ГЕОРГ ВОЛЬФГАНГ КРАФТ

ПОДЛИННОЕ И ОБСТОЯТЕЛЬНОЕ ОПИСАНИЕ

ПОСТРОЕННОГО В САНКТПЕТЕРБУРГЕ В ГЕНВАРЕ МЕСЯЦЕ  1740 ГОДА ЛЕДЯНОГО ДОМА

DESCRIPTION DE LA MAISON DE GLASE CONSTRUITE ST. PETERSBOURG EN 1740, AVEC QUELQUES REMARQUES SUR LE FROID GENERAL

Ледяной дом.

(Описание очевидца Крафта).

1741.

Книга Крафта составляет одну из значительных библиографических редкостей. Она вышла под следующим заглавием: «Подлинное и обстоятельное описание построенного в Санктпетербурге, в январе месяце 1740 года, Ледяного дома и всех, находившихся в нем, домовых вещей и уборов, с приложенными при том гридороваными фигурами, также и некоторыми примечаниями о бывшей, в 1740 году, во всей Европе жестокой стуже, сочиненное для охотников до натуральной науки, чрез Георга Вольфганга Крафта, Санктпетербургские Императорские Академии Наук члена и физики профессора. Печатано при Императорской Академии Наук. 1741 г.» В 4-ю д., 36 стр. и 6 рисунков (все они перепечатаны при этой книге «Русской Старины»).

Автор начинает свой трактат рассуждением о том, что «художество» до сих пор пользовалось, для своих произведений, всевозможным материалом; но лед оставался до сих пор мало употребителен, — из него делали лишь в Италии «оконницы, стаканы и зажигательные стекла». Последние делал изо льда славный французский физик Мариот.

«В том состоит все то, — продолжает Крафт, — что искусство изо льда по сие время произвело; для того, что оно или, для чувствительной рукам стужи, работы своей продолжать не могло; или, рассуждая, что его труды над такою материею, которая, в наибольших частях земного круга, весьма не долго держится, напрасны и бесполезны будут. Хотя обе оные причины и довольно важны, однако-ж, они нас вовсе удержать не могут, чтоб над льдом долотами и резцами более не действовать, дабы чрез то или нечто нечаянное произвести, или о вещах, которые в других небесных телах всегда непременны бывают, подать некоторое понятие. Ибо лед не везде во всем свете так коротко пребывает, как у нас на земли. Коль подлинно сие, что железо, которое нам труднее других всех металлов растопить, в солнечном теле всегда жидкою материею было; и что ежели бы в солнечном теле жители обретались, то бы они текущим железом мыться и оное пить могли; коль же и сие подлинно, что жители, которых мы в планетах Венере или Меркурии в уме себе представить можем, могли бы, равным же образом, свинец и олово употреблять; толь подлинно и то, что [355] вода наша, которую мы, по большой части, видим, как жидкое тело, в планете Сатурне всегда бы была камень, подобный твердостию мармору, который бы, однако-ж, сие свойство имел, чтоб от великого огня растаять мог. Ибо сие необходимо следует, что всегда пребывающая в Сатурне, для его безмерного от солнца отдаления, жестокая стужа, гораздо в большем градусе, над водою тоже производит, что у нас посредственная стужа делает. Итак, ежели в Сатурне есть вода, то оная там не инако, как под образом мармора быть может; ежели обретаются в оной планете жители, которым бы нужда велела домы себе строить, то бы они, конечно, сей водяной камень на то употребляли; напоследок, ежели бы у нас нашелся художник, который бы, будучи поощрен награждением от какой-нибудь знатной особы, такую вещь произвел, за которую бы он, хотя денег получить не мог, однако-ж бы, тем способствовал к распространению нашего познания и представил бы нам, например, такой увеселительный дом, какой в Сатурне быть может; или бы великолепный столб, которым бы какой-нибудь художник в Сатурне вечно имя свое хотел прославить, отчего бы смотрители некоторое увеселение иметь могли.

«Здесь, в Санктпетербурге, художество гораздо знатнейшее дело изо льду произвело. Ибо мы видали из чистого льда построенный дом, который, по правилам новейшей архитектуры, расположен и, для изрядного своего вида и редкости, достоин был, чтоб, по крайней мере, таково-ж долго стоять, как наши обыкновенные домы; или, чтоб в Сатурна, как в число звезд, перенесен и между двумя, весьма достопамятными, строениями, а именно — между созданною, от блаженные и вечнодостойныя памяти императора Петра Первого, адмиралтейскою крепостью и построенным, от блаженные-ж и вечнодостойныя памяти государыни императрицы Анны, новым зимним домом, который, для своего великолепия, достоин всякого удивления. На сем месте строение опять началось; самый чистый лед, на подобие больших квадратных плит, разрубали, архитектурными украшениями убирали, циркулем и линейкою размеривали, рычагами одну ледяную плиту на другую клали, а каждый ряд водою поливали, которая тотчас замерзала и вместо крепкого цемента служила. Таким образом, чрез краткое время, построен был дом, который был длиною в 8 сажен, или в 56 лондонских футов, шириною в 2 сажени с половиною, а вышиною, вместе с кровлею, в 3 сажени; и гораздо великолепнее казался, нежели когда бы он из самого лучшего мармора был построен, для того, что казался сделан быть будто бы из [356] одного куска, и для ледяной прозрачности и синего его цвета на гораздо дрожайший камень, нежели на мармор походил.

«И дабы благосклонный читатель мог о сем чрезвычайном доме, также и о наружном, и внутреннем его украшении, и о прочем приборе, которое все из чистого льда сделано было, подлинное и ясное понятие получить, и сколько можно, в тогдашнем нашем удовольствии участие иметь, то намерен я с ним каждую оного часть, по приложенным здесь гридорованным фигурам, рассмотреть. Главное оного дома строение, с посторонними украшениями, представляет рисунок I. Фасад, или лицо дома, № 1, а план — № 2; причем находится также и масштаб, на котором наималейшее разделение значит вершки, которых 16 на аршин считают; следующее потом посредственное разделение значит аршины, которых 3 сочиняют сажень; а напоследок, самое большее разделение показывает сажени, из которых каждая содержит 7 лондонских футов. На каждый день всякому позволено было в сие строение ходить, и оное смотреть; но оттого произошла-было беспрестанная теснота, так что вскоре надлежало там караул поставить, дабы оный, при чрезвычайном собрании народа, который туда для смотрения приходил, содержал некоторый порядок. Для помянутой же причины, около всего ледяного строения, воткнуты были деревянные колышки и соединены брусками, что на рисун. I, под № 2, под литерами ABCD видно. Напереди, перед домом, стояло 6 ледяных точеных пушек, под литерами: Е, F, G, Н, I, K, рисунок I, № 2, которые имели колеса и станки ледяные-ж, что и о всем последующем разуметь должно, разве что неледяное случится, о чем именно упомянуто будет. Помянутые пушки, величиною и размером против медных трехфунтовых, сделаны и высверлены были. Из оных пушек неоднократно стреляли, в котором случае кладено в них пороху по четверти фунта, а при том посконное или железное ядро закачивали. Такое ядро, некогда в присутствии всего императорского придворного штата, в расстоянии 60 шагов, доску, толщиною в два дюйма, насквозь пробило. Изображение такой пушки находится на IV рис., под лит. А. Еще-ж стояли, в том же ряду с пушками, две мортиры, под лит. L, М, рис. I, № 2, которые на IV рис., под лит. В, изображены. Оные мортиры сделаны были по размеру медных мортир против двухпудовой бомбы, из которых многократно бомбы бросали, при чем на заряд в гнездо по четверти фунта пороху кладено. Напоследок, в том же ряду, у ворот, стояли два дельфина, под лит. N, О, рис. I, № 2, и под лит. n, o, рис. I, № 1, которых изображение [357] показано на IV рис., под лит. С и D. Сии дельфины, помощию насосов, огонь от зажженной нефти из челюстей выбрасывали, что ночью приятную, потеху представляло. Позади помянутого ряда пушек и мортир сделаны были, около всего дома, из ледяных баляс изрядные перилы, между которыми, в равном расстоянии, четырехугольные столбы стояли, которые на рис. I, под №№ 1 и 2, лит. А означены. Когда на оный дом из-близи смотрели, то с удивлением видна была вверху, на кровле, четырехугольными столбами и точными статуями украшенная галлерея, а над входом — преизрядный фронтишпиц в разных местах статуями украшенный, как сие на рис. I, № 1, под лит. bc, de и cd явствует. Самый дом имел дверные и оконничные косяки, также и пилястры, выкрашенные краскою, на подобие зеленого мармора. В оном же доме находились крыльцо и две двери, как на рис. I, № 2, под лит. Ъ и с видно. При входе в дом были сени (рис. I, № 2, под лит. Р), а по обеим сторонам — покои (под лит. Q и R) без потолка, с одною только крышкою, как сие на рис. II и III показано. В сенях были четыре окна, а в каждом покое — по пяти окон, в которых, как рамки, так и стекла из тонкого, чистого льда сделаны были. Ночью в оных окнах неоднократно много свеч горело и почти на каждом окне видны были, на полотне писанные, смешные картины, как сие на рис. I, под № 1 изображено; при чем сияние, сквозь окна и стены проницающее, преизрядный и весьма удивительный вид показывало. В перилах, кроме главного входа (рис. I, № 2, под лит. f), находились еще двухсторонния ворота g, h и на них горшки с цветами и с померанцевыми деревьями, а подле них — простые ледяные деревья, листья и ветви ледяные же имеющие, на которых сидели птицы, что все изрядным мастерством сделано было, как сие на рис. I, № 1, под лит. h и i изображено. Теперь посмотрим, каким образом убраны были покои. Половина покоя G (рис. I, № 2, на рис. II), в разрезе, представляется тою стороною, где окна (к и l) находятся. Тут стоял уборный стол, на котором находились зеркало, несколько шандалов со свечами, которые по ночам, будучи нефтью намазаны, горели, карманные часы и всякая посуда, а на стене висело зеркало. Другая половина покоя G (рис. I, № 2), в том же виде на рис. II, представляется тою стороною, где окна (m и n) находятся. Тут видны были: преизрядная кровать, с завесом, постелью, подушками и одеялом, двое туфель, два колпака, табурет и резной работы комель, в котором лежащие ледяные дрова, нефтью намазанные, многократно горели. Половина покоя R (рис. I, № 2) на III рис. [358] видна в разрезе тою стороною, которая имеет окно, лит. p назначенное. Там стоял стол, а на нем лежали столовые часы, в которых находящиеся колеса, сквозь светлый лед, видны были. Сверх сего, на столе, в разных местах, лежали, для играния, примороженные подлинные карты с марками. Подле стола, по обеим сторонам, стояли резной работы два легкие стула, а в углах — две статуи. Другая половина покоя R (рис. I, № 2) на III рис., в разрезе, представлена тою стороною, где двери под лит. q находятся. Тут стоял, по правую руку, резной угольный поставец с разными небольшими фигурами, а внутри оного стояла точеная чайная посуда: стаканы, рюмки и блюда с кушаньем. Все оные вещи изо льда сделаны и приличными, натуральными красками выкрашены были.

«Наружное и прочее сего дома украшение состояло в следующих вещах. Во-первых, на всякой стороне, на пьедестале с фронтишпицом, поставлено было по четырехугольной пирамиде (что лит. r и s на I рис., под №№ 1 и 2 показывают). Помянутые пирамиды внутри были пусты, которые сзади от дома вход имели. На каждой оных стороне высечено было по круглому окну, около которых, снаружи, размалеванные часовые доски находились; а внутри осьмиугольный бумажный, большой фонарь висел, у которого, на каждой стороне, всякие смешные фигуры намалеваны были, и в котором ночью свечи горели. Оный фонарь, находившийся внутри потайной человек, вокруг оборачивал, дабы сквозь каждое окно, из помянутых фигур, одну за другою смотрители видеть могли.

«Второе, по правую сторону дома изображен был слон в надлежащей его величине (рис. I, №№ 1 и 2, лит. t), на котором сидел персиянин, с чеканом в руке, а подле его еще два персиянина, в обыкновенной человеческой величине, стояли. Сей слон внутри был пуст и так хитро сделан, что днем воду, вышиною на 24 фута, пускал, которая, из близконаходившегося канала Адмиралтейской крепости, трубами приведена была; а ночью, с великим удивлением всех смотрителей, горящую нефть выбрасывал. Сверх же того, мог он, как живой слон, кричать, который голос потаенный в нем человек трубою производил. Третье, на левой стороне дома (рис. I, №№ 1 и 2, лит. u), по обыкновению северных стран, изо льда построена была баня, которая, казалось, будто бы из простых бревен сделана была, и которую несколько раз топили и, действительно, в ней парились.

«Такого состояния был сей ледяной дом; и понеже жестокая стужа, с начала января месяца по самый март, почти беспрерывно [359] продолжалась, то и оный дом до того же времени стоял, без всякого повреждения. В исходе марта месяца (1740) начал он к падению клониться и по маленьку, особливо с полуденной стороны, валиться; при чем из обвалившихся льдин самые большие в императорский ледник отвезены были. Кроме того, увеселение, которое сей ледяной дом в каждом смотрителе производил, можем мы оный еще и за действительный физический опыт почесть, который тем больше пользы имеет, что учинен великих числом ледяной материи. В таком рассуждении распространяем мы свое познание, как я уже выше упомянул, и, будучи уверены чрез самое искусство, видим теперь ясно, что изо льда, при жестокой стуже, можно строить; льдины поливая водою, в скором времени сплачивать, также и лед точить, сверлить, рубить, красить и, способом намазанной нефти, огонь производить; а притом еще из оного стрелять, не употребляя того, как некоторые думали, чтоб порох в жестяной трубе туда вкладывать. Все сие познали мы при сем предприятии, и о истинне того совершенно уверены, хотя в немецкой земле некоторые нашлись, которым наибольшая часть вышеупомянутого описания невероятна и вымышленна казалась. И сия невероятность час от часу больше возрости может, чем далее в полуденные страны слух о ледяном доме распространится».

Далее Крафт вдается в доказательства, что из ледяных пушек можно стрелять и рассуждает, как велика была бы польза, еслибы наступление «жестоких зим», подобных бывшим в 1709 и 1740 гг., можно было бы за ранее предугадать. Как пособие для таких предсказаний могла бы служить обстоятельная справка о годах, в какие были «студеные зимы». В виде опыта Крафт приводит перечень таковых годов, начиная с 177 до Р. X. до 1740 г. после Р. X. включительно, и делает вывод, что студеные зимы, обыкновенно, бывали чрез каждое тридцатилетие. Весь свой трактат Крафт заканчивает несколькими данными о стуже зимы конца 1739 и начала 1740 г. Сильнейшие морозы продолжались, с небольшими промежутками, с 10-го ноября 1739 г. по 16-е марта 1740 г. «Наижесточайший мороз был в то время 25-го января: в 7 ч. утра, в тот день, по Фаренгейтову термометру, ртуть стояла 30° ниже нуля. 14-го марта 1740 г. снег еще лежал в С.-Петербурге толщиною в два фута и земля еще была промерзши на 1/4 фута. Сильные холода стояли в ту зиму и в прочих местах Европы; указаниями по этому предмету данных по термометрам», заканчивает автор свою книгу.

Книга Крафта, как мы заметили выше, довольно редка и ее [360] можно лишь встретить в библиотеках любителей старинных изданий. В библиотеке пишущего эти строки есть очень хороший экземпляр; в начале его помещено латинское стихотворение: «Ad clarissimum Auctorem epigramma Cristiani Cryssii». В 24-х строчных виршах, автор, между прочим, хвалит Крафта и восторгается Ледяным домом; «эпиграммы» этой нам не случалось видеть в прочих экземплярах книги Крафта. Ред.

Текст воспроизведен по изданию: Ледяной дом. (Описание очевидца Крафта). 1741 // Русская старина, № 3. 1873