1786-1790.

_________________

1789 г.

21-го июня 1789 г. Accidit in puncto quod non speratur in Anno. Мое пророчество сбылось. На сих днях последовала с графом Александром Матвеевичем (Мамоновым) странная и ни под каким видом неожидаемая перемена, о которой донесу вам собственными его словами.

— «Вам известно, что, по причине расстроенного моего здоровья, я еще зимою просился в Москву. Меня уговорили здесь остаться и после всего того, что мне тогда из разных уст сказано было, я почитал себя от прежней моей должности увольненным. Отвращение мое к придворной жизни, которое происходило от болезненных припадков и грустию стесненного духа, усиливаясь во мне со дня на день, видно, наконец, наскучило. Я получил вот какое письмо».

Оное французское письмо дал он мне прочесть и, сколько я помню, было следующего содержания:

— «Желая всегда тебе и фамилии твоей благодетельствовать и видя, сколько ты теперь состоянием своим скучаешь, я намерена иначе счастие тебе устроить. Дочь графа Брюса составляет в России первейшую, богатейшую и знатнейшую партию. Женись на ней. На будущей недели граф Брюс будет [400] дежурным. Я велю, чтобы и дочь его с ним была. Анна Никитична (Нарышкина) употребит все силы свои привести дело сие к желаемому концу. Я буду помогать, а притом ты и в службе остаться можешь».

Как я прочитал сие письмо, то граф возобновил речь свою тако:

— «Я с графом Брюсом и его фамилиею не хотел иметь дела. Открывшись во всем государыне, я просил Ее И. В-во, чтоб мне позволено было жениться на княжне Щербатовой, в которую полтора года я влюблен смертельно. Спросили ее, и она меня любит, чего я до тех пор не знал. Для государыни все сии происшествия неприятны, но что делать. Советовала мне жениться... да и князю (Потемкину) я более ненадобен, сколько я мог приметить из ее речей; что же мне оставалось? В противном случае, может быть, я бы и никогда не открыл своей страсти или, по крайней мере, долго бы оною мучился. Дай Бог, чтобы это не потревожило князя. Просите его светлость (тут он заплакал), чтобы он был навсегда моим отцом. Мне нужны его милость и покровительство, ибо со временем мне, конечно, будут мстить. Напишите о сем и к Василию Степановичу (Попову), я не в состоянии писать, и попросите его, чтобы и он князя обо мне просил».

Сим кончилась графская речь, которую всю едва он успел пересказать в сутки, потому что безостановочному продолжению ее мешали приходы частые Захара с записками, хождение графа к государыне, откуда он выходил либо притворно весел, либо задумчив, и посещения государыни.

Теперь донесу я, что касательно сей истории сам знаю.

По отъезде его светлости, все то здесь употреблено было, что только могло служить к увеселению графа, и силы его были несравненно превосходнее первых. По сим обстоятельствам не только я, но и никто не мог приметить, что дело с ним так к концу близко, и я уже думал, что я солгал перед его светлостию, когда пророчествовал, что графу долго тут быть нельзя. Государыня, по претерпении многих по сей части беспокойств, нутренно ее терзавших, решилась написать вышеписанное письмо, поутру 16-го числа сего (июня) месяца. После [401] обеда, двери у графа заперты были для всех. Государыня была у него более 4-х часов. Слезы текли тут и потом в своих комнатах потоками. После сего была у графа Анна Никитична (Нарышкина). Но ничто не могло его склонить, ни здесь остаться, ни на женитьбу с графинею Брюсовою.

17-е число (июня) препровождено в беспокойствиях, и хотя отправление к его светлости и было готово, но мне оное отдано 18-го числа, в 10-м часу к вечеру. Может быть, граф поджидал обстоятельнейшего письма, нежели то, которое, не заключая в себе ничего до сей истории касающегося, препровождается теперь в письме его к его светлости, и граф отнюдь того не знает, что секретно отдано Николаю Ивановичу (сей дежурным, а граф Безбородко в городе) другое — для доставления к его светлости, которое и препровождается в письме его высокопревосходительством в его светлости. Николай Иванович (Салтыков) мне ничего об оном не сказывал, а я узнал о том от Захара. Не могу понять, отчего вдруг с свадьбою заторопились, ибо сего же числа, в осьмом часу по вечеру, был сговор в комнатах графских. При оном были государыня, Анна Никитична и Николай Иванович. Для всех прочих двери были заперты. Государыня при сем случае желала добра новой паре, таковыми изречениями, коих нельзя было слышать без слез. Надобно, впрочем, знать, что молодые, несмотря на милостивое к ним снисхождение, были в превеличайшей трусости, ибо обоим приключился обморок. Говорят, что свадьба будет в Петров день или после оного вскоре.

Со вчерашнего дня Государыня сделалась повеселее. С Зубовым, конногвардейским офицером, при гвардейских караулах здесь находящимся, обошлись весьма ласково. И хотя сей совсем не видной человек, но думают, что он ко двору взят будет, что говорит и Захар, по одним только догадкам, но прямо никто ничего не знает будет-ли что из г-на Зубова.

Государыня досадует для чего граф не говорил ей прежде ничего о своей любви к княжне Щербатовой, и зачем ее целой год мучил.

По имянному указу Ивану Степановичу (Рибопьеру) велено быть сюда, и с сим нарочной к нему послан. Кажется, как [402] будто бы всех подозревать будут, кто только был вхож к Александру Матвеевичу. Бог знает, что будет. Я не сумневаюсь нимало в усердии и преданности графа Александра Андреевича (Безбородко), но иногда и нередко нужны нам у двора и такие люди, которые бы не только потакать, но, имея бодрой дух, и противуречить к пользе дел умели. От внушения много зависит, в чем уповательно не будет теперь недостатка. Дай Бог, чтобы был кто-нибудь, которой бы мог противное внушать, если надобность сего требовать будет, а к сему не одно усердие, но и решительность потребна.

Граф Брюс взбесится, если узнает, что здесь касательно его дочери произошло, как выше упомянуто. Писанное государынею будут, конечно, таить, но едва ли утаить можно.

Граф Валентин Платонович (Мусин-Пушкин) в кредите, который присвоили ему финляндские победы и громкие его о том реляции. Честность г. Русанова многие в Совете похваляют.

У графа с Михельсоном неладно, потому что последний первого, по дошедшим от сего жалобам, не слушает.

Подношу при сем реляции графа Валентина Платоновича, которые к его светлости препроводить мне поручил граф Александр Андреевич (Безбородко).

Третьего дня г. Боборыкин послан в Москву, чтобы предварить родителей графа Александра Матвеевича (Мамонова) о приключениях, здесь с ним последовавших.

4-го июля 1789 г. 1-го числа сего июля свершилась графская свадьба здесь в придворной церкве, куда, по желанию его, во время бракосочетания, кроме на свадьбу и потом к ужину малого числа приглашенных особ, никого не пускали. Теперь смело можно сказать, что никогда подобное сему происшествие не восприяло счастливее сего конца, и великодушие, при сем случае графу (Мамонову) оказанное, превзошло всех и всякое чаяние.

Он имел до самого отъезда своего обыкновенной и свободной к государыне вход, а Захар ходил к нему с записками по прежнему, так как г. Храповицкой, с государственными делами. Все отправления были в его руках, даже и те, [403] которые в прошлом году собственно от графа Александра Андреевича (Безбородко) зависели. Тем из придворных, которые, приметя предстоявшую ему перемену, ходить к нему перестали, сказано было:

— «Теперь я вас знаю, для чего вы не бываете у графа? Знаете-ли, что я навсегда буду к нему расположена так, как и была».

Препровождаю при сем копию с имянного указа, которым пожаловано графу до 3,000 душ с собранными с них доходами (в указе написана третья ревизия, а теперь надобно считать число душ по четвертой ревизии). Сверх сего пожаловано ему из кабинета сто тысяч рублей, которые, несмотря на крайний в деньгах по кабинету недостаток, все ему выплачены сполна.

3-го числа сего (июля) месяца отправился граф с молодою супругою своею в Дубровицу, с тем чтоб пробраться туда прямо, не заезжая в Москву. Он вручил мне, пред отъездом своим, отправление, при сем к его светлости препровождаемое, которое бы за два дай пред тем отправить надлежало, еслиб по случаю смущенных мыслей его, частию от внезапной перемены состояния родившихся, частию же происшедших от свойственной ему скупости, несмотря на которую он принужден был заплатить за жену долгу до 30,000 руб., — он не позамешкался со своим письмом, которое, сколь оно ни мало, стоило ему сей раз много труда, бумаги и времени, а особливо поджидал он и паки от государыни обстоятельнейшего о жребии своем к его светлости письма, которое однако же и теперь, подобно прежнему, мимо его ведома написано и отдано г. Храповицкому, а от сего уже в его светлости препровождается. Посылку сего письма таили пред всеми и даже граф Александр Андреевич (Безбородко) ничего про оное не знал; но я сего уведомил об оном для того, чтобы не подать ему повода подозревать, будто бы я с Храповицким состою в связе, во-вторых, чтоб, по графской ко мне благосклонности и по его к его светлости преданности, не лишиться взаимной его откровенности, которая, при теперешних обстоятельствах, тем нужнее, чем неизвестнее обороты, от новой перемены произойти могущие.

Зубов пожалован сегодня полковником и царским [404] флигель-адъютантом, водворен же он здесь в одном нижнем этаже того флигеля, который весь занимал граф Александр Матвеевич (Мамонов).

Николай Иванович (Салтыков) был и есть Зубовым протектор, следовательно, и полковнику Зубову наставник. Зубов-отец, друг князя Александра Алексеевича (Вяземского), а Анна Никитична (Нарышкина) предводительствует теперь Зубовым и посему играет тут первую и знатную ролю. Вот новая перемена со своею лигою, которые однако же все до сих пор при воспоминовении имяни его светлости неведомо чего трусят и беспрестанно внушают Зубову иметь к его светлости достодолжное почтение, что и г. Зубову твердили.

Бог знает, что будет впереди. Зубов.... не заменит того, что был граф Александр Матвеевич (Мамонов), это доказывают слезы, пролитые в день свадьбы.

Граф Александр Матвеевич свел знакомство с нынешнею женою письменно и питал оное до женитьбы письменно же, при чем употреблялись камер-лакеи; были, как открылось, у молодых и свидания……..

Руководствовала, впрочем, по сим делам Марья Васильевна Шкурина, которую, однако же, государыня, из уважения к заслугам отца ее, простила.... ²

С Иваном Степановичем (Рибопьером) обошлись весьма ласково, ибо сей в интригах графских (т. е. Мамонова), до любви касавшихся, не участвовал.

В Финляндии дела не хорошо идут. К Михельсону, которого граф Валентин Платонович (Мусин-Пушкин) отпустил в Выборг для излечения болезней, послан вчерась указ, чтобы был сюда. Сии оба не ладили между собою и Михельсон с Денисовым; ропщут также на графа Валентина Платоновича г-н Рен и принц Нассавский, чему, как говорят, способствуют большею частию интриги Кноринговы и несколько секретарство г. Русанова. Псковской драгунской полк спешен, а гусарские его эскадроны употреблены для стражи [405] лошадей драгунских. Галерной флот, по причине противных ветров, насилу доплыл до Фридрихсгама, откуда здесь ожидаются теперь нетерпеливо важных известий и если на воде удача будет, то думают, что и на сухом пути, к той стороне, дела наши пойдут лутче. Принц Нассав жаловался, до прибытия своего в Фридрихсгам, на графа Валентина Платоновича (Мусина-Пушкина), что сей отнятием у него половинного числа войск, на галерах бывших, коих приказано было высадить на берег 6,000 человек, привел флот галерный в несостояние производить в действо ему предписанное и вообще действовать противу неприятеля образом наступательным; а граф Пушкин отвечал, что к таковому поступку принудила его медлительность галерного похода и что он снимал людей с судов на одно только то время, пока суда подойдут к Фридрихсгаму, дабы между тем, при праздности галер, разумея чрез сие поход оных, высаженные войски могли быть употреблены в дело на сухом пути. Теперь сии войски опять посажены на галеры.

Сегодня и Гессенской принц выпущен в полковники; его хотят отправить в его светлости (кн. Потемкину) в армию.

Сегодня же откланялся здесь г. Заборовской, к прежним своим губерниям отправленный.

7-го числа отправится к вам г. Билер и с ним вместе — родной его брат, человек молодой и весьма хорошо воспитанный, которого старший г. Билер желает препоручить вашему покровительству. Две недели, как я не был в городе и теперь скачу туда, чтоб достать то, что в его светлости прислать предписано.

15-го июля 1789 г. По устроению дел, касающихся до Зубова, Анна Никитична (Нарышкина) отправилась на принадлежащую супругу ее дачу, где живет уже другую неделю в ожидании государыни к себе. Таковое обещанное посещение последует тогда, когда государыня, по случаю настоящих здесь жаров, соизволит предприять, по намерению своему, путешествие в Петергоф; но, повидимому, поход сей из любви к Царскому Селу будет отменен.

Я слышал от одного надежного человека, что в разговоре [406] с Николаем Ивановичем (Салтыковым) о последней перемене сказано было:

— «Я делаю и государству не малую пользу, воспитывая молодых людей».

Из сего видно, что Зубова хотят втравить в государственные дела, подобно Мамонову, коего почитают за немалого в оных знатока, собственными трудами десницы ему благодеющей к сему приуготовленного. Сегодня, так как вчерась и третьего дня, Зубов, по слабости в груде и по причине насморку, лежит в постеле, и понеже сии болезненные припадки приписаны сыросте нижнего этажа покоев, то для поправления здоровья перевели его в средний этаж, где жил граф Александр Матвеевич (Мамонов); но я сумневаюсь, чтоб новая квартира в состоянии была поправить испорченное здоровье человека, по примечанию докторскому, наклонности в чахотке имеющего. Между тем Зубов успевает. Привязанность к нему усиливается, к удивлению всех, почитающих его за второй том Ермолова ³, и если ему здоровье сколько-нибудь послужит, то доверенность, которою после Мамонова еще никто не пользуется, уповательно присвоена будет ему и купно с ним наставнику его (Н. И. Салтыкову), коему, в знак отличного благоволения, объявлено и содержание последнего в государыне его светлости до новой перемены касающегося письма. Откровение таковое не иначе теперь почитать должно, как за благосклонность, приобретенную наставником, посредством новой перемены; но в последствии, если помянутая привязанность, чего по теперешним летам неминуемо ожидать должно, господствующей над страстями части повиноваться престанет, то тут родится, без сумнения, и доверенность, которая при графе Александре Матвеевиче заставляла часто пересказывать ему, требовавшие сокровенности, сообщенные от усердия его светлостию Ей единой слова, нимало к сведению графа не принадлежавшие. Это было для того только, чтобы приласкать графа и удержать его здесь. До сих пор с доверенностию скупятся, потому что боятся его светлости в подобных случаях предсказаний, и, пребывая в сем положении, [407] нетерпеливо ожидают на второе о перемене к его светлости письмо его отзыва. Невероятно все боятся и представляют себя к услугам готовыми. Это приметно ощутительным образом вверху и из слов и поведения Николая Ивановича.

Граф Александр Андреевич (Безбородко) против того, что был при графе Александре Матвеевиче (Мамонове), гораздо сильнее, но еще отнюдь не в первом кредите. Храповицкий употребляется также много. Курьеры финляндские, которые пред сим, все без изъятия, как от графа Валентина Платоновича (Мусина-Пушкина), так и от принца Нассавского, адресовались к графу Александру Матвеевичу, а от сего туда обратно отправлялись, поручены теперь дежурным генерал-адъютантам, что не мало способствует к умножению беспорядка финляндских дел, и кроме сего, весьма неавантажно идущих. Граф Брюс более всех защищает графа Пушкина в Совете и самое короля шведского вступление в наши границы, по примечанию многих, к бесславию нашему служащее, приписывает граф Брюс малолюдству в Финляндии наших войск и благоразумным графа Пушкина предосторожностям, будто бы потребным для пользы последственных дел. Каков сей голос ни есть, он имеет однакоже свое место, потому что нас теперь не столько дела, сколько перемена занимает. Лучшую надежду полагают на галерный флот и на командующего оным, и на сей конец флот галерный и еще подкреплен будет несколькими судами, на кои посажены будут идущие сюда из Белоруссии пехотные два полка и три егерские, Эстляндскаго корпуса, баталионы.

Михельсон просится в армию к его светлости, а на его место командирован в Финляндию А. А. Волков. Михельсон принят был здесь изрядно.

— «Не входя в разбирательство дел, происшедших в Финляндии, я прежнюю вашу службу никогда не забуду».

Впрочем, о положении в Финляндии войск государыня у него не изволила любопытствовать. По сказке Михельсона, то неудачное под Санкт-Михелем происшествие стоило нам только около 130 человек, да и это оттого, что не имеющих никакой дисциплины лейб-гренадеров, положившихся при сем случае на землю, нельзя было ни под каким видом принудить [408] к исполнению в сражении должности; по уверению же одного раненого в сем деле капитана, потеря наша должна быть втрое более показания Михельсонова и произошла, будто бы, от следующей стратажемы: наши войски попались промеж двух шведских батарей, которые, быв маскированы, представлялись в наружном виде магазейнами, с коих первоначальный огонь открылся уже тогда, когда наши войски, почитая сначала оные батареи за действительные магазейны, покусились завладеть оными без всякой предосторожности.

У меня до сих пор с Зубовым только одно шапочное знакомство; однако же Зубов просил Захара, чтобы сей меня с ним познакомил, обещав назначить в тому время. Зубов собирается в его светлости писать и о сем намерен со мною посоветоваться.

Князя Александра Алексеевича (Вяземского) поразил паралич, но его сиятельство опять после сего припадка оправился. Государыню много озабочивало приключение сие, в рассуждении многих должностей, которыми князь занят и которые город раздавал уже многим.

Предпоследнее его светлости к графу Александру Матвеевичу (Мамонову) письмо, равномерно и ваше (т. е. В. С. Попова), государыня, прочитав и запечатав сама, тотчас велела отправить к графу с нарочным курьером; при получении же последнего от его светлости письма, которое, так как и первые, поднесено было графом Безбородко, сказано:

— «Здесь уже нет ко мне письма, не для чего любопытствовать. Александр Васильевич (Храповицкий), отправь это к графу Александру Матвеевичу с нарочною эстафетою».

Их и. в-ва великий князь и великая княгиня в Гатчине. Ее и. чрезвычайно его светлостию довольна; примечаются следы, что последняя со временем возъимеет, при своем многотерпеливом нраве, поверхность над первым (т. е. над в. к. Павлом Петровичем).

Между нелепыми и глупыми городскими новостями носится, будто бы, по поводу Зубова, доброхотствующего графу Румянцеву, сему фельдмаршалу поручено командовать соединенною армиею; его же светлости (т. е. кн. Потемкину), будто бы, повелено быть сюда. [409]

Государыня отменно спокойна и весела.

По уверению Михельсона, шведская армия состоит не более как из 14,000 чел.; если это правда, то непонятно, каким образом допустили мы короля посетить наши границы, имея войск число по крайней мере вдвое против шведских. Сегодня получили опять известие, что шведы нашего генерала Шульца жестоко поколотили.

Рибопьер провожал графа Александра Матвеевича (Мамонова) до третьей станции, потом возвратясь, был у государыни на отпускной аудиенции и теперь находиться с полком в лагере под Нарвою.

5-го августа 1789 г. Раутенфельд еще не присылал требуемого ответа, между тем оправдают уже его некоторые, говоря, что учиненная им ретирада совершенно соответствовала ордеру главнокомандующего, в котором не только будто бы ничего не сказано было, чтобы Раутенфельд имел сношение с постами, бывшими под командою г. Шульца, непростительно корпус свой на разные части рассеявшего, но и именно предписано было, чтобы Раутенфельд, в случае приближения неприятеля к посту его в силах превосходнейших, ретировался туда, куда Раутенфельд действительно учинил сие.

Последние из Финляндии известия гласят, что под Мемелем, неподалеку от Фридрихсгама, шведские посты нашими сбиты, при котором случае три шведские пушки достались нам в руки. Шведы лагери свои везде укрепляют окопами, чему последуют и паши. Выбивать шведов из их укреплений дорого нам стоить будет, а особливо из Генфорса, если наступающая осень не принудит их к выходу в свои границы, или же если не вытеснит их оттоль принц Нассау, к сражению на водах приуготовляющийся. Шведские посты, и на море защищавшие некоторые острова, нашими сбиты, и наш галерный флот, почитавший до сих пор сии без всякого укрепления острова сильно укрепленными, подвинулся теперь пять верст вперед.

Шкиперские известия, подтвержденные потом партикулярным письмом к графу Ивану Григорьевичу Чернышеву, сегодня поутру полученным, возвестили здесь, что флота нашего авангардии, [410] под начальством г. Спиридова, сразилися с шведскою арриергардиею. Сражение продолжалось несколько часов и три наши корабля выбиты были из линии. Муловский убит в сражении ядром, но, впрочем, наших не столько погибло от неприятеля, сколько от разорвавшихся пушек. По причине штиля, нельзя было сей нашего флота части никакого пособия сделать, в противном же случае флот с флотом сразился бы. После сего присоединилась к флоту нашему бывшая в Дании с г-м Козляиновым эскадра, шведский же флот скрылся в Карльскрону.

Зубова болезни оставили, но здоровьем не поправился. Однако же он уже приметно чувствует перемену состояния своего: подкрепляем будучи в сем положении возрастающими к нему милостями, заставляют всех его надлежащим образом признавать и почитать. Но, по слабости его здоровья, для многих это еще загадка, — из благосклонности-ли сие делается к нему, или в отомщение его предместнику. Недавно пожалован паж Кутузов в камер-пажи за то, что уроненный Зубовым платов умел поднять кстате. Со мною Зубов ласков и в его светлости отменно почтителен, так как и Николай Иванович (Салтыков).

Милорадович, молодой гвардии офицер, что прежде льстил себя надеждою, выписан опять сюда и живет у графа Александра Андреевича (Безбородко)…… Великий князь и великая княгиня в Гатчине; а государыня вскоре в город изволит отбыть. Анна Никитична (Нарышкина) уверила и уверяет, что Зубов до смерти влюблен, и сие весьма много способствует его благополучию. Сейчас приехал курьер от Чичагова с известием, о котором я вышеупомянул. Собственноручное в его светлости (кн. Потемкину) письмо в рескрипте запечатано.

13-го августа 1789 г. Шестого числа сего месяца получено известие о разбитии турок под Фокшанами. Государыня от радости плакала; в его светлости обращена была первая благодарность в присутствии многих придворных особ, вечерния при дворе собрания составляющих. [411]

Потом позван был вахмистр Беринг, которому триста червонцев и вахмистрской чин пожаловано.

9-го числа по утру двор переселился сюда, и тогоже дня было в Казанской церкве за помянутую победу благодарственное молебствие, в присутствии государыни и их императорских высочеств, нарочно для сего приезжавших из Гатчины, куда они к вечеру опять возвратиться изволили.

10-го числа, после обеда, оба Зубовы посетили ближайшие к корпусу дворца комнаты его светлости, куда, несколько времени спустя, пожаловала также государыня и, ходя по комнатам, изволили Зубовым сказать, что у его светлости имеются отменно редкие картины; потом Ее В-во, спроса у камер-лакея, кто над оными имеет смотрение, приказала их на другой день к осмотру приготовить.

11-го числа и паки было посещение комнатам, но не далее Шепелевской залы; тут благоугодно было Ее В-ву обратить внимание свое на ветхость сего дома обоев, которые приказано переменить, и сколько Зубов ни просил Ее В-во, чтоб сей раз и библиотеку его светлости, где картины порядочно расставлены были, посетить удостоила, но государыне рассудилось отложить осмотр оных до другого времени.

12-го числа сделанная Лабрестом печать, врученная мною, по повелению его светлости, Платону Александровичу (Зубову), поднесена была им Ее В-ву в отменному ее удовольствию, и сею новою печатью запечатано теперь препровождаемое ее, включенное в письмо Зубова, в его светлости письмо. Государыня чрезвычайно довольна благосклонностию его светлости в Платону Александровичу, а сей признает оную за отличную к нему милость.

Весьма недовольна была государыня тем, что и при сем случае нечего было сообщить его светлости достопамятного из Финляндии, где все дела в прежнем положении.

От Раутенфельда еще нет ответа; а Шульцу, сходно с советом его светлости, не велено вверять никаких особых отрядов.

Никогда двор и столица не имели толикого к его светлости почтения как теперь; кто предан, тот говорит громко, а чье сердце наполнено ядом, тот молчит. [412]

Услышав, что в Совете трактуют о запрещении ввозить в Россию некоторые чужестранные товары, я просил графа Александра Андреевича, чтоб и стекло включить в число оных. Граф обещал, и от сего заводу его светлости будет не малая польза, ибо на подобие англинского, кроме помянутого завода, нигде в России еще не делают стекла, а особливо люстры наши, которые были смешаны с англинскими, в сравнении с тем, по чему они продаются в англинском магазейне, покупаются у нас за бесценок. Правда, что теперь шлифование стекла происходит на нашем заводе весьма медлительно, ибо всякую потребную вещь шлифуют из целого куска; но впредь я прикажу делать вещи посредством форм в огне, так как они потребны; тогда останется только каждую выполировать подобно шлифованной посуде, и так то, что теперь делается в сутки, должно поспевать в час.

Михельсон заутро отправится в его светлости.

В Ревеле приказано приготовить легкую эскадру.

Подношу все вещи, требуемые для его с-ва князя Давыдова.

17-го августа 1789 г. Сегодня по утру присылал ко мне г. Храповицкий записку следующего содержания:

«Ее И. В-во высочайше указать соизволила спросить вас, нет-ли сегодня отправляющегося в его светлости курьера или к отправлению готового?»

Я ответствовал, что есть готовые.

Потом позван я был к г-ну Зубову, от которого получил препровождаемую при сем депешу от Ее И. В-ва к его светлости, содержащую в себе дополнительные от принца Нассау о победах его известия, вчерась ввечеру полученные. Государыня рада до бесконечности сим происшествиям, уповая, что и его светлость порадуется оным, столько же, сколько и Ее В-во.

— «Слава Богу, что удалось помститься, теперь и мир не так затруднителен будет».

Принц Нассау в великом и, кажется, ничем непоколебимом кредите, тем паче, что удалось ему произвести в действо то, что наперед обещал, и после обещания жаловался на [413] Круза, что сей, под предлогом равных неудобств, лишает его способа доставить Ее В-ву славную победу.

Круз был по поводу сего сменен Баллеем, которому, по словам графа Александра Андреевича (Безбородко), большую часть победы приписать должно.

Графом Валентином Платоновичем (Мусиным-Пушкиным) крайне недовольны, и более теперь потому, что не послушал принца, который советовал, чтобы граф сразился с неприятелем на сухом пути в то самое время, когда сражались флоты. Граф ответствовал, что не может вступить в дело с таким неприятелем, который сильнее его, а притом дал граф принцу чувствовать, что не до него принадлежит главнокомандующему давать советы.

Граф Штакельберг из подпорутчиков гвардии пожалован армии в подполковники и получил тысячу червонцев и табакерку в 1800 руб, Впрочем, кроме посланного принцу андреевского ордена, других награждений еще не было, потому что еще не получено обстоятельной реляции.

Государыня хотела сегодня, после полудня в 7-м часу, посетить конногвардейской его светлости дом (т. е. Таврический дворец), но приключившаяся слабость в здоровье заставила намерение сие отсрочить до другого времени.

Граф Александр Андреевич (Безбородко) прислал свои депеши под вечер, часу в девятом. Сколько я мог приметить, то сей недоволен, что г-на Зубова употребляют к отправлению к его светлости писем и что его вообще приучают к делам, по которым и Храповицкой употребляется.

Но понеже я обхожусь с его сиятельством, сколько позволяет осторожность и обстоятельства, довольно откровенно, то сия обида не столько ему чувствительна, сколько она была при Мамонове. Смело могу сказать, что граф его светлости предан, и уверен, что светлейший князь его любит.

Господин Зубов отменно ко мне ласков и почтителен, но неоткровенен, да и желать лучше, если не переменятся обстоятельства, нет никакой надобности. Дай Бог, чтоб его светлость был навсегда в таком искреннем почтении у двора и у публики, как теперь.

В русских, теперь посылаемых, ведомостях переведено [414] происшествие парижской революции, с такими от переводчика добавлениями, которые довольно доказывают, что и нашему правительству не нравится тамошняя перемена. Сегюр, по обыкновению французов, не только не унывает, но и все в лучшему толкует.

В числе убитых на галерах находится граф Апраксин, тот, который был у вас, Растопчин и Терской, все три гвардии офицеры; Бальи и Винтер ранены.

Последнее ваше письмо, полученное мною вчерась, чрез курьера, к князю Александру Алексеевичу (Вяземскому) возвратившегося, я показывал графу Александру Андреевичу (Безбородко), дабы внушить посредством оного двору, что отлучка его светлости причиною тому, что обстоятельная реляция о деле под Фокшанами еще не прислана.

25-го августа 1789 г. Препровождаю при сем копию с составленной вше г-ном Этоном записки, содержащей в себе экстракт доноса, который Жонес намерен был поднести государыне руками г-на Храповицкого, посредством коего доставлена Ее В-ву потребованная ею от Жонеса копия с описания его последней американской войны, которое он поднес государыне с приезда своего из чужих краев сюда, и которое он теперь, возвращаясь туда, просил обратно. Жонесу вообразилося потом, что никто здесь на подачу его доноса не согласится, почему и решился он доставить оный в собственные руки чрез почту из Варшавы, куда он на сих днях отправился, с тем, чтоб оттуда поскорее пробраться во Францию и воспользоваться, если удастся, корыстью от тамошней повсеместной расстройки.

Я не сделал здесь из сего лживого доноса никакого употребления, почитая оное отчасти ненужным, отчасти же предостерегая себя от объяснений с людьми, до коих бы сие коснуться могло, придворными, то есть такими, которые, применяясь обстоятельствам, нередко дают объяснениям несоответствующие существу их толки. Однакоже, понеже часто случается, что и ложные внушения плоды свои рождают, то, кажется, не худо бы было, еслиб его светлость предварил государыню о доносе, [415] уведомя притом ее, что он известие об оном получил из Польши ⁴.

Никогда государыня не была лучше расположена к его светлости (кн. Потемкину), как теперь; в день воспоминает его раз по нескольку и весьма его здесь видеть желает.

........Случай Зубова продлится, без всякого сомнения, по крайней мере до возвращения его светлости.

Касательно финляндских дел не могу я ничего более донести в добавок к тому, что описано в депешах и приложениях к оным, от графа Александра Андреевича (Безбородко) препровождаемых; впрочем, переведенная с французского реляция напечатана и в русских газетах, ныне посылаемых, так как и награждения, отличившимся розданные.

Петру Ивановичу (Турчанинову) весьма пристал анненский орден. Он пробыл здесь не более суток, потом опять к принцу отправлен. Государыня хотела вчерась курьера сего к вам отправить, но получа вдруг краткое известие, что шведы из Генфорса ушли, соизволила приказать остановить отправление сие до сегодня, в ожидании о Генфорсе обстоятельнейшего известия. Оного не было и сегодня по утру, когда государыня нынешним числом помеченное письмо (кроме того, что находится в куверте г. Зубова, которое вчерась написано) писать изволила. Уже к вечеру привезли ожидаемое известие, которое и препровождается в письме графа Александра Андреевича.

Принц Нассау, высадя войски свои на берег, пошел пресекать путь королю к Аборфорсу, но с сухопутной нашей финляндской армии, по причине истребленных королем чрез Кюмень мостов, никто еще не пошел подкреплять принца.

Двор весьма негодует на недеятельность [416] главнокомандующего финляндскою армиею; принцу же (Нассау) честь, слава и доверенность.

Преврат дел во Франции переменил много образ мыслей в Павловске. Парадное там место велено Самборскому вспахать и засеять ⁵.

Подношу два атласа ландкартам, лучше оных нет во всем городе, хотя в Европе и есть гораздо новейшие. Анчоусы и сыры, завтра получа из Кронштадта, отправлю в его светлости, а сельдей нет еще.

В реляции написано, что Балльи ретировался; говорят, будто наконец струсил.

Шведских пленных отошлют к его светлости. Государыня была дней пять нездорова, но, благодарность Богу, болезнь миновалась. Граф Александр Андреевич назвал реляцию принца бестолковою.

7-го сентября 1789 г. Сколько мы ни ожидали следствий после победы, одержанной над шведским галерным флотом, но теперь потеряна уже к тому и надежда. Повидимому, дела, до Швеции касающиеся, останутся в нынешнем году на водах и на сухом пути без вреда и пользы той и другой стороне. По мнению государыни и по словам графа Александра Андреевича (Безбородко), недеятельность графа Валентина Платоновича (Мусина-Пушкина) всему причиною, ибо его сиятельство, отговариваясь и теперь малолюдством войск, под командою его состоящих, не только почитает за невозможность имеющимися при нем силами наказать шведов, но и предприятиям принца Нассау не восхотел сделать никаких пособий.

Принц Нассау будет на сих днях сюда; сей принц, при получении пакета с андреевским орденом, долго оной не распечатывал, находясь в размышлении не александровская-ли была прислана к нему лента! Увидя, по распечатании, андреевской знак, он был рад без памяти. [417]

Принцу Нассау посланы два теплые халата и дабы сей подарок имел свою цену, то ему дано знать, что и в его светлости (кн. Потемкину) таковые в прошлом году посланы.

Петр Лукич (Вельяминов?) теперь только что отправился в финляндскую армию, взяв туда с собою отставного секунд-маиора Казаринова. Его прев-ство дал знать о себе, что он будет командовать тамо передовыми корпусами, с коими еще в нынешнем году уповает отличиться, обнадежив Казаринова при первой оказии с реляциею, посредством графа Валентина Платоновича (Мусина-Пушкина), отправить к государыне, дабы Казаринов имел случай повергнуть себя к стопам Ее В-ва. Казаринов хотел сначала ехать в его светлости и просится в армию, состоящую под начальством его светлости, но Петр Лукич, назвав себя его светлости фаворитом, уверил Казаринова, что протекция его светлости простирается и на Казаринова, с тех пор как сей свел с Петром Лукичем знакомство. Впрочем, Петр Лукич без денег, а Казаринов, получа после дяди немалое наследство, с деньгами в Финляндию отправился.

Турки, бывшие на галерах, сюда возвратились. Из Кронштадта провожала их команда, на что они, привыкши быть на галерах нашими сотоварищами, а не нашими пленниками, весьма было вознегодовали; но потом довольны были, когда им внушили, что команда находилась при них не для присмотру за ними, но для сбережения их от здешней черни, дабы оная с ними, яко с людьми в турецкой одежде, не поступила так, как башкирцы с бывшим при принце Нассау кавалером Варадене (?), который убит за то, что не имел русского мундира и не умел по русски. Сих турок государыня изволила указать хорошо поить и кормить, и с ними ласково обходиться. Прежде производилось им в сутки по 15-ти коп., а теперь велено производить по 30-ти копеек.

Шубину приказано вырезать из мрамора бюст его светлости (кн. Потемкина).

В Шепелевском доме и том отделении, которое к оному примыкается, велено, убрав оные, развесить картины его светлости; в том же отделении, которое примыкается к самому дворцу, спальню и передспальню одеть, для лучшего света, [418] белым штофом, каковым одеты некоторые комнаты у государыни и у Зубова. Не проходит того дня, чтоб государыня не занималась его светлостью и весьма его светлость видеть желает.

Великий князь и великая княгиня в Гатчине, где имеет быть привита оспа младшей великой княжне. Князь Александр Алексеевич (Вяземский) трактовал в Совете, потом докладывал государыне, что он ни под каким видом не в состоянии довольствовать в будущем году армию чрезвычайными суммами, ни из доходов государственных, ни внешними займами.

С. Ф. Стрекалов просит его светлость, чтобы пенсионная сумма в кабинете не залеживалась. Все, что его светлость и вы требовать от сего изволили, отправлено уже, а когда, что именно и с кем — подношу регистры.

18-го сентября 1789 г. Раутенфельда многие оправдают, основываясь на подносимом при сем в копии его ответе. Между тем, имянным указом предписано дело сие исследовать, к чему предварительно назначаются генерал-порутчик Гантвих, генерал-маиор князь Щербатов и артиллерии генерал-маиор Бригман.

В Финляндии ничего не делается и уже помышляют о зимних квартирах; нетерпеливо ожидаем мы известия об успехах корпуса нашего, в Саволаксу против Стединга отряженного; но как сегодня десятый день, что от графа Валентина Платоновича (Мусина-Пушкина) нет курьера, то сегодня же г-н Турчанинов отправлен к графу разведать о причине толико долгого молчания и вообще о положении тамошних дел наших. Турчанинов снабжен притом к его сиятельству (Мусину-Пушкину) письмом от государыни, несколько негодования в себе содержащим. Кроме графов Брюса и Остермана, нет в Совете другой графу Валентину Платоновичу подпоры; впрочем, кажется, что и в государыне остаток в пользу сего графа, графом Мамоновым посеянного, исчезает.

Принцу Нассау много верят и уже начинают делать для будущей, на водах здешних, под его начальством, кампании сильные приуготовления. 24 осадные орудия, которые, как вам известно, приказано было содержать здесь в готовности, велено [419] теперь отдать на галеры, дабы оными заменить чугунные пушки; от них (т. е. от чугунных пушек) не только шведов, врагов наших, но и русских много в нынешнем году роковых (т. е. несчастных) людей погибло. Приказано также поврежденные суда немедленно исправить, и некоторые вновь построить; в сем числе шесть шебек на партикулярной верфе, под смотрением здешнего господина губернатора, яко исправным строителем судов принцем государыне рекомендованного. И действительно, утверждают все, что суда, на партикулярной верфе построенные, несравненно лучше тех, кои строились в адмиралтействе.

На место орудий осадных, в отдаче на галеры назначенных, велено вылить и содержать в готовности толикое же число на случай надобности на сухом пути. Надменность короля шведского, повсеместно им изъявляемая, а особливо в его поветствиях о подвигах военных, до крайности нас оскорбляет и пресекает почти все способы к помышлению о мире; вся надежда на его светлость.

Государыня скучна; кроме дел финляндских, не по желанию идущих, слабое здоровье г-на Зубова должно быть не менее неприятно. Нередко и ночи препровождаются в бессоннице и в беспокойствиях.

От капитана 1-го ранга г-на Тревенена, разъезжающего с легкою эскадрою, получено известие, что он наказал несколько шведских судов, одно из них истребил огнем, а прочие загнал в Бурзунд, где и содержит их в блокаде. При сем случае один наш линейный корабль сел на камень, и неизвестно удастся-ли оный снять.

Князь Александр Алексеевич (Вяземский) поднес государыне, посредством графа Александра Андреевича (Безбородко), записку, содержащую в себе то, о чем я пред сим имел честь вас уведомить, то есть, что он будущего января с 1-го дня не знает откуда брать деньги, для экстраординарного продовольствия армии потребные. Сей князь почти совсем ослабел морально и физически.

Меньшой Зубов пожалован в подполковники и определен к командованию конвойными командами.

Государыня приказала спешить с убранством покоев его светлости. [420]

Г. Тырской усильно и всенижайше просит о явлении милости к сыну его, к его светлости отправленному. Его превосходительство посвящает себя навсегда к услугам его светлости и вашим (т. е. Попова).

3-го ноября 1789 г. Государыня страдала несколько дней болью в пояснице. Сие продержало отправление подносителя сего до вчерашнего дня; шпаги же, при сем подносимые, которые теперь только что поспели, — до сегодня. Я уже доносил вам, что не проходит ни одного дня, в котором бы не занимались царские уста произнесением похвалы отличным подвигам светлейшего князя; сие продолжается и теперь, с прежним жаром. Недавно изволила государыня проговорить за столом:

— «В прошедшую турецкую войну были и генералы и предводители хороши; но в настоящую и генералы и предводители гораздо виднее первых: почти менее нежели в два года сделано более, нежели в прежние семь лет».

Граф Мамонов не выходит из памяти; недавно поручено было Соймонову отправить к графу продолжение еремитажных сочинений и несколько вновь вышедших эстампов. Граф благодарил государыню за сей подарок письмом, присланным для поднесения Ее И. В-ву при особом письме, к Соймонову. Сей, рассуждая, что государыня графское письмо дурно принять изволит, отрапортовался больным в тот день, в которой оное поднести надлежало, и, для сего, поднесение, как оного, так и того, которой собственно ему принадлежало, поручил Храповицкому. Сверх чаяния, оба письма приняты были весьма милостиво и то, которое принадлежало Соймонову, показано было Зубову с следующим примечанием:

— «Слог письма оправдает сочинителя оного, что он еще не сошел с ума».

Таковое, примечание произошло от того, что в городе и при дворе беспрестанно твердили, будто граф с ума сошел; слух же сей почитают родившимся в доме Зубовых, партиею коих разнесен оной по городу. Того письма, которое было писано в государыне, никто не видал, но говорят, что государыня была оным чрезвычайно довольна. Зубов сильно к графу ревнует, потому что привязанность к графу не исчезла, и не [421] только одна сия ревнивость Зубова озабочивает, но ни Зубов, ни Николай Иванович (Салтыков) не могут терпеть, чтоб молодые видные люди ко двору являлись.

Петр Лукич (Вельяминов?) далее Выборга не был нигде. Там он рапортовался больным и по причине болезни возвратился сюда. На прошедшей неделе Николай Иванович объявил ему имянное повеление, чтоб он, не находясь ни в какой армии, Числил себя в отпуску до выздоровления. Думают, что сему причиною прожекство Петра Лукича, касательно Казаринова, и сие легко быть может, потому что Петр Лукич скромности не любит и, для подкрепления в публике кредиту своего, нередко много лишнего болтает. Казаринов, опасаясь после сего следствий, согнал после сего Петра Лукича из своего дома, где было Петр Лукич поселился. Сверх сего, Казаринов, боясь Николая Ивановича, потерял охоту и ко двору являться.

Государыня на помянутое графское письмо ответствовала, на которое граф и паки писал в государыне.

Когда Шкурина пред отъездом своим в Москву, где она живет в доме Мамонова, просила увольнения от службы, то ей велено было сказать чрез Соймонова:

— «Услуги ее давно мне ненадобны, и чем скорее оставит она дворец, тем приятнее для меня будет. Je vous prie, Петр Александрович, от слова до слова перескажи, как я приказывала».

Когда камер-юнкер Бибиков возвратился из похода сюда, то всячески приказано было разведать, не участвовал-ли и сей в делах, касающихся до любви Мамонова.

На генерал-маиора князя Лобанова, бывшего дежурным при графе Валентине Платоновиче (Мусине-Пушкине), все ропщут. Некоторые на него жалобы дошли до сведения государыни, почему последовал имянной указ, в копии при сем препровождаемый; тут хотя Лобанов лично и не упоминается, но весь почти указ на его счет. Между тем, вчерась Лобанов, по прошению его и по взнесенному о том от коллегии докладу, от службы уволнен. Фрейлина Азанчевсвая вышла замуж за сержанта гвардии Спичинского, к свадьбе гвардии прапорщиком пожалованного. Князь Александр Алексеевич (Вяземский) немного оправился. После умершего в Москве богатого [422] Апраксина, все его имение определено духовною Степану Степановичу Апраксину. Алексей Алексеевич и Лев Алексеевич Нарышкины подали Ее И. В-ву прошение, которым, опорочивая духовную, означенное наследство почитают себе принадлежащим. Государыня ответствовала на сие прошение:

— «Дела сего рода не принадлежат до моего разбирательства».

Между тем оное прошение отослано в Москву к Петру Дмитриевичу (Еропкину), при имянном указе, с тем, чтобы в наследстве имения поступлено было по законам.

Зубов-прокурор купил себе дом, куда перевозит из Москвы всю свою фамилию. С тех пор, как сей Зубов занялся стараться о приобретении, со временем, генерал-прокурорского места, граф Воронцов потерял всю в тому надежду, которую он полагал на молодого Зубова, с коим его сиятельство предполагал подружиться, посредством Завадовского, живущего в добром согласии с князем Юсуповым, с которым молодой Зубов подружился. Зубов сильно старается вывести многочисленную фамилию свою в люди, о чем беспрестанно просьбами государыне скучает. При случае торжества о взятии Белграда турецкого, сказал он государыне:

— «Все празднуют сегодня две радости, а я три».

Государыня спросила, какая третья?

Зубов отвечал:

— «Моя сестра благополучно от бремени разрешилась».

Государыня ничего на сие не сказала, из чего заключают, что ответ Зубова Ее В-ву не полюбился.

Зубов спрашивал у меня, что его светлость ко мне в последнем письме писать изволит? Я показал ему письмо. Он, видно, сказывал об оном государыне, и я не знаю государыня-ли или Зубов посылает его светлости означенные в приложенном регистре книги, к коим присовокупил я и все, сколько в нынешнем году было только новых в привозе. Подношу теперь краски и бумагу лучшую, которую его светлость требовать изволил, и вновь вышедшую оду, которую, как говорят, сочинил г-н сенатор Ржевской.

24-го ноября 1789 г. Государыня письмо свое 21-го изволила заготовить, граф Александр (Безбородко) свои 22-го, но курьера [423] сего прежде сегодня отправить нельзя было, по причине приуготовления и исправления шляпы, вам известной, с ее прикрасами, от Ее И. В-ва теперь к его светлости препровождаемой. Кокарду и петлицу делал Дюк, повергающий себя к стопам его светлости для испрошения милости, которою его светлость прежде его, Дюка, жаловать изволил, венок же — Гезель; вещи сии стоят двести тысяч рублей. Что Зубов немного в подобным сему делах участвует, доказывает то, что он, говоря со мною о сих вещах, ценил их в 40,000. Захар весьма в его светлости усерден.

Подношу при сем хранившиеся у меня 8 бриллиантов, ограненных в Петергофе, и, по приложенному регистру, разные каменья, жемчуг и золотые вещи, взятые из гардероба от Лаврентия, у коего золота в слитках не имеется, да полотна для его светлости 12 штук на рубашки, 12 — на простыни и четыре куска батисту, купленные мною по выбору Матвея Федоровича. Ионица после вашего отъезда занемог, теперь он выздоровел; сегодня отправил я его, брата его и плясуна Павлу Семеновского, да с ними же отправлена шитая ливрея, в приложенном регистре означенная. Погода здесь самая дурная и снегу нет ни капли; беда мне в рассуждении сего. Отправленные и отправляющиеся транспорты должны везде терпеть остановку, что не мало голову мою кружит. Тулякова чрез два дня отправлю, ибо тогда только поспеет пряжка.

Для совершения купчей на купленное у князя Василия Васильевича (Долгорукого?) село Васильевское, ожидаю потребных из Москвы бумаг.

Новостей нет. Имя его светлости прославляется повсеместно. Предвозвещают и ожидают мира.

1790 г.

12-го января. Фаворит лежит уже целую неделю в постеле. Сначала обстоятельства болезни его, от простуды происшедшия, казались быть очень опасны, но теперь есть к выздоровлению надежда. Болезнь сего, не составляла и сотой доли тех забот, которые занимали нас во время (болезни) Мамонова, в припадках менее теперешнего опасности подверженных. [424]

К Валериану Зубову не то благоволение, которым судьба обещала его наделить до приезда его из Бендер. Нескромные его на княжну Голицыну взгляды сильно не понравилися, и следующие, с презрением выговоренные слова: «Се n’est pas ca, que j’avais lui destine» утверждают примечание сие. Между тем, старший Зубов пользуется временем. Он принялся плотно стряпать по делам всех в государстве богачей и сии весьма выгодные обороты приносят ему несравненно более пользы, нежели непосредственная царская милость. Одни его вам известные дела идут не по желанию. Венера, которую он вместе с графом Брюсом обожает, ни мало не расположена отвечать ни тому, ни другому. Отзывом его светлости к принцу Виртембергскому, с коего принц прислал сюда копию, и великий князь и великая княгиня довольны.

Для выговора, со стороны их высочеств принцу назначенного, пошлется бригадир Бенкендорф, о котором их в-ва думают, что сей преподаст принцу лучшие советы, нежели определенный к принцу Будберг, на которого всю вину относительно принцева поведения возлагают.

Цесарской посол убегает разговоров о делах нидерландских, льстя себя надеждою, что Нидерланды по прежнему присовокупятся в императорским владениям, сколь скоро император приведет к окончанию дела, касающиеся до настоящей войны турецкой и до будущей с Польшею и лигою Германскою, за неизбежную почитаемой. Император требует, чтоб мы имели в Белоруссии войско, и супруга принца Нассау вслух твердит везде, что поляки в будущем марте месяце непременно нам войну объявят.

Принц Нассау в сильном кредите при дворе и многие господа делают ему отличную аттенцию. В сей мясоед много дано было в честь ему балов.

Прибывшие сюда граф Салтыков и Игельштром принимаются весьма ласково.

Граф Пушкин теперь здесь. Будучи болен ногами, не являлся он ко двору.

Русанов просится в отставку с награждением чина и пенсии, к чему удостоивается он подносимыми при сем [425] бумагами, свидетельствующими подвиги его, на штурмах и сражениях оказанные.

Маврина не терпят. Бог знает, что, наконец, будет с Карадыкиным, который с Мавриным хотя и одного помету, но в кредите.

2-го марта 1790 г. Сего числа отправлены краски, в подносимых регистрах означенные, так как и сто дюжин карт.

Отправлены также в Решетиловку (имение В. С. Попова) коллекция 64-х эстампов в вызолоченных рамках и вещи, в подносимом при сем особом регистре означенные.

Ни одна англинская кухарка ехать в Яссы не соглашается. Семена англинския отправлю я в Решетиловку, как скоро оные получу от Гульда, с минуту на минуту привоза оных ожидающего. Гульд обещал приискать также хорошего русского садовника, а коли немец попадется за дешевую цену, то и такого можно в Решетиловку отправить.

На подмосковную Васильевское, купленное у князя Василия Васильевича, купчая совершена и деньги заплачены. Я писал в г. Пузину, чтоб он принял оное в свое ведомство.

Подношу при сем регистр деньгам экстраординарной суммы, с кем и когда отправленной. Теперь принимаются деньги, следующие на последние два месяца январьской сего года трети.

Смерть императора (Иосифа II) навлекла нам не малые печали, которые, присовокупясь к заботам, отягощающим нас по делам шведским, умножили сильно припадки колики, коими весьма часто подвержена несравненная императрица наша.

В доме же цесарского посла похоже было совершенно на преставление света.

Мы делаем страшные приуготовления к третьей кампании противу шведов, не выпуская при том из виду дел прусских и польских. Вовка легких судов по льду отсель до Выборга, беспрестанное отправление съестных и воинских припасов в Финляндию и Лифляндию производятся в таком сильном движении, что здесь с трудом можно найти наемных лошадей, для езды в городе потребных.

При перемене в Москве генерал-губернатора предлежала [426] сия участь, старанием старика Зубова, тамошнему губернатору, обер-полициймейстеру и многим другим.

Беклешова хотели в Москву, а Толя — в Ригу.

Не толкуют здесь ни мало ни о войне, ни (о) мире, предоставляя и то и другое прозорливейшему благорассмотрению его светлости.

Подношу при сем сочиненные в Англии квартеты в честь победителя Бендер и Очакова. В книге, на которой надпись Flаuto, на обороте заглавия адрес его светлости написан сочинителева рукою.

Подношу также регистр флактусу, в Херсон отправленному, остальное же оного количество, в Херсон потребное, с первыми кораблями сюда привезено будет.

21-го марта 1790 г. О пожаловании его светлости гетманом великим никто здесь, кроме графа Александра Андреевича (Безбородко) не знал до тех пор, пока с сим известием не приехал от вас курьер. Какое было удивление в Совете при чтении бумаги, которою его светлость принес Ее И. В-ву за получение нового достоинства сего благодарность. Вся наша министерия занимается теперь рассуждением, не будут ли соединены со званием гетманским какие нибудь преимущества. Я думаю, что граф Александр Андреевич не был бы в состоянии скрывать так долго вверенную ему тайну, еслиб говорить об ней, под опасением потеряния милости, не было ему строжайше запрещено.

Балтийской порт был несколько часов в шведских руках. Подношу вступившие о сем происшествии в копиях рапорты. Государыня таковым шведским разбойническим поступком до крайности была огорчена. Над комендантом Робертием приказано произвесть следствие, а на место его отправлен отсель Софийского пехотного полку подполковник Колюбакин.

На сих днях взят под стражу никто подполковник Ливен, из Конной гвардии выпущенной. Сей вел со шведами вредную для нас переписку, но как дела сии принадлежат до тайной экспедиции, то и нельзя знать в чем точно состоит его преступление. [427]

За поднесенное ее высочеству левантское кофе и великий князь, купно с великою княгинею, приказали его светлость благодарить, быв оным столько довольны, так как и государыня относительно части, ей поднесенной, что без ведома их невелели ни зерна употреблять.

Г. Бенкендорф сильно скучает; надеясь на ваше к нему благоприятство, он, желая быть при армии, предводительству его светлости вверенной, с нетерпеливостию ожидает повеления ехать туда.

Подношу два шитые мундира, из коих один вам, а другой, по вашему повелению, Василию Васильевичу принадлежит. Простые мундиры, так как и плащ, постараюсь прислать с первым курьером.

Подношу регистр семенам, с сим курьером отправленным, для пересылки оных в Решетиловку; я велел их отдать в Кременчуге в надежные руки.

Подношу остаток моего лекарства; употреблять оное надобно по утрам на тощий желудок в белом вине по 6-ти капель.

Подношу регистр вещам, с стеклянного завода в его светлости отправленным.

В число следующих за пекинские зеркала 26,000 руб., я получил только 7,000 р., да и сии в течении года в три раза. Теперь худо с казною иметь дело; с тех пор как напечатал я в нынешнем году подносимой при сем зеркальным стеклам тариф, открываются способы к выгодным с партикулярными людьми оборотам. В Москву потребовали для спекуляции на 10,000р., да на прошедшей неделе некто гвардии офицер Пашков заказал оных слишком на 7,000, дав в задаток 1,500 руб. Таковых в партикулярные руки заказов прежде не было.

Садовника еще приискать не удалось.

31-го марта 1790 г. В письме в его светлости препроводил я рисунок чернильницам, которые в светлый Христов праздник поднесены мною государыне, великому князю и великой княгине. Много изъявлено за оные благодарности и государыня изволила поставить свою в еремитажную комнату, где собираются, [428] под собственным ее смотрением, равные редкости. Заведение оных последовало после отъезда отсель его светлости.

В тот же день поднес Кених государыне его светлости портрет, из белого мрамора вырезанной, точно такой, каков им за два года пред сим поднесен уже был. Последний сделан, по имянному указу, с лавровым венком.

На помещение Река в Оренбургские коменданты государыня еще не изволила согласиться, потому что сей генерал назначен на галеры в команду к принцу Нассау, которой играет знатную ролю.

Получены здесь известия, что шведы приуготовили в шхерах брандеры для сожжения нашего в Ревеле флота. Сии вести нанесли много хлопот и отсель строго предписано не только от сего зла всемерно остерегаться, но и стараться брандеры заблаговременно истребить, если возможность допустят.

Барон Пален назначен к Крузу, в секретную экспедицию с судами из Ревеля наряжаемому. У Палена будут в команде один пехотной полк, два морские и один егерский корпус финляндского баталиона. Медлительностию в делах Леопольда двор наш недоволен. NB. Относительно здешних переписок.

Подношу переделанную Дювалем архиерейскую шапку.

С некоторого времени в. князь сделал сильную привычку в задумчивости.

9-го апреля 1790 г. Маврин подал письмо, которым просит другого места; говорят, что ему хочется в сенаторы. У него в провианте явился недостаток, а чтоб оный дополнить, то он собрал в здешних лабазах столько хлеба, сколько в магазейне недоставало. Перевозка оного производилася ночью; полиция, соблюдая закон, который из лабаз в магазейны хлеб покупать запрещает, помянутый транспорт арестовала, однакоже, старанием приятелей г-на Маврина, арестованной полициею хлеб достался ему в руки и история не дошла до ушей царских.

Старому Зубову (отцу) убавили по сенату ходу. Он грозил подкреплять предложения свои имянными указами, но не устоял в своем слове. [429]

…

Весна наша в зиму, — Бог знает на долго-ли; между тем, сия перемена причиною, что кампания финляндская не так рано откроется, как предполагали, хотя и вся гвардия, туда назначенная, уже в походе.

Подношу копии и регистр вещам, с г-м Душинкевичем отправленным; бумаги и остальное количество Кельнской воды завтра отправятся. Для его светлости туфли шьются, а платки обрубливаются, оные будут отправлены с первым курьером.

Завтра отправятся остальные, на январьскую сего года треть, деньги, и именно 250,000 ефимков, 200,000 серебром и 24,000 червонцев.

Шабер находится в инженерном корпусе и будет переведен в греческую гимназию, по приказанию вашему.

Подношу копию касательно гравера, которого Иван Иванович Бецкой прислал ко мне для отправления в его светлости. Сколь скоро оный запасется всеми, по художеству его потребностями, я его отправить на премину.

21-го апреля 1790 г. Шведы заняли Пардакоски. Судя по донесениям, от г-на Игельштрома вступившим, то важной сей пост потеряли мы от оплошности г-на подполковника Петровича, с егерями стражу во оном содержавшего. Приключение сие обратило вдруг всио наше внимание на Пардакоски тогда, когда мы ничем так сильно на сухом пути не занимались, как Нейшлотом, где собраны были главные наши силы. Часть сих поворочена поспешно к Пардакоски, откуда с нетерпеливостию ожидали мы поминутно наиприятнейших вестей. Сейчас прибежал курьер; депеш, привезенных оным, я не читал, но, будучи на половине великого князя, слышал от Бенкендорфа, что покушение достать Пардакоски обратно в наши руки, произведенное под предводительством г-на Игельштрома, было весьма неудачно. Потеряв с 200 человек, мы отступили назад. Байков ранен и принц Ангальт и весьма опасно. Келлен послан лечить сего принца. [430]

Сегодня не было чинам перемены, но, после приезда помянутого курьера, бригадир Васильчиков пожалован в Преображенской полк секунд-маиором; сему велено как можно спешить сюда приездом, уповательно для принятия команды на место раненого Байкова.

Сегодня вскрылась Нева и сегодня же отправляется к вам г-н Бенкендорф.

Я подносил на прошедшей неделе записку, которою просил, чтоб привоз в Россию стекла запретить. Вчерась сказывал мне граф Александр Андреевич (Безбородко), что государыня согласна, но только желает наперед знать, не будет-ли в таком случае в стекле недостатка. Я отвечал, что не будет, да и смело беруся за то, что не будет. Если сей желаемой указ будет состояться, то, от оного будет его светлости более доходу, нежели от 50,000 крестьян, в лучших местах находящихся.

9-го июня 1790 г. После неудачного на ревельскую эскадру покушения, шведской флот, исправясь починкою у острова Вульфа, обратился к Гохланду, от коего не в дальнем расстоянии находился, под предводительством самого короля, и весь шведской гребной флат, сильной числом судов, а притом снабженный избыточно людьми и всякого рода припасами. Что мы на мере ни полагаем, шведы заблаговременно всио знают, почему и не мудрено им противуполагать и предупреждать все наши намерения, сколь бы оные секретны ни были. Весь Совет знает их, а что знают два, не есть уже тайна. Невестясь шведы о выходе кронштадтской эскадры, гордый их флот пустился оной на встречу. Гордым его назвать можно было и потому, что герцог Сюдерманландский, стоя у Гохланда, останавливал все суда, плывшие в Санктпетербургскому порту, и, между прочим, сказал одному англинскому капитану, вопросившему его высочество, каким успехом увенчалось нападение на ревельскую эскадру:

— «Дорого старой Чичагов заплатит мне за два корабля, мною тамо потерянные».

23-го мая по сю сторону Сескаря началося сражение, описание которого ваша светлость изволите усмотреть из реляции, [431] напечатанной в газете. Между тем, я должен вашей светлости донести, что во время сражения здесь происходило. Как сражение было ближе сорока верст от Кронштадта, то пальба, хотя и томно, слышна была и здесь; город, около лежащие места и двор, быв преисполненны страха, находились в жалком положении. Двор, знав превосходство морского ополчения шведского, был не без причины озабочен участью нашей эскадры; а город считал оную совсем уже пропащею, судя по происшествиям и движениям, которые в то время в городе случились. Скоропостижное отправление в финляндскую армию и в Кронштадт на галеры, остававшегося за разными уже неоднократными выборами в столице, в Новегороде и в уездных здешней и Новгородской губерний городах, воинства, составленного из солдат гвардейских, сенатских, полицейских, губернских, гарнизонных и водяной коммуникации, в том числе многих весьма престарелых людей, и устроение новых баталионов (о коих в письме Николая Ивановича Салтыкова к вашей светлости препровождаются копии с имянных указов), в которые берут не только бродяг, но и многих под разными претекстами с чистыми паспортами, что заставило большую часть народа, для работ сюда пришедшего, удалиться отсель и теперя еще толпами удаляться, — все сие тревожило публику до крайности. К умножению беспокойства в городе присоветовали-было спустить все караулы от полков гвардии, за уменьшением против прежнего не в большом числе теперь содержимые, и уже послано было повеление занять оные кадетами из корпусов сухопутного и артиллерийского, но потом приказание сие отменено. К сему присовокупились и еще два весьма неприятные обстоятельства: 1-е, в лаборатории артиллерийской, что была на Выборгской стороне позади партикулярной верфи, взорвало от неосторожности, происшедшей в сушиле, 500 начиненных бомб. Гром, оными произведенный, публика, почитая за приход в столицу шведов, находилась в чрезвычайном смятении. Вреда было только, что сгорела лаборатория, бывшие тамо припасы погибли и бомбою один солдат убит, да пропали во многих домах оконичные стекла, в том числе и в домах вашей светлости разбито оных до двух сот; в счастию, уцелел с порохом погреб, неподалеку бывшей лаборатории [432] находящийся. 2-ое, во время сражения шведов с Крузом, на корабле, которым командовал капитан Одинцов, сбита была на грот-мачте верхняя оные часть. Одинцов, считая сие повреждение весьма важным, вышел за линию, не получа на то от начальствующего флотом позволения. Сей, не в свое время сделанной, за линию выход доставил-было шведскому флоту случай иметь над нашим полную поверхность, еслиб Круз не сделал такого маневра, посредством которого наша линия, спустясь назад, построила с вышедшим за линию кораблем Одинцова новую линию. Принц Нассау, находившийся тогда, как и теперь, в Кронштадте, занимаясь устроением гребного флота, посылал беспрестанно, в течении сражения, легкие суда для примечания, что со флотами происходит и преподавал о том сюда частые известия. В то время, как Круз спускался назад для составления линии с кораблем Одинцова, находился для примечания на легком судне полковник Фенш, который почел помянутое Крузово движение за побег нашего флота и с сим известием поспешил к принцу, а от оного был прислан сюда. Двор, получа оное, был крайне опечален, и восстановлено при дворе спокойствие, и то несовершенное, уже тогда, когда было получено известие, что Чичагов пришел с ревельскою эскадрою к Сескарю. Тут шведы, опасаясь быть между двух огней, расположились со своим флотом в Выборгской бухте, в тесноте островов, где они и содержатся в блокаде. Кажется, что они не уйдут от предстоящей им погибели. Теперь нужно содействие до сих пор неподвижного нашего гребного флота, к выходу в море на сей неделе назначенного. На место потерянных под Фридрихсгамом судов, поспеют на сих днях из здесь построенных числом до 70-ти. Экспедиция, что была поручена Палену, отменена, и для употребления на галерах велено сюда быть из Ревеля Курскому полку, из коего одному баталиону предписано следовать на почтовых. Палену также велено быть сюда.

О происшествиях на сухом пути реляции напечатаны в газетах, а что после того происходило, реляции препровождаются от графа Александра Андреевича (Безбородко) в вашей светлости, а я подношу рапорты Слизова и мнение генерал-губернатора рижского, касательно защищения Риги. [433]

По получении известия о соединении наших флотов, государыня в препровождении Протасовой, Зубова и графов Ангальта и Безбородки изволила быть в Петергофе и Кронштадте, где, осмотрев все приуготовления, угодно было начальству тамошнему изъявить высочайшее благоволение свое.

Таковое положение дел наших не давало до сих пор двору времени об отправлении курьера в вашей светлости помыслить.

Одинцов, по окончании сражения, отпущен был с своим кораблем в Кронштадт. Тут явилося, что сей корабль мог исправиться на месте, не быв в Кронштадте, почему корабль, исправясь, отправлен был на другой день ко флоту с другим капитаном, а Одинцова велено судить.

Г. Булгаков приехал сюда на прошедшей неделе; он был два раза у государыни, будучи впрочем болен ногами, к сидению его дома принуждающими.

Над принцем Виртембергским производил операцию Блок, в присутствии Бека, Крюза и Массота, который почел себе за обиду, что не ему операция досталась. Однако же Массот приемом великой княгини очень доволен, так как и перстнем, тысячи в две, в подарок ему пожалованным. Принц теперь вне всякой опасности и их высочества, рассуждая, что, по случаю начинающейся кампании, вашей светлости Массот потребен будет, завтра отправляют его в Яссы, истребовав от меня всио к отправлению его потребное. Недостаток в Павловске в деньгах и надежда на вашу к ним преданность понудиди великую княгиню с сим ко мне отозваться, да и получа желаемое, — то-есть, я дал Массоту 1,000 руб. на дорогу, — было столько от великой княгини благодарности, сколько более быть нельзя. Подношу при сем регистр фарфоровой посуде и отправляемым сегодня в вашей светлости вещам, да ведомость деньгам.

Чтоб не тревожить двор, то запрещено стрелять по дачам из пушек, пускать ракеты и делать фейерверки.

Блокового мастера, о котором подношу при сем полученное от графа Ивана Григорьевича (Чернышева) письмо, я отправил в Херсон.

Лошадей я отправлю в Кременчуг с тем самым [434] англичанином, которой их сюда привез и которой до сих пор при них находился, ибо нельзя лучше присмотра за лошадьми желать. В помощь ему даны будут один унтер-офицер и двое гусар, истребованных от маиора Томича, исправнейших людей.

Коль скоро двор хотя мало успокоится, чего хотя скоро, но не прежде однако же ожидать должно, как тогда, когда участь шведов, на воде стесненных, решена будет, то граф Александр Андреевич (Безбородко) обещал непременно исходатайствовать указ, привоз чужестранного в Россию стекла запрещающий, а, между тем, я по заводу приуготовился к производству больше работ.

Купцы почти никогда у нас зеркального стекла не покупали, а на прошедшей недели, услышав о будущем запрещении, купил один небольших мер зеркал на две тысячи рублей. В тарифе на все стекла положены великие цены, а чтобы оные у нас на заводе даром не лежали, то я определил делать уступки по десяти процентов кто вдруг оных купит не менее, как на пять тысяч рублей; сим, однако же, правом не пользуются те, которые делают зеркала на заказ. Касательно же наших на продажу готовых стекол, то оные не что иное, как из заказных треснувшие в точке или полировке, следовательно, — обломки. Впрочем, в тарифе с умыслу положены большие цены для того, что русские купцы любят торговаться, что я выше и назвал уступкою весьма для завода выгодною.

Тариф посуде и прочим вещам, коль скоро поспеет, будет также напечатан.

Дрова, яко артикул к составлению стекла более прочих нужной, несмотря на повсеместную дороговизну, стоят мне сажень каждая полтиною дешевле того, что они стоили во все время владения вашею светлостью заводом. Причиною сему заведение собственных водовиков, весьма для экономии выгодное.

Распилено на мельнице к продаже готовых досок слишком 30,000; сего также прежде не бывало, ибо я застал в действии один анбар, да и тот пилил чужие бревны, другие же два анбара я, кроме стен, вновь построил. Сверх вышеписанных, и еще пилятся доски, ибо зимою я заготовил до [435] 8,000 бревен. Кирпича сделают и выжгут на Овцыной даче полтора миллиона. Поташ дорог, потому что в чужие край много выпускают; я хочу при стеклянном заводе завести поташную фабрику, в городе золы пропасть. Определя известную цену за принос на завод известного количества чистой золы, никогда в оной недостатка не будет и поташ, по вернейшему исчислению, втрое будет дешевле теперешнего. Я принял на завод четырех человек немцов, родных братьев, делающих, на французский манер, прекрасное самое чистое стекло оконичное и зеркальное нелитое. Сего рода стекол берут много в городе, а особливо ко двору; у нас на заводе прежде не делали, да и делать не умеют. Скорости и проворству сих немцов должно завидовать и я буду стараться, чтоб наши, определенные к ним в помощь, были таковы же.

40,000 рублей, по векселю от Лазарева к получению следующие, я для того в ведомости не показал, что часть оных мне потребна по заводу. Еслиб я получил из кабинета все, которые при вашей светлости за стекло ассигнованы были, то бы в сих деньгах не было надобности. Однако же я за оные, не смешивая их с заводскими суммами, дам особый отчет, то-есть, чистыми деньгами сорок тысяч рублей.

Помета получения: «20-го июня 1790 г.».

1-го июля 1790 г. Заперши шведские флоты в Выборгской бухте, мы все уверены были, что ни одно шведское судно не уйдет из рук наших. Сею лестною надеждою питалися мы три недели, производя во все сие время потребные к поражению неприятеля приуготовления. Сухопутные наши войски заняли на берегу все места, где могли быть десанты, а флот наш подвигался в шведскому со дня на день ближе, обращая беспрестанное внимание на все три выхода из бухты, на подносимой при сем карте красным карандашом означенные. В сем положении ожидали принца Нассау с галерным флотом, который прибыл к назначенному ему посту 24-го июня. Сия медлительность произошла не столько от противных ветров, которым гребной флот, по выходе из Кронштадта в пути подвержен был, сколько от ожидания новопостроенных судов, кои к составлению его сил потребны были; чтоже касается до [436] флотилии в Выборге, под командою Козляинова состоявшей, то оная, быв блокирована вышеписанною позициею шведских флотов, держалася ближе к Выборгу без пушек, которые Козляиновым употреблены были на батареях, на берегу и на островах для защиты входа в Выборг построенных.

Все сии распоряжения обещали много; между тем не преставали помышлять о средствах, какие бы лучше были к истреблению шведских флотов, и поелику оные находились не в тесном месте, то употребление брандеров признавалося бесполезным. Чичагова мысль была, чтоб атаковать их с того самого выхода, где он сам стоял со своими кораблями, составлявшими наши кордебатальи и правой фланг, с тем однакоже, чтоб сему предприятию содействовал и гребной наш флот со стороны входа, между островом Биорко и матерою землею лежащим. Тревснен, напротив сего, предлагал вход, который стережен был левым нашим флангом, загрузить, употребя к сему ветхие суда, коих в Кронштадте находится множество. Загрузить оной вход почитал он необходимо нужным для того, чтоб сократить дистанцию, на которую мы, не раздробляя сил наших, внимание иметь обязаны были. По мнению его, место сие было то самое, где стоял Чичагов. Атаку, прожектированную Чичаговым, почитал он за весьма опасное для нас дело. Множество мелей, теперь в Выборгской бухте запримеченных, о которых мореходцы наши не были прежде известны, доказывают, что атака наша, еслиб она существовала, не только стоила бы нам дорого, но и была бы неудачна. Еслиб поступлено было по мнению Тревснена, то неприятелю не оставалося другого средства, как пробиваться чрез выход, где стоял Чичагов, и тогда бы не спаслося ни одно шведское судно; да и с левого фланга, еслиб были у нас на островах батареи, то и там не было бы им к выходу удачи; вот каково теперь двор рассуждает.

Принц Нассау отворил себе силою путь к Биорке, которое место защищал король галерами. Потеряв сей пост, король возвратился во флот, где держан был совет, в котором все единогласно утверждали, чтоб шведскому флоту оставаться в бухте и ожидать нападения от нас. Все обещали сражаться до последней капли крови. Однакоже, король, последуя совету [437] находящегося при нем англинского мореходца Шмита, требовал, чтоб пробиваться к выходу, хотя бы то стоило потери всего шведского корабельного флота, лишь бы галерной его флот спасен был. Морские весьма недовольны были таковым презрением, от короля им оказанным, и герцог Сюдерманландской не преминул публично сказать королю, что все флоту их приключившиеся несчастия должно приписывать самому королю, потому что всегда поступали по его наставлениям. Несмотря на сии укоризны, король произвел в действо предприятие свое так, как оное описано в реляции Чичагова, в депешах графа Александра Андреевича (Безбородко) препровождаемой.

Поставляется в вину Чичагову, что он не подкрепил эскадру Повалишина. Между тем, хотя и ожидали больше, двор и теперешним выигрышем доволен. Нельзя не удивляться, что до сих пор неизвестно, куда девался король; при выходе из бухты он находился на шлюбке, шлюбку сию взяли наши потом, четверть часа спустя после того, как король пересел на другое легкое судно, которое также попалося к нам в полон. Король и с оного успел за четверть часа пересесть на третье; с тех пор неизвестно где он.

Сегодня был здесь Турчанинов, который тотчас назад отправлен. Вести, которые он с собою привез, неприятны и еще никому неизвестны. Мне сказывал Платон Александрович (Зубов), что мы потеряли несколько судов, но он не знает каким образом, ибо Турчанинова, который был здесь не более одного часа, он не видал; письмо же принца (Нассау) написано так конфузно, что его нельзя понять, а у государыни не хотел он спрашивать, дабы не навести ей скуки. Приезд Турчанинова причиною, что вести, Драшковским привезенные, не были приняты с тою радостию, которую они заслуживают.

Николаю Ивановичу (Салтыкову) хочется, чтоб галерами командовал граф Иван Петрович Салтыков; но сколько Николай Иванович теперь ни близок, я не думаю, однакоже, чтоб он в состоянии был подорвать принцу (Нассау) вредит.

Каменской приехал еще проситься на галеры, не предвидя однакоже, чтоб желание его исполнено было; сегодня он, подошедши к государыне, просил позволения съездить в Выборг. [438]

Государыня сему удивилась и спросила — зачем? Он ответствовал, что из единого любопытства.

Последнее ваше письмо показал я и Платону Александровичу (Зубову), и графу Александру Андреевичу (Безбородко). Не хотя посылать к вам пустых вестей, для того и отправление курьеров медлительно было. Не редко и ко двору доставляются фальшивые и ни мало на правду не похожие вести. Береговые начальники видели множество на воздух полетевших в бухте Выборгской шведских судов и о сем поминутно двору доносили, которой тому несколько и верил; но полученные несколько дней спустя от морских начальников известия совершенно противуречили первым. Однакоже я буду отправлять непременно всякую неделю курьера, хотя бы от двора и не было писем. Платон Александрович велел напоминать себе при каждом отправлении.

Тотчас еду в город, откуда отправлю Гульда и припасы, требуемые его светлостию.

Помета получения: «9-го июля 1790 г.».

9-го октября 1790 г. Государыня еще слаба здоровьем, так как и великий князь, коего здоровье расстроил не один физической припадок, происшедший от простуды, но к оному присовокупился и нравственной, угрожением прусской войны навлеченной.

Благоволением великой княгини я не могу довольно нахвалиться, должен однакоже донести, что участь принца, брата ее, весьма ее высочество интересует.

Игельштром, питавшийся надеждою быть войск начальником, весьма не доволен начальником, в лице графа Ивана Петровича (Салтыкова) назначенным. Мысль свою о сем сообщил Игельштром графу Безбородку, для внушения оные государыне. Неизвестно каково сие принято будет, а между тем Игельштром гордится столько же заслугами своими, сколько и благоволением отличным, от двора ему являемым, так как граф Иван Петрович (Салтыков), уповая на помощь графа Николая Ивановича (Салтыкова) и Зубова, не теряет надежды остаться при вверенном ему начальстве, его светлостию ему доставленном.

Токаря, способного точить всякие вещи, в том числе и [439] железные, я приискал; снабдя его всеми потребностями, поспешу отправить. Состав предписанного стекла от его светлости производится с поспешностию; коль скоро оное будет готово, не премину его тотчас вместе с гранильщиком отправить.

Цветные каменья, присланные от его светлости, отданы петергофскому мастеру Муромцову; чрез две недели оные поспеют.

На стеклянном заводе сделана знатная перемена; с тех пор, как сей завод существует, не было никогда в отливке без пороку зеркальных стекол, теперь льются оные без пороков слишком в четыре аршина. Сошлюсь на самого Карамышева, что не одно его искусство к сему способствовало. Кроме того, что дрова ставятся на завод дешевле прежнего, печи перестроены таким образом, что они с меньшим количеством дров производят против прежнего лучшее действие и ровное рождающее и лучший состав материй.

Бемское стекло делается у нас самое лучшее; при сей части находятся немцы, которые с русскими несогласны, а сие производит то, что и те и другие стараются в запуски отделывать работу свою, сколь можно чище и лучше.

Пред сим его светлость изволил требовать жемчуг из гардероба; я теперь узнал, что весь жемчуг его светлости хранится у Захара.

Подношу при сем вещи, его светлостию требуемые, и именно англинских красок два ящика и сухих красок, по выбору г-на Козлова, два ящика. Гребней: для готлисовой работы — 1, для бесселисовых — 1, для сивонерических — 1.

(1790 г., месяц не известен).

Подношу при сем пряжку, которую при помощи Кениха делали туляки, по московскому тракту к вам 29-го прошедшего декабря отправленные. Они снабжены достаточно всеми потребными к ремеслу их инструментами. Не сыскав в городе ни пол аршина синего бархату, я принужден был просить оного потребное на кавалергардской мундир количество, посредством Захара, из казенной. Государыня изволила при сем случае сказать, что не только на кавалергардской мундир, но и все, что есть в казенной, к услугам его светлости. Тридцать рук упражняются в вышивке... [440]

Ананасов нет. Старов отправлен 10-го сего месяца, а Ризетти с мальчиками и девочками — уже тому почти три недели.

Греческие книги, что были у Волховского, еще при нем отправлены, не помню — в Кременчуг или Дубровку.

Подношу черное перо, которое и было в гардеробе только одно, прочие, по словам Лаврентия, раздарены его светлостью.

Девочку и мальчика, что у Пика, завтра отправлю.

Из числа купленных у княгини Мещерской крестьян, десять человек с мая месяца упражняются, под моим присмотром, в делании фальшивого мрамора. На весну число сих учеников умножу, чего в прошедшем году сделать нельзя было, потому что, по контракту, купленные крестьяне обязались производить работу в Павловске, прежде нежели они куплены.

Лизинька ни на какие обещания графу не поддается.

Последнее его светлости ко мне письмо, милостивое его ко мне расположение изъявляющее довольно, дало мне чувствовать, до какой степени простираются ко мне милости высокие; клянусь напротив сего честию, что никто в свете более меня благодарен быть не может.

Примечание. На этом оканчиваются переданные нам А. И. Левшиным сто четыре тетради, в лист, Записок Михаила Гарновского. Кроме того, имеется, с ними же сообщенные, несколько копий с указов, реляций, списков произведенных в чины или награжденных; — некоторые из этих бумаг писаны рукою Гарновского и были сообщены им В. С. Полову для представления князю Потемкину; но так как эти официальные документы были в свое время напечатаны, то здесь и не приводиться.

Последующая судьба Гарновского довольно печальна: в царствование Павла он, как ближайший приспешник кн. Потемкина, навлек на себя с самого начала неблаговоление нового государя, и вскоре за злоупотребления казенным интересом подвергся преследованию. Громадный дом Гарновского, — ныне казармы л.-г. Измайловского полка — взят в казну, а сам он, составитель напечатанных нами Записок, заключен в каземат Петропавловской крепости, откуда потом выпущен, но оставался под надзором полиции, от коего освобожден лишь по восшествии на престол императора Александра I-го. Год смерти Гарновского нам точно не известен, полагают, что он умер до 1810 года. — Ред.

Комментарии

1. См. «Русскую Старину» изд. 1876 г., том XV, стр. 9-38; 237-265; 471-499; 687-720; том XVI, стр. 1-32; 207-238.

2. Многие подробности о придворных событиях в Спб. в июне и июле 1789 г. заключаются также в «Дневнике Храповицкого», изд. 1874 г. по рукописи, принадлежащей кн. П. А. Вяземскому, см. стр. 291 и друг. Л.

3. Александр Петрович Ермолов, флигель-адъютант; значение его при дворе было кратковременно и относится к началу 1783 г. когда Потемкин представил его Екатерине II. М. Л.

4. Джонс (Paul Jones), о котором несколько раз упоминает Гарновский, а также Екатерина II в ее письмах (см. ниже), по происхождению шотландец, род. в 1747 г.; это известный мореход и борец за независимость американской республики. Он отличился несколькими подвигами в войне на море, предводительствуя то американскими, то французскими кораблями. — Павел Джонс в апреле 1788 г. прибыл в Россию, где принят на службу контр-адмиралом, получил анненскую ленту, но, как видно из Записок Гарновского, не поладил с кн. Потемкиным, а потому оставил Россию. Он умер в Париже в 1792 г. Ред.

5. «Парадное место», т. е. большой плац, находилось в нынешнем Павловском парке — между тройной липовой аллеей и тем местом, где с 1798 г. стоит Константиновский дворец. Самборский — известный агроном и священник, в последствии духовник великой княжны Александры Павловны, супруги палатина Венгерского. Ред.

Текст воспроизведен по изданию: Записки Михаила Гарновского. 1786-1790 // Русская старина, № 7. 1876