№ 353

1774 г. марта 5. – РЕЛЯЦИЯ П. А. РУМЯНЦЕВА ЕКАТЕРИНЕ II О ПРЕДПРИНЯТЫХ МЕРАХ ДЛЯ ПЕРЕНЕСЕНИЯ ВОЕННЫХ ДЕЙСТВИЙ НА ПРАВЫЙ БЕРЕГ ДУНАЯ

№ 6

Яссы.

Имел я счастие получить высочайший рескрипт от 14 февраля ¹, которым ваше императорское величество по случаю перемены солтана турецкого повелеваете мне внимать на оплошность [708] и расстройство, могущие произойти от оной между неприятельскими войсками, а приметя сии, переправить достаточной корпус за Дунай и ударить вдруг или порознь на Силистрию и Варну.

Предварительно сему, всемилостивейшая государыня, не упустил я наказать всем частями войск по Дунаю командующим генералам, чтоб каждой из них обратил прилежно примечание свое на состояние войск неприятельских, им противостоящих, и каждой бы уведомил меня, колико удобности и способов видеть они могут на месте, чтоб простерта нам свой на сопротивной берег действия. Наставления в том мои я основывал не на одном воображении расстройки в войске неприятельском последующей из такой перемены на престоле, но полагая с противной стороны и к тому уважение, что наследники империи Оттоманской, до минуты возведения своего царствовать пребывают во тьме полного вещей неведения; следственно, не меньше первого нужно есть снабдиться осторожностями, что иногда такой государь, быв уловлен происками наших недоброжелателей, решится может во ознаменение своих счастливых способностей, на самое отважное воинское дело, ибо повсюду в войсках неприятельских еще оплошностей не является, а уж разглашения во весь голос идут, что новой солтан весьма ущедряет войски, званные на службу, и что всякой паша тщится ознаменить его счастливое царствование сражением с нами, для чего и готовятся переправиться вскоре на наш берег.

Попечения мои, всемилостивейшая государыня, в том были и неусыпны суть, что неприятель нас неготовых никогда не постигнет, а по настоящему толь важному в их империи приключению, я с первого о том известия искал и продолжаю мое всемерно рачение, чтоб силу оружия вашего императорского величества и новому турецкому солтану показать в том же ужасе, которым был часто поражен его предместник. Происшествие однакож сие учинилось в такую пору, когда здесь настоит еще поднесь зимняя стужа нестерпимая в поле, а рекруты не приводятся в армию, даже и пятитысячной команды люди не все еще в отдаленные части прибыли, транспорты же вещей нужных в снабдение полков раз по худому пути от непостоянной здесь зимы, в другое за остановками, тут происшедшими в виде оскудения здешней земли от продолжающейся войны (в чем утвердить желаемой порядок недостает уже моих сил и вотще был нескольколетной труд) весьма медлительно идут, так что иные полки того еще не имеют и по сю пору, а которые и получили, то упражнены теперь только построением, без чего нельзя бы выступить в поле солдатам, разве в полной наготе.

По поводу высочайшего от вашего императорского величества предписания, чтоб корпусу, перешедшему на скорую руку за Дунай, ударить вдруг на Силистрию и на Варну, долженствую донести, что первая крепость лежит на Дунае, а другая [709] отстоит от оного более двухсот верст, куда нельзя ни скоро, ни скрыто дойти, ниже действовать в таком отдалении, разве уже с таким количеством войск, которыми бы не только овладеть крепостью, но и отразить все силы неприятельские, непременно туда обратящиеся, было возможно и надежно, ибо верховной визирь свой в Шумле пост и все другие, так мне кажется, расположил благоразумно и осмотрительно, что каждому из них близка от всех помощь. Попытка на Варну в конце минувшей кампании, где толь скоро мог собрать неприятель сильную оборону, доказательством есть как сему, так и противиться по виденному удобности достать нам ту крепость рукохватно и без большой отваги.

Но при всем том, как время и случаи только подадутся, я от всего умения и от всей моей возможности стану испытывать все средства, чтоб достигнуть желания и предположения вашего императорского величества, предавшись наиревностнее в том высочайшему руководству. Если бы положение мест, как ваше императорское величество оное уже знаете из неоднократных моих донесений, отвечало моей всегдашней готовности, то бы больше мог я взять на себя, нежели одно ныне удостоверение, что я неусыпно рачить буду, довести в наступающую кампанию оружие, мне вверенное, до предметов, которые укажет польза и возможность местоусмотрительная.

По сем остается мне, всемилостивейшая государыня, всеподданнейшую благодарность повергнуть к освященным стопам вашим за новую доверенность, провожаемую обнадеживанием благоволения навсегда монаршего в уполномочении меня к возобновлению и заключению мирного дела. Доселе я от визиря не имел еще никаких отзывов, к тому клонящихся, а по случаю частой между нами пересылки писем к их пленным и от них взаимно, я пристойным образом делаю иногда чрез посланцев внушения, чтоб он вошел полным чувством в бедствия страдательные народу, и что еще горшие им предстоят, ежели не прекратится война вскоре.

Сколько мне известно расположение Порты об артикуле уступки нам в Крыму, Яникуля и Керчи, то не осмеливаюсь я, всемилостивейшая государыня, ласкать себя надеждою преломить показанное упорство на те пункты, которые они присвояют существу их закона, с полным отрицанием изменить когда-либо в том оному.

Граф Петр Румянцов.

ЦГВИА, ф. ВУА, д. 2011, л. 104-107 об. Подлинник. [710]

Комментарии

1. В рескрипте от 14 февраля Екатерина писала о том, что смена султана в Турции неминуемо вызовет в стране и в армии смуту и расстройство, и предлагала Румянцеву воспользоваться этим, по ее мнению, благоприятным моментом, назначив особый экспедиционный корпус для внезапного удара на Силистрию и Варну. Заранее уверенная в том, что такая экспедиция произведет надлежащий эффект, Екатерина этим же рескриптом уполномачивает Румянцева вести мирные переговоры.Своим ответом Румянцев раскрывает трудности, с которыми сопряжено выполнение этой затеи.