ПИСЬМА
графа П. В. Завадовского к фельдмаршалу графу П. А. Румянцеву
57.
Декабря 5-го С.-Петербург (1785).
Милостивый государь!
Повар чрез два дня отправится тот самый, которого иметь желаете согласно предположению вашему, чтобы получить в оба пути прогоны и за временную свою бытность 500 руб. Он здесь на сей раз был без места, и когда вашему сиятельству угодно было бы, то он рад будет, я считаю, и на год в вашем доме принять службу. О посещении не для чего завременно отзываться, но как на то уже есть воля, то прилично я мню просить в Новогородке, как по дороге близко проезд лежит. В рассуждении моего свойственника ваши изъяснения убедительны. Нельзя мне хотеть того, что нарушало бы справедливость.
Не могу я себе дозволить рассуждать о том мнении, которое изображаете по доверенности о человеке, толь близко вам принадлежащем. Но дружба и великая моя привязанность к графу Сергею Петровичу 134 вынуждают меня, чтобы я говорил о нем с полною свободою; он имеет дух и склонность преблагородные. Если ваше сиятельство мою к вам привязанность сочтете так, как она есть, наравне с сыновней, то я вам не солгу и всегда отвечаю, что в нем имеете и пренежного и хорошего сына, который не упостыдит славы имени вашего. Правда, нрава он горячего, но по мере того и наичувствительнейшего сердца. Со всякою почтою он ко мне пишет, сколько его терзает та неприятность, что он от вас ни единого письма не получил на все свои к вам писанные. Он взял свой тон и дела ведет с отличным искусством. Им довольны, да нельзя и не быть. Весьма он нуждается, не имея заведения для дома приличного посту и состоянию. Наверно он не расточителен, но паче строг в своих расходах. Есть нужды, которые обычай поставил необходимыми. Ради сего стесняет его недостаток сервиза серебрянного, который впрочем не составляет траты капитала: тысяч до десяти довольно на удовлетворение сей необходимости, в которой в нынешнее время и мало достаточные люди уже не находятся, и смею, милостивый государь, просить вас явить ему сию [293] милость и утешить его ежели и не оною, то хотя своим письмом. Простите моему усердию, буде встречу неугодность.
Я представляю себе, сколько посещение радостное делает вам хлопот, но уже сие не быть не может. Дела службы, а наипаче открытие нового банка здесь меня привязывает. Но кое-как мог бы я отпроситься, еслибы страдательное чувство так живо еще во мне действующее о несчастии моем домашнем не воспрещало видеть те места, которые утрату мою мне напомнят. Итак, более по сей последней причине я лишусь удовольствия поклониться вашему сиятельству, а препоручаю себя в милость вашу непременную, будучи на век с нелицемерною преданностию вашего сиятельства покорнейшим слугою. Петр Завадовский. (Госуд. Арх.)
58.
Милостивый государь!
С приезду моего я честь имел к вам писать через Лукашевича; не знаю, как он явился у вас по 11 число прошедшего месяца, от которого ваше письмо имею. Приложенное я вручил. По связям он весь предан и без того могущему.
О войне мы слышим; вы оную видите и действиями управляете. Следственно сказать отсюда нечего. Ежели Бог также благоволит как всегда благоволить о России, то Он укрепит ваши силы, веком и трудами изнуренные. От преданного вам сердца, я того желаю. Ничего не имеем ни из Вены, ни от Царьграда. Дурной путь, конечно, затрудняет почту.
Неприятным возвещением я должен тронуть вашу душу. Сестра ваша Екатерина Александровна 135 вчера жизнь свою окончила, быв больна долгое время.
Третьего дня был я у матушки вашей, приметил, что и ее одолевает долгота века. В день ее имянин великие князья ее посещали; от государыни и от их получила она подарки.
Препоручаю себя в милость вашу, будучи с бесконечною преданностию вашего сиятельства нижайшим слугою. Петр Завадовский. (Госуд. Арх.)
4 апреля (1786). [294]
59.
Милостивый государь.
Княжна Голицына, теперешняя Хилкова, просить в банке заплатить вашему сиятельству 10.000 тыс., которые она должна. Не позволите ли, милостивый государь, сих мне денег перевести графу Сергею Петровичу, согласно вашей воли, о которой вы мне прежде объявили. В таком случае нужна мне ваша доверенность на принятие сей суммы, а без того банк оную отошлет к вашему сиятельству. От сердца сожалею, слыша о вашей немощи. Принимая нелицемерное участие во всем до вас касающемся, пребываю с бесконечною преданностию вашего сиятельства нижайшим слугою. Петр Завадовский. (Госуд. Арх.)
4 апреля. С. П. Бург (1786).
60.
Апреля 11 (1786).
Милостивый государь!
Пристойным образом старался я внушить, где надобно, ту мысль, о которой вы мне зделали откровение в последнем письме чрез Гулевича. Одно то в рассуждении сего могу вашему сиятельству сказать, что не приемлют оной непреложным намерением вашим, ниже убеждаются, чтобы вы поступили как необходимость.
О приготовлениях для будущего похода ваше сиятельство, полагаю, уже имеете известие. Случай сей, я считаю, будет лутче удобным видеть вам все, что может входить в ваше намерение, в рассуждении коего я не желаю увидеть событие.
В политике и в нашей собственности ничего нет достойного донесения. Идут, кажется, все дела покойно, обыкновенным образом. Князь Потемкин весною поедет; он, конечно, полагает заехать к вашему сиятельству: меня в сем уверил.
Пребываю с бесконечною преданностию вашего сиятельства нижайшим слугою. Петр Завадовский 136.
61.
Милостивый государь!
Г. Корсакову деньги выданы. Станут ли так охотно [295] платить, как разбирают? В том предлежит труд моего места, а настоящий кончится скоро. Весьма сожалею, подтверждение имея в письме вашем, о непрестающих болезненных припадках. Едино сие есть существенное худо; все же другие тяготы должны быть ниже ваших мыслей, ниже вашего духа. Всеусердно желаю, да восстановит Бог ваши силы к величайшему обрадованию пребывающего с бесконечною преданностию вашего сиятельства нижайшим слугою. Петр Завадовский.
Апреля 17 (1786). Петров град.
О деньгах для Сергея Петровича обещанных прошу дать мне повеление. (Госуд. Арх.)
62.
1 мая (1786).
Милостивый государь!
Чувствительно сожалею, читая в письмах ваших, колико случай горестной поражает душу вашу 137. Все проходят в вечность: одни ранее, позже другие. Чьи судьбы сотворят cиe да отнимут от сердца вашего муку. Два письма, дошедшие сюда по кончине, при сем возвращаю. Вы исходите на ополчение, примите мое усердное желание, чтобы даровал Бог и силу здравия вашего я на врагов одоление.
Пребываю с вечною преданностию вашего сиятельства нижайшим слугою. Петр Завадовский. (Госуд. Арх.)
63.
14 мая (1786).
Милостивый государь!
Приложенные письма я вручил того же числа по получению оных; ничего не могу сказать против изъяснений ваших. Я чувствительность вашу объемлю признанием во всем ее пространстве, но может свидание личное произвести ту пользу, что убеждены будут и устыдятся. Государыня в Вишенки заедет непременно; больше суток, конечно, не возьмет. Великолепие и тщеславие никто не считает вящими свойствами; вы ее примите своим образом, как живете, и сие будет лутче всяких забав [296] и веселостей, которые для путешествующих были бы и тягостны, и излишни, как в дороге больше желательно отдохнуть. Двор, конечно, со всем для себя нужным приедет в Киев; о великолепии своем его есть попечете, а от вашего сиятельства не считаю, чтобы больше потребовано как одного наместнического сервиза, который обыкновенно в таких случаях употребляется, да и о сем в свое время сообщение, без сомнения, сделает обер-гофмаршал. Граф Сергей Петрович дня через три выедет к своему посту; я ему говорил со стороны вашей чувствительности, и он, тронуть быв до слез, предоставил себе прибегнуть к вам с чувствами преданности и сыновнего усердия.
Дом Панина 138 я купил, скупив у Антонова, наскучив состоянием постояльца и видя, что дела и служба приводятся к тому, чтобы мыслить об основании сколько-нибудь покойно здесь своего пребывания. Желаю всем сердцем совершенного выздоровления вашему сиятельству и пребываю с бесконечною преданностью 139 вашего сиятельства покорнейшим слугою. Петр Завадовский.
В городе слышу, что Настасья Петровна помолвлена за Александра Петровича Бибикова 140, с чем приношу вашей светлости поздравление; знаю его отменно хорошим человеком.
Нового нигде ничего нет. (Госуд. Арх.)
64.
Милостивый государь!
Буде сие возможно и моя просьба не отяготит ваше сиятельство, в таком едином виде приношу оную, о удостоении принять в ваш штат двоюродного моего брата Степана Ширяя. Он сын моего дяди, от которого в прежнее время дознавал я благодеяния.
Простите, милостивый государь, докуку; побуждаете на оную и к умершим благодарность.
С нелицемерною преданностию имею честь быть вашего сиятельства нижайшим слугою. Завадовский. (Госуд. Арх.)
Октября 18 1786. С. П. Бург. [297]
65.
По пяти тысяч обоим сыновьям вашим я уже перевел сходно на по вашей воли. Писал ко мне также и Александр Андреевич о расставании. Вы знаете цену всякой монеты. Я всегда думал и говорил, сколько ни прославили вы отечество силою оружия, но еще трата для оного величайшая есть в том, когда вы лишены способов во многие протекшие годы устроить и увеличить пользу воинства. Но дела света всегда имели и иметь будут превратное свое течение. Сколько видели, столько вы их и знаете, чтобы судить и успокоиться. (Госуд. Арх.)
66.
Июня 1-го (1787). Петров град.
Милостивый государь!
Скука и пустота в доме, а в нем быть завсегда обязывает деловая жизнь, — сделали то, что я теперь женат на графине Вере Николаевне Апраксиной 141. Поручаю ее в милость вашу исполненною уже благодарности и почтения к благодетелю своего мужа и пребываю с вечною преданностию вашего сиятельства нижайшим слугою. Петр Завадовский. (Госуд. Арх.)
67.
6 сентября (1787).
Мы пугали турок, они готовились — и нам нечаянно войну объявили 142. Император за нас противу их, наверно, воевать станет. Происшествие cиe здесь никого не потревожило. Соделанные успехи оружием, в ваших руках бывшим, подкрепляют надежду. Участие чужих дворов еще теперь закрыто, разве в течение его узнаем. Всякая война ненадежна, но обороняться есть необходимость, а оная приключилась в голодный год.
Наветы с достоинствами всегда неразлучны. Ежели есть злословящие, то напротив вся Россия проповедник ваших добродетелей и заслуг. [298]
Общее желание, чтоб Господь укрепил ваши силы в этом нужном случае для отечествен ного блага. Не судите по первым видам; на дух и в руки ваши все обратится.
Трудно потянуться сей войне надолго; она же и начата, против воли миролюбивого султана, горячими головами министерства, которыми первую неудачу они заплатят. Турки никак не думают, чтобы объявление войны нам принудило объявить им оную императора, а сей союзник с великим жаром и усердием восстает за нас. Многие сомневаются в такой помощи, которую с первого раза видим. При первом известии о войне ее величество, собрав совет, изволила присутствовать в оном и сверх прежних членов указала быть в оном г. Брюсу, Н. М. Салтыкову, г. Пушкину, Н. П. Шувалову, Воронцову, Стрекалову и мне. Итак, совет многолюдный, а все дела лягут на фельдмаршалов. Боже, даруй всем вам крепость к новой славе. Осмеливаюсь просить об отсылке вложенных тут писем. Пребываю с вечною преданностью вашего сиятельства нижайший слуга. Петр Завадовский. (Госуд. Арх.)
68.
7 октября 1787.
Милостивый государь!
Считаю еще прежде, чем сие дойдет в ваши руки, вы уже имеете новые хлопоты пространного начальства. Здесь cиe еще в секрете, но как станет явно, общее желание тем упредится. Боже, даруй вам силы в подвигах для новой славы. Где вам возможно будет гром произвест, он там, конечно, грянет. Вашим делам так привыкли верить. Сколько по дошедшему сюда знаем, то турки в вашу сторону не шлют поспешно великих усилий, а где их армия — того не видно по сю пору. Проскакивают виды их намерения кубанскими и горскими народами напасть на наши против тех мест лежащие границы: вероятно же, по колику и опасность наша в том быть может; но доселе ничто еще не обнаруживается.
Всякий час ожидаем от императора уведомления, что он объявил войну, и скажет, какие он себе предположил в оной [299] действия 143. Дела его в Нидерландах совершенно успокоены; войска прусские, вступя в Голландию, почти все покорили штатгальтеру, и сам Амстердам, пишут, скоро примет договор. Англичане, заодно с прусским двором действуя, опровергли всю инфлюенцию французов, которые бессильны подать обещанную противной партии помощь. Они уже вызываются своею готовностию мирить нас с турками, но наши дела далее уже зашли, нежели удобно таковому предложению внимать. Много есть объектов, споспешествующих пользе оружия, да денег на то более потребно, нежели на сей раз мы их имеем.
В рассуждении внешних уважений никогда не могли времена более быть неблагоприятствующими для войны нашей с турками, как настоящие; а о внутреннем нашем положении вы сами судить лутче можете.
Ал. М. Мамонов 144 сегодня препоручил мне донести вам его почтение, часто он говорит со мною так, как преисполненный оного к вам. Препоручил также сказать, что он дважды писал к вашему сиятельству, и не знает, дошли ли его до ваших рук письма. Как ни с нашей стороны, как ни с турецкой ничего, так сказать, не произошло знаменующего прямо военные действия, то еще война отдаленная занимает одним только своим именем. Более на сей раз отсюда сказать вам нечего; от вас ожидаем всего того, что может двигать и наши мысли. Вменю в великое себе счастье, ежели где могу изъявлять беспредельную мою предданость, с которою двадцать лет слишком как уже имею честь быть непоколебимо вашего сиятельства всепокорнейшим слугою. Петр Завадовский. (Госуд. Арх.)
69.
9-го октября (1787).
Милостивый государь!
При самом отъезде сего вручителя получаю милостивое вашего сиятельства писание от 2-го. Он прислал сюда ваш отзыв, почему и решено формально, как вы это доселе, конечно, знаете. В болезни столько ж чистосердечен и тут, как и пред вами. Благоразумно поступили, что даете чувствовать [300] доброту вашего сердца в полной мере. Нельзя отнять и той правды, что и он много и доброго в себе имеет. Честолюбие и властвование, — присовокупя к тому внушения худых людей, — были всегда пороки знаменитых вельмож. И сюда также о себе отзывался в полном отчаянии 145. Что вперед будет, не упущу уведомить. В делах нет нового, — больше того, что сказал я в другом моем теперешнем. Ведомо только, что армиею цесарскою назначен командовать граф Лассий 146, а прежде полагали Лоудона 147. Сожалею о убытке вашем в Москве; не первой дом теряете, не живучи в нем; менее стройте, чтоб не так часто сгорали. Строение уносит деньги, а оное поглощает пожар. Всякой раз исполню вашу волю, что касается до нужных вам обещаний. Кроме генеральности писать теперь нечего; ибо все зависит от плана операций, а сей начертан должен быть от вас.
Здесь за правило принято, чтобы не писать других законов армии, как только сходно предположенным от предводителя оной, полагался совершенно на искусство и местные сведения. От князя еще нет известия по сей день, что он сдал начальство.
Пребываю с вечною предданностью вашего сиятельства всепокорнейший слуга. Петр Завадовский. (Госуд. Арх.)
70.
13 октября (1787).
Все то случилось, чему должно было быть, как я писал чрез повара вашего француза, четвертого дня поехавшего отсюда. После того куриер приехавший привез известие о выздоровлении, и что в состоянии сам действовать. В отчаянии подобном тому, о котором я вам изъяснялся, присоединял наисильнейшую просьбу, чтобы все отдать в ваши руки. Так было и зделано. Но еще предоставил себе исполнить то в самой уже крайности своего изнеможения. Сим образом желание общее, всех слух исполняющее, остановляется; не думаю однакож, чтобы надолго, а еще меньше навсегда. Хочет сюда приехать в ноябре. Пред сим Репнин просился в армию, дав знать, что он готов и под [301] ним быть. Отнесена его прозьба к решению, по которой и требовал, чтоб его к нему прислать, о чем и повеление уже послано. Говорил, что если случилось бы и вам принять начальство, то вы Репнина же в той части употреблять станете. Чувствительность, нетерпение — его суть свойства, а болезнь оные в нем расширяет к помехе делам. Не прерывайте начатого обхождения с ним во образе дружеском. Его сила всегда неизменна, хотя бы военные случаи не благоприятствовали. Притом же, я уверен, что ласку вашу будет помнить, и ему оная приятна 148. Понимаю со многого, хотя и любит секретничать, что поиск на Очаков и в стороне Кубанской к Суджук кале 149 располагается учинить в продолжение сей осени. Флот наш черноморский поврежден сильно от бури, против которой, можно сказать, был послан, ибо неприятеля в тех водах нигде не было. От императора еще не имеем по сей день известий, что объявил формальную войну Порте. Ждем того всякой час. Медления причиною мы сами, что не вдруг, а несколько дней продержали ответ дать на первой его отзыв с готовностью своею делать то, что мы за блого признаем. Пруской король и англичане с стороны Голандии нанесли великий удар Франции. Версальской двор предлагает уже нам вступить с ним в союз наитеснейший, готовый жертвовать и турецкими обязательствами. Старая система, по-видимому, возвращается. Венской двор по королеве берет у них всю силу. Нашим делам с турками все споспешествует извне, лишь бы отвечала наша внутренность. Предположив давно далекие виды на турков и обязавшись в том с императором, а теперь употребляя и новые издержки не легко уже мир делать, которого одни мы и учинить не властны по заключенному союзу. Потому я думаю оружия положить не так скоро настанет пора. За руки же теперь никто нас не держит, всяк имеет свои хлопоты. Не нахожу ничего более при сем случае вам достойного примечания сказать. И пишут, и говорят, что вы там веселы и бодры, как бы война давала вам новые силы, чему я искренне рад, и желаю того вяще и вяще. По прочтении прошу содрать сию бумагу, приняв изображенное в ней преданнейшею моею откровенностию. (Госуд. Арх.) [302]
71.
5-го ноября (1787).
Со благодарением приемлю милость вашего сиятельства в доставлении мне писем от моего брата. Нещастливым временам кто теперь пособить может! Вопиющим нуждам разве сам Бог порадеет. Винокурни мои прежде запрещения угасли. Употребленное средство сколько-нибудь пользует. В мою память не бывало такого черного года. Искренне сказываю, что думаю, о пологовцах. Сходнее вам на месте все меры принять в защищение своего права, а сюда отзываяся иногда случай подадите к покровительству подобно прежнему. Говорим о действующей армии; я люблю рассуждать о том, чего никто здесь не знает. Сотворить, якоже хощет. Надеюсь, вам более сообщает, чем сюда. Слышу приватно, что Очаков требует формальной осады, а к оной не все готово, да и время уже поздно, при всем том уготовляем поиск. Нельзя кажется, чтобы вам не ведать о том предполагаемого, ибо войска отделенный от вашей части, входят в содействие, то начальник над ними, по крайней мере, не уведомить вас не может. Хотел еще в конце сего месяца сюда приехать, теперь же князь Репнин у него, то сим и попечитель в его отлучке. Доверенность к нему всегда одинакова. Словом ничего здесь по сю пору не делалось без его согласия. Принц де-Линь, назначенный быть при нашей армии, доселе в оную не приехал. То ли он найдет, что воображал? От императора больше того, что я вам сообщал, не прибавилось известиями. Учинил ли он декларацию Порте — еще и о том не знаем. Для наших действий он сообщал свою мысль, чтобы, не входя в Молдавию пошли бы прямо Бессарабией к Бендерам и во первых овладели Измаилом и устьем Дунайским. Но мы еще, мне кажется, далеки от исполнения сего предположения для единой токмо нынешней компании. Хотя император всю готовность со своей стороны явил непритворно, но не видев с нашей стороны наступательных шагов, я воображаю, что сие его может остановить да и натурально. Сторона помогающая взирает на меры действующей и по оным свои располагает. Предлагать нам сказанный [303] пункт имел он основание, что в таком отдалении турки, разделяя свои силы против нас и против его, ослабеют, а на близких дистанциях между собой нашей армии и цесарской они могли бы или противу той, или против другой соединиться и всеми силами своими воздействовать. Доколе войны не было и ее не ждали, легко было исполняться лестными идеями, теперь дознаем, что легко думать, но не легко делать. Из Царграда ничего также не слышим. Есть намерение со флотом послать графа А. Г. Орлова, но еще не знаем, примет ли он cиe предложение 150. Все помещаю тут, что нахожу на сей раз, в полной доверенности; ибо для вас единственно. То же чинить стану и далее по предданности моей к вам вечной. (Госуд. Арх.)
72.
Милостивый государь!
Отлучка моя из дому 151 причиною тому, что я умедлил всенижайше благодарить вашему сиятельству за хороших карпей, которые новым удовольствием не один раз в день влекут меня к труду, и за милостивое ваше писание, при коем получил петербургское письмо. Из тамошних известий то только знаю, что кавказские дела запутываются, и сам князь Потемкин хотел туда ехать, почему его поездка в Новороссию прямо не зделалась Герцов 152 отъезд не больше значит, как что лично у нас им недовольны и он не отозван, а получил от короля по своей просьбе временный отпуск; сию церемонию часто в таких случаях показывают, а на его место, конечно, пришлется другой.
Брат мой и настоящим отличием обязан милости вашего сиятельства, к которой я все признание чувствую. Граф Николай Петрович давно уже больше заслужил, чем награждение, которое не удовлетворяет моего ему благожелательства.
Жду только зимнего пути, чтобы поклонившись вашему сиятельству тотчас отправиться к своему месту, куда уже и призывают. Ежели дорога достоит в сем месяце или же в первых числах будущего, я тогда и выеду. [304]
Препоручив себя в непременную милость вашего сиятельства, пребываю с глубочайшею преданностью вашего сиятельства нижайшим слугою. Петр Завадовский.
Ноября 17-го. Екатерининдар (1787).
P. S. Г. Тимченко, родственник петербургского, будучи у меня, вынуждает из меня смелость ходатайствовать у вашего сиятельства об изъявлении ему милости равной его сверстникам.
73.
21-го декабря (1787).
Не удивляюся ухватке. Я знаю много подобных. Кутить и мутить всегда было и есть его любимое свойство. Нрав мой вам знаком; ничьей доверенности, кольми как вашей, несродно мне употреблять в худо. В ком свойства преподозрительны, тот желает их всем привить. Я не имел никаких списков, следственно, и показывать их не могу. Было время, что здесь к неудовольствию разглашали о вашем с ним величайшем несогласии. Тогда говоря наедине с г. Мамоновым, который казал мне ваше к нему письмо, склонился наш разговор на такие вещания. Усердие мое заставляло опровергать оные, в убедительнейшее доказательство счел я нужным сказать ему, что я теперь получил письмо от вашего сиятельства, в котором вы точно изясняете, что все для него делается с полным благонамерением, ведя при том свои сообщения на дружеском тоне. Он удостоверился из того о всякой лже против того нанесенной, без сомнения, он и далее внушил о том. Поступком сим никак я не прегрешил, доказывая истину и уничтожая против вас неправедную клевету. Хотя разговор наш был между четырех глаз и ничего в нем не произнесено такого, чтобы мог принять себе в угрозу, но станется, что и оный, как все самые милости, к нему отнесены, по величайшей к нему преданности фаворита и окружающей его связи. Никогда я не боялся и не боюсь говорить правды о вашем сиятельстве. Здесь ли или у вас навесть на меня подозрение была одна цель его пред вами отзыва. В таком разуме я приемлю и вас прошу к тому отнести хитрое внушение. [305]
Пруссаки и англичане, проникши отзыв Франции на сближение с нами, подвигнуты ужасным беспокойством, и чем их неудовольствие по сему случаю решится, время не долгое пройдет, что мы удостоверимся. При турках и сей пункт делается преважным. Внутреннее войск наших состояние вы видите приватно, и всяк разумеет, но вообще и судить и решить зависит от той особы, к которому вся вера.
Я отпросился на 29 дней съездить в генваре ради родов к моей жене 153, как ни мал сей срок, а больше не дозволено; все меры употреблю, чтобы поклониться вашему сиятельству. Еще не знаю сам, где я найду жену мою, в Батурине или в моей деревне.
Г. Судерланд 154 уверил меня, что 12 т. червонцев он вашему сиятельству здесь отпустит за наличные ассигнации, каждый червонец по три рубли по пяти копеек, и просит, чтобы поскорее на вымен прислали деньги, ибо он без убытку своего долго их держать не может. Я упросил графа Александра Романовича Воронцова, чтобы сию комисию вам выполнил, к которому извольте сумму отослать, ибо не считаю, чтобы ваше письмо после сего здесь меня застало. Я поеду скоро и налегке. О винокурении вы отгадали пристрастие. Но распоряжения ваши суть наилучшие. Желаю изустно подтвердить мою преданность, с которою пребуду во всю мою жизнь. (Госуд. Арх.)
74.
P. S. Стращая турок и словами, и военными оказательствами, не приготовили себе заранее всего нужного к настоящему военному случаю 155, и еслибы не шло время к зиме, то бы собраться трудно.
Вы лучше знаете сами: государыня весьма довольна была теми мерами, что восприяли вы при первой нечаянности, особливо скорою помощью в часть Екатеринославской армии, где весть войны озаботила круто. Князь страждет лихорадкою, слышно, и чувствительною. Знаю, что он писал, чтобы в случае своего изнеможения подчинить без изъятия все войска вашему начальству. Примите в секрет cиe по доверенности откровение. Из привязанности сердечной вмещаю совет: в делах продолжайте с ним [306] не перечить согласно вашему намерению, которое в письме своем мне открываете. Временами повиновение, колико дозволяет блогопристойность, есть дело мудрости. Доверенность к нему и его сила всегда одинаковы и нескончаемы; все обстоятельства в то ж сливаются.
Я не извещал об И. А. Апраксине 156. Не имев у себя никакого на сей раз места, искал я оного, где только мог; по несчастию, везде тут людьми наполнено. Не упущу, лишь встречу случай где-нибудь. По тому ли случаю, что вы именуете, или по другой причине, верно сказать не могу, а только то мне известно, что несколько раз об нем представления встретили отказ неблаговолительный.
Я полагал, ранее, чем теперь, могу приехать к моей жене и без сомнения иметь удовольствие поклониться моему блогодетелю; теперь cие отдалится, едва ли не в декабре, пока установятся дела, которые по форме идут в совет несовещающий.
Малороссии счастье велико, что другая (То есть, вторая) война при вашем в ней начальстве. Ваш порядок сколько-нибудь заменить тягости, которые под худой год дали бы всему мат. (Госуд. Арх.)
75.
Февраль (1788).
Милостивый государь!
По возвращении моем ее императорское величество много раз наведывалося у меня милостиво, в каком состоянии здравия я вас видел и оставил. Нового в делах, сверх того, что уже ваше сиятельство знали, как я у вас был, ничего не произошло. О турках не слышим, а европейские дворы известного тона еще не переменяют. Пал жребий на П. И. Заборовского 157, чтобы войсками сухопутными в Архипелаге командовал. Надобен православной веры, а он сущий христианин.
Поручаю себя в непременную милость вашего сиятельства, будучи с бесконечною преданностию вашего сиятельства нижайшим слугою. Петр Завадовский. (Госуд. Арх.) [307]
76.
(1788).
Знав заботы ваши, отлагал я донести вам по случаю вашего благоволения подать помощь графу Сергею Петровичу. К сему нужно прислать вам прошение в банк 158 со свидетельством гражданской палаты о закладываемом имении и в том же прошении включить или особым письмом поверить принять мне сии деньги, которые тогда же в Берлин я переведу. Банк же выдает деньги по сорок рублей на душу, проценты получает не при займе, но по прошествии года. Государыня изволит писать, что вас нашла тем бодрым и здоровым, как шесть лет назад видела. Я от души сему порадовался.
Пребываю с нелицемерною преданностию вашего сиятельства нижайший слуга. Петр Завадовский.
P. S. Судерланд 159 мне сказал, что еще послания от графа Николая Петровича не имеет. (Госуд. Арх.)
77.
(1788).
Здесь жена графа Ивана Петровича 160 говорить мне часто, сколько супруг ее огорчаемым находится, неся ваше против его великое неблаговоление. Причин настоящих я не знаю, но по совести могу сказать, что я знал и видел в нем великую к вам привязанность. Говорю о прежнем; по упрямству он не искателен, а то б достиг до того, что и другие. Порода и связи всегда обретут покровительство, и лишь одно то ведаем, что одним более недоброходствующих. Пишу cиe по беспредельному моему к вам усердию, надеясь, что в том сущем виде вы от меня сию конфиденцию примете. Он просится в отпуск в намерении и вовсе службу оставить. До последнего не дойдет дело. (Госуд. Арх.)
78.
Апрель (1788).
Предприемлемою поездкою для свиданья здесь были довольны. Благоразумно поступаете; дела полным образом на нем лежат [308] и все от него зависит. Мимо его здесь ничто не делается и ему все повинуется; того оспаривать было бы себе в наклад. О цесарцах бывают толки. Но союз их по сию пору, кроме деятельности, ничего не открываете. Ради нас точно объявили они войну и быв помогающими прежде нас вошли в неприятельские земли. Не знаю, в чем же тут сомневаться или их попрекнуть можно. Пишу только одну мою мысль на день настоящий. Можно подозревать, что Берлин, Лондон и шведы готовят вооруженную лигу во избавление Порты. Кажется, открыться сему должно тогда, ежели бы мы далеко шагнули. Польша по тем мерам, что в ней полагаем, я себе воображаю, подвинете короля Прусского, и сей квас не так скоро осядет. О посылке флота кто не так, как вы судил бы! Но на cиe воля непременная! Встречаются уже трудности, а предвидятся и того более! Познавши настоящее свое положение, очень, очень стали желать мира. Но теперь оный не от желания, не от политики, а от оружия зависит. Так ли будет у вас. Но сюда отзывается, что, отделивши князя Репнина на Очаков, соединится с вами и под вашим предводительством произойдут действия в поле. Сюда приехал и скоро на Черное море отправляется славный морской человек Поль Жонс 161; в нашу службу он взята адмиралом. (Госуд. Арх.)
79.
Милостивый государь!
Уже дошло, я думаю, известие к вам о кончине родительницы 162 вашей. Рана сердцу вашему тут приходит от необходимости. Я не видел на прочих похоронах подобного признания и чувствительности, с каковыми весь город погребал покойную. Память праведной с похвалами. Не стану более говорить, желая успокоения, а не страдания вашему духу. Граф Яков Александрович по сему случаю о домашних делах писал к вашему сиятельству; он, правду вам скажу, имел усердное попечение, чтобы последний долг с подобающею честью отдали.
В рассуждении дел вовсе не имею ничего донести. [309] Политическая сфера сотрясается часто догадками, заключениями, но все то еще в мыслях, а на деле ничего не видно. Пожелав вашему сиятельству здравия и сил на предстоящие подвиги, остаюсь с нелицемерною преданностию вашего сиятельства нижайшим слугою. Петр Завадовский. (Госуд. Арх.)
13 мая (1788).
80.
20 июня (1788).
Мы в Финляндии мало по малу оперились. Защиту всю устроили, которую составляет 20 тысяч войска. Внезапность наносила в первые дни всю опасность, но не было ведено умом предприятие напасть в расплох. В Финляндии были маленькие потычки 163, в которых шведы осталися с потерею; дней три с тому король сделал было десант сильный против Фридрихсгама, но в ту же ночь опять войска его вдруг убрались на суда и отплыли. Причину непонимаемой нечаянности извещают, что полки его финляндские взбунтовались, увидя, что он нападает, а не мы на него, как в последнем уверял их и свою нацию ложно. Кажется, нынешнюю кампанию проведем со стороны сухопутной, удерживая только свою оборону. Но на море адмирал Грейг предпринял сразиться решительно, разве флот шведский уклонится от битвы, а то оной быть должно на днях. За первое дело Грейгу пожалован орден Андреевский, но он его не надел, а оставил то учинить после другого сражения, полагая оным зделаться достойным сей отличной почести. Король Прусский удостоверяете, что он никакого участия не имеет, ни предпримете против нас и предосуждает в переписке поступок Шведского. Изъяснения его в тайне учиненные подают всю благонадеянность.
Дания явила приуготовления на остановление шведами войны; но еще не пришло известие, что они зделали, как получили наши требования по случаю открытия уже действий. Вот все здешнее и радостное, только скажу, что полуумный король, устрашивший нас, теперь уже не страшен. Пришли мы в безопасность обороняться, а на будущее лето придем в состояние и его попугать. При [310] нынешних обстоятельствах преклонились отозвать графа Сергея Петровича из Берлина 164, так как и своего здешнего министра Прусский король переменяет другим, ибо им не были очень довольны. Места теперь нет в министерских постах сыну вашему сходного. Когда он сюда приедет и захочет по прежнему надеть мундир, дайте знать свою волю, что ему в таком случае советовать. Граф Николай Петрович хочет здесь побывать; я нахожу cиe полезным, ибо у нас отсутствующих мало помнят. Действия при берегах и на Черном море приемлются без изъятия со славою и радостию; а предводителя ростет сила всемерно. О императорских действиях ничего не знаем; считаем, что всех турков он оттянул от наших армий.
У нас все в своем быту: желаю слышать чаще о вашем здоровья; от вас мало приезжих и от нас к вам, потому и случаев писать. (Госуд. Арх.)
81.
3 июля (1788).
Но двадцатое число прошедшего месяца дела были таковы, как я вам их представил в тот день моим письмом.
После того получили радостную весть, что принц Нассау и в небо, и в землю разметал турецкий флот 165, дерзавший на истребление нашего. Капитан-паша разбить как плюха: слова княжия. Победу сию поставляли наравне с Чесменскою при первом известии, а обстоятельного — и по сию пору нет. Нассау получил 3.000 душ в Белоруссии да крест второй степени Егорьевской. Хвала и радость расширялись; но при оных часов чрез несколько донесли из Финляндии, что шведские войска открыли неприятельские действия осадою Нейслота. Король их поступил как тать и разбойник, без объявления войны и причин оной. Перед тем велел он выехать г. Разумовскому, ставя то ему в вину личную. Мы думали, что дело пойдет в объяснениях, а не на всю наглость. По сим крайностям повел армию в малолюдных полках во встречу шведской, числящейся выше 30 тысяч, граф Пушкин, и его [311] высочество при оной присутствует. Адмирал Грейг с нашим сильным флотом поднял паруса на атаку шведского, который также не мал. Между тем торжество Лиманской победы праздновано в Петропавловской крепости. Чрез день обнародована потому война, нанесенная шведами. После сего пришла от короля нота, которой содержание оглавляю следующим: что он в границы наши предводит сам армию, мир и войну предлагаешь нам на сих кондициях: 1) требует себе всей Финляндии, чтобы граница его была по Систербек; 2) заплатить ему все убытки его вооружения; 3) принять его медиацию к миру с турками, чтобы отдали мы опять все приобретения и поставили те же пределы, которые были до 1768 года; 4) чтобы мы наш флот разоружили, а он бы остался во всех своих настоящих вооружениях, доколе мир с турками учинится. — На все сей статьи без всякой уступки требует от нас да или нет...
Се тон и то предверие ко брани короля, которому один его доктор прорекал рано или поздно неминуемое сумасшествие.
Се положение наших дел, против которых не положена предосторожность, и внезапность их переносит сюда страх истинный от тех мест, где принимали оный доселе по пустому. Гарнизоны — слабеющие; в поле людей — недовольно; прочее, что здесь имеем, оцените сами. Все способы приемлем в крайности; но создать войска так скоро, как близок неприятель, кто может? Столица, царский дом купно с областью призывают защиту. — Ее величеству всегда дух мужества присутствен. Взывая: „С нами Бог“ — всех бодрит. До драки по сей час еще не дошло, а король по известиям по сю сторону Абосфорса перешел реку Кюмен. Михельсон передовыми войсками командует. Ангальт открыл свои хотения, которые несходно удовлетворить, почему он здесь, а не при войсках. — Бог ведает, что далее познаем, а на всякой час ждать должно военного грому. Наши войска кой-как поспеют противостать, ежели король предпримешь добывать Выборг или другие крепости. У нас труд и горе. В ваших местах подобные не предстоят.
Ежели Бог поможет выиграть лето, то все спасено; нельзя бы не вооружиться чрез осень и зиму. — Кажется, король потерял [312] часы и не пользовался удобно от внезапности, а теперь войска наши на места поспевают.
Желая впредь писать что-нибудь радостное и от вас слышать о вашем здравии, обновляю просьбу, чтобы мои письма по прочтении истребляли. (Госуд. Арх.)
82.
28 августа (1789).
С той поры, что отражен победою шведской флот, а фины противостали королевским повелениям, война здешняя недеятельна. Флот турецкий 166 скрылся в свои ущелины, а наш заградил ему выход из оных и стережет, буде выйдет в море, чтобы опять сразиться. Король отправился в Стокгольм и всюду ему хлопоты. Дания вследствие союза с нами объявила ему войну. Нейслот освобожден, безрукой Кузьмин, тамошний комендант перенес обложение мужественно и получает награду. Еще войска шведские лагерь крепкий имеют в нашей границе, по есть надежда, что и сии во свояси отыдут. Чем сия война кончится — Бог весть; вооружаться надобно сильнее на будущую компанию морем и на суше. Человеческим понятием можно некоторым образом полагать вероятность, что двор Берлинской и Лондонской будут заступать утесняемого короля предложениями на мир. Но удовлетворение паше не может быть ни на чем, а интересы их ни по чему не повлекут взять оружием в сей войне участие. Граф Сергей Петрович 167 пишет ко мне большое свое неудовольствие, что отзывается без назначения ему другого места. Преемник его г. Несельрот 168 завтра отсюда выедет. По возвращении графа Сергея Петровича, сколько от меня зависит, я ему советывать обязан по воле на то вашей.
От Очакова давно не имеем известий. Явление в новых силах капитан-паши, не думаю, чтобы закрыли город от поражения столь страшной нашей артиллерии. Что делает и император, мы также не знаем. Не отчаяваемся в добрых вестях под конец компании. Часто пеняют, в конфиденцию говоря, для чего вы не имели свидания с князем: дела бы от того лутчую связь или положение взяли. [313]
На сей раз больше ничего не нахожу, что бы заслуживало доносить вам, и сокращаюся принесением почтения и вечной преданности. (Госуд. Арх.)
83.
Ноября 10-го (1788).
Милостивое ваше от 22-го октября имею; и от вас, и от нас случаи редки, потому длится молчание.
Прусский король принудил датчан прекратить военные действия, погрозив своих войск вступлением в Голштинию. Они заключили со шведами перемирие по 16 мая, чего мы и не знали. В Польше его работа, чтобы нашу мочь испровергнуть и свою утвердить. Диктаторство свое не только здесь на севере, но и на востоке к вам распространяет. Наступающая зима будет кризис. Могут большие тучи пройдти без молнии, так равно и загреметь не в одной стороне. Угрозы не суть еще дело. Кто не желает мира!.. Но как его иметь? Две войны на нас упали; начало обоих для нас обидно, а поклониться за сии пощечины сходно ли со славою и достоинством империи? Бог весть будущий оборот; стараемся однако же всеми силами отвратить вящее зло. Развязка не может продлиться настоящего волнения и в войне, хотя по сю пору ничего мы не зделали, но ничего тоже и не потеряли. Что бы ни было, трудно великие державы вдруг проглотить.
К общему сожалению от болезни адмирал Грейг 169 на своем корабле умерь; в нем великая потеря для здешних дел.
Правда, вы имеете много неприятного от союзных войск. Но ставьте и то в цену, что император, за нас вступившися, всю силу турецкую против себя имеет и потерпел в своих землях раззорения превеликие; без чего пришлись они па наши руки. Подвиг его заслуживает быть уважаемым. С его стороны ропот на нашу инакцию. Об Очакове не больше ведаем, как и вы. Говорят что капитан-паша уже скрылся. Да в cиe время нет способов со флотом держаться. Я не сомневаюсь, чтобы не взят был сей пост. Князь, конечно, все принуждения испытывает, и ежели они не воспользуются — штурмом кончится, ибо снимать осаду в нынешнюю пору паче всего трудно. [314]
Прилагаю графа Якова Александровича письмо. Он недоволен был вашим ему ответом. Говорит, что с векселями приступают, хочет, чтобы и я уполномочен был от вас действовать с ним вообще: от сего прошу себе увольнения, а оставьте князю Алексею Степановичу. Граф Сергей Петрович заехал в М. . . . (Слово неразборчиво написано) и там по болезни остался. Пишет ко мне, что там, взяв покой, надумается, что делать. Я ему давал совет; но он свой образ имеет мыслить. Сожалею, а понудить его и не мне трудно. С душевною привязанностию есмь и буду навек. (Госуд. Арх.)
84.
26 ноября (1788).
Последнее ваше от 4-го сего месяца имею. Очакова ждем как жиды Мессию. Во взятие оного казалось бы нет сомнения, но долгое терпение свою имеет неприятность. Еще следствий верных, судя по делам, и в том определить нельзя, каковы должны быть по взятии оного. Не меньше спасать турков, как и шведов видимое расположение. Власть берлинского кабинета в Варшаве во всяком преуспеянии. Хотя мы от своих видов, вовсе не в пору начатых, отступилися, но король Прусский тому уже не внемлет а дает Польше полным образом волноваться, покрывая своею сильною рукою. И так видимо наша инфлюенция, долгие годы всемощная, подвергается превозможению; вот каково предпринимать что-нибудь не в свое время! Шведы еще не намазаны, но лишь за них примется король Прусский, тоже и нам скажет, что датчанам. Одна война зажигает другие. Кто бы не искал мира? Но честный и полезный — в нашей ли теперь воли?
Англичане еще молчат, тоже и король Прусский беспосредственно против нас не обнаружил своего движения, а в виде примирения везде бьет по лапам. Может быть, зима не будет ли к тому удобна, чтобы погасить зарождающийся военный новый пламень, а без того весною надобно воспылать. Трудно, милостивый государь, исторгнуться от вихров, пришедших от стечения непредвидимых обстоятельств. Но крайность все подвигнет, чтобы не покориться и защищать славу и достоинство империи. Как [315] можно было думать, чтобы наши и австрийские силы так мало в нынешнюю компанию действовали над турецкими. Державы негодующая прежде всего одну мысль имели, чтобы только удержать всеконечное Турецкой монархии опровержение. Но судьба играет человеческими делами.
На стороне слышишь, что турки уже отошли от Рябой Могилы 170, хотя от вас о том сюда еще не дошла весть. Нельзя, чтобы не говорили, что и тут не дошло их победить. О императоре по сю пору ничего не ведаем, а перемирие чтобы он заключил — тому быть нельзя. Всякий день ожидаем о его расположении со стороны Турнова и других — точного уведомления.
Пожелав вам всякого блага, а паче наилучшего здравия, остаюсь от всей души вам преданным. (Госуд. Арх.)
85.
Ноября 28 (1788).
Уже готово было мое предидущее и куриер на выезде, как получаем вашу депешу об отступлении турок и взятии кантонир-квартир 171. В то же время пришло известие и от князя, что он, пользуясь удалением капитан-паши, овладел укрепленным островом против Очакова, и что турки, учиня вылазку, убили несколько наших офицеров, при установлении бреш-баттарей, и самого начальника генерал-майора Максимовича. Флот и наш, и турецкий отошли в пристани, а князь твердо предпринимаете овладеть Очаковым. Но его предположению уже должен по сию пору решиться таков жребий. Следственно, и куриер может быть и близко уже от нас.
У нас снегу почти нет, а где его не бывает — там изобилие: натура неизменная оказывает в себе перемены. Князь тоже жалуется на зиму.
Английский король, слышим, опасно болен, лично он нам недоброхот, и кончина его может и дела переменить. В Польше партия оппозиции между собою начинает раздорить и, кажется, последняя почта приносит весть, что бешенные головы становятся поугомоннее. От Прусского короля еще ничего не слышим. Ему также нельзя не думать много прежде, чем прямо решиться. [316] От турков на свою шею нас и император переведет: вряд ли ему находка. В настоящем положении он, конечно, может греметь, но пустить молнию совсем другое дело.
Капитан-паша — чорт неугомонный. Ну как он вместо Царьграда, взяв от Дуная войска, предпримет что-нибудь в спасение Очакова? Только кажется, и позднее время, и тот короткий срок, что князь полагал на исполнение штурма, такое в мыслях токмо моих событие опровергаюсь. Все то, что от вас зависит, нас никакому сомнению и страху не подвергает, дал бы только Бог вам здоровье, чего от всей души желает навсегда вам преданнейший. (Госуд. Арх.)
86.
Декабря 21 (1788).
На ваше письмо, что чрез Ширкова 172 дошло, мое ответственное я тогда же отправил на его руки. Теперь имею честь благодарить за таково ж от 6-го ноября. Сюда прибыл князь В. В. Долгоруков 173, от его и от других слышим, что учащается между вас (То есть, между Румянцовым и Потемкиным) взаимная обсылка. Следственно, переменилось то положение, о котором вы упомянули. Я полагаю, в первых днях стыдливость причиною, а не что другое; ибо все одержавшему не зря противуборства, нельзя к вашему состоянию жалости не почувствовать. Впротчем деяния человеческие наших дней не разнствуют от прежде бывших, и люди людей, как волна волну, гонят. Приложите крепость духа к вашим заслугам, к вашей во всю вселенну славе, и сей оборот меньше будет разить вашу чувствительность. Выгоднее прожитие от вас собственно зависит, наипаче в преклонности века. Я уверен, что сущая немощь заставила вас нуждаться живучи в Стинке: во есть, что приписуют то хотению увидиться и умилостивить.
Сегодня сведал я и от всей души порадовался, что в письме своем уведомляете вы князя А. С Мещерского 174 о чувствуемом облегчении в своем здоровье. Дай Бог поскорее улучшения и восстановления сил ваших столько, как я того вам желаю. [317]
О делах ничего вам не пишу, по близкому пребыванию обо всем вы, конечно, сведомы, а сверх того не знаю, простираете ли вы на оные свое любопытство?
Старший 175 ваш сын с приезду еще не являлся в обществе: итак я не имел случаю спросить его мысли, ниже вашу о нем ему внушить. А с графом Николаем и Сергеем, сюда прибывшим, часто беседую. По моей к вам сердечной привязанности не могу я о сих двух не говорить вам совершенной правды. Своему состоянию они никак не виною. Оба имеют отличные дарования природы и приобретения и рвение служить. Но счастия в службе не от служащих зависит. Еще дозвольте мне молвить в той надежде, что слова мои суть пред вами яко жертва благодарная вам на век преданного. Не знаю, почему, вообще однакож думают, что вы ими недовольны и к ним не привязаны. Мнение таковое натурально не умножает к ним уважения, которое в отношении к вам всегда бы действовало, а посему и не заботятся о их жребии, разумея, что ваша в том не первая радость. Обстоятельство настоящее подвинуло и паче таково нелепое заключение. Вы больны, а дети к вам не едут. Толки разделяются: одни падают на недостаток сыновних чувств, другие на отцовскую к ним немилость. Я уж видел часто обоих в слезах и мучащихся тем, что желают вас видеть да не смеют ехать без вашего дозволения. Для чего запрещаете, или отдаляете от них cиe наичувствительнейшее удовольствие? Дозвольте оное; все толки упадут, а им лучше будет. Они к вам привязаны всем сердцем. Знатные должности, конечно, их не минуют, но не все в одно время. Живут они преисправно; чужды всякого мотовства; и в сем роде, равно как и своим поведением, не уподобятся детям премногих отцев огорчившихся. Я за них не адвокат пред вами; что ближе к детям сердца отцовского! Но благодеяния ко мне ваши признательность мою и к ним прикрепляют; от избытка оной уста глаголют.
Се одно побуждение на всю тут явленную усердность; я не боюсь, чтобы оную вы приняли в худом виде. Ибо происходить от преданного вам всею душою на деле. [318]
87.
27 декабря (1788).
Милостивый государь!
Против чаяния моего вместо 2-го января я только могу выехать отсюда 20-го, следственно удовольствие моей души видеть ваше сиятельство несколько поудалилось. О вымене червонцев у Судерланда я к вам пред сим писал, еще меня ваше повеление застать здесь может, буде оные вам надобны, а я бы мог их с собою везти. В сфере политической нового ничего не усматривается, а военная под вашею обсервациею. Кажется, турки нас не ищут 176. Цесарь хотел сюрпринировать (То есть, взять нечаянно Белград) Белград 177; одна часть войск уже была под городом, но другую не допустила переправиться погода чрез Дунай; итак и перешедшая возвратилась без всякого действия. Сие только приватно слышим. По крайней мере ознаменовалось, что он берет деятельность, в которой и турки, и многие по сию пору сомневались. Нужду имею просить ваше сиятельство, чтоб мое письмо поскорее дошло в Батурин, где ранее меня ждут, чем я приеду.
С бесконечною преданностию имею честь быть вашего сиятельства нижайшим слугою. Петр Завадовский.
88.
10 генваря 1789.
И в наши дни святой Николай являет чудеса. Очаков взят 178, и вся мимо идоша. Обстоятельное известие привез сюда Н. М. Рахманов, которому дают шпагу с бриллиантами да 2-й крест Владимирского ордена. Награждением сим он не возвеселится, а разве князь приехавши, коего всякой час ждем, — не выпросит ли больше. От события такова, весьма нечаемого, дела, сливающиеся с войною, некоторым образом позадерживаются. В Польше приуныли, то уже ведаем; а от других мест уведомления еще не дошли. Император очень внимает на дела и на союз [319] короля Прусского. Хочет освободиться от турков и нам советует, оглянувшись на север, примириться с ними. В полном откровении он нам сие сказал. В воле его мы оставили его дела вести и пособствовать нашему миру, который и особенно заключить располагаемся. Но по сю пору мы не отрицаем мир, сохраняя наши приобретения. Король Прусской всеми образы ищет отдалить Порту от примирения, дабы ему продолжить в настоящем положении свою ролю арбитра, которую без войны турецкой удерживать было бы ему накладно. В ожидании приезда князя дела только в колебании, а как он будет, тогда всю решимость получат. Что думаю, то вам в конфиденцию пишу. Предвидение не больше верно, как угадывать. Швед нам, а мы ему ничего не делаем; прочее, надеюсь, опишет вам г. Александр Андреевич (Безбородко).
Письмо ваше графу Якову Александровичу (Брюс) умножило его неудовольствие. Он себя не считает душеприказчиком, опричь одного пункта. Естли вам угодно, чтоб меня присоединить, как он просил, для вас единственно я не могу того отказать, хотя отнюдь желания не имею быть общником. Прочее как вам угодно определяйте; но банку должно заплатить, которого правила не позволяют продолжения терпения, которое поднесь я на свой счет принял.
Не нахожу больше ничего здесь поместить; отлагаю до приезда, к тому последующего. С душевным соболезнованием слышу, что припадки изнуряют ваши силы. Да обновится судьба оная в новом году, и чтоб сей, как и многие по нем, пришли к лучшему удовольствию вашему. Сего желал и желать будет благодарный и привязанный к вам навсегда. (Госуд. Арх.)
89.
14 генваря (1789).
Милостивый государь!
Вместо двадцати телег я нашел присланных от вас 20.600 рублей. На оные вымененных червонцов, по 3 р. 50 к., [320] шесть тысяч семьсот пятьдесят четыре, отправляю с кабинет- курьером. Неужели я около 26 не найду ваше сиятельство в Парафеевке? 179 Кажется, до весны какое бы дело вас призывало? Цесарь свои действия далеко от вас начинает. У вас слышно, что он объявил войну а мы не больше сведомы, что положил то учинить. Что князь хочет делать, здесь ни душа о том не ведает. Мы только тут флот готовим, а все сухопутное относится до его распоряжения.
Ничего не имеем нового, считая застать ваше сиятельство еще в Парафеевке и словесно подтвердить мою преданность, с которою имею честь быть вашего сиятельства верный и нижайший слуга. Петр Завадовский. (Госуд. Арх.)
90.
20 генваря (1789).
Последние два письма ваши напоминают мне всегдашную вашу милость, которую чувствую к сердечному удовольствию. Князь 180 не приехал; без него — ничего. И король Прусский уже свой подвиг употребил на преклонение Порты с нами примириться. Не наша польза, а свои виды у него на сердце. Чрез кого-нибудь бы лишь бы получить мир. В Польше шумят меньше, да и зачем претить, чтоб сии головы возвратили к себе свой прежний хаос? Что выйдет из сейма шведского, того еще не знаем. Берлинский двор, без сомнения, во всяком разе станет за короля и его правление. Причины, по которой столь продолжителен приезд княжой, мы не знаем и отгадать не можем; между тем дела, также, как люди, в ожидании. Граф И. П. Салтыков прибыл; изрядно принять. А. Суворов больше нежели живет в Порхове, поджидая князя, дабы купно с ним въехать в столицу. Все тут, что знаю. Пребудьте уверены, милостивый государь, о вечной моей привязанности.
В Англии по сю пору не утвердилося регентство, а обстоятельство cиe в общих видах северного союза не может не затруднять оного. (Госуд. Арх.). [321]
91.
26 марта (1789).
Отправлял несколько писем, но вижу ни одно не попало, и cиe пускаю на удачу. Узрите воздаяния, что вчера произошли, в прилагаемом списке. Князя 181 видим весьма приветливого и ко всем преласкового; прибытие его повседневно празднуем. Тощая четыредесятница, облекшись в светлую ризу, не мешает музыке и пляске. От г. Бера я получил ваше письмо и 13000 р. ассигнациями, которые переведу графу Николаю Петровичу, как изволите определять. На получение денег из казначейства вы мне дали кредитив на один только год, то если не пожалуете таково ж вновь, то дети ваши в будущую треть получить назначенный от вас им дачи не могут, следственно и понесут нужду; я осмеливаюсь их прозьбу в том предварить.
Неужели вас трогает неисполнение обетов? Жалейте паче, что отзывам и приветствиям, с вашей стороны происходившим, свой толк дают. Болит сердце, но ниже побуждает меня не скрыть от вас, что на состояние ваше не внемлют, а продолжаемое тамо пребывание есть непрерывным побуждением к негодованию. Кому заступить или оправдать! Вся вера к одному. Перемены в том быть не может и ожидать тщетно. Не позволяю себе что-либо вам советовать, а от единой моей привязанности говорю о вещах, как оные суть.
Война действительная и воображаемая больше, кажется, угасает, нежели подымается. Турки убиты, а прусаку взять все на свои плечи не находка, да и самой угол земли, на чем миримся, не может быть объектом, к тому побуждающим. Что уготовано на случай совершенной пагубы Турции, то не воспримется, когда она только ушибена, а не разрушается. Покой нам нужен, да и все оным, сколько известно, дорожат.
Не беспокою дале болящего суетою мира, а желаю от всей души вам облегчения в ваших недугах. Еще и о том прошу, чтобы верили моей к вам совершенной преданности, которая во мне не угаснет, как только с жизнею. (Госуд. Арх.) [322]
92.
(1789).
Милостивый государь!
Хотя короткое, но душевное удовольствие видеть ваше сиятельство поездку мою в сей край приятною сделали. Боже даруй вам силы, чтобы ту же радость имел я чаще в мою жизнь. Сегодня с моими домашними пускаюсь в путь до моей деревни; около 25 будущего поскачу к своему месту. Представляю уплату моего проигрыша, а себя поручаю в высокую милость вашего сиятельства, с глубочайшею преданностию пребывая вашего сиятельства нижайшим слугою. Петр Завадовский.
P. S. По привычки к родству жены моей я упросил П. В. Гудовича 182 поехать с нами в деревню дней на восемь; я взялся отвечать пред вашим сиятельством за сию отлучку и прошу снизойти милостию на мое о том прошение, чрез cиe приносимое наичувствительнейшее. (Госуд. Арх.)
93
20 июня (1789).
Взяться за перо больно, потому я долго не писал; к тому же и не удалося быть на ту пору, когда к вам куриеры отправлялись. Прямые дела в ваших глазах. Что же походит в настоящей войне на те дела, которые произведены в прошедшую вашим духом единственно? Тогда все силы турецкие встречены и сокрушены, теперь ни видишь, ни слышишь, а страх нас мятет. По вашему откровению судит могу, что и таковая бородавка, каковым разумею Очаков, представляет горе: но если и взят был бы оной, еще тут не нанесем такой удар, чтобы неприятеля принудить мириться. Пришло сюда вкратце известие, что легкие суда в Лимане имели схватку с таковыми же турецкими. Поверхность наши одержали. Вас и теперь привязывает, еще ближе к себе придвигая к Бендерам. Одним моим понятием заключаю, авось-либо и все придет в ваши руки, хотя и поздо, но дай Бог лутчее. Император остановил осаду Белграда, одни говорят по досаде на наши недействия; другие — что хочет прежде [323] переведаться с приближающимся к нему визирем в поле. Последнее — вероятность основательную имеет.
Швед на турецкие деньги и флотом и войсками сильно себя вооружил, водою и сухим путем приближался к нашим границам, бравирует полным образом. Дела его весь вид войны оказывают, а только недостает форипалитета объявления оной. Пока флот наш не отплыл в Средиземное море, наша здесь безопасность тем единым сохраняется: но он уже подымает, так сказать, в тот свой путь паруса. Тогда, Бог весть, как можем отразить нападение нового неприятеля, столько близкого к самой столице! Пренебрегая соседа, сей край нигде вооружением во всяком роде не обеспечен. Как швед вдруг на нас поднялся, мы увидели в полной мере наш тут недостаток. Помогаем нужде, сколько есть возможности, но время и сия последняя оскудевает. Все запасы, все войска в вашей стороне, и словом закон от Сиона исходит. П. (П., очевидно, Гр. А. Потемкин) хотел на Кубани составить особливо независимую армию; предлагаемо было Брюсу, чтоб оною командовал; он сего не принял. Здесь не думаю, чтобы ему пришли на руки все дела военные. Михельсон 183 уже в Финляндии; большая часть, считаю, определится Г. Ангальту 184. Прусаки и англичане, по настоящему их к нам недоброжелательству, без сомнения, ободряют ветренность шведа, пока настанет время им себя явно оказать. Мы должны теперь от шведов все неприятности снести, ежели тем можем выиграть время до осени, чтобы привести себя в полное вооружение. Политика без сил оружия всегда слабая надежда. Вот все, что могу я вам вкратце предать от слабого моего понятия. Прозорливость ваша представить вам всю протчую меру. Примите сии строки не в виде моего разумения, но за беспредельную мою пред вами откровенность. Воображая себе ваше положение и всего протчего, должно Бога просить, да дарует мир мирови: но не то время, чтобы можно думать что хочешь, и говорить что думаешь. Привязанность душевная не угаснет во мне, доколе живу.
P. S. Тому уже несколько лет, что вы, милостивый [324] государь, обещали отставить ротмистром по моему прошению в Черешенках войскового товарища Сводарцова 185. В прежней канцелярии вашей то ваше повеление осталось; обновляю о том нижайшую прозьбу за доброго человека, притом и слепого. (Госуд. Арх.)
94.
(1789).
По возвращении моем нашел я в неприятной полосе графа Александра Андреевича (Графа Безбородка): молодой человек нерасположен к нему 186; некоторым образом клевета и наносы нашли покровительство; с другой стороны — внимание. При дворе бурная погода с кем не случится? Но все сие собою упало, не произведя для него вредных следствий; он всегда в делах таков ныне, как и прежде. Болтанье здесь утихло, а обыкновенно в дали еще только начинается.
Прусский двор и в Лондоне, и в Стокгольме не спит; его там инфлюенция начинает показываться. Князь компанию установляет между Буга и Днестра, обращался к Очакову, и вашей части предполагает также содействовать. Он писал, прося, чтобы вы с ним дружески действовали. Вследствие чего получаете теперешную депешу. (Госуд. Арх.)
95.
6 сентября (1789).
Ваше пребывание в Молдавии, после того, что не повелеваете войсками, раждало неприятные толкования 187. Приращение оных возбудило наконец и неудовольствие, а по сему последнему велено мне о том вам написать, считая сим образом подвинуть вас к перемене настоящего места, о коем не благоволят. Не хочу пересказывать говоренного. Уже и сей один долг, по которому вам о том даю знать, тяготит мое сердце неизреченно и достаточен внушить вам восприятие мер по собственному вашему благоразсуждению. Исполнив возложенное от власти, уверяю о моей вечной к вам привязанности. (Госуд. Арх.) [325]
96.
16 ноября (1789).
Чрез Киев два ваши письма пришли в мои руки. Мои не могли не подвергнуты быть тому же искушению, которое заметили в дошедшем к вам. Я не обретал никакой дороги, и самая крайность заставляла меня молчать. Прежде чем я исполнил волю последним моим сообщением, и те примеры, и те извинения, которые изображаете, были неединожды представлены, но оным не внимают и не вняли. Чего хочет, на это настоит, то и свято. Неужели в сердечной моей преданности можете усумняться, чтобы всею возможностию моею во всяком случае я для вас не жертвовал? Власть, подкрепляемая успехами, все покаряет и пределов не имеет. Писав на удачу и не будучи удостоверен, чтобы cиe верно к вам дошло, не смею изъясниться, сколько бы желал. В генеральности о вещах сокращаюсь.
Не возгремят политические тучи, буди мы или цесарь схватим мир у турок; кажется, и уповать того можно по приобретенным успехам. Доселе дворы, внутренно поборствующие по нашим врагам, явно того не оказывают. Зима или меч в ножны вложит, или подымет на вящее действие, но первое больше надежно. Швед нам важного ничего не зделает, а и мы ему. Г. Пушкин 188 не оказал в себе победительных способностей. Лутче ли пойдет, быть не ему. Чаемая мирная негоциация удержит князя остаться при армии во всю зиму, и надеюсь, он сюда после кампании не приедет.
Франция в своих смятениях утопает. Ей уже не воставать наипаче в прежнее состояние. Возмущение Нидерландов — сильная диверсия императору. При других обстоятельствах и cиe понуждает хотеть миру, а и мы свои причины имеем приводить дела к тому же.
Граф Николай Петрович вручил мне на отсылку вам 100 червонцев, куда их отправить? Ожидаю приказание. Вы никого при себе не имеете; для чего бы не дозволить ему приехать, чего он ни в меру желает? И графа Сергея Петровича скоро ожидаем. Он остановился в Гданске, лошади ушибли, однакож [326] легко, а отнюдь не к важному вреду. Мне кажется, поездку в чужия края вы отдумываете. Ежели я угадываю, равно и то, что жить в Малороссии для вас неприятно, а пожелаете уединения, то трех вам не в Кайнарджи 189 взять свой покой на неприятное время. Везде с вами, верьте мне, ваша слава и любовь общая водворятся. Простите мне сию мысль, она мое единственное безо всякого примеса. Николай Иванович Салтыков ныне в лутчей доверенности и ближайшим. Он был покровитель теперешнему фавориту и всему его дому 190. Князь уже двух его братьев с известиями о победах присылал и успел задолжить полученными от него милостями.
Г. Зубов человек 22-х лет, весьма тихой, делами не ворочает, но отец его человек разумный, по нашему слову бойкой, умеющий временем пользоваться. Он теперь должность обер-прокурора в сенате правит, на первый случай. За одного из его сыновей, а их четыре, помолвлена дочь князя А. А. Вяземского и пожалована фрейлиною. Легко может быть, что чин генерал-прокурору опять не выйдет из рода. Несколько времени, что паралич отнял руку правую и одну ногу у князя Вяземского. Ему не вставать, но он еще силится отнять у людей cиe мнение и не отходит от дел. Слабость человечества! Душевно жалею о ваших недугах. Даруй Бог избавление во утешете на век вам преданному. Прошу, дайте знать, где вы наверно будете и не лишите меня удовольствия знать о том и продолжать хоть на бумаге бесконечное усердие. (Госуд. Арх.)
97.
9-го генваря (1790) 191.
Поздравить с новым годом и пожелать моему благодетелю лутчих благ — не обычай, а сердце мое к тому меня побуждает.
Чрез Киев депеши ваши получены. Пользуясь отправлением ответа на оные, отвечаю на ваше от 16-го декабря. Отзыв ваш о новом отпуску был к удивлению; ибо первой дан полной, не назначая срока. Дозволение повторяется 192 с повторением той же неприятности, о которой вы от меня слышали. [327] Еще ли вы не уверены о угождении и силе к тому непреоборимой? Когда все употреблено, то уже одно, я мню, остается удовольствие — ничего не испытывать. Из зол, обуревающих человечество, есть всех горшее болезнь; сродно всякому пещися о избавлении от оной. Но опричь сего бедствия, может ли что другое быть для вас таким? По делам вашим весь свет вас славит. Над сим бессмертным стяжанием ни царь, ни время власти не имеют. Здоровье и покой есть блаженство всех людей, а наипаче так возвышенных, как вы. Пекитеся о первом, последний, блого, от вас зависит. В Греции — Кимон, Мильтиад; в Риме — Сципион, в России — вы, пример оставляете оборотов судьбины. В нужде — взыщут; без оной — не дорожат. Золото на столе, на полу, равно свою цену в себе содержит.
О Малороссии я вам писал не в другом виде, а единственно по вашим словам: что начальство ваше состояло только в исполнении другими предопределенного. Следственно, и будущее, как тому же подверженное, уклоняет вас от неприятностей долговременно испытанных. В протчем на зависимость сего места от вас отнюдь нет помыслов, а когда вы там водворитеся, где вас обожают, чему я сердечно порадовался бы, то и вяще покойно оставят.
О мире вам ближе знать; мы ничего не слышим, опричь обсылок первых, больше знаменующих, мне кажется, выиграть время.
Прусак, ваша правда, все меры напрягает отвести турков от оного. Он покорил своим видом и Англию. Зимою обыкновенно виды на словах, а весна оные на деле являет. Предуготовляем ли мы вопреки способов свои способы? Не вопрошайте о том меня. Не у нас, а у вас решимость. Наша душа не идет в дело.
Император потерял Нидерланды. Его положение очень заботливо. Берлин противу его наипаче движет бурю. Граф Николай Петрович весьма обрадован от вас дозволением ему приехать. Он готов был в путь отправиться, но дни два назад постигла его простудная лихорадка, низложившая в постель; он слаб столько, что не может при сем случае сам к вам писать и препоручил мне свою благодарность вам представить. [328] Припадок не обещает других следствий, как что чрез неделю он совершенно выздоровеет и к вам поскачет. И ум, и сердце он имеет достойные всякой хвалы. Граф Сергей Петрович также здесь. Я ему из письма вашего сказывал причину, по которой вы их при себе не держите. Но он не смеет по одному сему вам предстать без точного на то от вас дозволения. Зимы у нас вовсе нет, слякоть вместо снегу и морозов. Швед зимою, кажется, отдыхает, обнадеживался в своей целости на союзников, а мы готовимся, да и никто не думает, чтобы в сем месте вы подвизалися. Во всяком разе я вас прошу, простите моей искренности, ежели где находите в том лишек. Мысль моя, равно как сердце, пред вами отверзто. Я бы погрешил пред моею благодарностию и самою совестию, буде бы иначе писал, нежели как думаю.
Желаю услышит о поправлении вашего здоровья, и где вы остановитесь. Я вам предан на всю мою жизнь.
Приписка. Бецкий 193 впал в младенчество, пережил сам себя. Князь Вяземский ушибен параличем; ему кажется, что он живет, а другие видят день ото дня приближающимся ко гробу. Игельштром здесь; недостаток зубов изображает на лице его старость. Он также в числе военных перунов, предопределяемых на шведов. (Госуд. Арх.)
98.
14 июня (1790) 194.
Вина не во мне моего молчания столько продолжительного. Участь ваша тяжкая кому нечувствительна! Мою же привязанную искренно к вам душу тяготит еще более, когда лишаюсь способов промолвить вам о том, ибо почта и письма свое мытарство имеют. Как ни верен сей случай, я не рассудил всех подробностей в отношении к вашему положению положить на бумагу, а вверил изустно сыну вашему изъяснить вам об оных; примите чрез него донесенное яко истину. Нечего мне говорить о войне восточной; вы оную ближе видите. Наша же шведская нам претягостна; все усилия и самые крайния тут напрягаем. Войск не имеем достаточно, а неприятель близко [329] столицы. Весь флот его запертым держим в береговых ущелинах близко Выборга; предпринимаем аттакование. Успех тут решителен будет для здешней войны. Когда мы одолеем, шведы понесут рану Полтавской подобную, а без того сей сосед в другое уважение себя поставит, которого мы доселе совершенно презирали. В настоящем месяце полагаем быть таковой разделке шведской. Король имеет всю деятельность и предприимчив; но война для него есть дело незнакомое; равно генералы и его войска в том люди неопытные; многие упущения или случаи то доказывают. Кто же у нас действующие лица, — вы их знаете. Сама государыня о всех способах тут печется и тем занята бывает, что ниже ее сана. Пред сим отзывы и все виды короля Прусского доказывают войну неизбежную против австрийцев. Теперь хотя обоюдные приготовления весьма ведены, но действовать обе стороны удерживаются. Между тем возникает вероятность, что дела наклоняются к мирным договорам. И мы, и австрийцы отходим от притязания завоеваний. Прусский король уловил в свой союз многих, толкуя нашу войну против Порты, предприятую к совершенному ее разрушению. Но как теперь все видят противное и обнаружили мы наши желания, равно и всю хитрость замыслов Пруссии, то Англия не пошла в его виды наступательные, равно и Польша начала образумливаться, в которой есть партия, войну отклоняющая. Сим образом двор Берлинский чувствует препинания начинать войну и своего трактата с Турциею по сю пору и не ратификует. Теперь идет переписка между обоих королей не к распалению вражды, но преклоняются к взаимной тишине. Король Прусский своею войною на нас не целит, разве бы мы по союзу с Австрией сами на его накинулись. В таком случае он готовил на нас поляков и несколько своих полков от Кенигсберга подвинул к Мемелю. Мне кажется, все грозные тучи по многим приметам пройдут без грому. Австрийцы в рассуждении. Турции нельзя чаять, чтобы сделали важные затруднения по своим в войне приобретениям. Мы также удовольствуемся уступкою Очакова и границею по Днестре. Война всем надоела; всякой мир желателен и полезен при нашем [330] полном истощении. От прошедшей войны пользу и славу мы получили; настоящая не обещает того. Князь ожидает по обещанию нового визиря к себе полномочным. Трудно, чтобы турки без согласия короля Прусского приступили к миру. Обсылку их я считаю уловкою выиграть только время и удержать военные действия, которые, впрочем, были бы тщетны, когда завоеванного не допустят другие удержать за собою. Король Прусский полагал твердо и обещал полякам отнять Галицию. Ежели он продолжать захочет на оную требования, в таком только случае война неминуема. Нидерланды подают надежду возвращения к Австрийскому дому. Итак, милостивый государь, война настоящая — много шуму, пустой надежды, страха в себе заключала, уморила императора, поглотила великие миллионы, а кто в ней обрел свои выгоды — пускай угадывают. Я что знаю и что чувствую изъяснил графу Николаю Петровичу, о всем прочем я сошлюсь в том на его вам изустное донесение.
Из последнего письма вашего знаю, что переселяетесь в Малороссию. Вас там обожают. Но обрящете ли и там свой покой? Власть его и там утверждается; чем новее предметы, тем сильнее действует по обыкновению. Кречетников не больше как орудие исполнения. Письмо мое было бы бесконечно, еслибы я не боялся утрудить вас, да и свободу имел бы по желанию говорить с вами. Однакоже не возбранится еще прибавить несколько строк, в которых хочу говорить о двух меньших ваших сыновьях. Графа Николая Петровича видите. Графу Сергею Петровичу вы отказали в сем удовольствии. Они оба к вам привязаны равною любовью, равною горячностию. Я знаю вас, я знаю их; смею сказать больше, чем вы взаимно, а cиe от того что редко вместе. Оба они имеют и таланты, и к делам способности. Их ли в том вина, что по сию пору лучше не употребляют? Со своей стороны всеми образы стараются снискать благоволение, но счастье, а лучше сказать справедливость им не благоприятствует. На днях отъезда графа Николая государыня отлично была милостива; но он возвращается к тому же посту, быв достоин лучшего. Обойдитесь с ним, милостивый государь, ласково; утешение в том уменьшить его огорчение по [331] службе; они не ищут и не желают от вас ничего столько как ласки и благоволения. Душа моя за них в том вам порукою. Смел ли бы я у вас ходатайствовать, еслибы не был уверен в их сердце и в их истинных склонностях. Граф Николай Петрович едет на церемонию великолепную, которая во Франкфурте производить необычайную дороговизну. Но сему случаю пособите ему деньгами на необходимые издержки, ради своего имени. Он и брат его отнюдь не корыстны; живут скромно и порядочно, на образец молодым людям. Правда, 10 тыс. сумма чувствительная, но даяние таково будет паче милости, чем оплачивать долги, в которые нельзя не войти без вашей помощи. Положение графа Сергея Петровича весьма чувствительно. Он принял бы всякое место, но не дают никакого. Отозван он из Берлина не по своей вине. Нельзя не наблюдать интересов своего двора; а когда дворы между собою несогласны, то тут пребывание всякого министра щекотливо. Не секрет также неудержание; его переменяют. Конечно, его век впереди, и способности в свое время ко всему доведут; но переносить пору неблагоприятную очень тяжело, а кроме здешнего города куда ему деваться? Он бы с радостью к вам поехал и при вас пожил; да я уверен, что вы сами довольны были бы тем. Знания и его веселый нрав везде в обществе делают его прелюбезным. Никакие утешения в жизни нашей не равняются тому, которое родители от детей, а сии от них получают. Между тем могли бы вы ему дозволить посмотреть хозяйство, которое, я слышу, чрез ваше отсутствие приходить в упадок. Он все вам угодное исполнить, одарен будучи способностями. Познание сей части ему для переду еще полезно, а между тем найдет в том разрывку своей скуке и огорчению. Простите мне смелость, что я столько промолвил, побуждаясь нелицемерною моею преданностию к вам и любовию к сим детям вашим, к которым я привязан как к братьям родным. Уведомьте, прошу, о своем пребывании, дабы я знал куда писать. Желаю от всего сердца полного выздоровления. Не огорчайтесь своею судьбою. Все содеянное не мрачит вашей славы и умножает обще почтение. Я же предан и благодарен вам на век. (Госуд. Арх.) [332]
99
22 июля (1791).
P. S. Чрез два дня князь Григорий Александрович выедет 195 отсюда в Ригу, а оттоле чрез Белоруссию и Малороссию в свою губернию, и теперь он уверял меня, что из Чернигова заедет к вам непременно. Отзыв в сем его мне показался не сомнителен. С ним едет камергер Чертков 196 и сын ваш граф Михаил Петрович; имея его в своей дивизии и при себе, другого вида нет как думая угодить тем вам.
Несколько месяцев турки стали на наши устрашения отвечать тоном, являющим свою готовность ко всему. Причиною тому суть дела грузинские. Для сего расписываются армии; многочисленнейшая — в предводительство князю, а другая вам. Дойдет ли до дела, а наряд уже есть преогромный. Император обещает быть в Киеве. О предположениях вам, конечно, дадут знать. Новый король Прусской (После кончины Фридриха II Великого в 1786 году царствовал в Пруссии Фридрих Вильгельм II, умерший в 1796 году) больше оказывает своих склонностей царсковой, разве дела голландские, в которых он приемлет сильное участие, не заведут ли его далее, чем в первом разе предполагает.
Смею просить ваше сиятельство показать собственно мне милость пожаловать в отставку чин капитанский войсковому товарищу Николаю Сводарцову, которому я обязанность имею, ибо переименование сих чинов от вашей воли и власти зависит. (Госуд. Арх.)
100.
25 января (1792).
Успокоившись с одной стороны миром турецким, еще не конец всем хлопотам. Новая польская конституция в предмете и вынуждает свои следствия; в пункте сем молчали мы до сей поры, да и предположения к тому не решены. Французские дела [333] хотя нам не поручены, но входим в оные, правду сказать, одним голосом.
Государыня недавно у меня наведывалась о вашем настоящем жилище. Отзыв, какого я уже давно не слыхал. Граф Александр Андреевич 197 пишет ко мне, что возвратится в конце февраля или начале марта, чрез Польшу и заедет в Ташань, оттуда чрез Малороссию; на Москву полагает путь провести лично свою торжественную славу. Внушения о изнеможении вашем телесном всегда было таково, что прибавлять ничего не остается.
Самойлов 198 послом назначен в Царьград, а полковник Хвостов 199 отправляется между тем поверенным в делах. Многим фамилиям молдавским даны чины и деревни в Белоруссии, де Пасты — чин и тысяча рублей годовой пенсии. Князь Н. В. (Николай Васильевич Репнин) 200 уволен от наместничества, а получил оное барон Игельштром. Первый остается без назначения и дела. На угад можно полагать, что в случае деятельности в Польше выбор на него падет; сверх того, граф Броун 201 уже при смерти, то и сего места лучшим наполнить некем. В прочем не нахожу более достойного доносить. (Госуд. Арх.)
101.
7 августа (1793).
Общее внимание Европы обращено теперь на высадку войска на берега французские от Англии 202. Сей подвиг обещал великие успехи от содействия внутренней партии, желавшей восстановить королевской престол. Но по сию пору важного ничего не произошло, хотя эмигранты и часть английских войск поставили свою ногу в пределы Франции. Между тем французы помирились с ишпанцами, и австрийская армия против их недеятельна, то и просторны их руки захватить пришедших, едва ли не на убой. Сколько ни говорят о внутренних бедах Франции, но со всем тем и к удивлению сей лютый народ не повержен в полную пагубу и еще борется.
Король Прусский весьма мягко стелет и не оказывает видов [334] приготовления к войне; напротив сильно уверяет об окончании польских дел по нашему желанию. В рассуждении Кракова он вступил с цесарцами в беспосредственную негоциацию, надеясь соглашения вскоре достигнуть; но его слова не наводят на нас дремоту, а собираем силы во утверждение видов и надежды.
Сбор хлебный в нынешнем году возымеет непременное действие; отдача полагается из Малороссии не зерном, а мукою, предполагая, за удовлетворением войск, тут состоящих, весь остаток отправить в Екатеринославскую губернию в составление там запасных магазинов.
Приступаем к раздаче польских деревень; назначают вам, как слышу, Брусилов 203, да в Литве часть из Гродненской экономии, душ в обоих до 800. Но как продолжаемое ныне распределение еще без утверждения и бывают в оном перемены, то примите мое благовестие яко от слуха на сей день. Старик Ширков 204 отставлен; участь таковая падала и на Андрея Степановича 205, но кое-как миновала. Неудовольствие было, что медленно принимал части, приходящие в их губернии от Новой Польши. Генерал-майор Милашевич 206 определен губернатором в Киев. Больше нового ничего не имеем, опричь военного стата, который, я думаю, вы уже получили. Все думали, что имение, купленное у князя Любомирского, будет пожаловано Г. З. 207; но оное приобретено для поселения войск, а в дачу поступает Чигрин 208. Желаю, чтобы мой благодетель наилучше здравствовал и продолжал свою милость к преданному ему от всей души. (Госуд. Арх.)
102.
Мая 4 (1794).
Опричь прусского мира, влепившего войне союзной 209 большую занозу, еще не было происшествий таковых в делах Европы, что бы заслуживали доносить вам об оных. Потому молчал я долго, принимая между тем с чувствительною благодарностью ваши писания. Французы зело ограбили Голландию. Множатся вести, что в их земле, а паче в Париже, подымаются мятежи, а голод приносить крайности. Но cиe не меньше твердили от самого [335] начала революции. Весьма вероятно, что и другие державы рады выпутаться с неудачной для них войны. Англия и Австрия еще думают бороться. Но и сих усильное напряжение на долго ли? Польские дела по сию пору в одинаковом положении. Король Прусской, сказавши, что Краков и Сендомир не уступает австрийцам, запинается далее обнаружить прямые свои мысли. Перо не движет развязки: едва ли не дойдет достигать до оной порохом.
Я получил отпуск заглянуть в мою деревню на шесть недель. Столь короткий срок вознагражу душевным удовольствием, увидя моего благодетеля. После завтра считаю выехать и потщусь чем можно скорее достигнуть сего радостного предмета. Приношу искреннюю и бесконечную мою преданность. (Госуд. Арх.)
103.
17 июля (1794).
При сем отправляю два мундира по заказу вашему. Поведение ваше в последнем от 8-го в рассуждении перевода денег также исполню. Цены, на все вещи поднявшиеся, производят необходимость ту, что никто не может теперь жить прежним размером. Впрочем сыновья ваши отнюдь не склонны расточать и в сем пункте весьма отличны от сверстников своего века.
По причине пакостей, делаемых на посту в Полангене от мятежных поляков, больше двух недель мы не имеем никаких известий ни с Полыни, ни с других мест Европы. От Мемеля до Риги сообщение идет водою, часто останавливаемое противными ветрами. По одной газете польской только знаем, что наши и польские войска уже приблизилися к Варшаве 210, но что между тем делали и делать будут — о том давно не имеем сведений.
Будущее за наш век останется будущим после нас, а случаи, что сами идут нам навстречу, охотно поворачиваем в славу и к своему распространению. Как все области разойдутся по рукам, то и заботам конец.
Желая от всей души, чтобы мой благодетель был здоров и верил твердо моей вечной преданности.
Турки очень далеки от войны. (Госуд. Арх.) [336]
104.
4-го сентября (1794).
Принц Нассау нас обнадежил, чтобы ожидали чрез четыре дня взятия Варшавы. Вместо того получаем поганое известие 211, что король Прусский, по происшедшему всеместному бунту в новоприобретенных им от Польши провинциях, нашелся в принуждении снять осаду и отступить от города. Другой резон неважной, что бунтовщики перехватили весь наш транспорт артиллерийских припасов, из Пруссии шедших в снабдение осады. От князя Репнина ваше сиятельство прежде получит уведомление, чем cиe к вам дойдет, о столь неожидаемом преобращении дела, которое считалось песомнительным. Какие настанут диковины — трудно угадывать. При всем том воображением ласкаемся, что посрамление для пруссаков не коснется наших войск и не отымет способов к разрушению врагов. Нового больше не имеем, но и сего единого довольно. С вечною преданностью я быть не престану.
P. S. Хотя неудачею под Варшавою не весьма унываем: но следствия от нее неизбежны. Обстоятельства сами давно внушают, что все дела военные должны бы придти под ваше единоначалие. Сему, кажется мне, нельзя не быть скоро. (Госуд. Арх.)
105.
6 октября (1794).
Десятидневная моя отлучка из города причиною того, что я не имел чести в продолжении оной к вам писать 212. Поражения, произведенные Суворовым, приемлются яко плод вашего военного искусства, что умеете предвидеть случай и употреблять на оные способных людей. Начальство ваше и от оного успехи весьма усмиряют волнения польского духа. Чрез то Литва учинилась покорною и от границ наших отпало беспокойство. Князя Николая Васильевича (Репнина) подвиги г. Суворова щекочать, но и страдания честолюбия в даль его не двинет. Осторожность велика, [337] решимость не видна. Его понуждают подвинуть войска, которые близки будут войтить в составь предводительства графа Александра Васильевича, на случай ежели бы вы предположили пунктом наступательных его действий Варшаву и Костюшку 213. Между тем что нам уже кажется, шея сломлена бунту польскому; намерение дворов Берлинского и Венского, между собою внутренне соперничествующих, окроме их видов, мало нам известны, и отнюдь неудостоверительны. Зима близка, а весна провестить будущее. Наши войска очистили бы сообщения до границ прусских, но теперь внутренний мятеж в Польской Пруссии вяще оное пресек. Магдалинский волнение там весьма расширил и целит на Гданск. Доколе пруссаки у себя не утушат сего пламени, наши сообщения с Европой премедлительны остаются, а что происходить в Варшаве — по сию пору мы безызвестны. Из Франции давно уже не приходят вести; на сих днях проскочила газета, что зело Иоркского французы потрепали и небольшие шаги зделали к стороне Голландии, Желаю и прошу Бога, чтобы мой несравненный благодетель всегда имел здоровье понести настоящее бремя, которого тяготу воображаю и предвижу, пребывая с глубочайшею преданностию. (Госуд. Арх.)
105.
Октября 7-го (1794).
Вчера отдав мое письмо г. Николаю Ивановичу переслать к вашему сиятельству чрез отправляемого курьера, встречаю и сей день подобный случай писать; но не имею прибавить ни о чем нового извещения. Из Польши от вас только приятные вести, а из протчих месть никаких. Последняя газета гласить, что принц Гогенлоген 214 разбил французов; сверх убитых взял в плен 2.000 и до дюжины пушек. Происшествие cиe в тамошней войне не больше шармицеля 215 и следствий за собою никаких не ведет. Французы весьма успевают, суются за Рейн и грозят Голландии величайшею бедою. Подношу письмо графа Сергея Петровича и сокращаю cиe удостоверением нелицемерным о моей душевной преданности. (Госуд. Арх.) [338]
106.
11 октября (1794).
Аркадий Иванович Марков 216, блистающий ныне в нашем министерстве по протекции ему от Платона Александровича (Зубов), не смеет сам вашему сиятельству свою просьбу принести о брате своем Ираклии 217, не поладившем с Суворовым, а убедил меня неотступным настоянием ходатайствовать у вашего сиятельства милости к его брату, чтобы словом вашим возвратить к нему благоволение графа Александра Васильевича и тем присоединение его под начальство и ко участию в наступательных действиях. Я не мог отречься от удовлетворения такового убеждения по моему с ним знакомству, и что он ведает ваше ко мне благоволение. В сем виде прошу всенижайше простить докуку и мою смелость, ежели оными обременяю благодетеля моего внимание. С чувствительным признанием принимаю засвидетельствование вашего участия в домашней моей радости по случаю рождения мне сына; ежели останется живущ, то и преемником той благодарности, которая в отце его не угаснет как только с жизнью. (Госуд. Арх.)
107.
25-го октября (1794).
Всенижайше благодарю за милость и благодеяния, коими удостоили моего брата и за письмо о том к моему обрадованию. В сей день полученная от вас депеша оживляет довольно нетерпеливое ожидание, что взята будет Варшава 218. В польской газете весьма свежей из Варшавы читаем, что начальником на место Костюшки избран там Tadeusz Wawrzynsky 219, и приемлемые меры походят на продолжения сопротивления. Но страх, увидя войска и готовую себе гибель, можно думать, переменить буйные мысли. Ежели граф Александр Васильевич (Суворов) свое щастье иметь будет овладеть Варшавою, то судя по [339] настоящему расположению поздравствуют его фельдмаршалом. Про вас слово до события. Удар вещественный простря на поляков, зацепим моральным и собрание.
Англия отказала королю Прусскому в субсидиях ради недействия его в войне против французов, потому он свои войска отзываете в свои границы. Со многих сторон являются виды, заставляющие подозревать хотение воюющих держав приступить к миру, чувствуя не в мочь продолжения тягостной войны. Наступающая зима подала о том ближайшие удостоверения.
Кажется, сила наша преломила войну польскую, но cиe ли труднее, или поделить добычу — остается увидеть. Принц Нассау 220 все обещаете, что и король Прусской свои войска подвигаете к Варшаве, в содействие графу Суворову. Также уверяют, что корпус Магдалинского 221 в Прусской Польше так отрезан, что никакого нет ему спасения. Прошу о продолжении ко мне высокого вашего благоволепия, коего цену сохраню в душе всепреданнейший.
Снизойдите милостиво, что я осмеливаюся включить здесь мои писма ответные на нужды тех, коим адресованы. (Госуд. Арх.)
108.
15 ноября (1794).
Милостивое ваше от 30 прошедшего получил я только третья го дня и с чувствованием, которое производите в моем сердце всякий знак вашего благоволения. Я воображаю во всем пространстве великость настоящих трудов ваших, что голова и руки не имеют отдохновения. Но порадуйтесь, милостивый государь, тому, что признание к оным велико, и всему содеянному ставят вас виновником по всей справедливости. О покорении Варшавы 222 первая весть пришла от прусской границы, а вторая от графа Валериана Александровича Зубова 223, и та, и другая в приватном виде, а полной ожидаем по сей день от вас. — Граф Александр Васильевич похвально наблюдаете порядок; он ни о какой из своих побед сюда не промолвил исподтишка. [340]
Весьма, весьма довольны, да и как не радоваться тому, что войне и Польше так скоро, так славно сделался конец. Государыня отозвалась, что она вам за то обязана, что вы дали способы и поручили оные способному. Предстоящий раздел, кажется, не поведет долгих и затруднительных следствий. Соседи, при настоящем своем изнеможении, не в состоянии хорохориться. Не сомнительно граф Суворов будет фельдмаршал; хотят также произвести в полные генералы Потемкина 224 и Дерфельдина 225. Не хочу потаить перед вами слышанного мною, что в воздаяние за ваш подвиг, предполагают дать вам посессию в приобретенных от Польши провинциях полуденных. Рад душевно поздоровить вас событием того. Впрочем, однако, cиe вы заслужили! При. получении от вас уже идущего донесения, как считаете о Варшаве, решится всякое ожидание; до того времени и по делам удерживаются распоряжения. Короля Польского хотим на первый раз перевезти в Гродно, после жеребий его будет водвориться в Италии и составить число жертв на венецианском карнавале, описанном в „Кандиде“ 226. Граф Валериан Александрович за отбитую ногу получил Андреевский орден. Ежели бы торговаться, никто бы за таковую цену не попустился на оную. Но с другой стороны с здоровыми ногами толь скорого прыжка не зделал бы. Выздоровление его идет благонадежно, считают, что недостаток сей не отведет его от военной службы. Я смущен был изражением на счет графа Сергея Петровича, и когда говорил ему о том, он поражен был превеликою горестию. Он не знает и не чувствует причины вашего гнева и никак не помнит своего поступка, навлекающего оный. Я ему не мог больше объяснить вины его, как только содержанием строк ваших. Ежели тут может иметь место мой голос, то я, как пред Богом, говорю вам сущую правду, что я в нем всегда вижу сына почтительного и от сердца отцу привязанного. Нельзя мне, быв вам от всей души преданным, поступить на лицемерие или не сказать сего. Поверьте моей совести, ежели бы я видел в нем противные качества таковым, что свидетельствую, вместо того что любить я его возненавидел бы. Уважение к священному праву отца запрещает мне далшие рассуждения. [341] Но, судя по огорчению и словам его, могу думать, что проступок его, возбудивший негодование, произошел в неведении и без намерения. Не оскорбитеся, милостивый государь, а прошу вас душевно за мои слова. Нельзя вам преданному не любить и ваших детей. Опираясь на сем побуждении, не считаю попасть в немилость. В протчем — вы отец; ваша воля и мне закон гласа или вещания.
Хлебный збор как состоялся, и все почувствовали тягость и неудобность; правда в том, что я заранее то предусматривал. Однако ж оной не уничтожен, а только отложен. Способом сим предполагали пресечь злоупотребления провянских (Провиантских) чинов. Иногда лекарства хуже болезни.
Прошу Бога, чтоб благодетель мой лутче был здоров и плодами новых своих трудов утешился. (Госуд. Арх.)
Комментарии
134. Означенное письмо относится по-видимому к декабрю 1785 г., если принять во внимание, что граф Сергей Петрович Румянцов, будучи назначен посланником в Берлин в 1785 году, нуждался для представительства в деньгах, о высылке которых ему и ходатайствует пред отцом его Завадовский. Эти деньги (десять тысяч) были переведены впоследствии, как это видно из других писем. Кроме того, в начале письма говорится о приглашении фельдмаршалом императрицы посетить его в имении; сделать это императрица намеревалась проездом чрез Новгород, о чем она выражала желание еще ранее. Из Дневника Храповицкого (стр. 23) видно, что императрица, отправляясь в Киев, была 23 января 1787 года в Новгороде-Северском и оттуда проехала в Вишенки к фельдмаршалу Румянцову.
135. Сестра графа П. А. Румянцова, Екатерина Александровна, бывшая замужем за генералом Николаем Михайловичем Леонтьевым и потом с ним разошедшаяся, жила иногда у родителей, время кончины ее неизвестно. Настоящее письмо Завадовского дает основание заключить, что Екатерина Александровна Леонтьева скончалась ранее своей матери, Марьи Андреевны Румянцовой, умершей на 96 году жизни, 4 мая 1788 года (см. Дневник Храповицкого, стр. 72). Следовательно, данное письмо написано до 1788 года.
136. Это письмо, может быть отнесено к 1786 году, так как в этом году и политические дела находились в относительном затишье и могли делаться распоряжения к предстоящему походу, то есть, путешествию императрицы чрез Киев в Херсон и Крым, каковое и было предпринято в самом начале 1787 года, января 7-го (Храповицкий. Дневник, стр. 32).
137. Содержание этого письма и время его написания выясняются, если припомнить, что сестра графа Румянцева, графиня Прасковья Александровна Брюс, скончалась 17 апреля 1786 года; по получении известия об этом Завадовский и писал Румянцову — 1 мая, следовательно в 1786 году. Из бумаг фельдмаршала Румянцова (Деяния, книга У.Р./А.) видно, что императрица Екатерина, от 19 апреля 1786 г., выражала фельдмаршалу желание, чтобы сия потеря не имела действия на его здоровье, для государства столь драгоценное.
Выражение — „вы исходите на ополчение» — указывает, вероятно, на приготовление к предстоящей войне с турками.
Князь Лобанов (Русская родословная книга) показывает, что Прасковья Александровна Брюс умерла в 1786 году.
138. Дом графа Никиты Ивановича Панина После его смерти был приобретен Завадовским.
139. Императрица Екатерина действительно заезжала к Румянцову в Вишенки 24 января 1787 года (Храповицкий. Дневник, стр. 23). Это дает основание отнести письмо Завадовского к 1786 году, так как сей последний только еще предуведомляет Румянцова о предстоящем посещении его императрицею.
140. Александр Петрович Бибиков показан в Российской Родословной книге Долгорукова только генерал-майором, при чем не означено ни года его рождения, ни смерти, ни того, чтобы он был женат (см. ч. 4, стр. 233), князь же Лобанов-Ростовский, а также гг. Руммель и Голубцов в изданных ими родословных книгах не упоминают об этом Бибикове.
141. Бракосочетание Завадовского совершилось в мае месяце 1787 года, о чем Храповицкий, как он выражается, 1787 года, 15 мая «доносил (Дневник, стр. 35) ее величеству, совершавшей в то время свое путешествие по Днепру в Херсон“. Это определяет год написания письма. Венчание происходило 30 апреля, в Гостилицах (вблизи Петербурга), принадлежавших гетману А. Г. Разумовскому, с которым находилась в большой дружбе мать невесты, Софья Осиповна, рожденная Закревская (см. Архив Воронцова, т. XII, стр. 20 и 42). Все это дает основание отнести настоящее письмо к 1787 году.
142. Письмо это относится к началу второй турецкой войны (1787-1791 г.), возникшей из-за того, что Турция, сознав важность потери для себя Крыма и, подстрекаемая Англиею, возымела надежды возвратить себе Крым, объявив войну России одновременно почти с королем Шведским, Густавом III, желавшим также возвратить себе завоеванные Россиею у Швеции земли. Против турок были выставлены две армии: одна главная, под начальством Потемкина, охраняла северные берега Черного моря, а другая, под начальством Румянцова, стояла между Бугом и Прутом, для защиты от Турции и Польши.
По словам Храповицкого (Дневник, стр. 47), императрица, 31 августа 1787 года, присутствовала в совете (в который были назначены лица, упоминаемые в письме Завадовского), где было рассуждаемо о войне с турками, посадившими в тюрьму нашего посла Булгакова. Это и есть тот совет несовещающий, о котором говорить Завадовский далее в своем письме.
143. Манифест о второй турецкой войне был издан 9 октября 1787 года (П. С. З., № 16567). Ознаменованная победами Суворова эта война в начале была оборонительная. Турки пытались овладеть Кинбурном в сентябре месяце, но были отбиты Суворовым. Император Австрийский Иосиф II, находясь в союзе с Россиею, также двинул свои войска против турок в Молдавию, под начальством принца Кобургского.
144. Александр Матвеевич Мамонов (род. 1758 г., ум. 29 сентября 1803 г. в Москве) с 1786 г. пользовался большим расположением императрицы. Он был сделан флигель-адъютантом, но в начале 1789 года был удален от двора, ибо ухаживал за княжною Дарьею Феодоровною Щербатовою, с которою и вступил в брак (Храповицкий. Дневник, стр. 13, 252-254, 290-305).
145. Завадовский, не называя, говорить, очевидно, о князе Г. А. Потемкине, который в начале войны, особенно после того как наш флот, отправленный к берегам Турции, был разбить бурею, впал в отчаяние, хотел вывести войска из Крыма и просил себе отставки. Екатерина II его ободряла и приказывала действовать наступательно.
146. Ласси, сын известного полководца Н. П. Ласси, Франц Петрович (род. 1725 г., ум. 1801 г.), воспитывался в Вене, служил в австрийской армии, участвовал в войне Австрии с Фридрихом II, был ранен в сражении при Ловозице и произведен в генералы. В турецком походе 1788 года Ласси находился вместе с императором Иосифом И. Поход этот был неудачен, но не лишил Ласси доверия императора. С 1790 года он жил в уединении.
147. Лаудон, шотландец по происхождению (род. 1716 г., ум. 1790 г., в Вене), поступил юнкером в русскую службу и, участвуя в походах Миниха, получил в 1736 году чин полковника, а затем перешел в австрийскую службу. Он принимал участие во многих войнах Австрии и спешно против турок, в 1788 году, во время второй турецкой войны, но в виду ожидаемой войны с Пруссиею, был отозван из армии в вену, где и умер.
148. Едва ли надо указывать, что в начале письма все говорится о князе Гр. А. Потемкине, хотя он и не поименован. Он, в начале второй турецкой войны 1787 г., просил даже о своем увольнении и предлагал назначить главнокомандующим Румянцова.
149. Суджук Кале. Подобного названия местности на Черноморском прибрежье не встречается в Географическом словаре Семенова; но из журналов Государственного совета, т. I, ч. 1, стр. 475 и 871, можно заключить, что этим именем обозначался город, находившийся в прошлом столетии, близ крепости Анапы. В заседании совета 11 июля 1791 года читали донесения князя Потемкина о взятии Гудовичем 22 июня приступом Анапы, а потом и о занятии им города Суджук Кале.
150. Завадовский сообщает Румянцову о ходе военных дел с Турциею, которые в начале войны шли вяло и медленно. Сообразно с этим и австрийцы действовали нерешительно.
По словам Храповицкого (Дневник, стр. 53), 21 октября 1787 года было написано дружеское письмо к графам Алексею и Феодору Григорьевичам Орловым с предложением, не примут ли они будущею весною команды над флотом в Архипелаге, ибо одно их имя прибавить вес и меру морского вооружения. Это дает основание отнести и письмо, в котором упоминается о приглашении А. Г. Орлова, к 1787 году.
151. Письмо это, написанное Завадовским из Екатерининдара, (какое наименование получили в 1781 году Ляличи), можно отнести также к 1787 году, тем более, что и Герц был отозван из Петербурга и на его место был прислан некто Келлер (см. Месяцеслов 1786 и 1787 гг.) в том же 1787 году.
152. Герц, граф Евстафий (род. 1737 г., ум. 1821 г.), друг Гете и наставник герцога Карла-Августа, покровитель литературы, был в 1778 году послан в Мюнхен, по делу о разделе Баварии, приобрел расположение короля Фридриха II, который назначил его послом в Петербург, а потом — в Гаагу и Ратисбон, где пребывал до 1806 г., когда удалился от всех дел.
153. Письмо это, по всему вероятию, относится к декабрю месяцу 1787 года, если принять в соображение, что Завадовский в нем говорит о предполагаемой поездке в деревню, в январе, к родам своей супруги, с которою, как видно из письма предшествовавшего, он вступил в брак в мае 1787 года.
154. Сообщение о желании Сутерланда отпустить деньги является, очевидно, ответом на письмо того же Завадовского, от 1787 года, в котором он ходатайствовал о высылке денег сыну фельдмаршала, и по содержанию своему, очевидно, должно предшествовать письму, в котором говорится уже о получении этих денег от Сутерланда.
155. Упоминание в этой приписке о совете несовещающем дает основание предполагать, что все письмо написано в 1787 году, в августе, когда был учрежден этот совет, в котором заседали: гр. Брюс, Мусин-Пушкин, Н. Ив. Салтыкову гр. Шувалов, гр. Воронцов, Стрекалов, Завадовский, и где рассуждали о войне с турками, кои посадили в тюрьму Булгакова (Храповицкий. Дневник, стр. 47). Манифеста о войне с Турциею был подписан 7 сентября 1787 года.
156. И. А. Апраксин. Можно допустить, что это Иван Александрович Апраксин, который, по словам Родословной князя Долгорукова (стр. 117), был генерал-лейтенант и кавалер ордена св. Александра Невского. Он умер в 1818 году.
157. Время написания этого письма, также без означения числа и года, определяется временем назначения Заборовского в Архипелагскую экспедицию для командования войсками, — что, по словам Храповицкого, последовало 11 февраля 1788 года (Храповицкий. Дневник, стр. 64, 65).
Заборовский, Иван Александрович (1735-1817), был генерал-поручик и правил должность генерал-губернатора Владимирского и Костромского наместничеству экспедиция в Архипелаг была неудачна, и Заборовский возвратился 1 июня 1789 года.
Сам Завадовский незадолго перед этим ездил в отпуск в деревню и возвратился в город.
158. По увольнении графа Брюса за границу, в 1781 году, на место его главным директором над банком для дворян в Петербурге был назначен, 7 февраля 1781 г., Петр Васильевич Завадовский, тогда уже тайный советник (см. Архив. Прав. Сенат., собр. узак., том 146, стр. 86). Банк этот принимал также в залог крестьян и земли и выдавал под них ссуды. Письмо это, по связи его содержания с другими, должно отнести к 1788 году, когда граф Сергей Петрович Румянцов находился еще в Берлине чрезвычайным посланником и полномочным министром, откуда был отозван августе 1788 года и замещен графом Нессельроде (Дневник Храповицкого, стр. 134, 171).
159. Сутерланд — был придворный банкир времен Екатерины II (ем. Архив. Госуд. Совета, ч. I, XXXIII и Дневник Храповицкого).
160. Граф Иван Петрович, это, быть может, Салтыкову о котором говорено выше), состоявший в армии Румянцова. По словам Храповицкого (см. Дневник, стр. 247, 261, 332), Салтыков интриговал в 1788 г. и говорил худо о графе П. А. Румянцеве, Эльмите, Каменском и Суворове; ему намеревались препоручить Кубанскую армию, но затем в 1790 г. он был назначен в Финляндию для действия против шведов, и действиями его императрица не была довольна (стр. 345). Выть может, замечания и отзывы Салтыкова навлекли на него нерасположение фельдмаршала, о котором говорит Завадовский в письме своем.
И. П. Салтыков был женат на графине Дарье Петровне Чернышевой (род. 1739 г., ум. 1802) (Долгоруков. Росс. Родосл. кн., ч. II, стр. 77).
161. Время написания этого письма можно определить поступлением в нашу службу Поля Джонса, который, по словам Храповицкого, вступил в нашу службу 20-го апреля 1788 года и был пожалован в генерал-майоры.
Этот Поль Джонс (Храповицкий пишет: Павел Ионес) родился в Шотландии в 1747 г. и переселился в Америку, где занимался торговлею. В войну за независимость он предложил свои услуги правительству колоний и с шестью судами наскоро вооруженными боролся на море с англичанами. Наконец, в 1777 году, он отважился напасть на северные берега Англии и на самый Ливерпуль. Попытка эта была неудачна, но навела страх на жителей. Императрица Екатерина II пригласила его в 1788 году в русскую службу, где он действовал против турок. Нерасположение Потемкина и принца Нассау-Зигена заставило Джонса оставить Россию в 1789 г. Он удалился в Парижу где и умер в 1792 году.
162. Мать фельдмаршала, графа Румянцова, графиня Мария Андреевна, скончалась, как было сказано выше (см. примечание 27-е), в Петербурге на 96 году жизни, 4-го мая 1788 г. Этим вполне определяется год написания этого письма.
Упоминаемый Яков Александрович — Брюс, зять графа Румянцова (о нем см. выше, примечание 75-е).
163. Это письмо относится к началу шведской войны, начатой с нами королем Густавом III совершенно неожиданно в 1788 году. Адмирал Грейг одержал 6-го июня 1788 года полную победу над неприятельским флотом, бывшим под начальством герцога Сюдерманландского, у мели Кальбо де-Грунт, близ острова Гохланда, за что был пожалован орденом св. Андрея Первозванного 10-го июня 1788 г. (Храповицкий. Дневник, стр. 104).
164. Сергей Петрович Румянцов был замещен графом Нессельроде в августе 1788 года, а бывший до 1788 года прусским посланником в Петербурге граф Герц был замещен сперва Келлером, а затем в 1790 году Гольдом (см. Месяцеслов 1787-90 года). Поэтому письмо это от 20-го июня должно быть отнесено к 1788 году.
165. Это письмо относится к 1788 года, так как победа над турецким флотом в Лимане была одержана 7-го июня 1788 года, и курьер с известием об этой победе приехал в Петербург 15-го Июня 1788 г. (Храповицкий, стр. 91). Принц Нассау-Зиген был награжден за оную орденом Георгия 2-й степени, а бригадир Рибас — Владимиром 3-й степени. Затем капитан-паша был вторично разбит 17-го июня нашею гребною флотилиею и отошел в Варну (Храповицкий, стр. 96), В то же время, 21-го июня, шведы заняли предместье Нейшлота и стали осаждать замок (там же, стр. 96). Шведы со стороны Нейшлота, Вильманстранда и Аборфорса намеревались одновременно вторгнуться в наши пределы 28-го или 29-го июня 1788 года (см. также Брикнер. Потемкин, стр. 136-138).
166. В этом письме, очевидно, невольная описка: на строке 3-й должно читать: флот шведский, а не турецкий: флота турецкого мы не запирали в войне 1788 года, между тем как флот шведский укрылся в Свеаборге в конце июля месяца, как доносил адмирал Грейг, тщетно ожидавший его выхода, чтобы с ним сразиться. Грейг писал 5-го августа, что неприятель не выходит (Храповицкий. Дневник, стр. 126). Грейг, имея много больных, отошел к Ревелю, а затем вскоре умер на корабле 15-го октября 1788 г. (Храповицкий, стр. 174).
В Дневнике Храповицкого, на стр. 134, записано под 21-м августом 1788 года гр. Нессельроду велено ехать скорее в Берлин“. В том же Дневнике, стр. 131, под 17-м августом говорится, что „Шведский король отправился в Луизу (не подлежит сомнению, что это — Ловиза — небольшой городок в Финляндии), по случаю происшедших в Швеции замешательств».
Шведы осаждали Нейшлот в августе 1788 года, комендант Кузьмин безрукий храбро оборонялся: «Журнал осады Нейшлота читали при волочесании», записал Храповицкий в своем Дневнике (стр. 129, 130, 137, 204, 327).
На основании вышеизложенного можно принять, что это письмо относится к 1788 году, августа 28-го.
167. Граф Сергей Петрович Румянцов, сын фельдмаршала (род. 17-го марта 1755 г., ум. 24 января 1838 г.), после домашнего воспитания был принят к высочайшему двору, а затем поехал за границу, где слушал в 1773 г. лекции в Лейденском университете. Возвратясь в отечество после продолжительного путешествия, он поступил на службу по дипмолатической части был назначен в 1786 году в Берлин посланником, где оставался до 1788 года, когда был отозван (о чем см. выше), и пребывал в Петербурге без служебных занятий. В октябре 1800 года он опять вступил в службу, пробыв в коей до 1814 г., вновь вышел в отставку действительным тайным советником.
168. Упоминаемый в письме граф Вильгельм Нессельроде (род. 1724 г., ум. 1810 г.), отец канцлера Карла Васильевича Нессельроде, был действительным камергером, чрезвычайным посланником и полномочным министром сначала в Лиссабоне, а потом в Берлине. Он заменил в Берлине графа Сергея Петровича Румянцова, и хотя 20-го августа 1788 г. велено ему ехать скорее в эту столицу (Дневник Храповицкого, стр. 134), тем не менее еще 12-го октября читались донесения, полученные от графа Румянцова из Берлина (там же, стр. 171).
169. Грейг, Самуил Карлович, адмирал, отличившийся в войнах с турками и шведами: узнав об его смерти Екатерина сказала в слезах: C’est une grande perte, c’est une perte pour l’etat (Храповицкий, стр. 175 и 185) и приказала художнику Гваренги сделать рисунок для мавзолея адмиралу.
Время кончины Грейга дает уже основание отнести это письмо Завадовского к 1788 году. Россия в это время вела войну и со шведами, и с турками. После отражения турок от Кинбурна и устройства нового флота, взамен разбитого бурею, Потемкин принудил турецкий флот удалиться от Очакова и начал продолжительную осаду этой крепости, окончившуюся известным Суворовским штурмом 6-го декабря 1788 году.
170. С самого начала войны турецкой Потемкин командовал Екатеринославскою армиею и действовал со стороны Кинбурна к Очакову. Императрица с нетерпением ожидала взятия этой крепости еще в 1787 году, но она была взята только 6-го декабря 1788 г. штурмом Суворова. Тем временем Румянцов с другою армиею действовал на Днестре. Армия его стояла на Молдавской стороне сперва в деревне Кодряне, потом при Цоцоре близ Ясс в 35 верстах от Рябой Могилы, при которой стояли турки в сильной позиции. Сильная стужа и глубокие снега затрудняли до крайности военные действия, но тем не менее турки потерпели в декабре 1788 г. сильное поражение при Гангуре и Салкуце и только в марте месяце 1789 г. они были разбиты при Рябой Могиле (см. Деяния графа Румянцова, книга У.Р./А.).
Это дает основание отнести письмо Завадовского к 1788 году.
171. Курьер от Потемкина с донесением, что казаки взяли остров Березань, против Очакова, приехал в Петербург поздно вечером 27-го ноября 1788 года. Реляция же Румянцова из Ясс о том, что он «расположил войска на зимние квартиры и заботится о польских затруднениях в даче провианта и подвозе оного“, получена в Петербурге только 7-го декабря (Храповицкий, стр. 203, 209). Это все указываете, что письмо от 1788 года.
172. Ширков, Семен Ермолаевич, был генерал-поручик и правитель Киевского наместничества (Месяцеслов 1783 г., стр. 434).
173. Князь Долгорукий — в армии Румянцова было два князя Долгоруких: 1) генерал-майор, Василий Васильевич, женатый на княгине Екатерине Федоровне Барятинской (род. 1761 г., ум. 1846), за которою очень ухаживал князь Г. А. Потемкин во вторую турецкую войну, при осаде Измаила. Он приехал с известием о победе и письмом Румянцова от 28-го апреля, и 2) генерал-поручик князь Юрий Долгорукий, одержавший победу при Корсу, около Шумлы.
174. А. С. Мещерский, вероятно, Алексей Степанович, генерал-поручик, брат Казанского наместника Платона Мещерского. В родословной книге Руммеля и Голубцова (т. 2, стр. 54) А. С. Мещерский показан только генерал-поручиком, без указания годов рождения и смерти, в книге Долгорукого (Рос. родослов. книга, ч. II, стр. 24) также не указаны годы его рождения и смерти.
175. Упоминаемый в письме старший сын фельдмаршала Румянцова граф Михаил Петрович Румянцов был уже офицером в 1765, а в 1775 г. кавалером ордена св. Александра Невского и в 1782 г. — генерал-поручиком. Он умер холостым в 1806 году, в звании обер-шенка и в чине действительного тайного советника.
Румянцов в 1788 году находился в Парафеевке, но по занятии главным корпусом на Молдавском берегу Днестра позиции при деревне Кодряне, прибыл в июне месяце в Могилев на Днестре и потом в стан, который вскоре переменен на другой при деревне Плонах, а затем, при Цоцоре невдалеке от Ясс после чего в мае 1789 года выехал в Стинку, местечко в девяти верстах от Ясс. Он жил в доме боярина Руссести, находившемся в Лазоренях, и захворал горячкою с наступлением осени. Хотя болезнь сия миновала, но Румянцов в течение почти двух лет не вставал уже с постели и часто говаривал, что „Стинка будет его гробом“. Лежа больной в постели, он много читал, писал и принимал множество лиц, не делая никакого затруднения никому в допущении к нему. (Из бумаг Румянцова У.Р./А. Выписки о деяниях графа П. А. Румянцова). Завадовский в одном из писем своих к Воронцову (см. Архив Воронцова, т. XII, ст. 66), говорить, что „Румянцов купил в Молдавии Стинку и живет в ней“.
176. Цесарь, то есть, Австрийский император, начав войну с турками, в 1788 г., осадил Белград на Дунае и пытался его взять в октябре месяце 1788 года, но не имел успеха, даже турки нанесли поражение корпусу Вартенслебена (Петрушевский, ч. 1, стр. 334). Это дает основание отнести письмо к 27 декабря 1788 года.
177. С ключами от крепости Очакова, взятой штурмом Суворовым 6 декабря 1788 г., в день св. Николая Чудотворца, прибыл в Петербург (сперва с известием о взятии Очакова — полковник Боур — 15 декабря в 7 часов вечера), генерал-майор Рахманов, 30 декабря 1788 г. вечером, и ему пожалована шпага с каменьями и орден св. Владимира 2-й степени (Храповицкий, стр. 212, 224, 233).
178. Из книг и бумаг Румянцова (У.Р./А. Деяния графа) можно заключить, что с сентября 1788 г. по май 1789 г., граф Румянцов находился в Парафеевке и только в июне 1789 года выехал в армию в деревню Кодряне на Днестре. Это дает основание заключить, что письмо Завадовского относится к генварю 1789 года. С этим предположением согласуется и остальное содержание письма, именно известия о действиях австрийских войск против турок в том же 1789 году и о высылке денег сыновьям графа Румянцова.
179. Князь, конечно, Потемкин; его ожидали в это время, но он прибыл только 4-го февраля 1789 г. в седьмом часу вечера (Храповицкий, стр. 250. Брикнер. Потемкин, стр. 164). Суворов же, по словам его биографа, г. Петрушевского (часть I, стр. 337), прибыл в столицу и представился государыне, чтоб благодарить за прошлогодние награды и получить новое назначение в армии. Он был назначен к Румянцову и 25 апреля поскакал в Молдавию.
180. Король Английский Георг III страдал умственным расстройством с 1788 года, и шел вопрос об учреждении регентства, которое и было установлено впоследствии в начале 1789 г. в лице герцога Валийского (Храповицкий, стр. 234).
181. Упоминаемый в письме князь, очевидно, князь Григорий Александрович Потемкин, который после взятия Очакова, 6 декабря 1788 года, сам приехал в Петербург 4 февраля 1789 г. и 5 числа был на придворном спектакле, где играли с успехом „Горе-Богатырь“ (Храповицкий, стр. 250). Он уехал обратно в армию 6 мая 1789 г. после совещаний о войне с Швециею. Хотя в то время и был великий пост, но шли театры. Праздник св. Пасхи в 1789 году приходился на 8 апреля (см. Каммер-фурьерский журнал 1789 г., стр. 138). На основании вышеизложенного можно принять, что это письмо от 26 марта 1789 года.
182. Упоминаемый И. В. Гудович (то есть, Иван Васильевич, род. 1741 г.. умер 1820 г.), обучавшийся в Кенигсберге, Галле и Лейпциге, сперва служил в военной службе и был назначен в 1786 году наместником Рязанским и Тамбовским. Но управление гражданскими делами было ему не по нраву, и он в начале 1789 г. испросил разрешение императрицы принять участие к турецкой войне, а в 1790 году был отправлен на Кавказскую линию. В этот промежуток времени, с 1789 по 1790 г., он мог быть в своем родовом имении, в той же Черниговской губернии, где находилась Вишенки и Гомель, принадлежавшие Румянцову, и Ляличи — владение Завадовского.
Первая супруга Завадовского, графиня Вера Николаевна, урожденная графиня Апраксина, с которою он вступил в брак, в 1787 году, 30 апреля; венчание происходило в селении Гостилицы (близ Петербурга), принадлежащем гетману А. Г. Разумовскому, с которым была очень дружна мать невесты Софья Осиповна, рожденная Закревская (см. Архив Воронцова, т. XII, стр. 20, 42).
183. Михельсон, Иван Иванович (род. 1739 г., ум. 1807 г.), генерал-поручик, известен поражением Пугачева и истреблением его шайки, был в 1788 г. весною послан в Финляндию и, действуя успешно, занял 1 июня 1789 г. город Христину и двинулся к Сан-Михелю (Храповицкий, стр. 287 и 289) и овладел им без урона. Это дает основание отнести письмо Завадовского к 1789 году.
184. О предполагаемом назначении Ангальт-Вернбургского (или точнее Ангальт-Бернбург-Шаумбургский) главным начальником против шведов на будущую компанию упоминает и Храповицкий в Дневнике от 19 октября 1789 г. (стр. 313). В этой войне Ангальт был тяжело ранен при неудачном для нас сражении при Пардокоске, 19 апреля 1790 г., и от ран умер. „О нем плакали», записал Храповицкий в Дневнике 22 апреля 1790 года. Ему же предполагала делать мавзолею (там же, стр. 388). С ним не должно смешивать графа Ангальта Дессауского, сподвижника Фридриха II, перешедшего в русскую службу в 1784 году. Он был генерал- адъютантом Екатерины и долгое время директором Сухопутного шляхетного корпуса. Он умер в 1794 году.
Столкновения русского флота с турецким, если и происходили в Очаковском лимане в продолжение 1789 года, не были особенно значительны и о них не упоминается в особых донесениях императрице; о них ничего нет ни в Дневнике Храповицкого, ни в сочинении Брикнера о Потемкине.
185. Сводарцев, Николай, был войсковым товарищем, как это видно из письма 1791 года.
186. Оба Белграда, один на Дунае, другой на Днестре, были взяты почти в одно время, 30 сентября 1789 г. (см. Дневник Храповицкого, стр. 313), в письме же упоминается об остановке, бывшей перед этим осады Белграда, а потому, можно принять, что это письмо относится к 1789 году. В настоящее время один Белграду при слиянии реки Саввы с Дунаем, главный город Сербии и пограничная с Австриею крепость. Другой, называемый Белградчик — маленькая крепость и город Виддинского округа в Болгарии.
Означенный буквою П., очевидно, — князь Григорий Александрович Потемкин.
187. Эта записка без означения года, месяца и числа может быть отнесена к 1789 году, так как в этом году А. М. Мамонов был замещен новым фаворитом Платоном Александровичем Зубовым, совершенно молодым человеком 22 лету вскоре (3 июля 1789 г.) произведенным в полковники и флигель-адъютанты (Храповицкий, стр. 290, 293, 294, 295). Он не долюбливал Александра Андреевича Безбородка, который означен в письме начальными буквами А. А.
Потемкин в продолжение 1789 года преимущественно действовал против турок в пределах Буга и Днестра.
188. Завадовский выражается очень осторожно, не называя, кто в Петербурге был недоволен пребыванием Румянцова в Молдавии. Но, очевидно, что гневалась сама императрица Екатерина II. Румянцов был отозван из армии в марте 1789 г. (см. Деяния фельдмаршала У.Р./А.), при чем позже, 23 апреля, ему писали, что «в отзыве от армии не имели иного вида, кроме употребления его к служению в другом месте соразмерному вашим степени и искусству» (Храповицкий, стр. 278). Румянцов просил разрешения ехать на воды для лечения. Это ему было дозволено, но тем не менее Румянцов не уезжал и наконец, по жалобе князя (Потемкина, конечно), был послан ему указ в генваре 1790 года о том, что пребывание его в Молдавии вредные для нас слухи в Польши, производят (Храповицкий, стр. 327). В ответ на этот указ Румянцов писал из Молдавии, из села Лазорену что тяжко болен или уже и умер, но источник тому время откроет (см. Дневник Храповицкого, стр. 327). Это письмо было получено в Петербурге 8 марта 1790 года.
Можно предполагать, что письмо Завадовского предшествовало указу января 1790 года (вызванному упорным пребыванием Румянцова в Молдавии), и потому письмо это должно относиться к 1789 году и к 6 сентября, как и означено.
188. Пушкин — граф Валентин Иванович Мусин-Пушкин (род. 1735 г., ум. 1804 г.), генерал-адъютант, по словам Бантыша-Каменского, должен стоять более на ряду с искусными царедворцами, нежели с победоносными вождями. Он был назначен в июне 1788 г. главным командиром наших войск против шведов, но оказался вял и непредприимчив и был замещен Михельсоном в сентябре того же года (Дневник Храповицкого, стр. 157). Позднее Мусин-Пушкин снова руководил военными действиями в Финляндии, которыми Екатерина II была недовольна (см. там же, стр. 271, 313 и 322).
189. Кайнарджи. За блистательные победы над турками, завершившиеся миром в Кучук-Кайнарджи в 1769 году, графу Румянцову были всемилостивейше пожалованы разные земли и имения, в том числе и село Троицкое в близком расстоянии от Москвы, которое указом сената 27-го августа 1775 г. поведено именовать селом Кайнарджи (см. Архив, сената, книга № 138, стр. 179). Лишне говорить, что в начале своего письма Завадовский указывает на перлюстрацию (то есть, вскрытие) писем, посылаемых по почте, бывшую в сильном ходу в то время, которая, конечно, заставляла быть осторожным в переписке.
190. Обер-прокурор сената Александр Николаевич Зубов, кроме двух известных всем сыновей Платона и Валериана, имел еще двух сыновей Николая (самого старшего) и Дмитрия (род. 1764 г., ум. 1836 г.), последний был камер-юнкером и 10-го ноября 1789 года женился на дочери князя Александра Алексеевича Вяземского, Прасковье Александровне, пожалованной тогда же во фрейлины (Дневник Храповицкого, стр. 316).
Сам князь А. А. Вяземский сильно начинал недомогать в то время, был заменен графом Александром Николаевичем Самойловым (племянником Потемкина) и затем умер 7-го числа января 1793 года (Дневник Храповицкого, стр. 313, 323, 396, 418).
Упоминаемый в письме Зубов, человек 22 лет — всесильный и тогда уже фаворит Платон Александрович (род. 1767 г., ум. 7-го апреля 1822 г. в своих литовских деревнях). Он пользовался в начале покровительством Николая Ивановича Салтыкова, которому было поручено Екатериною II воспитание великих князей Александра и Константина Павловичей. Зубов, как известно, заменил Александра Матвеевича Мамонова в конце июня 1789 года.
191. Письмо это по сообщаемым в нем известиям относится к началу января 1790 года. Предположение о назначении Игельштрома главнокомандующим против шведов возникло еще в декабре 1789 г., но состоялось лишь в январе 1790 года (см. Дневник Храповицкого, стр. 322). Игельштром, Осип Андреевич (род. 1737 г., ум. 1817 г.) исправлял ранее должность Уфимского генерал-губернатора и принимал участие в войнах с турками и поляками. Война со шведами окончена при нем миром в 1790 году.
192. Румянцов был уволен по прошению в отпуск к водам для поправления здоровья, письмом императрицы от 7-го января 1790 г. на том же основании, как и в предшествующем году. При этом Екатерина II высказывала, что от пребывания Румянцова в Молдавии происходят толкования для дел неполезные. Но фельдмаршал по прежнему оставался в Молдавии, и Екатерина в письме от 19-го апреля 1790 г. наконец выразила ему, что „моя точная воля есть, чтобы вы, оставя театр войны, или воспользовались отпуском, или возвратились в России“ (см. бумаги гр. Румянцова У.Р./А.) Тогда Румянцов перебрался из Лазарени в 1792 году в Ташань, где и проживал остальные годы.
193. Иван Иванович Бецкий (род. 1703 г., ум. 1796 г.), основатель и главный попечитель Воспитательного дома, президент Академии художеств, действительный тайный советник, достигнув глубокой старости, почти ослеп и впал в младенчество в 1790 году. О князе Вяземском см. выше, примечание 190-е (Дневник Храповицкого, стр. 310-322, в январе 1790 г.).
194. Для определения времени написания сего письма могут служить следующие данные: 1) граф Сергей Петрович Румянцов был отозван из Берлина и заменен графом Нессельроде с конца августа 1788 г. (см. Храповицкий. Дневник, стр. 124-134). 2) Графу Николаю Петровичу Румянцову предстояло участвовать в торжествах во Франкфурте-на-Майне по случаю избрания нового главы Священной Римской Империи вместо императора Иосифа II, скончавшегося 9-го февраля 1790 года, — Леопольда II. 3) Во время продолжавшейся и в 1790 году войны со Швециею флот ее одно время укрывался близ Выборга в Березовом проливе (Бьерн-Зунде) и был в течении Июля месяца заперт нашим флотом под начальством Чичагова и Нассау-Зиген, но, пользуясь благоприятным для него ветром, прорвался и отошел к Роченсальму. По сим основаниям можно принять, что письмо это от 1790 года.
195. После побед Суворова над турками при Фокшанах и Рымнике в 1789 г. и взятия Измаила после кровопролитного штурма Потемкин поехал в Петербург, где и дал в Таврическом дворце поразительный по великолепию праздник 28-го апреля 1791 года. Главное начальство над войсками, действовавшими в Турции, было поручено Николаю Васильевичу Репнину, который и разбил визиря при Мачине 28-го июня 1791 г. Потемкин отправился обратно в армию 24-го июля 1791 года из Царского Села по Белорусской дороге (Храповицкий, стр. 367 и 371) и с дороги прислал курьера с известием, что Репнин подписал 31-го июля прелиминарные условия о мире с визирем.
196. Чертков, Евграфт. Александрович (род. 4-го апреля 1735 г., ум. 1797 г., в декабре), действительный камергер, кавалер ордена св. Александра Невского и действительный тайный советник был одним из пособников Екатерины II при ел вступлении на престол.
197. Александр Андреевич, Безбородко, по смерти Потемкина (5 октября 1791 г.), был отправлен, 16-го октября 1791 года, в Яссы на конгресс для заключения мира с турками, по возвращении в Петербург 10-го марта 1792 г. он был щедро награжден за блистательный Ясский мир. Дорогой из Ясс в Петербург он предполагал заехать к Румянцову, жившему тогда в Ташани. По спискам населенных местностей Полтавской губернии, в Переяславском уезде, в 27 верстах от уездного города на р. Сулое есть селение Ташань, всего имеет в настоящее время 172 двора и 800 жителей (здесь до сих пор еще сохранилась часть фундамента обширного дворца), здесь и жил Румянцов (см. Архив Воронцова, т. XII, стр. 74, 123).
198. Самойлов, Александр Николаевич (род. 1744 г., ум. 1814 г.) родной племянник Г. А. Потемкина, сперва служил в военной службе, отличился при взятии Очакова и штурме Измаила и был сделан генерал прокурором в 1792 году. Он также участвовал лично в мирных переговорах в Яссах и, по словам Храповицкого (стр. 389), приехал с ратификациею мирного трактата от визиря 30-го января 1792 года и получил в награду орден св. Андрея Первозванного, который был надет на него государыней.
199. Хвостов, Александр Семенович, бригадир, поверенный в делах наших в Константинополе с 1792 года, впоследствии тайный советник и управляющий государственным банком для дворян при императоре Александре I. Он умер в 1822 году имея 67 лет. Был женат на Екатерине Яковлевне Скоропадской (Родословный сборник, Руммеля и Голубцова).
200. В начале 1792 года Репнин занимал должность генерала-губернатора Псковского наместничества, а в 1793 г. находился уже в Риге генерал-губернатором Рижского наместничеств (см. Письма его к П. Н. Румянцову бумага П.Р./1.). Все это заставляет принять, что письмо это 1792 года.
В виду военных дел в Польше и скорейшего их окончания Екатерина II желала назначить главным начальником всех войск в Польше графа Румянцова (проживавшего тогда в Ташани): позднее, именно 25-го апреля 1794 года, Екатерина II в знак особливого благоволения и истинной к нему доверенности поручила ему главное начальство над знатною частию войск по границам с Польшею и Турциею находящихся (см. Бумаги Румянцова У.Р./А.).
201. Браун, граф Юрий Юрьевич в царствование Петра III назначен был генерал-губернатором Лифляндии (см. выше, примечание 37-е). Эту должность отправлял он до самой кончины своей, известие о которой в Петербурге получено было 22-то октября, и на его место назначен князь Николай Васильевич Репнин 30-го октября (Храповицкий, стр. 411), который до этого назначения был без места. Таким образом предположение Завадовского не осуществилось на деле, и Репнин в Польшу назначен не был, а туда поехал командовать войсками Игельстром (Дневник Храповицкого, стр. 417), при котором и произошло известное восстание в Варшаве, побудившее Игельстрома очистить город.
202. Для определения года написания означенного письма могут служить следующие данные. Высадка эмигрантов и английских войск на берега Франции во время революции последовала в 1793 году в Бретани и Вандее, где происходила известная вандейская война, окончившаяся полным поражением приверженцев короля и прежних порядков войсками республики в декабре 1793 года под Мансом. Высадка англичан-эмигрантов на берега Франции была также безуспешна.
Король Прусский начал переговоры с Австриею относительно уступки Кракова и близ лежащих соляных копей в Величке в 1793 году.
203. Брусилов — местечко Киевской губернии, Радомышльского уезда, основано около 1570 года для охраны Волыни от набегов татар (Семенов. Словарь географический).
204. Ширков, Семен Ермолаевич, правитель Киевского наместничества, был уволен от этой должности.
205. Андрей Степанович, вероятно, Милорадович, о котором сказано выше.
206. Милашевич — в биографии канцлера Безбородка Григоровича, т. II, стр. 534 упоминается, что Красно-Милашевич произведен за турецкую войну 1790 г. из бригадиров в генерал-майоры 25-го марта 1791 года. Затем, по Месяцесловам 1791 — 1794 годов не видно, чтобы он был губернатором Киевским или каким-либо другим. При восстании Варшавы был взят в плен вместе с Сухтеленом, князем Гагариным, также Милашевич (см. Григорович, указ. соч., т. II, стр. 256).
207. Г. З. — граф Платон Александрович Зубов.
208. Чигрин — местечко Полтавской губ., Кременчугского уезда, при реке Суле, в 1764 г. принадлежало Лубенскому казачьему полку (см. Словарь географ. Семенова). Это местечко часто смешивают с уездным городом Киевской губернии, Чигирином, бывшим при Богдане Хмельницком главным городом Малороссии, позднее Чигирин был совсем раззорен и по ревизии 1765 года имел всего 108 изб.
209. После казни короля Людовика XVI в Париже, в 1793 году, был заключен договор между Австриею, Англиею, Пруссиею и Россиею для прекращения французской революции и возведения на престол Людовика ХVIII, брата казненного короля. Пруссия и Австрия вскоре начали военные действия с республиканскими войсками Франции, но потерпели неоднократные поражения, и Пруссия отдельно от других держав заключила с Французскою республикою мир в Базеле в 1794 году. Императрица Екатерина II, как известно, помогая французским эмигрантам в пределах своей империи, не принимала участия в этом походе против Франции, окончившемся неудачно для коалиции.
Остальное в письме говорить о событиях, происходивших в Польше в 1794 году. Этим и определяется год написания письма.
210. Означенное письмо, по сообщаемым в нем сведениям о приближении наших и польских войск в Варшаве может быть отнесено к 1794 году, когда, после поражения Ферзеном при Мацеиовицах (близ Варшавы) в 1794 году польских войск, сии последние спешили укрыться в Варшаве, а русские войска под начальством Суворова, следуя за ними, взяли штурмом Прагу, предместье Варшавы, которая после этого сдалась Суворову.
211. Упоминаемые в письме события происходили в 1794 году. Прусские войска, соединившись с Денисовым, разбили Костюшку при Щекочине, заняли Краков, стали осаждать Варшаву, вели осаду вяло, несвязно и скоро должны были ее снять, так как в тылу пруссаков вспыхнуло восстание в Великой Польше (см. Петрушевского, стр. 47, 51). Пруссаки отошли от Варшавы, в которой ранее еще вспыхнуло восстание, заставившее и русские войска под начальством Игельстрома, 18 апреля 1794 года, оставить Варшаву. После этого уже подошли с войском Ферзен и Суворов, последовала битва при Мацеиовицах и штурм Праги в 1794 г.
212. После сейма в Гродне скоро вспыхнуло восстание в Варшаве и всей Польше. Сперва для усмирения восстания послан был сильный корпус под начальством Ферзена, а затем туда был направлен и Суворов, который, соединившись с Ферзеном, должен был идти на Варшаву. Репнин же находился с войсками своими в Литве и усмирял вспыхнувшее там восстание, менее значительное, нежели в Польше, и должен был отделить еще часть своих войск к Суворову, ознаменовавшему себя новыми подвигами, которым завидовал Репнин, бывший далеко не в приятельских отношениях с Суворовым.
213. Костюшко (род. 1746 г., ум. 1817 г.), сын шляхтича, ревностный приверженец народного правления, много путешествовал по Европе участвовал в войне Американских колоний с их метрополиею, защищал польскую конституцию 1792 г. и просил помощи, но тщетно, у Франции. В 1794 г. был сделан начальником военных сил Польши, разбил Тормасова при Рославицах, но потом с появлением новых русских войск Ферзена и Суворова был разбит при Мацеиовицах, взят в плен и отправлен в Петербург, где содержался в заключении до 1796 года, когда император Павел приказал его освободить. После этого Костюшко в делах своей родины не принимал никакого участия, понимая, что Наполеон своими обещаниями только обманывал поляков. Он не верил также намерениям Александра I восстановить Польское королевство. Костюшко проживал в Швейцарии, где и умер.
214. Принц Гогенлое, который нанес поражение французским войскам, был собственно князь Людвиг Вальденбург-Бартенштейнский (род. 1765 г., ум. 1829 г.). В главе собственного полка он участвовал в походе эмигрантов во Францию, после некоторых успехов потерпел поражение и перешел на службу в Австрию. После падения Наполеона I он поступил на службу во Францию и был сделан пэром королевства.
Румянцов находился в Ташани во время войны с Польшею и присылал оттуда донесения о действиях генералов, входивших в состав его армии.
215. Шармицель, очевидно, переданное русскими буквами немецкое слово Scharmuetzel (das), означающее стычку, схватку, преимущественно между легкой кавалериею происходящая сшибки.
216. Морков, Аркадий Иванович (род. в Москве, в 1747 г., ум. 1827 г.), получив образование в Московском университете, начал службу в иностранной коллегии и при разных посольствах, был в 1783 году чрезвычайным посланником в Швеции, а с 1801 г. посланником в Париже, при Наполеоне I. В 1796 году он вместе с братьями своими был пожалован графским титулом. В 1804 г. он вышел в отставку, но в 1820 г. назначен членом Государственного совета.
217. Морков, Ираклий Иванович, брат предыдущего (род. неизвестно когда, ум. 1828 г.), уже в первую турецкую войну был премьер-майором; при взятии Очакова в 1787 г. получил Георгия 4-й ст., а при штурме Измаила в 1790 г. — св. Георгия 3 ст. Он отличился и в Польскую войну 1794 году (под Любаром, Городищем, Менджерицами) и получил Георгия 2-й ст. При Павле I сперва сделан графом, но в 1798 г. совершенно уволен от службы. В 1812 году выбран начальником московского ополчения, участвовал в битве при Бородино и других сражениях 1812 года, награжден орденом св. Андрея Первозванного, вернулся в свою деревню, где и проживал до своей кончины. Его брат Евгений Иванович (1767-1828 г.), также боевой генерал, содействовал Кутузову при поражении визиря в 1810 году под Рущуком.
218. Взятие Варшавы последовало 27 октября 1794 г., а Суворов возведен в звание фельдмаршала 19 ноября того же года. В письме же говорится об этом как о событии предполагаемом, а потому и можно принять, что оно написано ранее, то есть, 25 октября 1794 года.
219. Вавржецкий, Фома или Томас, был в 1788 г. нунцием Брацлавским, а потом служил в польском войске. Когда в сражении при Мацеиовицах, 28 сентября 1794 г., Костюшко был разбить и взят в плен, то Вавржецкому поручено было главное начальство обороны Варшавы, которая после штурма Праги 23 октября сдалась Суворову 24 числа Вавржецкий с войском отступил к Сандомиру, но скоро принужден сдаться прусским войскам и русским под начальством генерала Денисова. Вавржецкий был отправлен в Петербург, где и проживал до вступления на престол Павла I, который отпустил его на родину. Вавржецкий служил в рядах войск Наполеона I, при вторжении сего последнего в пределы России. Александр I даровал ему не только прощение, но назначил в 1815 году сенатором и министром юстиции Царства Польского. Он умер в Линеве 5 августа 1816 года.
220. Нассау-Зиген, Карл Генрих (род. 1743 г., ум. 1805 г.), воспитывался и начал службу во Франции, в 1769 г., плавал вокруг света, предлагал свои услуги Австрии, Турции, Испании и, наконец, в 1787 г., был представлен Потемкиным императрице Екатерине II, во время поездки ее в Херсон и определен адмиралом в русскую службу. Он одержал несколько побед над турецким флотом и получил св. Теория 2 степени, но по разномыслию с Потемкиным приехал в Петербург и скоро получил командование над гребным флотом в Балтийском море, действовавшим в 1789 г. против шведов. Он разбил шведский флот при Роченсальме и получил орден св. Андрея Первозванного. Но в 1790 году сам потерпел сильное поражение от шведов, до крайности задевшее его самолюбие. Он, в 1794 году, оставил Россию, путешествовал по Европе и, наконец, поселился в Париже, где и умер (см. Marquis d’Aragon. Un paladin au XVIII siecle).
221. Магдалинский, — конечно Мадалинский, — польский генерал, первый в 1794 году восставший против русских и прусских властей, отказавшись исполнить приказание о распущении польских войск. Он удалился со своею бригадою к Млаве и, действуя вдоль прусской границы, содействовал победе Костюшки при Рославицах. Однако, после поражения польских войск при Сухочине и Дубянке (5, 8 июля) и взятии Кракова, Мадалинский отошел в укрепленный лагерь при Варшаве, был ранен тяжело при штурме Праги Суворовыми но успел с отрядом отступить до Нового Мяста, где был захвачен пруссаками в плен, после чего жиль в своем поместье, не принимая никакого участия в политических делах и умер в 1805 году.
222. Год написания этого письма определяется следующими данными. В письме говорится о взятии Варшавы и отправлении короля, то есть, Станислава Августа Понятовского в Гродно. После известного штурма Праги, 23 октября 1794 г., Варшава сдалась 27 октября (см. Петрушевский, ч. II, ст. 120 и след.). Станислав Августа был перевезен сперва в Гродно, а потом в С.-Петербург (где и умер в 1798 году), и последовал третий раздел Польши.
223. Валериан Александрович Зубов (род. 1771 г., ум. 1801 г.), служил в конной гвардии и потом при Г. А. Потемкине; в сражении с поляками, в 1794 году, ему оторвало ядром ногу. После, в 1796 г., он командовал войсками в Персии и взял город Дербента. Он брат фаворита Платона Александровича Зубова.
224. Потемкин, Павел Сергеевичу о нем см. выше.
225. Дерфельден, Вильям Христианович (род. 1375 г., ум. 1819 г.) начал службу в л.-гв. конном полку и затем участвовал в войне с Турциею в армии Румянцова, разбил турок у Берлада и Максименах, много содействовал победе при Фокшанах и Рымнике. В 1791 г. оставил армию по болезни и только в 1794 г. возвратясь опять в армию, участвовал в штурме Праги, 1 генваря 1795 г. произведен в генерал-аншефы. Впоследствии он сопровождал великого князя Константина Павловича в армию Суворова в Италию и совершил переход чрез Альпы. После он по болезни не участвовал в войнах.
226. Кандид, Candide ou l’optimiste, известный рассказ Вольтера, где, между прочим, описывается происходящей в Венеции ужин, на котором присутствуют разные монархи, лишенные их престолов войною, а также сам Кандид, Какамбо и пр.
Текст воспроизведен по изданию: Письма гр. П. В. Завадовского к фельдмаршалу гр. П. А. Румянцеву // Старина и новизна, Книга 4. 1901
|
