№ 249

1771 г. ноября 8. – РЕЛЯЦИЯ П. А. РУМЯНЦЕВА ЕКАТЕРИНЕ II С ОБЩИМ ОБЗОРОМ КАМПАНИИ 1771 г. И ЕЕ РЕЗУЛЬТАТОВ

№ 61

Яссы.

Пополняя сим обстоятельным донесением предыдущие мои всеподданнейшие уведомления о победах оружием вашего императорского величества, одержанных над верховным визирем и над многими турецкими пашами на обоих берегах реки Дуная, коснусь я вначале воспоминанием неприятельского положения, как оное пременялось с первых и до последних дней нынешней кампании.

С отверстием лета неприятель, без сомнения преклоня на действия в концах Валахии с их стороны удачливые, мое внимание по мысли имел отвлекти туда и наши силы и простерти в то время с правого своего крыла чрез Дунай поиск, коим метил он, так сказать, на пункт нашего в сей земле утверждения. С последних майя и в первых числах июня приведенной флот от Царьграда Черным морем в устье Дунайское, сколь скоро своим явлением подал ощутительнейшие признаки на тот конец в той части деланных приготовлений, я найпоспешнее обратил тогда вопреки оного свои действия, и ваше императорское величество о том знать изволите, коим образом генерал-майор и кавалер фон Вейсман, отвечая моим желаниям и движим быв собственным усердием службе, на небольших лодках, и то им отбитых разными временами у неприятеля, атаковал весь его флот у Тульчинской гавани и перевел пленным оной на свой берег с артиллериею, кроме истребленной знатной части. [491]

Неприятель, лишенный господства на Дунае в нижней части чрез тогдашнюю весьма чувствительную ему победу, не имел уже тут больше способов посягнуть на нашу сторону, но брав осторожности к удержанию своих постов на сопротивном берегу с опасности нашего усилия на Дунае посредством завоеванных у него судов, усиливал токмо свои Мачинской и Гирсовской достаточным числом разных судов снабденные посты, делая нам жалузию на Браилов; а визирь, держась в Бабадах, был в той выгоде, что, имея всякую часть войска из сих на низу Дуная расположенных в равном от себя расстоянии, мог равно и подкреплять их.

Не находил и я потому за полезное удаляться от своего, так сказать, твердого и одного удобного пункта к обережению всего. Не уважал я инако на грозные приготовления на Валахию, как по мере выгод неприятельских, относящихся к тому краю, хотя подлинно движение из-за Дуная в Валахию ста тысяч турок с сераскир нашею Мусун-оглу, а еще больше искусство и действия его персональные и особливо после неудачной генерала-порутчика фон Эссена попытки на Журжу, не одних оного краю жителей и не одних подлых людей повергали в опасность и возбодрить их к лучшей надежде едва удобны были все на утешение и к пользе служащие средства; в защиту их стоявшие всюду наши войски, казались им быть только жертвою туркам. Я между тем и для того сколько мог уделением войск подкреплял вторую дивизию, стоявшую тогда на Аргисе, держав притом корпус в Валахии при устье Яломицы, коим тогда командовал генерал-квартермистр и кавалер Боур в такой удобности, что оному можно было в потребном случае действовать с войсками нашими в Молдавии и Валахии и особливо подать помощь крепости Браиловской при покушении неприятельском, на которую он, казалось, не только виды, но и приготовления делал. Наконец, медленной поход вышеписанного сераскира паши от Видина и от Турнова и прибытие его к крепости Журже не знаменовали пред нами ничего иного, как только что суетно почитают турки в нем искусного вождя, ежели он не был иногда питаем надеждою о произведении некоторых в то же самое время в Польше и Литве предприятых действий. Я во все сие время, стараясь усыплять его видами с своей стороны оборонительного положения, не преставал мыслить о возвращении крепости Журжевской в свои руки, и видя уже время удобное приступить к тому, чтоб однако же не подать неприятелю, еще стоящему при оной неподвижно, подозрения, велел я в октябре месяце всякой части войск готовиться ко вступлению в зимние квартиры, предполагая, что сии известия примут турки к совершенному своему успокоению, а чрез то будет нам легче над ними нечаемые совершить предприятия на обеих сторонах Дуная, которые расположены были мною для сих именно польз, чтоб, сбив неприятельские твердые посты по убережи, почить войскам спокойно [492] от тревог во всю зиму; и когда от пернесения нашей ноги за Дунай в нижней части, где и я с остатком армии, что при себе имею, уже на наготове держал переправу при Браилове, встревожен был бы неприятель и в Валахии, то надлежало тогда оного атаковать генералу порутчику Эссену при крепости Журже и поступать всячески на завладение оною. Сему генералу я уже и велел быть готову на поиск на лагерь паши Мусун-оглу, коего часть, как выходцы уверяли, выходила вон из выстрелов крепостных. От другой части генерала Вейсмана занятием посту при Чатале кораблями отняты способы рекогносцировать неприятелю оной остров, где надлежало, удобности и поспешности ради в перевозе завременно высадить артиллерию и кавалерию, определяемую к действиям на той стороне Дуная, а от моей собственной изыскивать было велено также лучший путь по переходе чрез реку Дунай к Мачину генералу-квартермистру Боуру, который стояв во все лето против Гирсова, где неприятельской нижней части Дуная главной магазейн был, сколько сей пост, так незадолго пред отъездом своим в Санкт-Петербурге осматривая по сему моему повелению, и Мачинской, засвидетельствовал предо мною, что находящегося там на берегу рву и обороняющих оной батареи нет удобности пройти, не подвергая предприемлющих сие дело вредной опасности.

В приготовлениях таковых с нашей стороны, и когда уже мы знали, что оскудевал неприятель в числе людей, уходящих с поля от неприятеля суровой осеяной погоды, и что ров под Мачином, нарочно копаной для пропуску судов, или вовсе в такой широте и глубине не был делан или же занесенной при наводнении илом, и по спадении воды от великой суши обсох, то в сию самую пору, то-есть с 9-го числа октября сераскир паша Мусун-оглу многочисленного своего войска открыл движение от Журжи к городу Букарештам, думав найти наши войски, отходящими в квартиры, или может быть, как выше сказано, размеряя свои шаги с действиями ему известных в Польше и Литве предприятий, дожидал лучших ведомостей, следственно и способности овладеть реченным городом, к чему напрягаемо было все их стремление. Мусун-оглу, что известно из объявления пленных, уклонился от предводительства в сем походе, некоторые, говорят, по старости лет, другие, что и не считал он быть полезным оной и поруча начальство (по мнению многих силою оное взявшему) над войском, шедшим к Букарештам Гази Ахмет-паше, сам по их отходе от Журжи, вобрался в крепость с оставшимися для защиты оной.

Таким образом, неожидаемо и против дознанных нами в сию войну обычаев турецких, явил неприятель в толь позднее уже время свои действия на правое наше крыло. Сим он подлинно упредил мои распоряжения об атаке его под конец кампании, но тем же и понудил скорее исполнять оные. Я, положась на диспозицию генерала-порутчика фон Эссена, чтоб неприятеля, [493] идущего от Журжи, который от дня в день наглее наступал в числе пятидесяти тысяч пехоты и конницы, перепустя беспрепятственно чрез реки Аргис и Сабар, дать ему баталию, наждавшись его к Букарештам, по той необходимости, что между упомянутых рек отнюдь нет места, выгодного к бою, а все положение наполнено лесом и трудными дефилеями, которые при разбитии неприятеля, если будут в его тылу, делали бы ему неизбежную гибель, и что, подвинувшиеся войски, предположенные от меня к содействию обоюдному сих корпусов в Валахии, могли бы уже соединиться на общее дело, как туда к той самой поре поспевал от Яломицы корпус, предводимый генерал-майором и кавалером Текелли, для прервания тамошних скоропостижных стремлений неприятельских и в обозрении его собранных в тот край небольших сил, решился открыть все действия по генеральному моему плану, войсками, находящимися токмо на Дунае против стоящих постов неприятельских на сопротивном берегу дунайском, и определил, чтоб генерал-майор фон Вейсман из Бессарабии с своим корпусом, переправясь за Дунай, сделал, во-первых, нападение на Тульчу. Я предал в его собственное рассуждение, обнадеживаясь известным мне его искусством военным и усердным желанием служить вашему императорскому величеству, по овладении тем городом по обстоятельствам простерти поиск на Бабады и обратно, идучи на Исакчу; а генералу-майору Милорадовичу велел я согласно амюзировать Абды пашу и атаковать Мачин, ежели удобность окажется, перейдя ту же реку при Браилове; полковнику ж Выборгского полку Думашевичу, который по отходе с корпусом генерал-майора Текелли за Яломицу прикрывал пост при устье сей реки и усилен был еще Козловским полком, делать поиск на Гирсов, когда приметит от благополучного действия вышеписанных частей смятение и тут неприятельское. Самому мне по сим обстоятельствам разделиться было неможно. Должен я был подкреплять и силами и советом все сии части и готов быть на многие пути по случаю.

Я лучше не могу изъяснить приобретения от сих предположений во всяком месте, как поднести здесь к высочайшему усмотрению вашего императорского величества подлинные есть рапорты каждого отделенного командира с обстоятельным описанием произведенных ими дел. Познать из них соизволите, всемилостивейшая государыня, сколько десница сильного во бранех господа поборствовала оружию вашему и открывала везде путь к увенчанию оного победами, превосшедшими чаяние многих. Его споспешествующая благодать даровала вновь армии вашего императорского величества славиться сим редким успехом, когда оная, быв раздробленною на многие части и занимая пространство от правого до левого крыла своего до 400 верст, могла на таком дальнем расстоянии в один день, то-есть 20-го октября, в обоих концах, и за Дунаем и на сей стороне, начать свои победы, разумея тем одержанную Вейсманом при Тульче, а [494] Эссеном при Букарештах, и окончить также единовременно оные в 24-й день того ж месяца завладением крепостьми в одной стороне Исакчинскою, в другой Журжевскою; и в сии четыре дни творимой брани при разделении одной части от другой великою рекою, побивая неприятеля, взять в добычь его все лагери со всем найденным в них богатством, всю артиллерию, которой, кроме истребленной и в Дунае затопленной, с поля и с крепостей на наш берег получили орудиев 263. Истребить все его главные военные и съестные магазейны вместе с побережными крепостьми и городами и в другой раз обнаженного, со всего оружия гнать постыдно самого верховного визиря, так как и новоявленного грозного сераскира пашу Мусун-оглу со всеми другими начальниками и их войсками, кои не могли нигде удержаться, когда в одни часы от многих мест обвещаемы были постигшие их виды, и, словом, очистить до того сопротивной Молдавии берег дунайской, что на оном нигде уже не может неприятель поставить твердой своей ноги ¹.

Се суть, всемилостивейшая госудырня, подвиги храброго и усердного вашего войска, коего предводительством на меня возложенным от вашего императорского величества многократно прежде и теперь я ощастливлен. Чувствую я, всемилостивейшая госудырня, что спаление толикого числа городов воспричинствует свойственную великой душе вашей и нежному сердцу противность, но с одной стороны хотя бы и не уважать на важность по вышеписанным резонам их локального положения, то с другой невозможно было разделить магазейнов военных и съестных с домами обывателей, которые таковыми запасами были наполнены и все почти обращены во хранилище оным.

Не имею я и смелости приложить тут моей хвалы виновникам толиких знаменитых побед. Сами, ваше императорское величество, воззря вместе с сим на повергаемые к освященным стопам вашим их дела и приобретения, определите высочайшею и толь свойственною вам к воинству своему милостию оным цену, за долг только почитаю не умолчать той справедливости, что генерал-майор фон Вейсман в сем случае распространил полезные службе вашего императорского величества действия предприимчивостию собственного своего мужественного духа далее, нежели и я мог предполагать к тому наверно удобность. Да генералы-майоры князь Трубецкой, князь Долгоруков и барон Игельштром в самое критическое положение дел в Валахии и когда почти все генералы разных болезней ради оттуда удалялись, [495] последние оба, будучи прямо больными, оказали свое ревностное желание быть там, где больше служба вашего императорского величества тогда требовала; а князь Долгоруков, имев повеление от меня принять корпус генерала-квартирмистра Боура, но уведав о первом движении неприятельском и не сочтя на то время быть нужным приближение туда вверенного ему корпуса, предпочел лучше на дело сие остаться в команде, нежели, для принятия главного начальства, удалить от себя дорогой случай к засвидетельствованию толь истинного усердия к службе вашего императорского величества. Генерал-майор Милорадович подвигнут был до того наибольшим желанием подать собою пример храброго и преусердного службе офицера, что, изнемогая обложною и жестокою болезнию, стремился однакож со всею доброю волею исполнить свою экспедицию. А генерал-майор и кавалер Потемкин был назначен в действии быть при мне, где он болен находился, но когда все сие совершилось против ожидания одними частьми, оберегающими берег, то ревнуя к службе и невзирая на слабость своего здоровья, предпринял флотилиею поиски делать на противной берег, так и на суда, где бы в верхней части они встретились, а особливо на Силистрию и Рущук, как города большие, кои одни соседством остались и вам неудобны.

На всякого унтер-офицера и рядового в корпус генерала-майора фон Вейсмана дал я по рублю из экстраординарной суммы за понесенные ими в задунайской экспедиции несравненные труды, не только чрез великие марши, но и ежедневными работами при истреблении тамошных крепостей.

Разъезды наши на сопротивном берегу, отдаляясь верст за двадцать, нигде не открывают уже и следу неприятельского, а выходцы христиане, вседневно прибывающие большим числом, объявляют, что все турецкие войски побежали без памяти во внутрь своей земли.

1-го числа сего месяца въехавший в Дунай из Черного моря галиот турецкой о 3-х парусах, нагруженный овощми, и в невидении разорения Тульчи, шедший к тамошней гаване, полонен нашею флотилиею, стоящею противу Сомов речки.

Граф Петр Румянцов.

ЦГВИА, ф. ВУА, д. 1925, л. 277-284. Подлинник. [497]

Комментарии

1. Разгром турецких войск в октябре месяце на обоих берегах Дуная и на обоих флангах огромного 400-верстного пространства, которое занимала 1-я армия, – плод активной стратегии и организаторского таланта Румянцева и блестящий итог всей кампании 1771 г.О том, насколько высоко ценил Румянцев значение кампании 1771 г., и в частности октябрьских боев для результатов войны в целом, см. в настоящем Сборнике письмо Румянцева Екатерине от 8 августа 1773 года.