МАРПЕРГЕР П. И.

МОСКОВСКИЙ КУПЕЦ

MOCSCOWITISCHER KAUFMAN

Московский купец конца 17 века.

(По отзывам иностранца-современника).

(Историко-библиографическая заметка).

Занимаясь прошлым летом в библиотеке Британского музее вопросами по торговым музеям и иным экспортным учреждениям, я встретил в его богатых каталогах имя одного немецкого писателя начала прошлого века — Марпергера, — автора множества весьма любопытных сочинений по торговле и промышленности: он написал книги (приводим их названия в русском переводе (P. I. Marparger's: "Moscowitischer Kaufman" das ist Ausfuehrliche-Beschreibung der Commercien, welche in Moskau u. anderen Seiner Czaresihen Majestaet Bothmassigkeit unterworfenen Reichen u. Provincien" и т. д. Luebeck. In Verlegung Peter Boekman, Buchhaendler, Drucks daselbst Samuel Struck. 1705) под заглавием «Московский купец» 1705 года, «Шведский купец» 1706 года, «Исторический купец» 1708 года, «Силезский купец» 1714 г. «Описание мер и ярмарок» 1711 года, «Описание торговли волосами и кожами» 1717 года, «Описание банков» того же самого года, «Описание суконного производства» 1721 г. и т.д. Трудолюбивый немeцкий исследователь принадлежал лично, повидимому, к купеческому классу и жил, вероятно, в ганзейском городе Любека, гдe большая часть его сочинений напечатана, а некоторые даже посвящены Любеку в лице его представителей — чинов городского магистрата (напр. второе издание «Московского купца»).

Старейшее по времени и наиболее для нас интересное, конечно, сочинение составляет «Московский купец»: это в сущности весьма [432] обстоятельное описание русской торговли, а вкратце даже и русской географии и истории, насколько она нужна купцу и для знакомства с общими условиями страны. Автор обнаруживает в своей книге по некоторым вопросам (а именно по торговли кожами) большую личную опытность, а затем крупную начитанность в литературе предмета: он перечитал целую кучу сочинений и особенно путешествий по России, как на немецком, так на французском, английском и латинском языках, преимущественно XVII, а частию даже и XVI века. Задача сочинения — необходимость для купечества ближайшего знакомства с Русским государством в виду возрастающего значения России и «той выдающейся роли, какую начал играть русский монарх на европейском театре войны». Книга, очевидно, имела большой для того времени успех: вся разошлась, и понадобилось второе издание которое и вышло в свет уже в 1723 году, в значительно дополненном и настолько переработанном виде, что в значительной степени его можно считать почти новым сочинением. В первом издании от 1705 года Mapпергер описывает Россию, какою она была по сведениям иностранцев еще собственно в XVII веке, и лишь кратко, излагает первые годы царствования Петра Алексеевича, кончая усмирением стрельцов и его первыми мерами к сближению с Европою; во втором издании Петр является уже победителем шведов и великим монархом, преобразовательной деятельности которого автор отводит очень много места, в ущерб часто интересам специального вопроса, т. е. описания русской коммерции, ее обычаев и нравов; здесь Марпергер, занятый восхвалением и изложением Петровских реформ, не прибавляет ничего нового, а частию, к невыгоде содержания, сокращает данные по торговле, приведенные в издании 1705 года, и во всяком случае загромождает посторонним материалом, часто при том вовсе неинтересным (в роде подробного описания внешности и надписей на медалях, выбитых в честь Петровских побед и пр.), — экономические сведения книги.

По высказанным выше соображениям, а также и сравнительной редкости первого издания «Московского купца», тогда как переделанное издание 1723 года имеется в России в нескольких экземплярах, и им уже пользовались некоторые наши писатели (напр. Костомаров), мы обратимся к опасанию русской торговли именно по Марпергеру в издании первом 1705 г., лишь по временам добавляя его немногими выдержками из новейшей переделки 1723 г. (Второе издание "Московского купца" имеется между прочим в библиотеке Импер. Академии Наук, а Импер. Публичная Библиотека, как я слышал, обладает и первым изданием.). [433]

Первое издание «Московского купца» заключает в себе 11 глав, из коих, изложивши в 1-й и 2-й главах краткие данные по истории и географии России, автор переходит в главе 3-ей к описанию экономического положения нашего отечества в конце XVII века, тогда как позднейшее издание это описание значительно сокращает, сливая его притом с первой главой. «Что такая обширная, богатая и многолюдная (??) страна, как Московия, — говорит автор, — должна заключать в себе изобилие всяких потребных для человека товаров, уже можно заключить и по предшествовавшему географическому ее описанию». «Прежде всего скот, который доставляет мясо, сало, кожи сырые, волос и шерсть, которые каждый год в огромном (неисчислимом) количестве вывозятся чрез Нарву, Ригу, Кенигсберг, Архангельск в Европу. Леса в изобилии доставляют пушной товар: соболи, горностаи, куницы, лисицы, медведи, зайцы и прочее. Между соболями замечается огромная разница — от 3 и до 100 рублей за пару, и великий князь лишь от вывозной пошлины с мехов выручает много бочек с золотом, не говоря о натуральных сборах мехами, которыми он награждает министров и рассылает в подарок иностранным дворам. Далее леса доставляют мед, воск, поташ, смолу, строительный для судов матерьял и пр. «Реки на Руси, — по выражению Марпергера, — доставляют неописанное множество крупной и мелкой рыбы... Кроме карпии — осетров, семгу, тарань, сазан, стерледь («лакомый кусочек» — замечает автор), белугу, моржей» и пр.; при этом он довольно подробно описывает приготовление осетровой и белужьей икры и пр.

Земля в России доставляет разного рода произростания и продукты: во 1-х, всякие хлеба, прекрасные садовые плоды, особенно яблоки (из коих автор отмечает сорт «налив», соединяющий приятный вкус и прозрачность стекла). Эти плоды заменяют-де недостаток винограда, который в России, при 8-месячном царствующем холоде, от которого часто отмораживают носы и уши (и самая земля трескается) произростать здесь не может «Рост злаков отличается быстротой, и посеянное в июне — в августе уже собирается»... Далее следует краткое упоминание о минеральных богатствах России, отдел значительно увеличенный во втором издании, благодаря успехам горнозаводской деятельности Петра: он в первом издании упоминает только выварную и каменную соль, « которая-де в Уфе копается в земле, и добывается из морской воды близ Астрахани; селитра и сера добывается в Сибири; железо получается недалеко от Москвы, слюда и горный хрусталь получается из Уфы» и пр. При реке Енисей, — замечает автор, — находят род руды, похожей на золото, как по цвету, так и по весу, [434] но «по своей легкоплавкости, не может выдержать огня, между тем, — добавляет он, — рудоведы утверждают, что если бы эту руду как следует обработать, то получилось бы лучшее золото... (??)».

Кроме пеньки и льна, русские отправляли за границу также и некоторые мануфактурные произведения, из коих Марпергер наиболее распространяется с видом знатока о кожах и специально об юфти, «в приготовлении которой, — замечает он, — по мягкости, запаху и окраске русские превосходят все народы; отсюда поэтому все страны Европы делают свои запасы этой кожи... Между юфтью различаются, — по словам автора, — несколько сортов по местностям выработки, из коих — юфть ярославская, костромская и псковская — лучшая, но нужно значительную опытность, чтобы ее различать», причем Марпергер входит в технические подробности, доказывающие близкое его знакомство с кожевенным делом, и предупреждает против различных обманов, при покупке, очевидно, частых. Кроме кож, в первом издании своего «Московского купца» автор упоминает еще о вывозе полотна, «которое также имеется в России в изобилии». «Но Россия, чем дальше, тем больше цивилизуется, — добавляет Марпергер, — сношения ее с другими странами ростут, я мало можно сомневаться, что она выступит уже скоро с серьезными пробами шелковых и шерстяных товаров»...

За всеми этими товарами голландцы ежегодно присылают до 60 судов в Архангельск, англичане — немного менее, французы, гамбургцы и бременцы присылают от 10-20 судов каждый год; Дания также начала эту торговлю.

Ввозу товаров в Россию посвящена специальная (4-ая) глава сочинения под названием: «О тех товарах и мануфактурах, которые ввозятся в Москву из других стран, и каким товаром каждая страна с нею торгует и с приложением прейс-куранта различным товарам за 1704 год».

В Россию ввозились разнообразные товары: голландцы, напр., кроме своих собственных произведений, ввозили ежегодно на 60 кораблях много и французских товаров; главные же предметы их ввоза были: соль, вино, бумага, стекло, шелковые и шерстяные ткани, золотую и серебряную проволоку, свои ост и вест-индские товары. Англичане доставляли: сукна, табак (которого монополию они имели в Московии), разного рода мануфактуры, а также свои ост и вест-индские товары. Любекские и гамбургские купцы: — сукна, оружие, разные металлические товары, тонкое полотно, аугсбургскую серебряную посуду, миланскую, нюренбергскую и гамбургскую канитель (золотую и серебряную), зеркала, бумагу, вино, индиго, парики, много ящиков итальянской тафты и атласа. Французы: — соль, вино, сироп, шафран, [435] фрукты, бумагу, грубое (?..) сукно и в особенности бобров из Канады, у которых московиты выдергивают волос (das Haar abzuziehen) и опять перепродают англичанам, французам и голландцам для выделки касторовых шляп.

Из Индии в Астрахань доставляются туземцами индийские товары, а сами русские привозят из Китая шелковые одежды, чай (Tenza), который употребляется ими, как лекарство, и другие продукты. Калмыки осенью пригоняют в Москву стада лошадей (Tabunen) и продают своих детей, почему в Москве можно встретить в числе прислуги много татарчат, купленных за деньги...

За сим в заключение приложен прейс-курант европейских товаров, из коего наглядно можно заключить, как дорого должны были обходиться нашим предкам услуги европейских торговых посредников: сахар, напр., стоил за пуд 110 рублей на тогдашние деньги, даже мелюс обходился 7 рублей, свинец 12 рублей, мускатные орехи 34 рубля и т. д.

Наиважнейшею для нас частию книги «Московский купец» является 5-ая глава, посвященная «способам и обычаям московской торговле («Von der Manier und Gewonheit in und nach Moskau zu handeln»). Торговля эта, как описывает Марпергер, производилась в разных местах, в разное время и разными способами... Так, для юга и Украины торговым центром служил Азов; для Поволжья и Каспийского моря — Астрахань; в Ригу приходят товары по реке Двине на так называемых «стругах» («Strusen»), Нарва была долго крупным ост-зейским торговым портом, лишавшим короля шведского многих сотен тысяч талеров пошлины; со времен лифляндских беспорядков, однако, значение Нарвы утратилось, и торговля значительно перешла в Архангельск, куда обыкновенно отправляются две партии судов — ранние, выходящие из Гамбурга, Бремена и Голландии в апреле и возвращающиеся в августе, и поздние, — выходящие в июле и остающиеся вплоть до октября во время ярмарки, продолжающейся сентябрь и октябрь месяцы. Первые суда имеют задачею забрать товары от прошлогодней ярмарки, которых не имела возможность захватить партия поздних судов и которые потому перезимовали в Архангельске.

«Способ, по которому ведется торговля в Московии, следующий: или она ведется исключительно на ярмарке в Архангельске, не вступая дальше в страну, или посылают товары дальше в страну вплоть до Москвы даже, но все негоцианты того мнения, как сообщает Савари, что вести торговлю только в Архангельске всего выгоднее, потому что те неприятности, которым подвергаются купцы, идущие дальше в страну, а именно: неоплатные долги, которые там приходится иметь, [436] высокомерие, непостоянство, себялюбие и коварство русской нации, а равно и дурное обращение с иностранцами, — служат причиной тому, что немногие находят выгодным торговать внутри страны, разве только они принуждены к тому, подобно голландцам и англичанам, которые, несмотря на большую практику и знание страны, имеют однако большие долги на русских покупателях»...

Торговля в Архангельске, сообщает Марпергер, происходила большею частию путем мены товара на товар, причем часто прибавляется некоторая доля деньгами. Очень часто, замечает автор, то, что покупается у русских, выплачивается им наличными деньгами, то же, что им продается, должно быть дано в кредит, на срок. При меновой торговле может иногда случиться, что в Германии и Голландии не получишь за русскую юфть ту цену, за которую она пошла в обмен; но, добавляет Марпергер, впрочем, так как привезенный иностранцами в Архангельск товар поставлен в цену высокую и на него уже нажит хороший барыш, то одно покрывается-де другим.

Всего лучше и выгоднее торговать и сбыт свой товар, когда имеешь достаточно наличных денег, чтобы иметь возможность приплачивать за купленный у русских товар... Дело в том, что этот съезд является настоящим рандеву для всех торгующих с Московией купцов в Архангельске, на котором в течение 6 недель оборачиваются многие миллионы. Кто привезет достаточно наличных денег, тот всегда найдет хороший рынок и лишними, конечно, деньги никогда не могут оказаться, ибо, что останется из них, всегда может быть отдано под xopoшиe проценты нуждающимся в деньгах; в конце декабря — срок, на который пишется большинство векселей, выдаваемых на ярмарке — деньги получаются обратно через банк в Гамбурге или Амстердаме. При этом сам товар, разумеется, обходится гораздо дешевле, если имеешь наличные для приплаты и напротив — дороже, когда приходится на ярмарке занимать деньги под большие проценты... Наконец, некоторые торговцы, не имеющие достаточного количества наличных денег, берут обыкновенно, в марте, еще прежде поездки в Архангелъск, товаров или денег на вексель (сроком до декабря), а эти векселя иногда перепродаются (т. е. учитываются) их собственниками у себя же на родине богатым и хорошо снабженным наличными деньгами купцам за вычетом известных процентов. «Кроме того, некоторые немецкие и иные товары, — поясняет далее Марпергер, — ввозимые в Москву, продаются русским только на наличные деньги и, напротив, редко вымениваются, как, например, канадский бобер. Точно [437] так же, по предварительно объявленному прейс-куранту, следует смотреть, какие товары продаются пудами и какие иначе...»

Излагая всю организацию московской торговли, Марпергер не забывает, однако, практический характер своей книги, как руководства для купцов, желающих вести торговлю с Москвою, а потому и считает нужным прерывать свои опасения следующими предостережениями: «Необходимо, однако, как уже было упомянуто выше, быть очень осторожным в сношениях с русскими, ибо они обнаруживаюсь в купле и продаже большую хитрость и ловкость...» «Мы не хотим, впрочем, — оговаривается автор, — согласиться с тем, что о них сообщает Олеарий на странице 186 третьей книги своего «Персидского путешествия», а именно: что они очень коварны, упрямы и бессовестны (??..) и часто берут силою то, чего не могут взять по праву, но несомненно одно: кто хочет русского обмануть, тот должен рано встать...» Вообще, русские правду не чтут, а некоторые из них весьма легко прибегают ко лжи (хотя большею частью не обижаются, когда им об этом заметить, т. е. выразить недоверие), так как, будучи в свою очередь очень подозрительны, они редко другим дают веру, а напротив, даже восхваляют и берут себе в образец того человека, который съумеет их ловко обмануть и провести».

«Так однажды, — поясняет автор примером, — некоторые московские купцы, обойденные на большую сумму одним голландцем, предлагали ему вступить с ними в компанию, так как он-де мастер на такие штуки и с ним наверное выгодно торговать за-одно». «Странно впрочем, — считает он долгом добавить, — что хотя москвиты и не считают обман за что-либо постыдное, а скорее за ловкий кунстштюк, в то же время, однако, многие из них смотрят как на преступление не вернуть лишние деньги, если кто-либо при денежном рассчете ошибся и заплатил более, нежели следует. Все же остальное они делают с спокойной совестью, ибо, по их мнению, торговать надо с умом и с ловкостью, а иначе не нужно и соваться...»

В 1634 году вышел указ великого князя, что никто — даже отец и сын — не могут, без надлежащих документов с обеих сторон давать деньги в займы, или отдавать что-либо под залог, ибо были случаи, что один другому отдавал свою вещь под залог, а потом объявлял, что она у него украдена... Во избежание впредь подобных случаев в Архангельске установлен обычай, что когда заключается с русскими торговля на партию товара, то тотчас же подъячий должен внести в книгу договор вместе с условиями его, [438] которые тогда получают полную силу обязательства. «Всякая нация притом, — добавляет он, — голландцы, англичане и гамбургцы имеют свою особую книгу».

Следующая 6-я глава содержит в себе описание русской торговли в историческом отношении: начинается она с торговых «привилегий», данных городу Любеку, родине автора, царем Борисом Федоровичем в 1603 году; затем следует известная история с английской экспедицией Уилогби и капитана Ченслера и начало английской торговли с Россией; кончается глава последней привилегией царя Петра I иностранцам от 1702 года, 16-го апреля (на счет свободы въезда и пр. и свободы вероисповедания). В новом издании книги (1723 г.) эта глава, как и все остальные, значительно расширена и переделана.

7-я глава заключает описание русской администрации и правосудия: по Олеарию, перечисляются все «приказы», подробно передается организация и отправление уголовного правосудия (пытки, наказания, «правеж») и т. д. Затем в той же главе передается содержаниe «ганзеатического устава» — статута, как организован «компанейский двор» («Compagnie-Hof») ганзеатических купцов, как себя должен вести и держать приезжий немецкий гость, что платить и как торговать. Здесь же подробно передаются способы торговли, виды и оценка русской юфти, чем косвенно характеризуется вся тогдашняя важность русской торговли этим продуктом. Перечисляя по этому поводу вновь разнообразные сорта юфти, Марпергер останавливается на разных деталях этой торговли: так, самая дорогая и лучшая юфть, по его словам, называлась «мастерская» («Mastersky»), она стоила по нескольку гривен на пуд дороже, чем остальная, и ее встречалось в торговле сравнительно немного и т. д. Особенно тщательно автор предостерегает против многочисленных обманов в юфтяной торговле и считает необходимым по этому поводу войти в описание примет, как хорошую отличить от дурно выделанной или совсем поддельной. Очевидно фальсификация уже и в то отдаленное время была не редкостью в русской торговле, если было необходимо так настойчиво, как делает это Марпергер, предостерегать против нее...» В общей сумме, внушает он, при торговле (собственно покупке) юфтью необходимо пользоваться помощью всех пяти чувств, чтобы не впасть в ошибку: глаз определяет достоинство окраски кожи, нос — запах ей свойственный, «примета на столько верная, что известные знатоки по торговле русской юфтью, входя в склад с тюками нераспакованных кож, по одному запаху сразу определяют, какая юфть в данном месте хранится — костромская или псковская?... Слух помогает определить, когда кожу берут в руку, ее достоинство [439] по шуму, который при этом она издает (кожа горелая, напр., трещит при сжимании рукой) и т. д. Осязание дает возможность узнать, на сколько она мягка или жестка, что опять-таки весьма важно при покупке и определении цен..»

Глава восьмая посвящена описанию русских денег (монет) и их перечислению: тут излагается внешность самих монет, их вес и примерная стоимость в иностранной валюте; кроме того, здесь же Марпергер знакомит читателей с устройством русского таможенного порядка, организацией почты и ее особенностями (езда на оленях и собаках).

Весьма любопытно и разнообразно содержание главы девятой: она содержит прежде всего описание книговодства в тогдашних купеческих конторах, ведущих дело с Москвой, и разные полезные сведения, сюда относящиеся: так, здесь приводится несколько образцов ведения таких торговых книг, а также задачи и примерные траты для перевода русской валюты в иностранную и обратно. Далее описывается устройство «счетов» и способов ими пользоваться, манера русских писать, время и исчисление (календарный год — с 1 сентября) и рассказывается о неудовлетворительности народного образования в России, и что молодой царь Петр принимает энергические меры к его поднятию, вызвал из Германии ученых и им поручил народное просвещение. Русские показали при этом большие способности («Ingenia») скоро все схватывать, и если бы при том обнаружили большее прилежание и любознательность (к сожалению, вставляет автор, учащиеся в Германии россияне этих качеств не обнаруживают), то дело пошло бы хорошо...»

Затем приводятся разные краткие сведения о языке и письменах и духовной литературе русских (особенно останавливается на Симеоне Полоцком), о юриспруденции (причем приводится в образец «думный дьяк», при царе Алексее Михаиловиче («Canzler») Алмаз Иванович» (??...) очень-де образованный человек, знавший хорошо языки: турецкий, персидский, латинский и греческий). Далее много толкуется о медицине или, точнее, по поводу нее, ибо, как сообщается категорически, «эта наука в России мало представлена, потому что, по словам автора, между русскими болезней мало», «а, где много здоровых, — рассуждает Марпергер, — там медицина не может процветать...» Поэтому из врачей автором указывается исключительно на докторов-иноземцев, а из представителей наук, так, например, гуманитарных, Марпергер приводит лишь имя Алексее Romoenau (??...), который-де будучи весьма сведущ в математике, геометрии, астрономии и истории вызывал удивление-де своих современников (ум. 1640 г.).

В заключение своей интересной книги, Марпергер приводит [440] краткий русский словарь (на 7 страницах), или собрание важнейших русских слов, необходимых для немецкого купца, торгующего с Москвой; тут же, на 4 странице, приводится также и весьма любопытное в бытовом отношении собрание фраз и разговоров по-русски, латинскими буквами, и с немецким переводом. Фразы эти характеризуют как нравы, так и приемы тогдашней торговли, несомненно, мало отличающейся в этом отношении и от теперешней. Приведем образцы:

«Как тебя Бог милует?» «Спасибо, я давно тебя не видал». «Дома ли твой брат?» «Он дома и тотчас у тебя будет...» «А, здорово, дружок, для чего ты ко мне пришел?» «Я хочу с тобою торговать». «Какие же товары у тебя»? «У меня немецкие товары.» «А у меня русские товары». «Станем менять.» «Я продаю на готовые деньги». «Что же ты хочешь за это?» «Столько-то». «Это слишком дорого». «Сколько тебе надобно, столько ты и покупай». «Мнe еще не спешно надобно...» (?) «Ну, а сколько тебе нужно, столько я тебе и продам». «Нет, нельзя так продать: мне самому дороже стоило...» «Ну, возьми деньги». «Еще ты не одумался?..» «Я уже продал...» (?) «А я у другого человека купил». (Разговоры в ином роде, когда сделка, очевидно, заключена благополучно, или немец пришел в гости к русскому): «Коликожде я в гостях на пиру был, на другой день вставать не могу...» «Которые часто пиршествуют, и часто в убожество, в скудость впадают». «Гуляшек я не люблю, а ученого человека на силу найдешь...» (??...) «Завтракал ли ты?» «Я поздно ужинал вчерась. Сверх того, я редко ем прежде обеда...» «Изволишь ли с нами хлеба откушать?» «Челом бью, дело у меня...» «Да обед тотчас будет готов; эй девка, стели скатерть.» «Пожалуйста кушай, не побрезгай нашим кушаньем. Изволишь ли чарку водки?» «Водки не уважаю.» (??..) «Чем же тебя потчевать?» «Пивом...». «Парень, налей пива...». «Пожалуйте кругом». «Будь здоров, твое здоровье». «Челом бью, сначала пить за здоровье хозяина». «Как тебе покажется наше пиво?» «Хорошо». «Дай мне, пожалуйста, немного от того гуся». «Крыло или ногу?» «Это мне все равно». «Наше кушанье разве не по вашему приготовлено?» «Я не лакомка». «Пора домой». «Я довольно ел, слава Богу». «Челом бью за любовь, прости...»

Это любопытное собрание русских фраз, составляющих целую беседу, знание которой очевидно необходимо было для иностранцев, торгующих с москвичами ХVII-го века, прекрасно рисует и самую картину тогдашней торговли... Как автор и раньше объяснял, с русскими купцами необходимо было, во-первых, торговаться, так как они любили запрашивать цены выше обычных и спускать лишь помаленьку... («Еще ты не одумался?»)... Во-вторых, с ними нужно было хитрить, [441] например, показывать вид, что вовсе-де не нуждаешься в данном товаре («А я у иного человека купил...») Затем, из этих разговоров, знание коих было важно для всякого немца-купца, необходимо сделать еще два вывода: русская торговля, хотя и была меновая, но уже постепенно утрачивала этот характер и часто и охотно переходила в денежную («Я продаю на готовые деньги...»); наконец, как правило, при развитом гостеприимстве мало культурного народа, торговля сопровождалась со стороны русских частыми угощениями и здоровой выпивкой: на этот раз очевидно и помещено здесь несколько выше приведенных изречений против пьянства и о редкости ученых людей, т. е. трезвых разговоров.. Во втором издании Марпергера, 1723 года число этих фраз на русском языке и слов значительно увеличено, но, к сожалению, сам Mapпергер, или его корреспондент, собиравший для него русские фразы, напал на какого-то русского шутника, который в переводе с немецкого разных вполне невинных фраз поместил русскую грубую брань и разные неприличия, которые, наверное, доставили немало огорчений и неприятных сюрпризов бедным немцам, пытавшимся пускать их в ход при встрече с русскими.

Академ. Ив. Янжул

Текст воспроизведен по изданию: Московский купец конца 17 века. (По отзывам иностранца-современника). (Историко-библиографическая заметка) // Русская старина, № 5. 1896