Маскарад Л. А. Нарышкина для Екатерины

Не менее торжественными и богатыми бывали маскарады и другия празднества, которыя давали в честь императрицы богатые вельможи ея царствования. Так известный Л. А. Нарышкин дал для Екатерины маскарад, стоивший ему более трех сот тысяч рублей. Описание этого маскарада мы берем из прибавления к № 85 «Московских Ведомостей», 1772 года.

«29-го, июля 1772 года, Л. А. Нарышкин всеподданнейше просил государыню Екатерину удостоить высочайшим присутствием своим его приморский дом, именуемый Левендаль, где в роще предназначил он быть маскараду и представлению увеселительных огней, на что получа высочайшее благоволение, старался заблаговременно пригласить чрез билеты как чужестранных министров и знатных особ обоего пола, так и именитое купечество. По приглашению, в 3 часа пополудни, как благородство, так и гражданство в великом множестве начали собираться, и прежде 6 часов вся роща наполнена уже была народом, гуляющим между дерев и с приятностию взирающим на различие предметов, взор их услаждающих. Одни с удивлением смотрели на домы и беседки, по вкусу и образцу китайцев состроенные, другие, входя в рощу, читали на разных языках изображенное на доске от хозяина дозволение в следующей силе: «Хозяин здешняго дому весьма будет рад, если приезжие пожелают посещать сие место своим гуляньем, когда угодно». Некоторые осматривали места, испещренныя всякаго рода цветами, кустами различных растений, иные восхищались изгибистым течением речки, протяжением островов, дикостью буераков, безразмерным ведением дорог, непрозримою густотою леса, мрачностью пещер, возвышением при удолиях гор и другими привлекающими внимание явлениями. Между тем, при наступлении семи часов изволили прибыть из Петергофа императрица с его высочеством и со всего двора своего свитою. При приближении императрицы к даче, играла музыка на трубах и литаврах в горней китайской беседке, стоящей при входе в рощу. При приезде государыня вошла в покои хозяина, затем изволила пойдти в провожании домохозяина в рощу, куда вскоре последовал и цесаревич. Звук разной музыки раздавался по всей роще, и каждое оной место украшено было особливаго рода увеселениями. Остров, где находятся качели и другия игры, наполнен был представлением разных забавных игр и позорищ. Государыня, [321] пройдя это место по излучистой дорожке, обсаженной кустами и деревами, незаметно пришла в густоту дремучаго леса, внутри котораго находилась глубокая пещера, мохом и дерном обросшая; цветы и плоды, служащие пищею и увеселением пустынных жителей, находятся на поверхности оной. При осмотре всего, императрица вдруг услышала голос пастушьих свирелей. Следуя сему эху, нечувствительно приближалась к холму, покрытому лесом и испещренными цветами, на верху коего стояла пастушья хижина; под нею на пологости горы видны были пастухи, стерегущие овец, и пастушки, упражняющияся в собирании цветов для украшения хижины своей; но как только увидели оне императрицу, вдруг музыка умолкла, и две первенствующия пастушки Филлида и Лиза (это были дочери Нарышкина — Наталья и Екатерина), будучи одеты в простое, но приятное пастушье платье, и держа в руках увитые цветами посохи, разговаривали с собою о прибытии толь драгоценной гостьи, и спешили на дол для приглашения ея в свою хижину. Ея величество изволила сидеть у подошвы горы сея, на сделанной из дерну скамейке, и вняв усердному сих пастушек прошению, благоволила к хижине их восприять путь, который усыпали они благовонными и прекрасными цветами. Но не меньше их, как и всех зрителей, было удивление, как гора, к которой государыня подходила, вдруг разступилась и вместо хижины открылся огромный и великолепный храм победы, состроенный о двух жильях, для входу в которой сооружены были крыльца; при дверях каждаго входа стояли истуканы, представляющие победы, на море и на сухом пути торжественным оружием императрицы одержанныя. В средине сводов был виден орел с распростертыми крыльями, у коего на груди было вензелевое имя императрицы, а в когтях свиток с надписью «Екатерине II победительнице».

Сей храм окружали два перехода, наполненные вооруженными ратниками. Вид оружий и звук военной музыки взору и слуху приятнейшее представляли зрелище. Столпы, увитые лаврами, пальмы и трофеи, поставленныя всюду, услаждали очи каждаго. Глава храма украшена огненными сосудами. Слава, стоящая на поверхности, трубою своею возглашала вселенной торжество победоносных оружий императрицы.

Гений победы (Дмитрий Львович Нарышкин), вышед для сретения государыни при входе в храм, нес в руках сплетенный из лавра венец, подавал оный государыне, изъявив причину произнесенною пред нею речью, которая купно с речьми пастушек и с планом храма особою книжкою напечатана на французском языке, и с планами храма и горы давана была присутствующим тут зрителям. Лишь только императрица изволила вступить в храм, украшенный трофеями, завоеванными [322] у турок и татар, как по выстрелу из пушки, картины, представлявшия трофеи, превратились в изображения побед, которых содержание было следующее: 1-я картина представляет взятие Хотина, 9-го сентября, 1769 года. Над городом и войском окруженное сиянием божество держит надпись: «Супротивление было бы тщетно»; 2-я картина — сражение при реке Ларге, 7-го июля, 1770 года. Здесь сидящая на облаках Слава гласит тако: «Не сим одним окончится»; 3-я картина — сражение и победа при реке Кагуле, 21-го июля, 1770 года. Тут Минерва, взирающая со сводов небесных, на свитке держит сии слова: «Число преодолено храбростно»; четвертая картина — флот оттоманский, сожженный и истребленный на Архипелаге при Чесме, 24-го июня, 1770 года. Тут виден на воздухе парящий орел и испущающий молнию со словами на свитке: «Небывалое исполнилось».

Пятая картина — взятие Бендер, 16-го сентября, 1770 года; здесь видится на тверди небесной, испещренной звездами, Беллона, мечущая на город стрелы, в одной руке горящий факел, а в другой держит хартию с сею надписью: «Что может постоять?». Шестая картина — покорение Кафы и всего Крыма, 1771 года. На высоте зрится Слава, держащая в руках лавры, для увенчания российских героев. Крым, веселящийся владычеством премудрыя обладательницы, изъявляет радость свою сими на свитке написанными словами: «Коль сладок ныне жребий мой». Осмотри все сие, государыня изволила пойдти к так называемому «Китайскому урочищу», где построены домы, сады и птичники во вкусе китайском, наполненные птицами; служители домов этих, одетые китайцами, играли на разных китайских мусикийских орудиях. Между этими домами была воздвигнута из редких морских камней, раковин и окаменелостей горка; на площадках стояли высокия мачты, украшенныя китайскими с колокольчиками пагодами и разновидными флагами. Государыня, здесь отдохнув немного, пошла через маленький мостик, в правую сторону рощи, где слышан был раздающийся от рожков деревенских пастырей и пение ликующих поселян голос. Здесь, посреди леса, на лугу видны были шалаши хлебопашцев, а немного подалее открылись их дома, огороженные плетнями и вмещающие в себе все, чем семейные и зажиточные крестьяне изобиловать могут. Любящие деревенское хозяйство с восхищением видели живое и наглядное представление здесь деревни; любители полей, жатв и пчельников — каждый с удовольствием находил тут соответствующий своему вкусу предмет. Государыня оттуда пошла к площади храма, намощенной досками для танцев, которые тотчас и открылись при игрании в переходах храма огромной музыки. Государыня после пошла в верхние покои, где накрыт был великолепный вечерний стол, с кушанием и десертом, из [323] редчайших плодов нынешняго времени года на 80 персон, прочие же, коих было более 2 000 лиц, угощаемы были по разным беседкам и покоям, в роще, на нарочно устроенных столах, наполненных кушанием и питием. В это время проспекты, рощи, здания и все места, как и крыльца верхних покоев и ограда всего дома, освещены были налитыми воском глиняными и стеклянными сосудами, и разноцветными слюдяными и другими фонарями.

По окончании ужина, при реке, именуемой «Красной», зажжен был фейерверк, коего щит представлял Астрею, возвращающую золотой век: в одной руке держала она весы равенства, а в другой рог изобилия, внизу видны были пастухи, веселящиеся спокойно паствою овец, и удаляющиеся от них, в виде фурий, несогласия и раздоры; по сгорании щита пущено вверх несколько тысяч ракет и увеселительных огненных шаров; причем зажжены и разные огнемечущия колеса, представлявшия глазам наиприятнейшее зрелище. Ея величество и его высочество изволили сию огненную потеху смотреть из нарочно поставленнаго для сего на лугу намета, из котораго лишь только изволили выйдти, то открылось между дерев другое прозрачное огненное явление, представляющее в колеснице Феба, держащаго в руках озаряющее всех пресветлыми лучами освещенное вензелевое имя императрицы, под которым внизу виден был образ престарелаго индийскаго брамина, стоящаго с благоговением между пальмовым и расветающим алоевым деревом, и творящаго воздеянием рук сему им обожаемому светилу поклонение. У корня одного из этих дерев был изображен герб домохозяина. Когда это зрелище окончилось и все полагали, что оно последнее, как вдруг увидели еще освещенный сиянием среди перспективы мраморный столб, на верху котораго виднелся двоеглавый орел, с вензелевым именем государыни, а внизу на подножии, состроенном из дикаго камня, на медных досках, бронзовыми буквами была изображена следующая надпись: «Сей из обретеннаго в Сибири мрамора сделанный и от всещедрыя государыни Екатерины вторыя в дар полученный столб, в незабвенный знак к ея императорскому величеству благодарности на сем месте поставил Лев Нарышкин, лета, в кое российский флот прибыл в Морею и истребил турецкия морския силы». На верху сего показалось приятнейшее зрелище восходящаго солнца, лучами своими озаряющаго всю рощу, так, что если бы часы не показывали полуночи, то можно бы подумать, что наступил уже день. Некто из находившихся тут стихотворцев, при открытии сего явления, начертил карандашем следующую надпись:

О новое, что видит здесь народ!
В необычайный час зрим солнечный восход: [324]
Конечно, Феб, узнав приход Екатерины,
Вознесся в полночь здесь, оставивши пучины;
И не хотя идти еще на твердь небес,
Узреть ее предстал во Левендальский лес:
Блеск радостных огней собой усугубляя
И храм побед ея сияньем окружая,
Простря свои везде чистейшие лучи,
Чем изъявил он тут пресветлей день в ночи.
Монархиня! Тебе круг солнечный дивится,
Так диволы, что народ твой видя зрак чудится?

После осмотра всего этого императрица и ея двор отправились в храм, где продолжались танцы. Мрак, тихость и теплота ночи и приятность летней погоды соответствовала празднику. В час ночи его императорское высочество, и в начале третьяго часа, государыня, изъявив хозяину свое удовольствие, изволили возвратиться в Петергоф, — в четыре часа ночи и все гости, оказав хозяину благодарение, разъехались по домам. В заключение чего выпалено несколько раз из пушек, чем празднество сие окончилось».

Текст воспроизведен по изданию: Такла-Хайманот у Коптов // Записки Восточного отделения императорского русского археологического общества, Том XVIII. СПб. 1908