Мобильная версия сайта |  RSS
 Обратная связь
DrevLit.Ru - ДревЛит - древние рукописи, манускрипты, документы и тексты
   
<<Вернуться назад

Записка баварца о России времен императора Павла.

(Перевод с французской рукописи).

II.

Личность императора Павла и его правительственная система. — Графы Растопчин и Кутайсов. — Г-жа Шевалье. — Печальное положение императрицы Марии. — Нелидова и кн. Лопухина. — Жестокость и подозрительность императора. — Великие князья Александр и Константин. — Характеристика графов Растопчина и Панина. — Высшие лица государственного управления. — Дипломатический корпус при петербургском дворе. — Отношения к нему императора Павла.

Все, что до сих пор было сказано в этой записке, показывает, что в России — только одно действующее начало, только одна воля, только одна личность. Эта личность — император. Этот государь — самый неограниченный деспот, когда-либо существовавший. То, что он чувствует, то, что он желает, — в Петербурге является принципом всякого чувства, всякого желания. Этот государь, с природным большим умом, с благородным, великодушным и даже нежным сердцем, принужденный 30 лет сдерживать свои чувства и скрывать свои намерения, лишь только стал повелителем, как поспешил проявить свою личность: сжимаемые так долго пружины распрямились с ужасающей силой.

Смерть его отца произвела на него неизгладимое впечатление: покойная императрица внушала ему нечто в роде ужаса 2. Его угнетала [538] мысль, что он никогда не вступит на престол, его существование казалось ему загадкой. Несколько раз он высказывался по этому поводу своим близким друзьям. Однажды он сказал графине Розенберг, с которой он познакомился во время путешествия своего по Европе: «Меня никогда не допустят взойти на престол, и я на это не стану рассчитывать, но если судьба меня доведет до него, не удивляйтесь тому, что, как вы увидите, я сделаю; вы знаете мое сердце, но вы не знаете этих людей (т. е. русских), а я знаю, как нужно ими управлять». — Я привожу этот анекдот со слов графа Гаугвица 3, который его слышал от самой графини Розенберг.

Едва вступив на престол, Павел I высказал свое отвращение к событиям 1762 г.: он хотел предупредить пагубные следствия закона Петра Великого о порядке престолонаследования. Предоставление свободной воле государя выбора ему преемника подвергало империю действию беспрерывных заговоров честолюбцев. Личность государя делали предметом всяких происков и интриг. Можно было воспользоваться минутой слабости или заблуждения, выждать последние минуты, когда ослабевшее тело уничтожает власть рассудка, когда все впечатления внушаются окружающими, часто вероломными и всегда честолюбивыми, для того, чтобы лишить законного наследника его прав и ввергнуть государство в бездну тревоге, которые являются следствием разнородных требований. Действительно, взгляните на историю России после Петра Великого. Вы в ней увидите полный беспорядок, постоянную неправильность в выборе наследников короны, перешедшей сперва к вдове, затем к внуку, затем к родственнице другой ветви, затем к ребенку из этой же ветви, наконец в лице Елисаветы, вернувшейся к поколению Петра I, чтобы затем стать предметом страшных несогласий между Петром III и его супругой. Известны события — бесчисленные революции, ознаменовавшие эти различные эпохи. Закон великого государя был сам по себе преступен и по меньшей мере так же вреден для Россия, как существовавшая когда-то установленная Владимиром удельная система, которая, раздробляя и ослабляя силы империи, привела ее, беззащитную, к татарскому игу.

Павел I, боявшийся повторения событий 1762 года, начал с установления закона, наподобие салического, отстраняющего женщин от наследования престола и передающего его неизменно старшему из мужчин в роде.

Император выказал себя благодарным к тем, кто был привязан к нему в то время, когда он был великим князем. [539] Куракины получили первые должности 4, Растопчин 5 был выдвинут и впоследствии вознес до высшей степени свое значение и свое благосостояние.

Восшествие на престол императора Павла ознаменовано было также несколькими актами справедливости. Польский король 6 был приглашен явиться в Петербург, помещен в Мраморном дворце, и с ним обходились с особенным уважением; после смерти короля, телу его воздавали почести 19.000 солдат, которыми командовал сам император. Костюшко был освобожден из тюрьмы и осыпан милостями, которые заслуживали большей благодарности с его стороны 7. Такова была глубокая чистота намерений Павла I, что он не возражал против того, чтобы Польша была предоставлена сама себе, и может быть, даже исполнил бы этот план, если бы мог действовать один. Князь Безбородко 8 управлял иностранными делами и был осыпан милостями и почестями.

Вскоре Куракины, остерегаясь крайней резкости характера императора, всегда существовавшей, но более или менее сдерживаемой, пытались образовать партию, во главе которой хотели поставить императрицу, и для исполнения своего плана пользовались поддержкой г-жи Нелидовой. Граф Кутайсов 9 , турецкий раб, взятый при Очакове и впоследствии приставленный к государю, который, велев воспитать его, [540] сделал из него своего камердинера и доверенное лицо, — разоблачил этот заговор, предупредил императора и предотвратил удар.

История графа Кутайсова вообще известна. Это один из тех примеров чрезвычайного счастья, которые встречаются только при деспотических правлениях. Кутайсов обладает ловкостью людей его национальности, хитростью и прекрасным знанием сердца своего господина. Он ни зол, ни мстителен, но он лишен всякого понятия о величии и не способен к планам, достойным того влияния, которым он пользуется, и могущества государя, которому служит. Он очень противится партии коалиции, а так как граф Растопчин все свое значение основывает главным образом на Кутайсове, то можно себе составить представление о твердости этой партии, и о средствах, которыми она может пользоваться, чтобы обойти государя! Искали причину быстрой перемены, происшедшей в государе касательно его политических взглядов. Без сомнения, вопрос о Пиемонте, различие в предложениях об эвакуации Швейцарии, упорство Пруссии в сохранении своей системы нейтралитета, — начали уже внушать ему отвращение, и уже 26-го сентября, когда он обнародовал знаменитую декларацию членам Германской империи, у него зародилось намерение отказаться от коалиции. Но, кажется, естественно предположить, что существовали и другие причины отдаления императора от его союзников и что, по крайней мере, в его домашней жизни влиятельные особы были заняты развитием чувства этого отчуждения и довели его до того состояния, в котором оно теперь находится. Некоторые лица, хорошо знающие страну, считают, что имеют глубокие основания думать, что Кутайсов особенно влиял в этом деле, и что к этому он был подстрекаем своей любовницей, госпожей Шевалье, актрисой французского театра. Эта госпожа Шевалье стала в Петербурге очень значительной личностью. Ее положение любовницы любимца доставляло ей уважение и почести от толпы интриганов и честолюбцев, среди которых находились люди самого высокого полета, которые не краснея выпрашивали ее покровительства и обращались к ней с самыми позорными просьбами. В спектаклях, которые она давала в свои бенефисы, граф Шереметев, обер-камергер, платил каждый раз по 3.000 р. за ложу. Золото и подарки сыпались на нее; даже государь несколько раз делал ей прекрасные подарки, хотя совершенно неверно то, что будто он хотел этим воспользоваться, как об этом рассказывали.

Сначала императрица старалась удалить г-жу Шевалье, но так как Кутайсов к ней привязан, то она находится в безопасности от всякого преследования, и сам император предоставил в ее распоряжение ложу в Эрмитаже и разрешил ей играть дли публики. Госпожа Шевалье красива и изящна; она жила раньше в Лионе и Гамбурге, откуда и [541] прибыла в Петербург. Ее муж, большой негодяй, был другом Колло д'Эрбуа и помогал ему во время памятного лионского расстреливания. Этот гнусный человек, ум которого направлен только ко злу, имеет между тем влияние на свою жену, что может повести к тому, что она станет опасным оружием в его руках. Гаугвиц, хорошо знающий ее, рассказал мне эти подробности ее жизни, за точность которых он ручается. Он рассказал мне, что во время последнего путешествия покойного прусского короля в Пирмонт, Шевалье прибыл туда со своей женой и делал невозможное, чтобы король или Гаугвиц привязались к ней. Их сношения с французскими демократами были известны: Гаугвиц подозревал это и съумел их отстранить. Эти самые люди в настоящее время в Петербурге держат в своих руках источник милостей и являются хранителями государственных тайн. Шевалье, раньше посредственный танцор, стал теперь балетмейстером его императорского величества с чином коллежского асессора и в своем бесстыдстве дошел до того, что высказывает надежду на получение Мальтийского креста. Кто может поручиться, что он его не получит? Кутайсов ведь получил.

По этому положению, по известным сношениям Шевалье, по всемогущему влиянию его жены на Кутайсова и последнего на императора, можно делать много догадок. Кутайсов каждый вечер является к Шевалье и возвращается затем во дворец, где он занимает апартаменты, ранее занимаемые любимцами императрицы. Эти апартаменты находятся под императорскими и соединены с ними потаенной лестницей, так что государь и любимец могут видеться ежеминутно.

В конце концов, благодаря Кутайсову, Куракины, из которых один был министром иностранных дел, а другой — генерал-прокурором, были сосланы и потеряли свои места; Нелидова была выслана, а императрица совершенно потеряла с этих пор всякое влияние на императора и всякое его доверие. Эти события усилили власть Кутайсова, и он уже не переставал пользоваться полнейшим доверием императора, которого он никогда не покидает. Государь дал ему последовательно все чины, звание обер-шталмейстера Российской Империи и наградил его орденами Мальтийским, Св. Александра Невского и Св. Анны.

С этого времени императрица играет только очень незначительную роль; эта государыня не обладает особым умом, бесхарактерна и имеет решительную склонность к маленьким интригам и к домашним сплетням. Ее особенная любовь к принцу Фердинанду, ее брату, сделала ее совершенной австриячкой 10. Это чувство ее является [542] в настоящее время лишним поводом к немилости ее супруга. До сих пор император был образцовым супругом и отцом; восторженная чувствительность доводила его даже до неестественности в выражениях супружеской и родительской нежности. Но его ум, пораженный идеей заговоров, в существование которых умели заставить его убедиться, не кажется способным отделаться от страха, и таким образом те же лица, которые отдалили его от императрицы, успели создать ему новые связи и связать его новыми путами.

Привязанность его к Нелидовой была вполне платонической: это был союз душ и мыслей. Эта девица очень некрасива, но умна и со способностями. Кутайсов чувствовал, что, втянув императора в более серьезную связь, он его еще больше отдалить от императрицы, влияния которой он все еще боялся. Он обратил его взоры на княжну Лопухину 11, дочь князя Лопухина, заменившего генерал-прокурора Куракина. Эта молодая особа обладает довольно приятным лицом, прекрасными черными глазами и свежестью молодости; ей приписывают мало ума, но она высказывает много темперамента. Она долго противилась домогательствам императора: его ухаживания ей льстили, но ее самолюбие не было настолько сильно, чтоб она могла отвечать на любовь, которую он к ней питал. Между тем, она с каждым днем постепенно овладевала умом императора, и когда Кутайсов испытал минуту немилости, ей удалось заставить призвать его снова и рассеять тучи, скопившиеся над ним. С этой минуты Кутайсов всячески заботился о том, чтобы еще более сблизить ее с императором. Он заручился содействием ее отца: это было самым легким делом. Последний, низкий придворный, как почти все русские, употребил все свое значение, все свое влияние на свою дочь. Тем не менее Лопухина долго сопротивлялась. Во время пребывания двора в Павловске прошлым летом, она получила большой Мальтийский крест и первое место после княжен царской крови. Император осыпал ее милостями; однако она не могла спасти отца от немилости, его постигшей. Он был назначен генерал-прокурором на место князя Куракина и был замещен Беклешовым, также получившим свою отставку в течение февраля 1800 г. Обольянинов был его преемником. Это четвертый генерал-прокурор в течение царствования Павла I. Генерал-прокурор по значению своему — министр внутренних дел.

Император, в любви, как и в ненависти, доходящий до крайности, вскоре наскучил княжне Лопухиной. Она также высказывала и испытывала тревогу за непостоянство чувств императора, выражала сомнения в его верности; она часто изливалась в [543] слезах, говорила ему, что если он ее покинет, она умрет с горя; она умоляла его, по крайней мере, устроить ее судьбу, выдав ее прилично замуж. Государь обратил тогда внимание на молодого князя Гагарина 12, сына министра торговли. Он его назначил своим генерал-адъютантом и позволил ему видеться с княжной Лопухиной. Княжна не замедлила найти адъютанта столь же милым, как и императора, и крайне охладела к последнему; он это заметил и, борясь между чувством гордости и боязнью уязвить ту, которую любил, был постоянно в состоянии колебания, что затрудняло встречи и сношение с ним и немало влияло на решение общих дел. Это состояние длится с декабря (1799 г.) до сих пор. Однажды он повздорил с княжной и не хотел ее больше видеть. Императрица воспользовалась этим моментом, чтобы попробовать восстановить свое значение, и предложила вновь призвать Нелидову. Она засвидетельствовала императору самую бескорыстную свою привязанность, говорила ему, что чувствует, что неспособна его больше привлекать, но заклинала его, чтобы его выбор падал на особ, более его достойных, и предложила его старую подругу, Нелидову. Она действительно приехала, но объявила, что не желает более показываться при дворе, и больше там не появлялась. Между тем все уладилось между императором и княжной Лопухиной. Он согласился устроить ее брак с князем Гагариным, который действительно был заключен 19-го февраля 13.

Я знаю все эти подробности от госпожи Шевалье, любовницы графа Кутайсова.

Дела были в таком положении, когда я оставил Петербург.

Новейшие известия дали мне знать, что император этим летом (1800 г.) отправился в Павловск, где совершенно отдалился от двора и иностранных послов. Княгиня Гагарина находится там с мужем, и их брак не внес никаких изменений в отношения императора к ней. Император, кажется, не переменится. Прискучив императрицей, влюбленный по темпераменту и воображению, он будет всегда нуждаться в любовницах и любимцах. Эта порода людей единственно может быть приближенной к нему и одна лишь может властвовать над человеком, который хочет быть тираном для всех и который является только рабом своих собственных страстей. Он так проникнут идеей своей власти, что все, что может ее сделать более наглядной в его глазах, находить себе применение. Поэтому он увеличивает число церемоний, торжеств, во время которых он появляется публично в полном блеске императорского величия, с короной на [544] голове, окруженный блестящим и раболепно-покорным двором. Ежеминутно повторяются приказания, что когда император или кто-либо из императорской фамилии появится в Петербурге, то им были бы оказаны должные почести. Когда он проезжает по улицам столицы, все останавливается, все неподвижно, кроме тех, кто выскакивает из карет, какова бы ни была погода, чтобы поклониться ему, когда он появляется. Полицейские провожают его всегда и повсюду, чтоб арестовывать тех, кто не слишком подвижен и кто не выказал приказанных знаков почтения. Чин, пол, возраст, — не составляют никакого исключения из этого правила. Малейшее уклонение от него может показаться императору посягательством на его достоинство или заговором против его особы. Однажды он не услышал призыва часового к оружию, когда он появился: он подумал, что здесь скрывается какой-то заговор, и сделал суровое замечание великому князю, полк которого был на часах. С тех пор последний расставил у дверей, чрез которые чаще всего проходил император, и под его окнами часовых с громким голосом, которые испускали ужасные крики в часы, определенные для этого рода сигналов. В другой раз не доставало в караульне в Петербурге двух офицеров, которые были больны; император заподозрил какое-то скрытое намерение и хотел сослать весь полк. Это вызвало очень бурное объяснение между ним и великим князем Александром, который на этот раз потерял терпение и получил на 3 дня лихорадку от причиненного ему волнения. В то время, когда я был в Петербурге, он разжаловал князя Голицына и сослал Конно-гвардейский полк за то, что у одного солдата штаны были желтее, а сабля более изогнута, чем у других 14. Часто он приезжает с быстротой молнии на простых санях, так что ничто не объявляет о нем издали, и караульные офицеры, не имевшие ни счастия его заметить, ни времени приказать солдатам взяться за оружие, разжаловываются и наказываются. Оттого эти несчастные в продолжение всего дня — на разведках, чтобы предупредить всякую случайность. На парадах император выказывает крайнюю строгость. Прежде чем он заболел в Гатчине, парады бывали там несмотря ни на какую погоду, ни на какой холод. Эти парады длятся иногда два часа. Нередко можно было видеть, как он наказывает офицеров палкой и разжаловывает других. Однажды в Гатчине он дал великому князю неподходящее поручение: дать 29 палочных ударов двум гренадерам, которыми он был недоволен.

Император много занимается подробностями военного и [545] полицейского дела. Он ежедневно встает до 6 часов утра. В 6 часов к нему приходить Пален, губернатор города, и докладывает о всем, что произошло; о лицах, которых император считает подозрительными или которые ему не нравится, и о их общественных отношениях. Граф Растопчин приходит в 7 часов и приносить ему портфель иностранных дел и письма, готовые к подписи; тогда же он принимает у императора приказания относительно других писем. В 9 часов император идет на парад и занимается военными делами. Затем он прогуливается, почти всегда с графом Кутайсовым, посещает до обеда кн. Гагарину, снова гуляет сразу после обеда, затем возвращается к Гагариной, в 6 часов идет к императрице, в 7 — на спектакль, в 9 — ужинает и удаляется на покой в 10. Он много занимается военными делами. Петербургские газеты каждый раз наполнены бесчисленным списком назначенных или разжалованных офицеров. Считают их всего до 19.000 человек.

После того, как столько причин к неудовольствию возбудили ум императора и ослабили его чувства, все ему стало подозрительным: самые естественный, самые невинные собрания привлекают его внимание и часто немилость. Не потому ли русские держатся совершенно изолированно и живут только по-семейному? Император, заметив несколько карет у дверей одного английского магазина, приказал военному губернатору Палену наблюдать за собраниями, которые могут иметь целью разрушение государства. Петербург, такой блестящий и оживленный раньше, теперь угрюм и погружен в глубокое оцепенение. Ежеминутно узнают, что такой-то или такой-то сослан, разжалован, выслан, посажен в тюрьму, и все это большею частью по неизвестным причинам. Все, что касается до людей ему не нравящихся, последовательно устраняется; княгиня . . . . 15 была выслана ради опалы, постигшей графа Кобенцеля, и теперь все, что близко этому послу, подвергается особенной немилости. Великий князь Константин постоянными доносами способствует распространению волнения умов. Сам император, на короткое время привязавшийся к нему, оценил его теперь и лишил своего доверия. По этой очень верной картине можно судить, насколько должно быть тягостным и печальным существование во дворце. Братья и сестры едва осмеливаются с трудом видеться и разговаривать друг с другом, еще менее осмеливаются переписываться. В действительности в Петербурге не посылается ни одного письма, которое бы не было прочтено и часто дурно истолковано. Даже великие княгини не защищены от этой стеснительной инквизиции. Снабженный письмом от наследной баденской принцессы для ее дочери, великой княгини [546] Елизаветы, я должен был принимать чрезвычайные меры предосторожности, чтобы доставить его ей; она же никогда не осмеливалась говорить о нем.

Между тем, император обладает некоторою игривостью ума, остроумием и некоторою веселостью, которые не зависят от обстановки. Говорят, что когда-то он был счастлив в своей домашней жизни. Он уверен, что его дети, особенно дочери, получают очень тщательное воспитание, делающее честь присмотру императрицы. Теперь эта нежная дружба в семье государя не существуете больше, и одной из причин, по которым жена великого князя Константина находилась в Царском Селе, была та, чтобы ее отделить от ее невестки, великой княгини Елисаветы. В обществе император чрезвычайно чопорен в своей походке и манерах. Он, кажется, воображает, что император не должен ни ходить, ни садиться, ни глядеть, ни говорить, как обыкновенный человек. В обществе его разговор несколько изыскан; он очень вежлив, даже доверчив до безрассудности с теми людьми, которых видит в первый раз: он часто доверял иностранцам, не имевшим никакого права разговаривать с ним, политические дела, самые важные решения; это влечет за собой множество неудобства. При его дворе все совершается по самому строгому этикету; величие в целом, — вот чего в особенности требует император. Нужно быть очень осмотрительным на балах и в собраниях и внимательно смотреть, как бы не повернуться к нему спиной. Однажды император прогнал двух камергеров принца Фердинанда Виртембергского за то, что принц Фердинанд, не видевший, как он вошел в комнату, и приглашавший даму на танец, повернулся спиной к императору.

Столько жестокости, столько странностей, такое злоупотребление властью заставляют необходимо ожидать и даже желать возможности революции. Она бы уже произошла, если бы великий князь Александр имел не такой кроткий и покорный характер. Этот принц вообще любим. Если бы он сказал одно слово или сделал бы одно движение, его отец погиб бы. К тому же, возле него нет ни одного разумного человека. Его обер-гофмейстер, граф Толстой, глуп 16, а между людьми, привязанными к судьбе императора и ставшими врагами великого князя, есть очень ловкие, как Кутайсов и Растопчин. Последний прямо оскорбил великого князя в деле, касавшемся графа Головина 17, лучшего друга Растопчина. Я не [547] распространяюсь о том, что касается этого министра: Сульцер 18 в своих донесениях о России дал на его счет точный и достаточные сведения. Я прибавлю только, что граф Растопчин вместе со своими друзьями, Головиным и Гурьевым 19, — страшный противник коалиции и системы совместных действий с Австрией и, лишенный истинных политических соображений, вносит в дела дух сарказма и руководящая им предубеждения: этим он понравился императору; его мысль та, что Россия не должна вмешиваться ни во что в Европе, и должна только внушать уважение к себе своим соседям. Растопчин забывает подписанные ею договоры и принятые на себя обязательства: они не заставляют его задуматься. Поддержание своего личного влияния, увеличение своего состояния — вот что его занимает.

Чем дальше, тем труднее будет удержаться возле такого вулкана, как император. Поэтому-то я принужден думать, что Растопчин доставит себе, если сможет, случай почетной отставки, чтобы избежать исхода быть опрокинутым грозой, неизбежной со временем.

Граф Панин 20, наоборот, человек систематичный, преисполненный чести и деликатности, под холодной внешностью скрывает ум и самый милый характер. Он видит с глубоким огорчением, как Россия теряет свое значение и влияние, нарушает свои обязательства, подвергает своих самых верных союзников неприятностям, действует скачками в событиях, требующих последовательности и систематичности. Граф Панин — сторонник коалиции, а также союза с Пруссией. Так как он прекрасный работник, имеет действительные познания, испытанную честность и пользуется личным уважением, то он может иметь некоторое пассивное влияние, следствия которого могут, однако, распространяться только на дела, касающиеся его ведомства. В конце концов, он не находится в числе лиц, приближенных к императору, и все дела идут через Растопчина.

Я совершенно не знаю нового генерал-прокурора Обольянинова 21, заместившего Беклешова 22. Это уже четвертый генерал-прокурор в [548] настоящее царствование. Это выскочка, однако, как говорят, не без заслуг. Я ссылаюсь на донесения Сульцера относительно того, что касается Васильева 23, главного казначея империи, преемника графа Самойлова. Князь Гагарин, свекор фаворитки — министр торговли 24. Этот человек, говорят, имеет разумные взгляды и действительные познания. Он только что установил новый таможенный тариф и уничтожил старый, составленный наперекор всякому смыслу и знанию истинных интересов России (Я прилагаю к своей записке различные тарифы). Он также открыл Ревельский порт для ввоза. Эта мера выгодна тем, что придаст оживление части Ливонии, чего ей недоставало, и будет способствовать стечению иностранных судов. Ревельский порт удобнее Петербургского и Рижского, бывших единственно открытыми для ввоза иностранных товаров.

Во внутренней жизни двора даже обер-гофмаршал Нарышкин не без влияния. Император очень привык к нему. Нарышкин 25 имеет право постоянно быть возле государя; у него крайняя гибкость, свойственная низости характера, и ничего такого, что бы могло разделить государя и любимца. В настоящее время государь отличает графа Строганова 26, но последний играет только роль придворного. Кушелевы 27, Кутузовы 28 не без влияния, и есть еще несколько семейств, которые, благодаря многочисленности своих членов и их связей, привлекают на себя многочисленные милости.

Между иностранными послами в настоящее время никто не пользуется заметным влиянием. Неаполитанский посол герцог Серра-Каприола — тот, чьи переговоры в последнее время были самыми счастливыми. Это человек ловкий, услужливый и прекрасно знающий свою среду. Его женитьба на княжне Вяземской 29 доставила ему в [549] России связи, из которых он извлек выгоду; его дом приятен и единственное существующее в настоящее время место собрания для иностранцев.

Кавалер Витворт, заместивший Фицгерберта, преемника лорда Мальмсбери, пользовался самым большим расположением императора. Голландская экспедиция и ход политических событий лишили Витворта этого преимущества. Это человек с самой приятной и выгодной внешностью, и с ним может быть только приятно вести дело, если съуметь внушить ему доверие. Этот посол покинул Россию после того, как навлек на себя немилость, похожую на ту, которой подвергнулся граф Кобенцель. Он и капитан Пофам уехали, не получив прощальной аудиенции, и в настоящее время в Петербурге нет ни одного английского дипломатического агента.

Шведский посол, барон Стединг, — человек прекрасный и пользующийся отличной репутацией, но который не имеет влияния. Он прекрасно содержит свой дом, хотя его состояние расстроено.

Барон Блом, датский посол, нашел средство быть в хороших отношениях с императором в последнее время, но отвращение, вызванное всем тем, что творится в Петербурге, заставило его просить полной отставки, которую он и получить это лето. Его племянник, Оттон Блом, останется в качестве поверенного в делах. Барон Блом-дядя — человек очень умный и поистине с любезным и драгоценным характером. Он был замещен бароном Розенкранцом, датским послом в Берлине, который принял пост в Петербурге только на время и на очень выгодных условиях. Барон Розенкранц — человек любезный, деятельный и достойный уважения по качествами Барон Блом навсегда покинул свою карьеру. Он был долгое время датским послом в Париже и заимствовал там характеризующую парижан учтивость.

Я ничего не скажу ни о графе Кобенцеле, о котором достаточно шла речь, ни о шевалье Хуэрта — португальском после, с которым император ни разу не разговаривал со дня своего вступления на престол. Вообще, дипломатический корпус очень хорошо составлен, но непонятное с ним обращение, постоянное нарушение элементарных начал международного права, которым пользуются по своему усмотрению, отказывая в выдаче паспортов курьерам, запрещая сношения с теми из их товарищей, которые не нравятся, или высылая их за границу как заговорщиков; малое уважение, которым он пользуется при дворе, куда в течение всей этой зимы его приглашали, при чем император ни разу не появился на собрании, как раньше это бывало по обыкновению — столько неприятностей, невозможность сношений с русскими, все двери которых закрыты для [550] дипломатов, сделали в конце концов пребывание в Петербурге невыносимым для иностранных послов и поведут, может быть, даже к какому-либо совместному их решению, касающемуся изменения и прекращения настоящего положения вещей.

Удаление императора в Павловск освобождает в это лето (1800 г.) дипломатический корпус от того стеснения, которому он подвергался в прошлом году. Тогда члены его были обязаны постоянно ездить в полном параде на очень большие расстояния для присутствия на беспрестанно повторяющихся церемониях. Уединение, на которое обрек себя в этом году император, освобождает их от этого стеснения. Но невозможно рассчитать, сколько времени это продлится.

III.

Управление в России и культурное ее состояние. — Коллегия иностранных дел. — Сенат. — Полиция. — Меры строгости. — Настроение Петербургского общества. — Духовенство в России. — Отношение населения к религиозным вопросам.

Об администрации России и об организации ее правительства написано уже так много, что было бы скучным повторением останавливаться здесь на подробностях, которые каждый сам легко себе добудет. Герман, Георги, Шторх и особенно Швецер в своих сочинениях дали самые точные сведения относительно этих предметов. Существуют также статистические таблицы Беттихера, с которыми недурно ознакомиться. Я ограничусь только некоторым общим обзором различных частей администрации.

Иностранный дела доверены, как это уже сказано, графу Растопчину, который только что назначен членом коллегии и который исполняете обязанности канцлера. Он работаете непосредственно с императором. Он оставляете подробности графу Панину, исполняющему должность вице-канцлера. Первый из этих министров получает 8.000 рублей жалованья и 12.000 руб. серебром столовых. Второй — 6.000 рублей жалованья и 6.000 руб. серебром столовых. Я думаю, что, по новому положению, оклад этот увеличен. В день прошлого Нового года коллегия иностранных дел была реорганизована. Я прилагаю новую роспись полномочий и сумм, которые прибавлены: 1.200.000 рублей в год назначены для издержек этого департамента, все оклады значительно увеличены, и тем не менее, как говорят, есть экономия в 100.000 руб. в год сверх общих расходов. Это следствие громадной только что произведенной реформы: 93 чиновника [551] департамента отосланы в герольдию, род суда, отправления которого состоять в размещении тех, кому правительство назначает должность и кто имеет право на нее претендовать. Считали около 13.000 лиц, причисленных к герольдии. Департамент иностранных дел состоит в настоящее время из трех министров или главных членов: граф Растопчин — первый министр департамента; граф Панин — вице-канцлер и Латышев, заведующий отчетностью департамента. Первые члены или министры департамента, назначенные Павлом I при его выступлении на престол, все были отставлены. В их числе были Алопеус 30, Куракин и Николай Румянцев 31.

У каждого министра своя отдельная канцелярия, организованная по его желанию и работающая у него в доме. Правитель этой канцелярии может играть значительную роль. Кох имел это место. Предполагают, что Обер, давно причисленный к департаменту, будет его преемником.

Растопчин и его партия, приведя в исполнение план реформы, пользовались работой князя Безбородко, написанной им по этому поводу. Но они приняли за правило отстранять, насколько возможно, от дел тех, кого они называют старыми болванами, и доверять их людям молодым, военным и особенно людям русской партии, то есть антикоалиционной.

Эта последняя реформа, выбросив толпу старых служащих, дала повод к большому ропоту. Многие были отставлены без пенсии и без повышения в чине. Другие были назначены в Сенат — скопище всех........ 32 Империи. Но самое ужасное в администрации департамента — это крайняя медленность в отправлении дел. Иногда приходится ждать целые годы выдачи издержек и авансов или актов и бумаг, необходимых для обеспечения и укрепления своего существования. Недостаток в этих средствах в стране, где при подобном монархе все очень легко меняется, ставить каждого в тяжкое положение неуверенности в своей судьбе, и потому положение вещей в настоящее время таково, что места во внутреннем управлении служат предметом домогательства только для тех, кто нуждается в них, чтобы жить. С другой стороны, политические дела ведутся с невероятной быстротой, когда они угодны императору. Тогда немного дней нужно, чтобы постановить важнейшие решения. Но и эта крайняя медленность, и эта крайняя быстрота — обе имеют свои неудобства. [552]

В ведении Сената находится все, что касается управления Империей, законов, податей, полиции, торговли, ремесл и мануфактур и т. д. и т. д. Никакое вообще постановление не имеет силы закона, пока оно не обнародовано Сенатом; но простого слова императора достаточно для установления этой формальности: никогда не было столь безличного законодательного учреждения, как нынешний русский Сенат.

Он разделяется на два собрания: одно находится в Москве, другое в Петербурге. Последнее окончательно рассматривает то, что постановлено в первом.

Идея Сената была бы прекрасна сама по себе, если бы его функции были тем, чем они могли бы быть, если бы он не был лишь ничтожным орудием в руках государя. В настоящее время назначают в Сенат всех тех, кто имеет известный чин и с кем не знают, что делать. Это скорее чин, чем должность, и между полным отдыхом и занятиями сенатора в большинстве случаев только маленькая разница.

Управление полицией в столице вверено петербургскому губернатору Палену 33; надзор же за сношениями заграничными вверен Растопчину. Ни в одной стране, не исключая Франции, полицейские меры не мелочны и не тягостны до такой степени, как здесь. Во всякой благоустроенной стране они должны быть таковы, чтобы честный человек их совершенно не чувствовал, и чтобы мошенник и злодей встречал бы их повсюду. Это вполне понятно: первый идет прямо своею дорогой и никогда не может переступить границу законов, другие, напротив, стремятся всегда расширить их границы.

В Петербурге улицы кишат членами полиции. Общественные места ими переполнены; ваш костюм, ваша прическа, ваши разговоры, ваши общественные сношения — все представляет интерес для нее.

Пропорционально бесконечному увеличению приказов и [553] воспрещений, увеличивается число случаев их нарушения. Малейшее нарушение закона, малейшее недовольство, выраженное относительно кого-либо императором, влечет за собой тюремное заключение и ссылку. Гауптвахты переполнены людьми арестованными или за то, что они недостаточно рано поклонились императору или императорской фамилии, или по другим таким же пустым причинам. Их иногда ссылают в Сибирь, и в то время, как я был в Петербурге, один несчастный купец, секундой позже сошедший с саней, чуть по ошибке не был закинут в азиатские степи, так как был заключен в той же гауптвахте, как и игроки, подвергавшиеся этому наказанию. Одна разбитая параличом женщина, не смогшая вследствие этого выйти из кареты при встрече с императором, была посажена в тюрьму на 24 часа на хлеб и на воду. Два англичанина, Уэлль и Бодингтон, бывшие в Петербурге, когда я там находился, оговоренные негодяем слугой, желавшим получить обещанную доносчикам награду, несмотря на то, что донос был признан ложным и в схваченных у них бумагах не найдено было ни малейшего повода к обвинению, — были принуждены оставить Петербурга в течение двух недель. Они были еще обязаны этой отсрочкой кавалеру Витворту, у которого они находились все время.

Принуждение дошло до отмены некоторых самых обыкновенных наименований, например слова: клуб. Существовал один клуб, который был известен под названием: Музыкальный клуб; указом заставили его назвать Музыкально-танцовальным собранием. В танцовальных собраниях вальс воспрещен, в то время как он разрешен при дворе. Тем не менее, склонность публики к удовольствиям сделала то, что эти балы все еще были блестящими в началу зимы. Тогда император запретил всем военным там танцовать. Равным образом всем военным запрещено играть в любительских спектаклях. Также не существовало в Петербурге дома, куда осмелились бы внести две скрипки или разыграть сцену из Мольера или Корнеля. Император спрашивал от времени до времени, забавляются ли в Петербурге. Ему отвечали, что все очень спокойно.

Театры вообще очень посредственны; их четыре: русский, французский, итальянский и немецкий; но первые три в одной и той же зале, а последняя так плоха, так что будто существует только один. Император разрешает играть перед собой только французам и итальянцам. В отделе искусств я распространюсь подробнее об этом предмете, рассматриваемом с точки зрения литературы, так как вопрос теперь идет только об общественных нравах и о разрешенных правительством развлечениях.

Во время моего трехмесячного пребывания в Петербурге не было [554] французских спектаклей, за исключением последнего месяца, да и тогда спектакли давались не больше раза в неделю. Император держал труппу в Гатчине; она же появлялась в Петербурге для спектаклей в Эрмитаже. Он никогда не ходит в общественный театр. На придворных спектаклях присутствуют лица первых 3-х классов, и между ними находилось только одно лицо 1-го класса, фельдмаршал Салтыков. Иностранцы — члены дипломатического корпуса исключены из списка приглашенных. Говорят, что эти спектакли не очень оживлены; к тому же там запрещается разговаривать в высказывать малейший знак удовольствии или неодобрения. Однажды император велел удалить трех придворных дам за то, что они шумели. Император садится возле оркестра посреди залы. Он сидит возле императрицы, и в том же ряду находится княгиня Гагарина. Он с удовольствием схватывает переходы пьесы, намекающие на его чувство к княгине; он тогда смотрит на нее и делает выразительнейшие взгляды. Императрица старается не замечать всего этого. Кроме театра не было другого посещаемого места собраний, как музыкальный клуб, о котором я говорил. Один антрепренер задумал открыть новое собрание, приготовил прекрасное помещение, объявил о балах и ужинах, но все так мало были расположены к исканию развлечений, что никто не являлся к нему, хотя записалось более 200 человек.

Ни один иностранец не может вступить в пределы России без паспорта министра иностранных дел. Император наблюдает сам за этим и лично следит за выдачей паспортов. Ни в одном государстве не стеснены так формальностями этого рода, как в настоящее время в русских городах. В Риге мне пришлось показать и дать визировать свой паспорт, хотя я ехал, как курьер. Все эти препятствия удаляют от России путешественников, которые когда-то туда стекались; дороги — пусты; сообщений никаких. Когда я уехал из Петербурга, во всем городе остался только один иностранец из благородного сословия. Страх распространения революционных принципов сделал императора столь подозрительным, что малейшая мелочь может причинить немилость. Отсюда его крайняя строгость по службе. Оба Сен-При 34 были исключены из службы, один за то, что поклонился слишком рано, другой — за то, что слишком поздно. [555] Граф Шуазель-Гуффье 35 и маркиз Ламберт 36 были высланы, потому что собирались каждый вечер и занимались с графом Коссе, бальи Флаксланд и Дюмурье 37 спорами о политических делах, не могших причинить никому ни зла, ни добра. Князь Барятинский 38 был выслан за то, что забыл преклонить колено; граф Головкин 39 за то, что попросил отставку; фигляр по имени Вушура за то, что ужинал у Кобенцеля, и 4 придворных повара за то, что посещали повара этого посла. Чин, место, известные заслуги и абсолютное ничтожество, — все смешано, ничто не принимается во внимание. Тысячи русских сосланы в местности, где нет усадьб, как напр., Федор Головкин и братья Зубовы 40. Они не могут никуда выехать, и два последние, хлопотавшие через свою сестру Жеребцову 41 о разрешении поселиться вместе в другом месте, где у них удобный дом, подучили от императора свое письмо разорванным, а сестра их тотчас же была выслана из Петербурга, и этот государь претендует на любовь своих подданных, он хочет, чтобы его любили. Он хочет воплотить мечту, неудавшуюся Алкивиаду, простирая над всем окружающим железную палку и распространяя во все стороны мрачный ужас и отчаяние, которое рано или поздно приведет для него к печальным результатами

Между тем надо признать, что из-за стольких ужасных странностей проглядывают прекрасные и благородные побуждения и великодушие, почти никогда не изменявшееся.

В сношениях с духовенством император высказывает больше [556] ловкости и знания людей: он его осыпает милостями и знаками почтения. Он первый наградил епископов орденами, которые до сих пор давались только мирянам. Везде, при вся кои случае, он высказывает им самое глубокое уважение, но в этом у него меньше системы, чем чувства.

Однако же русское духовенство с Петра Великого значительно потеряло в своем значении. Петр Великий уничтожил патриаршество, присоединив его к короне 42; таким образом в настоящее время император — глава церкви. Петр Третий в короткое время своего царствования конфисковал владения духовенства в пользу короны и низвел его на степень простого служилого сословия. Богатства духовенства были огромный. Одна Киевская лавра, основанная св. Владимиром (sic), имела более 60.000 крестьян. Императрица Екатерина в своих лицемерных воззваниях упрекала своего несчастного супруга за его ненависть к духовенству и церкви и сделала из нее предлог к его осуждению; но она поостереглась вернуть духовенству то, что у него отнял император, и этот изобильный источник средств во все время ее царствования служил для обогащения ее фаворитов и щедрого покровительства искусствам и полезным учреждениям.

В настоящее время духовенство бедно. Петербургский архиерей (?) имеет от Петербурга только 5.000 руб. Он не имеет никакого влияния на дела, никакого участия в гражданском и политическом управлении. Нигде разграничение между ведомствами церковным и светским, между мирским и духовным не наблюдается так точно, как здесь. Русское духовенство составлено только из людей незнатного происхождения. Нет ни одного родовитого человека ни в монастырях, ни в приходах. Священники обязаны жениться, но если они становятся вдовцами, то они не могут второй раз жениться и должны постричься в монахи. Исключения из этого правила очень редки.

Русское духовенство, в общем, очень невежественно; тем не менее в монастырях встречаются несколько ученых; священника никогда нельзя встретить в обществе. Русские скорее суеверны, чем религиозны. Высший класс набожен, как и повсюду; народ, отупевший благодаря отсутствию всякого образования и порокам грубой администрации, ограничивает свою набожность некоторыми обрядами, некоторыми внешними проявлениями, с которыми он не связывает никакой идеи.

Греческое богослужение довольно пышно, но оно не так [557] методично и не так хорошо устроено, как католическое. Инструментальная музыка воспрещена в греческих церквах. Богослужение совершается на народном языке (?), и это — его хорошая сторона. Праздники крайне многочисленны. Кроме воскресений есть еще праздники, в которые никакие работы не производятся. Выходит 121 день в году, посвященный праздности.

Официальные праздники, как дни рождения членов императорской фамилии, дни событий, праздники орденов, почитаются как религиозные. Число церквей в Петербурге не очень велико, и там только один монастырь — св. Александра Невского; кроме того, благодаря некоторой веротерпимости, — церкви армянские, католические, лютеранская и кальвинистские. Нельзя вести диспуты о религиях в стране, где мало рассуждают, но нет совершенно ни нетерпимости, ни преследований, и это делает честь правительству.

Евгений Шумигорский.

(Продолжение следует).


Комментарии

1. См. «Русскую Старину» август 1899 г.

2. Император Павел, к счастию своему, расстался с этим впечатлением, найдя в бумагах своей матери, после восшествия на престол, письмо к ней графа Алексея Орлова, напечатанное в «Арх. кн. Воронцова», XXI, 93.

3. Прусского министра, руководившего в то время внешней политикой Пруссии при слабом короле Фридрихе-Вильгельме III.

4. Князь Александр Борисович (1752-1818), вице-канцлер, и князь Алексей Борисович (1759-1826), генерал-прокурор. Особой дружбой Павла Петровича пользовался кн. Александр, бывший при нем с отроческих его лет.

5. Граф Федор Васильевич Растопчин (1763-1826), знаменитый московский генерал-губернатор 1812 г., еще при жизни Екатерины, называвшей его «сумасшедшим Федькой»,успел привлечь на себя внимание Павла; в день восшествия своего на престол император назначил его своим генерал-адъютантом и поручил ему дела военной коллегии.

6. Станислав-Август (ум. в 1798), после окончательная раздела Польши живший в Гродне, под наблюдением кн. Репнина.

7. Костюшко, последний защитник независимости Польши, взятый в плен в битве при Мациовицах, по освобождении своем из плена, отправился в Америку и оттуда, при грубом письме, возвратил императору Павлу пожалованные им ему деньги.

8. Князь Безбородко скончался в 1799 г. Из ближайших сотрудников Екатерины он был единственный, кто приобрел доверие нового императора, благодаря гибкости своего характера и поддержке императрицы Марии Феодоровны и Нелидовой. Подозревали, что он передал Павлу для уничтожения завещание Екатерины об устранении его от наследования престола.

9. Граф Иван Павлович Кутайсов (ум. в 1834 г.) начал свою карьеру в царствование императора Павла в качестве его камердинера, а чрез 4 года после того кончил ее графом и Андреевским кавалером, в звании обер-шталмейстера.

10. Принц Фердинанд Виртембергский находился на австрийской службе.

11. Княжна Анна Петровна (1777-1805), в замужестве княгиня Гагарина.

12. Князь Павел Гаврилович (1777-1850), впоследствии генерал-адъютант при Павле, сын президента коммерц-коллегии.

13. По новому стилю. — По старому — 8-го февраля (1800 г.).

14. Разумеется, объяснение это является результатом распускавшихся в то время врагами Павла слухов.

15. Пропуск в подлиннике.

16. Граф Николай Александрович Толстой (1765-1816), впоследствии обер-гофмаршал.

17. Граф Николай Николаевич Головин (1753-1821), впоследствии обер-шенк; женат был на графине Варваре Николаевне, урожденной княжне Голицыной, оставившей «Записки».

18. Сульцер — агент Баварии в Петербурге.

19. Гурьев Дмитрий Александрович, впоследствии граф и министр финансов (1751-1825).

20. Никита Петрович, член коллегии иностранных дел, затем вице-канцлер (ум. в 1837 г.). Сторонник коалиции, Панин вел свою политику, интриговал против императора и наконец первый завел речь об устранении его от престола.

21. Петр Хрисанфович Обольянинов, генерал-от-инфантерии, из гатчинцев, исполнительный, но необразованный сановник (1752-1841).

22. Третий генерал-прокурор за царствование Павла, генерал-от-ннфантерии Александр Андреевич Беклешов (1749-1808) был опытным и твердым администратором. «Какой был генерал-прокурор Куракин, какой — Лопухин!» — говорил ему при его назначении Павел: «ты да я, я да ты, мы оба будем делать дела!» На самом же деле Беклешов своею неуступчивостию скоро вооружил против себя государя.

23. Барон Васильев, Алексей Иванович (1742-1807), впоследствии граф министр финансов при Александре I.

24. Князь Гавриил Петрович (1745-1807), президент коммерц-коллегии, сенатор.

25. Александр Львович, обер-камергер, р. 1760, ум. 1826.

26. Граф Александр Сергеевич Строганов (1738-1811), носил звание обер-камергера и занимал должность президента Академии художеств.

27. Из рода Кушелевых пользовался значением при Павле адмирал Григорий Григорьевич (1754-1833), пожалованный графом и назначенный вице-президентом Адмиралтейств-коллегии.

28. Голенищевы-Кутузовы: Иван Логгинович (1729-1801), адмирал-фельдмаршал по флоту, и Михаил Илларионович (1745-1813), генерал-от-инфантерии, впоследствии кн. Смоленский, фельдмаршал, герой 1812-го года.

29. Дочери Екатерининского генерал-прокурора кн. A.A. Вяземского.

30. Максим Максимович Алопеус, впоследствии посланник в Берлине, ярый приверженец союза с Пруссией и чуждый интересам России.

31. Граф Николай Петрович (1754-1826), канцлер при Александре I, меценат.

32. Пропуск в подлиннике.

33. Злой гений императора Павла, граф Петр Алексеевич фон-дер-Пален (1744-1826), генерал-от-кавалерии, по отзывам современников, под маской прямодушие и благородства таил коварные замыслы и низкий, предательский характер. Необычайное хладнокровие, рассчитанная жестокость и настойчивый, твердый характер Палена делали его способным к той роли, которую он разыграл в Павловское время. По вступлении своем за престол Павел уволил его от службы, упрекнув его в «подлости», но затем простил и вновь принял на службу. Вкрадчивый Пален успел тогда добиться доверия государя и был назначен военным губернатором Петербурга. В этой должности, искажая или усиливая значение распоряжений императора, а также сознательно вызывая его гнев или необдуманные меры заведомо ложными докладами о разных лицах, — Пален заботился только о том, чтобы возбудить против императора войска и народ.

34. Французские эмигранты, братья графы Сен-При: старший — Эммануил Францович, генерал-майор, впоследствии генерал-адъютант, младший — Карл Францович, бывший при Александре I херсонским губернатором; третий брат граф Сен-При известен был своими карикатурами и воспет Пушкиным в «Евгении Онегине».

35. Граф Огюст-Лоран Шуазель-Гуффье был принят на русскую службу при Екатерине; при Павле занимал должности президента Академии художеств и директора публичной библиотеки.

36. Маркиз Ламберт, из эмигрантов, был в это время генерал-майором на русской службе.

37. Генерал Дюмурье, измевивший республике, явился в Петербург и вел здесь переговоры с роялистами. Граф Коссе де Бризак был агентом проживавшего в Москве Людовика XVIII, а бальи Флаксланд находился во главе баварской депутации, в состав которой входил и автор предлагаемой «Записки», кавалер де Брей.

38. Иван Иванович, впоследствии посланник в Мюнхене.

39. Федор Гаврилович, камергер, известный своим злым языком и низким характером.

40. Князь Платон Александрович (1767-1821), фаворит Екатерины, и два брата его: старший — граф Николай (1763-1815), шталмейстер, и младший граф Валериан (1771-1814). Все три брата сделались ярыми пособниками Палена.

41. Сестра Зубовых, Ольга Александровна Жеребцова (1766-1849), любовница английского посла Витворта, принимала главное участие в заговоре Палена. Чрез ее посредство Витворт сыпал заговорщикам английские гинеи.

42. Это ошибочное мнение иностранца как бы подтверждалось поведением императора Павла, которого обвиняли в стремлении к первосвященничеству.

Текст воспроизведен по изданию: Записка баварца о России времен императора Павла // Русская старина, № 9. 1899

Еще больше интересных материалов на нашем телеграм-канале ⏳Вперед в прошлое | Документы и факты⏳

Главная страница  | Обратная связь
COPYRIGHT © 2008-2024  All Rights Reserved.