РИГЕЛЬМАН А. И.

АНЕКДОТЫ О ПЕТРЕ ВЕЛИКОМ.

(Из собранных г-м Ригельманом, автором Малороссийской истории, и проч., жившим в царствование императрицы Екатерины II)

I.

Когда царь Петр в 1696 году взял войною от Турок и принадлежащий от давних лет России, город Азов, тогда при всех бывших при оном взятии генералитете сказал. «Теперь мы, слава Богу, один угол Черного моря уже имеем, а со временем может быть и весь его иметь будем.» На то предстоящие сказали: далеко государь и трудно им обобладать. «Не вдруг, а помаленьку,» отвечал царь. — Бог знает государь, можно ли, говорили бояре. «А вот как можно,» сказал царь, стоя в своем шатре на ковре: «я вам покажу,» поднял один угол ковра того, и загнул положа его к средине, и стал на оном. «Вот видите я стою уже на этом угле, потом может быть дойдем и до другого угла, и также на нем станем как и на первом.» При чем загнул в средину и другой угол, и стал на обоих. «Видите теперь, за тем если дойдем и до третьего угла.» Загнувши тот так же в средину, и стал на трех. «Вот уж три части мы иметь будем, а потом если Богу угодно будет, [110] то четвертый угол достичь нам легче будет можно.» Посему проречению в нынешние времена, с счастием ее императорского величества благополучно царствующей, всемилостивейшей государыни нашей Екатерины II, едваль уже не половиною того моря во владении своим имеем, а далее достигать полагаемся на волю Всевышнего.

II.

Когда король шведский Карл XII вдруг вознамерился вместо июня 29-го в 27-е число дать баталию с войском российским, и с вечера противу того дня отдал приказ, чтоб с полуночи вся его армия была в готовности поставлена к наступлению на неприятеля, и дабы не обременяли себя запасным хлебом, говоря, что в российском лагере оного довольно, там могут до сыта наесться. И так с тем в назначенный день с полуночи и гораздо до солнечного восхода из лагеря своего сам с нею выступил, а кавалерии своей велел вперед идти для нападения на отводные российские полки, и на конницу. Чрез что и сделалась тревога и пальба с обеих сторон, о чем тот же час государю донесли, который тогда еще опочивал, что Шведы уже наступают и аттакуют наши отводные посты и конницу. Его величество выпрянув спросил: [111] «сего дни 27-е число?» «Так, ваше величество» отвечали. «Как же говорили на 29-е число, так знать он отменил, и тем хочет нас нечаянно уловить.» Между тем вышел из палатки, слышит уже усильную пальбу с редутов пушечную и оружейную, тотчас повелел полкам своим из лагеря выступить, а сам поворотился в палатку сказал: «Я скоро сам к полкам буду.» Немедленно вооружился и принес теплую молитву к Вышнему, вышел, и сказал: «теперь на начинающего Бог, а по Нем и мы,» и с тем сев на лошадь, поскакал предводительствовать армиею своею, и ободрил всех присутствуемых своих. Вскоре по сем и Шведы устроившись, приступили пред фронт российской армии, и началась тут генеральная батталия. Легко каждому себе представить можно, что она была с обеих сторон не меньше отчаянна, как и жестокая. В которой случай сохраняя жизнь и здравие, воины государя своего просили, чтоб щадил себя, и в себе надежды российские; если же ему смерть его не страшна, то помыслил бы, что им всем и своему отечеству потеряние его страшно. На то он объявил им: «Вы поставлены теперь вооруженные не за Петра, но за государство, Петру врученное, за род свой и за народ российской; и для того не страшитесь славы неприятельской, но помните сколько крат он был от вас самих побежден, [112] следовательно и ныне по храбрости своей победить можете.» Тут Петр Великий оказывал в себе все то, что делает самих великих полководцов: удивительную храбрость, неустрашимую бодрость в самих крайних бедствиях, и чрезвычайное присутствие разума в самом жару действия; не устрашили его простреленные на нем в разных местах платье и шляпа. И так Шведы, приведены будучи в непорядок, начали уступать с непрерывным уроном, понеже Россияне уже жестоко наступили на них с обнаженными палашами, штыками и копьями; убивали всех без пощады; замешательство было везде великое, чрез что наконец, как место сражения, так и весь неприятельской лагерь был завоеван вооруженною рукою.

III.

Однажды царю приглянулся смышленой крестьянский мальчик; он отдал его учиться, и, по окончании учения, дал ему фамилию Пт*****., записал его в гражданскую службу; через несколько лет, этот мальчик занял место обер-секретаря в Сенате. Венценосный его пестун приискал ему богатую и знатную невесту и женил его; крестьянский сын жил барином на Мясницкой улице, в каменных палатах в приходе св. Николая Мясницкого, что по прежнему в Мясниках. [113]

Как-то Петру I-му случилось ехать в Преображенской приказ, мимо Красных ворот, тогда еще деревянных; там попался ему на глаза старик в сером кафтане с новиною под мышкою, и рукавом утирал слезы, градом катившиеся по лицу его. Государь, заметив его, остановил свою одноколку, и подозвав его, спросил: «о чем он плачет?» — «Как мне, государь, под старость не плакать; один у меня был сынок, как свет в очию; ты его полюбил и произвел в бары, женил на богатой барыне, а он и заневедался, и на отца смотреть не хочет; — видно стыдится показать меня своей барыне; я было пришел к нему и к хозяйке его с новинкою на поклон, а он велел холопям своим меня со двора вытолкать.» — Да «правду ли ты говоришь, старик? — спросил царь. — «Солгу ли я на родное детище свое; «вот тебе свидетели Три Святителя,» сказал он, указывая на церковь Трех Святителей, в старых Огородниках. — Так смотри, жди меня на этом месте, пока я ворочусь из Пребраженского. —

Прошло два, или три часа, Петр Великий застал старика все на том же месте, где его встретил. — «Садись со мною,» сказал царь ему; старик сперва отнекивался, но не посмел ослушаться, сел и поехал с царем к дому своего сына. У ворот уже стояли барабанщики с [114] батогами. Вошедши в покои, Петр спросил хозяина с хозяйкою, которые его встретили с поклонами. «Правда ли говорит этот старик, будто он тебе отец?» — Правда, сказал смущенный П***. — «А правда ли то, что ты велел согнать его со двора?» — П*** молчал. — Тогда Петр I кликнул барабанщиков, вошедших уже в переднюю, сказал обиженному отцу: «Теперь твое родительское дело управиться с сыном.» За виноватого принялись барабанщики. Когда уже государю жаль стало П***, он шепнул отцу его: «Полно, будет с него.» — «Нет, батюшка, государь,» примолвил раздраженный крестьянин: «пусть еще прибавят, лучше тебе будет служить, а не кривить, да и детям своим также накажет, чтить отца, не смотря на жену барыню.» — Когда кончилась екзекуция, Петр сказал обер-секретарше: Кошку бьют, а невестке наветки дают, и велел ей подать себе анисовки.

После этого Петр I прислал план новой церкви св. Николая, которую велел обер-секретарю за вину выстроить на его иждивение, и которая до сих пор стоит, своим зодчеством походя на лютеранскую кирку.

IV.

Петр I любил одного умного крестьянина из подмосковных и не редко удостоивал его своей [115] беседы. Однажды спросил его царь: «Скажи-ка мне, что есть худо!» — «Xудо худой сосед.» — «Еще что того хуже?» — «Xудая родня.» — «А что всего хуже?» — «Кто сам для себя худ,» отвечал крестьянин. — «Правда,» примолвил царь.

Текст воспроизведен по изданию: Анекдоты о Петре Великом // Журнал для чтения воспитанникам военно-учебных заведений, Том 37. № 145. 1842