СКАЛОВСКИЙ Р. ¹¹⁷

ЖИЗНЬ АДМИРАЛА ФЕДОРА ФЕДОРОВИЧА УШАКОВА

В ПОХОДАХ И СРАЖЕНИЯХ

...Главное начальство над Черноморским корабельным флотом в 1790 году поручено Ушакову, произведенному в этом году в контр-адмиралы, сорока пяти лет от роду...

В течение зимы Севастопольский флот усилен был несколькими новыми судами и снабжен лучшими запасами. Он готовился к выходу в море по миновании равноденственных мартовских бурь, и Ушаков, возвратившись в апреле из Ясс, куда он ездил для совещаний с князем Потемкиным, [174] приготовлялся открыть кампанию нападениями на берега Анатолии. Для этого составлена была эскадра из трех малых 50-пушечных кораблей («Св. Александр Невский», «Св. Андрей» и «Св. Георгий Победоносец»), четырех 44-пушечных фрегатов («Иероним», «Амвросий Медиоланский», «Иоанн Воинственник» и «Нестор Преподобный»), одного репетичного ¹¹⁸ и одиннадцати крейсерских судов. 16 мая Ушаков вышел из Севастополя, имея флаг на корабле «Св. Александр» (капитан 2 ранга Языков), и первое плавание его было к Синопу. 21-го числа эскадра подошла на вид Синопских берегов; тогда крейсерские суда, разделенные на три отряда, посланы были вперед для поисков и к вечеру того же дня успели захватить под берегом два судна; крепость и батареи, защищавшие вход в бухту, открыли по ним жестокий огонь, но не нанесли никакого вреда. Между тем адмирал спешил войти на рейд, желая застать в беспорядке находившиеся там военные суда, из числа коих явственно можно было распознать два фрегата; однако, застигнутый ночной темнотою, он принужден был с кораблями и фрегатами своими расположиться пред входом в бухту, чтобы воспрепятствовать всякому покушению неприятеля к бегству, и провел всю ночь под парусами, лавируя или лежа в дрейфе, а для обеспокаивания... и наведения... страха жег на всех судах своих огни и делал многие сигналы пушечными выстрелами, фонарями, фальшфейерами и ракетами. Действия эти произвели заметную тревогу в городе, по берегам и на судах, которая доказывалась беспорядочною пушечного и ружейною пальбою неприятеля, продолжавшеюся до рассвета. 22 мая, рано утром, эскадра вошла в средину Синопской бухты и нашла стоящие на якоре под крепостию два фрегата, одну шхуну, один кирланчиг, одну полугалеру, три лансона и одну чектырму да на элинге строящиеся один корабль и две таитии. «Я намерен был, – доносит адмирал, – в то же самое время их атаковать, но тихость восточного ветра воспрепятствовала, и при том сказалось, что должно, проходя батареи бухтою к судам, идти не малое расстояние прямо носом против всех их бортов и крепостных пушек; посему в предосторожность, дабы не случилось повреждение мачт, почел оную атаку бесполезною, ибо намерен искать впредь дел важнейших. Вместо ж того, разными движениями эскадры [175] и перепалкою с кораблей, всем синопским жителям и судам там находящимся наносил беспрестанно великий страх. Суда в такой были робости, что против крепости придвинулись вплоть к самой мелкости и беспрестанно места свои переменяли. Я, с эскадрой проходя близ оных (в одиннадцатом часу утра), сделал по ним и по береговым батареям довольный огонь и потому лег на якорь, а корабль «Св. Георгий» (капитан 2 ранга Поскочин) послал ближе еще вперед пройти и нанести им более страху». Эскадра производила сильную канонаду по городу и предместьям; ядра разрушали стены крепости, и бранс-кугели неоднократно причиняли пожар. Буксируясь гребными судами с эскадры, «Св. Георгий» успел пройти далее в бухту и открыл удачную пальбу по крепости и фрегатам; сам же он не понес никакого повреждения и имел только двух матросов, раненных щепою от марсового поручня, разбитого ядром. Во весь тот день, в продолжение всей ночи и до полдня следующего дня берега усеяны были многочисленными толпами народа и производилась беспорядочная пушечная и ружейная пальба из города, батарей и судов. В течение этого времени крейсерские суда под прикрытием двух фрегатов («Иоанн Воинственник» и «Нестор Преподобный») и репетичного судна «Полоцк» делали успешные поиски у соседних берегов; они взяли в плен восемь судов и загнали на берег и потопили четыре, шедших от Анатольских берегов в Константинополь. Турки старались на баркасах спастись на берег, но многие из них были перестреляны или потоплены; взято же в плен 80 турок, 14 турчанок, 51 грек, 3 армянина, 14 невольников черкес, везенных в Константинополь для продажи, 27 взрослых черкесских девушек и 12 наших солдат разных полков, бывших в плену и везенных для продажи; всего 201 человек. Взятые суда нагружены были пшеницей, и так как два из них оказались неблагонадежны к плаванию, то адмирал приказал пшеницу сгрузить на эскадру, а суда подвести к городу и сжечь...

24-го числа эскадра оставила Синопскую бухту и следовала вдоль берега к Самсуну, истребив на этом пути два небольшие турецкие судна. 25-го числа крейсерские суда получили приказание войти в самую средину Самсунской бухты и произвели там жестокую пальбу; эскадра последовала за ними, но адмирал, не нашед ни одного военного судна и довольствуясь распространением страха в городе и его окрестности, оставался на рейде не более, сколько надобно было для подробного осмотра местности и снятия [176] плана крепости, после чего, пользуясь крепким восточным ветром, направил путь свой к Анапе, где находились линейный неприятельский корабль и фрегат, о чем узнал он от пленных. Однако, задерживаемый вскоре наступившими маловетриями и туманами, Ушаков только 29 мая мог подойти на вид Анапских берегов.

...Увидя русскую эскадру, турки ожидали нового нападения и увеличили средства своей защиты. На рейде стояли: линейный корабль, фрегат, две вооруженные таитии и пять купеческих судов, но все они подтянулись на мелководие, под самые стены крепости, причем корабль и фрегат для облегчения себя свезли на берег груз и часть орудий, из которых устроены были сильные береговые батареи, защищавшие с обеих сторон вход на рейд; самые же суда на шпрингах обратились бортами ко входу.

...Не видя, однако, возможности нанести неприятельским судам решительного поражения, потому что «к истреблению оных недоставало одного или двух бомбардирских судов, брандеров и надобились также два или три гребные судна с большими пушками», адмирал принужден был оставить Анапский рейд, 1 июня, и согласно с данным ему повелением 5-го числа благополучно возвратился в Севастополь для соединения с остальной частью флота, находившеюся в готовности. Итак, в продолжение этого трехнедельного плавания эскадра «обошла всю восточную сторону Анатолии и берега Абхазские, от Синопа до Анапы, господствуя сильною рукою при оных»...

Известие об этом нападении заставило турецкий флот поспешить выходом в море. Потемкин приказал Ушакову немедленно идти навстречу неприятелю... Ушаков, на корабле «Рождество Христово», вышел из Севастополя 2 июля с флотом из 10 кораблей (5 больших и 5 малых), 6 фрегатов, 1 бомбардирского корабля, 1 репетичного, 13 крейсерских и 2 брандеров; всего 33 судна. Имея все причины ожидать появления турецкого флота со стороны Анапы, он пошел к Еникальскому проливу и расположился на якоре у мыса Таклы, чтобы заградить Азовское море и сопредельные берега Крыма. Предположение это сбылось, и 8 июля, в половине девятого часа поутру, при мрачной погоде... показался неприятель, идущий под всеми парусами от Анапского берега прямо к русскому флоту. Он имел 10 линейных кораблей (в том числе четыре флагманских и 4 «отменной величины»), 8 фрегатов и 36 разных судов, как-то: бомбардирских кораблей, шебек, бригантин, шайтанов, [177] лансонов и кирлангичей, под начальством капудана-паши Гуссейна ¹¹⁹. Флот наш немедленно снялся с якоря...

Капудан-паша, выслав вперед бомбардирские суда, спешил под прикрытием их устроить линию баталии, параллельно русской; фрегаты его составили наветренный дивизион, а мелкие суда держались на ветре у последних... К полудню оба флота достаточно сблизились, и турки показывали нетерпеливое желание сразиться. Первый выстрел был сделан ими и послужил знаком к сражению, которое немедленно началось с обеих сторон. Неприятель направил главную атаку на авангард наш, в намерении окружить его и поставить в два огня. Однако бригадир флота капитан Голенкин, командовавший передовой эскадрой, храбро выдержал и отразил это нападение и привел неприятеля в такое расстройство и замешательство, что последний значительно уменьшил пальбу свою. В донесении адмирала сказано:

«Капудан-паша беспрестанно усиливал атаку, подкрепляя оную прибавлением кораблей и многими разными судами с большими орудиями. К отвращению сего, по учиненным от меня сигналам, фрегаты отделились из линии для корпуса резерва... а корабли плотно сомкнули свою дистанцию; и я с кордебаталией, прибавя парусов, спешил подойти против усиливавшегося неприятеля. Последовавшая в сие время (в исходе 3-го часа пополудни) в пользу нашу перемена ветра на четыре румба подала случай приблизиться к оному на такую дистанцию, что картечь из малых пушек могла быть действительна. Неприятель, приметя перемену сего положения, пришел в замешательство и начал прямо против моего корабля и передового перед мною корабля «Преображение» поворачивать всею густою колонною... а другие, поворачивая ж по ветру, спустились к нам еще ближе... Следующий пред мной корабль «Преображение» и находящийся под флагом моим корабль «Рождество Христово» произвели по всем им столь жестокий огонь, что причинили великий вред на многих кораблях, в том числе и на корабле самого капудана-паши. Из оных весьма поврежденные [178] два корабля в стеньгах и реях и один из них в руле, со сбитою бизань-мачтою, упали на нашу линию и шли столь близко, что опасался я сцепления с некоторыми из наших задних кораблей. Вице-адмиральский корабль также весьма поврежден, поэтому ж он, упав под ветер, прошел всю нашу линию весьма близко, и чрез то сей корабль и помянутые два остались совсем уже разбитыми до крайности. С некоторых кораблей флаги сбиты долой, на которых посланными с корабля «Георгия» шлюпками один вице-адмиральский взят и привезен на корабль ¹²⁰. Капудан-паша, защищая поврежденные и упавшие свои корабли, со всеми ими и многими разными судами спустился под ветер и проходил контргалсом параллельно линию нашу весьма близко, чрез что потерпел со всеми ими также немалый вред. Великое повреждение его кораблей и множество побитого экипажа было весьма заметно; при оном же сражении кирлангич одна с людьми потоплена ¹²¹. Я, с передовыми будучи уже на ветре и желая воспользоваться сим случаем, чтобы возобновить нападение с наветра, сделал сигнал: авангардии всей вдруг поворотить... кораблю «Рождество Христово» быть передовым; и сигналом же велел всем кораблям, не наблюдая своих мест, каждому по способности случая с крайней поспешностью войти в кильватер моего корабля, чрез что линия... устроилась весьма скоро на ветре у неприятеля, который, приходя от того в замешательство, принужден был устраивать линию свою под ветром и, прибавив парусов, растянул оную против нашей линии, закрываясь многими судами, которые всеми возможностями старались вспомоществовать своим поврежденным кораблям. Сколько я ни старался, чтобы, с наветру подавшись вперед против неприятельской линии, со всеми силами ударить на нее, но легкость хода их кораблей спасала их от сего предприятия и от совершенной гибели. Я, по учинении сигнала о погоне, имея на флоте все паруса, гнался за бегущим неприятелем и спускался к нему ближе, но в скорости догнать их на порядочную дистанцию не мог, а последовавшая ночная темнота весь флот неприятельский [179] закрыла от нас из виду. И чрез сие лишились мы видимой, бывшей уже почти в руках наших, знатной добычи. Хотя ж всю ночь, находясь в линии, следовал за неприятелем, спускаясь от ветра, но при весьма темной ночи не мог видеть, куда он сделал свой оборот: к Синопу или к Румельским берегам, неизвестно. Поутру, 9-го числа, оного уже нигде не видел и потому, имея на флоте некоторые повреждения в мачтах, реях и стеньгах, для поправления потребностей пошел и остановился на якорях против Феодосийской бухты. Жестокий и беспрерывный бой с неприятельским флотом продолжался от 12 часов пополуночи до 5 часов пополудни».

В журнале флагманского корабля «Рождество Христово» сказано: «Неприятель многократно покушался бежать под ветер, и как скоро замечал, что я со флотом, делая сигнал о погоне, также спускался с поспешностию на него, он приводил корабли свои паки в бейдевинд, а чрез то оставался флот их большею частию впереди, и заметно, что, провождая он время, ожидал темноты ночной. В исходе 8-го часа наступившая ночная темнота начала закрывать флот неприятельский, и в 9-м часу оный совершенно скрылся... Хотя и не видно уже было неприятеля, который шел не зажигая нигде огней на кораблях своих, однако я, желая продолжать погоню и полагая, что он ночью пойдет тем же курсом, не убавляя парусов, также со всем флотом, шел тем же курсом, спускаясь несколько под ветер, дабы от него не отделиться и уповая при рассвете дня или даже еще ночью, ежели пройдет бывшая тогда мрачность и луна покажет свет свой, паки его увидеть. Дабы флот мне вверенный держался соединенно и следовал за мною по сигналам, на всех судах зажжены были огни и они шли под всеми парусами. В 6-м часу пополуночи, 9-го числа... подходя на вид Феодосии, не в дальнем расстоянии от оной лег на якорь. По принесении за одержанную победу благодарственного молебствия, при пушечной пальбе со всего флота суда приступили к починке повреждений и 10-го числа пополудни вступили под паруса, для следования в Севастополь, куда благополучно прибыли к вечеру 12-го числа».

Сражение 8 июля было упорное и продолжалось пять часов. На русской эскадре убитых два обер-офицера (мичман Антунич и морской артиллерии лейтенант Галкин) и нижних чинов 27; раненых: четыре обер-офицера (флота лейтенанты: Федор Карамзин, Михайло Леонтьев, Константин Патаниоти и шхипер Степан Рябиков) и нижних чинов 64. [180] Турки же были «совершенно разбиты»; на судах их находилось большое количество десантного войска, и артиллерия наша производила между ими величайшее опустошение. Когда, в 3 часа пополудни, передовой корабль турецкого флота под вице-адмиральским флагом... и следовавшие за ним другие два корабля, принужденные поворотить черва фордевинд, проходили контр-галсом русскую линию, в расстоянии пистолетного выстрела, экипажи их, осыпаемые картечью и ядрами, сбежали с верхних палуб и закрыли все пушечные порты со стороны, обращенной к русской эскадре. Корабль патрон-бея (контр-адмирала) два раза загорался от брандскугелей, но пожар успевали гасить. Наконец турецкие суда принуждены были в беспорядке обратиться в бегство, и из них наиболее пострадавшие, не в состоянии будучи держаться с флотом, устремились в Синоп, к Румельским берегам и к устьям Дуная для исправления повреждений; несколько же мелких судов потонуло на пути.

(О сражении этом Ушаков писал де Рибасу ¹²²:

«Корабль «Рождество Христово». 1790 года июля 10 дня. Близ Феодосии.

Милостивый государь,

Иосиф Михайлович!

Имею честь уведомить вас, Милостивый Государь, что 8-го числа сего месяца имел я против Еникальского пролива и реки Кубани жестокое сражение с турецким неприятельским флотом, состоявшим в 10 отборных из лучших кораблей, 8 фрегатов и 36 разных судов: бомбардирских, шебек, бригантин, шантий, лансанов и кирлангичей. По продолжении пяти часов жестокого боя неприятель весьма разбит; три корабля и многие другие защитою всего их флота едва спасены от наших рук, и никак бы увести их не могли, да и прочие подверглись бы неминуемому разбитию от нашего флота, если бы не укрыла их из нашего виду темнота ночная, при которой все они спаслись бегством, но не знаю, куды путь свой взяли: в Синоп или к Румельским берегам. Наш урон не велик: убитых разных чинов 29 и раненых 68 человек, а на неприятельском флоте урону должно быть чрезвычайному».) [181]

Темнота ночи и ходкость турецких кораблей не позволили настичь бегущего неприятеля и, по всей вероятности, завладеть несколькими разбитыми судами его, в том числе кораблем самого капудана-паши, поврежденным более прочих...

Таким образом уничтожено было намерение неприятеля на Тавриду. Лейтенант Лошкарев, посланный к князю Потемкину из Феодосии с донесением о сражении, представил ему кормовой флаг, сбитый у одного турецкого корабля, и засвидетельствование адмирала в том, что подчиненные его исполняли долг свой с совершенным рвением и храбростию. В особенности указывал он на действия начальника авангардной эскадры бригадира Голенкина, флота капитанов: 1 ранга Шапилова, Вильсона, Кумани; 2 ранга Обольянинова, Саблина, Заостровского, Языкова, Елчанинова, Поскочина, флаг-капитана Данилова и начальника полевой команды полковника Чиркова. Ушаков награжден был (июля 29) орденом Св. Владимира 2 степени, и Потемкин, в донесении своем императрице, называет его достойным, храбрым и искусным начальником.

Возвратившись на Севастопольский рейд, Ушаков исправил все повреждения судов, переменил избитые мачты, стеньги и реи и 25 августа вышел опять в море с 10 кораблями, 6 фрегатами, 1 репетичным судном, 1 бомбардирским, 17 крейсерскими и 2 брандерами; всего 37... судов...

Желая первоначально соединиться с Лиманской эскадрой, флот, тремя колоннами, поплыл к Очакову, чтобы отправиться потом для отыскания неприятеля, находившегося, – сколько известно было по слухам, – близ устьев Дуная, в готовности следовать к южному берегу Крыма. Капудан-паша, тот же Гуссейн, начальствовал турецким флотом, но получил в советники престарелого капитана-бея, или полного адмирала, Сайт-Бея, у него было 14 больших линейных кораблей, 8 больших фрегатов и 23 мелких и «разной хорошей постройки» судов. 28 августа, в 6 часов утра, ...с адмиральского корабля увидели под ветром неприятельские суда на якоре между Тендрой и Гаджибейским берегом, в 40 верстах от берега. Главнокомандующий, немедленно известив о том флот, приказал нести все паруса и направился прямо на неприятеля, чтобы воспользоваться его замешательством. Турки, едва увидели подходящий русский флот, готовый к нападению, были до того испуганы, что, невзирая на превосходство свое в силах, отрубили канаты и в 9 часов [182] утра в беспорядке вступили под паруса; они легли бейдевинд... и побежали по направлению к Дунаю. Ушаков, видя, что в нравственном отношении половина победы была уже на его стороне, коль скоро неприятельские суда начали таким образом уклоняться от сражения, велел кораблям своим прибавить парусов и усилить погоню, оставаясь в прежнем ордере трех колонн; крейсерские же суда получили приказание быть на ветре у флота. В это время увидели гребную флотилию, между Гаджибеем и островом Ада, и главнокомандующий отрядил одно из крейсерских судов передать намерения свои начальнику флотилии генерал-майору де Рибасу. К 10 часам утра, заметя, что капудан-паша и несколько кораблей, бежавших за ним, сделались уже довольно далеко впереди, адмирал начал придерживаться я ветру и направлял курс свой так, чтобы отрезать задние корабли турецкой линии... Капудан-паша, видя опасность, угрожавшую арьергарду, принужден был для соединения с ним поворотить на правый галс и, спускаясь под ветер, устраивал линию правого галса, причем флагманские корабли старались занять места, ближайшие к кораблю своего главнокомандующего. Русский адмирал тогда приказал флоту своему спускаться к неприятелю и в то же время из трех колонн составить линию баталии на левый галс... коль скоро линия была построена, сделал сигнал поворотить чрез контрмарш и построить линию баталии на правый галс, параллельно неприятельской; для скорейшего же исполнения этого движения поворотившие передовые корабли по сигналу приспустились, покуда надобность указывала. Чрез это линия наша устроилась весьма скоро; оба флота находились тогда в линии баталии правого галса... и русский остался на ветре... Вслед за тем три фрегата «Иоанн Воинственник», «Иероним» и «Покров Богородицы» получили приказание выйти из линии и составить резерв против передовой части флота, на случай если бы передовые неприятельские корабли, выиграв ветер, решились с двух сторон атаковать линию пашу. Приняв эту предосторожность, главнокомандующий поднял сигнал спуститься к неприятелю на расстояние картечного выстрела, и в 3 часа пополудни началось сражение... Чрез короткое время турецкие суда, разрушаемые выстрелами русской линии, начали уклоняться под ветер и приходить в расстройство, между тем как наши продолжали спускаться на них и умножали огонь свой. Сигнал о погоне и усилении нападения почти не убирался с мачты адмиральского корабля, беспрестанно напоминая флоту нетерпеливое желание главнокомандующего нанести решительное [183] поражение, и корабль «Рождество Христово» ¹²³ более прочих громил неприятеля. В 5 часов турки, разбитые и в беспорядке, приспустились еще более; тогда по данному сигналу из кордебаталии корабли «Рождество Христово», «Преображение Господне» и «Александр» первыми, и за ними все авангардные, начали постепенно приспускаться, ведя самое смелое нападение на передовые отборные неприятельские корабли, в числе коих находились флагманские. Корабль Ушакова в одно время сражался с тремя турецкими и заставил их выйти из линии. Перед вечером вся турецкая линия была уже окончательно разбита и в беспорядке обратилась в совершенное бегство. Теснимые судами нашими передовые корабли их первыми принуждены были поворотить чрез фордевинд, приводя на левый галс... Немедленно примеру их последовали все задние корабли, которые также поворотили чрез фордевинд и сделались таким образом передовою частью своего флота, имея, как и прочие, ветер с левой стороны. Коль скоро неприятель предпринял это движение, Ушаков повторил сигнал: гнаться за ними под всеми возможными парусами и вступить в бой на самом близком расстоянии; во время же самого поворота их чрез фордевинд сделано было по ним несколько губительных залпов в корму. В особенности пострадали при этом корабли капудана-паши и реал-бея (контр-адмирала), находившиеся против бортов «Рождество Христово» и переднего его мателота «Преображение Господне»; на турецком адмиральском корабле, сверх других повреждений, были тогда подбиты грот-марсель... избиты реи и стеньги и разрушена кормовая часть. Все суда русской линии храбро следовали примеру своего начальника, довершая по мере настижения поражение нескольких отставших турецких кораблей, избитых в корпусе, рангоуте и парусах. Замешательство турок возрастало более и более, и, пользуясь им, Ушаков продолжал погоню... Сам он в особенности преследовал корабль реал-бея, чрез это сделался в средине неприятельского флота и отрезал три корабля их, бывшие впереди, в том числе капудана-пашу, к которому успел снова приблизиться и сделать несколько залпов в корму. Бой продолжался при ночной темноте; неприятель под всеми парусами бежал к стороне Дуная, и русский флот до 8 часов вечера преследовал бегущих. Невзирая на значительные повреждения рангоута, легкость хода турецких судов позволяла им уходить от грозной [184] погони, и наконец в темноте ночной они совершенно скрылись из виду. Тогда, не предвидя более успеха, русский адмирал в 9-м часу сделал сигнал поворотить... на другой галс всем вдруг, желая остаться еще на ветре у неприятеля, и чтоб в продолжение ночи держаться соединенно под парусами, приказал всем судам открыть огни в фонарях; напротив того же капудан-паша, для лучшего прикрытия отступления, не показывал огней на флоте своем. В 9 часов ветер начал крепчать, и все предвещало скорое наступление бури; поэтому русский флот по сигналу стал на якорь соединенно, а многие крейсерские суда, для укрытия себя от крепкого ветра, пошли под Очаковский берег.

С рассветом... когда совсем рассвело, оказалось, что турецкие суда находятся невдалеке на ветре и что некоторые из наших в самом близком от них расстоянии; передовые были не далее ружейного выстрела, а один из фрегатов, «Амвросий Медиоланский», окружен был четырьмя или пятью неприятельскими кораблями ¹²⁴.

Как скоро, около 6 часов утра, флот русский поднял флаг и начал поспешно сниматься с якоря по сигналу главнокомандующего, турки увидели близкое соседство свое к неприятелю и также немедленно вступили под паруса, отрубая канаты; они начали лавировать к ветру и рассеялись в разные стороны, так что некоторые суда их сделались под ветром у нашего флота. Ушаков приказал строить линию на левый галс и вместе с тем преследовать. Однако капудан-паша с несколькими кораблями скоро удалился на ветре на значительное расстояние, оставив под ветром у нашей линии два корабля, бывшие не в состоянии следовать за флотом своим от сильных повреждений, полученных в сражении накануне. Один из них был 74-пушечный «Капитание», под флагом адмирала Сайт-Бея, и другой большой 66-пушечный «Мелеки Бахри» («Владыка морей»). В десять часов утра оба корабля эти были совершенно отрезаны, и 66-пушечный с 600 человек экипажа сдался, потеряв капитана [185] Кара-Али, убитого ядром, и до 90 нижних чинов убитыми или вскоре умершими от ран; корабль же «Капитание» направился к мелководью, отделяющему фарватер между Кинбурном и Гаджибеем. В погоню за ним послан был командующий авангардом бригадир Голенкин с двумя кораблями и двумя фрегатами. Корабль «Св. Андрей» первым настиг бегущего, открыл по нему беглый огонь, избил ему фор-марсель и тем замедлил ход его; в это время подоспел корабль «Св. Георгий», вслед за ним «Преображение Господне» и еще некоторые, подходившие из-под ветра и сменявшие один другого. К полудню Сайт-Бей был почти окружен русскими кораблями, однако не сдавался, защищаясь весьма храбро в ожидании, что капудан-паша, бывший у него на ветре, спустится к нему на помощь ¹²⁵. Желая по возможности сберечь этот новый и красивый корабль, лучший из всего неприятельского флота ¹²⁶ победители медлили решением его участи; но главнокомандующий, видя бесполезное упорство неприятеля, в два часа пополудни сам пошел к нему, приказав между тем подветренным судам войти в кильватер его кораблям, чтобы не мешали один другому выстрелами, а остальной части флота продолжать погоню за капудан-пашею. Подойдя против неприятельского борта с наветренной стороны на расстояние 30 сажен, «Рождество Христово» в короткое время сбил у него все три мачты, и, уступивши место свое следовавшему за ним «Св. Георгию», он прошел несколько вперед, поворотил через фордевинд и снова стал бортом против носа турецкого корабля, готовясь сделать ему залп... от которого последний, вероятно, должен бы был потонуть, – но в это время (около 3 часов пополудни) неприятель сдался.

«Люди неприятельского корабля, – доносит адмирал, – выбежав все наверх, на бак и на борта, и поднимая руки кверху, кричали на мой корабль и просили пощады и своего спасения. Заметя оное, данным сигналом приказал я бой прекратить и послать вооруженные шлюпки для спасения командира и служителей, ибо во время бою храбрость и отчаянность турецкого адмирала трехбунчужного паши Сайт-Бея были столь беспредельны, что он не сдавал своего корабля [186] до тех пор, пока не был весь разбит до крайности, заливался водою ¹²⁷, все три мачты сбиты долой вплоть по палубу, и густой дым, от влепившегося в корму его брандкугеля, начал показываться так, что до распространения пожара передовые шлюпки едва успели взять только упомянутого адмирала Сайт-Бея ¹²⁸, капитана корабля «Капитание» Мегмет-Тарие-Заим-Мустафу-Агу и 18 человек чиновников; другие же шлюпки, за объятием корабля огнем, пристать не могли и при скрепчавшем ветре и нашедшем шквале с поспешностию удалились на другие суда, после чего оный корабль в непродолжительном времени взорвало на воздух».

Пожар и взрыв огромного адмиральского корабля, при крепком ветре и в виду всего неприятельского флота, находившего, впрочем далеко уже на ветре, без сомнения должен был произвести сильное впечатление и докончить нравственную победу над турками. На «Капитание» всего было восемьсот человек команды, и кроме лиц, названных выше, спасено еще 81 человек «разного рода служителей», на обломках мачт и корабельных членов, «а прочие все сгорели или потонули. На оном же корабле находился казнадар с весьма значительною казною всего флота», которая также потонула.

Порывистый ветер беспрестанно усиливался, и часть русского флота, отделенная в погоню за неприятелем, видимо, не в состоянии была настигнуть его; почему адмирал, имея на корабле своем сильно подбитую фок-мачту, также повреждения в рангоуте и снастях на других судах, предпочел отозвать суда, бывшие в погоне, и соединиться с Лиманской эскадрой и гребной флотилией. К четырем с половиной часам вечера все они присоединились, и тогда же линейные суда стали на якорь, а крейсерские посланы были в разные места для отыскивания поврежденных неприятельских судов; им приказано было немедленно требовать помощи при настижении таких, которые сами они не в состоянии будут взять в плен. Однако к ночи ветер усилился до того, что мелкие суда рассеялись и должны были искать себе убежищ под берегами. [187]

Весь турецкий флот бежал прямо в Константинополь; но на пути этом потонули в море, со всем экипажем, 74-пушечный корабль «Арнаут-Асан-Капитана» и несколько мелких судов, избитых и не могших противостоять буре. Крейсерскими судами нашими «Панагией Апотоменгана», под командою мичмана Звороно, и кирлангичем, под командою шкипера Ладыко, взят в плен 29 августа пятипушечный лансон с 30 человеками турок, греков и армян. 30 августа мичман Бардаки на бригантине «Феникс» завладел десятипушечной бригантиной, но без людей, которые во время погони успели съехать на турецкий кирлангич и уйти; кроме того, другими крейсерами тогда же загнана на мель, между островом Тендрой и Кинбурнским берегом, плавучая батарея с 6 большими орудиями и с 43 человеками турецкого экипажа. Батарея эта была потом снята с мели и исправлена. Итак, двухдневное сражение это лишило турок трех больших линейных кораблей, нескольких мелких судов и распространило страх по всем Румельским и Абхазским берегам. Всего вообще взято в плен, включая экипаж сдавшегося корабля, 733 человека; вся же потеря с нашей стороны состояла из 21 убитого и 25 раненых; в самих судах и рангоуте было не много пробоин, и только паруса и снасти значительно потерпели...

...31 августа флот бросил якорь перед Гаджибеем, и на другой день посетил его Потемкин, прибывший из Ясс. Все повреждения на судах были уже по возможности исправлены, и князь увидел победителей... В избытке своего удовольствия он благодарил всех, от старшего до младшего... Ушаков награжден был (16 сентября) орденом Св. Георгия 2-й степени. Кроме всех командиров кораблей и фрегатов адмирал упоминает об отличной храбрости еще следующих лиц: капитанов 2 ранга Юхарина, Данилова, Львова; капитан-лейтенантов Ишина, Иларионова, Сорокина, Языкова, Бырдина, Лаврова, Войновича, Тимофеева; лейтенантов Патаньоти, Копытова (морской артиллерии), Макшеева, Стромилова, Поскочина, Вишневского, Роде, Селиванова, Сукошева и Долгово-Сабурова.

До 6 сентября флот оставался пред Гаджибеем; крейсерские суда посылались для осмотра соседних вод, и фрегаты заняты были отыскиванием и поднятием якорей, оставленных турецким флотом. Пленный 66-пушечный корабль «Мелеки-Бахри» отправлен в Херсон для исправлений; его наименовали «Иоанн Предтеча», вооружили 74 пушками, из коих 19 медных, и в следующем году он участвовал в поражении турецкого флота. [188]

Возвратившись на Севастопольский рейд 8 сентября, Ушаков до поздней осени оставался в готовности выйти в море для прикрытия гребной флотилии де Рибаса, назначенной следовать в Дунай и облегчать действия сухопутных войск. Начальником ариергардного дивизиона во флоте и командиром корабля «Владимир» поступил тогда, по повелению Потемкина, бригадир флота капитан П. В. Пустошкин, прибывший в сентябре из Таганрога в Севастополь с двумя построенными в Рогожских Хуторах 46-пушечными кораблями «Царь Константин» и «Федор Стратилат», одной бригантиной и восемью другими мелкими судами... Ушаков выступил 15 октября со всем флотом и имел тогда 14 кораблей, 4 фрегата и 20 крейсерских судов; флаг его был на корабле «Рождество Христово», и авангардней начальствовал генерал-майор Голенкин, а ариергардией бригадир Пустошкин ¹²⁹. Для охранения же Севастополя оставлены были на рейде 5 фрегатов, 1 бомбардирское судно и 2 брандера; заведование портом поручено капитану Доможирову.

Флот плыл тремя колоннами, и главнокомандующий часто повторял сигнал держаться соединенно... Ушаков... поспешил с флотом к Дунаю и подошел, 22-го числа, к устьям Сулина и Килии в то самое время, как последние суда де Рибаса и 42 лодки запорожцев вступили в реку и атаковали батареи, защищавшие вход ¹³⁰. Флот бросил якорь на глубине 11 сажен в виду обоих устьев, получив тогда повеление Потемкина продолжать прикрытие флотилии; крейсерские суда оставались под парусами и производили поиск...

Коль скоро лодки черноморских казаков, под начальством войскового судьи полковника Головатого, с присоединенными к ним двенадцатью легкими лансонами и лодками, вошли в Килийское устье 19 октября и расположились перед крепостию Килией, – которая накануне взята уже была генералом Гудовичем, не дожидавшим помощи флотилии, – генерал-майор де Рибас с другим отделением судов своих, находившимся в Сулинском устье, сделал нападение на береговые батареи, для чего высадил 20 октября 600 солдат Днепровского приморского гренадерского корпуса под начальством брата своего подполковника де Рибаса. Крепкий ветер не позволял шлюпкам с десантом подойти к берегу; [189] но смельчаки бросились вплавь и, достигши берега, пошли прямо на приступ, невзирая на перекрестный огонь с турецких лансонов и батарей. На утро следующего дня обе батареи, имевшие тринадцать пушек, были уже заняты войсками нашими; одно большее судно взорвано, и взято семь транспортных. 6 ноября капитан 1 ранга Ахматов, которому поручено было с особым отрядом очистить проход мимо Тульчи, встречен был семнадцатью неприятельскими судами и после жестокого огня заставил их обратиться в бегство. Несколько турецких лодок было взорвано, и взяты четыре канонерские; турки в страхе и отчаянии, преследуемые на реке отрядом нашим и по берегу небольшим отделением десантных войск, начали подрывать суда свои, причем погибло много самих их... 7 ноября войско с флотилии, предводимое подполковником Рибасом, заняло замок и город Тульчу, и тут в добычу нам досталось сверх отбитых накануне одно военное судно и разной величины транспортных 38... Весь берег под Тульчею покрыт был обломками взорванных неприятельских судов...

18 ноября флотилия подошла к Измаилу... Русская армия, осаждавшая эту крепость, встретила упорное сопротивление. С приближением флотилии нашей турки подвинули большую часть лансонов своих под стены крепости; 19-го числа пущено было на неприятельские суда шесть брандеров, под прикрытием шести вооруженных лодок и баркасов, и хотя сильное течение воспрепятствовало удачному их действию, но устрашенные ими турки бросили суда свои, не сделав ни одного выстрела, и не прежде возвратились, как по совершенном удалении брандеров. Вслед за тем открыт был огонь со всей флотилии и с новопостроенных его береговых батарей; капитан 1 ранга Ахматов, подошедши с отрядом своим на самое близкое расстояние к крепостному каменному бастиону, потопил семь лансонов и взорвал на воздух одну большую трехмачтовую шаитию. Капитан-лейтенанты Поскочин и Кузнецов и служивший волонтером принц де Линь в особенности отличились при этом смелом нападении. Едва прекратилась первая атака, как полковник Головатый со всей флотилией черноморских казаков и 12 лансонами, пройдя мимо города под бесчисленными картечными и ружейными выстрелами, приблизился к неприятельским судам, стал на шпринг и открыл по ним и городу жестокую пальбу из пушек и мортир. При этом еще сожжено у неприятеля четыре лансона и семнадцать транспортов. Турки в тот день понесли значительную потерю убитыми и ранеными; урон же с нашей стороны состоял из 3 лансонов, [190] разбитых и затонувших, с коих люди были, однако, спасены; убитых обер-офицеров 8, нижних чинов 81 и раненых обер-офицеров 8, нижних чинов 231. В продолжение остальных дней осады... флотилия принимала деятельное участие в работах; помогала сухопутным батареям разрушать крепость и производила неоднократные в ней пожары...

...11 декабря крепость взята была штурмом... Флотилия принимала деятельное участие во время штурма: бомбардировала город на самом близком расстоянии, перевезла одиннадцать батальонов сухопутного войска на указанные места и завладела 8 лансонами (на коих было 17 пушек), 20 паромами и 22 прочими мелкими судами. Понесенная ею потеря состояла из 95 убитых нижних чинов и раненых 224; в числе последних находились капитан-лейтенант Литке, который вскоре умер, лейтенант Ендогуров и мичман Тулубеев. Неприятельская бомба упала в крюйт-камеру бригантины «Константин» и взорвала это судно, причем погибли флота капитан-лейтенанты Нелидов и Скоробогатов, констапель Богданов и нижних чинов шестьдесят человек...

В начале 1791 г. Россия не могла со всеми силами своими возобновить наступательную войну против Порты... Начальство над армией принял генерал князь Репнин, которому должны были помогать Черноморский флот под командой генерал-майора де Рибаса и флот корабельный...

Корабельному флоту повелено было появиться на море и удерживать турецкий флот и флотилию от покушений на наши берега, чтобы тем доставить возможность князю Репнину свободно располагать войсками... Вся зима проведена была в приготовлении кораблей и килевании всех судов без исключения; крейсеры же посылаемы были к Анатольским берегам и истребили или взяли в плен несколько судов. ...20 мая флот вышел на Севастопольский рейд, состоя из шести линейных и десяти малых кораблей, двух фрегатов, двух бомбардирских судов, одного брандера и 17 крейсеров.

Турция, для усиления своего флота, призвала всех подвластных ей варварийских владений, как-то: тунисцев, алжирцев, триполийцев и дульцинотов, так что всего собралось тогда у нее для действий на Черном море 18 линейных кораблей, 17 фрегатов и более 40 разных мелких судов. Флотом начальствовал тот же капудан-паша Гуссейн и восемь других адмиралов, в числе коих находился храбрый алжирский паша Сейит-Али, нарочно вызванный турецким правительством для вернейшего успеха против флота русского. Одна часть судов их по выходе из Босфора направилась к Варне, а другая должна была следовать на помощь к Анапе, [191] обложенной русскими войсками... 10 июня Ушаков со всем флотом вступил под паруса. В самый тот день с ближайших высот усмотрены были турецкие суда, шедшие по направлению к южному берегу Крыма; 11 июня флоту нашему удалось настигнуть неприятеля близ мыса Айя... Турки находились на ветре, и сначала несколько передовых судов их, вышедши из линии, по повелению своего адмирала, показывали намерение свалиться на абордаж, для которого имели все абордажные принадлежности и большое число войска; вскоре, однако, намерение это было остановлено, и затем, невзирая на все старания русского адмирала заставить неприятеля принять сражение, он уклонялся и спешил удаляться к югу. Четыре дня продолжалась за ним погоня при постоянно свежем ветре, увлекшая русский флот на 80 миль от берегов своих; но, видя безуспешность этого преследования, задерживаемого некоторыми судами, дурно ходившими, и не желая более удаляться в море, Ушаков возвратился на Севастопольский рейд 18 июня с несколькими повреждениями в мачтах и снастях от усиленных парусов при крепком ветре...

...Ушаков выступил из Севастополя 28 июля со следующими судами: корабли... 16, фрегаты... 2, бомбардирские суда... 2, репетичное судно... 1, брандер 1, крейсерских судов 17. Авангардом командовал генерал-майор флота капитан Голенкин; ариергардом бригадир флота капитан Пустошкин; сам главнокомандующий находился в средине флота.

Направившись к Румельским берегам, флот наш к полудню 31 июля... увидел неприятеля, стоящего па якоре близ мыса Калиакрия под прикрытием построенной на берегу батареи и имевшего 18 кораблей, 10 больших линейных фрегатов, 7 малых и 43 мелких судна под начальством капудана-паши. Девять кораблей были флагманские, и суда всех варварийских владений с пашею Сейит-Али... составляли отдельную линию. Немедленно сделано было на них самое смелое и решительное нападение, и в донесении своем Ушаков говорит:

«...Со флотом мне вверенным вышел я на море в числе 16 кораблей, двух бомбардирских, двух фрегатов, одного репетичного, одного брандера и 17 крейсерских судов для поисков флота неприятельского и, продолжая плавание к Румельским берегам, 31-го числа усмотрел оный, стоящий на якорях в линии при Калиакрии против мыса Калерах-Бурну под прикрытием сделанной на оном береговой батареи. Я со флотом (в три четверти третьего часа пополудни) под выстрелами оной прошел близ самого берега и, отрезав [192] его от берега, будучи на ветре, спешил атаковать. Неприятель, устрашенный нечаянным приходом нашего флота, проиграв ветер, отрубил якоря, лег под паруса, и, будучи в замешательстве ¹³¹, некоторые корабли при довольно крепком ветре сошлись между собою, и на двух в тот же час оказались повреждения: с одного упала бизань-мачта, а на другом переломился бушприт. Поврежденный без бушприта ушел к стороне Варны, а второй остался при флоте. Флот неприятельский состоял из 18 больших кораблей... 10 больших линейных фрегатов, 7 малых и множества разного сорта мелких судов. В начале четвертого часа пополудни... капудан-паша бежал со флотом под ветер и, начинал строить линию баталии, переменяя несколько раз на правый и на левый галс. Пользуясь сим замешательством, я нагонял его с флотом мне вверенным, будучи в ордере марша трех колонн.

Капудан-паша некоторую часть кораблей своих устроил уже в линию правого галса; но известный алжирский паша Сейит-Али, подошед передовым с отдельной частью флота, состоявшею под красными флагами, обратил весь флот за собою, устраивая линию на левый галс, чему последовал и капудан-паша. Я продолжал гнаться за ними и (в половине четвертого часа) сигналом приказал как можно скорее строить линию баталии... на левый галс, параллельно флоту неприятельскому, и спускался на него со всей возможной поспешностью. Притом же я заметил еще, что Сейит-Али с вице-адмиральским кораблем красного флага и другим большим и с несколькими фрегатами, будучи сам передовым, спешил отделиться вперед, выигрывая ветер. Посему, для предупреждения его намерений, я погнался за ним (в 4 часа 15 мин. пополудни) с кораблем «Рождество Христово», следуя вперед нашей линии, и сигналом подтвердил флоту исполнить мое повеление и сомкнуть дистанцию. Когда же линия нашего флота была построена в самом близком расстоянии против неприятельской и я догнал передовой корабль паши Сейит-Али, то сигналом приказал всему флоту... спуститься к неприятелю на ближайшую дистанцию, а корабль под флагом моим, «Рождество Христово», приближаясь к передовому пашинскому кораблю на дистанцию [193] полукабельтова, атаковал его, обойдя несколько с носу; тогда же, по учиненному (в 5 часов) сигналу, всею линиею началось жестокое сражение, которое продолжалось от пяти до половины девятого часа пополудни.

В сие время... прежде всех сбит передовой и лучший корабль неприятельского флота, паши Сейит-Али, который от беспрерывного жестокого огня, на него обращенного, тотчас лишился фор-стеньги, грот-марселя, имел растрепленные паруса и в прочих местах разбит был до крайности, почему (в 5 час. 45 минут пополудни...) поворотился, для закрытия, в средину своего флота; место же его заступил вице-адмирал красного флага с помощию еще одного корабля и двух фрегатов, но и они были сбиты и с немалым повреждением также удалились для соединения с флотом своим, защищая, однако, от следовавших за мною кораблей пашу Сейит-Али. Бывшие за мною передовые наши корабли «Александр», «Предтеча» и «Федор Стратилат», исполняя мое повеление, спустились от ветра, окружили передовые бегущие неприятельские корабли и с величайшей живостию производили по ним и вдоль всего флота беспрерывный огонь ¹³²; а между тем корабль «Рождество Христово», спустясь за корму корабля «Федор Стратилат», спешил приблизиться к бегущему в средину флота своего кораблю паши Сейит-Али, дабы не упустить его, и производил сильный огонь по нем и вдоль всего неприятельского флота, который от последующих кораблей всей нашей линии был весьма разбит, замешан и стеснен до того, что корабли их сами друг друга били своими выстрелами ¹³³. Наконец флот наш всею линиею совсем [194] окружил неприятеля и производил с такою отличной живостию жестокий огонь, что, повредя многих в мачтах, стеньгах, реях и парусах, не считая великого множества пробоин в корпусах, принудил многие корабли укрыться один за другого. При начале же ночной темноты (в 8 часов вечера) флот неприятельский был уже совершенно разбит до крайности и бежал стесненною кучею под ветер... обратясь к нам кормами; и потому суда наши, сомкнув дистанцию, гнались за ним и беспрерывным огнем били его из носовых пушек, а которым было способно, и всеми лагами. Особенно разбиты и повреждены были все пашинские корабли. При такой... совершенной победе несомненно надеялись мы несколько кораблей взять в плен, но от сего спасла их перемена ветра и темнота ночи, увеличившаяся от густого дыма».

В половине девятого часа флот неприятельский был совершенно закрыт дымом, и невозможно было наблюдать за его движениями. Между тем ветер, постепенно стихая, наконец совершенно заштилил и течение уклоняло в разные стороны корабли наши. Когда же, часа через два, задул ветер... флот лег... в бейдевинд левого галса и в полночь поворотил на другой галс, желая сделаться на ветре у неприятеля. Всю ночь под возможными парусами плыл он по тому направлению, по которому ожидал настигнуть турок; но на рассвете 1 августа неприятель был виден... весьма далеко под ветром, спешивший к Константинопольскому проливу. Адмирал, однако, продолжал еще погоню некоторое время, но... ветер, усиливаясь беспрестанно, развел наконец большое волнение и заставил отказаться от дальнейшего преследования, тем более что на флоте нашем были также повреждения в рангоуте и парусах, а на корабле «Александр» оказалась опасная течь от больших подводных пробоин. Поэтому флот подошел под берег мыса Эмине, не в дальнем расстоянии от Фароса, стал на якорь... и немедленно приступил к исправлению повреждений... В сражении этом убитых нижних чинов было 17; раненых: флота капитан-лейтенант Ганзер, лейтенант Головачев и подштурман прапорщичьего чина Жмухин; нижних чинов 25...

Потемкин был весьма обрадован этим смелым и решительным поражением турецкого флота. «С удовольствием получил я рапорт Вашего превосходительства, – писал он [195] Ушакову, – об одержанной Вами над флотом неприятельским победе, которая, возвышая честь флага российского, служит и к особливой славе Вашей...»

Комментарии

117. О выпускнике Морского корпуса генерал-майоре Ростиславе Карповиче Скаловском (1811–1873) его современники уважительно говорили, что он изустные предания о славных подвигах флота заменил красноречивыми историческими повествованиями. И действительно, представитель известной флотской фамилии стал больше известен как автор увлекательных описаний боевой деятельности русского флота, а в особенности как биограф Ф.Ф. Ушакова. Его книга «Жизнь адмирала Федора Федоровича Ушакова», вышедшая в Санкт-Петербурге в 1856 г., пользовалась огромной популярностью не только у историков, писателей, военных моряков, но и у широкого круга читателей.

118. Для повторения и передачи сигналов с адмиральского корабля выделялись фрегаты или другие суда, которые назывались репетичными.

119. Число и величину неприятельских судов заимствуем из подлинного донесения Ушакова, из журнала флагманского корабля его и из частных писем его к разным лицам. Но в «Собрании реляций с 1787 по 1791», часть I, стр. 110, сказано, что неприятельский флот был «в числе 18 кораблей, и между ими 4 флагманских да еще четыре ж отменной величины; фрегатов, бомбардов, шебек, бригантин и кирлангичей всего 36, а сверх того несколько меньших вооруженных».

120. Корабль «Св. Георгий» настиг один из турецких кораблей, более прочих упавший за русскую линию, и имел возможность завладеть им, но большая часть неприятельского флота начала спускаться к нему на помощь.

121. Один большой кирлангич потоплен подле капудан-пашинского корабля со всеми людьми, для спасения коих хотя и посланы были от наших ближних кораблей шлюпки, но неприятель картечами в том воспрепятствовал.

122. Хосе де Рибас – Дерибас Осип (Иосиф) Михайлович, адмирал. По национальности испанец. С двадцатитрехлетнего возраста (с 1772 г.) на службе в русском флоте. Участник русско-турецкой войны 1768–1774 и 1787–1791 гг. При штурме Измаила командовал гребной флотилией и десантом. Позже руководил строительством Одессы.

123. Корабль этот был лучший во флоте по своей постройке, артиллерии и легкости хода.

124. Беспечность турок простиралась до того, что кирлангичи их лавировали между русскими кораблями, принимая их за свои. Фрегат «Амвросий Медиоланский» находился совершенно посреди неприятельского флота, но так как флаги не были еще подняты, то турки считали его своим кораблем. Ушаков сильно беспокоился об участи этого фрегата, однако находчивость капитана Нелединского спасла его от плена. Он снялся с якоря вместе с прочими турецкими судами и, чтобы не быть узнану, не поднимал флаг; несколько времени следовал за их флотом, отставая понемногу, и потом, когда опасность миновала, поднял флаг и под всеми парусами достиг места своего в ордере флота.

125. Сайт-Бей до того рассчитывал на помощь своего флота, что, прибывши на корабль русского адмирала, в первых же словах выразил негодование на робость и малодушие капудана-паши Гуссейна.

126. Совершенно новый корабль этот в первый только раз вышел тогда в море; он имел всю артиллерию медную и в нижнем деке у него были 38-фунтовые, а в верхнем 18-фунтовые орудия.

127. От множества подводных пробоин.

128. Храбрый Сайт-Бей за избавление свое от неминуемой гибели обязан был пленным русским матросам, находившимся на его корабле, и которые, увидев турецкого адмирала в опасности, успели, сквозь дым и пламень, вынести его на верхнюю палубу и закричали уже отвалившим шлюпкам нашим, чтобы они возвратились для принятия почетного пленника.

129. Голенкин и Пустошкин были товарищи Ушакова по воспитанию в Морском корпусе и вместе с ним произведены в мичманы.

130. Во многих старых источниках говорится, что казаки на своих примитивных судах творили чудеса, зарекомендовав себя мастерами абордажного боя. Это их уменье сыграло большую роль при взятии Азова войсками Петра I в 1696 г.

131. Тогда был праздник рамазан-байрам, и почти все турецкие матросы беспечно веселились на берегу. Капудан-паша приведен был в такое замешательство быстрым движением русского флота и выгодою выигранной им наветренной позиции, что, не успев даже собрать с берега всех матросов своих, приказал судам отрубить канаты и вступить под паруса.

132. Когда суда эти подошли на помощь кораблю «Рождество Христово», последний имел против левого своего борта два неприятельские фрегата; вице-адмиральский корабль, выдвинувшись вперед, стрелял по нем из кормовых пушек, а другой корабль находился по другую его сторону, так что положение русского адмирала было некоторое время весьма опасное.

133. В другом донесении Ушаков пишет: «Во время бывшего сражения прежде всего полетели в воду с корабля Сейит-Али приуготовленные им абордажные лестницы, а с ними вместе стеньги и реи, также и часть раззолоченной кормы его корабля. Да и прочим его сподвижникам досталось почти то же. Если он благополучно дойдет до Константинополя, надеюсь, впредь предприятиями своими не похвалится».

Сейит-Али, решившись драться отчаянно и до последней крайности, велел гвоздями прибить флаг к флагштоку, чтобы лишить команду возможности спустить его. Рассказывают также (и я слышал от некоторых лиц в Черноморском флоте), что он дал обещание султану непременно привести Ушакова пленником в Константинополь. Молва эта дошла до Ушакова и до того рассердила его, что он в особенности старался потопить или захватить корабль Сейит-Али, и когда близко подошел к нему под корму, то, не могши удержаться от гнева, закричал ему с юта по-русски: «Сейит-бездельник! Я отучу тебя давать такие обещания!»

Текст воспроизведен по изданию: Морские сражения русского флота: Воспоминания, дневники, письма. М. Военное издательство. 1994