Турки готовятся к войне, якобинцы внушают им, что когда то они побеждали христиан и потому должны искать отдохновения только в войне, что они должны нападать врасплох, не следуя примеру Европейских Держав, сначала объявляющих войну. После приезда нашего Посланника в Константинополь, я не получал грамот из русского Посольства. Но им не имеет смысла начинать дело, прежде чем их крепости не будут приведены в полный порядок, а тем временем они могли бы пополнить свои войска и устроить их по европейски, что уже начато ими, и хотя им, как Петру Великому, придется начать с самого начала, у них никогда не будет недостатка в иностранных Офицерах — искателях приключений. Они могут по своему толковать Коран; прочитайте маленькое произведение старого Архиепископа Евгения, написанное по-французски.

Ошибка в том, что они ставят на борту корабля пушки разных размеров, но это легко исправить. [160] Свидетельство Войновича о том, что они всегда боялись нашего флота, совершенно неверно; последние походы прошлой войны показали, что они очень изменились после Чесмы. Поэтому мы с своей стороны должны противоставить им парусный флот, который мог бы померяться с ними, и этим одержать перевес, чтобы сохранить наш гребной флот и защитить наши берега от высадки неприятельских войск. Это дело господ Адмиралов.

В случае разрыва наш гребной флот откроет действия вместе с сухопутными войсками; бросим же на него беглый взгляд, посмотрим, что можно снарядить для защиты тыла. В случае разрыва этот гребной флот доставит в Пролив Еникале шесть баркасов, которые прослужат три похода; 8 флагманских шлюпок и 3 кирлянничей (Кирлянич — маленькое судно, сопровождающее адмиральский корабль), которые могут прослужить четыре похода, находятся в Таганроге. Всего 17 судов; прибавить сюда 50 лодок, находящихся в настоящее время в Тамани, из них 30-40 не будут годны для наступательной войны, так как были в употреблении всю последнюю войну. Для защиты устья Днепровского Лимана между Кинбурном и Очаковым, суда, находящиеся в Николаеве, из них 34 не выдержат больше двух походов, 15 — в Херсоне, 5 старых канонерок и 2 батареи, которые придется вооружить; в общем, для последней обороны 24 гребных судна, под защитою двух фрегатов и под охраной земляных укреплений на Кинбурнском мысу. В конце концов для наступательных действий гребного флота в Николаеве останется одно хорошее двухмачтовое судно и 9 годных для двух походов и 3 хороших, в общем 15 судов. Флагманских шлюпок в Николаеве — 3 хороших и 19 годных для двух походов; в Херсоне 8 хороших и 1 для четырех походов, всего 31 шлюпка. Баркасов в Николаеве 6; простых шлюпок 1; 2 маленьких одномачтовых судна для двух походов. Все остальное — плохие транспортные суда, капера и другие. Общее число флота — 55 судов. Господа Адмиралы лучше осведомлены о состоянии этого флота, и им известно, что необходима быстрая и основательная починка и достаточное увеличение его.

Черноморским казакам пригодятся 58 лодок, находящихся в Таганроге, из них 43 настолько хороши, что их можно вооружить для войны, остальное будет исправлено к Апрелю месяцу. Так [161] как гребному флоту не обойтись без Черноморских казаков, их снарядят в лодки, число которых возрастет до 60 — 65 судов, вместе с теми, которые несут наступательную службу в Тамани.

Вышеозначенных казаков должно быть во флоте от 5 до 6000 человек. Если не прибавлять ничего к этим судам, мало останется для нападений на Анатолию, и они ограничатся незначительными опустошениями, вызовут мало перемен, а иногда могут быть и опасными без прикрытия парусного Флота, которому придется выполнять более сложные задачи. Охотникам легче привести в исполнение этот план, а херсонский купец Макузи уже предлагает снарядить 6 судов, и обещает довести число их до 15. Для этого ему понадобятся только пушки.

Черноморских казаков, которые останутся в своих жилищах в Тамани и Фанагорийской крепости, нельзя подвергать превратностям судьбы, удобнее давать им подкрепления из Кубанского отряда, чем из Таврического, с той стороны пролива Еникале. Обыкновенно этот корпус состоит из 4 пехотных полков, 20 конных эскадронов и от 2 до 6 полков Донских казаков, смотря по обстоятельствам. От крепости Ией до Тамани на Каспийском море близ Кизилава до острова Тамани на Черном море есть несколько редутов, сообщающихся между собой, там мало народа и пушек, главное начальство их было в Капиле, нездоровом месте, находящемся в центральном пункте; можно перевести его в лучшее место, не особенно далеко, куда-нибудь на Кубань, вода которой летом вредна для здоровья, а употреблять можно только колодезную воду.

Таврический корпус будет иметь от 6 до 7000 человек пехоты и 1000 человек кавалерии, вместе с 3 полками казаков, которым дадут соответствующее количество артиллерии.

Для Кинбурна и его отдельных частей понадобится 2 полка пехоты, 1 полк кавалерии и 1 полк Казаков.

Первый Поход.

Предположим, что в настоящую минуту крепости турок сдались, так как не могли выдержать осады, а если окажется нужным заранее предупредить их, то нужно начинать поход как можно раньше, чтобы они не успели собрать своих войск и переправить их к Дунаю, что обыкновенно можно сделать только к Июню месяцу. [162]

Кавказский отряд должен постараться выступить вместе с черкесами, чтобы облегчить военные действия. Оставив на сторожевых постах столько войск, сколько понадобится, остальные, или большая часть, соединившись с кубанским войском, направится к Анапе, возьмет ее, после быстрого натиска, и тотчас же сравняет ее о землей, что сделает также с Суджук-Кале и Геленджиком; покончив с этим делом, оба Корпуса возвратятся обратно.

Военные действия по ту сторону Дуная.

Проходя близ Бендер, отдельный Корпус № 2, числом 15000 человек, направится вдоль берегов Черного моря, возьмет Аккерман, Паланку, Киллию, Измаил, а с левой стороны Суннию, что облегчит нашему гребному флоту доступ к устью Дуная и он займет Тульгу и Цакчи десантом, которого должно хватить для этого. Все эти места нужно уничтожить, за исключением Киллии, которая будет служить защитным пунктом второй линии сторожевых постов, которые могли бы укрепить устье Дуная и мыс Чаталь; особенно укреплена будет Сунния, как единственное место, годное для прохождения больших судов и для охраны устья от турецкого гребного Флота, который может появиться здесь.

Другой Корпус № 1, силою свыше 20000 человек, направится прямо на крепость Браилов, по возможности ничем не отвлекаясь по пути, сделает настоящую осаду и постарается взять крепость в 21 день. Гребной флот, постаравшись окончить с остальными местами, как можно скорее соединится с этим корпусом, чтобы удвоить осаду, но последний все таки не станет дожидаться его, а будет продолжать свои работы.

Также и корпус № 3, силою в 15000 человек, прежде всего пойдет на Шуазим и возьмет его приступом, разрушая укрепления, избегая деления на гарнизоны. Пойдет на Гиржеву, если удастся. возьмет ее с одного раза или после осады, но в меньшее число дней, чем было сказано о Браилове, так как это гораздо легче; и сейчас же возьмет Рущук, который никогда не был укреплен; оба эти места будут разрушены и уничтожены, жители будут уведены так как нашим войскам нет надобности в местах для постоянного пребывания. Если представится благоприятный момент, было бы хорошо, таким же образом сразу отделаться от Фурны и Никополиса. [163]

Браилов, столица, останется укрепленным с достаточным гарнизоном, смотря но обстоятельствам, хотя генерал третьего корпуса должен следить за всеми посягательствами врага, обстреливая его в открытом поле. Поэтому ему нужно иметь от 36 до 40000 человек, не считая арнаутов, которых тоже можно призвать к оружию. Если не в первую, то в следующую кампанию, часть этого корпуса не теряя времени возьмет Силистрию, Джирзову, Турсонкай и другие новые поселения турок; их все нужно совершенно сравнять с землею, чтобы не держать там сторожевых постов и не размещать войск. После взятия Гиржевы, он легко завладеет Валахией; но так как нужно оставить кое что и для защиты, он не будет долго заниматься Бухарестом; главная квартира будет где-нибудь в окрестностях Форшани, смотря по обстоятельствам; тоже самое с Яссами; оставит гарнизон в Киллии, Суннии, Мысе Чаталь и Браилове; и кроме небольших сторожевых постов и отдельных отрядов, остальные три четверти корпуса будут всегда вместе, чтобы как следует разбить неверных в открытом поле, если они попытаются отвлечь корпус, действующий на Балканах или отважатся перейти Дунай выше Браилова, так как ниже они не смогут этого сделать, наш флот возьмет реку до самого ее устья.

Вот и все 100 тысяч человек, разумеется, вместе с дессантом гребного флота; можно начать военные действия даже с 60 тысячами человек, остальные сейчас же присоединятся к ним в том случае, если будут препятствия, можно немного убавить; время дороже всего и нужно научиться беречь его; наши прежние победы часто проходили бесследно потому, что не хватало этого уменья.

Ошибочно полагают, что после поражения врага, все конечно, что нужно думать только о новом успехе. Так сейчас же после взятия Браилова, корпуса № 2 и 1 могли бы действовать с большей твердостью, но усиливши число их до 60 тысяч человек, они соединятся против Тульчи: перейдут Дунай, достигнут Варны, возьмут ее сразу или после приступа, смотря по обстоятельствам.

Гребной флот, начав действия с 30 большими судами и 40 лодками, оставив у Тульчи большое количество судов — 25 больших и 25 лодок.

Флот не сможет стать в Варне на рейд до тех пор, пока наш парусный флот не изрежет на части, не разобьет или не [164] прогонит турецкую эскадру. Нужно увеличить наш гребной флот, оставляя его под защитой парусных судов, начиная с этого времени, военные действия усложнятся действиями сухопутных войск.

Чтобы достигнуть Варны, турки не замедлят собрать к тому времени свои войска под Шумлою и пойдут к нам навстречу по тому же самому пути. Постараемся как следует разбить их, быстро преследовать до Шумлы, которую нужно взять приступом и разрушить; а так как оттуда до Варны около 15 дней пути, нужно рассчитать, чтобы наш гребной флот к тому времени успел очистить рейд для нашего парусного флота.

Тогда, если Варну нельзя взять приступом, нужно сделать это осадой, в несколько дней. Трудно будет выполнить это предприятие, если на рейде будет стоять турецкий флот, который сильно помешает нам работать, поэтому нельзя упускать ни одного благоприятного случая для быстрого выполнения этой задачи. Очевидно турецкий флот будет тогда в море; и пойдет навстречу нашему, который и откроет сражение, постарается по возможности уничтожить его и прогнать до константинопольского пролива. Тогда этому флоту нетрудно будет взять курс на Варну. Как избавиться от неприятельского флота, — показал нам адмирал Ушаков своим последним морским сражением, которого ему не пришлось закончить, благодаря миру, заключенному в ту же минуту.

Завладев Варной, Корпус отправится на зимние квартиры в Болгарию, находящуюся около Балканских гор, а левым крылом развернется в сторону Шумлы, чтобы поскорее начать следующий поход.

Счет времени — главное военное правило, а если время будет потеряно под Варною, нужно будет сейчас же наверстать его.

Повторяю, что такой обзор действий годен только для начала похода, для первых дней весеннего подножного корма; что все крепости, кроме Браилова, не выдержат осады, а пока они не захвачены, турки ничем не будут препятствовать ни нам, ни нашему гребному флоту на Дунае.

Нам было бы необходимо предупредить их появление на сторожевых постах Суннии и Мыса Чаталь, главных местах действия [165] нашего Флота. Если турки сами успеют там укрепиться, мы встретим те же самые затруднения, которые готовили им.

Наши разведчики были во всех этих местах, успели вернуться обратно и принесли нам все необходимые сведения, и т. п.

Изменение военных действий

Измаил, не разоруженный нами к концу последней войны, стал для нас гораздо страшнее, чем был прежде; хотя разведчики доносят нам, что там не так много пушек, но не подлежит сомнению, что их все таки имеется большое количество.

Рисковать — значило бы преувеличивать свои силы.

Паланка, Киллия, Бендеры, Аккерман и устья Дуная взяты нами, а гребной флот, взяв Тульчу и Исакчи начнет осаду, которая может продлиться 31 день. Но прежде чем начинать ее, как было сказано выше, большой отряд войск корпуса № 3, самого подходящего для этого, по пути на встречу остальным войскам, возьмет приступом Шоэдзим. Мало вероятности, чтобы турки успели довести свое войско до Шоэдзима, как и то, чтобы это было им выгодно, как в предыдущую войну.

При теперешнем положении вещей, у них есть более важные пункты, удобнее расположенные.

Остальные 40 тысяч человек прорвут осаду Браилова. Но возможно ли, чтобы в начале войны пришлось начинать военные действия меньше, чем с 100 тысяч человек; невозможно будет взяться за приступ двух крепостей сразу, Браилова и Измаила. Поэтому, как я уже сказал, взявши Шоэдзим, войска, если позволят обстоятельства, соединяться все в один корпус, большая часть тотчас же займет Бендеры, Паланку, Аккерман, Киллию, а гребной флот, прорвавшись в устье Дуная и одновременно к Тульче и Изакши, силою займет высадными войсками и их, и устье реки.

После чего этот корпус, оставив гарнизон в Киллии и уничтожив все остальные места, отправится в крепость Браилов, отложив взятие Измаила до следующего раза. [166]

Браилов очевидно более важный пункт, чем Измаил, на том основании, что, завладев первым, можно переправить в Матшин Корпус в 15 — 20 тысяч человек, где, в случае надобности, можно укрепиться; великолепный прием, посредством которого прерываются всякие сношения верховьев Дуная с низовьями его, и особенно с Измаилом; благодаря тому, что вдоль узких берегов реки, между руслом Григирры и Консефаны находятся непроходимые места, так что там трудно пройти и простому отряду в несколько тысяч человек, а следовательно это совсем невозможно для целого войска, которое, во всяком случае, нужно переправить через Матшин.

В этом деле нужно постараться предупредить турок, которые, раз решившись на такой шаг, не пойдут на Измаил, чтобы там перейти реку, так как встретят там наши посты у Мыса Чаталя, охраняемого нашими высадными войсками, числом от 4 до 6 тысяч человек; там мало места, Шионта отрезана, ее нельзя взять теми же силами, но они могут отправиться в Браилов, чтобы помешать осаде. Но все таки они смогут это сделать только с 25000 человек, рассчитывая на поддержку крепости, потому что место для нападения слишком узкое, и в случае атаки его можно защитить небольшим числом пушек из крепости, взятие которой нельзя откладывать надолго.

Затем, спешите разить все, что только есть в Матшине, переходя через Дунай к Браилову, осаждая эту крепость, пошлите летучий отряд к 15000 человек как для наблюдений за сильным гарнизоном Измаила и проливом Рени (близь устья Прута), так и для прикрытия пушек, если это понадобится. Его позиция будет по ту сторону Зерета и он сможет перейти Прут, чтобы с равными силами, не теряя времени, вступить в бой и затем сейчас же вернуться назад, чтобы иметь возможность соединиться с осаждающими. Главнокомандующий не должен обманываться некоторыми демонстрациями, да турки почти и не знают известных нам приемов, а отвлекая ими войска, мы только понапрасну утомим солдат.

Вернемся к тому, что турки действительно сделают для того, чтобы снять осаду или помочь Браилову. Их войска перейдут через Дунай скорее при Силистрии, чем в каком-нибудь другом месте; основательно изучив их движения, оставив, сколько нужно, людей для продолжения осады, с летучим отрядом пойдем им навстречу, [167] атакуем, разобьем их и будем преследовать по мере возможности, чтобы затем вернуться обратно и продолжать осаду. А если их армия предпримет то же самое в окрестностях Рени, мы последуем тому же правилу.

Такого же поведения должны держаться наши войска, и если возможно, они должны поразить врага в открытом поде прежде, чем начнут осаду.

После взятия Браилова и нескольких сражений, без которых не обойтись, наши войска развернутся у Измаила, чтобы осадить его и взять тем же способом, как было сказано выше.

Впрочем, во всем будут придерживаться моих первых примечаний.

Войска, подвигаясь к Измаилу, как было сказано выше — в количестве 60 тысяч человек, оставят излишек в Валахии, что составит достаточный гарнизон для Браилова; этот внутренний корпус нужно тотчас же увеличить до 40000 человек, и пока первый действующий корпус займется осадой Измаила, он в то же самое время должен работать у Гурьи и Рущука и т. д., как уже было указано выше, очищая оба берега Дуная в верхнем его течении, нападая и уничтожая все турецкие укрепления, чтобы ни в одном из указанных мест не держать сторожевых постов, если с самого начала не удастся назначить для этого должное количество войска. После взятия Измаила, нужно точно рассчитать время, и если позволит осень, действующий отряд должен двинуться на Варну.

Если не удастся, оба корпуса отправятся на зимние квартиры в оба княжества, и дело под Варной будет отложено до первых дней следующей весны. Но прежде чем действующая армия, переходя через Дунай, хоть немножко захватит Болгарию, обязательно нужно, чтобы Внутренний Корпус насчитывал 40 тысяч человек, чтобы завладеть пространством, чтобы не рисковать из за недостатка людей, а также чтобы прикрывать обозы; как уже было сказано, составить гарнизон в Браилове, Келлии, и значительная часть — на Мысе Чатале. По очереди займет Суннию (гирлы Киллии, называемую также Вильковой) и в случае надобности, конец пролива Св. Георгия. Повторяем, что взятие Варны не откладывается. Оно должно осуществиться при первой возможности, если, как было сказано в [168] предыдущих примечаниях, начать его как можно раньше, но если что-нибудь будет препятствовать, имеет смысл отложить его до следующей весны, хотя бы и вопреки желанию. На задержки в пути придется потратить немного больше месяца.

Бог поможет взять Варну, а затем тотчас же начинайте переход через Балканы.

Второй Поход.

Австрийский Дом, если не прекратит своих столкновений с французским правительством, как это происходит в настоящее время, не захочет или не сможет порвать сношений с турками, а на Венецию и совсем нельзя надеяться.

Если признают за благо или позволят обстоятельства, чтобы наш балтийский флот пришел в Архипелаг, несмотря на преимущество, которое он мог бы приобрести там, он воспользовался бы только греками островитянами, судохозяевами и наемными служащими, но едва ли удастся поднять жителей материка раньше, чем наши войска не перейдут через Балканы. Тогда они пригодятся для отвлечения врага, так как имеют собственное оружие.

Нельзя возлагать больших надежд на храбрых черногорцев, они слишком малочисленны, и защищая свои очаги, они не могут делать набегов.

Махмут Скутарийский до сих пор желал только независимости, и его можно привлечь, если умело возбудить в нем честолюбие победителя.

Али-Паша Эпирский питает неудовольствие против Порты, в лучше всего его первого привлечь к восстанию; на родине его уважают, и у него много единомышленников.

Во время последней войны генерал Подгоричани предложил для восстания полян (жителей Балканских гор и Болгарии), по ту сторону Дуная, дюжину полков, составленных этим народом. Из этого ничего не вышло. В частности можно следовать этому правилу, но нужно дать им оружие, так как своего у них нет. [469]

В начале последней войны болгары из Румелии, по ту сторону Балканских гор, послали в Петербург своих послов. Это обстоятельство поясняется в прилагаемой записке. Их много.

Беда в том, что они не привыкли к своему вооружению, как греки. У болгар нет оружия. Следовательно, их нужно вооружить как можно лучше. Тогда лучше всего, если они начнут действовать самостоятельно и соответствующим образом отвлекать турок.

Если их будет много в наших войсках, они будут лишними, и только обременят нас.

Все, о чем здесь говорится, должно быть в порядке к тому времени, как наши войска перейдут через Балканы.

Придется также употребить все усилия, чтобы поднять греков со всех концов их страны, в которой всегда найдется достаточное количество как честолюбцев, так и недовольных. Оружие у них свое.

Через Балканские горы есть три дороги. Первая, правая, годится только для езды верхом. От Шумлы до Драгой-Киви 20 верст, оттуда до Чаликавака 20 верст, до Керзнабата 20 верст, до Каль деросана 40 верст, до Фальки 10 верст, до Канозы 25 верст. Всего 135 верст.

Вторая дорога, средняя, по которой обыкновенно ездят гонцы, годна только для верховых.

От Шумлы, мимо Варны, до Правади 40 верст, до Эдаса 40 верст, до Карабурнова 35 верст, до Фальки 25 верст, до Канозы 25 верст; всего 165 верст.

Третья дорога, левая, единственная, годная для войск и всяких случайностей. Этот путь, от Баларджика до Варны, делится на две дороги, одинаково проезжие, а именно: первая, Козлица 60 верст, по ту сторону от Баларджика и 40 верст от Правади, до Коршун-Балкана 100 верст, до Чорбана 40 верст, до Канова 25 верст; всего 265 верст.

Вторая левее, на самую Варну, от Козлитца до Варны 95 верст, от Варны, до Качук-Балкана 60 верст, до Чорбана 40 верст, Канозы 25 верст; всего 220 верст, и от Варны 125 верст. [170]

В Болгарии по ту сторону Дуная изобилие хлеба и корма; поддерживая в войсках хорошую дисциплину, эта плодородная страна во всякое время прокормит их. Но по ту сторону Балкан нет больше ржаного хлеба.

Поэтому очень важно постепенно приучить солдата к большим приемам пшеничного хлеба.

Завладев Варной в первый поход или в самом начале второго, войска перейдут Балканы, преодолевая все препятствия и сражаясь везде, где представится возможность.

Необходимо, чтобы на море наш флот имел решительный перевес над неприятельским, действуя в согласии с сухопутными войсками, под прикрытием парусного Флота.

Другой флот озаботится перевозкою боевых и жизненных запасов, чем предупредит неудобства сухопутных транспортов.

1° Нужно иметь очень большой склад в Варне.

2° Точно также нужно немедленно устроить склад в Беркусе, месте, находящемся в 20 — 25 верстах от устья Константинопольского пролива. В то время как войска двинутся на эту столицу, гребной флот должен взять этот пункт приступом.

По ту сторону Балкан от местечка Канава, есть две дороги в Константинополь. Правая, через Адрианополь, длиною в 50 верст, до Арабабурка 50 верст, до Конапипака 20 верст, до Чарлони 30 верст, до Кникле 25 верст, до Шиврии 25 верст, до Пиватая 15 верст, до Константинополя 15 верст. Стало быть в общем от местечка Канава до Константинополя по Адрианопольской дороге 230 верст. Другая дорога, левая, от местечка Канава до Киркилиссс 35 верст, до Арабабурка 40 верст, до Карастирака 20 верст, до Чарлони 30 верст, до Кникли 25 верст, до Шиврии 25 верст, до Пиватая 15 верст, Буйукчеркмеждэ 20 верст, до Кучукшекмеджэ 15 верст, до Константинополя 15 верст. В общем от местечка Канава до Константинополя по левой дороге — 240 верст. [171]

Возможно, что, перейдя горы. мы встретим могучую турецкую армию, поэтому нужно хорошо рассчитывать весь поход, — и торопясь, и с осторожностью, весь корпус сразу очистит западный склон Балканских гор, и как только придет к месту назначения, насколько возможно разобьет неверных.

Если позволит погода и все препятствия будут преодолены, нужно покончить с Константинополем в эту вторую кампанию стараясь ничего не откладывать на третью. Задержка порождает затруднения, но если обстоятельства заставят отложить главный удар до третьего похода, придется занять зимние квартиры вдоль западного склона Балканских гор между Адрианополем и Черным морем, потеснившись, насколько возможно. Наши эскадры возьмут Вомас и Сизеболис и будут управлять там.

Строго соблюдайте правило наносить крупные удары турецким войскам, чтобы, по мере возможности, ослабить их, и не бросайтесь на столицу, рискуя подобно Юлию Цезарю при Алезии (Алезия — в Македонии, (Ошибка: Алезия находилась в Галлии) Юлий Цезарь осадил ее, но пришли враги и взяли ее с тыла, так что ему пришлось обратить свой лагерь в крепость, чтобы защищаться против прибывших и против осажденных. По этому поводу он изобрел колодцы или волчьи ямы, как они называются в фортификации).

На различные сражения потребуется много времени, но оно не будет потеряно даром.

Поход на Константинополь.

Было сказано, что с самого начала войны наш флот должен отвоевать перевес на Черном море, побивая неприятеля столько раз, сколько будет возможно, а по мере того, как наши сухопутные войска подвинутся к столице, наши эскадры очистят берега, овладев важными пунктами, еще находящимися между Варной и устьем Константинопольского пролива, а именно: Мессембрией, Бургосом, Сизеболи и причислят их к соответствующему пункту, как можно ближе к устью Константинопольского пролива, для устройства новых складов, новых боевых запасов и для пополнения осадной артиллерии, которую нельзя целиком тащить в хвосте армии, благодаря большим расстояниям и плохим дорогам, [172] а также для обновления осадных орудий и других машин, которые понадобятся для будущих предприятий. Если не найдется подходящего места по близости вблизи пролива, придется остановиться в Берку. Транспортные суда пойдут вблизи нашего флота и будут снабжать его всем необходимым, запасаясь новыми поездками и непрерывным сношением с магазинами в Варне, которые в свою очередь будут получать поддержку из наших учреждений на Днестре. Между тем весьма вероятно, что остатки армии, разбитой нашими войсками по пути, соберутся под стенами Константинополя или в другом благоприятном пункте в окрестностях его (люди знающие местность, говорят, что такое место существует между городом и стрелкой у Домюсдерэ, на Черном море, откуда, не разделяясь, можно поддерживать и столицу, и устья пролива) и получать подкрепления войсками из Азии, дорога откуда все время остается открытой. Первой задачей наших войск будет по мере сил уничтожить эту новую гидру раньше, чем приступать к последнему удару; тогда пора привлечь на нашу сторону восставших христиан в Греции, Болгарии и Румынии, и выбрать их лучшие отряды, которые могли бы действовать в согласии с нашими и сухопутными войсками. Когда будет решен вопрос об окончательном сражении, оба наши Флота подойдут к Константинопольскому проливу. Почти наверное можно сказать, что турецкие морские силы поместятся в устье пролива, между Дарданеллами, Каражэ и Пориасом, местами, являющимися сильной поддержкой этой позиции. Поэтому прежде всего нужно сразу взять эти места, особенно дворец Каранчэ, как самый необходимый пункт, а взятие его должно последовать немедленно за вышеупомянутым сражением.

С Азиатской стороны дворец Пориас должен быть взят войсками, высадившимися с наших эскадр, как только они появятся.

Разумеется, это должно произойти на рассвете; нужно рассчитывать на 10-11 тысяч человек, которые могли бы высадиться, должно быть приблизительно такое же количество десанта на гребном флоте.

Известно, что есть 5-6 тысяч человек постоянного войска и около 5 тысяч черноморских казаков. Пока ночью начнется поход на дворцы Карапчэ и Пориас, наши морские силы постараются открыть огонь против неприятельского флота, а быстрое течение в узком проливе обещает дать блестящие успехи. [173]

Покончив с этим, наш флот, с помощью захваченных неприятельских сооружений, прорвет турецкие укрепления, которые конечно не выдержат всех наших нападений.

Войдя в устье пролива, наши эскадры будут наступать очень медленно, чтобы не попасться в ловушку, так как берега пролива усеяны батареями, и будут действовать так до тех пор, пока ими не завладеют наши сухопутные войска. Самые опасные места вдоль берегов находятся на европейской стороне. За дворцом Карапчэ идут батареи Кариденис и Румеликиссар, Таррапия, Еникени: на азиатском берегу после Пориаса и батарея вровень с землею — Тот, дворец Анадолишисар и батарея Исполинских гор. Занявши берега пролива нашими сухопутными и высадными войсками, можно захватить означенные места, что и облегчит нашему флоту доступ к городу до стрелки Остакени, и укроет его от опасности расположенных на уровне моря батарей дворца Сераля, это будет сделано прежде чем будут приготовлены последние планы решительного удара чудовищу, которое в течение трех слишком столетий терзало всю Европу.

Если наш Балтийский флот сможет принять участие в деле, он попытается Форсировать Дарданеллы, Босфор, а войдя в Мраморное море можно начать блокаду самого города и голодом постараться принудить его сдаться.

Если тогда будет замечено, что жители города пытаются переправиться через Босфор, чтобы искать убежища в Анатолии, им построят золотой мост.

Если они будут ожесточенно защищаться, нужно сию же минуту идти на приступ.

Это обстоятельство может быть опасно нашим войскам из за чумы, которая не переводится в некоторых частях города, а хищный солдат после приступа не замедлит отправиться за добычей. Поэтому, если придется дойти до такой крайности, нужно удержать солдат за стенами города, и постараться этим способом принудить турок сдаться нам, и хорошо бы предложить им выселиться в Азию со всем имуществом, кроме металлов, которые они все таки могут выкупить крупной контрибуцией. Но, если жители в отчаянии начнут защищаться дальше, придется сжечь положительно весь [174] город сначала срывши дома ближайшие к стенам и к нашим позициям.

Если сразу придется прибегнуть к этой мере, нужно сделать это, постепенно подвигаясь вперед среди развалин, истребляя мечем все, что может оказать сопротивление до самого Сераля и 7 Турок и т. д.: его осадят и приступом покончат с ним.

В случае если бы пришлось сжечь город, хотя и против желания, эта мера была бы хороша, как уничтожающая опасность распространения чумы, зараженные дома были бы уничтожены огнем, а на пепелище вырос бы новый город, выстроенный более правильно и более красиво.

Но атака города должна совершиться только в крайнем случае.

Жители города, как христиане всех вероисповеданий, так и евреи, будут на это время взяты под наше покровительство.

В Константинополе может оказаться сильный гарнизон, составленный из остатков разбитой армии и новых подкреплений, которые могут прийти из Азии, и можно считать, что магометан будет... 500,000.

В числе их 100 — 120 тысяч, могущих носить оружие.

Греков христиан — 25000,

Армян — 15000

Франков — 6000.

Сюда нужно прибавить искателей приключений всех национальностей, а именно: татар, армян, валахов, сербов, греков, жителей Архипелага, матросов, всего до 120 тысяч человек, способных носить оружие,

Всего — 120000

Большая часть христиан будет за нас, но у них нет оружия, если только некоторые не держат его тайно; при приступе они [175] оказались бы очень полезны — евреев может быть около 20 тысяч, но они полезны только самим себе.

Исполняя волю и приказания Вашего Величества, началась разработка Плана двух или трех походов; но было бы гораздо предусмотрительнее удвоить эти приготовления, потому что можно с уверенностью сказать, что мы подойдем к Константинополю гораздо скорее, и к обширной Империи, имеющей счастье находиться под милостивым попечением Вашего Величества, присоединим европейские области, изнемогающие под игом врагов Имени Христова и Веры.

Эти приготовления необходимы не столько для обуздания неверных, сколько для того, чтобы сдержать зависть и ненависть, могущие зародиться у соседей наших к славным подвигам Вашего Величества, при виде многочисленных войск на наших границах и обильных запасов, которые заставляют их задумываться. Хорошо приготовившись и имея большие запасы, не только для оборонительных, но и для наступательных действий, нам нечего их страшиться.

Но предусмотрительность требует от нас этих приготовлений; кроме того, нужно следовать великому правилу, о котором не забывали все полководцы со времен Александра: Никогда не нужно слишком удаляться от источников, питающих армию. Что же касается результатов, они зависят от одного Провидения.

_________________

Пояснение к запискам Суворова.

Чтобы как следует оценить прилагаемые здесь великие записки, нужно знать, что план искусной войны с турками не первый, предложенный Суворовым. Он согласился с подобным образом мыслей только для того, чтобы угодить Императрице, которая соглашалась отбросить турок в Азию медленными, мерными и рассчитанными шагами, для того, чтобы, говорила она, вступить в Константинополь Великой Государыней, а не искательницей приключений. Она часто повторяла это выражение. Императрица никогда не полагалась на случай. А Суворов, когда дело касалось русских и турок, совсем не верил в случай.

Эти великие записки замечательны, как историческое сочинение; она показывают, что Суворову, во всех начинаниях смелому до [176] безрассудства, можно простить это безрассудство, благодаря его невероятным успехам, потому что он, глубоко изучивши войну, умел применить свой гений при всевозможных обстоятельствах. Все-таки можно поверить тому, что, если бы он выполнил тот самый план, который был принят Императрицей, но после зрелых размышлений решительно отвергнут Кабинетом, он вложил бы в выполнение этого плана долю личной отваги и значительно сократил бы эти свои записки. Я с достоверностью могу утвердить, что он намеревался лишь повлиять на здравый смысл Императрицы, отвечая на все возражения. — Раз война началась, события сами указали бы дальнейшие мероприятия, а быстрые успехи служили бы оправданием для всех изменений.

Кабинеты могут составлять какие угодно военные планы, а решительное слово принадлежит полководцам.

Таковы были первые наброски, предложенные Императрице Суворовым и де Рибасом, двумя людьми, созданными, чтобы идти нога в ногу.

Граф Валериан Зубов, взявши Анатолийскую область, должен был, не теряя времени, выстроить свои войска против Константинополя. Для этого нужно было только завладеть проливом, взявши турецкие батареи на азиатском берегу. Как бы ни были сильны эти батареи, как со стороны Азии, так и со стороны Европы, они охраняются только кораблями в проливе; на суше у них нет никакой поддержки, и чтобы взять их, нужно только близко подойти к ним. Взятие этих батарей даст русским возможность господствовать в проливе; там они укрепятся; а турки не смогут взять их обратно у их войск.

Наконец, высадка на берег Азии и Европы для того, чтобы взять турецкие батареи, совсем необязательна.

Появившаяся в проливе морская армия быстро переплывает через него, благодаря попутному ветру и морским течениям, и ей нечего будет бояться этих батарей.

Вспомним, что 20 Ноября 1790 г. под Измаилом русский флот 5 часов подряд стоял на якоре, на расстоянии 60 — 80 сажень от неприятеля под огнем 18 батарей и больше 150 пушек; и тем не менее, ни один русский корабль не пошел ко дну. [177]

Пока граф Зубов совершит поход, о котором только что сказано, де Рибас с большого флота, малого флота и транспортных судов высадит небольшое войско в 10 — 15 тысяч человек в Домюсдарэ, на берегу Черного моря, в начале Константинопольского пролива, т.е. он должен сделать на европейском берегу то же самое, что граф Зубов сделает на берегу Азии. Тот же самый малый флот сейчас же завяжет сношения через пролив с обеими армиями. Он переправит часть войск графа Зубова из Азии в Европу.

А этот шаг через короткий срок приведет к взятию и сдаче Константинополя.

Этот первый план был разработан подробно. В нем указывалось на чрезвычайную опасность предприятия, но успех должен был быть несомненным.

Со взятием Константинополя все турецкие области на европейском берегу в ту же минуту становились русскими.

Крепости должны были сдаться, может быть, без выстрела. Кроме того, русская армия в 30 — 40 тысяч человек под предводительством Суворова отправилась бы с берегов Днестра через Молдавию и Валахию, сделала бы поход с быстротою молнии, перешла бы Дунай и меньше, чем через месяц после выступления, была бы у стен Константинополя, где соединилась бы с войсками графа Валериана Зубова и десантом флотилии генерала Рибаса, а тем временем другой отряд армии, разделившись на две или на три колонны, подвигался бы мерным шагом. Ему было бы назначено брать провинции, устраивать их внутренние дела и приводить к присяге в верности Российской Империи.

На этот поход, одним ударом сразивший бы Оттоманскую Империю в Европе, потребовалось бы со стороны Черного моря и Днестра около 80 или 100 тысяч войска. Войска графа Зубова были уже в пути, они переходили Кюр, направляясь к берегам Черного моря, а Европа, думая, что эта армия находится в Персии, узнала бы, что она у стен Константинополя., который больше не существует.

Нельзя было ничего возразить против этого плана. Он требовал только поспешности, а это было делом генералов. К тому [178] же, даны были все указания, необходимые для успеха. Даже некоторая дерзость его — не могла служить препятствием, так как дело шло о турках. Эта Империя бессильна, ее области распались, а это признак полного вырождения. Нет ни одного Паши, частное восстание которого не заставило бы трепетать всю столицу; и двадцать раз представлялся случай, когда один паша Виддинг мог бы свергнуть Султана, если бы только осмелился сделать все, что было в его силах.

Тем не менее этот план, несмотря на всю его достоверность, не понравился Императрице. Не потому чтобы Она нашла какие-нибудь преграды для его осуществления, но этот план не соответствовал ее силам; Она видела в нем похождение Морских разбойников, и, как уже было сказано, повторяла, что хочет вступить в Константинополь только, как Великая Государыня.

Таким образом Суворов и Рибас решили растянуть на два похода план предприятия, которое они легко выполнили бы и в один. Но все были уверены, что Суворов, уступив однажды, до такой степени ускорит поход на Константинополь, что пройдет весь путь от Днестра самое большее в 20 — 25 дней, поддерживаемый военными действиями малого флота, а в это время войско графа Валериана Зубова возьмет берега Черного моря и азиатский берег Константинопольского пролива. С тыла Суворов был бы совершенно спокоен, потому что за ним все время шел бы наблюдательный отряд. С другой стороны, ему нечего было бы бояться турецких крепостей, потому что, подвигаясь вперед, он брал бы их одну за другой, отнимая у них всякую надежду на помощь.

Положительно можно утверждать, что Суворов и Рибас никогда не отказывались от первоначально выработанного ими плана. Они считали, что обстоятельства дадут им возможность применить его без приказа. А так как они не сомневались в успехе, то и были уверены, что их похвалят.

Однажды Императрица беседовала с Суворовым о турецкой войне, и генерал высказал Ей свое намерение, о котором в то время многие знали. «Если Вашему Величеству угодно дать мне 40 тысяч человек, я не попрошу ни большого, ни малого флота, ни магазинов, а поведу эти 40 тысяч и, отправившись с берегов Днестра, они не позже, чем через месяц будут в Константинополе». [179] Он повторил это предложение графу Безбородко, и часто говорил о нем Рибасу и своим близким. Суворов просил 40 тысяч человек, предполагая, что потеряет 10 — 12 тысяч по пути от Дуная до Константинополя, на что придется употребить 10 — 15 дней. Иначе он конечно потерял бы не больше 4 тысяч человек.

Что касается жизненных припасов, то для Суворова не было недостатка в них. Нет ничего проще, как наверное узнать, где их можно найти и каковы магазины в Валахии. Вступив в эту область, предполагалось всегда брать с собой запасы на 8 дней пути. Кроме того, в этой стране изобилие жизненных продуктов.

Вспомним, что в последнюю войну в одном только городе Бавада, взятом нами 5 Июля 1791 г., мы нашли чем прокормить всю нашу армию в течении 20 дней; так как ничего нельзя было взять с собой, пришлось сжечь город, магазины и все их содержимое.

Никого не удивит смелость этих планов, составленных людьми, как Суворов и Рибас, их расторопность сглаживала все их намерения, и они привыкли не знать препятствий, потому что их настойчивость убедила их в том, что в конце концов они достигнут цели. Нет больше этих необыкновенных людей.

Я даже не знаю, что сталось с их записками, касающимися Константинополя^-, но тот, кто первый написал и сообщил об этом Суворову и Рибасу, чьи мысли, быть может, послужили источником впоследствии написанных ими планов, этот человек еще жив, хотя и не служит больше, это адмирал Мордвинов.

В 1788 году он подал Князю Потемкину записку, в которой доказывал, что, отправив из Севастополя и Херсона в конце Марта все русские силы, можно в несколько дней придти к Константинополю и стенам Сераля не встретив никакого сопротивления, так как в это время турецкая эскадра разоружается в арсенале и никогда не бывает готова раньше 24 Апреля.

В этом случае можно сжечь столицу или поставить ей свои условия.

Турецкому совету дали бы несколько часов на обсуждение предложенного. Конечно Совет решил бы выкупить город, предложив [180] самую большую контрибуцию: а уступка некоторых областей в европейской Турции была бы наградой за переворот.

Этот план не мог понравиться князю Потемкину, которому хотелось затянуть войну, для того, чтобы самому захватить как можно больше власти. Не ему нужно было предлагать окончание войны. Он мечтал сделаться главнокомандующим всех армий, улучшить, переделать их по своему собственному желанию, окружить себя любимцами и занять в России место, почти равное Монаршей власти. Он восхищался планом Мордвинова, как и другими сочинениями этого генерала, с которыми ему приходилось познакомиться; но он не изменил своих убеждений, которые должны были дать ему полную власть. Он действительно добился своего. Он пользовался ею до конца жизни, и никогда подданный не был вознесен так высоко, в это великое царствование.

Доказательством того, что только этот план был тогда подходящим для России, служат опасения Франции, что мы сделаем нечто подобное такому плану, даже тогда, когда у нас было гораздо меньше средств для исполнения, потому что нам еще не принадлежали Крым, Херсон, Очаков, Кинбурн, Одесса. Вот что сказал по этому поводу в 1773 г. де Фавье в своем ученом труде О политике всех европейских Кабинетов, (том I, страница 329.)

«Об этом уже говорили: теперешняя война России и Турции есть война коммерческая. Нужно наконец выполнить первоначальное намерение Петра Великого; его любимый проект, от которого, по Прутскому договору, его вынудили отказаться в 1711 году, но которого никогда не упускали из вида ни он сам, ни его преемники: именно, открыть себе через Дарданеллы Черное море, а оттуда проникнуть к Франкским народам, где с Россией никогда еще не считались.

В короткий срок эта самая торговля могла и должна была стать средством для достижения великих целей; имея хотя бы одну гавань на Черном море, русские могут укрепить ее и снабдить опасными для соседей морскими военными силами, на случай, если бы между Портой и Петербургским Двором возникли какие-нибудь недоразумения, хотя бы из за торговых сношений.

Об этом предупредили бы турок, всегда плохо подготовленных, и на море, и на суше. На Черном море появился бы русский [181] флот с десантом и благодаря неведению и беспечности оттоманов, предупредил бы самые слухи о его отплытии. Он занял бы, а может быть и взял бы пролив Черного моря, составляющий с этой стороны единственную защиту Константинополя. В первом случае, он подверг бы столицу всем ужасам голода и восстания. Во втором, ничто не помешало бы ему уничтожить и сжечь даже самый Серал. В обоих случаях Совету не оставалась бы другого выхода, кроме выкупа столицы огромной контрибуцией или согласием на какие угодно условия, предложенные Россией. И так всевозможные честолюбивые замыслы соединены Россией в ее взглядах на торговые сношения на Черном море».

Что сказали бы различные Вержен, Броглия, Фавье, если бы они еще были в живых, видя упадок теперешней Турции и громадное возвышение России по сравнению с 1773 годом, так как теперь она — владычица Черного моря, теперь ее морские силы значительно превышают турецкие, ее владения простираются до Днестра и она может окружить своими многочисленными войсками все европейские области Оттоманской империи, а затеяв войну с турками, может послать своих солдат в Молдавию и Валахию, давать сражения, осаждать, овладеть опасными проливами устьев Дуная, опрометчиво терять время и средства, вместо того, чтобы одним ударом в несколько дней покончить с неприятелем по планам Мордвинова и Суворова.

Иногда в поведении самых просвещенных Правительств встречаются действительно неприемлемые расположения. Пятнадцать лет тому назад приняли бы план, о котором я только что говорил, если бы они были на месте русских. Желающие высадиться в Англии с плоскодонными судами не испугаются слабых батарей, которыми усеяны берега Константинопольского пролива. Неудивительно, что люди, научившие нас тому, чему мы несколько дет тому назад должны были же выучиться в Германии, в один прекрасный день покажут нам, что следовало бы сделать с турками.

План Суворова и Рибаса был очень прост. Нужно было приготовить транспорты и морские силы, чтобы в определенный срок отправить 12 — 15 тысяч человек к устью Константинопольского пролива, со стороны Европы. Самое важное — выбрать удобное время, чтобы застать врасплох турок, с которыми так легко это сделать, а высадившись, войска соединятся, с армией графа Суворова. В то же [182] самое время несколько простых и бомбардирных судов, вооруженных орудиями большого калибра, подойдут к Сералю; одно появление этого флота окончит войну и вызовет великие события.

Нам останется только потребовать огромной контрибуций, не для того, чтобы выкупить отступление нашим войскам, но, чтобы выселить всех турок в Азию.

Может быть богатства, собранные в Серале, не так огромны. Но дервиши, мечети, общественные и частные магазины — это добыча, с которой можно сравнить только добычу, найденную в Индии Чингисханом и Тамерланом.

Пока Константинополь примет нашу волю, вторая русская армия, перейдя Дунай, будет медленно подвигаться вперед, и предложит туркам сдаться по примеру Константинополя. Недавний пример показал, что значит потерять столицу (Вена), насколько такой удар расстраивает всю страну и отнимает у нее возможность сопротивления. В Турции подобная мера дала бы еще большие результаты. Войскам, стоящим на Днестре, вместо того, чтобы сражаться, пришлось бы только назначать военных губернаторов и гражданское правительство для каждой области. После этого ни один турок не станет сражаться за своего Султана, особенно, если последний бежит в Азию, а присяга в верности, к которой приведут все население, будет принята, как величайшее благодеяние.

Если бы Суворов или Рибас были еще живы, им понадобилось бы всего несколько недель, чтобы, отправившись с берегов Днестра, из Одессы и Севастополя, присоединить к Российской Империи все страны от Европейского берега Дарданелл до Адриатического моря и от Дуная, до Восточного Архипелага или до Средиземного моря. Если бы поводили политические условия данного времени, можно было бы назначить нескольких самодержавных князей в некоторых областях, напр. Черного Кара-Георгия в Сербии, епископа Черногорского — в его стране и других начальников, которые употребили бы все средства, чтобы помочь России в завоеванных странах, находящихся под ее покровительством и поручительством. Мы и теперь могли бы осуществить этот план, но его постигнет участь множества других планов. Через полгода французы предупредят нас, и навсегда закроют для нас Дарданнельский пролив. [183]

Нам остается выбрать, что же из двух лучше для нас. Нужно только убедиться, что прошло время нерешительности. Не может быть больше речи о медлительности перед врагом, у которого одно и тоже неизменное желание, одна и та же цель, а именно — всех подчинить своей власти, перед врагом, употребляющим все средства, чтобы достичь этого, перед врагом, никому не позволяющим предупреждать его в задуманных им планах, которые он сам может выполнить.

Кроме того план, о котором я говорю, единственный приемлемый для России план, так как скоро ей придется сражаться с 60 тысячами Французов, которые соединятся с греками и турками в Далмации, в то время как 20 тысяч пруссаков или французов нападут на нас на берегах Немана.

Все, о чем я говорю, осуществится через шесть месяцев, если мир не будет заключен; но если и удастся заключить мир, то он только отдалит это событие. Война, о которой я говорю, необходима для будущих планов Бонапарта, и рано или поздно она станет неизбежностью, как бы ни старались не охранять. Отсрочить ее — вот все, что в нашей власти.

Союз пруссаков с французами, вот еще событие, в котором невозможно больше сомневаться, сколько бы ни разуверяла нас в этом Пруссия, какие бы ни давала она обеспечения. Бывают последствия, до такой степени крепко связанные с породившими их причинами, что люди не в силах порвать эту связь. Пруссия может сколько угодно скрывать это, но она уже стала Французской провинцией, и ничто не может изменить ее судьбу.

Нам безразлично, будет ли она вооружаться. Я буду с тою же уверенностью твердить, что мы скоро будем с ней сражаться; и это предсказание не замедлит исполниться. В данное время оно зависит единственно от воли Бонапарта, если ему будет выгоднее сначала осуществить свои планы на Севере, и, двинув войска с Юга на линию Рейна, уничтожить Пруссию, т. о. сделать то же самое, что было сделано с Австрией, или придется предварительно ему немедленно соединить обе линии вместе, чтобы обрушиться на древнюю Польшу и Курляндию. Условия такого раздела решат и выяснят все. Но если Россия приготовится ко всевозможным осложнениям, если 100 тысяч человек будут готовы для похода на [184] Константинополь и европейские области Турции, а 200 — 300 тысяч будут наготове, чтобы по первому знаку напасть на древнюю Польшу — т. е. теперешнюю Германию, все планы Франции так и останутся планами, а Россия этим единственным способом приобретет себе спокойствие.

Кроме того отныне Франция будет избавлена от необходимости заключать союзы, так как она давным-давно убедила трех-четырех человек, закоренелых врагов России, правящих берлинским кабинетом, в том, «что до тех пор, пока она не отбросит русских к их прежней северной границе, т. е. к Риге, у Франции не будет прочного положения, и что теперь ее единственным врагом является Россия, которую нельзя отбросить дальше от Немана, а поэтому она приложит все усилия, чтобы приобрести по крайней мере все течение этой реки, а следовательно, и отбросить Пруссию на левый берег Вислы.»

Если мир будет заключен, все высказанные мною мысли придется отложить до более удобного времени.

Но когда наступит благоприятный момент, чтобы взяться за оружие, через месяц после объявления войны нужно уничтожить Константинополь, а еще через месяц устроить русское генерал-губернаторство во всех европейских областях Турции, и сделать так, чтобы все русские и греческие силы страны соединились и возвратившись вместе в Далмацию, изгнали оттуда французов, всех до одного. Три года тому назад я писал, что и эта Далматская преграда падет так же, как и все остальные.

Мир ни на минуту не должен прерывать приготовлений к выполнению этого плана. Значит: сейчас же нужно приготовить к отплытию значительный флот, как на Балтийском, так и на Черном море. Задачей этого Флота будет немедленно доставить 30 тысяч солдат во все те пункты места обоих морей, где была бы необходима быстрая высадка войск.

Такая флотилия особенно нужна на Черном море. Снарядить ее нетрудно. Стоит только взять матросов и офицеров большого флота, который за целое столетие не сделал ни одного выстрела, а поэтому и является бесполезной роскошью. [185]

Матросов понадобится немного. Солдаты будут помогать в этом деле, это сократит военный экипаж на две трети, а дело от этого нисколько не пострадает.

Что касается орудий, то их понадобится немного, но нужно, чтобы они были большого калибра. В России все просвещенные люди убеждены в том, что Большой флот не приносит никакой пользы, с этим согласно большинство моряков этого самого флота, напр. адмирал Мордвинов, считающий его очень дорогостоящей роскошью. Как и на многое другое, нужно коренным образом переменить свой взгляд на это, и придти к иному образу мыслей, более соответствующему данным условиям.

Наконец, если никогда не придется выполнить план, о котором я говорю, нужно знать, что от Балтийского моря до самых Дарданелл для России не может быть больше речи о движении медленными шагами, что скорее нужно лететь, а не бежать.

Счет времени изменился совершенно. Теперь в три месяца нужно сделать то, что прежде совершалось в тридцать лет. Тогда мы научились бы действовать по-французски.

Если теперь что-нибудь и может принудить Французов заключить мир, то единственно боязнь, что тот план, на который я указывал, будет выполнен раньше, чем они смогут чем-нибудь воспрепятствовать этому. Какое счастливое стечение обстоятельств! Сербия, Болгария, Черногория — все уже под ружьем! Кара-Георгий готов выполнить все предложенное ему Россией, и как было бы легко согласить это с личным его самолюбием.

Черногорцы уже три месяца тому назад соединились с нашими войсками, болгары восстали, опасаясь своих вождей, и им полный расчет соединиться с нами.

Конечно, за два месяца данные этого плана сократились; но так как обстоятельства могут опять сложиться благоприятно, будет не бесполезно упомянуть о них. На Ионических островах было 18 тысяч русских. 8 тысяч человек этого войска, соединившись с таким же количеством черногорцев, заняли бы Рагузу, после взятия Каттаро, назначивши начальником этих войск одного из офицеров, не умеющих сдаваться, тогда и 60 тысяч Французов не смогут вернуть эти пункты обратно. [186]

Остальным русским, отправившись с Корфу, придется высадиться в Морэ, и, став во главе греческих войск, пойти на Константинополь, а в это время наша флотилия, переплыв Черное море, подойдет к Константинополю, а если вторая русская армия достигнет берегов Днестра, то можно ли сомневаться в успехе? расстояния, о которых я говорил, так коротки, что между при бытием первых и последних пройдет не больше 24 часов. Мелкие предприятия часто рушатся, но с крупными это редко случается. Русские, выбрав удобный момент отправятся с того места, где они находятся сейчас, возьмут с собою только легкие повозки с запасом хлеба дней на 6, на 8; таким образом через месяц 40 тысяч русских будут у стен Константинополя, не сделав, быть может, ни одного ружейного выстрела.

А там они найдут помощь — по крайней мере, 50 тысяч христиан. По дороге, в Молдавии и Валахии, до самого Константинополя, можно найти сколько угодно хлеба, мяса, овощей и вина. Нужно только заставить нескольких греков и ловких офицеров сначала сделать пробное путешествие, единственно для того чтобы изучить путь, а таких людей нужны дюжины, они шли бы впереди войска и давали бы необходимые указания, изучили бы все селения и знали бы в каких избах живут зажиточные люди. Тогда это путешествие будет приятной прогулкой для русской армии; нужно только немедленно начать приготовления к нему, чтобы можно было в любой момент, как того потребуют обстоятельства, привести этот план в исполнение.

До сих пор я ссылался на авторитеты Суворова, Рибаса и Мордвинова. Я не говорил ничего такого, чего бы они сами не предлагали или советовали сделать. Но мне известно, что в настоящее время в Вене есть несколько человек, великолепно знающих эти страны, их дороги и турок, и, разделяя мое мнение, они на свой риск обещают на двадцатый день взять Константинополь, двинувшись из Бухареста только с 30 тысячами человек. Россия, если захочет, всегда найдет таких людей. Если бы мы не прерывали занятие Каттаро и Рагузы, Франция не могла бы пойти на Константинополь, ни как союзница, ни как враг; одним словом, у французов тоже есть друзья и поверенные среди греков в раз личных слоях населения. Если предоставить их самим себе, они скоро заговорят другим языком, а то, что мы называем непреодолимыми преградами, для них только очень небольшие затруднения. [187]

Были времена, когда приготовления к войне порождали самую войну, эти времена давно прошли. Теперь единственное средство для поддержания мира — это не допускать нападений.

Единственный мир, которым отныне может наслаждаться Россия, это быть наготове, настолько, как будто бы враг уже находится на всех границах Империи.

Следует немедленно привести в исполнение то, что я говорил о вооружении малого Флота, потому что в случае наступательных действий врага, война тотчас же разразится — в восточной России. В этом отношении трудно понять ослепление Порты. Нельзя не почувствовать, что тот, кто захотел с безумной быстротой соединить Далмацию с Булонью, смотрел на Далмацию только как на путь к реке Морее и к Греции, и как на средство для приобретения Константинополя и Египта? Это не области, полные недовольных и бунтующих против гражданской войны, которые будут охранять все переходы. Довольные сербы сами потребуют удовлетворения.

Что касается греков — турецких подданных и поляков, немецких поданных, то всем известно, что бедняги в отчаянии поклялись отдаться тому из двух великих народов, который раньше придет их освободить; сегодня, разумеется, России, а завтра, вероятно, Франции, если она предупредит Россию, на что Франция и рассчитывает, и конечно не напрасно, потому что она нисколько не ошибается.

Стало быть нельзя больше колебаться, нужно или действовать, или смешаться с побежденными и покориться.

Но, разумеется, при таком упадке одна власть не восторжествует над другой. Возможна одна победа, а именно победа энергии и характера над нерешительностью и слабостью.

Наконец, некоторые лица постоянно твердят, что господство Франции над другими европейскими армиями есть вопрос решенный. Единственно решено то, что Французский кабинет победил кабинет австрийский. Пруссия совсем не боролась, а сражение, которое 50 — 60 тысяч русских, без припасов и без союзников, проиграли отборным французским войскам, уравновешивает многочисленные победы, одержанные Суворовым в Италии против тех же Французов. [189] Сделав серьезные приготовления, можно надеяться, что на нас не будет больше нападений. Сила и деятельность должны быть одинаковые и враг все же будет бояться других преимуществ.

Вена, 1806 г.

_____________________

Милостивый Государь,

Господин Барон.

Имею честь послать Вашему Превосходительству две записки, которые не покажутся равноценными, так как первая, написанная Суворовым, не может равняться со второй, составленной мною. Я ограничился бы посылкою одной первой, чтобы не ставить своего неизвестного имени рядом с таким великим именем; но было необходимо ознакомить Вас с обстоятельствами, поясняющими идеи намерения Суворова. Я говорю об этом, как очевидец; а так как вещи, о которых я доношу, были известны немногим, я полагал, что меня извинят за то, что я взял на себя роль историка. Кроме того я пользуюсь преимуществом издателей.

Может быть Ваше Превосходительство пожелает знать, откуда я узнал о записке Суворова, а также и о упоминаемых мною событиях. Ограничусь тем, что скажу Вам, что во всех походах последней войны я не покидал особы генерала Рибаса и его брата Эммануила, которого называли лучшим солдатом русской армии.

Во время Дунайского похода и взятия Измаила я был первым помощником и доверенным генерала Рибаса. Стало быть, мне был известен ход военных действий, но, кроме того он удостоивал меня доверием и делился со мной политическими известиями и обширной перепиской как с Князем Потемкиным, так и с другими генералами, особенно с Суворовым, который был для него особенно привлекателен, как такой же сильный человек, как и он сам.

Сам Суворов тоже знал меня. Я считаю, что он начал хорошо относиться ко мне с 1788 года, перед взятием Очакова и Кинбурна.

В 1790 году он имел много досуга, стоя лагерем в Барлате, а его войска, окружавшие Измаил, были тоже в бездействии. [190]

Из армии, осаждавшей Измаил, 25 Ноября я отправился в Бендер к Князю Потемкину, чтобы убедить его сдать Суворову начальств над армией, находившейся в полном бездействии; немного счастья и много усердия — и я добился полного успеха, потому что Суворов и приступ не могли обойтись один другого. Таким образом без меня (иногда малые причины вызывают величайшие последствия) Измаил не был бы взят, а из истории царствования бессмертно Государыни была бы вырвана одна из прекраснейших страниц. (Я писал воспоминания о последней войне с турками и со шведами, с 1787 и до заключены мира в 1791 году; стало быть, я в состоянии привести доказательства тем, кто усумнился бы в действительности рассказанного мною).

Если я осмеливаюсь излагать Вашему Превосходительству касающиеся меня события, которые, как это не странно, были все так известны Императрице Екатерине, Императору Павлу, и о которых и теперь знают некоторые министры Его Величества, у меня не другой цели, кроме как показать Ему, что я лучше, чем кто ли знаю, каковы были тогда настоящие взгляды Суворова и Рибаса относительно совместного выполнения планов в 1797 году, времени, назначенного для окончания вечной войны с турками, которая должна была навсегда отбросить этот народ в Азию.

С глубочайшем почтением,

Господин Барон,

остаюсь Вашего Превосходительства покорный и преданный слуга

Кавалер Маллия.

Вена, 20 Сентября 1806 года.