СТАРКОВ Я. И.

ПОХОД В ИТАЛИЮ В 1799 ГОДУ

РАССКАЗ СТАРИКА-РАТНИКА.

1799 года. Италия. Трехдневное сражение при Требии.

(Продолжение).

I.

Уже был второй день сражения при Требии и Дидоле с Макдональдом. Французы сосредоточивали все свои силы в напор против Русских. Битва была на смерть. И вот часу в одиннадцатом утра Макдональд составил колонну тысяч из пяти человек. Под прикрытием сильной, адской пальбы с своих батарей, она перешла реку Требию, и опрокидывая все преграды, прямо ударила в средину нашей линии, и прорвала наш фронт. Наши невольно пятились назад; а безбожники гордо, пышно шли вперед, с игрою музыки, с боем барабанным и с громким криком: «вив, републик! вив, либерте — эгалите! вив! вив!.... аванс!!!» Передний фронт этой колонны, рассыпанная по бокам его цепь стрелков, и пушки — сеяли смерть в рядах наших. Казалось, они уже торжествовали победу над нами.

Но у отца Русских былых сил, у батюшки Александра Васильевича, выиграть победу было трудно, — невозможно! Александр Васильевич в то время был на левом крыле сражавшейся линии, — направлял в бой Австрийцев. Лишь узнал он о движении этой колонны, шибко полетел и явился к отступающим, И в средине их, и между ними носясь, повелевал громко: «заманивайте!.... шибче!.... шибче заманивайте!.... бегом!!.... ¹ и сам был на виду впереди отступающих. Так было шагов полтораста. Наши, увидев отца Александра Васильевича, ободрились , и при [351] отступе, как львы, клали на-упокой налетов Французов. — «Стой!» крикнул Александр Васильевич, и линия отступавших в минуту остановилась; и в это ж мгновение скрытая наша батарея брызнула Французам в лице ядрами и картечью. Ошеломленные, они колебались, остановились; ядра, гранаты и картечи, бегло пускаемые нашею сильною батареею, пронизывали их насквозь. — «Вперед!.... ступай, ступай!.... в штыки!.... ура!!....» крикнул Александр Васильевич; и все наши кинулись вперед, и он, отец наш, был впереди всех. Из запасу (резерва) принеслись козаки, и три батальона гренадер и егерей Русских. Французы были смяты, колоты штыками и копьями без милости; кучи тел их навалены, — и едва ли и половина этой грозной колонны спаслась бегом.

Так велик был в духе своем единственный в мире полководец, отец наш, Суворов!! Так неподражаемо, горячо любили его Русские воины!.... Дай, Господи Боже наш, матушке святой Руси иметь в половину подобного! — и Россия вдвое будет грознее врагам своим.

(Слышал это в 1799 году от образованных Гг. Офицеров, и в 1805 от Князя Петра Ивановича Багратиона).

II.

(Со слов Князя П. И. Багратиона).

В третий день сражение при Требии началось часу в 9-м утра. — Макдональд и в тот день напрягал все свои силы против Русских, оставляя против Австрийцев гораздо меньшую часть своей армии, отчаянно защищавшейся. Сражение сильно кипело. Жар в воздухе был чрезвычайный: у ратников Царя Русского запеклись уста. Силы нашей линии редели от убитых и раненых, к тому же Русские изнемогали от устали ²: но ни одного шагу [352] Французы у них не выиграли, хотя с не изобразимым бешенством силились сломить наш фронт, и числом превосходили нас вдвое. Почти беспрерывно шла у нас штыковая работа. Так было до 5-го часу вечера. Александр Васильевич беспрерывно шибко ездил по линии боевой, и своим присутствием вливал в каждого ратника новую силу и высочайшую храбрость.

Утомленный старец, отец Русских богатырей, слез с лошади, лег отдохнуть, прислонясь спиною к огромному камню, и наблюдал движение боя. К нему явился Андрей Григорьевич Розенберг, и вслед за ним Князь П. И. Багратион.

Вот точные слова Князя П. И. Багратиона ; передаю их так как только могу припомнить. Он, при мне рассказывал это Князю П. П. Долгорукову, и Генералу, старику, Василию Васильевичу Энгельгарду:

«Я был, — говорил К. П. И., — почти не в силах держаться на линии боя; видел ясно, что если малейшее подкрепление прибудет к неприятельской линии против меня, — я не удержусь на месте. Люди мои до высочайшей степени ослабели в силах; число их уменьшалось каждую минуту от неприятельского огня. Жар в воздухе был ужасный. Последний запас моих гренадер пустил я в бой, ружья худо стреляли; замки и полки у ружей запеклись накипом от пороха. По этой крайности шибко понесся к Александру Васильевичу, и в минуту нашел его на несколько возвышенном месте в полулежащем положении, в одной рубашке. Китель был возле него, и он держал его за рукав. — Я заметил, что у него был жаркий разговор с Розенбергом. Увидавши меня, [353] Александр Васильевич сказал: «А!.... Князь Петр!.... Здравствуй Петр!».... И в то же мгновение обратился к Розенбергу, говорил: «Ваше Высокопревосходительство!.... Андрей Григорьевич!.... Подымите этот камень, вот этот, что я лежу возле его.».... Розенберг молчал. — «Не можете??.... А??.... Ну так стало, так же не можно, чтобы — помилуй Бог!! — и Русские отступали!.... — Ступайте — помилуй Бог! — ступайте — держитесь крепко!.... бейте!.... гоните!.... смотрите на право!.... а иначе — помилуй Бог! — вам будет худо!.... — мы Русские!!.... не Ундер-Куфт! не Мейсснеры!...» — и Розенберг уехал».

«Ступайте шибко к Меласу — приказывал Александр Васильевич, одному ³ из своего Штаба, — скажите ему, чтобы он всеми силами в колоннах бил врага в средину, а запасы за собою близко.... шибко, прямо бил бы!... непременно — помилуй Бог — бил бы на сквозь Французов!.... конница наблюдает; часть её несется быстро вперед — рубить!.... штыки!!.... ты там будь — смотри!» И обратясь ко мне, спросил: «а?.... что Петр?.... как?....» — Худо, Ваше Сиятельство! — сказал я; — силы убыли; ружья худо стреляют; неприятель силен; и.... Александр Васильевич не дал мне досказать; начал говорить: «Помилуй Бог! — это нехорошо, Князь Петр!.... Лошадь!» — Сел и понесся к моей линии. Устремив всё внимание на свою линию, я и не заметил, как он приказал, чтобы полк Козаков и батальон егерей, ставший лишь из боя в запас на отдых, неслись шибко за нами. Мы въехали в мою линию. Боевые ратники увидали отца Александра Васильевича, — и как будто Святым Духом оживились. Натиск на Французов сделался, сделался сильнее, и ей Богу — сделалось чудо!.... Беглый огонь наш усилился; ружья стали стрелять; люди, [354] от усталости едва переводившие дух, оживились; всё воскресло, облеклось в новую силу! — Александр Васильевич велел ударить в барабаны сбор, и в одно мгновение ратники мои неслись из рассеянной линии в совокупность. «Князь Петр! — сказал Александр Васильевич, — ударим!.. прогоним!... это облегчит победу над врагом». И вся линия моя по его воле шибко бросилась вперед. Французы сбиты с мест, опрокинуты штыками, копьями; немного их спаслось от смерти. Это облегчило меня на несколько времени. — Меня любили ратники, говорил Князь П. И.; но отца Александра Васильевича боготворили: где он лишь являлся в бою, там Бог знает отчего и как — всё оживало, всё принимало добрый дух, и победа была над врагом несомненна. — О! Мы, все мы, Русские, душою любили Александра Васильевича!! — И Австрийские солдаты полюбили его искренно: и они под его начальством были непобедимые герои ⁴.»

“Но еще не кончилась наша битва ; сражение по всей линии не преставало сильно кипеть; смерть пировала [355] еще; и убыль ранеными и убитыми едва ли у меня не была в половину целого. — Перед самым закатом солнца, Макдональд составил колонну тысяч из трех, не бывших еще в деле (последний свой запас), и присоединя ее к сражающимся, сделал натиск на нас. Колонна эта с решительностью двинулась, и силою своею потеснила наших, и взяла у нас Австрийскую батарею. — но в это мгновение, когда Французы, тесня наших, торжествовали, явился Александр Васильевич, — и скрытая наша батарея открыла по неприятелю свой губительный огонь. Неприятель поколебался, стал. Александр Васильевич летая по линии, командовал: «вперед!» Удар наших в штыки, грудь на грудь, опрокинул врага. Много, сильно много его пало. Настала темнота. Неприятель, согнанный со всех пунктов, удалился, и всё утихло».

«Я был позван, и явился к Александру Васильевичу. У него нашел я Меласа, Розенберга, многих Дивизионных командиров наших и Австрийских. Изнеможенный от устали, старец поздравлял всех с третьей победою, одержанною над Макдональдом; благодарил всех за высочайшую храбрость, стойкость и за точное исполнение распоряжений. Говорил: «скажите Господам Штаб и Обер-Офицерам, всем начальникам, всем солдатам мое большое спасибо! — Поосвежиться, поустроиться, смотреть!.... Примечать!.... Завтра последний дадим урок Макдональду. Раненым помощь!.. Князь Петр! Стереги!.. Смотри!..» И поцеловал меня. — Но Макдональд не дождался четвертого урока: в полночь, при темноте ночной, тихо снялся с места, и опрометью бежал. Победа была наша!»

«Да! продолжал Князь П. И., Макдональд с остатками своей разбитой армии снялся тихо с места, двинулся бегом на Нуру. — Козаки наши не дремали, донесли о том: провожать его с честию пустился я. Стало светать. Шедши по полю сражения, я содрогался, [356] видевши чрезвычайное множество убитых и тяжело раненых Французов; потеря их была велика. Да и у нас, Русских, было не мало: вдвое более против Австрийцев, хотя число их в боевом строю было вдвое более, чем у нас».

По чисто-истинным запискам ⁵ в боевом строю было под ружьем :

У Макдональда Французов до 34 тысяч челов.

В трехдневное сражение при Требии было:

в том числе 4 Генерала и более 500 Штаб и Обер-Офицеров.

И так это сражение стоило потери в людях: Русским из 10 т. — больше 2.900; Австрийцам из 20 т. около 2.150; Французам из 34 т. — 18.000. Всех потеряно 23.000 человек!!

Комментарии

1. Слов: назад, отступать, ретироваться, у Александра Васильевича не было; он никогда этого не говаривал, не любил, терпеть не мог.

2. Авангард Русских под начальством Князя П. И. Багратиона, и часть Русских войск, в 24 часа перешли слишком 100 верст, и прямо, ни минуты не отдыхая, вступили в бой с французами, теснившими сильно Австрийцев.... — И третий день сряду быть в бою?.... Это беспримерно! — Найдете ли в военной Истории подобное? — Ни древность, ни новое время вам сего не представят.

3. Князь П. И. Б. сказывал имя посыланного, да я забыл: Кушникова ли, или Князя А. И. Горчакова?

4. После несчастного сражения в 1805 году при Аустерлице, 2-го Декабря послан я был из местечка Сеницы, главнокомандующим М. Ил. Кутузовым, в Саксонию и Пруссию с бумагами к X. и X. Я ехал через Карпатские горы на Быстрицу, и добившись до М. Мысленицы (Галицкого Княжества), остановился в заездном доме, послав просить тамошнего военного Австрийского начальника дать мне лошадей. В обширной комнате этого дома, было человек пять стариков солдат Австрийских, пехотных и драгун. Вслушиваясь в их разговор, узнал я, что они, горюя о потерянном сражении и о занятии французами Вены, толковали — отчего и как потеряна их столица. Я вмешался в их разговор, и они говорили мне: «виноват Макк! виноват Вейн-Ротер!» — «эх, говорили седые усачи, в Италии с бойцем Шуваровым (Суворовым) били ль мы французов; с Лавдоном (Лаудоном) били ль мы Турок! а те раз нас побили?.... не стало их, и нас бие». И слезы у седого драгуна показались. Я спросил: в котором полку он служил в Италии. — «Служителем в регименте Каррачая», — отвечал он. Все они превозносили Александра Васильевича Суворова.

5. Не помню, из какой книги выписал я это исчисление. Но знаю, что она переведена на Русский язык с Французского. Давно это было: забыл.

Текст воспроизведен по изданию: Поход в Италию в 1799 году. Рассказ старика-ратника // Москвитянин, № 8. 1844