Вологодский служилый «город» в XV — начале XVI века

Консолидация региональных элит в единое служилое сословие являлась, с одной стороны, непременным условием, а с другой, следствием сложного политического процесса — формирования единого Русского государства. Собирание под руку Москвы прежде независимых территорий Северо-Восточной Руси стало переломным моментом в организации служилого сословия. Присоединение той или иной области к великому княжению ставило перед великокняжеской властью задачу включения местных элит (в данном случае речь идет о феодальных коллективах) в систему общегосударственных служебных отношений. Ю. В. Готье отмечал, что ликвидация уделов в конце XV — начале XVI века не только ставила в зависимость от великого князя «местные удельные общества», но и влекла за собой зачисление их членов в ряды служилых людей Московского государства ¹. Степень влиятельности рода в местной среде, как правило, определяла дальнейшую судьбу его представителей. Верхушка служилых землевладельцев инкорпорировалась в Государев двор, а масса рядовых феодалов, оставаясь на местах, формировала территориальные служебно-землевладельческие корпорации — служилые «города». Как показал В. Н. Козляков, становление этих корпораций, противопоставленных привилегированному Государеву двору, совпало со временем создания единого Русского государства и было тесным образом связано с этим процессом. Образование сословных групп уездного дворянства в первой четверти XVI века, по мнению исследователя, можно считать свершившимся фактом ².

Изучение судеб дворянских коллективов отдельных территорий после их присоединения к великому княжению становится важной исследовательской задачей в деле осмысления объединительного процесса в Российском государстве. Многое в этом направлении сделано трудами историков за последние полвека. Нельзя не отметить устойчивый интерес к проблемам организации различных корпоративных структур (удельных дворов, служилых «городов», корпораций служилых князей), в которые были объединены представители разных этажей служилого сословия России в XV-XVII веках. Впрочем, различные аспекты истории служилого «города», землевладения его представителей, этапы его жизни и роль в ключевых событиях российской истории стали активно разрабатываться лишь в недавнее время ³. [673] Существенно возросло количество исследований, в различных аспектах затрагивающих вопросы землевладения и службы феодалов в XV-XVII веках многих уездов России ⁴. Региональный подход позволяет увидеть общее и особенное в объединительной политике Москвы по отношению к разным территориям. Менее повезло в этом смысле Вологодскому краю, эволюция служилого сословия которого до сих пор не привлекала пристального внимания исследователей.

В этой статье делается попытка проследить эволюцию вологодского феодального коллектива в XV — начале XVI века, на заключительном этапе которой сформировалась корпорация служилых землевладельцев Вологодского уезда — вологодский служилый «город».

Прежде чем приступить к рассмотрению вопросов, связанных с собственно вологодским служилым «городом», необходимо проанализировать немногочисленные факты участия так называемых вологжан в разного рода военных событиях XIV-XV веков. Предполагаю, что вологодский служилый «город» возник на рубеже XV-XVI веков не сиюминутно, а длительно выкристаллизовывался из определенного слоя местного общества, представители которого, как кажется, и стоят за летописным термином «вологжане».

Устюжская летопись упоминает, что в 1462 году «посылал князь великий Иван Васильевичь рать на черемису, воивод своих... а с ними устюжане, да вологжане, да галичяне» ⁵. Разбиравший это известие Ю. Г. Алексеев обронил замечание о том, что «служилого (феодального) землевладения на Устюге, как и на Вологде, не было или почти не было» ⁶. В отправившихся в судах к Великой Перми «устюжанах» летописного известия историк предположительно видит не детей боярских великого [674] князя, «привычных к конному строю», а пеших ратников — «земское ополчение, набранное с определенного числа дворов. Именно такая пешая рать была наиболее пригодна для марш-маневра на речных судах» ⁷. Если следовать логике автора, то и в «вологжанах» (а может, и в «галичанах») также следует видеть ополченцев, набранных в посошную службу, поскольку, по мнению Ю. Г. Алексеева, феодального землевладения ни на Устюге, ни в Вологде «не было или почти не было». Примерно те же идеи развивал Ю. Г. Алексеев в статье о Казанской войне 1467-1469 гг. ⁸ Не вдаваясь в характеристику степени развития служилого землевладения на Устюге, ниже я остановлюсь на таковом в Вологодском крае.

Впервые о «вологжанах», участвовавших в военном походе, повествует Новгородская IV летопись. Зимой 1386 года великий князь Дмитрий Иванович, «дръжа гневъ на Новгородъ про Волжанъ и про княжчины», выдвинул на Новгород объединенное войско в составе дружины Владимира Андреевича и 28 областных ратей. В числе последних названа и «вологодская рать» ⁹. До упомянутого выше похода 1462 года в черемисскую землю «вологжане» не появляются на страницах летописей. Впрочем, состав вологодской администрации все же дает основание предполагать наличие в Вологде в первой половине XV века какого-то военизированного контингента. В грамоте Василия II о беспрепятственном пропуске ладьи Кириллова монастыря от Вологды до Двины 1448-1462 гг. упомянуты вологодские наместники и воеводы ¹⁰. Вологодских наместников, сосредоточивших в своих руках «гражданскую» власть над населением управляемой ими части Вологды ¹¹, можно встретить уже в конце XIV века. Их называет Двинская Уставная грамота ¹². Отвечавшие за обороноспособность региона воеводы были посажены в Вологде Василием II не позднее 1435 года. В этом году в разгар феодальной войны вологодских воевод Ф. М. Челядню, А. Ф. Голтяева, В. А. Зворыкина, В. М. Шею Морозова и М. Чепечкина «и иных многих» захватил в плен Василий Косой ¹³. С тех пор и до пожалования Вологды в удел Андрею Меньшому, надо думать, чиновный состав [675] местной администрации не менялся и состоял из кормленщиков и воевод великого князя. Воеводы могли предводительствовать или присланными из центра служилыми, или, вероятно, отрядом, сформированным из местной служилости.

Итак, немногочисленные летописные данные позволяют обнаружить в среде вологодского общества XIV — середины XV века особую (видимо, немногочисленную ¹⁴) категорию населения, готовую в период разного рода «розмирий» выступить в военный поход. Несомненно, значительную часть отрядов «вологжан» составляли мобилизованные жители вологодского посада и ближайшей городской округи. Остальная (меньшая) часть ратников, вероятно, не была уже прочно связана кругом обычных сельских и городских занятий, а военное ремесло стало основой их статуса и профессиональной деятельности. Именно этот узкий слой «вологжан» явился той средой, из которой впоследствии рекрутировались дети боярские вологодского удельного князя.

В 1462 году на политической карте Руси появилась новая единица — Вологодское удельное княжество, которая непременно должна была получить ряд соответствующих ее статусу атрибутов (территорию, на которую распространялась юрисдикция князя, стольный город, систему организации публичной власти, аппарат принуждения этой власти, потенциального родоначальника местной княжеской династии, княжеские двор и домен). Структурообразующим элементом удела вологодского князя Андрея Меньшого, безусловно, надо считать княжеский двор, при помощи которого решались задачи местного управления.

Данные об устройстве и персональном составе двора Андрея Меньшого скудны. В общих чертах структуру двора можно представить, обратившись к жалованной грамоте вологодского князя Кириллову монастырю (глухо датирована 1462-1481 гг.). В ней перечислены практически все страты удельного двора: «князи, и бояря, и дети боярьские, и поселские» ¹⁵. Другая жалованная грамота тому же монастырю от 1471 года подразумевает все тех же князей, бояр и детей боярских вологодского князя, но в их служебно-функциональном аспекте («наместници, и волостели, и поселские, и слободшики, и всякия, и хто ни буди» ¹⁶). Причем за словами «и всякия, и хто ни буди» можно обоснованно предполагать более-менее разветвленный штат княжеских слут министериального типа свободного и [676] холопского состояния, на которых были возложены многообразные задачи по управлению населением вологодского удела и хозяйством княжеского домена.

Упоминания князей, бояр, воевод, детей боярских, дворовых людей и иных категорий служилых (например, княжих псарей) Андрея Меньшого встречаются в ряде грамот, выданных княжеской канцелярией ¹⁷. Показывая уже в начале 1470-х годов функционально разветвленный аппарат удельной администрации, источники в большинстве своем не дают имен конкретных лиц, имевших тот или иной чин. Прежде всего это относится к нижней (и одновременно самой многочисленной) страте вологодского удельного двора — детям боярским. По имени известен лишь один сын боярский вологодского князя — Леонтий Злоба Васильев сын Львов. В конце своего правления Андрей Меньшой разрешил («ослободил») ему «на Вологде купите земли на соху боярскых и служых и черных тяглых земель». Примечательным условием пожалования было следующее — «а с тое земли с слугами и с черными людми не тянет, а служите своею братьею з детми з боярскыми» ¹⁸. Помимо упоминания «братьи» Злобы Львова — все тех же детей боярских — жалованная грамота называет основные категории земель удела. Важно, что среди них находятся и служилые земли — боярские и служние — которые могут быть с ведома князя отчуждены иному владельцу. О своих селах и деревнях, находящихся «за моими детми боярскими с моим серебром», писал Андрей Меньшой в своей духовной ¹⁹. Сохранившиеся вологодские акты XV-XVI веков отражают практически все виды мобилизации земли, принадлежавшей светским землевладельцам, в части которых можно видеть детей боярских удельного князя, а в их потомках — членов вологодского служилого «города».

Ко времени княжения Андрея Меньшого относится первое описание вологодских земель, возглавленное княжеским дьяком Федором Ивановичем Мячковым. Описание происходило в конце 1460-х — начале 1470-х гг. ²⁰ В завещании Василия II помещен наказ своим детям — удельным князьям — о проведении описаний своих уделов, главной задачей которых была разверстка «по сохам и по людем» дани, предназначенной в татарские «выходы». Стоит отметить и другую задачу описания Ф. И. Мячкова, наиболее важную для целей этой статьи. Впервые были проведены в жизнь меры по упорядочению землевладения вологодских феодалов, как духовных, так, видимо, и светских. Описание стало важной вехой в деле инкорпорирования Вологды в состав объединяющегося Русского государства. [677] Вологда наряду с другими областями теряла местную специфику, связанную прежде всего с новгородской «стариной», и постепенно приобретала черты рядового уезда с унифицированными способами управления, организации местного феодального коллектива и его землевладения.

Однако вернемся к летописному термину «вологжане». Вновь он появляется в статье о походе 1468 года. На Каму «воевати мест казанских» отправились великокняжеские воеводы братья Филимоновы-Морозовы и Иван Руно «с казаки». Соединившись в Галиче, воеводы достигли Вологды, а уже из нее «поидоша с волокжаны в соудех... к Оустюгоу» ²¹. В следующем году состоялся новый поход судовой рати «на казанские места». К Устюгу водой двинулись отряды, возглавленные воеводой князем Д. В. Ярославским и девятью детьми боярскими великого князя. К ним примкнул и отряд «вологжан», руководимый воеводой Андрея Меньшого Семеном Федоровичем Пешеком Сабуровым ²². Пространное известие Уваровской летописи об этом походе впервые позволяет раскрыть термин «вологжане». Объединенное русское войско состояло не только из великокняжеских детей боярских, московских купцов «и прочих всех москвичь», но и «от всеа земли своея дети боярские изо всех градов своих и изо всех вотчин братии своей». Летопись вполне ясно говорит о составе войска, во-первых, сформированного преимущественно из профессиональных воинов, и, во-вторых, набранного не только из великокняжеских детей боярских, но и из провинциальной служилости («изо всех градов», «изо всех вотчин братии своей»). Важно наблюдение Ю. Г. Алексеева, усмотревшего в этой летописной цитате «едва ли не первое противопоставление «дворовых» и «городовых» детей боярских, так хорошо известное в XVI-XVII вв.» ²³. Таким образом, можно утверждать, что ударное ядро отряда, возглавленного С. Ф. Пешеком Сабуровым, составили дети боярские вологодского удельного князя. Впрочем, это не исключает того, что в вологодском отряде могли находиться их послужильцы и земские ополченцы.

Богатый на события 1471 год оставил в летописях два упоминания об участии вологодских ратников в боевых походах: «вологодской земли рать» с устюжанами и вятчанами под началом В. Ф. Образца Симского и Б. М. Тютчева воевала Двину и Заволочье, а Андрей Меньшой «посла воеводу своего, Семена Федоровича Сабура, съ Вологды своими людми на Кокшенгу; они же шедше многые погосты и села повоеваша, и множество полону вземше возвратишася» ²⁴. Как и в 1468 году, великий князь распоряжается наличной боевой силой вологодского удела, отправляя «вологодской земли рать» воевать новгородские пригороды на Двине и в Заволочье. Впрочем, и Сабуров ходил на кокшаров, кажется, явно не по приказу Андрея Меньшого. Поход на Кокшенгу никак не мотивирован с точки зрения [678] вологодского удела, но хорошо укладывается в череду событий московско-новгородского противостояния.

В 1472 году устюжскому воеводе князю Федору Пестрому было велено «с устюжаны, белозерцы, вологжаны, вычегжаны воевати Пермь Великие» ²⁵. Вологодские дети боярские со своим князем, вероятно, влились в общерусское войско, оборонявшее южные рубежи страны от татар в 1480 году. Иван III отправил Андрея Меньшого «со всеми силами» в его вотчину — Тарусу, а «прочий же князи и воеводы по иным местом — оу Окы по брегоу» ²⁶. Это еще несколько фактов, подчеркивающих правильность наблюдения Ю. Г. Алексеева о том, что в военном смысле формально самостоятельные московские уделы при Иване III сливаются в единое целое ²⁷.

После смерти Андрея Меньшого в 1481 году «вологжане» также привлекались к военной службе великого князя. В 1483 году И. И. Салтык Травин и князь Ф. Курбский предводительствовали вологжанами, устюжанами, вычегжанами, вымичами, сысольцами и великопермцами в походе на вогульского князя Асыку. Тогда же на Югре «померло вологжан много, а устюжане все вышли». В составе «силы», которую вели на Вятку в 1489 году князь Д. Щеня и Г. Поплева, присутствовали и «вологженя» («шли в судех») ²⁸. К сожалению, в отмеченных случаях летописи не называют по именам никого из «вологжан». Лишь в изложении событий похода на Югру 1499 года сохранились имена четырех «вологжан» («А со князь Петром Ушатым дети боярские вологженя Микита Тимофеев сын Мотафтин да Микита Пушников... А с Васильем Ивановым сыном Гаврилова детей боярских вологжен Осип Савельев да Фетька Неправдин» ²⁹). Н. Т. Матафтин и Ф. Неправдин погибли в казанском походе 1506 года (см. Приложение). Если допустить, что фамилия Н. Пушникова передана с ошибкой, то его можно отождествить с Никитой Никифоровичем Кушниковым, бывшим в 1518/19 году великокняжеским судьей в споре вологодского вотчинника Ферапонта Бурухи Анисимова сына Пеструхина и Спасо-Прилуцкого монастыря ³⁰. Об О. Савельеве других данных нет. Его родичами можно считать Степана Талашмана Иванова сына Савельева, бывшего в 1518/19 году послухом в упомянутой мировой записи Ф. Бурухи Пеструхина и Прилуцкого монастыря, и Тимофея Иванова сына Савельева, послуха в купчей 1516 года Корнилия Крюкова (будущего преп. Корнилия Комельского), купившего [679] у Федора Алексеева сына Стогина ³¹ пожню в Вологодском окологородье ³². Упомянутых в последнем акте Федора Харитонова, Никифора Несветаева и Бориса Семенова сына Переславцева можно обоснованно считать вологодскими детьми боярскими ³³.

Уникальную информацию о персональном составе вологодского служилого «города» содержит синодик, входящий в сборник конца XVI века ³⁴. В нем поименно названы убитые в казанском походе 1506 года 19 вологодских детей боярских (см. Приложение). Они принадлежали к 13 служилым родам. Большинство родов в XV-XVII веках было связано в служебно-землевладельческом отношении с Вологдой. Привлечение дополнительных источников для верификации информации синодика (в части текста с именами вологодских детей боярских) обнаружило высокую ее достоверность.

Известными из синодика и разрядных книг лицами не исчерпывается круг вологодских детей боярских, однако представители других землевладельческих родов Вологды могут быть отнесены к их числу условно, по косвенным соображениям. Установление персонального состава вологодского дворянства XV-XVI веков является самостоятельным большим исследованием. Здесь, полагаю, приведено достаточное количество данных, чтобы утверждать бытование вологодского служилого «города» уже в конце XV века. Боевые потери «города» в 1506 году ( 19 человек) могут косвенно указывать на его численность ³⁵. Не будет большим [680] преувеличением считать отцов и дедов убитых в 1506 году вологжан детьми боярскими вологодского удельного князя, той самой «братьей» Злобы Львова, имен которых источники не сохранили.

Темп феодализации в Вологодском крае за счет развития мелкой и средней служилой вотчины ³⁶ запаздывал по сравнению с центральными районами страны не из-за природно-географических условий (как, к примеру, считает Ю. Г. Алексеев), а прежде всего из-за отсутствия суверена, коммендация в службу к которому со стороны местной служилости (верхушки летописных «вологжан») зафиксировала бы статус имевшихся вотчин, выросших разными путями из недр черной волости, и вызвала бы появление новых, пожалованных. Тормозил этот процесс и туманный политический статус Вологды. Новгород декларировал вплоть до 1471 года свою юрисдикцию над Вологдой, но фактически Москва отторгла Вологду (или ее часть?) от «новгородской волости» на рубеже XIV-XV веков. Создание Вологодского удела во многом ускорило и упорядочило развитие феодального землевладения и оформленного в виде удельного двора коллектива местных служилых землевладельцев. На формирование местного феодального коллектива большое влияние оказал процесс складывания территории сначала удела, а затем Вологодского уезда. Прирастание территории удела волостями, ранее тянувшими к Костроме, Белоозеру, Кубено-Заозерью, влекло за собой включение вотчинников этих территорий в ряды вологодских служилых землевладельцев. После ликвидации удела в 1481 году из кадров удельного двора был сформирован вологодский служилый «город».

Синодик по убитым в битве под Казанью 1506 г.

Иже ³⁷ дерзнувше Христа ради пострадати за святыя церкви и за правоверную веру христианскую под градом Казанию оубиенным от того ж безбожного царя Магмед[а]миня.

Князю Феодору Ивановичю Палецкому, Дмитрию Васильевичю Шеину, князю Михаилу ³⁸ Феодоровичю Карамышу Курбьскому вечная память.

Князю ³⁹ Александру Даниловичю Пенкову, князю Василью Васильевичю Ногтеву, князю Феодору Борисовичю Горбатого, князю Ивану Васильевичю Шастунову, князю Роману Корбьскому, князю Ивану Михайловичю Деева, князю // Дмитрию Юхотцкому, князю Михаилу Мезецкому, князю Семену Лугвицыну, князю Дмитрию да князю Ивану Лвовым, князю ⁴⁰ Семену Неледенскому, князю Феодору Шелешпалскому, князю Василью, князю Феодору, князю Ивану Дябринским, князю Феодору Кемскому, князю Григорию, князю Ивану Вадбалским, князю [681] Ивану Пенке Оухтомскому, князю Феодору Хулую, князю Семену, князю Данилу княжим Ивановым детем Волковым Оухтомского, Феодору Игнатиевичю Образцову, Григорию Никифоровичю Креневу, Ивану Коробову, Афонасию Хвостову и сыну его Афонасию, Феодору Васильеву сыну Оушакова и иж с ними оубиенным под Казанью вечнаа память.

Детем ⁴¹ боярским вологодцким на том же бою избиеным в Казани.

Никите, Данилу, Михаилу, Данилу, Протасию, Григорию Тимофеевым детем Матафтина ⁴², Нестеру Дедевшину ⁴³, Андрею Трусову ⁴⁴, Семену Васильеву сыну Татарину ⁴⁵, Феодору Неправдину ⁴⁶, Василью Пороше ⁴⁷, Афонасию Фунику ⁴⁸, Василию да Григорию Андреевым детем Ступина ⁴⁹, Левашу Никит[ин]у Волоцкого ⁵⁰, Михаилу Констянтинова Смешкова ⁵¹, Логину Кутлунину ⁵², Максиму Феофанову ⁵³, Кирилу Ромянцову ⁵⁴, пострадавшим за православную веру, вечнаа память.

РНБ. Собрание Погодина. 1596. Л. 169 об., 170.

Комментарии

1. Готье Ю. В. Очерк истории землевладения в России. М., 2003. С. 58.

2. Козляков В. Н. Служилый «город» Московского государства XVII века (От Смуты до Соборного уложения): Автореф. дисс. ... докт. ист. наук. СПб., 1999. С. 7-8.

3. См., например, работы И. Л. Андреева, В. Н. Глазьева, В. Кивельсон, В. Н. Козлякова, Т. А. Лаптевой, И. Б. Михайловой и др.

4. Вот лишь неполный перечень земель и исследователей, посвятивших свои работы различным аспектам истории дворянства этих земель в XIV — начале XVIII веков: Арзамас (Ю. В. Мигунов), Белоозеро (А. Л. Грязное, А. И. Копанев, A. A. Новосельский), Волок Ламский (С. З. Чернов), Казань (Э. И. Амерханова, Е. В. Липаков), Кашира (И. И. Соколова), Коломна (В. И. Кузнецов), Малоярославец (С. В.Поздняков), Мещера (Л. Г. Дубинская), Нижний Новгород (П. В. Чеченков), Новгород (В. М. Воробьев, А. Я. Дегтярев, А. П. Павлов, A. A. Селин, В. Л. Янин и др.), Переяславль (Ю. Г. Алексеев), Ржева Пустая и Великие Луки (В. А. Аракчеев), Романов (А. В. Демкин), Ростов (С. В. Стрельников), Рязань (A. A. Зимин, С. И. Сметанина, O. A. Шватченко), Суздаль (Н. К. Фомин), Тверь (A. A. Зимин, Б. Н. Флоря), Углич (Л. И. Ивина), Устюжна Железопольская (П. А. Колесников, И. В. Пугач), Ярославль (Е. А. Киселев, В. Н. Козляков).

5. ПСРЛ. Л., 1982. Т. 37. С. 90.

6. Ю. Г. Алексеев говорит о неразвитости служилого землевладения на Устюге и в Вологде в начале правления Ивана III как об общеизвестном факте и видит причины этого в малом плодородии почв и суровом климате (Алексеев Ю. «И многих татар топили...». Судовые рати Ивана III // Родина. 2003. № 12. С. 44.). Эти резоны следует признать недостаточными. Природно-климатические условия Вологодского и Устюжского уездов мало в чем изменились за век-полтора после похода 1462 г. и никак не повлияли на быстрое развитие служилой вотчины и поместья во второй половине XVI и особенно в начале XVII в. (по крайней мере, для Вологды это очевидно).

7. Там же.

8. Алексеев Ю. Г. «Первая Казань» и зарождение военного ведомства Русского государства // Исследования по русской истории: Сб. ст. к 65-летию проф. И. Я. Фроянова. СПб.; Ижевск, 2001. С. 157; см. также: Алексеев Ю. Г. Под знаменами Москвы. Борьба за единство Руси. М., 1992. С. 83-84.

9. ПСРЛ. СПб., 1848. Т. 4. С. 93. Примечательно, что войско великого князя, двинувшееся на Новгород, пополнили отряды, набранные в исконных новгородских волостях — Бежецком Верхе, Волоке, Вологде.

10. АСЭИ. T. II. № 102.

11. Другая часть оставалась за Новгородом (см.: Черкасова М. С. Управление Вологдой в XV — начале XVI в. // Историческое краеведение и архивы. Вологда, 2003. Вып. 9. С. 7).

12. ГВНП. № 88.

13. ПСРЛ. Л., 1977. Т. 33. С. 99; см. также: Зимин A. A. Витязь на распутье: Феодальная война в России XV века. М., 1991. С. 73. Возможно, какие-то представители княжеской администрации («княжи бояре») присутствовали в Вологде уже в 1366 г. Тогда они захватили в Вологде возвращавшегося с Двины новгородского боярина Василия Даниловича Машкова с сыном Иваном и Прокофия Киева (ПСРЛ. СПб., 1848. Т. 4. С. 66; Там же. М.; Л., 1963. Т. 28. С. 236).

14. Для сравнения, в бою на Суходрови (1445 г.) участвовало 100 можаичей, 100 вереитинов и 60 серпуховичей и боровичан. В этом же бою участвовал отряд белозерцев в 300 воинов (Зимин А. А. Витязь на распутье... С. 103, 245. Примеч. 12). В походе «на царя Абреима» (1468 г.) было убито 110 устюжан, «прочий же триста человек прибегнуша к Нижнему Новуграду» (ПСРЛ. Л., 1982. Т. 37. С. 114). Видимо, и численность отрядов «вологжан» в разное время колебалась в обозначенных пределах — от одной до трех-четырех сотен человек.

15. АСЭИ. T. II. № 177.

16. Там же. № 193.

17. АСЭИ. Т. II. № 177, 180, 191-195, 198-200, 206 и др.

18. Там же. № 250.

19. ДДГ. № 74. Л. В. Милов, разбирая явление «серебреничества», в том числе привлекая для этого и духовную Андрея Меньшого, допускает, что села и деревни могли быть пожалованы князем своим детям боярским как в вотчину, так и в поместье (Милов Л. В. Великорусский пахарь и особенности российского исторического процесса. М., 2003. С. 472-473).

20. Рыков Ю. Д. Новые акты Спасо-Прилуцкого монастыря XV в. // Записки Отд. рукописей Гос. библиотеки СССР им. В. И. Ленина. М., 1982. Вып. 43. С. 98-99. № 4, 5.

21. ПСРЛ. М.; Л., 1963. Т. 28. С. 287.

22. Там же. С. 288.

23. Алексеев Ю. Г. «Первая Казань»... С. 158.

24. ПСРЛ. СПб., 1853. Т. 6. С. 8, 193.

25. Вычегодско-Вымская (Мисаило-Евтихиевская) летопись // Историко-филологический сб. Коми филиала АН СССР. Сыктывкар, 1958. Вып. 4. С. 262.

26. ПСРЛ. М.; Л., 1963. Т. 28. С. 314.

27. Алексеев Ю. Г. «Первая Казань»... С. 158.

28. ПСРЛ. Л., 1977. Т. 33. С. 124; Л., 1982. Т. 37. С. 50, 95.

29. Разрядная книга 1475-1605 гг. М, 1977. Т. I. Ч. I. С. 55. В Уваровском списке Разрядных книг имя Осипа Савельева передано как Сиг Савельев; в Головинском списке его фамилия передана как Васильев (Разрядная книга 1475-1598 гг. М., 1966. С. 29).

30. АЮ. № 269. К разбору земельных споров в конце XV — первой четверти XVI века привлекались преимущественно местные вотчинники.

31. Может быть, в извлеченном из копийной книги XIX века акте неверно передана фамилия Ф. А. Стогина, и следует читать «Стогинин»? Стогинины хорошо известны по Бе-лозерью, они могли иметь земли и в Вологодском уезде. Братом Ф. А. Стогин[ин]а мог быть Василий Алексеевич Стогинин — послух в земельных сделках (в том числе своего родича Губы Стогинина) на Белоозере между 1495-1511 гг. (АФЗХ. Ч. I. № 288, 304).

32. Акты Введенского Корнильево-Комельского монастыря (публикация Ю. С. Васильева) // Городок на Московской дороге. Вологда, 1994. С. 96.

33. Брат Б. С. Переславцева Василий Семенович был послухом в купчей 1530/31 года Корнильева монастыря у Григория Поликарпова сына Негодяева на полпожни на р. Леже (Акты Введенского Корнильево-Комельского монастыря... С. 97-98). Их отец (брат?) Семен Семенов сын Переславец вместе с Федором Харитоновым сыном и Антоном Александровым сыном Беседным названы «вологжанами», продавшими «земли боярские» (сельцо и шесть деревень в Городском стану) Филиппу Яковлеву сыну Нефедьеву до 17 февраля 1500 года (РНБ. СПБ ДА AI/17. Л. 36-36 об.). Сын Ф. Харитонова Федор в 1524/25 году продал Федору Семенову сыну Щекину дер. Михайловское на р. Вологде и «половину перевоза» на р. Тошне (РНБ. ОСАГ. I. 97). Беседные — коренные вологодские служилые землевладельцы XV-XVIII вв.

34. РНБ. Собрание Погодина. 1596; о нем см.: Конев С. В. Синодикология. Ч. I: классификация источников // Историческая генеалогия. 1993. Вып. 1. С. 7-15.

35. Для сравнения: в 1596 году вологодский «город» пополнился 32 новиками; при Шуйском по Вологде служило не менее 122 детей боярских; в большом полку с воеводой А. В. Измайловым в 1632 году выступило 135 вологжан (Десятня новиков, поверстанных в 1596 г. // Известия Русского генеалогического общества. СПб., 1909. Вып. 3. С. 129-130; «Сыскные» списки вологодских дворян и детей боярских 1606-1613 гг. публикация Д. Е. Гневашева) // Исторический архив. 2007. № 5. С. 184-196; Козляков В. Н. Служилый «город» в Смоленской войне 1632-1634 годов // От Древней Руси к России нового времени: Сб. статей: К 70-летию А. Л. Хорошкевич. М., 2003. С. 189).

36. Великокняжеские и боярские села на Вологде известны с XIV века.

37. Написано киноварью.

38. Написано на поле.

39. К написано киноварью.

40. Так в ркп. Нелединские не имели княжеского титула.

41. Д написано киноварью.

42. Матафтины — старинный костромской род (АСЗ. T. I. № 157-159, 161-167). По Вологде известен с 1464/65 г., когда отцу убитых в 1506 г. братьев Тимофею Никифоровичу Матафтину была пожалована дер. Бурдуковская с пустошами (Комельская вол.) (Каштанов С. М. Очерки русской дипломатики. M, 1970. С. 481-482. № 78). Вологодские Матафтины имели тесные связи со Спасо-Прилуцким монастырем, известны их земельные вклады в монастырь. Поэтому в монастырском архиве отложился ряд документов Матафтиных: духовная Тимофея Никифоровича, две духовных Игнатия Никитича («старинные, ветхи гораздо»), купчая Ширяя Матафтина на дер. Лукинское в Лоскомской волости 1525/26 г. и еще несколько поземельных актов XVI века (РГАДА. Ф. 237. Oп. 1. Д. 14. Л. 122-122 об.). Ширяй Матафтин ранее 1500 г. был на кормленой должности (держал «вологодский мех») (Антонов A. B. Частные архивы русских феодалов XV — начала XVII века // Русский дипломатарий. М., 2002. Вып. 8. № 174). Федор Данилович Матафтин в 1536 г. был вологодским городовым приказчиком (Каштанов С. М. Из истории русского средневекового источника. Акты X-XVI вв. М., 1996. № 7. С. 146-148).

43. Дедевшины, вероятно, происходят от костромского помещика Григория Дедевши Кренева (уп. в 1495 г.) (Веселовский С. Б. Ономастикон. М., 1974. С. 93). К слову, некий Григорий Никифорович Кренев (не Дедевша ли?) также погиб в походе 1506 г. Сын убитого в 1506 г. Нестера Дедевшина Тимофей Нестеров сын Дедевшин упомянут в качестве данного пристава в жалованной грамоте 1530 г. вологодскому Евфимьеву Сямженскому монастырю (Черкасова М. С. Кубено-Заозерский край в XIV-XVI веках // Харовск. Краеведческий альманах. Вологда, 2004. С. 97, 98. № 5). Гавриил Софоньев сын Дедевшин в 1542/43-46 гг. упоминается как боярин вологодского архиерея (РНБ. СПб ДА АI/17. Л. 7-9, 22 об.-23 об.; Кир.-Бел. № 78/1317. Л. 209 об.).

44. Трусовы — вологодские вотчинники, известные с конца XV века. В 1525/26 г. Яким и Яков Ивановы дети Тимофеевы Трусовы разъезжали свои вологодские земли с вотчиной Кириллова монастыря (АЮ. № 149). Яким Трусов упоминается послухом во вкладной и душеприказчиком в духовной Ивана Леонтьева сына Злобина Львова в 1557 г. (РНБ. СПб ДА АI/17. Л. 3-6 об.). В 1543 г. он же тягался с Кирилловым монастырем о межах между его сц. Нагорным и монастырской дер. Чебаковской в Городском стану (ОСАГ. I. 125).

45. Вероятно, сын убитого в 1506 г. Семена Татарина Михаил Семенов сын Татаринов в 1562/63 г. был послухом в рядной Матрены Москотиньевой и Федора Григорьева сына Данилова-Домнина (АСЗ. Т. III. № 117).

46. Потомки или однородны Ф. Неправдина числятся вологодскими помещиками начала XVII века. Воин Андреев сын Неправдин служил при Шуйском по Вологде в чине городового сына боярского с окладом 400 четвертей («Сыскные» списки... С. 193). В 1617 г. его вдове и сыновьям Ивану и Меркурию было отделено поместье в Янгосарской и Корнской волостях (РГАДА. Ф. 1209. Оп. 2. Кн. 14868. № 7). В опричные годы Неправдины встречаются по Белоозеру: в 1566 г. — белозерский помещик Микула Неправдин, в 1570/71 г. — вкладчик Кириллова монастыря Елизар Неправдин (РНБ. СПб ДА AI/16. Л. 865-866 об.; Кир.-Бел. № 78/1317. Л. 254).

47. Василий Пороша, очевидно, родоначальник вологодских Порошиных. Скорее всего, его сыновья упоминаются в 1540-х гг.: в 1543-48 гг. сын боярский ростовского архиерея Семен Васильев сын Порошин межевал в Вологодском уезде земли Ростовской кафедры и Кириллова монастыря; в 1542/43 г. боярин вологодского архиерея Третьяк Васильев сын Порошин присутствовал на мене землями между Вологодским архиерейским домом и Кирилловым монастырем (РНБ. СПб. ДА АI/16. Л. 315-315 об.; АI/17. Л. 22 об.-23 об.). Вероятно, детям убитого В. Пороши была выдана дошедшая в упоминании жалованная несудимая (?) грамота Василия III на вотчинную деревню Марьинскую в Ракульской волости Вологодского уезда 1506/07 г. (Антонов А. В. Частные архивы... № 2578). Пятеро Порошиных несли службу с «городом» Вологдой при Шуйском («Сыскные» списки... С. 193-195).

48. Известны сыновья убитого в 1506 г. Афанасия Фуника — Константин Афанасьевич в 1560/61 г. дал 100 рублей в Кириллов монастырь (РНБ. Кир.-Бел. № 78/1317. Л. 113.), а Федор Афанасьевич в 1550-е гг. известен как послух (АЮ. № 124; РНБ. СПб ДА AI/17. Л. 3, 3 об.). И. Л. Злобин Львов в своей духовной завещал своим «брату» Федору Афанасьеву и «племяннику» Григорию Иванову Фуниковым отцовскую приданную дер. Захарьинскую в Масленской волости (РНБ. СПб ДА AI/17. Л. 4 об.).

49. Потомки или однородцы убитых в 1506 г. Ступиных братья Ермола и Евтифей Семеновы дети Ступины известны в 1590-х гг. как вологодские новики и помещики (АСЗ. T. II. № 404; Десятня новиков... С. 130).

50. В родословной конца XVII в. Волоцкие возводили свой род к выезжему из Польши при Василии III «честну мужу» Александру Анфалу Волоцкому. В родовой памяти отложилось воспоминание и об убитом в 1506 г. Леваше Никитине сыне Волоцком. В родословной он показан сыном Александра Анфала и назван Леонтием Левашом. Отмечено, что он был бездетен. Также упомянуто, что Леваш и его родной брат Никита «служили по Вологде в перво[й статье], убиты пот Казанью в лето 7061-го году в походе» (РГАДА. Ф. 210. Оп. 18. Д. 51. Л. 1). Налицо подмена реалий. Леваш Никитин сын Волоцкий, погибший в неудачном казанском походе 1506 г., под пером составителя родословной превратился в братьев Леваша и Никиту, погибших в громком и победоносном «казанском взятье» 1552 г. Волоцкие — коренной вологодский служилый род, владевший вотчинами с XV в. в районе костромской Корежской волости и вологодской волости Лежский волок (от которой получили родовое прозвание). В 1504/05 г. Онфал (Александр Анфал родословной легенды) и Истома Семеновы дети Волоцкие выкупили у своих родных братьев Василия, Семена, Евуса и Алексея их жеребьи родового с. Демьянова. Послухами сделки были их родичи Матвей и Терентий Игнатьевы дети Волоцкие (АСЭИ. T. II. № 430, 431).

51. Смешковы — вологодские вотчинники, известные с начала XVI в. Духовная Якова Бреха Дмитриева сына Смешкова 1510-1520-х гг. упомянута в правой грамоте 1543 г. Его дер. Чебаковская в Городском стану до 1543 г. оказалась в вотчине Кириллова монастыря (РНБ. ОСАГ. I. 125). Его брат (?) Неклюд Дмитриев сын Смешков был писарем грамоты в 1517/18 г. и послухом в 1548/49 г. в земельных сделках в Вологодском уезде (ГАВО. Ф. 520. Oп. 1. Д. 114. Л. 6; РНБ. СПб. ДА AI/17. Л. 16, 16 об.). В XVI — начале XVII в. дети боярские Смешковы служили с «городом» Вологдой и владели вотчинами в Вологодском окологородье.

52. Потомки или однородны Логина Кутлунина Михаил Иванов и Михаил Яковлев Кутлунины служили при Шуйском по Вологде городовыми детьми боярскими («Сыскные» списки... С. 194-195). Андрей Кириллов и Третьяк Васильев Кутлунины около 1600 г. дали вкладом Триодь постную в Георгиевский храм Шилегодской волости (Памятники письменности в музеях Вологодской области. Каталог-путеводитель. Вологда, 1987. Ч. I. Вып. 2. С. 82). Иван Сергеев, Третьяк и Улан Яковлев Кутлунины в 1610-х гг. отделяли поместья в Вологодском уезде (РГАДА. Ф. 1209. Оп. 2. Кн. 14864. № 2; Кн. 14867. № 74; Кн. 14868. № 35; Кн. 14870. № 40).

53. О вологодских Феофановых в XV-XVII вв. иных сведений не обнаружено.

54. В XVI — начале XVII в. Румянцевы по Вологде не встречаются. Предположительно, убитый в 1506 г. Кирилл Румянцев (в источнике «Ромянцов») происходил от белозерских Румянцевых, вотчинников первой половины XV в. (АСЭИ. T. II. № 333).

Текст воспроизведен по изданию: Вологодский служилый «город» в XV — начале XVI века // Сословия, институты и государственная власть в России. Средние века и Новое время. Сборник статей памяти академика Л. В. Черепнина. М. Языки славянских культур. 2010