Мобильная версия сайта |  RSS
 Обратная связь
DrevLit.Ru - ДревЛит - древние рукописи, манускрипты, документы и тексты
   
<<Вернуться назад

ДАЛЬЧЕНКО И. В.

КИТАЙ И ЕГО ВООРУЖЕННЫЕ СИЛЫ

Окончание

II.

(См. выше: февр., стр. 497.)

Китай, вступив на путь, указанный ему Европой, и признав необходимость, для самозащиты от этой Европы, создать по-европейски обученные войска, не может уже в настоящее время остановиться на полпути, и вынужден довести до конца предпринятое созидательное дело своих вооруженных сил.

Вопрос этого созидания китайской армии сводится в настоящее время уже не к тому, что Китай неспособен быть военным государством, а к тому, какие внутренние или внешние условия могут помешать Китаю создать настолько сильную, правильно организованную, обученную и вооруженную армию, которая могла бы выдержать предстоящую в недалеком будущем борьбу Китая с европейскими армиями и отстоять независимость и нераздельность государства. Ведь едва ли кто-нибудь решится отрицать, что настоящее политическое положение дел на Дальнем Востоке ставит на очередь вопрос, если не дележа Китая между европейскими государствами, то подчинение Китая влиянию одной или нескольких держав.

А что, если Китай не захочет подчиниться ничьему влиянию, и начнет действовать самостоятельно, — кто может ему в этом помешать? [60]

Прежде всего, самостоятельность Китая губит само же китайское правительство. Личная борьба чиновничьих партий за влияние при дворе, борьба консервативной партии, чрезвычайно жизненной, но косной, с партией прогрессивной, далеко однако немногочисленной; национальная борьба китайцев с манчжурами за влияние и первенство, — все это будет отвлекать умы государственных китайских людей от понимания грозящей общей опасности Китаю и направит все их внимание на узко-личную борьбу. Политика, которой держался такой выдающийся государственный человек, как Ли-Хун-Чанг, с презрением относившийся с к могуществу европейцев в Китае и полагавший, что, натравляя одно государство на другое, он сломит это могущество, а вводимыми реформами поднимет население Китая, — в настоящее время уже не существует. Европейские государства объединятся в борьбе против самостоятельности Китая.

Десять лет тому назад, из всех европейских держав Ли-Хун-Чанг признавал громадное значение для Китая только за Россией; но во время могущества Ли-Хун-Чанга русская дипломатия не заключила прочного союза с Китаем, так как она отвлекалась от прямой своей дороги на ложный и опасный путь, следуя за чуждой русским интересам европейской дипломатией. Русская политика последних лет не понимала истинных интересов России в Китае и Корее, а деятели-временщики, преследуя свои личные цели, но не интересы русского народа на Дальнем Востоке, подорвали веру и надежду в русское дело в Корее. В настоящее время вся Россия пожинает кровавые плоды, которые получились от длинных рядов ошибок, неискренности, лжи, произвола, невежества и преступной распущенности большинства временных деятелей...

Личная борьба государственных людей Китая и нравственная испорченность многих, конечно, могут задержать рост могущественной китайской армии, так как враждующие между собой сановники постараются внушить правительству мысль об опасности, которую представляет единая, сомкнутая армия в руках честолюбивого полководца.

В истории Китая было немало примеров, когда честолюбивые полководцы, опираясь на преданную им армию, низвергали династии и захватывали императорский трон в свои руки, давая началу новой династии.

Да и боксерский 1900-й год слишком еще памятен правительству. Генерал Дун-Фу-Сян, опираясь на преданные ему войска, держал в своих руках китайское правительство. [61]

Страх создать могущественную преторианскую армию может отнять решимость у правительства следовать указаниям такого энергичного деятеля, каким является в настоящее время печилийский вице-король Юан-Ши-Кай, враги которого давно уже стараются подорвать к нему доверие императрицы.

Этот страх может заставить еще на долгое время отдавать предпочтение делению войск на китайские, манчжурские, монгольские, и считать манчжурские войска более преданными правительству, нежели китайские.

В настоящее время Пекин и вся печилийская провинция находятся под защитой манчжурских войск, составляющих как бы оплот манчжурской династии.

Многие из европейцев и до сих пор высказывают еще убеждение, что китайский народ не в состоянии создать могущественную армию, так как в народе нет патриотизма даже в его языке нет этого слова, и вся Китайская империя не есть однородное целое, но составлена из разнородных областей, говорящих на различных наречиях, живущих — каждая область — своей собственной жизнью, нисколько не заботясь о жизни соседней области.

Вопрос патриотизма, вообще, вопрос очень сложный, и решать его с плеча в отношении китайского народа невозможно.

Скажем только, что духовный облик китайского народа столь же не подходит под европейскую мерку суждений, как с типом европейца не схож тип китайца.

На основании наших личных наблюдений над китайцами, мы пришли к тому убеждению, что едва ли у какого-либо европейского народа имеется такое единство в понимании сущности жизни, какое проявляется у китайцев, когда бывают затронуты их общие интересы.

Несмотря на различие в наречиях, которыми говорят в различных областях Китая, несмотря на различие климатических и бытовых условий жизни между северным и южным Китаем, — на всем протяжении этого государства народ чтит одинаково культ предков, одинаково мыслит, одинаково чувствует в совокупности всех явлений жизни, которые составляют народное "я".

Мы думаем, что китайский народ — великий патриот, но он любит свою родину столь же своеобразно, как своеобразна вся его жизнь.

Боксерский 1900-й год может служить подтверждением, что любовь к отечеству, а не иные причины, выжала такое [62] великое народное движение. И если судьбе, будет угодно поставить китайский народ под владычество европейцев, то, защищая могилы своих предков, китайский народ пойдет на все. Европейские исследователи основывают свое суждение о недостатке патриотизма у китайского народа на чрезмерном развитии среди народа личности, чрезмерного развития самостоятельной мелкой земской единицы, которая является в лице сельской китайской общины.

Fonssagrives, указывая на изолированность китайской сельской общины от общих интересов государства, говорит, что эта исключительность создала самую совершенную политическую, административную и особенно социальную китайскую общину. Земледелец, живя в относительном довольстве, если удастся ему собрать два-три ежегодных урожая, пользуясь несколькими месяцами спокойствия, без особого труда примирится с присутствием завоевателя, если только последний будет грабить народ не более, нежели грабят его собственные войска, а безопасности для жизни и даст более.

Эта безопасность, поддерживая мирную нормальную жизнь, дает возможность, при посредничестве туземцев-старшин общинного союза, избежать многочисленных столкновений, обычных при прямых отношениях с иностранцами, не знающими или не заботящимися о местных обычаях и нравах.

Таким образом, община для китайцев есть, так сказать, истинное отечество.

Maurice Coutaut — в своей книге "En Chine" — еще более развил доводы Fonssagrives'a.

"Религия в собственном смысле, — говорит он, — не составляет в Китае истинной силы. Существует еще другая религия, которая имеет свое исповедание и своих мучеников: я хочу сказать — патриотизм. Чтобы познавать страну, как существо, которое живет и развивается, которое может страдать и погибнуть, нужно иметь мощную способность к отвлечению; эта способность совершенно отсутствует у китайцев.

"Крестьянин защищает свое поле и свое жилище; он тревожится смутами, которые возникают в его округе или в соседнем округе и могут отразиться на нем лично; но житель Шандунской провинции нисколько не беспокоится о вторжении, которое угрожает Печилийской провинции, и до него, конечно, не достигнет.

"Вследствие отсутствия взаимной связи, китайцы всегда подчинялись завоевателям, начиная с монгольских нашествий и [63] кончая нашествием манчжур в XVII веке. Китайцы признавали всех завоевателей, которые сколько-нибудь выказывали уважение к собственности и обычаям побежденных.

"Кроме того, китаец, равнодушно ожидая смерть, боится внутренней, или внешней войны, которая отнимет из его рук ниву или его ремесло. Немедленная потеря, когда китаец вынужден перестать работать, в его глазах более тяжела, нежели отдаленная опасность, с которой он должен будет бороться.

Генерал Frey, приведя в своей книге мнения Fonssagrives и М. Coutaut, сам не вполне согласен с ними, и полагает, что отсутствие патриотического чувства у китайского народа — более кажущееся, нежели действительное. Генерал Frey высказывает мысль, что китайский крестьянин одинаков и в Тонкине, и в других провинциях. Генерал Frey думает, что прежде всего китаец фаталист, и вследствие своего философского мировоззрения он принимает все совершившееся, которому не в силах противодействовать, как существующий факт.

Да и какими, помимо всего, средствами, не имея никакого оружия, могло бы китайское население проявлять свое противодействие?" — говорит генерал. Первой заботой китайца, действительно, является отнюдь не прерывать земледельческого труда, в какое бы тяжелое положение ни поставили его обстоятельства, так как этот труд дает возможность существования для него самого и для его семьи.

"Но все же это не единственная забота жизни народа, так как история Китая свидетельствует, что, не имея такого полного поминания отечества, какое имеют ученые, народ не безразлично относится к тому, под чьим владычеством он живет.

"Живи многие века под владычеством сперва татарской династии, а ныне — манчжурской, народ постоянно проявлял восстаниями и мятежами стремление свергнуть эти владычества. В последнее время попытки восстаний стали особенно энергичны и сильны, что объясняется тем, что тайный ввоз оружия в Китай достиг громадных размеров, и ружьями новых систем имели возможность запастись и многочисленное сельское население, и отдельные лица"...

Немало способствуют развитию и проявлению патриотического чувства и многочисленные тайные политические общества. Боксерский 1900-й год создан был именно таким политическим союзом. [64]

Нельзя, конечно, утверждать , — замечает генерал Frey, — чтобы такой обширный человеческий муравейник, каким является Китай, проявлял одинаковые патриотические чувства.

Среди китайского народа выделяется множество своеобразных элементов, каковы массы чернорабочих, массы обездоленных нищих, живущих и умирающих на улице, массы отставных солдат и дезертиров, создающих разбойничьи шайки и грабежами снискивающих себе средства на существование.

Все эти люди составляют сплошную массу, готовую из-за пропитания пойти на какую угодно службу.

Тысячами этот люд увозится предпринимателями в южную Африку, для работ в Трансваале; тысячи сами эмигрируют в Америку; тысячи составляют свои разбойничьи шайки пиратов - в пределах Китая — и хунхузов — в пределах Манчжурии.

В руках политических вожаков эта масса может составить силу, как это проявилось в восстании тай-пингов и в 1900 году. В обычное, мирное для китайского государства, время и европейцы успешно могут набрать многочисленные отряды этого сброда, который будет охранять и защищать интересы европейцев против самих же китайцев. Англичане в Вейхавее сделали опыт организации китайских военных отрядов под начальством английских офицеров.

Эти отряды в 1900 году несли службу для англичан против боксеров, и количество дезертиров не было велико.

Конечно, трудно сказать, как отнеслись бы эти китайские военные отряды на службе англичан, если бы им пришлось воевать против китайского правительства, а не против боксеров.

Но пока обстоятельства не вызывают у китайцев, находящихся на службе у европейцев, патриотического чувства, все эти военные и полицейские отряды в Вейхавее, Шанхае, Кантоне, Гонконге несут свою службу верно, дорожат ею, так как получают от европейцев верное, обеспечивающее их существование, содержание.

Французы, утвердившись в Индокитае, признали для себя также весьма полезным привлечь на службу то разбойничье население, которое издавна осело на смежных с Тонкином границах.

Это население образовалось частью из административно ссылавшихся сюда китайским правительством преступников, из дезертиров-солдат, из разбойничьих шаек, уходивших [65] от преследования правительственных войск и оседавших в трудно достигаемых горных местностях.

Смешиваясь с местным горным населением, пришельцы образовали смелое и многочисленное полувоенное сословие, которое немало причиняло французам хлопот, выставляя против них в борьбе за присоединение Тонкина шайки так называемых "черных флагов", "желтых флагов" и других партизан.

Чтобы положить конец разбойничеству на суше и пиратству на реках, французы пошли на соглашение с предводителями главных шаек, живших, как феодалы в своих труднодоступных поместьях.

Признав за главарями шаек звание китайских мандаринов, выплачивая им жалованье на содержание их людей, французская администрация возложила на них обязанность охранять безопасность в стране.

Таким образом, разбойничьи шайки стали хранителями порядка и спокойствия, нередко вступая в неприязненные действия против других шаек в защиту населения.

Существует еще одно мнение, отрицающее для китайцев возможность иметь мирную армию. Сущность этого мнения заключается в том, что у китайцев нет ни воинского инстинкта, ни воинского духа, и что если бы в силу обстоятельств пришлось обратиться к воинскому духу народных масс, то пришлось бы встретиться не с воинским воодушевлением, а с крайним презрением к военному ремеслу, — презрением, воспитанным в народе сословием китайских ученных и китайскими мыслителями.

Отсюда вывод, что народная армия не может быть мощной, если ею будут командовать офицеры не высоких нравственных качеств, а люди случайные, карьеристы, не получившие серьезного профессионального образования и вышедшие, как и солдаты, из низших слоев населения.

Это мнение среди европейцев — очень распространенное, и генерал Frey возражает против него, взяв за основу исторический рост китайского государства. Генерал говорит, что воинственность китайского народа в свое время сделала свое дело, т. е. из разрозненных и враждовавших между собой общин и мелких княжеств создала обширное единое государство с единым правительством во главе.

При быстром увеличении населения необходимость заставила прежде всего обратить внимание к земледелию. И законодатели страны, [66] и завоеватели совместно направили свои силы на водворение в народе мирных наклонностей и искоренение воинственности. Всякий мирный труд, а особенно земледелие и учение, были предпочтены высоким вниманием императорской власти, которая стала являться в низах народа представительницей прежде всего мира; земледелия и мудрости.

Образовалось своеобразное китайское сословие ученых, которое воспитало и среди народа уважение к науке и отвращение к войне и солдатам, являющимся врагами и науки, и земли. Такой мирный рост народной жизни в конце концов стал результатом полного разоружения народа и уничтожения в нем воинственного духа, в каковом положении и оставался Китай до вторжения в его жизнь европейских интересов. Вторжение европейцев на Дальний Восток застало Китай совершенно не способным к вооруженному противодействию и медленно подвигало его по пути созидания своих вооруженных сил, тогда как Япония, с которой часто сравнивают в этом отношении Китай, быстро приняла всю европейскую систему воинственности, развила ее, создала мощную армию и мощный флот, которые ныне приковали к себе все внимание Европы своими блестящими боевыми качествами.

Несмотря на расовую близость, в духовном существе китайца и японца заложены громадные различия.

В Японии военное ремесло до половины XIX-го века было исключительной привилегией сословия самураев и знатных, которые воспитывали в себе и наследовали из поколения в поколение мужество, доблесть и воинственность, как основные черты своего характера, создавая вокруг себя дружинников, столь же храбрых и доблестных.

В Японии воин был уважаем, а не презирался, как в Китае, а в народе пример самураев вызывал если не любовь к военной службе, то ее признание, как обязанности.

Ряд последовавших затем внутренних реформ и блестящие победы японской армии над китайцами в войне 1894—95 года вызвали и во всем японском народе воинственное воодушевление, окружив армии славой побед. Но и помимо вызванного японо-китайской войной подъема воинственного духа в японском народе, само географическое положение Японии, составленной из ряда островов с громадным протяжением береговой линии, воспитывало народ в постоянной и неустанной борьбе с морем, в постоянной борьбе на жизнь и смерть. [67]

Все эти условия выработали из японцев народ деятельного, энергичного, предприимчивого характера, трезвого, упорного, терпеливого и жестокого в достижении намеченной цели. Этот народный характер прежде всего помог Японии с такой быстротой освоиться с европейской цивилизацией и извлечь для себя все выгоды этой цивилизации включительно до организации мощных армии и флота.

В Японии все выгоды европейской цивилизации были одинаково, поняты и образованными людьми, и самурайским сословием, и простым народом. В этом общенародном согласии и чувстве и заключается высокая мощь Японии. В Китае и до сего времени народу запрещено под страхом смертной казни иметь при себе оружие, а в туземных лавках запрещено продавать его.

Таким образом, все данные говорят за то, что воинственное чувство в китайском народе заглушено искусственно, но что оно не искоренено, чему служат доказательством и постоянные восстания, и легкость, с которой возможно каждому желающему организовать отряды добровольцев-китайцев.

Со стороны численности, недостатка для образования мощной китайской армии быть не может, но в настоящее время одна численность армии не играет решающего значения, и для победы, кроме численности, необходимой является и ценность этой численности, т. е. необходимость профессионального образования солдат, нравственного воспитания, образования и знаний среди низших и высших офицеров и высших начальствующих лиц.

Только знания, образование и духовные качества при численности войск создают мощь армии.

Выдающийся современный государственный деятель в Китае и военный авторитет, печилийский вице-король Юан-Ши-Кай уже положил военное и нравственное образование в основу своей армии.

В армии Юан-Ши-Кая принимаются на службу солдаты в возрасте только 20 — 25 лет, высокого роста, умеющие читать и писать и, кроме того, обязанные представить поручительство от своих сельских общин за свою нравственность.

Такой подбор в войска лучших рабочих сил из народа вызывает, конечно, недовольство в народе за лишение хороших людей, но зато этой мерой создается сильная армия, обладающая духовной крепостью. Вместе с выбором в свои войска лучших сил, Юан-Ши-Кай стремится дать своей армии и своим офицерам также и специальное образование, которое [68] является для Китая более, чем когда-либо необходимым именно в настоящее время.

Все военные из европейских отрядов признают единогласно, что китайские по-европейски обученные войска исполняют прекрасно маневры как в сомкнутых колоннах, так и в рассыпном строю. Все одинаково признают выдающуюся у китайцев ловкость и гибкость, выносливость, терпение, послушание, трезвость и презрение к смерти.

Боксерский 1900-й год тоже, вероятно, чему-нибудь научил китайцев. Имея возможность, наблюдая, сравнивать военные качества всех европейских армий, китайские военачальники и солдаты могли увидать свои недостатки и исправить их.

Китайцы-генералы уже призвали существенную важность военного образования в военных школах, признали существенную важность практического обучения солдат и офицеров.

Msr. Favier, в своей обстоятельной книге ,,Peking", еще в 1897 году говорил, что "мыслящие китайские мандарины и особенно вице-король Ли-Хун-Чанг попробовали образовать войско по европейскому образцу и отчасти преуспели в этом. "Хорошо вооруженные, строго дисциплинированные, чисто одетые, живущие в укрепленных лагерях или крепостях, эти войска много раз вызывали удивление в европейских офицерах. Обучено таким образом около ста тысяч, которые представляют уже настоящую силу, так как в храбрости у них, недостатка не будет, если только ими командовать будут образованные офицеры и если будет правильно оборудовано интендантство".

Подобным же образом высказался и Gordon. "Нужно покончить, — пишет он, — со старой легендой о трусости китайского солдата, который нуждается только в одном — хорошем командире. Регулярность образа жизни и привычек солдата в мирное время во время войны уступит место беспредельной смелости.

"Смышленость, превосходная память делают из китайца прекрасного унтер-офицера. Хладнокровие и его невозмутимое спокойствие являются качествами тоже не менее ценными. Физически китайский солдат в среднем, может быть, и не так силен, как европеец, но он несравненно сильнее других представителей из восточной расы.

"Скромная порция риса, овощей, соленой рыбы и свинины достаточны для китайского солдата, чтобы переносить большие тяготы, будь то в умеренном климате или в тропических [69] странах. Таков характер китайского солдата, воспитанного европейскими инструкторами; таковы же типы солдат из мятежных отрядов "чёрных флагов", разбойничьих шаек, пиратов, проявлявших себя на тонкинских границах, таков тип каждого китайца, который становится воином.

"И нет сомнения в том, — говорит в заключение генерал Frey, — чтобы китайские солдаты, обученные по-европейски в печилийской и лян-цзянских армиях, не были способны проявить прекрасные качества во время кампании".

Быстрота, с которой были вновь сформированы, и по-европейски обучены китайские роты на французской границе в Тонкине, китайские полки англичан в Гонконге и Вейхавее, немецкие отряды, — все это доказывает то, что через пару лет Китай может рассчитывать иметь значительные силы, которыми, если придется, будет способен помериться и с другими восточными войсками, а с течением времени и с западными европейскими.

Чтобы создать корпус китайских офицеров, стоящий на должной высоте современных военных искусства и науки, генерал Frey указывает китайскому правительству тот путь, на который оно уже вступило, т. е. создание военных школ для образования низших офицеров и отправку лучших по выбору офицеров в качестве военных агентов, как это делает Япония, в заграничные европейские армии. Прикомандированные к европейским полкам, китайские офицеры ознакомятся со всем строем европейских армий и в высших военных специальных училищах получат свое высшее военное образование.

Возвратись в Китай, они, как и японские офицеры, принесут с собой ценные знания, и знание положения всех европейских армий.

"Вместе с введением реформы по заполнению армии новыми солдатами и по введению специального обучения солдат и офицеров всех родов оружия, Китай должен приступить и к организации различных вспомогательных служб. Уже во многих пунктах, — говорит генерал Frey, — имеются арсеналы, изготовляющие пушки, ружья, амуницию; уже некоторые части войск имеют, хотя и в зачаточной форме, санитарную службу в виде подвижных отрядов фельдшеров и санитаров, на обязанности которых лежит выносить раненых с поля битвы, оказывать им первую помощь и отвозить в тыл армии.

Насколько громадно значение благоустроенной санитарной [70]части армии и какое сильное влияние это благоустройство оказывает на китайского солдата, можно видеть на примере, приведенного в книжке генерала. Один китайский отряд девствовал в 1900 году совместно с французами против боксеров, и китайские солдаты обратили на себя общее внимание и вызвали изумление во французах своим мужеством и стремительностью атак.

На вопрос французского офицера о причинах такого мужества китаец-офицер отвечал, что смерть китайскому солдату нисколько не страшна, но что его страшит более всего остаться раненым на поле битвы, оставленным без всякого сожаления, без всякой заботы о его судьбе.

Страшит китайского солдата также и то, что не только он будет покинут раненый, но что он останется также мертвый без погребения и соблюдения всех завещанных веками обрядов. Видя, что европейцы заботятся о раненых, вынося их из боя и разыскивая по окончании боя, китайцы проявляют мужество. Многие из китайских солдат бегут с поля битвы еще и потому, что, оставшись калеками, увечными, они не пользуются заботой о себе правительства и вынуждены для поддержания своей жизни становиться в ряды нищих. В Китае вообще еще не существует благотворительных учреждений ни общественных, ни правительственных, а "Красный Крест" начал свою деятельность только со времени русско-японской войны, оказывая помощь разоренному войной мирному населению.

Не имея ни общественной, ни правительственной благотворительности, Китай в то же время имеет широко развитую общинную благотворительность и благотворительность родовую.

Первая выражается в союзах по роду занятий или по месту происхождения, которая приходит на помощь члену своей профессии или своей местности, а вторая составляет союз родственников, помогающих своему сочлену. Но в данном случае уходящий из своей общины земледелец, чтобы сделаться солдатом, разрывает связь и со своей общиной, по взаимности труда, и с землей, почему всякая связь между ними прекращается, и земледелец не может признать солдата членом своей общины. В предпринятой организации китайской армии предстоит озаботиться созданием обеспечения своих инвалидов-воинов, равно как предстоит озаботиться и правильной постановкой продовольственного дела армии, правильным и подотчетным распределением денежным и материальным хозяйством армии, как в мирное, так одинаково и в военное время. [71]

И чем скорее китайская армия увидит у себя правильную отчетность, тем быстрее будет идти ее правильная организация.

Организация продовольственного дела в китайской армии не должна встречать больших препятствий. Умеренность китайца в пище вообще, общность питания у всего народа во всех провинциях дают полную возможность находить всегда на месте необходимые для существования съестные припасы.

К этим общим благоприятным условиям присоединяется и другое, которое в высшей степени благоприятствует быстрому сосредоточению всякого рода продовольствия в определенной местности.

Это благоприятное условие дано множеством существующих каналов, которые прорезывают страну, а также большим протяжением судоходных рек, в настоящее же время и железными дорогами.

До последнего времени продовольствие китайской армии во время передвижений было поставлено скорее плохо, нежели хорошо, и войска удовлетворялись отсталыми методами. Армии сопровождал особый чиновник интендант, дао-тай, на обязанности которого лежало доставлять войскам продовольствие.

В большей части случаев за продовольствие доставлявшееся, населением, последнее от дао-тая или ничего не получало, или получало вознаграждение по его личному усмотрению-произволу, в зависимости от большего или меньшего с его стороны лихоимства.

Если встречались местности настолько бедные, что не могли доставить продовольствия, или не желали, то солдатам приходилось добывать его своими силами, т. е. грабежом и мародерством.

Такая система имела своего рода хорошие стороны, как опыт, который приучал солдат пользоваться всеми обстоятельствами времени и места, уметь выходить из затруднений, так как далеко не всегда действующая армия является господином своего положения, так как нередко ей приходится оперировать в местностях чрезвычайно разнообразных по своему характеру, и, следовательно, всегда полезно знать все местные условия и пользоваться всеми средствами, которые можно иметь в данной местности, как для продовольствия, так и для способа передвижения. Необходимо только, чтобы опыт для войска не служил разорением для населения.

До последнего времени в Китае, в этой стране самого узкого формализма, всегда проявлялось взяточничество и [72] лихоимство, несмотря на существование самых мелочных правил, служащих контролю над сборами и долженствующих защищать народ от взяточничества. В Китае, где изданы самые строгие законы и существуют самые жестокие наказания для взяточников и лихоимцев, расхищение общественных и казенных денег и богатств страны до последнего времени практиковалось с поражающим бесстыдством и цинизмом, примеры которых приводит в своей книге "Peking" Msr. Favier.

Говоря об усилиях Ли-Хун-Чанга организовать китайские войска по-европейски, Msr. Favier заметил еще в 1897 году, что "продажность и любовь к наживе также пришли, чтобы парализовать его первые усилия".

"Один мандарин из двух бочонков европейского пороха сделал 12, и все дивились, что при стрельбе ядро не вылетало из жерла пушки. Другой вымогал себе третью часть жалованья солдат и принимал бракованное оружие. Когда производился инспекторский осмотр одного гарнизона, то было найдено две тысячи команды, прекрасно содержимой, но, во время завтрака производившего осмотр инспектора, команда эта была переведена во второй форт, а затем и в третий. Являясь на осмотр одни и те же, эти две тысячи солдат пошли в счет к общей сумме в шесть тысяч.

"При инспекторском осмотре одного склада орудийных снарядов, в первом ряду были сложены снаряды настоящие, а в последующих рядах они были сделаны из картона и покрыты серебренной бумагой.

"Эти подробности достаточно уясняют причину, по которой китайская армия и флот не в состоянии были выдержать борьбу с Японией.

"Если бы Китай воспитывал честность в своих чиновниках, давал образование своим офицерам, платил жалованье своим солдатам, если бы, одним словом, Китай желал в действительности взять для себя за образец Европу, то богатство его страны и густота населения позволили бы ему иметь, спустя немного лет, грозный флот, прекраснейшую армию и самую многочисленную на всем свете кавалерию".

М. Coutaut рисует следующую картину китайского чиновничества. Жадность мандарина, — говорит он, — не может быть удовлетворена законным содержанием, так как жалованья его явно недостаточно, почему не остается ничего другого, как применять лихоимство в самых разнообразных формах. [73]

Сторонники нравственности (моралисты) осуждают лихоимцев, но государство их терпит. Общественное мнение их извиняет, а старинные обычаи освящают. Нравственная испорченность такова, что изменить ее трудно, и можно опасаться, что она приостановит все попытки к реформам.

Бескорыстие, тем не менее, проповедуется учеными, но сами они ему не следуют. Дети воспитываются на примерах верности государю, любви к учению, презрению к богатству.

Эти правила иногда оказывают влияние на жизнь. Наряду с хищными мандаринами указывают и на таких, которые способствуют просвещению, увеличению знаний и всячески помогают управляемым ими. На ряду с учеными, которые пользуются наукой для достижения обогащающих их почестей, встречаются и такие, которые, погружаясь в ученые исследования не извлекают из них для себя никакой пользы. Можно встретить также и таких людей, которые оказывают своими средствами помощь неимущим ученым, печатая их рукописи и оказывая таким образом народу двойную пользу: и деньгами, и просвещением, которое они распространяют.

"Нужно было коснуться до обнаженной раны раскаленным железом — говорит ген. Frey, — применением изданных правил против хищников общественного богатства, создав тем сословие честных военных администраторов и финансовых контролеров, задачей которых было бы положить конец злоупотреблениям и уничтожить тех воров-проходимцев, которые еще в давнее время процветали и в нашей армии.

"Обеспечив правильный платеж жалованья солдатам строгим контролем со стороны государства, создав среди офицеров и солдат чувство взаимного доверия и взаимного долга, правительство создаст в армии великое единение.

"Тогда не будет повода солдатам дезертировать и прибегать к грабежу, не будет повода начальникам бояться отпускать на маневры своих солдат, которые тотчас же исчезают со своим вооружением и пожитками, как только удаляются с глаз начальства"...

В подтверждение этого генерал Frey передает разговор одного французского офицера с одним из генералов в войсках Юан-Ши-Кая, имевший место в 1899 г. Приглашенный присутствовать на учениях кавалерийского полка близ Тяньцзина, французский офицер увидел, что все ученье происходит на очень ограниченном пространстве как бы скакового круга.

Желая иметь понятие о китайской кавалерии в более [74] обширном размере, французский офицер просил послать полк маневрировать на расстоянии нескольких километров.

"Если бы я поддался этому неблагоразумию, — отвечал китайский офицер, — то я больше не увидел бы этих людей: они поспешили бы на первом же соседнем базаре продать и своих лошадей, и свою одежду".

Разбирая вопрос о том, насколько китайские войска окажутся способными усвоить европейские военные знания и принципы международного права, которыми определяются взаимные отношения армий западных государств, генерал Frey останавливается на вопросе, какое влияние могла иметь на китайские войска их служба в введении полиции, как полицейских отрядов, как отрядов, назначавшихся администрацией для усмирения восстаний, применивших для подавления восставшего населения самые жестокие меры, — а такими восстаниями полна история Китая последнего столетия.

"Ни в одном отчете об усмирениях, ни в одном донесении, — говорит генерал, — не упоминается, какую роль играли в усмирении войска, и каково было их отношение к народу и жертвам восстания, попадавшими в их руки, над которыми совершались самые утонченные казни, допускаемые законом. Желая, вероятно, произвести сильное впечатление на настроение солдатского духа, японский главнокомандующий, в 1894 году, при объявлении войны, обратился к своим войскам со следующим воззванием по адресу китайцев:

"Враг имеет жестокий и зверский характер. Если в бою вас постигнет несчастие стать его пленником, то он, конечно, заставит претерпеть вас ужасные мучения, более ужасные, нежели смерть.

"Он вас предаст смерти и притом способами наиболее варварскими и бесчеловечными.

"Защищайтесь же, чтобы не сделаться его пленниками, какую бы ни пришлось вам выдержать опасность в бою. Не отступайте перед смертью".

Японские солдаты, взятые в плен, не только лишаются всякого вспоможения, но они предаются избиению и самым жестоким истязаниям, — объявлял уже во время хода войны в 1895 г. член общества японского красного креста. "Впрочем, — добавляет уже сам от себя генерал Frey, — если сами великие державы спросят себя, то, по совести, какой ответ получится относительно поведения и отношения европейских солдат в военное время к населению и побежденным?" [75]

"Всегда ли и при всех ли обстоятельствах европейские солдаты обращают внимание на права населения не только во время экспедиции против дикарей, но и во время войн между цивилизованными государствами?

"Кровожадные инстинкты заложены в душе человека и проявляются во время боя ужасами зверства. Только хладнокровие вождя призывает к чувству великодушия и сострадания, возвращая исступленных на путь права"...

Что касается китайской регулярной армии в боксерской войне 1900 года, то следует отметить, что со стороны ее военачальников было проявлено высокое понимание обязанностей воина и гражданина.

Китайская армия проявила полную лояльность в отношении отрядов союзных европейских войск, когда они уже имели несколько враждебных стычек с боксерами, и стала враждебной только после произведенной европейской эскадрой атаки на форты Таку, приняв враждебные действия европейцев за объявление войны.

Китайская армия проявила также полную дисциплину, исполняя приказание Ли-Хун-Чанга избегать всяких столкновений и встреч с отрядами союзников, оперировавшими в пределах Чжилийской провинции.

Отсутствие враждебности проявили китайские войска и в отношении европейцев в Пекине до начала европейцами бомбардировки фортов Таку.

В отчете об осаде Пекина читаем: "15 июня, отправилась в Nang-Tang, в 9 часов утра, новая экспедиция, чтобы освободить несколько сот христиан-китайцев, осажденных боксерами.

"Перед церковью волонтеры в количестве тринадцати человек вдруг увидели на стене регулярных китайских солдат, готовых открыть огонь. Но китайские офицеры не дали разрешения. Такую же лояльность проявили китайские войска и в отношении китайского правительства, вступая в бой с боксерами, как врагами общественного порядка, несмотря на соучастие с ними народа и ученых"...

Французский посланник М. Pichon сообщает во время осады Пекина следующий факт:

"Один из наших волонтеров, г. Пенио, рискнул перейти в китайскую баррикаду. Китайскими солдатами он был приведен к офицеру, который, не сделав г. Пенио никакого вреда, отвел его в ямынь, местопребывание самого Чжун-Лу. [76]

"Отсутствие Пенио от часу дня до шести часов вечера повергло нас в смертельное беспокойство, но он вернулся жив и невредим"...

Известны также случаи, когда регулярные китайские солдаты спасали немало христиан-туземцев от рук боксеров.

Известно также, что 5 августа 1900 г., в день боя при Бейцане, миссионер о. Dehus был найден в китайском лагере.

Миссионер рассказал, что находился на расстоянии 20 километров к северо-западу от Янцуна, где причащал китаянку-христианку. В это время вспыхнуло боксерское восстание.

При первой же тревоге о. Dehus соединил всех христиан-китайцев в одной деревне и, благодаря нескольким старым ружьям, отбивался от боксеров.

Прибывший с отрядом китайских войск офицер, на обязанности которого лежало поддерживать безопасность населения, прогнал боксеров и потребовал, чтобы о. Dehus отослал всех христиан, обещая не делать им никакого зла, а самому миссионеру выдал письменное обязательство доставить его под верным конвоем в Тяньцзин.

О. Dehus согласился и был доставлен к командующему войсками генералу Ма в Бейцан, где и был найден европейцами.

В настоящее время новые части ново-формируемой китайской армии уже приняли на своих амбулаториях знак Красного Креста, что даст китайцам возможность убеждаться воочию в благодеяниях, который оказывает западная цивилизация.

По мере того, как китайская армия усовершенствует свои средства и способы обучения и ведения войны по образцу европейских армий, усвоив в себе принципы долга и дух самоотверженности, подняв общий нравственный уровень солдат и офицеров, — Китай может представить в один прекрасный день такую армию, которая достойна стать воспитательницей народных масс, стражем порядка, честью нации, опорой ее судеб. Чтобы провести новую организацию китайской армии, нет даже необходимости ломать коренной государственный строй децентрализации. Китай должен иметь в виду исключительно оборону, почему все имеющиеся налицо в разных провинциях армии следует удвоить, утроить, в зависимости от стратегической важности, места всмысле обороны. Во внутренних провинциях должны быть привлечены к реорганизации китайской армии вице-короли и [77] губернаторы.. Единство организации должно быть строго проведено везде.

Правительство в Пекине не должно смущаться недовольством которое будет проявлено чиновниками при проведении финансовых, административных и военных реформ, так как недовольство мандаринов имеет только одно основание: боязнь потерять с утратой старых порядков свое личное значение и свои личные доходы. Если бы представилась необходимость быстрого сосредоточения местных армий в одном пункте, то железные дороги, проводимые европейцами в Китае с лихорадочной поспешностью, телеграф, улучшенные пути сообщения — дают вполне возможность не только использовать это сосредоточение войск, но служат в то же время к усиленно и центральной власти, могущей быстро входить в сношение с самыми отдаленными частями государства. Переходное состояние, в котором находится в настоящее время Китай, создало вопрос Дальнего Востока, который, т. е. вопрос, согласно мнению генерала Frey, состоит в плохо скрываемом вожделении некоторых держав, видящих для себя новые территориальные приращения — в барышничестве на китайской торговле, в монополи при эксплуатации богатств ее почвы и т. д.; для других держав возбуждено недоверие реорганизацией вооруженных сил Китая, совершаемое по указанию двигателей-европейцев; для третьих держав являются опасения в возникновении тяжких смут внутри государства вследствие введения новых реформ, и особенно военных, вызывающих недовольство народа и способом набора солдат, и усиленным взиманием налогов, а также и недовольство врагов династии. Эти явления внутренних смут заставляют подозревать соучастие в них той или иной державы, для интересов которой является выгодным поддерживать эти смуты.

Рассматривая все эти условия современного переходного положения Китая, генерал Frey думает, что правительству со своими только чиновниками, находящимися под влиянием той или иной державы, трудно будет выполнить свои добрые намерения скорого проведения реформ, почему и советует обратиться к некоторым дружественно расположенным к Китаю европейским державам, чтобы при их помощи учредить главный совет или главный штаб, который должен быть составлен из членов китайцев и европейцев. Генерал Frey видит некоторое препятствие осуществлению своего совета в противодействии, которое окажет китайская гордость, но этим [78] препятствием генерал не смущается, так как убежден, что и в данном случае китайская гордость будет руководствоваться только, чувством личного эгоизма и личных интересов, боящихся контроля действий чиновников и потери своих доходов, а также и чувством ненависти к милитаризму, — но и это чувство ненависти, как думает генерал Frey, исходит не столько из чувства нравственности и гуманности, сколько из опасения потерять свои военные должности, почести, доходы службы, если будут введены новые порядки, которыми будут руководить новые люди. Старый режим создавал сословие ученых, из которого каждый имевший диплом ученого чиновник считался способным к занятию должности всех рангов, как в гражданском, так и в военном ведомстве.

Этому старому режиму, ставившему себя самого выше всех реформ, нанес удар император Гуан-Сюй, издавший сентябрьский декрет в 1898 г., в котором объявил, что "европейцы могут помочь нам достигнуть того, чего мы одни своими силами никогда не достигнем. Мы имеем в настоящее время нескольких важных сановников, замурованных в тесный круг своих понятий, которые осмеливаются говорить, что европейцы не владеют принципами истинного учения! Они не ведают, сколь бесчисленны законы европейского правления, сколь велика сила их знаний и их религии".

III.

К какой державе или к каким державам обратится китайское правительство за советом реорганизации своих вооруженных сил — составляет неоспоримо чрезвычайный международный интерес.

Обольщенные блестящей ролью, которую сыграли японцы в войне 1900 года, некоторые китайские сановники стали домогаться содействия этого государства.

Один из вице-королей по своей собственной инициативе обратился к Японии с просьбой дать ему инструкторов для своей армии и профессоров для своих военных школ.

Влияние Японии стало сказываться и на правительстве, которое в начале 1902 года послало в военную японскую школу до 30 молодых китайцев, и в то же время в университете в Токио насчитывалось до 500 студентов, содержание которых китайскому правительству обходилось недорого. [79]

За 60 франков на человека в месяц китайские студенты пользовались хорошим помещением и хорошим содержанием.

Японцы, вообще внимательные ко всем иностранцам, в отношении китайцев имели свои особые виды.

Число учеников в последующем году значительно возросло, и только вследствие доклада пекинскому двору, что первый контингент китайских студентов, возвратившихся в Китай, принес с собой революционные идеи, появился правительственный указ, запрещавший впредь отправку молодых китайцев в Японию. Сторонники сближения Китая с Японией приводят в доказательство своих мнений следующие мотивы: частота сношений, вытекающая из близости расположения двух стран, легкость для китайцев читать японские книги без предварительного изучения иероглифов, громадное сходство в обычаях жизни, нравах, одежде и проч.

Но наравне со сторонниками сближения Китая с Японией есть и противники, которые склонны видеть в этом сближении "желтую опасность", представляющуюся для одних в том, что Китай, опираясь на Японию, из чувства враждебности, или алчности, или отмщенья белой расе, может сделать попытку обрушиться на Запад и возобновить нашествие Аттилы, Чингиз-Хана и др.

Генерал Frey считает подобную опасность не имеющий никакого основания. Для других "желтая опасность" заключается в том, что народы Дальнего Востока, объединяясь, скажут: "Азия для азиатов", и "тогда, — пишет М. J. de Bloch, — придется признать не только Китай и Японию великими державами, но еще последняя пожелает играть деятельную роль в политике, перекупив в свою очередь все чужеземные рынки Дальнего Востока, ныне находящиеся в зависимости от Европы".

Противники сближения с Японией увязывают также на то, что нельзя забывать традиционной ненависти, которая во все времена разделяла китайцев и японцев, и что китайцы никогда не унизятся до того, чтобы стать под опеку народа, на который они всегда смотрели как на вассала своей империи и военное превосходство которого зависит от причин случайных и преходящих.

Противники сближения говорят также против признания за японцами нрава быть учителями китайцев и считают необходимым основы западного учения почерпать из того же самого источника, из которого брала сама Япония, т. е. из Европы.

Генерал Frey, обращаясь к определению, которая из [80] держав была бы для Китая наиболее желанной и дружески расположенной, как руководительница в обновлении его государственной жизни, останавливается, конечно, на Франции, преимущество которой перед другими державами он определяет так: Франция — если и не вполне бескорыстный, то наиболее надежный и искренний друг Китая, так как ее интересы всецело состоят в поддержке неприкосновенности Китая, умиротворении в нем внутренних смут, в обеспечении добрых согласий, дабы жить в мире на Дальнем Востоке.

Для Франции прежде всего необходимо спокойствие на границах с Китаем, дабы развивать здесь свои торговые операции и расширить влияние в сфере своих естественных границ. Франция, кроме того, уже доказала Китаю свое расположение тем, что в согласии с Россией и Германией остановила победоносное шествие японской армии, желавшей в Пекине подписать мирные условия и стать твердой ногой на китайском материке. Китайское правительство это понимает и употребляет все меры, чтобы Индокитай оставался спокойным, а это все, что нужно для поддержания добрых отношении с Францией, не нуждающейся в территориальных увеличениях за счет Китая, но преследующей только мирные, торговые цели: проведение железных дорог в Юннони при посредстве французов и закрепление своей промышленности. После Франции только одна Россия заинтересована в сохранении неприкосновенности Китая и спокойствии на всем протяжении его страны. Что касается других государств, то многие из них после японо-китайской войны пожелали наложить свою руку на Китай и стать прочно на берегах Китая. Ни для кого не тайна, что Англия стремится проникнуть вглубь Китая, захватив в свои руки долину Янцзэкианга, самую богатую и населенную, чтобы утвердить здесь свое влияние.

Благодаря многочисленности своих торговых и дипломатических агентов, Англия достигает намеченной цели, приобретая и политическое влияние, и развивая свою торговую деятельность.

Что касается Германии, то государство это, отыскивая по берегам различных морей уголки, которые могли бы служить для него одновременно и точкой опоры для военных судов, и складами для торгового флота, посредством которого передавался бы в новые земли избыток своего коренного населения и излишек его промышленной производительности, не остановилось бы ни перед какими жертвами, чтобы только успешно [81] осуществить свои намерения. Германия, не нашла бы, конечно, противоречия своим интересам, если бы другие державы потребовали раздела Китая.

Считать Германию своим другом Китай не может, так как интересы этого государства не тождественны с интересами Китая. Германия это и доказывала всегда, примыкая последовательно то к идее "открытых дверей", то к идее "сферы влияний" "Открытые двери" в Китай давали ей полную возможность и без всякой помехи использовать доходность Китая, а "сфера влияний" давала такую же возможность непосредственно и для себя безубыточно эксплуатировать одну из самых богатых минералами и самых населенных областей Китая. В числе государств, заинтересованных судьбой Китая, находится и Япония. Нельзя отрицать права, которого добивается это государство, дабы иметь и свой решающий голос во всех международных совещаниях по вопросам Дальнего Востока.

Нельзя отрицать также права Японии стремиться и к своему территориальному расширению. Япония, также как и другие государства, нуждается в приобретении колоний, в которые она могла бы направить излишек своего населения и расширить свою промышленную и торговую деятельность.

Приобретение новых колоний доставило бы государству необходимые средства для содержания армии и флота и могло бы оплатить те новые расходы, которые неизбежно появятся при дальнейшем расширении и увеличении морских и сухопутных военных сил, к чему так стремится Япония. Япония чрезвычайно заинтересована в приобретении колоний, которые дали бы ей и плодородные земли, и благоприятный климат. С этой стороны Китай, как государство, близкое к Японии и географически, и по сходству культуры, не может не заинтересовать Японию направлением своей политической жизни, и Япония, вероятно, более, чем всякая другая держава, извлекла бы из разложения Китая наибольшую для себя пользу. Другие соседние страны, куда бы Япония могла распространиться, каковы Индокитай, Сиам, Филиппины, в высшей степени для нее благоприятные, заняты уже другими государствами.

Что касается Формозы, то это приобретение создало для Японии скорее источник затруднений и обременения, нежели дало возможность извлечь пользу для земледелия или промышленности.

Япония жадно устремляла свои взоры на Корею, но Россия, стоя на страже заключенных договоров, принятых обоими [82] государствами, охраняла возможный modus vivendi, дабы поддержать мир на Дальнем Востоке, для которого (мира) Корея являлась, как бы буферным государством между двумя азиатскими империями. В Японии, правда, существовала молодая, экзальтированная партия, которая желала показать превосходство военных сил своей страны над другими народами на Дальнем Востоке, для чего нисколько не смущалась нарушением симоносекского договора, лишь бы Япония могла стоять твердой ногой на азиатском материке. Несколько лиц из этой партии доказывали, что настало время, когда Япония может перед всем миром блестяще утвердить верховенство Страны Восходящего Солнца и вступить в бой как с северным колоссом, так и со всякой другой державой, которая стала бы препятствовать осуществлению японской программы, т. е. территориального расширения.

Приверженцы этой партии громко кричали, что путь от Токио до Москвы не так уже длинен!

Опираясь на армию и флот, которые успели уже выказать свои превосходные качества, Япония по справедливости может считать себя неуязвимой, благодаря охране своих берегов.

Оставаясь защищенной морем, Япония может спокойно собирать и готовить свои вооруженные силы.

Англо-японское соглашение нисколько не изменило общего положения дел. Это соглашение ожидалось; оно было предвидено, как вытекающее вполне нормально из условий жизни двух государств, имеющих похожие, хотя и кратковременные, взаимные интересы, ибо в ближайшем будущем Япония во всех вопросах, стоящих на первой очереди в настоящее время в Китайском море, а также и в наиболее серьезных экономических вопросах, будет иметь самого опасного соперника в Англии, а также и в Америке, своем другом современном союзнике.

Союз Англии с Японией имел обоюдные выгоды для обоих государств. Этот союз для Англии помог упрочить ее влияние при пекинском дворе, хотя и не дал надежды воспользоваться силами своего союзника для утверждения своего влияния в долине Янцзы.

Для Японии этот союз дал возможность обращаться к финансовым средствам Англии и получать кредит, в котором так нуждается Япония для усиления своих армии и флота.

Союз Англии с Японией на Дальнем Востоке вызвал к жизни прочный союз на Дальнем Востоке России с Францией, [83] что являлось необходимостью для удержания политического здесь равновесия и создания прочной связи французского Индокитая с Россией.

Что касается ставшего между Францией и Россией Китая, то для обоих государств в высшей степени желательно, чтобы новый, обновленный Китай, с новыми по европейски обученными войсками, новыми учреждениями, примкнул к русско-французскому союзу и вошел в этот союз как плотная масса, служащая цементом для скрепления и прочности союза.

IV.

В последних двух главах, посвященных состоянию китайской армии в 1903 году и китайской армии в будущем, генерал Frey резюмирует программу, которую проводит китайское правительство в созидании своих вооруженных сил. Все предпринятое правительством сводится к следующему;

1) Посылка в Европу большого числа молодых китайцев из всех провинций империи; 2) организация китайской армии по европейскому образцу, офицерами-европейцами; 3) учреждение в Китае арсеналов и военных заводов для производства всех родов амуниции. Следует решительно признать, что в настоящее время все означенные реформы совершаются в действительности, и что, бывшая вначале сильною, оппозиция против них становится меньше.

Надо признать также, что современные китайские войска, хотя и менее дисциплинированы, чем европейские, но тем не менее они имеют уже военный устав, которому повинуются.

Китайская армия уже создана, и печилийский вице-король Юан-Ши-Кай посвящает совершенствованию своей армии, все свои силы и средства. С ноября 1902 года в среде многочисленных комитетов, в состав которых входят 10 японцев, два американца и один немец, было решено — в противовес старым системам образования (первоначальные школы, нормальные школы, школы земледелия) — учредить университеты в провинции Чжили и в г. Бао-Тин-Фу и главный штаб, в состав которого вошли четыре японских офицера и 15 китайских чиновников, избранных между самыми интеллигентными людьми в провинциях и получивших свое научное образование или в Европе, или в Японии. О тех китайских чиновниках, которые отбыли свои [84] командировки в европейских армиях и которых имели возможность оценить французские офицеры, эти последние дали самые хорошие отзывы, находя их не только способными быть исполнительными офицерами генерального штаба, но способными занимать и места начальников этого штаба.

Генеральный штаб располагает правом (среди своих других прав) учреждать и руководить деятельностью известного направления военных школ. В Печилийской провинции штаб создал следующие школы:

1) Школа для старых военных чиновников открыта для тех старых офицеров, которые не достигли высшего служебного ранга, но среди которых вице-король думает выбрать лучших, чтобы возможно быстро составить кадры своих новых учреждений.

2) Военная школа для унтер-офицеров и капралов, в которой насчитывается 250 воспитанников, выбранных из среды наиболее интеллигентных и обученных солдат. После одного года занятий в школе они производятся в унтер-офицеры и назначаются в полки инструкторами для новобранцев.

3) Четыре кадетских корпуса, по 50 человек в каждом. Курс учения четыре года. Из кадетских корпусов выпускаются кандидаты в специальную высшую школу, которая будет основана, как только состоится первый выпуск окончивших курс кадет.

4) Школы предварительные на 200 воспитанников в каждой, с двухгодичным курсом. Из этих школ будут выходить образованные офицеры для армии, в которых ощущается пока так живо недостаток. В настоящее время эти школы находятся уже в действии.

При главном штабе состоят также отделы, ведающие оборону территории провинций, размещение и распределение войск, заботу об их вооружении, обмундировании, интендантство и др.

После 1900 года организация китайской армии сделала большой шаг вперед. В 1902 году сделан был на новых основах набор рекрутов — 5.000 человек. Эти рекруты были собраны в Бао-Тин-Фу; другой набор в Тяньцзине дал 2.500 человек. В течение десяти месяцев новобранцы изучали обращение с ружьем, стрельбу и пр.

В средине 1903 года, Юан-Ши-Кай уже располагал в Печили армией в 20 тыс., а в окрестностях Пекина — армией в 18 тысяч, несколькими батареями и отрядом конницы до двух тысяч. [85]

К этим молодым войскам надо прибавить, еще 15 тысяч старых, вошедших в новую армию, как ядро, и до 10 тысяч войск нерегулярных, которые несут обязанности полицейских, охраны, и конных стражников вдоль линии железной дороги, в районах Бао-Тин-Фу и Тяньцзина.

В то же время начата к организация резервов по европейскому образцу из солдат, ушедших в запас, которые, однако, должны будут явиться на службу по первому же призыву.

С печилийским вице-королем Юан-Ши-Каем идет рука об руку и нанкинский вице-король Чжан-Чжи-Дун, который старается не отстать от своего сотоварища и стремится организовать и свои войска в Нанкине и Вуачане, чтобы они ничем не уступали качественно войскам Юан-Ши-Кая.

Современная китайская армия уже составляет некоторую ценность, но какова будет эта ценность через 20-30 лет? Мнения на этот вопрос различны, и генерал. Frey приводит следующие слова капитана Gadoffre:

"Настоящее положение не представляет ничего тревожного, Учанг и Нанкин уже имеют блестяще поставленные школы, но офицеры, которых они выпускают, выходят с головой, обремененной мало понятыми знаниями, и им безусловно не достает инициативы.

"Солдаты генерала Чанг-Пяо крепки, трезвы, послушны. Расовая гордость может заменить в них военный дух. Подобные же качества присущи и нашим китайским стрелкам в Тонкине.

"Но что могут сделать солдаты, даже самые прекрасные, если у них дурное начальство?

"Зависит создать это не от нескольких инструкторов, но от основательных кадров, в которых китайцы действительно нуждаются.

"Мы можем продолжать наблюдать без всякого опасения, как немецкие офицеры занимаются их обучением для парадов, как они обучают географии и военным наукам ученую китайскую молодежь. Опасность скрыта не здесь.

Другие офицеры, имевшие возможность наблюдать те же самые китайские войска в Учанче, Нанкине и печилийскую армию Юан-Ши-Кая, отзываются менее восторженно, но все же отдают должное. Они говорят: "Пусть пока все еще это толпы без взаимной связи, без воинского духа, составленные из солдат, все преимущество которых над солдатами "Знаменными" или солдатами "Зеленого знамени" заключается единственно лишь в том, что они, благодаря постоянным упражнениям, стали [86] способны ходить в ногу и правильно маршировать, чего нет в остальной массе солдат, — но мы все же считаем, что эти три китайские армии составляют ныне и особенно составят через пять-шесть лет такую силу, на которую европейские державы не будут более смотреть с пренебрежением.

"Высшее начальство — этого мы вовсе не скрываем — значительно ниже своего назначения. Главный штаб, его помощники, находятся еще на пути образования. Те и другие совершенно не подготовлены, исключая, конечно, нескольких личностей, высокие способности которых могут проявиться внезапно".

_______

Книга генерала Frey'я и все приведенные в ней мнения лиц сведущих в военном искусств дают много и других интересных сведений о стремлении китайского правительства организовать свои вооруженные силы в должном размере и значении, но в то же время она дает очень мало данных , которые говорили бы о действительном его знании и понимании современного положения китайских вооруженных сил.

Все мнения французских офицеров основаны главным образом на полученных ими внешних впечатлениях, а не на знакомстве и знании внутреннего быта и жизни китайского солдата и китайского офицера. Таким образом, книга генерала Frey'я оставляет открытым вопрос: что же представляют из себя современные китайские войска в их внутренней жизни? Какова духовная связь офицера с солдатом, если только она есть? Ответить на все эти вопросы, равно как и на вопросы китайской народной и государственной жизни, могут только те, кто судит о народе не по внешним проявлениям и личным впечатлениям, а кто изучает китайца и его жизнь во всех положениях и состояниях. Но понять китайца, изучить его духовное мировоззрение страшно трудно, так как для этого существенно необходимо основательное знание китайского языка, долгое общение с китайской жизнью и вдумчивое отношение к китайцу.

Без соблюдения этих условий могут получаться скорее отрывочные намеки, только более или менее удачная фразировка насчет китайца, нежели правдивая действительность.

Итак, что же представляет из себя современный китайский солдат и что может дать китайская армия, скажем, через двадцать пять лет?

Все наблюдавшие современного китайского солдата, взятого [87] из народа, а не из уличных подонков, согласно признают отличительными чертами его характера терпение, умеренность, выносливость, невзыскательность, исполнительность, понятливость и покорность.

Таковы черты характера китайского солдата, но таковы же черты характера и всякого китайца. Следовательно, китайский солдат, взятый из народа, сохраняет все народные черты характера, которые — при правильно поставленном и добросовестно проведенном военном образовании и воспитании — будут только крепнуть, и китайский солдат через двадцать пять лет станет нисколько не хуже европейского солдата, если не выше его нравственно.

Весь вопрос поэтому сводится к тому, какой выработается в этот срок тип китайского офицера.

Если китайский офицер по-прежнему будет не сыном народа, а сыном китайского чиновничества, то можно безошибочно предсказать наперед, что китайская армия, при всех своих нововведениях, не выйдет из ничтожества, хотя и будет обладать внушительной внешностью.

Китайское чиновничество продолжает, между тем, за малыми лишь исключениями, коснеть в своем невежестве, лени, взяточничестве, интригах.

Если китайский народ пошел вперед, если китайское общество открыло двери новому знанию, то китайское чиновничество все еще остается к новым влияниям и глухо, и слепо. Перевоспитать чиновничество, очистить его от пороков, просветить его мысль и чувства — не под силу одному поколению. Народу прирожденно дано сознание труда, сознание правды; в народной душе заложен поиск справедливости и честность, не испорченная гнилыми вожделениями праздности и тщеславия, чем так резко отличается от народа чиновничество всех других стран. Итак, китайская армия будет сильна и качественно могуча только тогда, когда офицерский ее состав будет взят и образован также от народа, а не от чиновничества.

В. И. Дальченко

Пекин, 1905 г.

Текст воспроизведен по изданию: Китай и его вооруженные силы // Вестник Европы, № 3. 1906

Еще больше интересных материалов на нашем телеграм-канале ⏳Вперед в прошлое | Документы и факты⏳

Главная страница  | Обратная связь
COPYRIGHT © 2008-2024  All Rights Reserved.