№ 146

1770 г. июня 13. – РЕЛЯЦИЯ П. А. РУМЯНЦЕВА ЕКАТЕРИНЕ II О МАРШ-МАНЕВРЕ 1-й АРМИИ К РЯБОЙ МОГИЛЕ ¹

С прибывшим третьего дня ко мне курьером имел я честь получить два всемилостивейшие вашего императорского величества рескрипта, подписанные в Царском селе 29-го мая ². Правила, в одном из них мне предписанные, на случаи предстоящие, соблюду я непреложно, всемилостивейшая государыня, в повиновении достодолжном толь лучшему руководству вашей монаршей воли. Как уже из всеподданнейшей моей [реляции], от 5-го сего месяца, под № 40-м ³, ваше императорское величество соизволили видеть, что неприятель, считающийся в 12 т[ысяч] турков и 20 т[ысяч] татар, под командою Абазы-паши и хана крымского, расположась на левом берегу Прута против Рябой Могилы, стремился перейти через сию реку на молдавский берег, на коем между Рябой Могилы и реки Жижи, соединя весь свой корпус, генерал-поручик князь Репнин отражал все его к тому попытки, то и начну я сие всеподданнейшим донесением того, что происходило потом в следующие дни. Помянутый генерал-поручик с 5-го числа, по доходящим к нему известиям, репортовал меня, что не только вседневное отражение от Прута сего неприятеля упражняет его, но и другой еще усиленный турецкий корпус от Браил, под командою Абды-паши, идет из-за Серета с намерением на той стороне Прута атаковать наши войска, чтоб в то время неприятелю и с левого берегу свободнее было форсировать переход. Он сие предприятие и свою опасность от двойных нападков повторял мне на всякой день, с прибавлением раз, что уже слышны были и пушечные выстрелы, знаменовавшие движение неприятельское с другой стороны Прута; в другое, яко те татарские партии, впадшие чрез Прут, истребляют огнем селения молдавские, грабят пожитки обывателей и последних варварски погубляют. Я со внимания к таковым известиям принужден был с армиею сряду пять дней маршировать без роздыха, дабы предварить те крайности, что генерал-поручик князь Репнин считал себе угрожающими от усилия неприятельского на него с обоих берегов Прута. Не могу я, всемилостивейшая государыня, толь достаточно изобразить [309] словами, колико труда имели войска во всем, что совершили по ныне [в] походе, восходя с одной превысокой горы на другую ⁴ еще превысшую, между коими всегда есть глубокие дефилеи, и не видя края, так бы сказать в верх цепью связанным горам; тут выдержала артиллерия чрезвычайную пробу и оказала, в каком оная ныне наилучшем состоянии. Я думал в каждом месте, где насилу вылезть и подняться можно было верхом всаднику, что должно сокрушиться вдребезги ее повозкам, но напротив она везде свои тягости, не только без остановки, но почти и без порчи взвозила; на что все иностранные, при армии находящиеся, со удивлением взирают, так как и на подвиг наших солдат, что в них ни бодрости не умаляет, ниже приводят их в утомление повсеместные кручи и высоты, которые пройтись со всеми тягостями армейскими, двигая их больше на раменах, нежели лошадьми, только собственный опыт отъемлет невероятность.

Достигши равного положения с урочищем на той стороне Прута, называемым Цецора, переправил я все тяжелые армейские обозы, кинув понтонные мосты, за Прут 9-го июня, и находя уже себя в состоянии взять меры на поражение неприятеля, противостоящего на Пруте корпусу генерала-поручика князя Репнина, отрядил из сего места свой авангард, который составляли пять гренадерских баталионов, и именно: подполковников графа Воронцова, князя Меншикова, Нейбоша, Аршеневского, Пеутлинга, один также егерей и команды пикетные, состоявшие до трех баталионов мушкатер, да кавалерии 12 эскадронов, придав к ним 14 полевых орудий, при коих просил употребиться генерал-майор Мелиссино. Так как генерал-квартермистр Боур больше других сведущ был об окрестностях тех мест, коими проходить надлежало до неприятеля, то в надежде сего, а не меньше отличного его искусства, препоручил я ему быть предводителем сему корпусу даже до лагеря неприятельского, где и произвесть над ним атаку, тем надежнее, что я по его следам шел с армией в готовности ко всякой помощи. Распоряжение наше было к атаке, чтоб генералу-квартермистру Боуру зайтить в тыл неприятелю, сделав марш ночью против 11-го числа сего месяца, а в то же время и из своего корпуса генералу-порутчику князю Репнину к содействию с ним переправить часть войск через Прут, в чем оба сии командира между собою условились, и понтоны к князю Репнину для переправы посланы. Одно время нужно токмо было, чтоб выполнить сие предположение, но оного мы не выиграли у турков, ибо они, лишь только приметили движение генерала-квартермистра Боура, которого нельзя было никак пред ними сокрыть, поелику высоты [310] наидальнейшее явление в сих местах ясно представляют взору, то 10-го числа, пополудни в 4-м часу, оставив часть своей пехоты в ретраншементе против князя Репнина, употребили прочие все свои силы, простиравшиеся до 20 т[ысяч], на атаку корпуса генерала-квартермистра Боура, и для того прямо на него маршировали. Сей генерал, коль скоро их приметил на себя движение, то и повел во встречу им сопротивное наступление с своей стороны, в намерении, сошедшись, ударить на них прежде, нежели бы они еще распростерли свои руки. Неприятель, уклоняясь от смелого шествия на себя наших войск, не стал сближаться в такое расстояние, чтоб гренадерам можно было иметь дело, и хотя с своим корпусом генерал-квартермистр Боур к нему чем возможно ближе добирался, но наступившая ночь воспрепятствовала с большим успехом против его действовать. И так, отбежав верст 15-ть от лагеря, где теперь стоит генерал-квартермистр Боур, выше Рябой Могилы, расстоянием от армии в шести верстах, остановился неприятель на высотах, ведущих к Бендерам и Фальчи. Не нашел бы он спасения в сем разе средством обыкновенного ему бегства, если б в содействие корпусу, на него наступавшему, мог с своей стороны переслать войск генерал-поручик князь Репнин, но того ему никак нельзя было исполнить, ибо, сколь ни старался он наискорее привести к себе посланные понтоны, неспеша всеми образы, оные ранее не прибыли, как пред вечером, а мост построен не прежде 10-ти часов по полудни. Погнавши неприятеля, овладели мы двумя большими мортирами и все его понтоны имеем в наших руках, коих он, стесняем будучи, не мог увезти с собою; также в перестрелках охотники нескольких турков ранили и полонили. Генерал-квартермистр Боур при действии вышеписанном за совершенный порядок и неустрашимость весьма похваляет баталионных командиров: графа Воронцова, Нейбоша и князя Меншикова и прочих, не меньше отдает справедливость за усердие к службе инженер-подполковнику Фалькеншильду, который командовал пикетами. Подполковнику князю Долгорукову, командовавшему ротою в баталионе графа Воронцова, майору Пеутлингу, начальствовавшему над казаками, капитанам Кнорингу, Гайдвигу и Бергу, словом, он рекомендует всех чинов, при его корпусе находящихся, что не боялись ни опасности, ни трудов, и шли охотно на неприятеля ударить, да токмо бегство его, к большему отличению им себя, отдалило настоящий случай. Все известия, приходящие из Фальчи, Бырлата и околичностей Серета, утверждают о движении неприятельском из сих округов, так как и в лагере его треть против прежних войск видится прибавочных. Осмотревшись, сколько требуют военные предосторожности, не оставлю я сего неприятеля в покое, но прибирать с сего дня опять начну способы на поражение его, ежели только останется в настоящей своей позиции. О переходе визиря или других каковых войск от Дуная, ни каковых я на сих днях не имею известий, да и [311] трудно оные доставать, ибо всяк дорожит своею жизнью, а турецкие войски, что уже против нас стоят, преграждают путь и головы рубят встречающимся людям, что только не из числа магометан. Партии татарские, по отбытии неприятеля от берега Прута, больше на той стороне не видны, и генерал-порутчик князь Репнин рапорт от своих разъездов имеет, что их на той стороне реки Серета нет, а уповать должно, что они совокупились к своему корпусу. Самую большую партию татар, которая перебралась вплавь через Прут при Фальчах, как я доносил вашему императорскому величеству, от 5-го июня, генерал-майор Текелли преследовал даже до Бырлата, но не мог настигнуть, а прежде его посланный майор Писарев, близ урочища Лунка Бакул, 4-го числа имел с оной стычку. Вначале показавшихся тысячу татар он с донскими казаками и арнаутами, коих всех было до 600, атаковал с успехом и убил из них до 20 человек, но в преследовании бегущих из-за гор в трех тысячах в подкрепление своим показался неприятель и тотчас ударил на нашу партию, которая, уступая толь превосходному пред собою числу, потеряла на месте казаков 4, вербованного полку 14, арнаутов 37, да ранено арнаутов 6, хорунжий 1 и казаков 3. Еще 6-го числа майор Лалаш разбил партию татар в числе 200 человек, намеревавших за реку Бырлат следовать, из коих убито 8 и 3 взяты в полон.

Заразительной болезни, богу благодарение, не было и нет по сие время в армии ни малейших признаков, а и в корпусе генерала-порутчика князя Репнина, от 2-го числа, оной уже ни на ком не примечается, что поелику подает надежду к безопасности. Перешел он с своим корпусом 11-го числа на сию сторону Прута, и в том же месте стоит в лагере, где и корпус генерала-квартермистера Боура, ради отражения неприятеля, усиливающегося толь близко против нас; в каком случае ваше императорское величество повелеваете, в высочайшем рескрипте от 29-го мая, присоединять к армии отдельные от оной части. Войскам, оставленным от корпуса генерала-порутчика князя Репнина на той стороне Прута, ради прикрытия всех тамошних селений, повелел я все виды предпринимать в даль движений наступательных, дабы неприятель не мог проникнуть, на которой стороне той реки теперь убавилось или умножено наших войск. В городе Яссах не перестает действовать смертоносная язва, о продолжении оной и последние гласят рапорты находящегося там доктора Ореуса. Я не оставлю способов к укрощению служащих, сего зла, которые ваше императорское величество высочайше предполагаете испытывать и кои с самого начала я употреблял. Теперь, как все жители из сего города выбрались на чистый воздух, то, по благости божией, не перейдет ли опасность от сего места.

Ваше императорское величество соизволите высочайше усмотреть, судя по моему нынешнему положению, что я уже выше [312] поступаю Бендер, сколько я должен внимать не без забот на всю мою левую сторону, которую позади себя оставляю на обнятие прикрытием войсками второй армии, а от предводителя оной, генерала графа Панина, от 1-го июня только то известие имею, что он еще был в Злынке и дожидает в соединение назади идущих полков, а корпус его передовой неподвижно стоит при Ладыжине. И так его приход к Днестру, от коего зависят и союзные наши действия, по толико далечайшему расстоянию один от другого, не может вскоре их сопрягать; по сему я, хотя велел было провиантским транспортам следовать по левому берегу Прута, уклоняясь сообщения с местами на той стороне зараженными, однако, предпочитая той опасности осторожность противо покушений неприятельских от стороны Бендер, против коих нет уже мне способу изворотиться, принужден опять тем берегом обратить все подвозы...

ЦГВИА, ф. ВУА, д. 1868, л. 217-222. Опубл. в сб. «Чтения в Обществе истории и древностей российских». Архив военно-походной канцелярии Румянцева, М. 1865 г., кн. 2, стр. 87-92.

Комментарии

1. Решив действовать против турок наступательно и сосредоточенными силами, Румянцев разработал новый порядок совершения марш-маневров. Марш-маневр армии Румянцева от Хотина к Рябой Могиле и Ларге в кампанию 1770 г. осуществлялся тремя отдельными войсковыми группами, которые соединились перед боем в установленный срок и в определенном пункте. Регулирование наступления отдельных частей по времени в рубежам было новым явлением в военном искусстве XVIII в.

2. Не публикуется.

3. См. документ № 141.

4. В данной реляции Румянцев преувеличивает трудности, создавшиеся в связи с рельефом местности, так как Бессарабия представляет собой страну не гористую, а холмистую, причем наиболее высокие точки не превышают 400 – 500 м над уровнем моря.