ВО БЛАГО РОССИЙСКОГО ФЛОТА

При императрице Екатерине II и ее преемнике императоре Павле российские корабельные ученики, подмастерья и морские офицеры совершали поездки на стажировку в Англию. На королевских и партикулярных верфях они постигали теоретическое и практическое искусство корабельной архитектуры («художество», как говорили в XVIII в.), плавали на английских военных кораблях и наравне с англичанами участвовали в морских сражениях с испанцами и французами. Вернувшись в свое Отечество, моряки и судостроители по мере сил и возможностей служили и работали ради общего дела поднятия морских сил России на качественно новую ступень, во благо Российского флота.

В царствование Екатерины II раскрылся талант выдающегося корабельного мастера Ивана Петровича Амосова — дяди не менее известного представителя того же ремесла Ивана Афанасьевича Амосова, который активно строил корабли уже в годы правления внука Екатерины императора Николая I. Иван Петрович Амосов являлся самым молодым кораблестроителем, внесшим весомый вклад в процесс пополнения флота добротными судами; его по праву можно отнести к феномену отечественного судостроения.

В одном из архивных дел хранится редкий документ, датированный 1786 г. и подписанный управляющим Соломбальской верфью (в Архангельске) корабельным мастером Михаилом Портновым. Документ представляет собой подлинный аттестат тимерманского ученика второго класса 14-летнего Ивана Амосова, состоявшего тогда на службе в Архангельском порту:

______________________

«Аттестат 1786 году, июля 18 дня. Дан сей аттестат тимерманскому ученику второго класса Ивану Амосову в том, что оный со вступления в службу содержит себя добропорядочно и в обучении корабельной архитектуре, теории и практики имеет хорошее понятие, а притом арифметику, геометрию и часть тригонометрии знает. По французски, по немецки и по галански читать, писать, говорить и переводить умеет, по каковой ево склонности и примечаетца, что ко обучению корабельной архитектуре подает хорошую надежду» ¹.

Далее в документе имеется запись о том, что «по указу Ея Императорского Величества экспедиция Интендантская по Интендантскому Департаменту» заслушала прошение самого Ивана, в котором заявлено, что «до отправления ево в службу он коштом отца своего, находящегося в отставке, тимермана Петра Амосова, по российски читать, писать, арифметике, геометрии, немецкому и французскому языкам» обучился, «также находясь в Галандии, изучился галанскому языку и частию рисовать». А в 1784 г. по просьбе своего отца Иван получил разрешение Архангелогородской конторы над портом «находиться при строении кораблей и фрегатов» и на практике постигать искусство кораблестроения ². [76]

______________________

Проработав два года на архангельских верфях, Иван подал ходатайство о разрешении выехать в Петербург, для чего ему и понадобился аттестат. Отметим, что подобные перемещения корабельных мастеров и подмастерьев с одного места службы на другое происходили только с высочайшей санкции, и менее чем через месяц, 11 августа 1786 г., последовало позволение Екатерины II Ивану Амосову приехать в столицу. Там, однако, он задержался недолго. Заметив одаренного архангельского подростка, который не только освоил практическое кораблестроение, но и овладел несколькими иностранными языками, Адмиралтейств-коллегия приняла решение командировать его в Англию, точнее в Шотландию, на верфи в Глазго сроком на пять лет в целях дальнейшего совершенствования судостроительного мастерства.

Приезд Ивана Амосова в Англию совпал с пиком обострения отношений между Петербургом и Лондоном. Две державы оказались на грани войны из-за политики «вооруженного морского нейтралитета», провозглашенной Екатериной II в 1780 г. в целях защиты торговли государств, не участвовавших в военных конфликтах, от нападений корсаров. В тот период Англия вела активные боевые действия против испанцев и французов, нарушала их торговые коммуникации в Атлантике и в Средиземном море, а король Георг III официально позволил выдавать патенты владельцам корсарских судов для оказания содействия военным силам. По этой причине Англия не вступила в Лигу «Нейтралитета» и не признала политику, которая наносила государству серьезный экономический урон, с одной стороны, и мешала бороться с главным противником на море — Францией, с другой.

Напряженные российско-британские отношения отразились и на давних партнерских связях двух государств в области стажировок будущих российских судостроителей. Несмотря на высокую плату, которую Екатерина II перечисляла за обучение своих подданных, британское руководство прекратило их доступ на королевские верфи. Об этом важном постановлении российский посланник в Лондоне И. М. Симолин уведомил вице-президента Адмиралтейств-коллегии графа И. Г. Чернышёва письмом от 13 (24) августа 1784 г. Британское адмиралтейство, сообщал Симолин, «не дозволяет ученикам нашим не токмо обучаться в королевских доках, но и ходить в оные. Лорд Кеппель, когда будучи главный в Адмиралтействе, никогда не отказывал мне для наших учеников, желание имеющих видеть эллинги в Портсмуте, Плимуте, Чатаме для смотрения всего примечания достойного. Ожидая равного снисхождения, просил я три недели назад от лорда Гоа дозволения для князя Шаховского смотреть эллинг в Портсмуте. Он мне отвечал, что невозможно ему согласиться на сие желание по причине запрещения впускать иностранных, какого б звания оные ни были, в королевские доки» ³. В силу сложившихся обстоятельств Иван Амосов с помощью И. М. Симолина оказался не в Портсмуте, а на партикулярной верфи в Глазго, где королевские законы были не так строги. Симолин справедливо полагал, что на частной верфи у российского стажера будет больше свободы передвижения и возможности набраться опыта, следовательно, он лучше освоит свое ремесло. [77]

В 1793 г. в отношениях между Петербургом и Лондоном наступило потепление, вызванное начавшейся революцией во Франции и, соответственно, пониманием держав необходимости консолидации и заключения дружественного союза, направленного против «французских извергов», казнивших своего короля. Но к тому времени срок командировки у Ивана закончился, и он вернулся в Россию. После блестяще сданного сложного экзамена, устроенного ему членами Адмиралтейств-коллегии вместе с ведущими корабельными мастерами Петербурга и Кронштадта, Иван получил звание корабельного подмастерья с присвоением ему офицерского чина прапорщика. Причем, говоря современным языком, в ходе проводимого многочасового тестирования он изумил своих экзаменаторов глубокими познаниями в теории корабельной архитектуры и поведал о новых методах и технологиях постройки судов англичанами.

Вновь, как и несколько лет назад, пребывание Амосова в российской столице оказалось недолгим. Качественно новый этап в его служебной карьере наступил в 1795 г., когда по Европе прокатились первые волны революционных войн, а имя генерала Бонапарта стали ассоциировать с диктатом и территориальными захватами. Общая угроза безопасности в Европе подвигла Россию и Англию 7 (18) февраля 1795 г. заключить союзный оборонительный договор сроком на восемь лет. После ратификации договора по указу Екатерины II к берегам Англии вышла эскадра под командованием вице-адмирала П. И. Ханыкова, перед которым руководство поставило главные задачи: нести боевое дежурство и крейсировать у берегов Голландии, проводить совместные операции с английскими морскими силами в Северном море и защищать побережье Англии от вторжения французского флота.

Иван Амосов прибыл на эскадру П. И. Ханыкова в сентябре 1795 г. и в течение года наряду с опытными английскими мастерами занимался ремонтом судов, поочередно вводимых в королевские доки Портсмута, Чатама и Ярмута. В октябре 1796 г. Ханыков доложил в Адмиралтейств-коллегию: «Амосов в бытность на эскадре все возлагаемые на него по его должности дела исправлял всегда с особливым старанием, усердием и знанием. Поведения очень хорошего, почему рекомендую его достойным награждения чином» ⁴.

Амосов вернулся в Петербург при смене престолонаследия и переменах в морском руководстве России: после кончины Екатерины II 6 ноября 1796 г. российским императором стал ее сын Павел, а вице-президентом Адмиралтейств-коллегии — граф Г. Г. Кушелев. Новый глава Адмиралтейств-коллегии благосклонно принял молодого кораблестроителя, но во время доклада Амосова в коллегии произошел некий курьез. Коллегия затребовала от него отчет о расходовании денежных средств, которые ему выделялись на личные нужды («на содержание», то есть на пропитание, одежду, плату за жилье, на лечение и т.д.), и будущий корабел ответил, что израсходовал их на другие, не менее важные цели. Иван пояснил, что казенные деньги он потратил на покупку необходимых ему книг по корабельной архитектуре и чертежных инструментов [78] (лекал, циркулей, ватманской бумаги, карандашей), но члены коллегии потребовали, чтобы он вернул либо деньги, либо книги. Возникшее недоразумение исправил российский посол в Лондоне С. Р. Воронцов, он вовремя и по собственной инициативе вступился за Ивана. В письме одному из влиятельных и старейших членов коллегии А. Н. Сенявину Воронцов разъяснил, что, будучи в Англии, Амосов обращался в посольство с просьбой помочь ему в закупке книг и инструментов. Но выделить деньги из своего жалования Воронцов не мог, поэтому выдал из посольской казны «на щет Адмиралтейств-коллегии» просимую Амосовым сумму, чтобы в будущем он смог «вящую приносить пользу своему Отечеству» ⁵.

Граф Г. Г. Кушелев по достоинству оценил молодого кораблестроителя и ходатайствовал перед императором о присвоении Ивану звания поручика. Более того, Кушелев поручил ему ответственный самостоятельный проект — разработку чертежей и постройку императорской придворной яхты, которая получила наименование «Симеон и Анна». Яхта предназначалась как для морских прогулок членов императорской семьи, так и для высочайшего инспектирования флота, и Амосов постарался сделать ее прочной, комфортной, визуально изящной снаружи и внутри, что отражено на построечном чертеже с красивым кормовым декором и носовой фигурой в виде крылатого мифического животного. Яхта «Симеон и Анна» долгие годы служила двум императорам, отцу и сыну — Павлу и Александру I.

Следующим, уже крупным, серьезным проектом И. П. Амосова можно считать постройку первого в Российском флоте корабля 130-пушечного ранга «Благодать», который мог нести до 136 орудий. По изначальному концептуальному замыслу императора Павла, кораблю предназначалось олицетворять собой мощь и величие Российского флота на Балтике, и, надо полагать, подобный замысел возник у государя неслучайно. В 1797 г. произошло знаменитое морское сражение между английской эскадрой и испанским флотом на параллели мыса Сент-Винсент, и в том сражении на стороне англичан участвовали русские офицеры, ставшие живыми свидетелями блестящей победы английских моряков над превосходящим в силах противником. Безусловно, до сведения императора дошло не только подробное описание самого сражения, но и конкретная информация об огромном испанском корабле «Santissima Trinidad» с четырьмя орудийными батареями и 136 орудиями. Император Павел I также пожелал восполнить свой флот трехдечным кораблем 130-пушечного ранга.

После высочайшего одобрения разработку чертежей Адмиралтейств-коллегия поручила известному корабельному мастеру, сарваеру флота Александру Семеновичу Катасанову. Но в связи с тем, что Катасанов занял пост директора Училища корабельной архитектуры и в силу занятости не мог часто бывать на верфи, по его рекомендации коллегия разрешила руководить всеми работами по строительству «Благодати» [79] Ивану Амосову. Закладка корабля состоялась в феврале 1799 г. в Главном Адмиралтействе Санкт-Петербурга, спуск на воду — 2 августа 1800 г., а вскоре Амосов заложил еще два линейных корабля по проектам А. С. Катасанова — 110-пушечный «Гавриил» и 74-пушечный «Селафаил», постройка которых шла с применением новых технологий ⁶. В мае-июне 1807 г., в ходе боевых действий с Турцией, «Селафаил» принял участие в Дарданелльском и Афонском морских сражениях в составе эскадры вице-адмирала Д. Н. Сенявина.

В последующие годы Иван Петрович активно трудился в Кронштадте, готовил к первым кругосветным плаваниям шлюпы «Нева» и «Надежда», а «Мирный» и «Восток» — к длительному переходу в ледовых условиях. В 1830-е годы, в период правления императора Николая I, И. П. Амосов занимал ответственный пост в Кораблестроительном и Учетном комитете Морского министерства, выполнял обязанности материального обеспечения кораблестроительных работ во всех балтийских портах. Иван Петрович скоропостижно скончался в 1843 г., в возрасте 71 года в звании генерал-лейтенанта, проработав на ниве отечественного кораблестроения свыше пятидесяти пяти лет.

На благо Российского флота долгие годы успешно трудился современник И. П. Амосова корабельный мастер Ле Брюн Сент-Катарина, службу которого в России, скорее, можно назвать исключением из правил того времени. Ле Брюн, француз по происхождению, начинал трудовую биографию в 1781 г. на королевской верфи в Тулоне — главном порту базирования французских военноморских сил в Средиземном море, а через два года получил аттестат корабельного мастера.

Из-за завоевательной политики Бонапарта 1790-е годы оказались переломными как в судьбе европейских государств, так и отдельных личностей. Российская империя выдержала две тяжелые войны — на северо-западе со Швецией в 1788-1790 гг. и на юге с Турцией в 1787-1791 гг. и нуждалась в восстановлении экономических и финансовых ресурсов, в восполнении судового и личного состава флотов ⁷. В то же время подписание мирного договора с Турцией не принесло России долгожданной стабильности и не давало возможности обустраивать внутреннюю жизнь. Со стороны Востока разгорался новый очаг войны: турецкий султан Селим III не пожелал смириться с итогами войны, по которым Россия получила новые земли на Днестре и окончательно закрепила за собой Крым.

После завершения кампании с Россией Турция начала военные приготовления. Селим III готовился взять реванш и с этой целью объявил о приглашении к себе на службу европейских морских и сухопутных офицеров, инструкторов, артиллеристов, кораблестроителей, пообещав им хорошее жалование. На призыв султана откликнулись большей частью английские и французские специалисты, а французы даже предложили ввести в Чёрное море свои линейные корабли с десантными войсками, которые будут действовать против России в Крыму и на Кавказском побережье ⁸. На протяжении более тридцати лет Франция активно помогала туркам во всех областях военного дела, включая строительство линейных кораблей по передовым технологиям. Качество постройки турецких кораблей, построенных французскими мастерами, и такой важный тактический элемент, как скорость [80] хода, в полной мере оценил адмирал Ф. Ф. Ушаков в сражениях на Чёрном море.

В 1792 г. Ле Брюн Сент-Катарина вместе с младшим братом Ипполитом приехали в Константинополь (Стамбул), чтобы строить добротные корабли для флота его величества султана. Селим III сдержал слово, предоставил братьям приличное жилье, платил высокое жалование, и так продолжалось шесть лет, пока генерал Бонапарт не оккупировал Египет, чем спровоцировал ухудшение отношений с Турцией. В 1798 г. возникла прямая угроза Османским владениям, и в Константинополе начались репрессии против французов — купцов, ремесленников и даже дипломатов, однако братьям Ле Брюнам удалось избежать ареста: турецкие власти ценили их как специалистов, что перевешивало разгоравшуюся ненависть ко всем французам.

Однако вскоре Сент-Катарине и Ипполиту стало некомфортно в турецкой столице — прежде всего, по причине уязвления их профессионального достоинства. Оба Ле Брюна сильно обиделись на турок за то, что те предпочли им английского кораблестроителя. Все началось с того, что английский мастер раскритиковал построенный братьями 120-пушечный линейный корабль и заявил, что может сделать намного лучше и качественнее ⁹. Ситуацией поспешил воспользоваться российский представитель в Турции В. С. Томара и предложил братьям уехать в Россию, поступить на службу к императору Павлу и строить корабли в Петербурге и Кронштадте. Братья отвечали, что турки платят им в месяц 800 пиастров старшему и 500 младшему, поэтому им надо подумать. После переписки с Петербургом В. С. Томара сообщил Ле Брюнам, что император готов платить им годовое жалование (в пересчете на пиастры): старшему от двух до трех тысяч пиастров, младшему — 1800. Братья, конечно же, согласились ¹⁰ и в октябре 1799 г. выехали из Константинополя в Николаев. Император Павел пожаловал им звания: старшему Сент-Катарине — чин мастера 7-го класса, младшему Ипполиту — мастера 9-го класса. Не задерживаясь в Николаеве, в ноябре они уже приступили к своим обязанностям в Главном Адмиралтействе Санкт-Петербурга ¹¹.

В России карьера старшего Ле Брюна сложилась вполне успешно. Российское морское начальство ценило его как специалиста, но самое главное — его преданность России, без оглядки на Францию, особенно во время Отечественной войны 1812 г. Оба брата не вмешивались в политические дела, были вне конъюнктурных изменений российского двора и добросовестно служили императорам Александру I и Николаю I. После смерти А. С. Катасанова в 1804 г. старший Ле Брюн стал Директором российского кораблестроения по исполнительной части. В его ведомстве находились собственно кораблестроение и организация работы всех казенных адмиралтейских работников: мастеров, подмастерьев, плотников, столяров, кузнецов, резчиков по дереву и других. [81]

Стоит отметить, что Ле Брюн настолько деятельно и ревностно подошел к исполнению своих обязанностей, что всего за три месяца смог поставить работу в Адмиралтействе на совершенно новую основу — четкую, слаженную и хорошо организованную. Так, в архивном документе по пунктам зафиксированы принятые им меры.

Завел ежедневный делопроизводственный журнал, в который вносил «входящие ему от начальства повеления» и отдаваемые подчиненным распоряжения.

«Для защиты от великих жаров, как строений, так и людей, истребовал нужное количество тентов».

Ввел за правило, чтобы все мастера ежедневно подавали ему отчеты о проделанной работе и «чтоб ни один мастер не приступил к какому-либо делу без письменного от меня приказания».

Вел учет выхода работников на работу и числа заболевших, причем по всем правилам строгой дисциплины: каждое утро начальники подразделений — комендоры и десятники приводили их организованно на работу, а вечером отводили так же организованно обратно в казармы.

«По выходе из комнаты ежедневно метут, курят три раза в день и единожды в неделю моют», — подчеркивал Ле Брюн. В результате «число больных, отсылаемых в гошпиталь, чувствительным образом уменьшилось». О русских мастерах И. Курепанове и А. Мелихове он отзывался, что оба «неутомимы в ревности своей и расторопности и которым не могу не приписать всех похвал».

Закончил Ле Брюн отчет такими словами: «Каждое воскресенье и в праздник я осматриваю сам людей, их жилища и отведываю их пищу» ¹².

Император Александр I наградил Ле Брюна орденом Святого Владимира IV степени и назначил инспектором в Училище корабельной архитектуры. В 1809 г. его избрали почетным членом Адмиралтейского департамента, а в 1814 г. он получил орден Святой Анны I степени. После восшествия на престол Николая I Ле Брюн стал постоянным членом Адмиралтейств-коллегии и инспектором Корпуса корабельных инженеров. В течение 35 лет Ле Брюн Сент-Катарина строил суда на верфях Петербурга, работая во благо российского кораблестроения. За выдающиеся заслуги перед Россией император Николай I вручил ему алмазные знаки к ордену Святой Анны и наградил орденом Святого Владимира II степени. Скончался Сент-Катарина 3 августа 1835 г.

Комментарии

1. Российский государственный архив Военно-Морского Флота (РГА ВМФ). Ф.135. Оп.2, д.257, л.5. Тимерман — главный корабельный плотник на верфи.

2. Там же, л.6-6 об.

3. РГА ВМФ. Ф.172. Оп.1, д.159, л.458-458 об.

4. РГА ВМФ. Ф.135. Оп.2, д.257, л.8-10 об. Донесения вице-адмирала П. И. Ханыкова в Государственную Адмиралтейств-коллегию от 13 января и 24 октября 1796 г.

5. С. Р. Воронцов — А. Н. Сенявину, из Лондона, 14 (25) января 1797 г.: РГА ВМФ. Ф.135. Оп.2, д.257, л.16-16 об.

6. РГА ВМФ. Ф.135. Оп.2, д.350, л.1-3.

7. Подробнее об этом см: Гребенщикова Г. А. Черноморский флот в период правления Екатерины II. Т. 1-2. — СПб.: Остров, 2012.

8. АВПРИ. Ф.90. Оп.90/1, д. 1071., л.3-3 об., 5.

9. Архив внешней политики Российской империи. Историко-документальный департамент МИД РФ (АВПРИ). Ф.89. Оп.89/8, д.893, л.63 об.

10. АВПРИ. Ф.90. Оп. 90/1, д.1412, л.73 об.-74.

11. РГА ВМФ. Ф.135. Оп.2, д.276, л.5, 10, 33.

12. РГА ВМФ. Ф.166. Оп.1, д.49. л.3-4 об. Документ от 23 августа 1804 г.

Текст воспроизведен по изданию: Во благо российского флота // Морской сборник, № 8. 2017