливой регистер пишут и такие села и деревни, а особливо в ногайских жалобах, написали, каковых никогда у них не бывало, и пропажу скоту напрасно пишут же, да и впредь затейно писать будут, чтоб чрез то от запорожцев что либо получить, тако ж которые реестры от хана и от сераскер султана буджацкого в Киев были посланы, то в тех де много неправды показано, а все ложно, ибо де ногайцы, злобясь за то, что пятьсот лошадей запорожцам возвратили, всячески стараются, каким бы образом паки возвратить к себе, и при том оной толмач многажды напоминал, дабы тем рееетрам не верить, а он о той лживой претензии достоверно знает и от их же депутатов, как они между собою разговаривали, слышать мог, и об оном Киевской Генерал-Губернаторской Канцелярии чрез cиe покорно репортую во известие, и во время рассмотрения от хана и от сераскер-султана буджацкого присланных регистеров каким образом повелено будет поступить, имею ожидать резолюции.

16) Апреля 17-го.

Сего числа ханские депутаты чрез присланного своего толмача, имянуемого Дюшенде, мне объявили, что они запорожские жалобы, о которых хан нимало не известен, сего ж 17 дня отправили в Бакцысарай ко оному хану с нарочными двумя человеками татарами и при том де требовали резолюции, каким образом с запорожцами учинить сделку, ибо де им сумнительно показалось во первых разоренная [168] ногайцами Богогардовая церковь, да до смерти побитые козаки, числом которых пятьдесят, а до получения де резолюции (которую чрез десять дней ожидать имеют) никакого дела чинить не будут и об оном Киевской Губернской Канцелярии чрез cиe репортую во известие.

17) Апреля 27-го.

Киевской Генерал-Губернаторской Канцелярии покор. моим репортом донесено о том, что при ханских депутатах здесь в Сечи обретается толмач, именуемый Дюшенде, и что оной родился в Астрахани и до возраста своего шетался в том городе (ибо о сем многажды сам мне объявлял), а сего Апреля 24-го дня, когда оной Дюшенде со своими депутатами был в комиссии, тогда представленный в улику местечка Крылова житель Григорий Федоров в то ж самое время о обиде своей представлял и его, Дюшенде, изобличил тем, что когда он Федоров о отнятых крымскими татарами четырнадцати волах каймакану приносил жалобу, тогда он Дюшенде поданное оным Федоровым каймакану кошевого атамана письмо вслух читал и, за незнанием татарского письма, на словах переводил и при том объявил про себя, что он Дюшенде писарь и его де Федорова жалоба в книгу записана будет, при чем просил за труды денег одного талера; и хотя того изобличения в комиссии не довольно, но того ж числа над вечер он, Федоров, был в квартире моей, тогда и донесенный Дюшенде с другим толмачем Уразакаем (который за Дюшендеем, как мне довольно известно, всегда присматривал) от своих депутатов ко мне приезжали, тогда реченный Федоров, будучи в разговорах, вяще его Дюшенде изобличил тем, что он от каймакана к кошевому атаману писал некое письмо российским диалектом, и оной Дюшенде, услыша cиe, никакого уже ответа на то не учинил и в молчании пребыл и так оробел, что доходило до того, только б объявить о себе, яко он российский подданный, и после того показанный толмач от своих депутатов более ко мне не присылается и содержится в их ставке, а всегда бывает толмач же Уразакой.

А понеже об оном Дюшенде Киевскую Генерал-Губернаторскую Канцелярию крепко уверяю, что он истинный Ея Императорского Величества подданный и говорит по-российски так, как суще природный великороссиянин, подобно как нижегородцы в разговорах речи употребляют, и совершенно он был в полках писарем или по крайней мере солдатом и писанное от каймакана к кошевому атаману его руки письмо (которое я брал для усмотрения) так чисто великороссийским письмом изображено, как натурально пишется, но единая токмо разнь в сложении и то, мнится, учинено для единого того, чтоб здесь признать было невозможно, того ради о вышеписанном Киевской Генерал-Губернаторской Канцелярии чрез cиe покор. доношу и, не повелено ль будет предупоминаемого Дюшенде, яко настоящего ренегата, прибрать к нашим рукам, имею скорейшей ожидать резолюции (При репорте приложена собственноручно подписанная сотни Крыловской козаком Григорием Федоровым сказка о встрече его у каймакана с Дюшенде, который «письмо читал и каймакану переводил на словах и так то письмо по-российски чисто читал, как бы сущий природный великороссийский человек»).

18) Того же Апреля 27-го.

Ея Императорского Величества указ из Киевской Генерал-Губернаторской Канцелярии от 19-го сего Апреля о непременном исполнении в порученной мне [169] следственной об обидах, происшедших между запорожскими козаками и татарами, комиссии по силе данной мне из Киевской Генерал-Губернаторской Канцелярии инструкции и по пополнительным указам, и при том перевод с письма хана крымского, писанного ко мне, я Апреля 27 числа чрез рейтара Колпакова получил; а понеже в полученном мною из оной же Киевской Генерал-Губернаторской Канцелярии сего ж настоящего 4 числа Ея Императорского Величества указ, в коем Высочайший Ее Императорского Величества указ, последующий из Государственной Коллегии Иностранных Дел, изображен, написано, дабы я татарские претензии и по оным неосновательные их жалобы при следствии меньше доказать, а запорожские б козаки легко в том оправдаться и таким образом удобнее из сего дела выйти и от затейных на них татарских претензий освободиться могли и к какому за то нареканию турецкой стороне причины уже более не будет, в чем Ее Императорское Величество сумневаться не соизволит, и так данная мне из Киевской Генерал-Губернаторской Канцелярии инструкция с вышеупоминаемым Ее Императорского Величества высочайшим указом имеет не малую деференсию, того ради Киевской Генерал-Губернаторской Канцелярии о сем покор. представляю и по оному Ее Императорского Величества Высочайшему указу или по данной инструкции в порученном мне следствии поступать, имею ожидать Ея Императорского Величества указа.

19) Того же 27-го Апреля.

Прошлого 1748 Декабря 18, да сего 1749 годов Генваря разных числ малороссийских полков обыватели, а именно Ирклевского сотника Славуя Требинского прикащик его Роман Еременко, Полтавского полковника Горленка шафор Иван Горба, Кременчуцкий козак Сидор Андреев, да м. Крылова житель Григорий Федоров, подали мне доношения, коими изъявили, что в бытность их в прошлом 1748 году в Крыму и за Днестром в собственном ханском местечке Коушанах для купечества, то в тогдашнее время крымскими татарами и турками и прочими людьми злодейски у них насильно отняты и сворованы волы и кони, со оных доношениев списав точные копии в Киевскую Генерал-Губернаторскую Канцелярию для усмотрения при сем моем покорном посылаю.

И понеже сего Апреля 24 дня по утру рано при собрании нашем и ханских депутатов, по некоторым разговорам, вышедонесенные доношения помянутым ханским депутатам я и капитан Кривцов начали было представлять, чтоб по тем доношениям, яко суще обиженным людям, учинена была заплата, и при том в явное доказательство в улику представили объявленного крыловского жителя Григория Федорова (который на сих днях прибыл сюда для покупки соли) и он Федоров при том случае обретающегося при ханских депутатах толмача Дюшенде (об оном из особливого моего репорта Киевская Генерал-Губернаторская Канцелярия довольно усмотрит), который в Перекопе находился при каймакане, и когда он, Федоров, о своей обиде приносил каймакану жалобу и от кошевого атамана подал письмо, при том был и оное письмо, как довольно знающий российской грамоте, читал и ему, каймакану, переводил, — опознал и в явную улику тем депутатам на него, толмача Дюшенде, он Федоров показал, который так сильно оробел, что больше наших разговоров и переводить отстал; но оные ханские депутаты, яко суще безразсудительные и упорливые люди, не слушая того нашего объявления и явного крыловского жителя на татар изобличения, ни мало на нашу сторону полезного не соответствовали, а говорили все постороннее, чего за истину принять невозможно, и более четырех часов мы с капитаном Кривцовым и с запорожскими депутатами трудились от них, [170] депутатов, отобрать, чтоб они обиженных малороссиян удовольствовать обязались или бы по крайней мере тем обнадежили, но ниже мало приятного на нашу сторону одержать не могли, и при том оные беспутные объявили, что и они на малороссийский народ немалую претензию имеют (чему в истине быть невозможно), и с тем разошлись. И о всем вышеписанном Киевской Генерал-Губернаторской Канцелярии чрез cиe репортую во известие и покорно прошу о таковом их, ханских депутатов, упорливости и их безрассудности и что они затейно на малороссиян (которые токмо для единого своего купечества в Крым ездят) жалобы татарские объявляют, представить в Государственную Коллегию Иностранных Дел и ко обретающемуся в Константинополе ст. сов. и резидующему министру А. И. Неплюеву сообщить.

а) от прикащика сотника Требинского Романа Еременка подано 18 декабря 1748 г.

Сего 1748 г. в июне месяце послан я был Переясл. полку м. Ирклеева от сотника Славуя Требинского за прикащика с его челядниками и волами в Крым до Бахчисарая для покупки тамо виноградного вина, по искуплении которого возвратился обратно и ишол Крымом к Перекопу, которого не доезжая как одну версту, прошедшего Ноября 2-го дня пасущихся на поле наших волов две пары крымские татаре воровски отогнали, и хотя о сыске оных и об отдаче ныне обретающемуся в Перекопе татарскому командиру каймакану и представлял, точию потому от него ничего не воспоследовало, а бывший при нем, каймакане, толмач, именуемый Иванис, мое имя и прошение в Перекопских воротах записал.

Того ради помянутую комиссию покорно прошу, дабы повелено было во оной, когда татарские депутаты в Сечь запорожскую прибудут, то донесенных господина моего татарами отогнанных волов о возвращении требовать или по цене деньги взять.

б) Полтавского полковника Горленки от шафора его Ивана Горба подано 11-го Генваря 1749 года.

Прошлого 1748 г. от Полтавского полковника г. Андрея Горленка с овцами для продажи в Крымскую область был я нижеподписанный посылан и в следовании моем в Бакцысарай пасучихся под Перекопом означенного господина моего волов перекопские татары, набегши денною порою, отбили трех и пасущего оные волы молодика били до полусмерти, о чем ведает бакцысарайский татарин Кадир, который находится ныне в Сечи; да в повороте моем з Бакцысарая в Перекопе между брагарними в жильях пришедши ночной поры янычаре два человека и став над бывшим в те поры на стороже молодиком Панасом Горбенком с ножем, дабы не мог он о их приходе кому известить, взяли волов четыре, итого семь волов, коим цена каждому по десяти рублев. И хоча я у Перекопского каймакана о сыску и о возвращении оных семи волов просил, точию по моему прошению он, каймакан, ничего во удовольствие мне не учинил; того ради Ваше Высоблагородие нижайше прошу имеющимся здесь в Сечи Запорожской крымским депутатам о вышеписанных волах объявить и надлежащей за оные заплаты требовать.

1749 г. Генваря 11 дня, по поданному мал. Полтавского полка полковника А. Горленка от прикащика его м. Решитиловки Ивана Горба, показанной в том доношении бакцысарайский житель татарин Кодыр (который приезжал в Сечю для покупки коровьего масла) к секунд-майору Никифорову был призван и, что у вышереченного [171] Ивана Горба будучого в Перекопе тамошними янычарами и татарами отнято волов семь, о том он Кадир засвидетельствовал, что то показанного Горба жалоба самая сущая правда. И под сим свидетельством он Кадир за неумением грамоте не подписался.

в) Кременчуцкого казака Сидора Андреева подано 19 генваря 1749 года.

В бытность мою у Белогородщине у Кавушанах с овцами прошлого 1748 года по последней Пречистой украдено у меня волов четыре, которым цена за пару по тридцати талярей, и оные волы когда я проведал у Су-баши Кавушанского, то до него раза з два, просячи известия, нет ли таких волов, ходил, токмо он Су-баша (том) таился и сказывал, что таких волов нет, а за третьим разом, ведаючи я запевне, что оные волы у показанного Су-баши, пошел с товарищи своими к нему и когда крайне почал о возвращении оных упоминаться, то он Су-баша велел меня и прочих товарищей моих чавушам бить, которые бьючи нас прочь из двора Су-башинского выгнали, почему я ходил с жалобою до сераскер-султана белогородского, который в те поры стоял у Копонце и оные сераскер-султан по жалобе моей послал от себя до означенного Су-баши сейменина с тем приказом, дабы он Су-баша мне означенные четыре вола возвратил непременно, почему хотя он, Су-баша, пару одну волов мне возвратил, однако другой пары за упрямость свою и доселе не возвратил.

Того ради Ваше Высокоблагородие нижайше прошу имеющимся здесь в Сечи Запорожской белогородским депутатам о вышеписанных четырех волах объявить и надлежащей за оные доплаты требовать.

г) Миргородского полка м. Крылова жителя Григория Федорова подано 23-го генваря 1749 года.

Прошедшего 1748 года в месяце октябре я нижайший в Крым до озера соляного для покупки соли ездил, которой купя следовал обратно и на урочище Черной долины набежав крымские татары на пасущой мой скот отбили волов четырнадцать, тако ж стоящего у оного скота на карауле человека моего били смертно, от каких побоев елико жив остался; и по прибытии моем до Сечи об оном к войсковым делам мною донесено; чего для вышеозначенной комиссии покорно прошу, когда от крымской стороны во оную комиссию депутаты прибудут, о возвращении оных волов или о заплате по настоящей цене денег от тех депутатов по сему покорнейшему моему доношению требовать, ибо я от того тех татар нападения понес немалую обиду и крайнее чрез то получил разорение.

20) Того же 27-го апреля.

Сего настоящего 24 дня обретающимся здесь ханским депутатам (которые до получения на их представления от хана о разделке с запорожцами резолюции общие жалобы рассматривать отложили), в силе полученного мною Ее Императорского Величества из Киевской Генерал-Губернаторской Канцелярии, по прошениям конотопских козаков, указа, учинена была повестка, чтоб они того дня могли с нами видеться, и как я, так и капитан Кривцов и запорожские депутаты, в поставленной палатке собрались, тогда и ханские депутаты чрез немалое время (хотя к ним неоднократно чрез посыланных толмачей давал знать) прибыли ж и по надлежащем кумплементе спросил я, что получили ль они от хана на представление их резолюцию; на что они ответствовали, яко посланные для того татары еще не возвратились и для того никакой резолюции не имеют и без того ничего делать им не можно; при том же им учтиво [172] от меня представлено, что Ея Императорского Величества подданным конотопским козакам крымские татары внутри Крыма немалые приключали обиды и чрез то довели до крайнего разорения и по жалобам их обретающиеся при соленом озере Имин и перекопский каймакан никакой справедливости и удовольствия не учинили, да и многим Ея Императорского Величества подданным малороссийского народа жителям, ездящим в Крым для торгового промысла, татары и турки, в противность мирного трактата, неописанные обиды чинят и до крайнего разорения доводят; и того б ради они, гг. депутаты, не отговаривались, что будто между татарами нет злодеев, и обиженных, по содержанию вечного и нерушимого мира, удовольствовали безволокитно, не(на)которое мое представление помянутые ханские депутаты (еже б) что б сходное соответствовали, но по природной своей варварской и ненавистной к роду христианскому злости говорили все постороннее и нимало к настоящему делу несходственное и не выслушав нашего объявления, о какой бы материи мы ни зачали говорить, все другие отговорки приносили и один пред другим своими разговорами предупреждает, чего и описать я не в состоянии, а капитана Кривцова и запорожских депутатов, о чем бы они разговаривать начали, не токмо то принимают в рассуждение, но по варварской своей гордости и суровству ничего слышать не хотят и, явно видимо есть, говорить с ними не желают и на конец споров объявили, что они татаре, кои малороссиянам приключили обиды, как безыменных, сыскать не могут и за таковых безызвестных платить они и невиновные татары не будут, а прежде бы запорожцы по их претензии и по письму Его Высокопревосходительства г. генерал-аншефа и Киевской губернии генерал-губернатора М. И. Леонтьева, которое будто бы писано к хану, уплатили сполна, так как и их татары пятисотный табун отдали, изъявляя при том, что будто и ныне козаки при самом Перекопе великие разорения чинят; на что мною ответствовано, что cиe по их объявлению воровство чинят не козаки, но разве польские гайдамаки и гультяи, кои не малым числом у татар из найму служат, на которых и бывшие при Белозерке на комиссии их же депутаты капитану Максимову в краже у запорожцев лошадей, будто б то не ногайскими татарами учинено, отговорку приносили, а ежели заподлинно при Перекопе козаки своевольство чинят, то б о том они депутаты могли меня подпискою удостоверить, и чего ради, яко будучи в близости от города, таковых злодеев не ловят и куда надлежит не отсылают; но оные депутаты, как выше донесено, по натуральному своему варварскому суровству, ответствовали, яко они заподлинно не знают, какие именно те козаки, точию ведают, что не татары, а подписки о том не дадут, и таковых де злодеев хан ловит и куда надлежит описывать не велит, и кому татарам обиды приключатся, после будет жаловаться; им же на то я представлял, яко их турки и татары Ее Императорского Величества подданных, запорожских и малороссийских козаков, ездящих для своего торгового промысла, не точию в степях, но в самых городах Очакове, Перекопе, так и внутри Крыма ножами и списами до смерти колят, которых чрез два года более пятьдесят человек оттого пропало, и хотя многажды от кошевого атамана как к хану, так и к перекопским каймаканам с прошением о учинении сатисфакции писано было, но ничего полезного одержать не мог; реченные ж депутаты соответствовали, понеже де хан над турками команды не имеет, а имеется у них свой командир и потому им до турок нет ни малого дела; я ж в улику им напомянул, когда хан над турками команды не имеет, то чего ради по многим янычарским на запорожских козаков жалобам в реестрах своих написан; но оные депутаты, как выше донесено, не слушая того нимало, говорили непринадлежащее к делу, которого я и капитан Кривцов и запорожские депутаты понять не могли и с тем разошлись. И об оном Киевской Генерал-Губернаторской Канцелярии чрез cиe репортую во известие и покорно [173] прошу о сем представить Государственной Коллегии Иностранных Дел и г. статскому советнику и резидующему министру А. И. Неплюеву ради укоризны татарам сообщить, а хан, как мне довольно известно, по его особливой суровости и ненависти к роду христианскому, ничего учинить не может.

21) Мая 4-го.

Минувшего апреля 9 дня сего 1749 года Киевской Генерал-Губернаторской Канцелярии покорным моим доношением донесено о том, что при ханских депутатах сюда прибыло крымских и ногайских татар не малое число, и когда капитан Кривцов с прибытия их к Никитинской заставе с лекарем для осмотра ездил, то упомянутые депутаты ему объявили, что все те татары приехали в следственную комиссию, и тогда осматривать себя не допустили, а после того оные ж депутаты во время в комиссии заседания мне и капитану Кривцову и запорожским депутатам объявили ж; что все те татары их служители; кои по всяк день здесь в Сечи козакам продавали лошадей, коих не мало и продали и после того разными числами отправились обратно в Крым без остатку, а при объявленных депутатах осталось не более двенадцати человек; cиe уповательно для того учинено, чтоб за перевоз денег не платить и сверх того карантина не держать. И об оном Киевской Генерал-Губернаторской Канцелярии чрез cиe репортую во известие.

22) Мая 4-го.

Ханские депутаты отправляют отсюда в Киев своего толмача Уразакая с письмом ханским и с вновь учиненным о жалобах реестром. А понеже оной толмач пред сим во время прежде бывшую с турками войну взят в полон и находился в России несколько лет и был по разным городам и оной не только с тем письмом отправлен, но единого ради шпионства о разведывании, что в России чинится, да с ним один татарин, также по-русски говорить знающий, того ради о вышепи-санном Киевской Генерал-Губернаторской Канцелярии чрез сиe покорнейше репортую во известие, и оного толмача, как он в Киев прибудет, в канцелярии, а особливо в крепость приказать не допущать, яко же и турки приезжающих из других стран всякого чина людей в свои крепости ни для какого дела не впущают, да сверх же того приказать и определенному к ним толмачу излишнего не разговаривать. А реестры уповательно оной толмач Уразакай повезет с собою те, которые ханские депутаты, будучи в дороге и здесь, сами сочиняли.

23) Мая 4-го.

Минувшего апреля 18 дня сего 1749 года обретающиеся здесь ханские депутаты присылали ко мне своих толмачей со объявлением, что того ж дня их татары ездили в поле с ястребом и неподалеку де от Сечи в одном табуне узнали собственную свою кобылу, и просили, чтоб оную из того табуна взяв отдать хозяину Джимбулук ногайскому татарину Мамбет Кула (который точно в ханском реестре упоминается); и по тому объявлению, и по моему домогательству, от кошевого атамана посыланным козакам обще с тем татарином помянутая кобыла из табуна Куреневского куреня бывшего судьи Багана взята и ко мне была приведена и оному татарину отдана была с роспискою; а над вечер предреченные ханские депутаты с помянутыми толмачами ту кобылу обратно ко мне прислали с таковым объявлением, чтоб до времени ради сохранения я к себе взял, понеже де как оная кобыла, так и при том еще 16 лошадей запорожскими козаками украдены прошлого 1748 года в сентябре месяце за [174] Днепром на урочище Олейках, и чтоб те 16 по тому ж бы в скорости я сыскал и единовременно им депутатам отдал; а понеже оную кобылу кому б ее смотреть я таковых людей при себе не нахожу, и собственного своего табуна, в котором бы для корму содержаться могла, не имею, того ради тот же момент и с теми ж толмачами отослал к кошевому атаману, и того ж апреля 19 дня к нему кошевому письменно сообща требовал, чтоб упоминаемых пропалых 16 лошадей, яко по явной прилике, без продолжения малейшего времени сыскав отдал ханским депутатам со взятьем росписки, а каково от меня к нему кошевому о том письмо было писано и на то от него ответ воспоследовал, со оных списав точные копии в Киевскую Генерал-Губернаторскую Канцелярию для усмотрения при сем посылаю и покорнейше доношу: хотя б я какие возможности о том употреблял, точию из того ничего полезного быть не может, как о том из приложенных копий Киевская Генерал-Губернаторская Канцелярия пространно усмотрит, и более нет другого труда, как токмо в письменных переписках, и кошевой атаман единое токмо звание занел, а сам собою не токмо того чтоб татар удовольствовать, но ниже малейшего чего (яко будучи временной в том чину человек) сделать не может, а наиболее зависит от голосов куренных атаманов и козаков, которые не токмо думают татарам лошадей, скот и протчее возвратить, но ниже слышит того желают, как о том того ж апреля 17 дня Киевской Генерал-Губернаторской Канцелярии особливым моим покорным репортом донесено, так и чрез cиe ж вторично о том же доношу.

24) Мая 4-го.

Апреля 26-го дня сего 1749 года обретающиеся здесь ханские депутаты присылали ко мне своего толмача, именуемого Уразакая, и при том бакцысарайского жителя татарина Гасана и именем помянутых депутатов представили, что оной Гасан сего ж апреля 13 дня был в собственной своей овчарской отаре, которая для пастьбы находилась на крымской стороне, неподалеку от Конских вод против Кизикерменя в урочище Выливалах, то оного ж 13 числа в половину дня четыре человеки запорожских козаков наехав на ту отару верхами вооруженно и у него Гасана насильно отняли коней пять и чрез оные Конские воды на отсулную сторону Днепра перегнали, а 25 числа того ж месяца апреля он Гасан будучи в Сечи на рынке из вышепредписанных четырех человек козаков, которые у него объявленных пять лошадей силою отняли, опознал прикованного к столбу Платуновского куреня Василя Андреева сына Черненка, и потому показанные депутаты чрез оного толмача Уразакая просили, дабы у оного козака Черненка о покраденных им с товарищи у объявленного татарина Гасана пяти лошадях спросить и сыскав оных хозяину возвратить и тем удовольствовать; вследствие чего писал я к кошевому атаману, дабы реченной козак в краже у татарина Гасана пяти лошадей для обстоятельного допроса и настоящего исследования ко мне был прислан, почему того ж числа от него, кошевого атамана, при письменном сообщении и прислан, который по показанию татарина Гасана, так и некоторые куренные атаманы о козаках допрашиваны, и оной допрос в Киевскую Генерал-Губернаторскую Канцелярию при сем оригинально посылаю, и с оного копию, так и вышедонесенного козака Черненка при моем письменном сообщении для учинения с ним по их обычаям сего мая 1-го дня к кошевому атаману со старшиною отослан.

25) Мая 4-го.

Апреля 27 дня сего 1749 года Киевской Генерал-Губернаторской Канцелярии покорным моим доношением о обретающемся при ханских депутатах толмаче [175] Дюшенде, что оной конечно Ее Императорского Величества подданный, с прописанием приличности представил с требованием резолюции, не повелено л будет его Дюшенде, яко ренегата, прибрать к нашим рукам; и того ж числа к кошевому атаману от меня сообщено и ко обретающемуся в Новосеченской крепости с командою капитану Кривцову предложено, дабы оной кошевой к обретающемуся на Никитинском перевозе к шафору, а капитан Кривцов к находящемуся при тамошней заставе порутчику Черемисинову предложили так, дабы помянутый Дюшенде до получения на представление мое резолюции чрез Днепр с протчими татарами ни тайно, ни явно уйти не мог; а 28 числа того ж месяца капитан Кривцов, по объявлению бывшего у него в тот день толмача ж Уразакая, письменно репортовал: понеже де признавается из слов оного Уразакая, что толмача Дюшенде здесь при ханских депутатах не имеется, чего ради тот же момент посылал я войскового подписария Михаилу Афанасьева к объявленным депутатам под претекстом гулянья, чтоб о упомянутом Дюшенде точно разведать, который оттуда возвратясь мне объявил, яко де перекопский каймакан по некоторым разговорам ему Афанасьеву сказал, — оный де Дюшенде отправлен от них в Крым ради покупки съестных припасов; а понеже пред тем за пять дней для таковой же покупки отправлено татар семь человек, и того ради предреченные депутаты признав заподлинно, что вышеупоминаемой толмач Ея Императорского Величества подданный и чтоб здесь не мог остаться, отправили его в Крым будто б для покупки съестных припасов; о чем Киевской Генерал-Губернаторской Канцелярии чрез cиe покорно репортую во известие. А каково от меня к кошевому атаману письмо, а капитану ордер даны были, со оных тако ж и с репорта его Кривцова списав точные копии при сем посылаю (Копии эти, так как содержание их указано в репорте Никифорова, не списаны за ненадобностию).

26) Мая 6-го.

Сего мая 5-го дня поутру рано я с капитаном Кривцовым и с запорожскими депутатами в поставленной палатке между собою положили, чтоб сей день с ханскими депутатами видеться и о скорейшем окончании обидных дел с ними безобидную на обе стороны разделку учинить, и того ради и реченные ханские депутаты, по учиненной им повестке, туда ж пришли, с которыми по надлежащем кумплементе говорено:

(1) имеют ли они от хана наставление, чтоб добропорядочно и без продолжения времени соседственной ради приязни и дружеского пребывания с запорожцами разделку учинить;

(2) хотят ли общие о жалобах реестры рассмотреть и по окончании под кратким экстрактом подписаться, из которых справедливые и сумнительные жалобы легко видеть и без затруднения ко окончанию привести будет возможно, объявя при том, что и их татары запорожским козакам и малороссийским жителям, ездящим в Крым для купечества, великие чинят обиды, и при том представлены в улику Крыловской сотни козак Григорий Федоров, у кого татарами отнято 14 волов, да запорожских козаков куреня Датковского Гаврила Гадяцкого у оного ж отбито волов 30, куреня Титаровского Тимофея Марченка, у которого татарскими чебанами взяты и отвезены в Крым сын его родной да челядник; на которое наше объявление помянутые ханские депутаты соответствовали: понеже де они к Его Высокопревосходительству г. генерал-аншефу кавалеру и Киевской губернии генерал-губернатору М. И. Леонтьеву [176] ханское письмо и новоучиненный о жалобах реестр отправили с нарочными двумя человеки татарами, для того чтоб скорейшую учинить разделку, а от хана такой имеют ферман, дабы им регистеров не рассматривать, и имели б запорожцы по татарской претензии все сполна заплатить, а ежели ныне не заплатят, то до получения от Его Высокопревосходительства на ханское письмо ответа никакого дела производить не могут, и что за представленных на улику касается, то они о покраденных у них татарами волах известны, которые де со временем сыщутся, точию б запорожцы наперед им здесь заплатили и потом бы для возвращения своего пропалого ехали б на их землю, и что ж наши козаки на улику им представлены, то и они до десяти тысяч татар представить имеют, и притом вводили двух человек татар, у коих никакой пропажи не имелось, а доносили за других, которых здесь и не находится; и по оном их объявлени или свидетельстве так смешались, что и по реестрам таковых жалоб, как те татары показали, найтить не могли, и нимало с их объявлением не сходственно; да те ж введенные татары показали, якобы один татарин, именуемый Чивит-Шисели Хаджиев сын козаками убит недавно; чего ради по реестрам учинена была справка, по которым такого имени найти не могли, точию усмотрели в переводе с письма бывшего хана Селим-Гирея, писанного к Его Высокопревосходительству, полученному в Киеве декабря 27 дня прошлого 1746 года, что им депутатам объявлено, яко то убивство во означенном году, а не так, как татары объявляют, будто бы не в давнем времени учинено; чего ради помянутые депутаты реченных татар стыда ради и признав сами, что лживо доносят, из палатки тот же момент выслали; и после того говорили о побитых до смерти и о взятых татарами в полон козаках, что де cиe неправда; на что им нами соответствовано, что татарская истинная неправда, понеже они ж депутаты третего дня нам объявили, что будто чрез два года козаками татар побито более ста пятидесяти человек, чему весь безпристрастный свет поверить не может; на то они объявили, понеже де ими толикое большое число для того сказано, яко татары козаков побили и в полон побрали пятьдесят один человек, а безвестно взятых они депутаты слышать не могут и упоминая многажды, что де как в Великороссии, так и в Малороссии турок и татар доныне в полону множественное число находится и толико сыщется, колико на голове волос, при чем и я о находящихся в Крыму и во всей орде российских пленных, а особливо по бытности моей в прошлом 1744 году в Крыму и колико мне памятно, равномерно ж им соооветствовал; однако оставляя все то, учинил им вопрос, что они депутаты желают ли надлежащим порядком о общих обидах, соседственной ради приязни и дружеского пребывания, учинить разделку; кои на то ответствовали, что для вечного мира принадлежит, то в скорости учинить желают, точию б до смерти побитые и татарами взятые козаки, так наипаче разоренная ногайскими татарами Богогардовая божия церковь до предбудущего рассмотрения оставлено было, яко де о той церкви хан имеет писать к Порте с прошением, дабы обретающиеся в Константинополе чужестранные министры оную оценить могли, и потому тогда разделка учинена быть может; на cиe ж мною им депутатам объявлено, яко господа чужестранные министры, пребывающие при Блистательной Порте, восточной кафолической церкви, а особливо в России находящимся не ценовщики и им, яко посторонним людям, нет ни малого до того дела, а защищает божия церкви от варварского разорения Ея Императорское Величество Всемилостивейшая Государыня наша и мы ныне как об оной, так и по всей запорожской претензии, желаем единственную учинить разделку без отлагательства; и выслушав cиe, предреченные депутаты объявили, яко без дозволения ханского того учинить они не могут, и имеют о сем представить и требовать на то резолюции от него хана, чего ради сего числа с тем представлением двух человек татар в [177] Бакцысарай и отправили. И о вышеписанном Киевской Генерал-Губернаторской Канцелярии чрез cиe покорно репортую во известие, и о таковой ханских депутатов варварской упорливости и их видимых интригах не соизволено ль будет из Киевской Генерал-Губернаторской Канцелярии в Государственную Коллегию Иностранных Дел представить, а меня на cиe снабдить милостивою резолюциею.

27) Мая 14го с препровождением следующей копии с письма к нему, Никифорову, кошевого атамана от 6-го мая:

Понеже такие резоны здесь при Войску Запорожском явились, что безвестно зафаченных силою злодейскими натуральными природными варварскими крымских и джимбулук ногайских татар умышлениями запорожских козаков тридцати трех человек на татарскую неправедную претензию заменить, яко то на лошади и прочее, весьма не без сумнения есть, к тому ж и прочие их татарские плутовства, лжи и непостоянства признались, того ради обо всем том к Его Высокопревосходительству г. генерал-аншефу и Киевской губернии генерал-губернатору М. И. Леонтьеву от меня с товариством доношением представлено, и яко Вашему Высокоблагородию о тех же резонах знать надлежит, того дня с того доношения, тако ж и с поданного сего мая в 5 день ко мне от козака запорожского Тимофея Марченка о увезенном насильно из зимовника его сын и служителем татарских крымских отар атаманом татарским, коему имя Джумайле, доношения ж, сняв точные копии, для ведома Вашему Высокоблагородию при сем сообщаю.

28) Мая ? (не достает второго полулиста).

По Ея Императорского Величества указам в Киевскую Губернскую Канцелярию, в 5 день мая учиненным, и мною сего месяца во 12 день полученным, Войска Запорожского Низового к кошевому атаману с товариством, с приложением со оных Ее Императорского Величества указов точных копий, от меня двумя письмами сообщено было, коими, в силе вышеписанных Ея Императорского Величества указов, требовано: первым, дабы с тех козаков, кои в сообщенном от меня пред сим экстракте написаны, все то, что на них татарами показано, тако ж ежели и прочие козаки, хотя о именах и прозваниях их в реестрах хана крымского и сераскер-султана буджацкого точно не упоминается, и ему кошевому атаману и всей старшине, по какой либо приличности или признанию, известно, со оных по тому ж в самой крайней скорости взыскивать, не приемля в том от виновных никаких отговорок, и взысканное отдавать ханским депутатам без продолжения времени со взятьем от них надлежащих росписок, дабы оной Ея Имераторского Величества указ самым действом исполнен быть мог; вторым, — дабы по реестрам хана крымского и сарас-кер-султана буджацкого в краже у татар денег, вещей, лошадей и рогатого скота, так наипаче в смертном убивстве тех козаков по именам, а некоторых по прозваниям, тако ж и по безгласным пунктам козаков же, по какой ни есть приличности, сыскать в самой крайней скорости и со оных, что по вышереченным реестрам на кого показано, взыскать без малейшего времени продолжения, или тех козаков по сыскании для найлучшего исследования присылали б ко мне, не закрывая ни единого человека; а сего месяца 17 дня вышереченный кошевой атаман с товариством ко мне во ответ письмами ж сообщил со упоминанием, что по татарским толь безгласным и лукавым реестрам виновных козаков, кои ни одного в тех их реестрах обстоятельно, чтобы потому кто он таков знать не можно, не показано, о чем де напред сего ко мне от него кошевого с товариством знать дано, что не [178] знав подлинно, кто именно к тому похищению приличен или шатающиеся по степям гултяи, кои никогда в Войске Запорожском не находятся и в куренях не числются, сыскать виновных и с них похищенное взыскивать и отдавать татарам не можно, яко де их татарские жалобы лукавы, неправедны и вымышлены, о чем де куда надлежало от него кошевого атамана с товариством двоекратно представлено и оных татар по их безосновательной претензии удовольствовать не возможно. А каковы, в силе донесенных полученных мною Ея Императорского Величества указов к нему кошевому атаману с товариством письменные сообщения были даны и на то каков от них ответ мною получен, со оных списав точные копии в Киевскую Губернскую Канцелярию для лучшего усмотрения при сем включаю.

И понеже из сего, так и из прежде отправленных моих покорнейших доношениев и репортов Киевская Губернская Канцелярия милостиво рассудит, что порученного мне следствия за предписанными от Запорожского Войска обстоятельствы и упорством окончат, тако ж и татар по их претензии удовольствовать я нахожусь не в состоянии и, одним словом сказать, хотя б меня здесь и не было, то б равномерно бы следовало, ибо я в таком почтении здесь нахожусь, что и с квартиры моей вытти опасаюсь, понеже... (полулист оторван).

29) Мая 14-го.

На другой день приезда в Сечь Запорожскую киевского горного капитана Миронова ханские депутаты присылали ко мне двух татар, которые именем своих депутатов спрашивали, какой ради причины он капитан Миронов к хану едет и от кого и как скоро отсюда отправится; которым много соответствовано, яко оной капитан приехал точию до здешнего места, и далее никуда не поедет; а как реченной капитан сего мая 10 числа из Сечи отправился в свой путь, тогда те ж татары ко мне паки приходили и о том же спрашивали, кои с таковым же ответом от меня и отпущены; и 12 числа сего ж месяца предупомянутые депутаты отправили от себя в Крым двух человек татар под таким претекстом, якобы им потребно никоторое платье, и в самом деле явилось, дабы об оном капитане хану наперед дать знать. А понеже о приезде реченного капитана в Сечь и об отъезде его не иной кто депутатом объявил, как точию единые пребывающие здесь крымские армяне, коих числом до десяти человек под претекстом купечества, у коих, как мне довольно известно, товару самой мелочи не более будет как на триста рублев и оные армяне о всем происходящем здесь и в Малой России разведав в Крым к хану дают знать, и помянутым депутатам ночным временем сообщают. И об оном Киевской Генерал-Губернаторской Канцелярии чрез cиe покорнейше репортую во известие.

30) Мая 14-го.

Сего мая 13-го дня малороссийского Гадяцкого полку козак Федор Каневский подал мне доношение о учиненных ему в минувшем апреле месяце сего года в Крыму от тамошних татар обидах, со оного списав точную копию в Киевскую Губернскую Канцелярию при сем моем покорном для усмотрения посылаю.

Копия доношения козака Федора Каневского:

Сего 1749 года месяца апреля в средних числех ехал я нижеименованный с крымского города Кефы с купеческим промыслом Крымом и, не доезжая Перекопа как бы с три версты, ночью на пастьбе своровано собственного моего вола, которому цена десять рублев. По прибытии моем в Перекоп у тамошнего татарина [179] выменял я лошадь, за которую дал свою собственную лошадь же, коей цена 30 рублей, да в добавок к ней деньгами 17 рублев, итого всего ценою та лошадь состояла мне 47 рублев; и как скоро об оной лошади тамошний судья уведал, тотчас велел от меня насильно отобрать, которой и взята, и по оному взятию перекопский же янычар тую мою купленную лошадь взял к себе, а ныне в награждение того дал саблю якобы в 17-ти рублях, тако ж наличных денег три рубля, а всего по исчислению на 20 рублей, мне же учинилось против моей цены убытка 27 рублей, в чем я признаваю себе не малой убыток, показанной комиссии об оном донося покорнейше прошу cиe мое доношение принять и к прочим делам сообщить и о помянутом последовавшем мне в Перекопе убытке обретающимся здесь в Сечи в комиссии ж татарским депутатам объявить с требованием мне надлежащего награждения и по оному в силе сего моего доношения где надлежит представить, чтоб я бедной в такой обиде напрасно оставаться не мог.

(С препровождением следующей «копии с доношения малороссийского Полтавского полку м. Переволочны знач. тов. Ивана Матвеенка, поданного секунд-майору Никифорову 20-го мая сего 1749 года»).

Прошлого 1748 года в октябре месяце я нижеименованный ездил в Крым для своего купечества с семью челядниками своими на шести возах и того ж года в декабре месяце внутри Крыма купя судацкого вина ехал обратно к Перекопу и стоял ночлегом при селе Сугуксу, тогда тамошними крымскими татарами украден у меня один челядник малороссиянин именем Денис Сербин; да в том же году промеж Судацкими большими горами украден у меня один вол, которому цена восемь рублев; да во оных же Судацких горах стоял я квартирою у Гаджибея Мустафы Зентимира, то в то время украдено у меня из под сарая лошадь одна ценою 15 рублев, да седло одно ценою 3 рубля, и хотя я вышеписанному Гаджибею Мустафе, который тамо и командиром обретается, всю свою жалобу приносил, но оной сказал, яко он все то сыскать может, токмо и поныне не отыскал.

Да сего 1749 года месяца мая в первых числех ездил я в Крым же с деньгами для покупки тамошних товаров с двумя челядниками своими на одном возу и имел я при себе собственных двух лошадей, и были в Бакцысарае, точию за те деньги товаров по запрещению ханскому ничего купить не мог, а купил у тамошнего армянина одну половую лошадь, за которую дал 20 руб. 70 коп., и из Бакцысарая поехал и был в Козлове, где купя нисколько вина ехал обратно к Перекопу и не доезжая оного стоял близ соленого озера ночлегом, тогда в половину ночи тамошними крымскими татарами украдено у меня две лошади: одна, взятая мною из двора, которую купил я в Малой Росии за 8 руб., а другую вышеписанную купленную в Бакцысарае, да из воза воровски вынули Полуустав киевской печати цена 50 коп., узду ременную 30 коп., плеть ременную 4 коп., и хотя я с челядниками своими тех лошадей по близь лежащим селам и деревням и искал, точию сыскать не мог, и как я прибыл в Перскоп, тогда о той моей покраже хотел было тамошним командирам представить свою жалобу, токмо стоящие в городовой башни на карауле турки и татары до того меня не допустили и взяв посадили под караул и держали с утра до половины дня, а потом как меня освободили тогда я их просил, чтоб тех моих лошадей сыскали, и оные татары обещались, когда я обратно в Перекоп приеду, тогда тех моих лошадей сыщут, точию за то просили с меня 5 руб. Всего помянутые крымские татары приключили мне убытка, не включая в то число [180] уфаченного насильно, яко в полон, челядника моего, сущего малороссиянина (о вызволении которого состоит в Высочайшей Ея Императорского Величества Нашей Всемилостивейшей Государыни воле), на 55 руб. 54 коп. Да в ту ж мою в Перекопе бытность, — как малороссийские, так и запорожские козаки объявляли, что в помянутом г. Перекопе татары у тех козаков купленные ими товары отбирают и с ног сапоги, кои куплены в Крыму, сымают и складывают в ханы или в постоялые дворы, а денег за те отобранные товары им не возвращают.

Того ради комиссию г. секунд-майора Никифорова прошу о той приключенной мне от крымских татар крайней обиде здесь обретающимся ханским депутатам объявить и о сыске и о возвращении всего вышедонесенного покраденного или о уплате, дабы я напрасно того убытка не понес, тако ж и уфаченного сильно в полон малороссиянина Дениса Сербина о выдаче в сторону Ея Императорского Величества требовать же, дабы он их проклятой басурманской веры восприять не мог, и об оном, тако ж и о приключенной мне зло крайней от татар обиде представить высокому генералитету или куда надлежит.

К подлинному доношению руку приложил показанной знач. тов. Иван Матвеенко своеручно.

32) Мая 24-го.

Ея Императорского Величества указ из Киевской Губернской Канцелярии от 16 сего мая под № 1176 о присылке во оную Киевскую Губернскую Канцелярию по принесенной к Его Высокопревосходительству г. генерал-аншефу и Киевской губернии генерал-губернатору М. И. Леонтьеву от хана крымского на меня жалобе, что будто я присланным от оного хана для исследования о обидных делах депутатам говорил неосторожно и неучтиво и о прочем, я сего ж месяца 23 числа получил и по силе оного Ея Императорского Величества указа требуемой ответ учиня в Киевскую Губернскую Канцелярию при сем посылаю.

Текст воспроизведен по изданию: Материалы по истории Запорожья и пограничных отношений (1743-1767 г.) // Записки Одесского общества истории и древностей, Том XVI. 1893

Еще больше интересных материалов на нашем телеграм-канале ⏳Вперед в прошлое | Документы и факты⏳

Главная страница  | Обратная связь COPYRIGHT © 2008-2024  All Rights Reserved.