№ 34

1769 г. января 27. – ПИСЬМО П. А. РУМЯНЦЕВА Н. И. ПАНИНУ С ПРЕДЛОЖЕНИЕМ ПЛАНА ДЕЙСТВИИ РУССКИХ ВОЙСК В КАМПАНИЮ 1769 г.

Киев.

Милостивый государь мой, граф Никита Иванович!

Видевшись с князем Александром Михайловичем ¹, приступлю я, ваше сиятельство, к исполнению моего обещания от 17 сего месяца в полной надежде, что вы, милостивый государь мой, примите мои мысли в виде откровенного чистосердечия, столько из обыкновения и преданности хранимых к доверенности вашей, сколько и для собственной в том моей пользы, что ваше сиятельство, видевши мои мнения иногда неправыми или [64] несогласующими лутчему положению, и составите мне мои ошибки приметить с наставлением истинным, которому всегда и усердно я повинуюсь.

Ремесло наше свои имеет правила, во многих случаях неопределенные, без положения и точности, зависимые токмо от предрассуждений полководцев. А все что искусство военное во основание своим мероположениям приемлет, состоит в одном том, чтоб держать всегда в виду главную причину войны, знать, что было полезно и вредно в подобных случаях в прошедших временах, совокупно положению места и сопряженные с тем выгоды и трудности, размеряя противных предприятия по себе, какое бы могли мы сделать употребление, будучи на их месте.

Вот, милостивый государь мой, правила военные, правила кратчайшие.

Те, которые имели счастие прямо их проникнуть и предписуемое в них узнать, славно имя таковых между победителями и преимуществовать могли они всегда над своим соперником, так как ошибающиеся в сих соображениях платили дорого за свои инакие меры. Не присвояю я себе права первых, но может быть наиболее найдуся в числе последних; из подражания однакож по малейшей моей практике знаю собственно, сколько полезно основывать свои распоряжения на обстоятельствах изъясненных. И так осталось мне за сим по поводу вашего милостивого взыскания открыть вашему сиятельству мои слабые мнения, в которую сторону лутче свои военные операции обратить мы можем. Нет в том сомнения, чтоб не многочисленнее теперь были войски неприятеля и чтоб не всеми оными на нас он устремился, нежели в прошедшую войну, когда его силы разделяли австрийцы и персы, я потому и не без трудности положение наше нынешнее против тогдашнего ². Не без предрассуждения тогда город Очаков прежде старались достать, нежели Хотин. Конечно, и в то время приемлемы были во уважение (что и теперь тому же предстоит) сих обоих городов положения. Хотин есть город, который по сообщению с Очаковым имеет свое снабдение, так как и через Молдавию несравненно в труднейших способых против Очакова, который чрез водяную коммуникацию от самого Царьграда все получать может изобильно во укрепление и снабдение всегдашное неприятеля.

По сему судить остается о равных видах пользы нашей и вреда неприятелю, т. е. когда поведем наши действия на Очаков и с помощию господа сил успеем получить оный, выиграем тем много над неприятелем, лишивши его первой удобности, откуда он мог иметь достаточно себе всякие для войны запасы.

Сим самым Хотин бы можно обессилить как заимствующий многое от Очакова, а ежели обратимся прежде к Хотину, что, [65] правда, легче произвесть, нежели первое, но мы не сделаем, однакож, тем границам своим защиты, хотя бы его в руках имели, столько же как и авантажу над неприятелем, которому всегда подпорою будет Очаков. После Очакова Перекоп в моем воображении занимает равное или другое место, и кажутся сии два города такими предметами, что, не овладев оными прежде, нельзя нам возвыситься над неприятелем.

Я держу в мыслях, что конфедераты, поспешествующие намерениям неприятельским, никогда не доведут до того, чтобы неприятель многими силами вшел в Польшу для опровержения наших тамо приготовлений; их собственный интерес, чтоб сохранить от разорения отечество и себе единомысленных соземцев, тому противится. Но они, конечно, понуждать станут неприятеля все силы свои наклонить в наши границы, а тем отвлечь наши войска с Польши и восстановят свободу в своей земле кроющимся искрам подобных им желаний произвесть пламя, пожирающее себе противных. В доказательство моему мнению служат к границам уже нашим собравшиеся татарские войски, о которых я, здесь будучи, видел известия у князя Александра Михайловича, что уже проходили недалеко крепости нашей Елисаветы, а генерал-майор Исаков сам с своею командою привязался толь крепко к сей крепости, что не мог бы и знать приближения неприятеля, ежели бы наш объезд, наехавши на двоих татар, заблудивших от вьюги, не взял оных. В сем случае я взыскиваю ответа от Исакова, для чего он не исполнил по моим повелениям и не встретил неприятеля прежде, нежели он мог покуситься на вступление в наши границы.

Теперь мне кажется, милостивый государь, должны мы брать меры к защищению собственных границ и сколько можно неприятеля в его земли удержать страхом утраты своих городов, которые ключом нам бы послужили к отверстию дальшему, а с нашими преуспеяниями Польша всегда зависима от нас будет. Я смею себя обнадеживать со свойственною вам справедливостью, столько же, как и всех сослуживших со мною свидетельством, что я всегда старался возложенное на меня дело производить с лутчим успехом, сколько мне было возможно ³.

Тем более теперь я к тому устремляюсь, имевши счастие носить славную доверенность при нынешнем положении. Однакоже, милостивый государь, не в предвещание, но только скажу я по естественному порядку, что часто мужество и храбрость совершенные уступали превосходной силе. [66]

В сих моих изъяснениях прямите, ваше сиятельство, дечное и совершенное послушание вашей воли того, который за честь поставляет с совершенною преданностью во всю жизнь пребывать вашего сиятельства всепокорнейшим слугою.

Граф Румянцов.

Государственная ордена Ленина библиотека СССР им. В. И. Ленина. Рукописный отдел. Бумаги Н. И. Панина, д. VI – 12, л. 33-36. Подлинник.

Комментарии

1. Голицыным.

2. Имеется в виду война России совместно с Австрией против Турции в 1735-1739 гг.

3. П. А. Румянцев критически отнесся к плану войны (док. № 32), составленному без учета реальной стратегической обстановки, сил и намерений противника и отражавшему неподготовленность России к войне.В настоящем письме Румянцев делает попытку изменить основное направление военных действий и придать им более активный характер. Эта попытка осталась без последствий.