ЗАПИСКИ СЕНАТОРА ПАВЛА СТЕПАНОВИЧА РУНИЧА О ПУГАЧЕВСКОМ БУНТЕ

ПРЕДИСЛОВИЕ

В бумагах бывшего в царствование императора Александра I попечителем с.-петербургского учебного округа Дмитрия Павловича Рунича, поступивших в распоряжение “Русской Старины”, найдена рукопись, писанная на толстой серой и синеватой бумаге. состоящая из пяти тетрадей, — 98 страниц. На обертке рукою покойного Д. П. Рунича сделана надпись: “Записки батюшки о Пугачевском бунте”. Записки написаны собственной рукою Павла Степановича Рунича крупным, четким почерком, со множеством на полях и в примечаниях вставок, дополнений и отметок.

Вслед затем в тех же бумагах найдена и черновая рукопись записок; за исключением двух-трех листов, она также писана рукою П. С. Рунича.

При тщательном сличении последнего экземпляра (написанного крайне неразборчиво и спутанно) с первым, оказались [117] значительные варианты. Эти разноречия частью касаются изложения, частью представляют подробности почему-то не внесенные автором в беловой экземпляр записок.

Печатая на страницах “Русской Старины” этот беловой экземпляр, мы нашли не лишним внести в него все те разноречия и дополнения на черновой рукописи, которые по нашему мнению, сколько-нибудь интересны; при этом все таковые вставки мы поместили либо в текст рассказа П. С. Рунича — отделив их однако скобками, либо в примечания, — смотря потому, как близка ешь этих вставок с соответственными местами рассказа; затем мы, само собою разумеется, не позволили себе никаких исправлений в изложении записок, — изложении, местами весьма неправильного и особенно изобилующего деепричастиями, и только для удобства чтения разделили записки на главы с отметкой их содержания.

Что касается до автора записок, то вот несколько данных из его биографии. Павел Рунич был сын выходца из Угорской Руси (Венгрии), поселившегося в южной России в царствование Елизаветы Петровны. Он родился около 1747 года и довольно рано потерял отца. Дядя его, генерал-поручик Черневич, взял на себя заботы об осиротевшем мальчике и определил его в сухопутный шляхетный кадетский корпус. По окончании воспитания в этом лучшем, в то время, в России заведении, Рунич поступил в военную службу и вместе с старшим братом своим Петром, с отличием служившим офицером еще в семилетнюю войну, участвовал в первой турецкой кампании, под начальством Петра Ивановича Панина, знавшего Павла Рунича еще в бытность того в корпусе. В кровавом штурме Бендер — капитан Петр Рунич был сильно ранен и скоро от ран умер. В славном бою при Ларге, 7 июля 1770 г., автор настоящих записок храбрый воин, был сильно контужен; служил он в это время квартирмейстером и к концу этой компании имел чин майора.

Пугачевский бунт и затем назначение гр. П. И. Панина усмирителем взволнованного мятежом Низового Края — застало Рунича в Москве, куда он прибыл в начале 1774 года из южной армии для пользования от контузии. Явясь к давнему своему благоприятелю, Рунич был зачислен в его свиту, а несколько дней спустя, назначен в состав особой Секретной комиссии, прибывшей в Москву из Петербурга.

С целью учреждены и со всей судьбой этой курьезной комиссии —читатели подробно познакомятся из настоящих записок; здесь же достаточно сказать, что ее задача было схватить Пугачева, посредством подкупа его приближенных. Комиссия должна была как можно скорее приблизиться к главным скопищам Пугачева, — имела весьма обширные полномочия (как, например, останавливать курьеров, следующих к главнокомандующему и вскрывать донесения к нему), обладала значительными денежными средствами, но состояла всего из трех лиц: гвардии капитана Галахова, майора Рунича (автора записок) и мнимого яицкого казака, бывшего [118] купца г. Ржевы Володимиревой (Твер. губ.) Долгополова, именовавшегося Остафьем Трифоновым.

Комиссия отправилась из Москвы 5 августа 1774 г. и быстро пронеслась по взволнованному краю в дни самого развала мятежа. Страшные картины народных бедствий представились путешественникам на пути их следования!... Любознательный Рунич— все виденное и слышанное заносил в записную тетрадь — карандашом, урывками, иногда довольствуясь отметкой лишь имени заинтересовавшего его лица, или намека на слышанное им происшествие. Опережая нередко отряды войск, преследовавших Пугачева, путешественники наши прибывали иногда в такой город или станицу, где еще командовал воевода назначенный Пугачевым и откуда мятежники вышли дня за два или даже накануне приезда Галахова и Рунича. В станице Каменке комиссия настигла Пугачева и видела его, проследовавшего по берегу Волги мимо станицы с остатками своей армии....

Цель комиссии не была достигнута. Как и почему — об этом рассказано в печатаемых “Записках”; но усердная служба Рунича была отличена гр. Паниным: он ему вверил ближайшее наблюдение за страшным арестантом — то был Пугачев. Рунич блюл его как зеницу ока в Симбирске, водил его к допросам, видел приготовления к его пытке, был неотлучным его спутником-стражем на пути от Симбирска до Москвы, кормил и поил его нередко из своих рук, и даже лечил.... Много беседовал он с знаменитым злодеем, и кое-что позаписал из слышанного от Пугачева....

По привозе Пугачева в Москву, Рунич поскакал вестником об этом событии в Петербург, а оттуда отправлен гонцом в Могилев-на-Днестре, в южную армию к гр. П. А. Румянцеву. Та и другая поездки довольно подробно рассказаны им в представляемых здесь записках. Переведенный, в декабре 1774 г., за отличие по службе в Смоленской драгунской полк, шефом которого был в то же время сделан Г. А. Потемкин — 1 января 1775 г. возведенный в графское достоинство—Рунич перешел скоро в гражданскую службу и в конце прошлого столетия и начала нынешнего мы находим его на важном посту — губернатора, последовательно в Вятке и Владимире, в последнем в 1799 и 1800 годах.

Император Павел отличал Павла Рунича своим особым доверием. В 1797 году Рунич, между прочим, получил от этого государя довольно необъяснимое поручение: ехать в землю бывших яицких казаков — и по всем станицам, некогда приставшим к мятежу Пугачева, возвещать милость и доверие к жителям со стороны государя.

В “Владимирских губернских ведомостях” 1870 г. — и в сборнике: “Восемнадцатый век” т. IV-й 1870 г., напечатано несколько писем императора к П. С. Руничу.

27 июня 1819 г. — Рунич уволен от службы, и тогда-то, живя в Москве на покое, на 72-м году жизни, он принялся за [119] разборку тех заметок и записок, какие вел сорок пять лет пред тем, в бурную эпоху Пугачевщины. Почти чудом уцелевшие в пожаре Москвы 1812 года, бумаги эти дали возможность Руничу в течение полутора года составить печатаемые здесь записки. Необходимо заметить, что включив в них многие рассуждения и факты, относящиеся до времени позднейшего после Пугачевского бунта, Рунич оставил однако многие страницы в том виде, как они были занесены им в записную книжку в 1774, под живым впечатлением, на театре действия.

Мы не станем распространяться об интересе и значении этих записок. При незначительности еще объема литературы обнародованных материалов и исследований о Пугачевщине, — записки Рунича не могут не иметь значения; а такие рассказы его, как например: об осаде Оренбурга, о взятии Татищевской крепости кн. П. М. Голицыным, об отбитии мятежников от гор. Киренска, о нападении Пугачева на Саранск, о взятии им Саратова, либо подробный рассказ о поездке Остафия Трифонова из гор. Курмыша в С.-Петербург и Царское Село, сцены с Суворовым, виденные самим составителем записок, письмо гр. Орлова к яицким казакам, прочитанное самим Руничем, встречи Пугачева-арестанта с кн. Голицыным и Михельсоном, рассказ о выдаче Пугачева — все это, записанное прямо со слов очевидцев, нередко со ссылкой на свидетельство самого Пугачева, либо даже переданные устами самих деятелей, как например весь рассказ Трифонова и подробности захвата Пугачева его генералами—все таковые рассказы и подробности не могут не быть интересными. Ими значительно восполняются бывшие доселе известия об этих событиях, а некоторые из страниц записок (как напр. почти все относящееся до ловкого пройдохи Трифонова и судьбы вызванной его предложением Секретной комиссии) являются совершенно новыми в истории Пугачевщины. Достойно замечания, что во всей литературе сочинений об этом бунте, об авторе записок, сколько мы помним, нет ни единого слова, —а между тем роль, ему выпавшая в общей трагедии 1774 года, была довольно важная.... Этой ролью, между прочим, объясняется и то, что, в общем, его записки представляют довольно обширную картину всего мятежа и местами освещают яркими красками состояние всего населения взволнованного мятежом юго-восточного угла России.

К личности автора печатаемых записок мы еще будем иметь случай возвратиться, по поводу прочих его бумаг и в особенности его корреспонденции. Здесь же заметим, что это был человек, по своему времени, образованный, сведущий в военных науках, большой законник, а дружеские связи его с такими людьми, как Николай Иванович Новиков (Мы имеем несколько писем Новикова к П. С. Руничу, которые напечатаем на страницах. “Русской Старины”. – прим. Ред.), говорят в пользу умственных и нравственных качеств составителя этих записок.

Павел Степанович Рунич умер в Москве, 24 февраля 1825 [120] года, на 78-м году от рождения, в чине тайного советника, будучи кавалером орденов св. Александра Невского и св. Анны, и имея звание сенатора. Погребен он на Ваганьковском кладбище.

По воспоминаниям лиц его знавших, это был человек небольшого роста, весьма худощавый, и в преклонных годах сохранивший бодрость и энергию. Сыну своему, Дмитрию, Павел Степанович дал отличное образование.

Ред.

Текст воспроизведен по изданию: Записки сенатора Павла Степановича Рунича о Пугачевском бунте // Русская старина, Том 2. 1870