ЗАПИСКИ П. А. КАРАТЫГИНА.

С 1872 года я начал помещать в «Русской Старине» отрывки из моих Записок; в одном из этих отрывков я уже имел честь просить благосклонных читателей извинить меня за хронологический беспорядок, оправдываясь тем, что считал многое еще неудобным предавать печати в настоящее время. Теперь снова приходится мне повторить прежнюю мою просьбу... Конечно, это, может быть, не избавит меня от упрека за такую непоследовательность, и иной справедливо заметит, что я, описывая пройденное на жизненном моем пути, делаю шаг вперед, да два назад... но, к сожалению, на этот раз я сделаю отступление еще на большее расстояние и, подражая Тристану Шэнди (Стерна), начну с того времени, когда меня еще не было на свете, а после расскажу о том, чему приходилось мне быть свидетелем в детстве, до вступления моего в Театральное училище ¹. [590]

I.

Отец мой (Андрей Васильевич) и мать (Александра Дмитриевна) были артисты Императорских театров; они оба воспитывались в Театральном училище, которое в царствование Екатерины II находилось подле Зимнего дворца (где теперь Преображенские казармы); это здание, бывшее в то время, называлось Лейб-компанским корпусом. (Театральное училище было основано в 1778 году, при содействии известного артиста Ивана Афанасьевича Дмитревского).

Отец мой, поступи в училище, готовился быть танцором, и был любимым учеником балетмейстера Канциани, который надеялся сделать из него отличного танцора; отец мой даже дебютировал с успехом в одном балете, но в последствии страсть к драматическому искусству взяла верх над балетными упражнениями и он начал хлопотать о переводе из одной труппы в другую. Тогда учителем декламации был Ив. Аф. Дмитревский, который и принял его под свое покровительство... И таким образом, по выходе из училища, отец мой поступил в драматическую труппу и занял роли птиметров, как в то время называли амплуа молодых повес и щеголей. Матушка моя, в самый день своего выхода из училища (в 1794 году), вышла и замуж; ее прямо из школы повезли к венцу. Она была тоже ученица Дмитревского и отчасти актера Крутицкого, о котором всегда отзывалась с большим уважением. По ее словам, этот артист был с огромным талантом и вполне добрый и умный человек. Настоящая фамилия моей матери была Полыгалова, но Дмитревский переименовал ее, ради того, что эта фамилия неблагозвучна для афиши, и назвал ее Перловой, по необыкновенной белизне лица и белокурым ее волосам; под этой фамилией она и была известна в Театральном училище. Перемена фамилий в театральном быту дело весьма обыкновенное; сам Дмитревский назывался прежде Нарыковым, но императрице Елисавете не понравилась эта фамилия и она приказала ему называться Дмитревским, говорят, будто по сходству его с тогдашним польским посланником в Петербурге, носившим эту фамилию. Когда императрица Екатерина II ставила на [591] Эрмитажном театре свою историческую драму: «Олегово Правление», моя матушка, будучи еще воспитанницей, играла роль Прекрасы, невесты Игоря. По словам ее, императрица постоянно присутствовала на репетициях и делала некоторые замечания артистам (на публичном театре играли эту пиесу 6-го сентября 1794 года). Перед началом спектакля, артисты были представлены государыне в одной из эрмитажных зал и тут она особенно обратила внимание на женский персонал... и, подозвав мою матушку, поправила сама ее куафюру и приказала принести из своего гардероба несколько драгоценных вещей для пополнения наряда невесты Игоря. Здесь я нелишним считаю сделать небольшую выписку из журнала покойного моего отца.

«Олегово Правление», историческое представление, в пяти действиях (соч. Екатерины II), с принадлежащими к оному хорами, балетами, греческими играми, представлением театра на театре. Музыка всего спектакля соч. придворного капельмейстера г. Сарти; балеты, сражения, марши и игры соч. балетмейстера г. Канциани и танцовщика г. Пика. Гардероб из карусели императрицы Елисаветы Петровны, костюмы г. Отто.

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:

Олег — Дмитревский, Игорь — Вальберг, Прекраса — Перлова, царь греческий — Гомбуров, царица — Иванова, сваха — Михайлова; прочие персонажи: Соколов, Крутицкий, Плавильщиков, Шушерин, Камышков, и все актеры и актрисы, находящиеся в то время на службе. В оном представлении участвовали придворные и Преображенские певчие; статистами были гвардейские егери, 600 человек».

————

В награду за этот спектакль императрица приказала выдать: старшим артистам годовые, а младшим полугодовые оклады их жалованья...

Матушка моя, выйдя из училища, долгое время занимала первое амплуа в трагедиях, драмах, а иногда и в комедиях, и была любимою актрисою в свое время. Отличительная черта ее таланта, по отзывам старинных театралов, заключалась в изображении глубоких чувств матери: в этих ролях она тогда не имела соперниц на русской сцене... Отец мой [592] был сын придворного садовника (Василья Петровича), у которого был свой домишко в Ораниенбауме ². Коренное происхождение отцовской фамилии довольно трудная задача, которую наши семейные этимологи никак не могли разрешить. Иные производили ее от слова карат, т. е. единичный вес бриллианта; другие утверждали, что это прозвище чисто русское, от слова короткий — в просторечии коротыга, или коротышко. Некто из восточных филологов уверял меня, что наша фамилия должна быть татарская, потому что кара — значит черный, а тыгин — гора или возвышенность; стало быть, в переводе мы выходим Черногоры, Черногорские, или просто Черногорцы. Прадед наш, по матери, был главный придворный пивовар, лично известный императрице Елисавете Петровне и, по словам моей бабушки, никто лучше его не умел угодить на вкус государыни, которая была большая охотница до пива. Нередко она сама изволила заходить в его курень, где он обыкновенно варил пиво, призывала в себе его детей и милостиво ласкала их. Дед наш, по отцовской линии (как я уже упомянул), был придворный садовник... с сего-то садовника и начинается наше родословное дерево.

Первые годы женитьбы, отец и мать мои получали очень скудное жалованье и много терпели нужды. При выпуске из училища матушка получала 300 р., а отец 250 р. Семья, на законном и естественном основании, начала ежегодно увеличиваться, но дирекция, разумеется, не обязана была принимать этого в уважение.

Император Павел, также как и его родительница, любил театральное искусство и милостиво относился к артистам. Однажды, в 1800 году, был назначен придворный спектакль в Гатчине; матушка моя в нем также участвовала. Это было месяца за четыре до рождения моего старшего брата. Перед началом спектакля, Дмитревский в Арсенальной зале представлял императору артистов, удостоившихся чести играть в первый раз перед его величеством. Павел [593] Петрович, взглянув на мою матушку, улыбнулся и шутливо сковал:

– «Я думаю, некоторым особам неудобно было ехать по нашим буеракам?»

Матушка, конечно, переконфузилась и не нашлась что отвечать на это замечание; но Дмитревский поспешил выручить ее и сказал государю:

– «Чтоб иметь счастие угодить вашему императорскому величеству, конечно, никто из нас не чувствовал ни беспокойства, ни усталости...»

Павел захохотал и отвечал ему: «Ну, да, да, я знаю, вы старый куртизан матушкина двора».

Всем известно высочайшее повеление императора Павла, чтобы мужчины и женщины, проезжая по улице, при встрече с ним, отдавали ему почтение, выходя из экипажей; как-то раз матушка ехала в казенной карете, и увидя государя, ехавшего навстречу к ней, поспешила отворить дверцы, но он махнул два раза рукой и сказал: «Не беспокойтесь, не беспокойтесь». Такая снисходительность грозного и вспыльчивого императора могла, конечно, почесться особенною милостию...

Комментарии

1. Воспоминания почтенного ветерана нашей отечественной сцены печатались в «Русской Старине» с 1872 года. Доныне были напечатаны: «Александр Сергеевич Грибоедов» изд. 1872 г., т. V, стр. 423–430. «Русский театр при Александре I — т. VI, стр. 297–308. «Театр в 1820–1832 годах» изд. 1873 г., т. VII, стр. 146–180. «Театр и драматическая труппа в 1830–1841 годах — т. VІII, стр. 306–333, то-же 1822–1824 годов. «Наводнение 7-го ноября 1824 г.» изд. 1874 г. т. IX, стр. 732–753. «Театр в царствование Александра I и день 14-го декабря 1825 г.» изд. 1875 г., т. XII, стр. 719–738. «Русская труппа в 1826–1836 годах» изд. 1876 г. т. XV, стр. 88–108.

2. Братья моего отца, Василий и Димитрий, учились в музыкальной школе, устроенной в Ораниенбауме Петром III, и были в последствии замечательными музыкантами (смотри № 5 Художественной Газеты: «Материалы для истории русского театра»).

Текст воспроизведен по изданию: Записки А. П. Каратыгина // Русская старина, № 8. 1877