1797-1802.

I.

Христианское милосердие, благотворительность ближнему в самых широких размерах и основательное воспитание нескольких поколений, — вот те великие задачи, которым блаженные памяти императрица Мария Феодоровна посвятила большую часть своей жизни.

Путь к этим задачам был уже намечен императрицею Екатериною ІІ-ою учреждением в обеих столицах опекунских советов и воспитательных домов, а в С.-Петербурге — воспитательного общества благородных девиц при Смольном монастыре.

Но императрица Екатерина II была постоянно озабочена управлением обширным государством и обезопасением его границ, тогда как императрица Мария Феодоровна имела возможность дать большее применение и развитие предначертаниям мудрой государыни, за которою история оставила название «Матери отечества», исключительно посвятив более четверти столетия учреждению, отчасти на свой счет, отчасти на средства опекунских советов и на пожертвования частных благотворителей, не только нескольких других институтов и училищ, но и больниц для бедных, зорко и неутомимо следя, в малейших подробностях, за устройством каждого из этих заведений и [810] за действиями местного управления оными, требуя от него всегда и во всем результатов, соответственных цели и потому вполне удовлетворительных.

К заслугам редакции «Русской Старины» следует отнести, что, в ряду множества весьма интересных исторических материалов, она напечатала (в январской книге изд. 1882 г.) завещание императрицы Марии Феодоровны, исполненное самого высокого патриотизма и нежной загробной заботливости об учреждениях, которые процветали и развились под ее бдительным, неусыпным, личным надзором. В этом замечательном государственно-историческом акте императрица перечисляет все общеполезные заведения, которые она сама основала и коими доказала редкое умение созидать прочно. Относительно каждого из них она выражает желание, чтобы материальные средства, которыми она обеспечила их существование, остались за ними навсегда (a perpetuite).

Почти одновременно изданы были, включенные в состав целых сочинений или в виде отдельных сборников, письма этой достопамятной государыни к почетным опекунам Нелединскому-Мелецкому по управлению Московским воспитательным домом и Муханову по постройке в Москве Мариинской больницы и к кавалерственной даме Певцовой, начальнице Московского Екатерининского института, а также к председателю Московского опекунского совета кн. С. М. Голицыну, всего 478 писем.

В них обнаруживаются не только любвеобильная, возвышенная душа и чадолюбивое сердце, но и великий, практично-административный ум необыкновенно-деятельной государыни, славное имя которой, после ее кончины, присвоено всем учреждениям, разросшимся и процветавшим под ее благословенным покровительством. При императрице Марии Феодоровне положено начало существованию девичьих институтов в губернских городах; впоследствии учреждены сиротские заведения и женские гимназии; а теперь по всей Империи, число воспитательных и благотворительных учреждений императрицы Марии простирается до 500.

Один из ближайших ее сотрудников, статс-секретарь Вилламов, называл меня внуком Смольного монастыря [811] (le petit fils de la Communaute) и, действительно, с самого детства моего, близкие, почти родственные, узы связали меня с этим заведением. Бабушка моя ² была одною из его начальниц и матушка моя получила там настолько сериозное образование, что сама подготовляла меня к поступлению в гимназию, так что если от моей жизни была какая-нибудь польза, то я этим обязан Смольному монастырю.

Призванный высочайшим доверием, на закате дней моих, в почетные опекуны, я тем более считаю теперь священным долгом, в свою очередь, издать те письма, которыми в Бозе почившая императрица Мария Феодоровна удостоивала мою бабушку, в бытность ее начальницею сего заведения, и которые все носят следы неусыпно-деятельной заботливости императрицы о преуспеянии сего института.

II.

Река Нева, пройдя мимо Александро-Невской лавры, делает изгиб влево. На этом побережье, насупротив Охты, в первое время существования С.-Петербурга, находились Смоляной двор (дегтярный завод) и деревня, получившая от него наименование Смольной. Близь нее Петр Великий построил, в 1720 году, загородный дворец, который также получил название Смольного. Впоследствии там проводила лето цесаревна Елисавета Петровна. Когда же в 1748 г. на месте этого дворца начата была постройка Воскресенского-Новодевичьего монастыря ³, то его стали называть Смольным монастырем и это название осталось за ним, даже после обращения обители в учебное заведение.

Воскресенский монастырь основан был цесаревной Елисаветой Петровной, которая при императрице Анне Иоанновне, дабы хоть сколько нибудь отклонить от себя подозрение в [812] честолюбивых видах на верховную власть, заявляла намерение принять образ иноческий. Постройка монастыря поручена была знаменитому зодчему графу Растрелли ⁴ и настолько была им окончена, что в нем помещены были монахини с игуменьей; но цесаревна медлила переселением туда и принятием чина ангельского. Когда же, во время регентства Бирона, врач цесаревны Лесток наглядно изобразил ей ожидавшую ее судьбу, показав ей два рисунка, из коих на одном она представлена была в порфире и короне, а на другом монахиней ⁵, то она не затруднилась совершить ночью известный государственный переворот.

Здание Воскресенского Новодевичьего монастыря до сих пор сохранило свой первоначальный наружный вид; оно обнесено каменной оградой с башнями. Внутри, но не посреди двора, а по углам, и в общей связи с монастырским зданием, находятся две церкви с куполами. Множество корридоров ⁶ и крытых галлерей, при кельеобразном распределении повоев, ясно показывают, что здание соответствовало цели, которая имелась в виду при его сооружении.

В то-ли время или по вступлении Елисаветы Петровны на престол выстроен был графом Растрелли пятиглавый собор, стоящий вне каменной монастырской ограды и вправо от нее, — неизвестно. Достоверно то, что он в продолжение целого столетия не был отделан и внутри не был оштукатурен. Уже император Николай Павлович поручил внутреннюю отделку его архитектору Стасову и, в 1884 году, был, наконец, освящен этот великолепный, обширный и светлый внутри храм, который тогда же Высочайше повелено [813] именовать Собором всех учебных заведений и где теперь, обыкновенно, празднуется тезоименитство Государыни Императрицы, причем богослужение совершает митрополит Новгородский и С.-Петербургский, в присутствии опекунского совета и депутаций от мужских и женских учебных заведений.

Участие свое к Воскресенскому Новодевичьему монастырю императрица Елисавета Петровна доказала снова, по вступлении своем на престол, тем, что повелела отпускать из кабинета сумму на его содержание.

Но в 1764 г. Екатерина II основала Воспитательное Общество благородных девиц, и воспитанницы этого первого в России женского института размещены были в здании Воскресенского монастыря, за одной оградой с монахинями, отчего это самое учебное заведение до сих пор именуется в просторечии Смольным монастырем. По французски же, его и поныне называют la Communaute (Община). Замечательно, что в последовавшем по сему случаю именном указе от 5-го мая ⁷ Воскресенский монастырь назван новостроющимся. Надо полагать, что в то время число монахинь в этом монастыре ни в каком случае не умножалось; по крайней мере, при Павле I монахинь, доживавших там свой век, было только три. Над ними была игуменья Анатолия. На содержание монастыря полагалось по штату 4,752 р., которые отпускались, по прежнему, из кабинета. Игуменья получала жалованья 300 р. в год, а монахини по 100 р. При монастыре состояли: протоиерей, два священника, два дьякона, три дьячка, пономарь, просвирня, подьячий при казначее для письменных дел (получавший 60 р. жалованья), 19 служанок при казначее и монахинях, 8 служителей и звонарей и наконец особый швейцар, собственно при входе в монастырь ⁸.

Дабы распределение зданий в этой местности было вполне понятно в смысле топографическом, остается присовокупить, что в начале сего столетия выстроены были еще два больших [814] трех-этажных дома: один вправо от собора, куда и переведены были из монастыря все благородные девицы; а другой — влево не только от собора, но и от монастыря и загородивший, в форме подковы, проезд на Неву. Там, с того времени, размещено было мещанское отделение ⁹ Смольного монастыря и устроены квартиры для эконома, врача, секретаря и прочих должностных лиц. В старом же монастырском здании помещен был учрежденный в 1803 году Вдовий дом ¹⁰. Для него, после отделки собора, выстроено, рядом с оным, особое здание.

III.

Как выше было сказано, воспитательное общество благородных девиц учреждено именным указом 5-го мая 1764 года. В нем выражено, что открытие сего заведения на 200 воспитанниц назначено на 28-е июня того же года и что план его устройства, составленный генерал-поручиком Бецким, был рассмотрен по высочайшему повелению особою комиссиею и вполне одобрен ею. Из этого же указа узнаем, что начальницею общества назначена была княжна Анна Долгорукова ¹¹, [815] а правительницею — вдова действительного статского советника Софья де-ла-Фон.

К этому указу приложены: устав, подразделенный на главы и отделы и состоящий всего из 107 параграфов, и штат.

В самом начале устава мы видим указание на систему советов, членам которых, с присвоением им звания попечителей, вверено заведывание частями учебною и хозяйственною. При учреждении впоследствии времени других институтов, эта система применена была и к ним, с переименованием прежних попечителей в почетные опекуны. В уставе Воспитательного общества сказано именно: «Кроме начальницы, надлежит быть еще четырем знатным особам из гг. сенаторов или других именитых чинов, от ее императорского величества назначенных, которые должность свою отправляют из одной чести и любви в ближнему, заседая в собрании как для совета и свидетельства дворянства молодых девиц, так и для экономии». Далее упомянуто, что на попечении совета находится и касса заведения.

На первый раз прием был ограничен 50-ю девочками, 5-ти и 6-ти-летнего возраста. Следущие приемы возобновлялись чрез каждые три года; курс продолжался целых 12 лет и разделен был на 4 возраста, называвшиеся, по цвету платья: кофейным, голубым, серым (впоследствии зеленым) и белым.

В основу плана воспитания положены были: развитие религиозного чувства, христианское благочестие и общая молитва, т. е. чтобы воспитанницы молились все вместе. К числу преподаваемых предметов принадлежали, кроме Закона Божия, языков: русского и иностранных с их словесностью, арифметики, географии и истории, — еще: начатки архитектуры и геральдики, экономия или домостроительство, искусства и рукоделие.

Начальнице поручено уставом всецело посвятить себя благосостоянию девиц, «которые, яко драгоценный для нее, для государства и отечества залог, вверены благоразумному ее попечению». Она, по уставу, полная хозяйка дома, куда никто не пускается без ее позволения; она должна знать все, что в нем происходит, весь женский персонал ей подчинен, успехи каждой воспитанницы должны ей быть известны, для чего она внезапно посещает классы и присутствует на экзаменах; ей [816] приказано поступать во всем с крайним благоразумием и кротостью, соединяя оные «наипаче с непринужденною веселостью. И сие внушать молодым девицам, дабы сим способом отвращен был и самый вид всего того, что скукою, грустью или задумчивостью назваться может».

Что же касается до правительницы, то это лицо должно было быть по уставу помощницею начальницы по всем возложенным на нее занятиям и исполнительницею ее приказаний; но она должна была присутствовать при уроках и всегда быть готовою исправлять должность начальницы. О ней также сказано в уставе, что все действия ее должны отличаться умеренностью и кротостью и что она не должна никогда обнаруживать суровости, досады, гнева и, вообще, чего либо огорчительного.

Инструкции начальнице и правительнице дополнены наставлениями, проникнутыми тем же возвышенным духом для надзирательниц, учительниц и учителей. О каких-либо наказаниях нерадивым воспитанницам и речи нет; вменено в обязанность доискиваться настоящих причин плохих успехов, не допускать уныния и застенчивости и все меры взыскания ограничивать увещаниями и внушениями. Из них важнейшая — строгий выговор в присутствии всех подруг за нарушение благоговения в церкви. Постоянно рекомендуется доводимое до возможного изящества учтивое и ласковое обращение, и утонченность в этом смысле доходит до того, что от классных дам требуется, чтобы они скрывали от воспитываемых ими детей свои собственные, домашние огорчения.

Для преподавания наук тогда уже, как и теперь, отдавалось предпочтение женскому полу над мужским. Здесь же мы видим начало пепиньерок; ибо девицы 4-го возраста должны служить примером остальным 8-м возрастам и из них две ежедневно обучают младших «в помощь учительницам и для собственной практики».

Наконец, попечения начальства и в то время не всегда прекращались с окончанием курса: в случае сиротства или но иным уважительным причинам, девицы могли оставаться в Смольном монастыре на несколько лет, не в числе классных. [817]

Монахиням Воскресенского монастыря приискано занятие, — уход за больными воспитанницами.

Санитарные меры все очень дельные: пища должна быть простая, но здоровая, воспитанницы сами присматривают за изготовлением ее и договариваются с поставщиками о припасах. Гулянье в садах признано необходимым, точно также, как вентиляция дортуаров и отопление их по термометру; а число часов для сна определено, по летам воспитанниц, от 6 1/2 до 9-ти часов.

Такая подробная регламентация, очевидно, не могла внезапно выйти из головы И. И. Бецкого, как некогда Минерва во всеоружии, а должна была быть основана на каком-либо давно изведанном опыте. В то время еще пользовался во всей Европе большой репутацией единственный и вполне образцовый девичий институт, основанный близь Парижа Людовиком XIV и г-жею де-Ментенон, под названием La Maison Royale de St. Louis а St. Cyr. В томе III (стр. 215, примечание) сочинения герцога де Ноайль (Noailles), озаглавленного Histoire de M-me de Maintenon, Paris, 1849—1858, сказано, что когда Петр I, в бытность свою во Франции, посетил этот институт, то ему были вручены устав и план оного.

Верно-ли это известие, к которому герцог Ноайль, со свойственным французам самоуверенным легкомыслием, прибавляет будто этот же государь основал в России подобный институт (la maison imperiale des filles nobles); нашла ли Екатерина II этот устав в кабинетных бумагах своего знаменитого предшественника или вытребовала экземпляр оного чрез своего посланника в Париже? — на все эти вопросы, к сожалению, не нашлось ответа ни в одном из архивов Министерства Иностранных Дел, тогда как весьма интересно было бы отнести в Преобразователю России и столь великое дело, как начало женского образования в нашем отечестве.

За отсутствием официальных указаний, остается догадываться, что жена француза, г-жа де ла Фон, — вероятно сама француженка и, быть может, бывшая воспитанница Сен-Сирского института, о которой мы слышали от покойного обер-камергера графа А. И. Рибопьера, что с нею хорошо знаком был И. И. Бецкий и что он ее рекомендовал в [818] правительницы Смольного монастыря, — частным образом выписала из Франции и доставила Бецкому все материалы для составления устава Воспитательного Общества благородных девиц.

Действительно, при сравнении начал, на которых были основаны оба заведения, везде оказываются разительные черты сходства. В Сен-Сире к начальнице определена была помощница (Assistante), — та же правительница, как и в Смольном монастыре; там же Совет, в котором заседали сановники, один из коих имел доклад у короля. Помогая г-же де-Ментенон в заботах о ее воспитанницах, иные из них добивались министерских портфелей, а один даже, получив управление министерством, оставил за собою звание члена Сен-Сирского Совета ¹². В Сен-Сире начальница должна была быть, по данной ей инструкции, душою заведения, соединяя в себе твердость с кротостью. Воспитанницы были разделены на 4 класса, отличавшиеся цветом лент на коричневых платьях; курс продолжался 12 лет. Пример предпочтения учительниц учителям дан был также Сен-Сирским уставом. Название общины (Communaute) прямо заимствовано было оттуда же для Смольного монастыря. В обоих заведениях, для приучения девиц к светскому обращению, бывали танцовальные собрания и театральные представления в присутствии августейших особ.

Таким образом, мы приходим к заключению, что если порядки, заведенные в Сен-Сирском институте, послужили образцом для устройства Смольного монастыря, то план воспитания во всех институтах, впоследствии основанных в России, остался тот же, каким он был при Екатерине II и что со времени ее царствования, общие начала этого плана были лишь развиваемы и применяемы на большем пространстве и в больших размерах. Действительно, существенная разница между прежними, вполне закрытыми институтами, где родители, в продолжение всего курса, могли лишь изредка навещать своих детей, и теперешними, заключается только в том, что с [819] некоторого времени их стали отпускать в семьи на летние вакации, на Святую неделю и на Святки. К числу нововведений относится и допущение, в качестве экстерн (приходящих), дочерей служащих и живущих в институтах.

Барон Ф. А. Бюлер.

IV.

L’imperatrice Marie Feodorovna savait apprecier les hommes et connaissait la puissance d’un mot sorti du coeur. Elle me charmail toujours par son amenite et je sentais que par sa bonte et sa delicatesse, elle regnait sans partage sur tous les coeurs.

(Из дневника Фельдмаршала князя Варшавского, графа Паскевича Эриванского, см. его Жизнеописание во Французском переводе. Спб., 1888 г.).

Барон Федор Андреевич Бюлер с обычною ему обязательностью сообщил редакции «Русской Старины» собрание писем императрицы Марии Феодоровны к статс-даме Лафон и кавалерственной даме Пальменбах, рожд. баронессе Черкасовой, 1797-1802 гг., на французском языке, в копии, тщательно проверенной бароном с подлинниками, доставшимися ему по наследству, как внуку Елисаветы Александровны Пальменбах ¹³. [820]

Лица, коим адресованы эти письма, статс-дама Лафон ¹⁴ и [821] кавалерственная лама Пальменбах ¹⁵, рожденная баронесса Черкасова, стояли, в конце прошлого столетия, во главе Смольного института, первая в качестве его начальницы, а вторая — ее помощницы. При этом Е. А. Пальменбах была помощницею г-жи Лафон всего 6 лет, а самостоятельною начальницею, преемственно после г-жи Лафон — пять лет. Обе они, по своим высоконравственным качествам и обширному образованию, оставили самую светлую память в высшем русском обществе.

Особенные заслуги, оказанные нмн России, состояли в том образовании, [822] или вернее, сказать, в том нравственно-религиозном воспитании, какое, под руководством этих женщин, получили сотни детей русских дворян и даже среднего сословия; (это последнее, как известно, воспитывалось, в то время, на так называемой мещанской половине Смольного монастыря).

Императрица Мария Феодоровна не только сердечно любила, но и чрезвычайно уважала г-ж Лафон и Пальменбах, отдавая полную справедливость их неустанной заботливости о вверенных им детях и их теплому, сердечному отношению к юному поколению, росшему на их глазах; в собрании писем этой государыни, на ряду с обращениями слов любви и уважения, есть не мало черт, характеризующих не только отношения трех женщин друг к другу, но и взгляды самой императрицы Марии Феодоровны на развитие и воспитание девиц Смольного института, составлявших предмет ее постоянной заботливости.

В виду этого, «Русская Старина» находит необходимым представить обзор этих документов и привести из них черты, наиболее характерные и полезные для жизнеописания незабвенной государыни Марии Феодоровны, каковой труд и исполнен, по нашей просьбе, Верой Васильевной Тимощук. Примечания к этому очерку принадлежат барону Ф. А. Бюлеру. — Ред. [823]

————

Обнимая короткий период времени, 1797-1802 гг., собрание писем императрицы Марии Феодоровны к г-жам Лафон и Пальменбах не особенно богато количеством, так как этих писем сохранилось всего 28; этих писем было гораздо более и хотя в начале текущего столетия никто еще не думал о собирании коллекций автографов, Е. А. Пальменбах раздарила много писем, адресованных собственно ей императрицею Мариею Федоровною. Выпрашивали у нее их большею частью бывшие воспитанницы Смольного монастыря, желавшие иметь на память хоть несколько собственноручных строк обожаемой благотворительницы. Все письма служат наглядным памятником той нежной, можно сказать, истинно материнской заботливости, какую государыня эта проявляла по отношению к питомицам Смольного института, заботясь не только об их умственном развитии, но и главным образом об их нравственом и религиозном воспитании, которое она ставила на первый план, как единственное средство образовать из них будущих хороших матерей и семьянинок.

Во время своего пребывания в Петербурге, императрица Мария Феодоровна часто навешала свое любимое детище — Смольный институт, и ей не было надобности прибегать к переписке с его начальницами, для того чтобы следить за делами этого учебного заведения; поэтому большая часть вышеупомянутой переписки, а именно 25 писем, относятся ко времени отсутствия государыни из столицы и были писаны ею из Павловска, Гатчины, Петергофа и во время коронации, в 1797 г., в Москве.

Насколько интересовалась императрица делами института и как часто вспоминала о нем, во время своего отсутствия, видно по тому, что в короткий промежуток времени, с 10-го марта 1797 г., когда она выехала в Москву, по 1-е мая, день возвращения государыни в Петербург, т. е. в течение менее, нежели двух месяцев, ею адресовано на имя г-жи Пальменбах одиннадцать писем, которые писались с промежутком не более двух, трех дней и один только раз императрица пропустила целую неделю, с 10-го по 17-е апреля, не побеседовав письменно с начальницею института и ее помощницей.

Многие из этих писем, по недостатку времени, занятому у императрицы переездами и оффициальными выездами, весьма кратки, иной раз даже писаны ею не собственноручно, но решительно все свидетельствуют о том, что она горячо и неустанно заботилась о Смольном, желала знать малейшие подробности институтской жизни, [824] начиная с выбора для девиц учителей и классных дам и кончая их играми и забавами.

В 1797 г., начальница Смольного института, статс-дама Лафон, женщина в то время уже престарелая и часто прихварывавшая, обратилась к государыне с просьбою назначить ей помощницу; снисходя к этой просьбе, императрица остановила свой выбор на г-же Пальменбах, в лице которой, как бывшей воспитанницы Смольного (вышедшей первою во 2-м выпуске 1779 г.), она надеялась найти «особу, преданную институту, проникнутую теми правилами, которые в нем преследовались, и усердную помощницу начальницы в ее трудах», что вполне подтвердилось на деле и новая помощница в такой степени оправдала доверие государыни, что была назначена ею начальницей института, когда г-жа Лафон скончалась 9-го августа того же 1797 г.

Избрав помощницею г-жу Пальменбах и известив об этом начальницу института собственноручным письмом от 5-го февраля 1797 г., императрица, в пространном письме на имя г-жи Пальменбах, изложила ей свой взгляд на воспитание девиц, надежды, возлагаемые на нее, и те требования, которые она предъявляла к ней, призывая ее быть руководительницей подростающего поколения.

«Вы желали», пишет государыня (27-го февраля 1797 г.) «получить от меня собственноручно мною начертанную инструкцию тех обязанностей, которые будут сопряжены с вашей должностью; хотя поистине, при усердии, выказываемом вами, вы не нуждаетесь в иных указаниях кроме того, чтобы вы и впредь действовали в том же духе; но, снисходя к вашему желанию, я коснусь подробностей, которых вы от меня требуете. Попечения, которые наша добрая Лафон оказывала и продолжает оказывать институту, могут служить образцом тех забот, коих я требую от вас. Я желаю, чтобы вы занялись прежде всего росписанием классов, согласно новому распределению. Когда это будет сделано, нужно будет озаботиться строгим выбором всех классных дам, предназначаемых в белый класс. Вообще, я не могу достаточно обратить ваше внимание на этот предмет; он важнее всех остальных; я должна вам сказать, что согласно моему новому плану, инспектрисы должны отвечать за своих классных дам; вот почему я требую, чтобы они сами выбирали их, для того чтобы на них могла быть возложена и ответственность за этих дам; то же самое относится до учителей, их должен предлагать г. Кирьяк, который будет ответствовать за их поведение, за их нравственность и познания. Я желаю, чтобы вы часто присутствовали в классах и также часто [825] производили бы осмотр дортуаров. Каждую неделю я желаю получать отчет о поведении классов и желаю, чтобы эта ведомость была подразделена на две рубрики, из коих одна будет для поведения, а другая для успехов. Учителя, после каждого урока, будут отмечать одним словом, возле фамилии каждой ученицы, была-ли она прилежна или нет; то же самое будут делать инспектрисы относительно поведения. Эти списки будут подаваться мне каждое воскресенье утром. Классные дамы подчиняются инспектрисам, эти последние — вам, а все вообще нашей доброй maman.

Классные дамы, в конце недели, будут подавать инспектрисам отчет о могущей произойти убыли в белье, одежде и т. п. Инспектрисы будут передавать эти сведения вам, а вы будете сообщать их Муравьеву ¹⁶, который заведует всем хозяйством заведения. Я желаю, чтобы вы посещали время от время лазареты, как дворянской, так и мещанской половины, а равно присутствовали бы иногда в классах и за обедом и ужином девиц на мещанской половине; я желала бы, чтобы вы появлялись также иногда на этой половине для того, чтобы ожидание видеть вас всюду держало весь дом в порядке. Убедительно прошу вас сопровождать наших воспитанниц всякое воскресенье в церковь и следить затем, чтобы они соблюдали там величайшую тишину и полнейшее благоговение. Постарайтесь внушить им с малых лет, что первая их обязанность — быть хорошими христианками; вы должны особенно следить за преподаванием закона Божьего и затем, чтобы этот урок слушался с особым вниманием, почтением и вполне сосредоточенно. Вы поручаете инспектрисам наблюдать затем, чтобы каждый ребенок читал акуратно, утром и вечером, молитву, не в силу одной лишь привычки, но в силу того внутреннего убеждения, которое следует внушить им о долге и о счастьи, которое испытывает христианин в излиянии своей души перед Богом и в испрошении у него помощи. Если классная дама или инспектриса заметит, что кто либо из детей небрежен или ленив в исполнении этого долга, то это должно быть отмечено как проступок в поданной мне ведомости. Каждую субботу, в каждом классе будут прочитывать детям ведомость, подаваемую мне в воскресенье, и вы должны будете сопровождать это чтение выговорами тем, которые их заслужат и выражением одобрения вашего тем девицам, которые вели себя хорошо. Как видите, я требую от вас [826] многого; но взяв во внимание прекрасное мнение которое, я составила себе о вас, я ожидаю от вас еще большего. Я буду помогать во всем, что будет от меня зависеть, и величайшим для меня удовольствием будет содействовать вам в ваших трудах для блага наших милых детей. Буду ожидать от вас известий через г-жу Лафон и от вас самих, два раза в неделю во время моего отсутствия; я буду отвечать вам акуратно и всегда с удовольствием повторю вам уверение в том, что я пребываю вам доброжелательная Мария.

Придавая особое значение религиозно-нравственному воспитанию девиц, императрица не раз возвращается в своих письмах к этому предмету и в одном из них ¹⁷ выражает свое удовольствие по поводу того, что г-жа Пальменбах сопровождает воспитанниц в церковь; «это вопрос весьма важный», говорит она, «на который я умоляю вас обратить все ваше внимание, так как без истинного благочестия жизнь человека всегда будет усеяна терниями!

Возложив, таким образом, на новую помощницу г-жи Лафон столь трудные и многосложные обязанности, государыня предоставила ей в то же время большую долю самостоятельности в выборе классных дам, охотно советывалась с нею и соглашалась с ее мнением в случае каких либо нововведений в институтской жизни, оставляя за собою во всех случаях только решающий голос, так как она вполне сознавала, что без этой самостоятельности деятельность институтского начальства не могла быть плодотворною.

«Я совершенно полагаюсь на инспектрис и на вас, любезная г-жа Пальменбах, относительно выбора классных дам», говорит императрица ¹⁸, «Всякий выбор, сделанный установленным порядком, будет одобрен мною; что касается до числа учителей музыки, то и в этом отношении я полагаюсь на вас, хотя число четыре, которого и требуют от меня, кажется мне слишком большим; но вам лучше судить о том необходимо-ли это число. Слава Богу, что наши больные поправляются, прошу вас передать Ахту ¹⁹, чтобы он отмечал всегда отдельно в списке больных тех воспитанниц, которые больны серьезно. Посылаю груш для Смольного»...

«Я вполне одобряю ²⁰ ваше намерение собирать наших воспитанниц по праздникам в залу и заставлять их танцовать; это упражнение, если ему предаваться умеренно, может принести им пользу и выработать манеры». [827]

В том самом году, когда состоялось назначение г-жи Пальменбах на должность помощницы начальницы Смольного института, между нею и императрицей завязалась переписка, вследствие отъезда высочайшего двора в Москву, на коронацию. Поводом к этому было помещения в институт двух малолетних дочерей г-жи Бенкендорф, друга императрицы Марии Феодоровны, скончавшейся во время пребывания государыни в Москве ²¹; принимая горячее участие в судьбе этих детей, Мария Феодоровна возъимела желание поместить их в Смольный, поручив их надзору г-жи Пальменбах, пользовавшейся вполне заслуженно ее высоким доверием. Желая по возможности облегчить этим детям переход домашней обстановки в чуждую для них и более суровую обстановку институтской жизни, императрица решила поместить их туда предварительно с особой, руководившей их воспитанием дома, и писала по этому поводу г-жам Лафон и Пальменбах из Петровского дворца (близь Москвы), где ныне Петровский парк ²², 28-го марта 1797 г., следующее ²³:

«Откровенно должна сознаться вам, Mesdames, что то состояние, в каком я нахожусь, не дозволяет мне сегодня писать вам собственноручно и вынудило меня прибегнуть к услугам постороннего [828] лица. Я получила все присланные вами ведомости и весьма довольна их содержанием. В настоящее время я хочу просить вас об услуге, которая даст вам случай более чем когда либо доказать мне вашу преданность, исполнив с величайшею точностью все то, что я имею сказать вам.

Я только что получила печальное известие о кончине г-жи Бенкендорф ²⁴. Не смотря на мою грусть, по поводу этой утраты, моя первая забота была об ее семье. Из двух дочерей, оставленных ею, одной едва минуло двенадцать, а другой одиннадцать лет. Мне кажется, я поступлю лучше всего, поместив их в Смольный; вашим материнским попечениям, г-жа Пальменбах, я препоручаю их в особенности. Итак, прошу вас сделать распоряжение, чтобы для них была приготовлена предварительно и притом немедленно хорошая комната, где они могли бы поместиться с их гувернанткой, которая будет сопровождать их; это женщина не светская, но с большими достоинствами. Я желаю, чтобы мои две юные питомицы обедали за вашим столом, моя дорогая г-жа Лафон, и чтобы их гувернантка, с своей стороны, пользовалась таким-же хорошим содержанием, как и классные дамы. Как только обе девочки, которые утешатся, может быть, только по прошествии некоторого времени, будут в состоянии принимать участие в уроках, я желаю, чтобы они присутствовали в классах, на уроках музыки, рисованья, истории и т. п. и в этом отношении поручаю их особому попечению г. Кириака, который найдет в них не только отличные способности, но и много познаний, приобретенных ранее. Я желаю, чтобы эти две девочки находились, таким образом, на моем иждивении, до моего возвращения; после чего я сделаю, может быть, иные распоряжения, поместив их окончательно пансионерками в классы и отпустив их воспитательницу, которую я обеспечу, как того заслуживают ее долголетняя преданность и усердие. Пока, потрудитесь, mesdames, доставить им все необходимое, приказать занести это на особый счет и представить оный мне по моем возвращении. Убедительно поручаю вам моих двух бедных сирот, в которых я принимаю участие столь же горячее, сколь горяча была моя дружба к их покойной, превосходной матери. Прощайте, я уверена, что вы разделите мое горе; мой привет нашему дорогому Смольному. Мария. [829]

Р. S. Я не могу определить в точности время их прибытия; но полагаю, что оно последует недели через две».

«Я не могла ²⁵, конечно, дать вам лучшего доказательства моего уважения и доверия к вам, как поручив вашему попечению воспитание двух молодых девушек, которые мне бесконечно дороги и мать которых была моим лучшим другом. Будучи вполне уверена в том, что вы разделите мою привязанность к ним, я с удовольствием могу уверить вас в моей признательности».

Возвратившись в Петербург (—) после коронации, 9-го мая 1797 г., императрица тотчас известила г-жу Пальменбах, коротенькой записочкой, о своем приезде; но, не имея времени посетить Смольный тотчас, она пишет ей на другой день более пространно, обещая посетить институт при первой возможности и заранее радуясь скорому свиданию с детьми:

«Прошу вас, добрейшая г-жа Пальменбах», говорит императрица, между прочим, в этом письме, «передать мой привет г-же Бок ²⁶ и выразить ей, что я глубоко тронута тем, что она сама сопровождала в институт моих бедных сирот; надобно оставить ее с ними до моего приезда в Смольный; бедная мать желала, чтобы она сама передала мне детей, нужно повиноваться ее последней воле; итак, в тот день, когда я приеду к вам, вы предупредите ее о моем приезде, она приведет детей и останется с ними в квартире нашей дорогой Нелидовой ²⁷, где я навещу их; [830] я желаю видеть их одних, без свидетелей; я боюсь этой минуты, так как она растревожит рану, которая может быть залечена лишь поверхностно, но всегда останется глубокою; затем я передам вам детей, и вполне уверена в том, что они будут счастливы. Прощайте, мои дорогие дамы; добрый Муравьев вручит вам материю, привезенную из Москвы, на память от вашего доброго друга Марии».

В 1800 г., три года спустя после определения в Смольный осиротевших детей г-жи Бенкендорф, императрица Мария Федоровна, по прежнему довольная тем воспитанием, которое получали девицы в институте и тем внимательным уходом, каким они пользовались в стенах этого заведения, озаботилась поместить туда детей скончавшейся в том году принцессы Бирон:

«Мы только что узнали о кончине принцессы Бирон, любезная г-жа Пальменбах», пишет императрица из Петергофа, 4-го июля 1800 г., «нам известно, что она оставила дочерей ²⁸ и в настоящую [831] минуту эти бедные сиротки могут остаться без всякого надзора, поэтому я поручаю вам отправиться немедленно в дом усопшей и принять все меры к тому, чтобы маленькие сиротки были привезены к нам тотчас-же; за содержание этих молодых девиц будет платить наш дорогой император, по повелению которого я пишу г. Васильеву ²⁹, чтобы он объявил семейству покойной, что государь благоволит принять на себя попечение о молодых принцессах и поручает их мне для помещения в Смольный. Итак, они находятся отныне под нашим непосредственным покровительством и я поручаю их попечениям вашим и всего нашего доброго института, будучи вполне уверена в том, что постигшее их несчастие возбудит к ним во всех вас еще большее участие. Уведомьте меня о возрасте этих детей; в том случае, если младшая еще слишком мала для того, чтобы посещать классы, нужно будет поместить ее отдельно; все-же нашей доброй Львовой придется о них заботиться».

Помещение в Смольный институт дочерей любимого друга императрицы, г-жи Бенкендор, и принцесс Бирон, принятых императором Александром под свое личное покровительство, действительно могло считаться, как выразилась императрица, знаком с величайшего» доверия и уважения» ее к лицам, стоявшим в главе этого заведения; поэтому вполне понятно, что она была искренно опечалена, когда болезнь вынудила г-жу Пальменбах, бывшую в то время начальницей Смольного, расстаться с институтом.

«Мне прискорбно было узнать, любезная г-жа Пальменбах», писала ей императрица 15-го апреля 1802 г., «что плохое состояние вашего здоровья вынуждает вас покинуть Смольный. Я представила письмо ваше на усмотрение государя, моего возлюбленного сына, который, принимая во внимание изложенные вами доводы, снисходит к желанию вашему получить отставку и изъявляет на оную свое [832] согласие. Полковница Адлерберг 1) назначена начальницей и ей вы благоволите передать Смольный. Прилагаю при сем копию с указа, только что данного государем; из него вы увидите, любезная г-жа Пальменбах, что он почел для себя удовольствием выразить вам свое благоволение, назначив вам на 6 лет казенную аренду в 3,000 рейхсталеров в год; прилагаю при сем доказательство моей памяти о вас и прошу вас быть уверенной в том, что я всегда с особенным удовольствием готова вам быть полезной и доказать вам искреннее участие, которое я приннмаю в вас, пребывая постоянно вам доброжелательная Мария».

На этом прекращается переписка императрицы Марии Федоровны с г-жею Пальменбах, и в собрании писем ее, обозреваемых нами, мы находим еще одну только коротенькую записочку, от 8-го мая 1802 года, которой государыня уверяет ее, что она всегда «примет искреннее участие» в ней и в ее детях, и желает ей скорейшего возстановления ее здоровья.

В заключение не лишнее будет привести подлинные слова указа, коим г-жа Пальменбах была вознаграждена и обеспечена материально, «в воздаяние» за ее труды «на службе» Смольному институту.

«Указ Правительствующему Сенату.

«В воздаяние усердной службы вдовы полковника Пальменбах, продолженной ею по бытности начальницею общества благородных девиц, всемилостивейше повелеваем, с пожалованных ей по указу 1795 года августа 20-го в арендное по смерть ее содержание в Курляндской губернии мыз Алшванген, Баланден и Екгоф, арендных в казну денег, в течении шести лет с начала нынешнего года, не взыскивать, оставя сей доход в ее пользу; по прошествии же шестилетнего срока платеж помянутого дохода по прежнему возобновить; о чем правительствующий сенат не оставит куда следует дать надлежащие предписания».

На подлинном подписано собственною е. и. в. рукою тако: «Александр».

Присланная императрицею копия собственноручно скреплена императором так: "с подлинным верно: Александр. С.-Петербург, апреля 15-го дня 1802 г.".

Вера Вас. Тимощук.

Комментарии

1. В «Истории пугачевского бунта» Пушкина на стр. 16 (2-е изд.) говорится, что Пугачев писал к киргиз-кайсацкому хану, именуя себя государем Петром III и требуя от него сына в заложники и 100 чел. вспомогательного войска. — В. С.

2. Кавалерственная дама Елис. Александр. Пальменбах, рожд. баронесса Черкасова. Приложенный здесь портрет ее исполнен с фотографии, воспроизведенной с живописного портрета, писанного Левицким. Оригинал принадлежит С. А. Батюшковой, рожд. Зубовой.

3. См. Изъяснение местности и плана С.-Петербурга в 1700 г. Спб. 1846 г., печ. в типогр. К. Жернакова, и Историч. очерк столетней жизни Воспитат. общества благородных девиц, соч. В. Н. Лебедева. Спб. 1864 г. — Бар. Ф. А. Б.

4. Впоследствии он прославил, в архитектурном отношении, царствование Елисаветы Петровны построением в Киеве Андреевского собора, а в С.-Петербурге Зимнего дворца, освященного при Петре III, соборов: Владимирского и Николы Морского, и домов: 1) графа Шереметева, 2) обер-гофмаршала графа Левенвольда, (поступившего потом во владение Биронов, впоследствии графов Строгановых) и 3) дома духовника Елисаветы Петровны, протоиерея Дубенского, который долго принадлежал генерал-адъютанту Зиновьеву, а теперь недавно куплен для великого князя Георгия Александровича.

5. Memoires du Comte de Segur.

6. Холодных, какие были первоначально и в Зимнем дворце. — Бар. Ф. А. Б.

7. П. С. З. Р. И., т. XVI, № 12.154.

8. 30 декабря 1796 г. контора Новодевичьего монастыря подчинена Совету Общества благородных девиц, П. С. З., т. XXV, № 17.701. — Бар. Ф. А. Б.

9. Оно учреждено было менее чем год спустя после Воспитательного Общества благородных девиц, под названием «особливого училища при Воскресенском Новодевичьем монастыре» (П. С. З. Р. И. № 12323, т. XVII).

10. В Москве учрежден тогда же другой Вдовий дом.

11. Сведения о первой начальнице Смольного монастыря, княжне Анне Сергеевне Долгоруковой, довольно скудны. Из Сказаний о роде князей Долгоруковых, Спб., 1840 г., стр. 168—169, узнаем, что княжна была родная сестра князя В. С. Долгорукова, пробывшего 25 лет росс. посланником при Фридрихе Великом. Он отличался обширным умом и образованием. По уверению автора вышеприведенной книги, княжна Анна Сергеевна ни умом, ни душевными качествами не уступала брату своему. Быть может, он ее рекомендовал императрице Екатерине II в начальницы Смольного монастыря, причем она была пожалована в камер-фрейлины; но она в 1766 г. испросила себе увольнение от должности (см. «Русск. Стар.» январь 1871 г.), удалилась в Москву и там скончалась в 1778 году. О ней в «Росс. Родосл. книге» кн. П. В. Долгорукова, ч. I, Спб., 1854 г., сказано только (на стр. 96), что она родилась 28-го марта 1719 г. и скончалась 13-го марта 1778 г., а также, что тело ее погребено в Донском монастыре. — Бар. Ф. А. Б.

12. Вуазень (Voisin), Шамнльяр, Ормессон, маршалы Ноайль и Виллеруа (Hist. de M-me de Maintenon, т. III, стр. 35, n Th. Lavallee, Hist. de la Maison de St. Cyr, Paris, 1853, стр. 131).

13. Происходя от брака известного сподвижника императрицы Екатерины II, действ. тайн. сов. барона Александра Ивановича Черкасова с единственною дочерью Бирона, она была родною внучкою двух ненавидевших друг друга в свое время лиц: кабинет-министра бар. Ив. Ант. Черкасова и всесильного герцога, сославшего его в Астрахань с званием сборщика податей, где он и пробыл до воцарения Елисаветы Петровны (Подробные биографии бар. Черкасовых см. Словарь достопамятных людей русск. земли, Бантыш-Каменского, ч. 5-я, стр. 261). У бар. А. И. Черкасова, было двое братьев (родные дяди Е. А. Пальменбах): бар. Нв. Иванович, адмирал, женатый на княжне Е. М. Белосельской-Белозерской, и барон Петр Ив., который служил в молодости своей в Конной гвардии и женат был сперва на Жеребцовой, а потом на Кожиной. От него происходят все находящиеся ныне в живых бар. Черкасовы.

В статьях бар. Ф. А. Бюлера «Черты из жизни кн. Потемкина» («Древняя и Новая Россия», декабрь, 1875 г., стр. 347) и «Два эпизода из царствования Екатерины II», которые помещены были в «Русском Вестнике» 1870 и 1871 гг., в первом эпизоде, в главах III—VII, IX и X, и во втором, в главах III и IV, и в 6 части эпилога находится много сведений о баронах Черкасовых; а в Х-й главе первого эпизода заключаются даже неизданные дотоле известия о Биронах. В гербе баронов Черкасовых изображен гусь. В дипломе на пожалование Ивану Антон. Черкасову баронского достоинства сказано, что гусь означает в этом случае «звание его предков». Действительно, фамильное предание гласит, что предки Черкасовых в Малороссии носили звание гусей, будучи предводителями местных племен. Таким образок, город Гусятин в Подольской губернии был ничто иное, как тын, т. е. укрепление, гуся (предводителя).

В январской книжке «Русской Старины» 1873 г., в статье бар. Ф. А. Бюлера «Герцог Бирон, регент Российской империи», на стр. 54, об Е. А. Пальменбах сказано, что когда ее пытались расспрашивать о Бироне, то почтенная старушка, отличавшаяся умом и тактом, всегда отвечала уклончиво, что де «о Бироне говорить не стоит, так как о нем ничего нельзя сказать хорошего».

Вообще, при несколько оригинальном складе ума, Е. А. была просвещенною патриоткою и православною, без малейшего ханжества. Так, у ней никогда не было в спальной ни киота, ни лампады; а просто образ в углу, пред которым не зажигалось и свечи; но Е. А. часто бывала у обедни, говела раз в год и не терпела никаких религиозных споров. А когда в 1816 году, ее двоюродная сестра, принцесса Луиза Карловна Бирон, вступила в брак с гр. Мих. Юр. Виельгорским, после кончины своей младшей сестры Екатерины, бывшей его первою женою, то Е. А. Пальменбах, справедливо считая такой брак нарушением церковных канонов, отказалась принять визит новобрачных, нисколько не стесняясь тем, что они пользовались весьма почетным положением при дворе; с тех пор, она и ее дочери порвали всякие связи с курляндскими Биронами и перестали считаться с ними родством. — Бар. Ф. А. Б.

14. В 1757 г., во время посольства гр. Ла-Шатарди в С.-Петербурге, служил во французском министерстве иностранных дел какой-то de Lafont (C-te Vandal, Louis XV et Elisabeth de Russie, стр. 195).

О Софии Ивановне Лафон (de La Font) известно только, что она была вдова действительного статского советника. Она похоронена на Волковском иноверческом кладбище, рядом с дочерью своею и зятем бар. Гейкингом, автором известных записок и президентом юстиц-коллегии, существовавшей в Петербурге для остзейских губерний. Детей у Гейкннга не было, но воспитанные им племянницы, баронессы Гейкинг, вышли одна за сенатора О. О. Дюгамеля, а другая за московского главнокомандующего гр. Тормасова.

Помещаем здесь именной указ императора Павла Правительствующему Сенату от 11 августа 1797 г.

«Известившись с крайним прискорбием о кончине начальницы общества благородных девиц Делафон, которой заслуги тем более для нас памятны, что она была первою участницею при основании сего полезного заведения и в уважение представления ее императорского величества, нашей любезнейшей супруги, яко главноначальствующей над тем обществом, всемилостивейше повелеваем быть в оном начальницею Пальменбах, присвоя ей по сему месту титул «превосходительства». (См. «Русская Старина», май 1871 г. Указы и распоряжения, состоявшиеся в царствование Павла I, стр. 629—630).

В январской книге того же года сего издания сказано, что г-жа Лафон была реформатского исповедания и похоронена на Волновом кладбище, «где и место отыскать невозможно».

В июле месяце 1864 года мне случилось быть на старом Волковом иноверческом кладбище, где я и отыскал, при самом входе, направо, близь памятника сенатора О. О. Дюгамеля, виденный мною там когда-то памятник г-жи Лафон. Вот обе надписи, которые я поспешил списать при этом случае:

1. На лицевой стороне монумента:

Ci-git Sophie de la Font,

nee le VIII Aout MDCCXVII, elle deceda le IX Aout MDCCIXVII,

Dame d’honneur de Sa Majeste l’Imperatrice et Dame de l’Ordre de S-te Catherine de la II-de classe.

2. На обороте:

Superieure de la Communaute Imperale des Demoiselles nobles, elle a organise cet institut et l’a dirige pendant 33 ans, avec autant de zele, que de succes. La reconnaissance et la piete filiale lui ont erige ce monument.

Эти надписи приводят к следующим выводам:

1. Орография современников (Lafond и la Fond) была ошибочна.

2. Родившись 8 августа 1717 г. и скончавшись 9 августа 1797 г., г-жа Лафон прожила ровно 80 лет и одни сутки.

3. Смольный монастырь имел и на французском языке свое официальное название.

За тою же оградою, направо от памятника г-жи Лафон, нашел я плиту, на которой не мог разобрать никакой надписи. Вероятно, тут покоится ее дочь, баронесса Гейкинг, воздвигнувшая памятник г-же Лафон; по левую же сторону от сей последней похоронен ее зять, сенатор барон Гейкниг, что доказывает довольно хорошо сохранившаяся надпись. — Бар. Ф. А. Б.

15. Фамилия фон-Пальменбах принадлежит к лифляндскому матрикулированному рыцарству. Герб ее говорящий (armes parlantes): пальмовая ветвь, принесенная крестоносцем из Палестины, и озеро. Ив. Ив. фон-Пальменбах командовал дивизией в 7-ми летн. войну; был ген.-поручиком и имел Александровскую ленту. Женат он был на дочери ген.-фельдцейхмейстера и андреевского кавалера — Александра Никитича Внльбуа. Сын его, Евстафий Ив., был полковником и кавалером ордена св. Георгия 3-й ст. Командуя Елисаветградским конно-егерским полком, он, в сражении при Дубянке, отбил 2 батареи у Костюшки и на 3-й пал геройскою смертью. (Fr. v. Schmidt, Souvorow und Polens Untergang, т. II, стр. 434 и 435). С ним пресекся род Пальменбахов, так как от брака его с баронессой Е. А. Черкасовой остались только 3 дочери: 1) фрейлина двора ее величества София Евстафьевна, бывшая в замужестве за д. т. с. и сенатором П. Л. Батюшковым (родным дядей поэта Конст. Николаевича); 2) Александра Евстафьевна — за д. т. с. и сенатором бар. А. Я. Бюлер и 3) Екатерина Евстафьевна — за г. Шулеповым. Все три воспитывались в Смольном монастыре. Г-жа Пальменбах скончалась в С.-Петербурге и похоронена на Смоленском православном кладбище, близь старой церкви. На памятнике ее сделана следующая надпись:

Здесь покоится тело кавалерственной дамы

Елисаветы Александровны Пальменбах,

урожденной баронессы Черкасовой,

скончавшейся 23-г о июня 1832 г.,

на 71-м году от роду.

Памятник этот находится в одной ограде с памятниками ее второй дочери — баронессы А. Е. Бюлер, а также ее внучки, баронессы Е. А. Бюлер, и внука барона В. А. Бюлера. — Бар. Ф. А. Б.

16. Захар Матвеевич, ст. сов., эконом Смольного монастыря. Его единственная дочь, Екатерина Захаровна, вышла за генерала Канкрина, бывшего впоследствии министром финансов и графом. — Бар. Ф. А. Б.

17. Письмо без даты, на имя г-жи Пальменбах.

18. Письмо от 6-го марта 1797 г.

19. Доктор Смольного института.

20. Письмо от 9-го арта 1797 г. — В. Т.

21. Генерал от инфантерии Христофор Иванович Бенкендорф, комендант г. Павловска, женат был на виртембергской уроженке (след. соотечественнице императрицы Марии Феодоровны), баронессе Анне-Юлиане Шиллинг фон-Канштадт. Дочери их, о которых здесь идет речь, вышли впоследствии: Мария Христофоровна за ген.-лейт. Ив. Ег. Шевича, а Дарья Христофоровна за ген. от инф. князя Христоф. Андр. Ливена, бывшего российским послом в Лондоне. Она была статс-дамой, славилась своею красотой и замечательным умом. Их родной брат ген.-адъют. граф Александр Христофорович Бенкендорф был первым главноупр. ІII-м отделением соб. е. и. в. канцелярии (ср. Росс. Родословн. книги, ч. 2-я. Спб., 1855 г., стр. 252 и 253). О чрезвычайной рассеянности Бенкендорфа-отца сохранилось много анекдотов. Напр., когда он, в Ревеле, пришел в почтовую контору за письмами для себя и когда там спросили его фамилию, то оказалось, что он не мог вспомнить ее. Повеся нос, он побрел по городу. Вдруг кто-то из знакомых окликнул его и тогда он, без оглядки, побежал снова на почту и не мог довольно нарадоваться, что ему случайно напомнили его фамилию.

22. Он был выстроен в 1776 г. архитектором Казаковым для того, чтобы высочайший двор мог останавливаться там пред торжественным въездом в первопрестольную столицу, и потому получил название подъездного двора (Москва белокаменная, ее святыни и достопримечательности. Спб., 1875 г., стр. 296). — Бар. Ф. А. Б.

23. Это письмо писано постороннею рукою; поправки, сделанные в нем императрицею собственноручные, и собственноручная приписка, сделанная ею в конце письма, напечатаны разрядкою. — В. Т.

24. Дочь генералиссимуса Суворова пользовалась также в свое время таким-же привилегированным положением в Смольном, как тогда девицы Бенкендорф и принцессы Бирон, а теперь княжны Черногорские, имея отдельные для себя помещения. — Бар. Ф. А. Б.

25. Письмо из Москвы от 10-го апреля 1797 г.

26. Гувернантка девиц Бенкендорф. — В. Т.

27. Камер-фрейлина Екатерина Ивановна Нелидова принадлежала к первому выпуску Смольного монастыря. В старом петергофском дворце находятся портреты во весь рост, писанные Левицким, четырех смолянок, в том числе и ее, танцующих менует. Павел I восхищался ее грацией и умом и, оставаясь другом императрицы Марии Феодоровны, она имела на него хорошее влияние. Она менее жила при дворе, чем в Смольном монастыре, куда и удалилась совсем в 1800 г. Она там скончалась в 1840 году. Эрнест Доде, в книге своей Les Bourbons et la Russie, Paris, на стран.: 99, 147 и 200 восторженно отзывается об ней.

Краткая биография Ек. Ив. Нелидовой помещена в апрельской книжке «Русской Старины», 1871 г., на стр. 463, в статье «Статс-дамы и фрейлины русского двора в XVIII и XIX столетиях», биографические очерки И. О. Карабанова. Но там, кажется, ошибочно сказано, будто Е. И. Нелидова, в царствование Павла I, была выслана из Петербурга. Я всегда слышал от близких к ней лиц, что она тогда добровольно удалилась от двора в Смольный монастырь, где и пробыла до конца своей жизни. В книге 3-й сборника «Осмнадцатый Век», М., 1869 г. помещена замечательная об ней статья, под заглавием: «Из бумаг Е. И. Нелидовой», за которою следуют 24 письма, адресованные ею императору Павлу I. Но в 9-м письме и в переводе оного, на стр. 433 и 434, две опечатки: Hening и Гейнинг вместо Heyking и Гейкинг (дочь г-жи Лафон). В «Русск. Архиве» 1873 г. находится ее биография; а в том же журнале 1870-1873 гг. напечатаны ее письма к Вадковскому и Боборыкину, равно как письма к ней Нелединского-Мелецкого. — Бар. Ф. А. Б.

28. Младший сын Бирона, принц Карл-Эрнест Курляндский, женатый на княжне Понинской, имел двух дочерей: принцесс Екатерину и Луизу. Они приходились г-же Пальменбах двоюродными сестрами. (Русск. род. кн. изд. «Р. Старины». Спб., 1873 г., стр. 66 и 67). Обе они были впоследствии поочередно в замужестве за обершенком графом Мих. Юрьевичем Виельгорским.

В 3-й ч. Российск. Родосл. книги кн. П. В. Долгорукова, Спб., 1856 года, на стр. 96, в родословии графов Виельгорских, гр. Мих. Юр. показан женатым на принцессе Луизе Карловне Бирон-Курляндской; родословная же Биронов напечатана была в первый раз в Родословной книге, изд. «Русской Старины». Спб., 1873 г. Там, на стр. 97, поименованы следующие дочери принца Карла Бирон:

1. Бенигна, род. 20 декабря 1778 г.

2. Каролина, ум. в малолетстве.

3. Луиза (ссылка на Долгорукова),

и 4. Катерина, род. 15 сент. 1798 г., ум. в малол.,

а в дополнении на стр. 374, в первый раз печатно заявлено автором (кн. А. Б. Лобановым-Ростовским), что первою женою графа Виельгорского была родная сестра Луизы, Екатерина, «в росписи не показанная». Но это, очевидно, ошибка, происшедшая от опечатки. Двух Екатерин не было; та же, которая показана в росписи, не умерла в малолетстве, а, родившись не в 1798-м г., а в 1793, была первою супругою гр. Виельгорского. Одним словом, в XIX столетии были в живых только две дочери принца Карла: Луиза и Екатерина. Родившись в 1793 году, Екатерина в 1809 г. могла, 16-ти лет от роду, выйти из Смольного монастыря. Братья их и двоюродный брат, наследный принц Петр Курляндский, пользовались на высочайших выходах правом следовать из внутренних аппартаментов непосредственно за императорскою фамилией, как делали это тогда царевичи и царевны грузинские и как теперь эго предоставлено принцам Ольденбурнским и Мекленбург-Стрелицким. Пожалованные во фрейлины в 1810 году, принцессы Луиза и Екатерина кичились тем, что еслибы дядя их, герцог Петр, не уступил Курляндии России, то сами они могли бы иметь при себе фрейлин. — Бар. Ф. А. Б.

29. Барон Васильев, государственный казначей или министр финансов.

30. Юлия Федоровна, рожденная Багговут, статс-дама ее величества, мать Владимира Федоровича Адлерберга, пожалованного императором Николаем I в графы и бывшего при нем и в начале царствования императора Александра II министром двора, каковое звание нес впоследствии старший из сыновей его, генер.-адъют. гр. Александр Владимирович Адлерберг. Бар. Ф. А. В.